Текст книги "Грегор и тайный знак"

Автор книги: Сьюзен Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

И через десять минут они уже сидели за большим накрытым столом.

Кроме Грегора, Люксы, Газарда, Босоножки, Ареса и Авроры сегодня за столом присутствовала еще одна летучая мышь – любимица Газарда. Ее звали Талия. Шерстка у нее была персикового цвета с белыми полосками, что делало ее слегка похожей на кошку. Талия была еще совсем молодой, почти подростком, и очень смешливой, что немало удивляло Грегора: ему уже доводилось шутить с ней, и над каждой самой незамысловатой шуткой она заливисто хохотала минут десять, не меньше.

Сегодня он вспомнил старую шутку: «В черном-черном доме в черной-черной комнате сидит черная-черная собака. – Ой, и зачем это я все черным разукрасила?» В этот момент у Талии рот был набит едой, и бедняжка едва не задохнулась, поперхнувшись от неудержимого хохота.

– Как ты думаешь, она это перерастет? – спросил Грегор Люксу шепотом, делая круглые глаза.

– Очень надеюсь, – прошептала она в ответ. – Кстати, Газард склоняется к тому, чтобы с ней породниться.

Грегор ел нежную рыбу, приготовленную на гриле, в маринаде из грибов, и свежий хлеб. Он не принимал участие в беседе, потому что все не мог отделаться от мыслей о Живоглоте и Мортосе.

После обеда, когда остальные отправились играть в апартаменты Люксы, он отговорился, сказав, что намерен прогуляться в музей. На самом деле ему хотелось побыть одному и подумать.

Вопреки предупреждению Живоглота, Грегор намеревался пойти и поговорить с Викусом. Но Живоглот был прав – Викус непременно вынесет сообщенное Грегором на обсуждение Совета. А большинство членов Совета слишком скоры на решения.

Если бы только знать, что в том пророчестве говорится…

Нерисса!

Грегор резко развернулся на пятках и помчался к каменной комнате с пророчествами Сандвича. Нерисса проводила там почти все свободное время. Если кто-нибудь и может сказать Грегору, что его ожидает, – то это именно она.

Нерисса была членом королевской семьи, кузиной Люксы, и даже несколько месяцев носила корону, пока все думали, что Люксу убили крысы. Но в отличие от своей решительной и властной двоюродной сестры, Нерисса была тонкой и ранимой натурой, неустойчивой психологически, к тому же у нее случались видения – и порой она могла предвидеть будущее. Контролировать и объяснять свои видения она могла не больше, чем Грегор мог контролировать и объяснять свои приступы яростничества. Она даже не могла сказать, когда случится то, что она видит: через час или через добрую сотню лет.

И все-таки когда она что-то говорила – это всегда сбывалось.

Как и рассчитывал, Грегор нашел Нериссу в комнате пророчеств.

Выглядела она теперь точно так же, как в те дни, когда еще не была королевой: длинные спутанные волосы ниспадали по спине до талии, а одежда была мятая и в беспорядке.

– Приветствую тебя, Наземный, – произнесла она, как обычно, еле слышно.

– Привет, Нерисса, – ответил Грегор и решил сразу перейти к делу: – Знаешь, меня интересуют пророчества. Те, в которых речь шла обо мне. Есть еще какое-то пророчество, где бы я упоминался?

– Да, – сказала Нерисса. – Есть. Одно.

– И там, насколько мне известно, сообщается, что я все-таки должен убить Мортоса? – неуверенно спросил Грегор.

Она посмотрела на него с недоумением:

– Оно очень уж неясное. Возможно, что Мортос и в самом деле должен умереть, но прямо о том не говорится. А почему ты спрашиваешь, Грегор?

Он не ответил – не мог же он рассказать ей про Живоглота.

– Кто-то зачем-то пытается заморочить тебе голову и заставить думать о Мортосе. Но ты можешь быть уверен: пророчество, о котором мы говорим, относится к будущему, а не к сегодняшнему дню. Так и передай тому, кто тебе о нем рассказал.

– Откуда ты знаешь? – спросил Грегор.

