Текст книги "Грегор и тайный знак"

Автор книги: Сьюзен Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Это были его спутники. Но вид у них был такой, что Грегор догадался: случилось непоправимое. Кто-то погиб.

– Кто?! – только и смог вымолвить Грегор, чувствуя, как сердце забирается в горло, намереваясь вырваться наружу. – Кто?! Где Босоножка?

Говард молча отступил в сторону, присоединившись к остальным серым фигурам, стоявшим поблизости. Босоножка была в порядке – она сидела на спине у Темпа и держала в руке слабо светившийся волшебный скипетр.

На первый взгляд, остальные тоже были в порядке. Грегор лихорадочно переводил взгляд с одного на другого: Живоглот… Картик… Люкса… Газард… кучка летучих мышей…

Стоп. Летучих мышей было всего три. Три, не четыре.

На полу, покрытая серым пеплом, лежала одна из них. Голова ее покоилась на коленях у Газарда. Это была Талия.

ГЛАВА 25

– О нет… Как же так?! – пробормотал Грегор.

Такая маленькая, такая смешливая… и такая храбрая. Она нырнула в бурную реку, чтобы спасти Газарда, она держала его в своих когтях и не выпускала, хотя сама уже теряла сознание… Она так старалась не отставать от взрослых летучих мышей… Она мужественно вела себя во время потопа… и со скорпионами… и когда они попали в воздушные потоки…

Грегор вспомнил о последней шутке, которую она от него услышала. И как она расхохоталась сквозь душившие ее рыдания – не могла не рассмеяться, такая уж у нее натура… «Встретимся на углу».

Все-таки она была еще совсем ребенком.

Он подошел ближе и опустился на колени перед телом Талии.

Она казалась такой маленькой со сложенными крыльями, которые теперь безвольно лежали вдоль тела. И не было того жизнерадостного свечения, которое всегда исходило от этой летучей мыши, того ареола беззаботности и счастья, который всегда ее сопровождал…

Грегор аккуратно положил руку ей на грудь и смахнул пепел с персиковой шерстки.

Газард был безутешен, слезы градом струились по его лицу.

– Это все тайные знаки. Это знаки! Сначала моя мама, теперь Талия!

Серое от пепла лицо Люксы было отстраненным и словно окаменевшим.

– Это моя вина, – произнесла она негромко. – Я не должна была позволять никому из них лететь на этот чертов пикник.

– Но на пикнике им опасность не грозила, кузина, – возразил Говард. – Это я настаивал на походе во Впадину, а все проблемы и опасности начались именно там.

– Нет, это моя вина, – вмешался Арес, – я должен был лететь быстрее. Я нес ее, и мне надо было лететь быстрее…

– Прекратите, хватит! – прервал их Живоглот. – Она умерла не по вашей вине: она наглоталась ядовитых испарений – и вы тут ни при чем, никто из вас! Она просто летела – а значит, дышала глубоко. А поскольку она еще маленькая – интоксикация наступила быстрее. Вот и все! И никто тут не виноват.

Их разговор обеспокоил Босоножку. Она сползла со спины Темпа и приблизилась к Талии.

– Вставай, Талия! – позвала она летучую мышь. – Просыпайся!

– Не надо, Босоножка! – Грегор схватил ее за руку.

– Надо, чтобы она проснулась, – сказала Босоножка. – Газард плачет. Когда она проснется?

Грегор вдруг понял, что не сможет больше выдавать Босоножке стандартную версию о том, что все будет хорошо: Талия немножко поспит, а потом проснется и снова будет веселой, звонкой и счастливой. Почему-то сейчас это было уже неправильно.

Босоножка растет. И очень скоро она и сама должна будет во всем разобраться…

– Она не проснется, Босоножка, – произнес Грегор. – Она умерла.

– Не проснется? – подняла бровки Босоножка.

– Нет. На этот раз нет, – повторил Грегор. – Она ушла. Совсем.

