Текст книги "Дьявольская секта"

Автор книги: Сьюзан Ховач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Агнес, какого черта ты посоветовала мне использовать в качестве ясновидящей Джекки, а не Сандру?

– Но я считала, что Джекки превосходно справилась с заданием! Она сказала вам, в какое время Моррисон покинул Свонси, когда он подъехал к Колвину, точно отследила его передвижения. Мне известно, что дух, вызванный вами и вселившийся в кота, хотел выполнить ваш наказ, но дух нуждается в руководстве, и если Джекки дала неточный прогноз...

Она внезапно смолкла, заметив тишину в трубке.

– Ты кончила? – вежливо поинтересовался Пуул.

– Да, Тристан. Извините меня. В чем ошиблась Джекки?

– Я спросил ее, что он делал в Свонси, и она ответила – говорил со старым другом.

– А на самом деле?

– Она была права! Он говорил с адвокатом по телефону! Сандра сказала бы мне это! Но слова Джекки прозвучали так, будто он заглянул на чаепитие и похвастался последней пойманной им рыбой! Скажи Джекки – если она хочет добиться высокой достоверности в своей работе, ей следует лучше концентрировать внимание и не позволять ему растекаться по астральной линии!

– О боже! – испуганно произнесла Агнес. – Извините меня, Тристан. Вы правы – не следовало использовать ее. Должна признаться, у меня были сомнения, но...

– Ладно, Агнес, это скорее моя ошибка, нежели твоя. Я должен был принять во внимание ее слабости.

– Но что Моррисон сказал своему адвокату? Не хотите ли вы сказать, что...

– Он составил дополнение к завещанию.

– О нет!

– Разумеется, я могу не сообщать тебе его содержание.

– Он оставил маленькую Лайзу без пенни, – упавшим голосом произнесла Агнес.

– Ну, в конечном итоге она может что-то отсудить, но после уплаты налогов и гонорара адвокату у нее останется сущий пустяк. Моррисон завещал деньги обществу защиты детей от жестокости и, по имеющимся у меня сведениям, весьма, вероятно, что эта организация их получит. Если Лайзе повезет, какой-нибудь мягкосердечный судья выделит ей кусок, которого хватит на несколько лет, но и только. Так что забудь о богатой вдове по имени Лайза. Вообще забудь о Лайзе. Мы вернулись на исходную позицию.

– О боже! – Агнес едва не расплакалась. – После таких трудов! Какая жалость!

– Не вешай носа, Агнес, – сказал Пуул, и она, не видя его, почувствовала, что он улыбается. – Возможно, мы вовсе не на исходной позиции. Скажем так – вместо третьей базы мы добрались лишь до второй.

Агнес воспряла духом.

– У вас есть другой план? – взволнованно спросила она.

– Да, думаю, можно так сказать, – невозмутимо произнес Пуул. – Но пока мы назовем это просто интересной возможностью.

Глава пятая

I

Когда на следующее утро Никола проснулась, небо было ясным после грозы, воздух – чистым, прохладным. Было уже поздно. Девушка спустилась вниз к завтраку; часы в безлюдной столовой показывали десять. Она допивала вторую чашку кофе и пыталась съесть тост, когда в комнату вошел Эван.

– Привет, – он наклонился и поцеловал ее. – Как себя чувствуешь?

– Не знаю, – сказала Никола. – Кажется, лучше. Спасибо. Вчера у меня голова раскалывалась от боли, но сегодня все прошло.

– Гроза сделала воздух чистым.

Он передвинул стул и сел рядом с Николой.

– Какие у тебя планы?

– Никаких. Вероятно, я сегодня уеду к себе в Лондон и постараюсь вернуться к моей обычной жизни. Я не хочу задерживаться здесь, так как чувствую, что обязательно разругаюсь с Лайзой. Ты, конечно, слышал, что случилось вчера.

– Лайза разнесла новость по всему свету.

– Все это неприятно. Мне жаль Лайзу, ей не досталось и шиллинга, в то время как я теперь неплохо обеспечена, но я знаю, что папа не изменил бы завещание подобным образом без веских оснований.

– Готов спорить, она спуталась с этим Пуулом.

– Согласна.

Никола с отвращением вспомнила сцену в летнем домике.

– Хотя я не могу понять, что она в нем нашла. Он показался мне заурядным типом.