– Потому что события, предсказанные в нем, еще не произошли. А может быть, никогда не произойдут. Я уверена, что некто это прекрасно знает. Возможно, он считает, что может таким образом обмануть судьбу, – но это не так, – сказала Нерисса.

«Она знает, что речь идет о Живоглоте», – подумал Грегор.

– А ты можешь показать мне это пророчество? – спросил он.

– Нет. Оно недоступно. И я думаю, что это к лучшему. Я думаю, что в целях твоей безопасности и безопасности тех, кого ты любишь, тебе не надо знать, о чем там говорится. Разумеется, ты можешь обо всем расспросить Викуса – этого я тебе запретить не могу, – подумав, промолвила она.

А что еще ему оставалось делать?

Если раньше он сомневался, стоит ли спрашивать у Викуса, то теперь сомнения отпали сами собой.

– Да ладно, если ты говоришь, что это мне во вред – то бог с ним, с пророчеством.

С одной стороны, он испытал громадное облегчение от того, что в ближайшее время ему не придется убивать Мортоса. А из того, что сказала Нерисса, следовало, что, может, и никогда не придется это сделать.

А с другой – он слишком хорошо понимал, что мнение Нериссы вряд ли поколеблет решимость Живоглота: крыс, как и многие в Подземье, относился к провидческим способностям Нериссы весьма скептически.

Чувствуя, что мозг просто закипает, Грегор никак не мог решить, что ему делать на завтрашнем уроке, как себя вести, но в конце концов составил себе план действий.

Он встретится с Живоглотом и попытается отговорить крыса от убийства Мортоса.

Уверенности в том, что его миссия увенчается успехом, у Грегора не было, поэтому на всякий случай он решил взять с собой меч – если придется защищать жизнь белой крысы. Конечно, мысль о том, что, возможно, ему придется драться с Живоглотом, внушала Грегору ужас и сама по себе была просто безумием, но, возможно, Грегору удастся хотя бы задержать Живоглота и тем дать Мортосу возможность убежать…

Понимая, что в случае драки Живоглот в первую очередь постарается выбить из рук Грегора фонарик, мальчик решил примотать его скотчем к предплечью. А вместо факела, который следовало держать в руках, решил взять с собой большой стеклянный масляный светильник наподобие тех, что были у них в джунглях, – его можно при необходимости поставить на пол.

Уже подходя к тяжелой каменной двери, что вела к круглой пещере, он мысленно подбадривал себя, стараясь сформулировать аргументы в пользу того, чтобы оставить Мортоса в живых.

Но когда Грегор подошел к месту встречи, он обнаружил, что там никого нет. Ни Живоглота, ни Мортоса. Ни одной живой души.

Грегор подождал минут десять, может – пятнадцать.

Живоглот не имел привычки опаздывать. Напротив – он любил появляться раньше времени, а еще тогда, когда его меньше всего ожидали.

Грегор готов был уже вернуться обратно в Регалию, как вдруг услышал тихий скрежет в туннеле, в котором накануне скрылся Мортос.

– Живоглот! – позвал он.

Скрежет повторился.

– Есть здесь кто-нибудь?

Грегор поставил на пол лампу и включил фонарь на руке. Он шел на этот странный звук в туннеле и не мог отделаться от ощущения, что звук как будто удаляется, уводя его все дальше от лампы, лестницы, от города наверху.

– Эй! Есть кто-нибудь?

Он вошел в маленькую пещеру. Откуда-то слева послышался уже иной звук – сдавленный смех. По спине Грегора побежали мурашки: внезапно он понял, что совершил ужасную ошибку. Он резко развернулся, готовясь броситься обратно к выходу, но из сумрака выступили три крысы, загораживая ему путь к отступлению.

Ни одну из них Грегор не знал.

ГЛАВА 4

Меч словно сам собой оказался в руке Грегора.

Крысы окружили его, делая любое его движение в сторону выхода невозможным. Но при этом они не предпринимали никаких попыток напасть. Вместо этого они лениво, в расслабленных позах, расположились вокруг, словно просто пришли позагорать и приятно провести время.

У двух крыс была обычная темно-серая шерстка – такая встречалась у большинства их сородичей. А вот третья крыса, стоявшая прямо перед Грегором, отличалась от остальных: ее шерстка отливала серебром.