Босоножка обвела глазами лица стоявших вокруг, взглянула на плачущего Газарда:

– А куда она ушла?

Поскольку ответа не последовало, Босоножка спросила еще раз, более настойчиво:

– А куда она ушла? Где она теперь будет жить?

Вопрос повис в воздухе, никто не мог найти правильных слов, но Говард наконец произнес:

– Она… она теперь будет жить в наших сердцах, Босоножка.

– И в моем тоже? – Босоножка сложила ручки на груди.

– Да. Там она и будет жить, – кивнул Говард.

– А она может летать? Она не улетит? – Босоножка прижала ручки покрепче к груди, словно боясь, что Талия вырвется оттуда и улетит.

– О нет, она останется там навсегда, – ответил Говард.

Босоножка вопросительно глянула на Грегора, и он кивнул. Тогда она медленно отошла и снова забралась на спину Темпу в глубокой задумчивости.

– Если вы собираетесь что-то делать с ее телом – делайте это сейчас, – сказал Живоглот. – Мы не можем здесь долго оставаться, этот пепел прикончит нас всех.

– Я унесу ее, – предложил Арес.

– Газард, ты должен попрощаться с ней, – произнесла Люкса.

– Нет! – закричал малыш. – Нет! Вы не должны ее уносить! Я ее не отдам!

Разыгралась ужасная сцена: они с трудом оторвали Газарда от мертвой Талии. Долго он рыдал и цеплялся за нее, но потом Арес подхватил Талию и унес прочь, куда – Грегор не знал. Газард все не мог успокоиться, и Говарду пришлось силой влить в него снотворное, прямо в рот, разжав зубы, только после этого рыдания стихли.

Живоглот послал Аврору и Найк вперед, на поиски места с менее ядовитым воздухом. Когда летучие мыши улетели, Говард обнял Газарда и стал баюкать его на руках, как младенца.

– Знаешь, – сказал он тихонько, – я ведь тоже потерял свою летучую мышь. Ее звали Пандора.

– А что с ней случилось? – всхлипывая, спросил Газард.

– Мы плыли по Водному пути. Она полетела к маячившему впереди острову, и на нее напали плотоядные клещи. Они ее убили. Просто сожрали у нас на глазах, – рассказал Говард.

– И ты не мог ей помочь? – сочувственно произнес Газард.

– Нет. Я очень хотел. Даже когда ее уже не было в живых – я все еще рвался ей на помощь. Но я ничего не мог сделать. – Говард помолчал и после паузы добавил: – Совсем ничего. Я мог только оплакать ее – как ты сейчас оплакиваешь Талию.

– А какая она была?

– Забавная. Веселая. И любопытная. Она всегда и везде была первой, когда что-нибудь происходило, во все совала свой нос. И очень любила есть ракушки, – с улыбкой ответил Говард. – Особенно те, которые побольше.

Грегор вспомнил скользкое содержимое ракушек, которых Говард упорно считал деликатесом, и подумал, что, возможно, такое его к ним пристрастие объясняется как раз любовью Пандоры к этому специфическому кушанью.

– Но ты больше ее не оплакиваешь, – заметил Газард.

– Да, не оплакиваю, – согласился Говард. – Но храню память о ней в своей душе.

– В моей душе уже осталось так мало места! – посетовал Газард. – Там уже столько народу… Но все равно там найдется место для Талии – она ведь была совсем маленькой, – и с этими словами он погрузился в сон.

У Грегора защемило сердце от жалости к малышу: сколько же потерь пришлось ему пережить за его короткую жизнь… Он простился с мамой, папой, любимым ящером по имени Гребешок… и вот теперь Талия.

Они все молчали – боялись побеспокоить спящего Газарда, из мира спокойных снов вернуть его в пугающую жестокую реальность.

Наконец Живоглот негромко сказал Грегору:

– Хорошо хоть ты появился. А то мы уж думали, тебе конец.

