Текст книги "Грегор и подземный лабиринт"

Автор книги: Сьюзен Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 25

– Смертная казнь? – Грегору понадобилось некоторое время, чтобы осознать услышанное. – То есть ты хочешь сказать… Они собираются убить нас за то, что мы не убили Мортоса?

– Если они решат, что это был акт государственной измены – то да, – ответил Арес.

– И кто будет решать? – У Грегора теплилась надежда, что решать будет Викус.

– Высокий трибунал. А последнее слово принадлежит королеве.

– Ну, тогда все в порядке, Люкса ни за что не позволит… – начал было Грегор, но тут же споткнулся на полуслове.

Он вспомнил, что королевой стала Нерисса. И никто не может предсказать, каким будет ее решение.

– А Нерисса… Как ты думаешь – она позволит им казнить нас?

– Я не знаю. Я не видел ее с тех пор, как унес ее брата навстречу его гибели, – проговорил Арес. – Я просто не мог смотреть ей в глаза.

Грегор сполз по стене на пол, совершенно потерянный. Он рисковал жизнью, он так много потерял ради этих людей – и теперь они собираются его убить?!

– Прости меня, Наземный. Мне не следовало приносить тебя обратно в Регалию. Я должен был предвидеть, что все будет именно так, – с горечью сказал Арес.

– Здесь нет твоей вины, – возразил Грегор.

– Я думал, что они просто изгонят нас обоих, и тогда я отнес бы тебя домой. Я и так живу практически в изгнании, поэтому для меня не было бы никакой разницы. Но измена… Я и представить себе не мог, что реакция будет такой яростной. У нас никогда еще не обвиняли в измене Наземного… – Арес принялся раскачиваться взад и вперед. Казалось, он разговаривает скорее с самим собой, а не с Грегором. – Как я мог это допустить?! Я уже потерял одного друга-брата – каким бы негодяем он ни был, это не меняет того факта, что я дал ему умереть. Я не могу потерять Наземного, я не могу позволить им… Стоп! У меня есть план!

Арес повернулся к Грегору, глаза его горели лихорадочным огнем.

– Я скажу им, что это была моя идея! Что это я не дал тебе убить Мортоса… я… я… я сломал твой меч и… да! Это должно сработать – ты ведь вернулся домой без меча! А потом я заставил тебя передать Мортоса Живоглоту, потому что я… я вступил в заговор с крысами! Они в это поверят, непременно – меня многие здесь ненавидят и считают способным на что угодно, вплоть до предательства!

Грегор уставился на Ареса с недоверием. Он что, действительно думает, что Грегор на это согласится?!

– Даже не думай! Я тебе не позволю так поступить! Наоборот, это я, я один решил не убивать Мортоса, и только я принял решение передать его Живоглоту. Если кто-то из нас двоих невиновен и кого-то следует освободить – так это ты, Арес.

– Мне это не поможет, Наземный. Я все равно должен умереть, виноват я или нет – они слишком этого хотят. Нам надо попытаться спасти хотя бы тебя. Подумай о своей семье, – взмолился Арес.

Грегор подумал. И это было ужасно. Сначала Босоножка, теперь он. Но он не мог, не мог бросить Ареса, предать его, обречь на погибель. Да и его семья никогда не одобрила бы такого поступка – солгать и позволить Аресу умереть за то, чего он не совершал.

– Нет, – твердо сказал Грегор. – Даже ради моей семьи я никогда не смогу так поступить, Арес.

– Но… – начал Арес.

– Нет.

– Но тогда мы умрем оба! – отчаянно воскликнул Арес.

– Значит, так тому и быть.

Они сидели друг против друга, пытаясь успокоиться.

Потом Грегор спросил:

– А… как они это сделают?

– Тебе не понравится мой ответ, – буркнул Арес.

– Скорее всего. Но я хотел бы знать.

– Они свяжут мои крылья и твои руки и сбросят нас с очень большой высоты на камни, – сказал Арес.

Это был самый страшный и самый частый кошмар Грегора. Сколько он себя помнил – ему порой снились такие сны, в которых он падал вниз… летел беспомощно с огромной высоты… и вот-вот должен был разбиться о землю…

Как Генри. И король Грызер. Он слышал их жуткие предсмертные крики, когда они падали, видел их распластанные тела внизу, на камнях…

На секунду его охватила паника, сердце бешено билось в груди, в ушах звенело. Но даже теперь, зная, что его ожидает, принять предложение Ареса он не мог.