Эта крыса и заговорила первой:

– Итак, наконец-то. Наконец-то мы встретились с Воином. Живоглот так старательно не подпускал никого из нас к тебе близко.

Услышав ее голос, Грегор сразу понял, что это самка. Но какой это был голос! Шелковый и нежный, полный дружеского расположения к собеседнику. Чарующий – вот самое правильное слово.

– Ты можешь убрать свой меч, Грегор – ведь никто из нас не собирается с тобой сражаться.

Грегор даже не шелохнулся, он только спросил:

– Кто вы такие?

– Это Кровопуск, а это – Задира, – представила серебряная крыса, и две другие вежливо кивнули при звуках своего имени. – А меня зовут Умняшка.

Умняшка. Он помнил это имя. Это та крыса, которая говорила Мортосу, что он станет королем. Как там Живоглот о ней отозвался? «Она умеет воодушевлять»?

– Вы друзья Мортоса, – сказал Грегор.

– Ты встречался с ним? – живо отреагировала Умняшка.

– Да, встречался, когда…

Грегор вдруг замолчал.

Почему он разговаривает с этой крысой? Ведь ему известно, что Живоглот ей не доверяет.

Вопрос был вроде бы обычный, но ответив на него, Грегор бы тем самым дал ей знать, что Мортос здесь бывал.

– …когда Мортос был еще щенком, – закончил Грегор.

Умняшка улыбнулась:

– Ладно, Грегор, мы и так знаем, что Мортос здесь был. Его следы здесь повсюду. Не говоря уже о его крови.

Грегор испугался, что Живоглот решил убить Мортоса самостоятельно, без него.

– Он умер?!

– Возможно, он только и мечтает об этом. Я, например, на его месте мечтала бы, если бы мне пришлось постоянно иметь дело с Живоглотом, – сказала Умняшка, и остальные крысы рассмеялись. – Но нет. Мы просто нашли несколько капель его крови – у него есть дурацкая привычка грызть собственный хвост. А почему ты решил, что он умер?

– Потому что… вы сказали про кровь, – замялся Грегор.

Что-то в этой крысе настораживало его и не давало расслабиться.

– Ну разумеется. Итак, ты с ним встречаешься? – спросила Умняшка.

– Да нет, не особо, – возразил Грегор.

– Ну, если вдруг встретишь – прошу, передай ему, что друзья его ищут. Честно говоря, мы беспокоимся о нем. Мортос еще щенок, а Живоглот… как бы это мягче сказать… бывает иногда слишком резким, – сказала Умняшка. – Находиться рядом с ним – не самая приятная вещь на свете. Но ведь ты это знаешь после вашего совместного путешествия по джунглям, верно ведь? Тебе можно это не объяснять?

– Не стоит, – буркнул Грегор.

Крысы захихикали, и Грегор позволил себе улыбнуться. Конечно, было здорово, что кто-то еще в курсе, каким ужасным может быть Живоглот.

– Я как-то провела с Живоглотом четыре дня в одной пещере, спасаясь от армии муравьев. Но уже на третий день готова была бежать куда глаза глядят, только бы подальше от Живоглота. Я думала так: «Пускай на меня накинутся ужасные муравьи и начнут терзать меня своими жвалами. Вряд ли это будет более мучительно, чем сидеть здесь и слушать стихи, которые Живоглот мне посвятил».

И Умняшка начала читать стихи:

 
Умняшка большая молодец,
Думает, что она искусный боец,
А на самом деле никчемный щенок.
И любой самый дурной муравей
Даже сражаться не стал бы с ней,
А на завтрак с маслом съесть ее смог.
 

Грегор, не удержавшись, тоже засмеялся, присоединившись к смеху крыс.

– Не особо искусные вирши, но вполне в его духе, – продолжала Умняшка. – И я не знаю, что бесило меня больше: содержание этого шедевра или его форма.

Грегор почувствовал, что непроизвольно кивает. Умняшка совершенно правильно определила, как действует на окружающих Живоглот.

– Словно ты слишком ничтожен для того, чтобы для тебя стараться, – произнес Грегор.

– Вот именно! Да! – воскликнула Умняшка, и крысы принялись рассказывать, перебивая друг друга, истории про Живоглота.