– Да нет, я в порядке, – махнул рукой Грегор. – А что вообще случилось?

– Да кто его знает! Ты вдруг отключился и упал. Правда, у тебя хватило ума выпустить из рук сестру и посадить ее на голову летучей мыши, – ответил Живоглот. – Арес все порывался за тобой вернуться, но мы понятия не имели, где ты можешь быть, и потом этот проклятый пепел – он засыпал все вокруг…

– Я в порядке, – повторил Грегор, хотя на самом деле сегодня был худший день в его жизни.

Вернулись Аврора и Найк – они обнаружили туннель, который вел к выходу, на свежий воздух. Все начали рассаживаться, все, кроме Живоглота, который сказал, что будет дожидаться Ареса, а потом вместе с Аресом догонит остальных.

Чем выше они летели, тем чище становился воздух. Наконец они вылетели из туннеля и оказались возле скалы, похожей на колонну, – с плоской вершиной и отвесными склонами. Здесь воздух был совсем чистым, а из трещины в скале текла свежайшая, очень холодная вода, которая отвесно падала вниз и исчезала где-то в самом низу, в путанице тонких виноградных лоз.

– Мы снова в джунглях, – догадался Грегор.

– Да, здесь кончается Огненная земля, – кивнул Говард.

Они по очереди жадно, большими глотками пили кристально чистую воду и умывались, смывая с кожи пыль и пепел. Босоножка заявила, что хочет кушать, и Говард отдал ей последний кусочек черствого хлеба. Она сгрызла его, потом свернулась калачиком на одеяле возле спящего Газарда – и тоже уснула. Картик все еще находился в состоянии прострации, он вроде бы спал и в то же время не спал – часто садился, блуждающим взглядом осматривал все вокруг, попискивал – и снова падал на землю.

Остальным было не до сна и не до разговоров. Они просто сидели кружком, смотрели кто на фонарик, кто на джунгли. Грегор с тревогой смотрел на Люксу, которая сидела, устремив взгляд на бивший из скалы источник.

Люкса выглядела какой-то слишком спокойной. Ненормально спокойной.

Примерно через час прилетел Арес, на котором восседал Живоглот.

– Куда ты ее отнес? – спросил Говард негромко.

– Обратно к королеве, – ответил Арес. – Там она будет лежать вместе с зубастиками, и ей не будет так одиноко. Лава скоро похоронит их – там уже наполовину все ею залито.

– Да. Мортосу мало было убить их, – сказал Живоглот. – Он хочет, чтобы они исчезли совсем, без следа. Как в той песенке, о которой талдычит наземный.

– Ты имеешь в виду пророчество? – уточнил Грегор.

– Раз уж это пророчество – нужно дать ему какое-то название, – произнесла Аврора.

– Я уже придумала, – несмело вмешалась Найк. – Но не знаю, понравится ли вам. Про себя я называю его Тайным пророчеством.

– Что ж, отличное название, – кивнула Аврора, – ведь нас сюда привели тайные знаки.

– Да и само оно засекречено, – согласился Говард. – Кому в голову могло прийти, что детская песенка – это на самом деле пророчество!

– Мы, кстати, не закончили, – подал голос Живоглот. – Первая часть нам теперь ясна, я полагаю. Мы знаем, кто эта королева, знаем про зубастиков. А что говорится в следующей части?

Люкса прочла наизусть последний куплет. Без музыки это были просто стишки. И звучали они туманно.

 
Вот и гости на пороге, раз и два и пять.
Надо их скорей с дороги угощать.
На кусочки режь скорее, раз и два и шесть,
А кой-кому горяченького надо бы поесть.
Мама и папа,
Сестра и братишка,
Спят крепким сном все зубастики-мышки.
Может быть, даже уснут навсегда.
Больше не встретишь ты их никогда.
 

– Думаю, первый вопрос, который у всех возник: кто эти гости? – сказал Говард.