– А мне – нет, – сказал Эван. – Он производит впечатление исключительно ловкого жулика. Как только я вернусь в Колвин-Корт, я прослежу за тем, чтобы он и его друзья были как можно скорее изгнаны оттуда... Кстати, о Колвине. Ники, почему бы тебе не отпроситься с работы на всю следующую неделю и не пожить у нас? Несколько дней отдыха пойдут тебе на пользу; по-моему, тебе не следует возвращаться одной в Лондон.

– Это... очень любезно с твоей стороны, Эван, но сейчас я не могу пропустить вторую рабочую неделю – это будет неудобно для моего шефа, к тому же... ты можешь меня не понять, но мне хочется вернуться на работу. Она означает сейчас для меня стабильность, постоянство... В Колвине я буду сидеть без дела и копаться в своей душе, а на службе у меня нет времени на размышления о чем-то личном... Ты скоро приедешь в Лондон?

– Не знаю. Я должен привести в порядок домашние дела.

Он подался вперед.

– Ники, ты подумаешь о моем приглашении в Колвин? Я размышлял об этом всю прошлую неделю и пришел к заключению...

Дверь открылась. Джейн прервала их беседу, заглянув в комнату.

– О, – смутилась она. – Извините, я искала Бенедикта. Вы его не видели?

– Он ушел куда-то с моим отцом, – сказал Эван. – Ты ведь знаешь увлечения моего отца – на твоем месте я бы заглянул в оранжерею. Джейн, как Лайза? Я не видел ее утром.

– Ну, – Джейн смущенно заколебалась, – она по-прежнему ужасно переживает. – Джейн сделала глубокий вдох. – Я предложила ей вернуться в коттедж и пожить с нами, пока она не придет в себя. Точнее, она сама попросила об этом, и мне не хватило мужества отказать ей. Надеюсь, Бенедикт меня поймет. То есть я знаю, что он поймет, но...

– Да, конечно, – сказал Эван, – но разве с коттеджем у нее не связаны печальные воспоминания?

– Да, но Мэтт погиб не в коттедже... – неуверенно пробормотала Джейн и смолкла. Она смущенно покраснела. – Извини, Никола.

– Ничего, – сказала девушка. – Все в порядке, Джейн.

Джейн испытала облегчение.

– Ну, мне действительно надо найти Бенедикта... извините меня...

Она вышла из комнаты, закрыла за собой дверь.

Молча налив себе третью чашку кофе, Никола сказала:

– Это все решает. Если Лайза будет в Колвине, я туда не приеду.

– О, Ники, ради бога...

– Я ничего не могу с собой поделать, – сказала Ники. – Я просто не переношу ее общество. Не буду лицемерить. Извини, Эван.

– Ники, Лайза будет находиться в коттедже – а ты со мной в Колвин-Корте.

– Этого я тоже боюсь, – сказала Никола.

– Слушай, если ты хочешь наказать меня, пожалуйста, я это заслужил, но зачем наказывать себя? Не будь такой гордой!

– Я не могу не быть гордой, – сказала Никола. – Такая я есть.

– Ники, я люблю тебя! Как только я улажу домашние дела...

– Я всегда жду, когда ты уладишь свои дела, – сказала Никола. – Ты отправился в Африку, чтобы разобраться в самом себе. Теперь ты едешь в Уэльс, чтобы решить семейные проблемы. Между тобой и мной всегда стоят какие-то дела, требующие твоего времени.

– Я пытаюсь быть с тобой, верно? Почему, думаешь, я пригласил тебя в Колвин?

– Потому что ты хочешь получить свой пирог и съесть его, – сказала Никола.

– О господи! – закричал Эван и в ярости выбежал из комнаты.

Прислуга, собиравшаяся убрать со стола, столкнулась с Эваном; она удивленно, с укором проводила взглядом молодого человека, который не извинился перед ней. Придя в себя, она спросила Николу:

– Извините, мисс, вы уже кончили есть?

– Да, – ответила Никола. – Извините, что я так поздно встала.

Она поставила чашку на стол и вышла в коридор. Дом угнетал своими размерами. Никола открыла входную дверь и шагнула под лучи утреннего солнца. И тут, не успев пожалеть о ссоре с Эваном, она увидела черный «ягуар». Машина с мягким урчанием подъехала к крыльцу, на котором стояла девушка.