Маленькое окошечко внизу двери внезапно со скрипом распахнулось, и появились две миски с едой. Окошечко захлопнулось снова.

Было странно и невозможно даже думать о еде в такой момент, но неожиданно для себя Грегор понял, что страшно голоден – от запаха еды под ложечкой засосало.

– Не хочешь перекусить? – спросил он Ареса.

– Я думаю, нам это не помешает, надо поддерживать силы, – ответил тот. – Всегда может подвернуться возможность бежать.

В мисках были какая-то каша типа овсянки и ломоть хлеба.

Это была не самая изысканная еда на свете, но после множества дней строгой диеты на сырой рыбе она показалась просто восхитительной. Грегор набросился на еду и проглотил все в мгновение ока. И ему стало немного легче.

Ведь то, что их в чем-то обвиняют, не означает, что их непременно признают виновными. Возможно, когда Трибунал выслушает их объяснения и версию того, что произошло, их оправдают и поймут. И потом Нерисса… остается еще Нерисса!

– Так, значит, что бы ни решил Трибунал, если Нерисса захочет, она может оставить нас в живых? – спросил он у Ареса.

– Да, она может избавить нас от казни. Но, Наземный… ведь я позволил ее брату умереть, – напомнил Арес.

– Да. Но знаешь, что она мне сказала? Что это справедливо. Потому что если бы Генри не умер – умерли бы все остальные, – постарался утешить его Грегор.

– Да? Она так сказала? – удивился Арес. – Представляю, сколько долгих ночей она провела без сна, прежде чем пришла к такому заключению.

– А она правда что-то такое видит? Ну, я имею в виду – будущее?

– Да, правда. Я был свидетелем. Но она еще слишком юная, и этот дар для нее скорее мучение. Она видит много такого, что не может объяснить, и много такого, что ее пугает. И временами ей кажется, что она сходит с ума, – сказал Арес с сочувствием.

Грегор промолчал – он сам не был уверен в том, что она не помешанная.

Дверь открылась, и в помещение вошли гвардейцы.

– Настало время слушаний по вашему делу, – сказал один из них.

Надежды на то, что удастся сбежать, сразу улетучились – руки Грегора завели назад и связали, а крылья Ареса примотали веревками к телу. Вообще все выглядело так, будто их готовят к скорой казни.

Гвардейцы взвалили обездвиженного Ареса на плечи и довольно бодро понесли вверх по ступенькам – Грегор едва за ними поспевал.

Так они оказались в другой части дворца и вошли в зал заседаний. Здесь Грегору еще бывать не приходилось. Когда судили Ареса, намереваясь приговорить его к изгнанию, суд проходил в каком-то другом зале, обстановка в котором была не такой официозной.

Здесь же стоял большой каменный стол, возле него три кресла.

«Это для судей», – понял Грегор.

Прямо за центральным креслом возвышалась платформа, на ней – трон.

Справа, если стоять лицом к столу, была трибуна для свидетелей: большой каменный куб, к которому вели три ступеньки. Он был установлен таким образом, что не только судьи, но и все, кто присутствовал в зале и сидел на скамьях, идущих от пола до самого потолка, могли видеть того, кто стоял за ней.

Свободных мест не было – все скамьи были заняты людьми и летучими мышами. И хотя все смотрели на Грегора и Ареса с нескрываемой злобой, в зале царила удивительная тишина. Грегор подумал, что ему было бы легче, если бы они кричали.

Грегора повели на площадку перед судейским столом. Ареса опустили на пол прямо за ним. Услышав шаги за спиной, Грегор повернулся и увидел Говарда и Андромеду. Они тоже были связаны и выглядели подавленными.

– А вы-то что здесь делаете? – воскликнул Грегор.

– Мы тоже обвиняемся в измене, – с горечью сказал Говард.

– Но как же так?! – Грегор ничего не понимал. – Вы ведь Мортоса и в глаза не видели!

– В том-то и дело, – ответил Говард.