Грегор опустил руку с мечом. Он и раньше порой задумывался о Живоглоте.

Хорошо ли он знает этого крыса? Возможно, тот просто помешан на жажде власти над другими крысами. И этот жестокий убийца ради трона готов принести в жертву и Мортоса, и Умняшку, и кого угодно.

А может, Живоглот просто чокнутый?

Эта мысль заставила Грегора вздрогнуть. Ведь если это действительно так и Живоглот на самом деле сумасшедший – почему Грегор должен делать то, что тот велит?

Тут Умняшка потянулась всем телом, демонстрируя завидную гибкость, и промурлыкала своим волшебным голосом:

– О Наземный, о Воин, как бы я хотела первой познакомиться с тобой – дотого, как ты познакомился с Живоглотом. Но поскольку я не успела сделать это раньше, думаю, сейчас – самое подходящее время.

Грегор был абсолютно не готов к нападению. Ему лишь чудом удалось увернуться и нырнуть вправо от передней лапы Задиры, так что чудовищный коготь крысы лишь царапнул камень там, где Грегор только что стоял.

– Никаких когтей, Задира! – скомандовала Умняшка любезным голосом. – И никакой крови. Он нужен нам целым, без царапин. Сломай ему шею.

Времени спрашивать, зачем они хотят убить его, у Грегора не было.

Может, потому, что он Воин? Да и потом – он был человеком, а для многих крыс одного этого вполне достаточно, чтобы считать его своим кровным врагом.

Грегор подскочил на месте, а Задира и Кровопуск набросились на него, пытаясь хвостом перебить ему шею. Он отступал к стене, сжимая в руке меч. Вдоль стены он начал двигаться к выходу. Хвосты крыс мельтешили у него перед глазами, меч не успевал за их движениями, а кроме того, Грегор не мог как следует размахнуться и ударить по этим хвостам – они непрерывно атаковали, не давая ему возможности опомниться.

Когда началась яростническая трансформация, Грегор облегченно вздохнул: теперь у него появились шансы на спасение.

Как водится, зрение его стало выборочным, концентрируясь на целях, а рука превратилась в одно целое с мечом. Он чувствовал, что крысы начали колебаться и терять уверенность, они даже, похоже, готовы были отступить.

Но тут кое-что произошло. Хвост Кровопуска сбил фонарик с руки Грегора – и пещера погрузилась во мрак.

Грегор тут же потерял ориентацию: где право, где лево, где верх, где низ… Он начал беспорядочно метаться по пещере, а вокруг была лишь темнота, в которой раздавался отвратительный торжествующий крысиный смех, столь отличавшийся от того, каким сопровождалось чтение стихов Умняшкой.

Яростничество буквально испарилось, будто его и не было. Колени Грегора ослабели, а сердце бешено заколотилось. Вот оно!

Вот и наступил момент, о котором предупреждал Живоглот. Остаться наедине с разъяренными крысами в пещере – без света.

Значит, Живоглот не преувеличивал опасность. Значит, он не просто так, не из упрямства и самодурства настаивал на уроках эхолокации.

И сейчас, в темноте, Грегор, лишенный возможности видеть, был беспомощен как ребенок.

Он махнул мечом прямо перед собой – но там была пустота. И тут же раздался свист рассекающего воздух хвоста, который ударил его сзади и отбросил к стене. Он упал на четвереньки и в панике пополз в темноту, а его меч звенел о камень.

– Живоглот! Жи-во-гло-о-от! – в отчаянии закричал Грегор.

Где же он? Где этот крыс?

Следующий удар хвоста последовал незамедлительно, Грегора подбросило в воздух и с силой швырнуло на камень животом.

«Все кончено, – подумал он. – Это конец».

Но подняв голову, Грегор вдруг увидел краем глаза проблеск света. Он напряг глаза и обнаружил, что это свет от масляной лампы, которую он оставил на полу круглой пещеры: значит, выход там!

Грегор рывком вскочил и со всех ног кинулся на свет – так быстро он еще никогда не бегал. Крысы замешкались от неожиданности, но потом он услышал, что они бросились за ним.

Да, у него была небольшая фора – но будет ли ее достаточно?!