Любовник Лайзы, подумала Никола. Как он посмел вернуться в дом моего отца! Гнев сдавил ей горло, но она преодолела его и легко сбежала вниз по ступеням. Пуул вышел из автомобиля.

– Доброе утро, мисс Моррисон, – приветливо произнес он и улыбнулся.

Сейчас он выглядел иначе, нежели прежде. Никола растерялась и забыла, что хотела сказать. Она уставилась на него. Дорогая спортивная рубашка бледно-розового цвета плотно облегала его тело, позволяя видеть мускулистые грудь и плечи. Его брюки были черными, идеально сшитыми и тщательно отглаженными. Никола подумала, что она никогда не видела человека, одетого столь просто и элегантно одновременно.

– Доброе утро, – услышала она свой голос, донесшийся словно издалека.

Он вежливо протянул руку; спустя мгновение она сделала то же самое и почувствовала прикосновение его длинных пальцев. Она впервые заметила, что он был смуглым. У него были темные блестящие глаза, темные волосы и кожа, загоревшая под летним солнцем полуострова Говер.

– Вы изменились, – внезапно произнесла она.

– Нет, – отозвался он, – просто вы стали наблюдательней, вот и все.

Он по-прежнему сжимал ее руку; она вдруг остро ощутила контакт его длинных пальцев с ее кожей. Никола освободила свою руку и отступила на шаг назад.

– Вы зайдете? – сказала она и шагнула в прихожую.

– Спасибо, – он прошел в дом.

– Наверно, вы хотите видеть Лайзу. Думаю, она еще в постели; я могу сказать ей, что вы здесь.

– По правде говоря, – донесся из-за ее плеча голос Тристана, – я приехал увидеть вас, а не Лайзу.

Она в изумлении повернулась.

– Меня? – удивленно произнесла Никола и почувствовала, что краска заливает ее лицо, точно в школьные годы. – Почему меня?

– Мы можем побеседовать где-нибудь наедине?

– О... да, конечно... пройдите в гостиную.

Он открыл перед ней дверь.

– Я могу предложить вам кофе? – растерянно произнесла Никола, еще не решив, как ей реагировать на его присутствие.

– Только если он приготовлен без этого ужасного теплого молока, которое так обожают англичане.

Никола обнаружила, что смеется.

– С поварихой случилась бы истерика! У нее на кухне есть только быстрорастворимый кофе. Как насчет чая?

– Я не пью его, – сказал Пуул. – Не думайте, что я не ценю ваше гостеприимство, мисс Моррисон, просто я очень привередлив в этом отношении. Присядем?

– О... да, разумеется.

Она скованно села на край дивана, после чего Тристан опустился в кресло напротив девушки и сплел свои длинные тонкие пальцы.

– Я должен извиниться перед вами, – произнес он наконец.

– Да? – удивилась Никола.

– К сожалению.

– За что?

– За мое вчерашнее вмешательство в исключительно семейное дело.

– О, – Никола смутилась.

– Ваша сегодняшняя вежливость удивила меня. Когда вы увидели меня, я испугался, что вы позовете слуг и прикажете им вышвырнуть меня вон в лучших традициях девятнадцатого века. Разве не так поступали с жуликами, бродягами и нежелательными претендентами на руку и сердце?

– Наверно, так, – с любопытством сказала Никола. – Но к какой из перечисленных категорий вы относите себя?

– Ко всем, конечно, – с широкой очаровательной улыбкой произнес Пуул. – Разве вы не слышали обо мне? Если верить слухам, я хитростью отнял у Уолтера Колвина его родовой дом, разместил нудистский лагерь и нечто похуже в Колвин-Корте, соблазнил вашу мачеху. Несомненно, такая слава не могла пройти мимо ваших ушей!

Никола засмеялась.

– Вы преподносите этот слух как нелепую глупость!

– Слух часто является нелепой глупостью. Никто не потрудился проверить наличие договора об аренде между мной и Уолтером Колвином; никто не хочет понять, что слово «натуральный» в названии общества относится к пище и не свидетельствует о пренебрежении к одежде. Все предпочитают видеть худшее, потому что оно всегда гораздо забавнее хорошего, верно? Люди обожают волнующие развлечения. Даже глупая сплетня в подобных обстоятельствах предпочтительней отсутствия всяких сплетен.

– А Лайза? – спустя мгновение спросила Никола.

– Я не несу ответственности за Лайзу, – сказал Пуул. – Это была проблема вашего отца, а не моя.