Грегор догадался, что тот имеет в виду. Говард и Андромеда обвинялись в измене потому, что не выполнили до конца свою миссию, а вернулись в Регалию с раненым Маретом.

– Но ведь это я заставил тебя вернуться! – возразил Грегор.

– Никто не может заставить меня что-либо сделать, – спокойно произнес Говард. – Я вернулся потому, что это было и мое решение.

– Ну, ты же понимаешь, я говорю о другом, – сказал Грегор.

Он был потрясен тем, как принятые им решения исковеркали жизни тех, кто сражался на его стороне. Разве мог он подумать, что такое случится?

Входная дверь распахнулась – и в зал вошли старик и очень дряхлая, совершенно седая летучая мышь. А минутой позже появилась пожилая дама с несколькими свитками в руках. Все трое заняли места за столом. Дама, видимо, верховный судья, села в центре. Она искоса глянула на пустой трон и обратилась к страже:

– Почтит ли нас своим присутствием королева Нерисса?

– Сейчас как раз пошли проверить, пришла ли она в сознание, – почтительно ответил один из гвардейцев.

Дама кивнула, а Грегор услышал, как все вокруг зашушукались, должно быть, обсуждая новую королеву.

Один взгляд исподлобья верховного судьи – и шушуканье мгновенно стихло, в зале воцарилась абсолютная тишина. И Грегор осознал, что, кем бы ни была эта дама, его жизнь находится сейчас именно в ее руках.

В течение нескольких минут ничего не происходило. Судьи, казалось, были с головой погружены в изучение свитков.

Грегор переступал с ноги на ногу. Веревка довольно сильно впивалась ему в руки, причиняя ощутимую боль, и он думал, уместно ли просить развязать их или хотя бы ослабить веревку – или это будет расценено как наглость и неуважение к суду.

Что ж, попытаться стоило.

– Простите меня, ваша честь, – обратился он к судьям, которые воззрились на него с удивлением.

– Да, Наземный, – ответила дама.

– Вы не могли бы велеть развязать нас? У меня уже пальцы ничего не чувствуют, – сказал Грегор. – Тем более что веревка впивается прямо в рану, что осталась у меня от щупалец спрута. А еще – вы не можете это видеть – вся спина Ареса в ранах от плотоядных клещей, что убили Пандору. Да и Говарду с Андромедой порядком досталось.

Даже если они сейчас откажут в его просьбе, Грегор все равно был доволен, что заговорил и что голос его прозвучал спокойно и уверенно.

Он хотел, чтобы они знали: все эти люди и мыши, рассевшиеся на скамьях и в нетерпении ожидавшие смертного приговора – они с Аресом, а также Говард и Андромеда, – рисковали своими жизнями ради них.

– Развяжите обвиняемых! – велела верховный судья и снова уткнулась в свитки.

Никто в толпе не осмелился возражать. Стражи развязали пленников.

Грегор потряс затекшими кистями рук и краем глаза заметил, что Говард делает то же самое.

– Как Марет? Он выжил? – спросил Грегор.

На лице Говарда появилась слабая улыбка:

– Да, он поправится.

– Не могу поверить, что вам удалось спасти его после той жуткой атаки змей!

На словах «атака змей» Грегор максимально повысил голос, чтобы быть уверенным, что все в зале его слышат.

В зал заседаний быстрым шагом вошел гвардеец и что-то прошептал на ухо верховному судье.

– Очень хорошо, – сказала та. – Начнем.

После чего она прочистила горло и зачитала обвинение. Обвинение было написано очень путано и многословно, но смысл его сводился к тому, что Грегор не убил Мортоса. И никто не убил.

Судья закончила чтение документа и обвела глазами зал:

– Итак, перед нами дело о государственной измене.

– Можно, я скажу несколько слов? – Грегор выпалил это неожиданно для себя. Но тут же понял, что обязан был это сделать.

Он чувствовал, что Говард, Арес и даже Андромеда – все они начинают верить в свою виновность. А ведь считая себя преступниками, они не смогут защищаться! Он же был совершенно уверен в бессмысленности и абсурдности происходящего.

– Наземный, – в голосе судьи слышались нотки гнева, – у нас не принято кричать во время чтения обвинения, тем более когда речь идет о таком серьезном преступлении, как государственная измена.