Мерцающий впереди свет дал ему надежду – несмотря на то, что его преследовали крысы. Он кинул меч назад – и одна из крыс вскрикнула. Освободив руки, Грегор одним прыжком преодолел последние несколько метров. Схватив лампу, он резко развернулся.

Умняшка как раз вбегала в пещеру, когда Грегор кинул лампу ей под ноги. Масло вылилось на пол, и столб огня моментально поднялся в воздух, опалив крысе шерсть на морде.

Грегор не стал ждать продолжения событий – он помчался по ступенькам вверх.

Вбежав в каменную дверь, которая закрывала вход в подземелье, он постарался как у него сильно дрожали, поэтому он едва справился с задвижками. И когда наконец последняя задвижка встала на место, ноги его подогнулись, и он сполз на пол, прислонившись спиной к двери.

Из-за двери не доносилось ни звука.

Значит, крысы за ним не побежали.

Постепенно он начал приходить в себя. Страх уходил, на смену ему пришел жгучий стыд. Он вспоминал, как ползал, жалкий и беспомощный, по каменному полу. Звал Живоглота. Готов был сдаться.

Воин! Во всей своей ослепительной красе и славе.

Грегор не мог поверить, что Умняшке так легко удалось заставить его сомневаться в Живоглоте. Да, он часто спорил с ним. Но ведь Живоглот несколько раз спасал ему жизнь! А эту Умняшку он и знал-то всего несколько минут. Живоглот не зря говорил о ее даре убеждения. И если она с такой легкостью манипулировала сознанием Грегора – то что же она может натворить с Мортосом?!

Когда его плеча коснулся Викус, Грегор подпрыгнул от неожиданности.

– Извини, я не хотел пугать тебя, Грегор.

Грегор поднялся на ноги:

– Ничего, все в порядке. Что случилось?

– Я искал тебя. У меня для тебя весточка от Живоглота: урока сегодня не будет, отменяется, – сказал Викус.

– Отменяется? – переспросил Грегор. – А я тем не менее пришел, но его не было. Он не сказал, почему не будет урока?

– Он сказал, что кое-что потерял и должен это найти. Вы сможете возобновить уроки, когда он вернется, – ответил Викус.

Потерял?! Единственное, что мог потерять Живоглот, – это Мортос.

Белый крыс сбежал! Он был по-настоящему зол и расстроен, когда покинул пещеру. Значит, он сбежал, и Живоглот теперь охотится за ним. А Умняшка и ее приспешники пытаются ему помешать.

– Знаете, Викус… Если Живоглот может пробраться сюда, в подземелье под городом, то и другие крысы способны это сделать. И наверняка сделают – учуяв его следы, – осторожно сказал Грегор. – Вы уверены, что эта дверь прочная?

– Она выдержала множество атак на протяжении нескольких веков, – мягко ответил Викус.

Грегор пару раз хлопнул по двери:

– Хорошо.

– А почему это тебя вдруг взволновало? – спросил Викус.

Если Грегор собирался рассказать Викусу о крысах – сейчас был самый подходящий момент.

Но Живоглот предупреждал его, чтобы он ничего не говорил Викусу. А сомнения в том, стоит ли слушать Живоглота, сегодня чуть не стоили ему жизни.

Лучше уж сохранить все в тайне.

– Так, в голову пришло, – буркнул Грегор.

Все в нем по-прежнему сопротивлялось мысли об убийстве Мортоса. Даже теперь, когда Мортос, похоже, сбежал. Если Живоглот настигнет беглеца в каком-то из туннелей – вдруг он просто убьет его сам? Или у него не поднимется рука, он изменит свое решение и постарается помочь Мортосу?

Все это было ужасно. Ужасно.

Грегор мог придумывать сколько угодно сценариев возможного развития событий, но, ложась в постель вечером того дня, в глубине души он не верил ни в один.

Он думал о пророчестве, о котором никто не хотел ему рассказать. О пророчестве, в котором снова говорилось о нем и о Мортосе.

ГЛАВА 5

В течение следующих нескольких недель Грегор почти ежедневно бывал в Подземье, но о Живоглоте ничего не было слышно. Грегор не знал, как понимать его исчезновение и как к этому относиться.