– Ну, если речь идет о Регалии, а я уверен, что именно ее называет Сандвич «порогом», то, учитывая все обстоятельства, гости – это те, кому ее высочество не так давно объявила войну, – заявил Живоглот.

– Грызуны, – произнесла Люкса. – И мы встретим их как положено – как раньше.

Ну да, в песенке ведь есть строчка, где кого-то угощают горячим чаем, а кого-то – кусочком пирога.

 
На кусочки режь скорее, раз и два и шесть,
А кой-кому горяченького надо бы поесть.
 

– Это что имеется в виду? – спросил он.

– Имеется в виду, что кого-то порубают на кусочки, – сказала Люкса. – А еще – когда город раньше бывал в осаде – мы лили с его стен раскаленное масло на наших врагов.

Она произнесла это без всякого выражения, в ее голосе не было ни страха, ни волнения.

А вот Грегор почувствовал и то и другое.

– Интересно, когда они нападут? – задумчиво произнес Говард.

– Кто-то должен немедленно лететь в Регалию и предупредить об опасности, – заволновалась Найк.

– Я точно не полечу, да и вряд ли кто-то будет рад меня там видеть. Нет уж, я останусь здесь, – заявил Живоглот.

– И что ты будешь делать? – спросил Грегор. У Живоглота всегда был какой-то план.

– Эти зубастики… которых мы сегодня видели… они только часть тех, кого крысы согнали с насиженных мест. Остальные, возможно, живы. Я подумал… не исключено, что они смогут объединиться в армию. Неплохую, между прочим, армию.

– С тобой во главе? – осведомилась Люкса. – Они за тобой не пойдут.

– Пойдут. Если ваше высочество будет со мной – пойдут, – сказал Живоглот. – Вместе мы сможем мобилизовать и организовать их.

– Я и одна могу это сделать. Но тебе-то это зачем? – недоумевала Люкса.

– Не задавай лишних вопросов. Да или нет? – спросил Живоглот нетерпеливо.

Люксе для принятия решения не понадобилось времени на раздумья:

– Да, – сказала она. – Говард, ты идешь?

– Разумеется, кузина, разве я могу тебе отказать? – заявил Говард. – Картик тоже, наверно, захочет к нам присоединиться.

– Он слишком слаб, – возразил Живоглот. – А вот мы… вы двое на летучих мышах, я на земле – мы в состоянии помочь им.

– Я уверена, они поверят и пойдут за мной, если только мы сможем приблизиться, и они услышат мой голос, – сказал Люкса.

– Я позабочусь об этом, – пообещал Живоглот. – Давай, объявляй четырехчасовой привал – а после сразу и приступим.

У Грегора возникло неприятное чувство – будто он вдруг стал невидимкой: его в этих планах вообще никто не учитывал.

– Я буду готов через четыре часа, – сказал он.

– Нет! – услышал он сразу с двух сторон: Живоглот и Люкса произнесли это слово хором.

– Что?! – изумился Грегор.

– Нет, парень, ты не идешь. Ты доставишь щенков обратно в Регалию, – ответил Живоглот.

ГЛАВА 26

– Ничего подобного! – воскликнул Грегор. – Я иду с вами!

– Ты не можешь! – Взгляд Люксы метался из стороны в сторону, словно она искала причину. – А как же Босоножка и Газард?!

– Ну, я не знаю… можно… Говард, ты можешь доставить их обратно! – обратился он к Говарду.

Живоглот, Говард и Люкса обменялись мимолетным взглядом. И тут Грегора осенило.

Они не хотят, чтобы он шел с ними. Они помнят о том, как он опозорился тогда с Умняшкой, и уверены, что он облажается точно так же и в следующий раз.

– Вы считаете, что я не могу сражаться, – сказал он резко. – Что ж, отлично. Может, я и дал маху, когда потерял фонарик, но здесь ведь не так темно, от всех этих вулканов и прочего… И я думаю, что стоит вспомнить, что в других боях я был не так уж плох, и вообще…

– Дело не в этом, Грегор, – прервал его Говард. – Все знают, что ты умеешь сражаться. Гораздо лучше, чем я, если честно.