– О, простите, – сказал Грегор, но не опустил виновато голову, а продолжил: – Что мне нужно сделать, чтобы задать вопрос, – поднять руку? Ну, то есть – у меня же нет адвоката, верно?

– Поднять руку будет достаточно, – сказала судья, игнорируя слова об адвокате.

Он как раз собрался поднять руку и спросить, можно ли ему начать. Но подумал, что вновь вызовет раздражение у судей.

Однако – по той ли причине, что он вызвался быть первым, или так было задумано с самого начала – его вызвали к трибуне для дачи показаний.

Он поднялся на ступени каменного куба. Отсюда сотни глаз смогут видеть каждое его движение, малейшее колебание, дрожь или сомнение.

Грегор чувствовал себя так, словно стоял голым перед всей этой толпой.

Он ожидал, что его забросают вопросами – как он видел в специальных телепередачах. Но судьи продолжали молча смотреть на него. И в зале по-прежнему стояла тишина.

– Итак… – наконец сказала судья. – Расскажи нам о вашем путешествии, Наземный.

Он вдруг растерялся.

– С чего… С какого момента мне начать? – спросил он.

– Начни с того дня, как вы покинули Регалию.

И он рассказал. Он рассказал им все, от начала до конца. Он постарался сделать упор на храбрости и самоотверженности каждого из обвиняемых. Когда дошел до той части рассказа, где говорилось о Кружке, он произнес:

– Я заставил Говарда вернуться. У него не было выбора. Я собирался драться с ним, если он захочет оспорить мое решение. И с Андромедой я собирался драться – и она это знала. Вот почему они отправились домой. Они не могли сражаться со мной и подвергать меня риску – ведь я должен был убить Мортоса…

– А почему, собственно, ты не захотел, чтобы они тебя сопровождали? – спросила дряхлая летучая мышь.

Грегор на минуту смешался.

– Потому что… потому что надо было доставить Марета домой… Иначе он мог погибнуть. Это во-первых. И я не хотел тащить с собой всех, всю толпу, в Лабиринт. Я хотел, чтобы моя семья узнала, что случилось с моей сестрой… и со мной, если я не вернусь. И еще потому что… потому что…

Он мысленно вернулся назад, в пещеру, к тому льду, который сковал его с ног до головы.

– Потому что Мортос был мой.

По толпе пробежал вздох удивления.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что Мортос был твой? – спросила летучая мышь.

– Это просто: согласно пророчеству, именно я должен был его убить. В конце концов, это был мой долг перед всеми вами, – ответил Грегор. – И я имел право выбрать, кого хочу взять с собой в Лабиринт, а кого – нет. Это был мой выбор. – Он помолчал. – Короче, если вы казните Говарда и Андромеду за то, что они вернулись, вы все окажетесь обыкновенными убийцами. Никто другой не мог сделать больше, чем сделали они.

Он посмотрел в ту сторону, где стояли обвиняемые. По Андромеде трудно было судить, как она восприняла его речь, но Грегору показалось, что ее крылья слегка дрожат. Губы Говарда беззвучно произнесли какое-то слово, и Грегор был почти уверен, что это было «спасибо».

Грегору очень хотелось верить, что ему удалось привести достаточно убедительные аргументы для того, чтобы сохранить им жизнь.

– Продолжай рассказ, Наземный. Что случилось потом, когда ваши пути разделились? – спросила судья.

Грегор глубоко вздохнул. Эта часть истории была самой трудной. Он рассказал, как они вошли в Лабиринт, как оставили Вертихвостку, как наткнулись на конусообразную пещеру и стали свидетелями кровавого боя между Золотцем и Капканом.

По толпе снова пробежал гул – и Грегор решил, что они довольны тем, что Капкан мертв.

Внезапно гул затих, и все повернули головы: в дверях появилась Нерисса, которую поддерживал под руку Викус. Королевская мантия нелепо смотрелась на ее костлявых плечах. На голове не было ни короны, ни тиары, ни даже золотого ободка – никакого символа королевской власти. Нерисса щурилась, будто свет был слишком ярок для ее глаз.

Викус и двое гвардейцев помогли ей занять место на троне. Она села на самый краешек, и видно было, что сидеть ей на нем неудобно, совсем неудобно.