– Перед смертью он решил, что Лайза неверна ему.

– Ну конечно, – сказал Пуул. – Мужья всегда считают, что никто не может устоять перед их женами. Поверить в обратное – значит нанести удар по своему самолюбию.

– Хм.

Переваривая услышанное, Никола нахмурилась.

– Послушайте, – Пуул вдруг наклонился вперед, – я действительно должен извиниться, мисс Моррисон. Я знаю, вы считаете, что вчера я вторгся сюда, чтобы увидеть Лайзу, но на самом деле она сама потребовала встречи со мной. Она была близка к истерике, и я, вопреки голосу рассудка, уступил миссис Моррисон и провел с ней некоторое время после похорон, пытаясь успокоить ее.

Он помолчал.

– У меня есть опыт в области клинической психиатрии. Я подумал, что смогу помочь ей.

– Понимаю, – медленно произнесла Никола.

– Познакомившись с Лайзой несколько дней тому назад, я заметил, что у нее есть душевные проблемы, и невольно совершил ошибку, попытавшись помочь ей. У нее очень быстро сформировалась психологическая зависимость от меня – это произошло скорее, чем я предполагал, – и ситуация вышла из-под контроля. Когда я попытался отдалиться, она стала истеричной и... ну вы можете представить, что случилось. Не стану вдаваться в подробности. Достаточно будет сказать, что вчера я посоветовал Лайзе обратиться по поводу ее нервного расстройства к одному лондонскому специалисту. Надеюсь, мне удалось убедить Лайзу.

– По-моему, нет, – сказала Никола. – Она решила вернуться в коттедж к Джейн и Бенедикту.

Его глаза вдруг резко потемнели, став почти черными. Подвижные губы замерли.

– Да? – произнес он наконец. – Очень жаль. Думаю, скоро ей придется понять, что наши весьма поверхностные отношения закончились. Больше я ничего не могу для нее сделать.

– Я этому рада, – не успела одернуть себя Никола.

Он улыбнулся ей. Его исключительно выразительные глаза заблестели, стали светлее, в их уголках собрались морщинки.

– А как вы? – спросил он. – Вы не собираетесь оставаться в этом огромном доме?

– Нет, я... должна в понедельник вернуться на работу. Я здесь не живу. У меня есть квартира в Хэмпстеде.

– Если вы извините меня за непрошеный совет, – сказал Пуул, – я бы не рекомендовал вам так быстро возвращаться на работу.

– Но я этого хочу, – заявила Никола, повторив то, что она сказала Эвану. – Если я не сделаю это, то останусь наедине со своими печальными мыслями. Я хочу быть занята и не думать о личном.

– Иногда подобное вытеснение весьма нецелесообразно – сказал Пуул. – Гораздо лучше позволить ощущению горя самостоятельно покинуть вашу душу.

– О, – промолвила Никола и снова испытала чувство растерянности, – вы действительно психолог? – невольно спросила Пуула девушка.

– У меня есть научная степень по психологии. Я обладаю клиническим опытом в этой области. Меня нельзя назвать дилетантом.

– Какой университет вы заканчивали?

– Я учился в одном калифорнийском колледже.

– Это все объясняет!

– Что именно?

– Ваш акцент. – Иногда он заметен. Вы – американец?

– Нет, я – британский подданный. Но молодость провел в Штатах. Вы никогда не были в Калифорнии?

– Нет. Хотя с радостью побывала бы там когда-нибудь.

– Вам следует это сделать, – сказал Пуул. – Это удивительное место, земной рай... После грехопадения, разумеется.

Он улыбнулся.

– Но забудем пока о Калифорнии. Я думал о более близких местах. Например, о Колвине. Если бы я посмел дать вам совет – на что я не имею никакого права – я бы порекомендовал вам еще на неделю освободиться от работы и отдохнуть в Колвине. Мое общество занимает восточное и западное крылья дома; в центральной части здания есть одна свободная комната. Все будут рады, если вы проведете там несколько дней. У меня есть основания так говорить, потому что вчера после похорон я беседовал с Уолтером Колвином, и он сам предложил нечто подобное.

– Ну...

– Не беспокойтесь из-за Лайзы. Вам нет нужды встречаться.

– Почему вы решили, что я...

– Дорогая мисс Моррисон, не надо быть психологом, чтобы догадаться о вашем отношении к мачехе после ее недавнего поведения.