– Тогда в чем же дело?! Ты все еще злишься на меня, да? Поэтому? – допытывался он у Люксы.

– Нет, не злюсь, – ответила она.

– И?

– Да почему бы просто не рассказать ему?! – не выдержал Говард.

– Не рассказать что? – Грегор уже начал заводиться.

– А вот что: ты должен лететь в Регалию. Теперь, когда началась война, ты не сможешь помочь нам без своего меча, – сказал Живоглот.

Рука Грегора непроизвольно потянулась к ножнам, притороченным к поясу штанов, а пальцы коснулись рукояти:

– У меня есть меч! Вот он!

– Это не тот меч, Грегор. Тебе нужен твой меч. – Глаза Живоглота сузились. – Ведь ты не его потерял тогда в туннеле, правда? Когда сражался с Умняшкой?

– Чего? – Грегор совсем растерялся. – А, тот. Ну да, я его потерял – бросил за спину, в крыс. И что? Таких мечей, как этот, сотни!

– Нет, Грегор. Он говорит о том мече, что дал тебе Викус. О мече Сандвича, – тихо промолвил Говард.

– Ах, этот! – выдохнул Грегор.

Да, Викус и правда пытался как-то вручить ему прекрасный, инкрустированный драгоценными камнями меч, который когда-то принадлежал самому Сандвичу, но Грегор отказался его принять. Хотя и знал, где тот находится: в музее, где ему и было самое место. Меч лежал там на полке, завернутый в шелковую тряпку – в том виде, в котором Викус и собирался передать его Грегору.

Впервые Грегор задумался, уж не отправился ли меч в музей именно затем, чтобы все вокруг думали, что он теперь у него, у Грегора.

– Так он вообще-то не мой, – возразил Грегор.

– Да нет, твой. Об этом и говорится в пророчестве, о котором я тебе рассказывал. Об убийстве Мортоса. В «Пророчестве времени», – напомнил Живоглот.

– Там говорится, что мне нужен меч Сандвича? – засомневался Грегор.

– Помимо всего прочего. Я надеялся, что Викус хотя бы даст тебе понять, насколько важен этот меч. Что он принадлежит тебе по праву, – сказал Живоглот. – Скажет, что мы верим, что этот меч твой. Он говорил с тобой когда-либо об этом?

– Нет, – покачал головой Грегор. – Он очень обрадовался, когда я не взял его.

– Ваш дедушка, однако, оптимист, – скептически бросил Живоглот Люксе и Говарду.

– Да уж. Если его послушать – нам нужно как можно больше времени проводить на поле, и все будет хорошо, – мрачно ответила Люкса.

Живоглот с ухмылкой сказал:

– Вот как?

– Да. Знаешь, что он сказал, когда мы оказались в плену у пауков? Он сказал, что думал, что все будет иначе – ведь он достиг с ними определенных соглашений, – ответила Люкса. – Мне было одиннадцать, и я и то понимала, как это глупо!

Живоглот скривился в улыбке:

– А может, он был прав.

– Да нас чуть не убили! – воскликнула Люкса.

– Вообще-то нас бы непременно убили, если бы не твой дед, – вмешался Грегор, неожиданно для себя бросаясь на защиту Викуса. – Пауки собирались убить меня, пока я не произнес его имя!

– Ладно-ладно, не надо защищать Викуса – никто на него не нападает, – ответил Живоглот. – Вернемся к мечу. Ты знаешь, где он?

– Ну да, – кивнул Грегор.

– Отлично. Тогда возвращайся, сунь его в ножны и больше никогда с ним не расставайся, – велел Живоглот.

– А почему с этим пророчеством все так запутано? – спросил Грегор. – Что там такого ужасного, что вы не можете мне сказать?