– Королева Нерисса, хорошо ли вы себя чувствуете, чтобы принимать участие в судебном заседании? – спросила дама-судья нейтральным тоном.

– О да, – ответила Нерисса. – Я уже бывала здесь раньше, хотя и не помню когда.

Вот из-за таких высказываний многие и считают ее чокнутой, подумал Грегор.

– А о чем идет речь? О государственной измене? – с сомнением произнесла Нерисса.

И Грегор понял, что она понятия не имеет о том, что происходит. Женщина-судья сказала очень медленно, стараясь, чтобы ее слова звучали отчетливо:

– Да, им всем предъявлено обвинение в государственной измене.

Нерисса некоторое время смотрела куда-то на стену, потом покачала головой:

– Забудьте обо мне, не обращайте на меня внимания. Я только что проснулась.

– Вы хотите, чтобы мы начали с самого начала? – спросила судья.

– Нет-нет, продолжайте! – торопливо произнесла Нерисса.

Растрепанные волосы закрывали теперь половину лица, а все ее тело сотрясалось от дрожи.

Судья глянула на Викуса, но тот отвел глаза и принялся разглаживать складки на рукаве Нериссы.

Королева ему улыбнулась:

– Я бы съела немного супу.

«Ужас какой!» – подумал Грегор. Ждать от нее помощи было глупо.

Судья повернулась к Грегору:

– Итак, мы остановились на драке между крысами, Золотцем и Капканом. Что было дальше?

Грегор попытался сосредоточиться.

– Ну, мы услышали шорох в одном из туннелей и поняли, что там Мортос. Но туннель был слишком узкий, Арес бы не смог там передвигаться, поэтому я велел ему оставаться в пещере. А сам пошел в туннель. Я был готов убить Мортоса… А потом нашел его, он плакал и звал маму… он так жалобно кричал… Да поймите, вы говорили, что это будет страшная трехметровая крыса! Конечно, никто не мог этого знать наверняка… Но я никак не ожидал, что Мортос – это ребенок.

Нерисса вскочила на ноги:

– Ребенок!

– Да, это был крысиный детеныш, – сказал Грегор, удивленный тем, что она реагирует на его слова.

Она, спотыкаясь, спустилась по ступенькам трона и, шатаясь, пошла вокруг стола, комкая юбку одной рукой, а другой размахивая в воздухе:

– О, Воин! О, Воин! – кричала она отчаянно.

Когда она шатнулась в его сторону, он не знал, что делать: то ли поддержать ее, то ли бежать от нее прочь. Но в конце концов спустился с трибуны и подхватил ее. Ледяные пальцы вцепились в воротничок его рубашки.

– Ты ведь не убил его, не убил? – бормотала она.

– Нет, Нерисса, я его не убил, – сказал Грегор, совершенно сбитый с толку. – Я не смог!

Она издала громкий вопль – и тут же засмеялась.

– Не может быть… Не может быть… – приговаривала она, все еще смеясь. А потом глубоко вздохнула и изрекла. – Значит, мы спасены!

ГЛАВА 26

В этот момент она точно была похожа на умалишенную.

«Неужели никто ей не поможет?!» – с ужасом подумал Грегор.

Словно услышав его мысли, подошел Викус:

– Нерисса, дорогая, возможно, тебе нужно было подольше отдохнуть. Ты плохо себя чувствуешь?

– О нет, я в полном порядке! Мы все теперь в полном порядке! – снова засмеялась Нерисса. – Ведь Воин исполнил пророчество!

– Нет, Нерисса, нет. Он не смог убить Мортоса, – мягко возразил Викус.

– Викус, – сказала Нерисса, – ребенок жив. Значит, живо сердце Воина. И крысы не получили ключ к власти!

Викус выглядел так, будто до него только сейчас начало доходить нечто важное. Сначала вид у него был растерянный, потом он пробормотал:

– Так вот о чем говорится в пророчестве Сандвича! Такой вариант мы никогда не обсуждали…

– Какой? – спросил Грегор, который отказывался что-либо понимать.

– Ребенок. Ребенок из пророчества – это не твоя сестра, Грегор! Это Мортос! – сказал Викус.

– Мортос? Но почему часть моего сердца должна была умереть вместе с Мортосом? – недоумевал Грегор.