Значило ли это, что Живоглот убил Мортоса и сбежал, чтобы спасти свою жизнь?

Или, может, у него были серьезные неприятности?

Этот крыс не отличался многословностью, он был одним из самых молчаливых и скрытных обитателей Подземья, но чем дольше тянулись неизвестность и молчание – тем больше Грегор беспокоился, думая, что с ним что-то случилось.

Грегор видел, что Викус тоже волнуется.

– Раньше Живоглот никогда так надолго не пропадал, – поделился старик с Грегором, который постоянно боролся с желанием рассказать ему все, что знал.

И все же Грегор не мог этого сделать. Не только потому, что Живоглот просил его хранить молчание, но и потому, что старик и так был выбит из колеи предстоявшим судом над его женой Соловет, и Грегору не хотелось еще сильнее расстраивать его. Поначалу все думали, что на суде ей просто сделают внушение и, возможно, сместят с занимаемой должности. Но по мере того как росло число умерших от чумы, не только среди крыс, но и среди людей, перспектива суда становилась все более зловещей. Люди начали говорить, что доктор Нивива, которая занималась научными исследованиями и поисками лекарства и которую казнили за то, что по ее вине началась эпидемия, – была лишь исполнителем, инструментом в руках Соловет, возглавлявшей вооруженные силы Регалии и отдавшей приказ о накоплении вируса чумы как возможного оружия. А значит, она и должна была нести ответственность за последствия.

Грегор предпочитал держать свои мысли при себе и старался сосредоточиться на приятных моментах своих летних каникул. На том, что маме с каждым днем становится лучше, что из писем Лиззи видно, что в лагере ей очень нравится, на том, что в Подземье на самом деле бывает весело, если на вас никто не нападает. Можно плавать, исследовать пещеры, играть в мяч с летучими мышами, а иногда даже устраивать вечеринки.

Наконец однажды, едва они с Босоножкой приземлились в Высоком зале, к ним подбежал взволнованный Газард и протянул небольшой свиток:

– Это приглашение! На мой день рождения! По поводу моего семилетия! Вы ведь придете, да, придете? – теребил он Грегора, не давая тому даже развернуть свиток.

– Ну разумеется, мы придем, – сказал Грегор. – А что бы ты хотел получить в подарок?

– Не знаю, – ответил Газард и растерянно посмотрел на Люксу.

– Может быть, пусть это будет что-нибудь из Наземья? – предложила она. – Что-нибудь такое, чего у нас тут нет?

Газард радостно закивал:

– Да! Что-нибудь, чего я даже не видел никогда!

– Хм-м… надо подумать… – Грегор сделал вид, будто сомневается, на самом деле он уже знал, что подарит Газарду.

Скрипку из музея удалось продать за очень неплохие деньги – их должно было хватить на полгода. И сейчас с деньгами все устроилось – не было нужды считать каждый пенни. Поэтому с утра в день рождения Газарда Грегор и Босоножка отправились на метро в большой магазин игрушек, купить Газарду подарок.

Грегор сразу увидел то, что нужно: совсем детскую игрушку, для малышей, но в данном случае не это было главным.

Пластиковый диск, на котором по кругу расположены изображения животных. Если его крутануть и остановить стрелку напротив одной из картинок, раздается звук, который издает это животное. Газард был мастером подражать звукам живших в Подземье существ, и Грегор был абсолютно уверен, что игрушка придется ему по душе. Босоножка нашла набор фигурок животных джунглей, а поскольку она вела себя в магазине хорошо и не попрошайничала, Грегор позволил ей выбрать что-то и для себя.

Это была серьезная задача – и Босоножка отнеслась к ней со всей ответственностью. Она посмотрела почти каждую игрушку в отделе для дошкольников, пока не увидела это: набор аксессуаров для принцессы. Там была пластиковая диадема, украшенная «драгоценными камнями», прозрачная розовая накидка, которая завязывалась под подбородком, и скипетр, который начинал светиться, если нажать на кнопочку.

Босоножка была в величайшем восторге от такой красоты.

– Я могу это взять? Гре-го, могу, да? Потому что я принцесса? – с надеждой спросила она.