– Мы ведь не знаем, осуществится ли предсказание. Были серьезные сомнения в том, что оно все будет так, как там сказано. Но после событий сегодняшнего дня… – Говард взглянул на Грегора: – Я склонен полагать, что да.

– И? – спросил Грегор.

– И никто не хочет рассказать тебе, потому что… потому что… слушай, мы даже не знаем, правильно ли его понимаем, – ответил Живоглот. – Мы всегда ошибаемся в трактовках, ведь так?

Грегор понял, что он не в состоянии ждать встречи с Викусом и разговора с ним. Он глянул на Живоглота в упор:

– О чем в нем говорится, Живоглот?

– Говорится… ну, в нем говорится, что ты, возможно… – Живоглот пытался подобрать нужное слово, но потом резко оборвал себя: – Короче, Викус тебе все объяснит. И эта чокнутая девица, как ее там? Нерисса. Расспроси ее. Она все растолкует лучше, чем я.

– Но… – начал Грегор.

– Нет! – Живоглот был непреклонен. – Ты обо всем узнаешь в Регалии. Как только твой Арес отдохнет, ты сможешь туда полететь. Возьмешь щенков, Картика и Темпа.

– Сражаться, останусь я, сражаться я, – запротестовал Темп.

– Нет, Темп. – Люкса говорила ласково, почти нежно. – Я очень хотела бы видеть тебя рядом с собой, но еще больше ты нужен там, дома. Ты должен отправиться к ползучим, рассказать им о том, что произошло, и убедить их в нашей правоте.

Темп чуть отступил назад и слегка поклонился в знак того, что готов выполнить ее поручение.

– И еще у меня к тебе личная просьба, – продолжала Люкса. – Я прошу тебя присмотреть за Газардом – так же, как ты присматриваешь за Босоножкой. Я поручаю тебе заботиться о нем.

– Поручать мне, мальчик, поручать мне? – переспросил Темп удивленно.

– Если ты не возражаешь. Никто из нас, здесь присутствующих, не чувствует опасность так рано и отчетливо, – сказала Люкса. – И никто не встречает ее с таким мужеством и спокойствием, как ты.

Это была чистая правда, в которой они все уже не раз могли убедиться.

Темп предупреждал их об опасности клещиного острова – но они не послушали его, и Пандора погибла. Темп предупреждал их, что нельзя идти на сладкий дурманящий запах фруктов в джунглях – но они опять его не послушали, и одна из крыс была съедена плотоядным персиком. Темп предупредил их о ядовитом газе – но Люкса и Аврора не хотели его слушать, и если бы не Живоглот – они погибли бы тоже. Да, все это была правда, но…

Грегор вспомнил девочку, с которой познакомился, когда впервые попал в Подземье.

Девочку, которая издевалась над тараканами… над их медлительностью, их неспособностью сражаться, их тугодумством… Да, Люкса с тех пор сильно изменилась.

– Ты просишь так, ты просишь? – уточнил Темп.

– Да, я прошу, Темп. Я прошу, – повторила Люкса.

Она положила руку ему на голову, а он усиком погладил ей ладонь. И это был единственный хороший момент за весь этот долгий и страшный день.

Грегор вызвался дежурить, пока все другие будут спать – все равно ему предстояло потом целый день провести на спине у Ареса. У него будет возможность отоспаться.

Люкса сказала, что все равно не уснет, и отошла в сторонку. Там она села и просто смотрела перед собой, глядя в одну точку. Печаль на ее лице была столь глубокой, что у Грегора сжалось сердце. Он смотрел и смотрел на нее, не в силах отвести глаз. Ну и пусть. Она все равно этого не замечала.

– Что между вами происходит? – тихо поинтересовался Живоглот. – Между тобой и королевой?

– Ничего, – ответил Грегор. – Думаю, тебе стоит поспать.

– Похоже, ты влюбился, парень, – резюмировал Живоглот.

– Не знаю. Похоже, – буркнул Грегор.

– Совет нужен?