– Почему ты не забрал его свет? – вопросом на вопрос ответил Викус.

– Потому что он ребенок. И это неправильно, – промолвил Грегор. – Да это… это самое ужасное, что только может быть… то есть… я имею в виду… Если человек может убить ребенка – разве есть тогда на свете какое-то зло, на которое он окажется не способен?

– Это говорит твое сердце, самая чувствительная его часть, – сказала Нерисса.

Грегор сделал несколько шагов и присел на ступени каменного куба.

До него стало доходить, что имеет в виду Нерисса.

 
УМРИ ЖЕ, РЕБЕНОК. УМРИ, ЧАСТЬ ЕГО СЕРДЦА.
УМРИ, ВЫДЫХАЯ ПОСЛЕДНЮЮ ПРЕЛЕСТЬ ДЕТСТВА.
 

Значит, часть его сердца… самая чувствительная часть его сердца – та, в которой живет жалость и сострадание. Если бы убил Мортоса, он бы навсегда изменился. Потерял бы самого себя.

– Знаешь, – Викус обращался к одной Нериссе, будто они были в комнате одни, – я постоянно поражаюсь, насколько неверно мы толкуем пророчества Сандвича. А потом наступает момент прозрения…

– И все становится прозрачным, как вода, – согласилась Нерисса.

Викус процитировал следующую строфу пророчества:

 
ЧТО БЕССТРАШНОГО ВОИНА РАЗОМ ЛИШИТЬ МОЖЕТ СИЛ?
ЧТО ИЩЕТ БЕЗУМНЫЙ ГРЫЗУН, КОГДА КРОВИ ВКУСИЛ?
ЩЕНОК, ЧТО ВЧЕРА ЕЩЕ МОГ ЛИШЬ ПИЩАТЬ И ДРОЖАТЬ,
ЕДИНСТВЕННЫЙ МОЖЕТ ПОДЗЕМЬЕ ОТ ГИБЕЛИ УДЕРЖАТЬ.
 

– Крысы уже знали, что Мортос родился, – сказал он задумчиво.

– Но он был едва научившимся говорить щенком. Сандвич не случайно использовал это слово – «щенок». Ведь так называют детей крысы, – подхватила Нерисса.

– И именно Мортос мог спасти от гибели Подземье, – кивнул Викус.

– Потому что если бы Грегор убил его… – продолжила Нерисса, а Викус закончил:

– …последовала бы тотальная война. Смерть Мортоса стала бы катализатором. Поэтому мысль о том, чтобы отдать Мортоса Живоглоту, просто гениальная. О, трудно представить себе, какие могут быть последствия у этого события!

– Королева Нерисса, мы можем продолжить слушание дела? – раздался голос судьи.

Нерисса огляделась, словно удивляясь тому, где находится.

– Слушание дела? Процесс? Суд? Над Воином?! Да нет, конечно, ни о каком суде и речи быть не может! Он спас Подземье!

Она подняла голову и стояла, поддерживаемая Викусом, глядя на остальных обвиняемых. Улыбнувшись им, она обратилась к Аресу:

– И те, кто ему помогал, тоже достойны самой высокой награды!

Арес слегка склонил голову. Возможно, это был поклон. А может, он по-прежнему не мог смотреть ей в глаза.

– Вы окажете мне честь со мной отобедать? Вы все, четверо? Вы выглядите так, будто умираете с голоду, – произнесла Нерисса совсем просто, не по-королевски.

Они, конечно, приняли приглашение. Ошеломленные неожиданным поворотом событий, Грегор, Арес, Говард и Андромеда вышли из зала суда следом за Нериссой. Она привела их в небольшой уютный зал – за столом здесь могли уместиться максимум восемь человек. В углу журчал фонтан, на стенах висели старинные гобелены – Грегор решил, что они изготовлены руками наземных, потому что на них были изображены сцены из жизни там, наверху, а не в этом темном мире.

В зале было очень тихо и спокойно.

– Как здесь красиво! – заметил Грегор.

– Да, – ответила Нерисса, – я очень люблю этот зал и предпочитаю его всем остальным.

Они заняли места за столом.