– Ладно, принцесса, – разрешил Грегор. – Кидай в корзину.

Но она не могла расстаться с такой драгоценностью. Сестренка несла набор в руках до самого дома, крепко прижимая его к груди и мурлыча:

– Пэ – это принцесса…

А как только они переступили порог квартиры, Босоножка нарядилась в свой принцессин наряд, который и правда производил впечатление, и они отправились в Подземье на вечеринку.

У миссис Кормаци был старый фотоаппарат – из тех, у которого сразу отпечатывается карточка.

Она остановила детей на пороге квартиры со словами:

– Я хочу фотографию. И сделайте несколько штук для именинника, чтобы он мог вспоминать об этом особенном дне.

Люкса взяла все приготовления на себя. Стадион был празднично украшен разноцветными флажками. Длинные столы, покрытые скатертями, ломились от яств. Гигантский торт, щедро декорированный фигурками летучих мышей, тараканов и других животных, вызвал всеобщий восторг. А пятнадцать музыкантов играли приятную музыку.

Газард, увидев Грегора с Босоножкой, понесся к ним, и Грегор сразу вручил ему подарок. Игрушка так понравилась имениннику, что он тут же уселся на траву и начал играть с ней, крутя диск и нажимая кнопку снова и снова, чтобы услышать, как ржет лошадь, или мычит корова, или лает собака. Несколько минут спустя Люкса ласково взяла его за руку и сказала, что другим гостям тоже следует уделить внимание.

Вокруг было полно взбудораженных детей, летучих мышей и даже с десяток тараканов.

Гигантские жуки моментально окружили Босоножку, потеряв дар речи от ее неземной красоты и принцессиного наряда. Босоножка, не теряя времени, вскарабкалась на черный панцирь своего друга Темпа и устроила демонстрацию скипетра, нажав на кнопочку и размахивая им из стороны в сторону.

– Не пойму, во что одет этот ребенок? – услышал Грегор изумленный голос и увидел маму, укрытую одеялами, которая сидела в кресле у стола. Она качала головой, пораженная видом Босоножки.

– Мам, ну она же принцесса, – ответил Грегор. – Ты же понимаешь, я не мог привести ее на вечеринку, одетую не по статусу.

Грегор заключил маму в объятия:

– Ну как тебе здесь, за пределами больницы?

– Я будто на небесах, – сказала мама.

Грегор включил фотоаппарат миссис Кормаци, чтобы сделать несколько снимков.

Никто вокруг не понимал, что он делает, пока ему не удалось упросить Газарда и Талию перестать бегать и попозировать, обнявшись руками и крыльями.

Появившаяся почти сразу картинка поразила подземных. Они никогда не видели фотографий и не были знакомы с этим искусством, поэтому вся процедура выглядела для них настоящим волшебством. Когда Грегор собрал в кучу несколько детей, они встали напротив камеры, вытянув руки по швам, с ужасно серьезным выражением на лицах. И ему пришлось раз десять попросить их сказать «сыыыыыр!», прежде чем они наконец начали хихикать, забыв о том, какое важное дело фотографирование.

Люкса объявила, что начинаются танцы, и Грегор поскорее занял место рядом с мамой. Он и в Наземье-то танцевать не любил да и не умел, так что меньше всего на свете ему хотелось сейчас опозориться на глазах у всей этой кучи народу, пытаясь изобразить… Что они там танцуют? Какой-нибудь менуэт? Ну, что-нибудь этакое.

Но подземные как по команде побежали к середине поля, где начинались танцы.

Первый танец назывался «Мышка, мышка» и был парным. Небольшой хор пел песню под оркестр, но большинство присутствовавших знали слова и подпевали, танцуя. Босоножка, которая в садике уже, видимо, разучивала и песню и танец, чувствовала себя непринужденно, танцуя с Газардом и подпевая:

 
Летучая ты мышка,
Надень мои штанишки,
Я дам тебе покушать творожок.
А плюшки печь я буду —
Тебя уж не забуду
И дам тебе румяный пирожок.
 

Один из пары танцующих махал руками и бегал по кругу, изображая летучую мышь, а второй догонял его и делал вид, будто пытается накормить и угостить. И на каждое слово песенки существовало свое особое движение, как Грегор и ожидал.