– Не особо. Я знаю, что ты скажешь. Что все это глупости, – сказал Грегор.

– А вот и не угадал. Я скажу тебе нечто совершенно противоположное. Что наша жизнь очень коротка. Что только некоторые вещи в ней имеют истинную ценность. И что нельзя упустить то, что по-настоящему ценно, – произнес Живоглот.

Меньше всего Грегор ожидал услышать от Живоглота именно такой совет. Может, крыс опять смеется над ним? Но нет, голос его звучал серьезно.

– Но это же безумие. То есть… ведь мы никогда не сможем… – Грегор даже не знал, как закончить свою фразу.

– Парень, сейчас война. Мы все, каждый из нас, можем погибнуть в любую минуту – через день или два. Я бы на твоем месте не стал заглядывать так далеко в будущее, – ответил Живоглот и широко зевнул: – Ну, все, мое дело сделано.

Он трижды обошел по кругу свое место и улегся. А вскоре он уже крепко спал и похрапывал во сне.

Грегор посидел еще немного, глядя на Люксу, а потом встал и пошел к ней. Он не представлял, что ей скажет, не знал, как рассказать о том, что беспокоится за нее. Поэтому он просто молча сел рядом – на тот же краешек скалы, но ноги подобрал под себя: даже после всех проведенных в полете часов и дней он все еще побаивался высоты.

Люкса заговорила первой:

– Эти зубастики в колодце… Они не с Источника. Они из джунглей. Многие из них были моими друзьями. Я видела, как рождались у них детеныши. Я даже дала одному имя.

Она все никак не могла заплакать.

И он тоже.

Они не плакали ни о зубастиках, ни о Талии. Слезы придут потом. Если, конечно, на них останется время.

– Они любят математику, представляешь? – продолжала Люкса. Грегор об этом не знал – он вообще мало что знал о мышах. – Ну и поэтому я назвала его Кубик.

– Хорошее имя, – одобрил Грегор.

– Он тоже был там, в колодце… Я его узнала…

Дул легкий ветерок, теплый и ласковый, он приносил ароматы джунглей, и мысли Грегора вернулись от тех, кто умер сегодня в колодце, к Хэмнету и Гребешок, которые погибли в джунглях во время боя с гигантскими муравьями. Он подумал, погребли ли их тела плетущиеся лианы. Возможно, уже да…

– Грегор, я все думала о том, что ты сказал тогда в туннеле, – вдруг начала Люкса.

– О – Забудь. Я тогда так сказал от злости, – перебил он ее, но она продолжала:

– Нет, послушай. Ты ведь прав. Когда ты вернешься в Регалию – не важно, что тебе скажут… Ты совершенно не обязан оставаться. Это не твой мир и не твоя война. И если решишь отправиться домой, прочтя пророчество, я не буду тебе препятствовать или осуждать тебя.

– То есть пророчество все-таки имеется, – констатировал Грегор, но она не обратила на его реплику внимания:

– Втягивать тебя в эту заварушку с зубастиками было с моей стороны непростительно. Ты ведь им ничем не обязан.

– Какая разница – обязан я им или нет? – возразил Грегор. – Я хочу помочь им не потому, что кто-то кому-то обязан, а потому, что все это неправильно и нечестно – то, что с ними делают.

– Но возможно, когда узнаешь, о чем говорится в пророчестве, ты станешь думать иначе, – уклончиво сказала Люкса. – Я объявила эту войну из уважения к мышам. А тебя с ними ничто не связывает. Это у нас, подземных, много причин для того, чтобы испытывать к ним благодарность. А для тебя они ничего особенного не сделали.

Ветер взъерошил ей волосы и отбросил их назад. Необыкновенные фиолетовые глаза ее, широко раскрытые, смотрели на Грегора в упор, ожидая ответа. Она должна была знать, может ли на него рассчитывать.

И он негромко произнес:

– Сделали. Кое-что особенное. Они спасли тебя.

Лицо Люксы просияло.