Слуги принесли тарелки с изысканной едой: крупная рыба, фаршированная овощами, мини-овощи, уложенные в геометрически правильные фигуры, теплый хлеб в виде косички с кусочками фруктов, тонкие, как папиросная бумага, куски жареного мяса и любимое блюдо Живоглота – креветки в сливочном соусе.

– Не думайте, что я всегда так шикую, – улыбнулась Нерисса. – Это все приготовлено в честь коронации. Прошу вас, угощайтесь.

Грегор тут же взял ломоть хлеба, окунул его в сливочный соус и откусил изрядный кусок.

Некоторое время все сосредоточенно ели. Кроме Нериссы, которая, похоже, опять где-то витала.

– Боюсь, я не очень-то хороший собеседник, – сказала она. – Даже в лучшие дни. А сейчас я так подавлена тем, что случилось с кузиной, что вообще не испытываю потребности говорить.

– То же самое можно сказать про всех нас, – печально отозвался Грегор.

Воспоминание о Босоножке сразу лишило его аппетита.

– Да, горе не пощадило никого из присутствующих, – задумчиво произнесла Нерисса.

Это была чистая правда. Путешествие к Лабиринту каждому дало повод для слез и отчаяния. Грегор был рад, что Нерисса почувствовала это, а потому дальше обед продолжался в молчании.

После обеда Нерисса отправила их в больницу. Андромеда и Говард по возвращении не получили медицинской помощи – им даже помыться не позволили.

– Когда же вы вернулись? – спросил их Грегор.

– Часов за двенадцать до тебя. Андромеда выбилась из сил – она ведь почти не отдыхала по дороге. Когда мы приземлились, Марета тут же отправили в больницу, а нас посадили в тюрьму… Но знаю кое-кого из стражей, через них-то я получил информацию о том, что Марет пришел в себя, – ответил Говард.

В больнице всем прежде всего предложили вымыться и переодеться.

Грегор наконец сообразил, что отпугивает людей исходящим от него ужасным запахом. Сам он уже принюхался и совершенно его не замечал.

Он скользнул в горячую воду бассейна – и вдруг почувствовал боль чуть ли не во всем теле: в раненой руке, в ушибленных ребрах, даже в затылке, которым он ударился, когда на него набросился Живоглот. Болели ушибы от ударов камнями и запястья – от связывавшей их веревки… Морщась, он тер себя мочалкой.

Какая удача, что вода в ванной была проточной – иначе после него она стала бы грязно-серого цвета.

Врач обработал раны. Грегор сдержанно отвечал на его расспросы.

Когда врач закончил, оказалось, что остальные его уже ждут.

– Думаю, мы все заслужили отдых, – сказал Говард.

– Разве мы можем себе это позволить? – спросил Грегор.

Никто ему не ответил. Их положение в Регалии оставалось весьма шатким.

Нерисса освободила их, но Грегор почти не сомневался, что остальные считают их виновными. Вот только в чем?..

– У меня здесь есть зал, в котором мы можем разместиться, – сказал Говард. – Он зарезервирован за моей семьей на все времена. В любом случае вместе мы будем чувствовать себя увереннее.

И все отправились вслед за Говардом.

Грегор очень обрадовался его предложению. Ему совсем не хотелось сейчас возвращаться в комнату, которую он совсем недавно делил с Босоножкой.

– А кстати – где твоя семья? – спросил он Говарда.

– Они вернулись на Источник за несколько дней до нашего возвращения. Думаю, что они бы тут же примчались, если бы… если бы меня приговорили к казни, – ответил Говард.

Оказалось, что за семьей Говарда закреплен не один зал, а целые покои – несколько комнат, соединенных между собой.

Но они решили лечь в одной комнате – той, что принадлежала детям.

Говард и Грегор – на соседних кроватях, а Арес и Андромеда расположились между ними.

Летучие мыши заснули почти мгновенно. Говард долго ворочался, но наконец и его дыхание стало ровным и глубоким. А Грегор лежал в постели и мечтал о том, чтобы сон наконец пришел к нему. Но сон не шел. Что теперь будет?

Он полагал, что может отправиться домой. Возможно, довольно скоро. Ему придется встретиться с семьей. И жить без Босоножки. Это было невозможно представить.