– Вот так раз, – удивился он и обратился к маме: – Мам, мне почему-то кажется, что я уже слышал слова этой песенки.

– Она есть в детской книжке стихов Босоножки, которая у нас дома, – ответила мама. – Я и тебе ее читала, когда ты был маленьким. Этой песенке уже много-много лет, должно быть сотни.

– О, точно! – сообразил Грегор.

Он сам читал книжку Босоножке, но не сразу вспомнил об этом и не соотнес стишки и песенку. Было что-то странное в том, что они с Люксой слушали одни и те же стишки, когда были такими же маленькими, как Босоножка.

Музыканты играли мелодии все новых песенок: о паучках, прядших паутинку, о плывущей лодочке… Но наконец наступил небольшой перерыв.

Раскрасневшиеся и запыхавшиеся, к Грегору и маме подошли Люкса, Газард, Говард и Босоножка.

– А ты почему не танцуешь, Грегор? – спросил Газард.

– Я ни одного танца не знаю, Газард, – ответил Грегор, но тут вмешалась мама:

– Как это – ты не знаешь? Знаешь, разумеется! Ты знаешь танец маленьких утят.

– Танец маленьких утят? – оживился Газард. – А как это? Ты покажешь нам, научишь, да?

Грегор, вцепившись в фотоаппарат, начал отказываться:

– Простите, но мне нужно фотографировать и…

– Конечно покажет! – заявила мама, забирая у него из рук фотоаппарат.

И вот, к ужасу Грегора, его потащили на самую середину поля, чтобы он учил толпу из двухсот человек танцу маленьких утят. И мало того, что он должен был показывать движения, – ему пришлось напеть мелодию, чтобы оркестр ее уловил и смог сыграть.

К счастью, у него была Босоножка: она с готовностью подхватила эту идею и начала с энтузиазмом демонстрировать движения, поэтому Грегор поскорее сбежал и предоставил свое почетное право ей. И тут же увидел, что Люкса и Газард буквально умирают со смеху в стороне от основной массы танцующих.

Да, танец маленьких утят не способствовал укреплению имиджа Воина.

Сама песенка сразу стала хитом среди детей Подземья, они быстро выучили ее и пели так здорово и слаженно, будто репетировали много раз.

Грегор упал на стул рядом с мамой.

– Вот спасибо тебе, мам, – буркнул он.

– Не за что, дорогой, – ответила она.

Когда объявили следующий танец, дети начали переговариваться между собой:

– Кто будет королевой? Кто будет королевой?

– Конечно Люкса, кто же еще! – объявил Газард и побежал за ней.

Люкса сопротивлялась, когда он тащил ее за руку в центр круга, где стояли дети, но на самом деле явно не была против. Да и с чего бы ей возражать? Ведь Люкса, кажется, была рождена для танца как птица для полета.

Дети захлопали в ладоши и начали двигаться в одну сторону по кругу, а Люкса двигалась в другую.

 
Раз-два-три-четыре-пять, та-ра-ра!
Вот танцует в свете жарком детвора.
В ярком золоте горячем, посмотри,
Королева-королева, раз и два и три.
Мама и папа,
Сестра и братишка —
Все разбежались зубастики-мышки.
Может быть, даже ушли навсегда,
Больше не встретишь ты их никогда.
 

Теперь к ней присоединились в центре крута несколько детей, которые изображали зубастиков (так в Подземье называли мышей). Они крутились, вертелись, изгибались и царапали воздух лапками, а под конец клали ладошки под щечки, делая вид, будто уснули.

 
А зубастик, погляди-ка, раз-два-пять,
Покрутился, повертелся – и лег спать.
Угодили все в ловушку, раз и два и три,
Попрыгали, побегали и спать легли,
смотри.
Мама и папа,
Сестра и братишка,
Спать улеглись все зубастики-мышки.
Может быть, даже уснут навсегда,
Больше не встретишь ты их никогда.
 

А в финальном куплете, насколько мог разобраться Грегор, каждый предлагал своему соседу по кругу какое-то угощение и чай. При этом руками танцующие изображали, что режут что-то на кусочки, а потом из сложенных вместе ладошек как будто лили что-то горячее.