Как это – он придет в квартиру, увидит ее постельку, игрушки, ее книжки с картинками…

Грегор вспомнил об одежде Босоножки, которая хранилась в музее. Ему не хотелось оставлять ее здесь – людям, которые чуть его не убили. Он вскочил, взял со стены факел и вышел из комнаты.

Несколько стражей видели, как он шел по коридорам, но никто даже не пытался его остановить. И никто не сказал ему ни слова. У Грегора сложилось ощущение, что они просто пока не знают, как к нему относиться.

Он сам сумел найти музей.

Прямо у дверей лежала стопка вещичек Босоножки. Он взял в руки ее платьице и поднес его к лицу, вдыхая сладкую смесь шампуня, орехового масла и чего-то невообразимо родного и теплого – запах его маленькой сестренки. И тут впервые за все это время на его глаза навернулись слезы.

– Грегор! – окликнул его знакомый голос.

Он сунул платьице в сумку, что взял с собой, и поспешно вытер глаза. Перед ним стоял Викус.

– Привет, Викус, – сказал он. – Что новенького?

– Только что проходило заседание Совета – первое из предстоящих нам многочисленных заседаний, посвященных «Пророчеству Погибели». Я пытался доказать им, что интерпретация пророчества Нериссой – единственно верная, но воспринимались мои слова очень трудно. Это слишком новая мысль – а все новое дается с трудом. Пока в Совете думают и решают, слово Нериссы – закон. Но если они придут к другому выводу – твое пребывание здесь станет смертельно опасным, а потому, думаю, для тебя будет лучше как можно скорее отправиться домой.

– Для меня – да, – ответил Грегор. – Но что будет с остальными?

– Уверен, для Говарда и Андромеды никакой опасности не существует – твои доказательства их невиновности были весьма убедительными, – улыбнулся Викус.

– А Арес? – спросил Грегор.

Викус вздохнул.

– Да, вот с ним все непросто. Большой риск. Но если вдруг его признают виновным – обещаю, я устрою ему побег. Тогда он по крайней мере избежит казни.

Грегор кивнул. Это было больше того, на что он смел надеяться.

– Это все, что ты хотел бы взять с собой? – спросил Викус и обвел рукой полки музея. – Можешь захватить все, что захочешь.

– Мне ничего не нужно – только наши вещи, – ответил Грегор.

– Ну, может, не для тебя, для родителей, – настаивал Викус. – Кстати, как твой отец? Он снова начал преподавать?

– Нет. Он очень болен, – сказал Грегор.

– Чем? – нахмурился Викус.

Грегор с трудом заставил себя рассказать о симптомах болезни отца – это была тема, которую он не любил обсуждать. Викус пытался уточнить кое-какие детали, но безуспешно.

– Знаете, я, пожалуй, возьму эти часы, – сказал Грегор, показывая на часы с кукушкой, которые приметил, когда искал запасные батарейки.

Он сказал это просто для того, чтобы сменить тему, и в то же время он знал кое-кого наверху, кому часы придутся по вкусу.

– Я могу упаковать их для тебя, – произнес Викус.

– Здорово. Значит, тогда я сейчас отправлюсь к Аресу и попрошу унести меня отсюда, – сказал Грегор.

Он сгреб в кучу свою и Босоножкину одежду и вышел из музея.

Викусу следовало бы кое-чему поучиться у Нериссы. Иногда люди просто не хотят разговаривать.

Грегор шел по извилистым коридорам обратно к покоям Говарда. Путь был ему плохо знаком, к тому же по его щекам не останавливаясь струились слезы – с того самого момента, как он вышел из музея. Пожалуй, в каком-то смысле ему было бы легче, если бы его казнили. Легче, чем смотреть в глаза родителям.

Он повернул направо, потом налево – и встал как вкопанный.

Где он? И где его сестра? Она должна быть здесь! Вот и ее одежда. Ему показалось, что он почувствовал тепло ее ручки в своей руке…

Босоножка! Он бросился вперед и уткнулся лицом в каменную стену, содрогаясь в рыданиях. В голове проносились картинки: вот Босоножка на горке… вот она показывает ему, как умеет прыгать на одной ножке… хитрые глазки, которые искоса смотрят на него… а вот они бодаются лбами…

Он как будто слышал ее звонкий голосок – как она напевает смешную песенку, которой научил ее Говард, когда пытался отвлечь и развлечь.