– Я... – Никола растерянно замолчала.

– Я буду заботиться о вас, если вы приедете в Колвин. Если вы боитесь своих мыслей или просто боитесь собственного страха, думаю, я смогу вам помочь.

– Со мной все будет в порядке, – тотчас заверила Никола.

– Значит, вы приедете?

– Ну, я...

– Вы приедете, верно?

– Я...

– Вы приедете.

– Почему бы и нет? – неожиданно произнесла Никола. – Бояться своих мыслей – это проявление малодушия. Почему бы мне просто не провести несколько дней у моря?

– Отлично! – сказал Пуул. – Это более здоровая позиция.

Вставая, он небрежно добавил:

– Может быть, подвезти вас до Уэльса? Я поеду туда в понедельник утром, мне не составит труда забрать вас отсюда.

– Но я тоже буду в Лондоне, – сказала Никола. – Я собиралась вернуться в город завтра утром, когда все отправятся в Уэльс.

– Еще лучше! Дайте мне ваш адрес, и я приторможу возле вашего дома.

– Вы хотите сказать, что зайдете за мной, – сказала Никола, и они оба рассмеялись.

– Когда я волнуюсь, я забываю, по какую сторону Атлантики нахожусь, – обезоруживающе улыбнулся Пуул.

Никола заметила, что она весьма неожиданно воспряла духом.

– Хотите остаться на ленч? – внезапно предложила она.

– Да, но, к сожалению, мне пора в город. Пока я не забыл – где вы живете?

Она продиктовала ему свой адрес и телефон, потом спросила, где он остановился.

– В отеле «Солсбери», возле Британского музея. Я заеду в понедельник в половине десятого – или это слишком рано?

– Нет, нормально.

Они вышли в пустой коридор.

– На вашем месте я бы не стал говорить Лайзе о моем приезде. – Пуул открыл входную дверь. – Лучше избежать ненужных осложнений. Уверен, вы меня понимаете.

– Конечно, – согласилась Никола.

Он снова протянул свою руку, и Никола машинально коснулась ее.

– До понедельника, – сказал Пуул, поворачиваясь.

Яркий солнечный свет позолотил его темные волосы.

– До понедельника, – отозвалась Никола.

Она проводила зачарованным взглядом Пуула, севшего в свой черный «ягуар» и отъехавшего от дома.

II

– Я передумала насчет приезда в Колвин-Корт, – сказала Никола Эвану, когда они случайно встретились перед ленчем. – В понедельник я отправлюсь туда на неделю.

– Почему ты думаешь, что приглашение осталось в силе? – спросил Эван, задетый их неудачной утренней беседой. – И вообще, что заставило тебя передумать? Ты решила позволить мне съесть пирог?

– Что? О, Эван, извини меня! Я от волнения не соображала, что говорю... Ты не хочешь, чтобы я приехала?

– Не говори глупости, – грубовато сказал он и попытался поцеловать девушку, но она отвернулась.

– Наверно, я завелась из-за ерунды, – рассеянно сказала Никола. – Ты имел право рассердиться на меня.

– Забудем об этом. Ники, позволь мне отвезти тебя в понедельник в Уэльс – завтра Бенедикт и Джейн оставят папу домой, а я могу остаться здесь.

– Нет, не надо, Эван. Спасибо за предложение, но меня другие планы.

– Ты хочешь поехать поездом?

– Нет, на машине. Я уже договорилась.

– Не валяй дурака, мне вовсе не трудно...

– Мистер Пуул возвращается в понедельник в Колвин, он предложил подвезти меня.

– Пуул! – Эван уставился на девушку. – Ты хочешь сказать мне, что намерена провести бог знает сколько времени в обществе этого... этого...

– Тсс! – сказала Никола. – Не кричи об этом на весь свет! Я не хочу, чтобы Лайза закатила сцену.

– Черт возьми, когда ты говорила с Пуулом?

– Сегодня утром. Он подтвердил правильность твоего совета и сказал, что мне станет лучше, если я проведу неделю в Колвине вместо того, чтобы вернуться на работу; я решила, что глупо игнорировать рекомендации двух докторов.

– Он вовсе не врач! – закричал Эван.

– Нет, он психиатр!

– Он проходимец! Ники, не верь этому человеку. Не верь ни единому его слову.

– Мой дорогой Эван, он лишь дал мне тот же совет, что и ты!

– Но...

– Почему ты невзлюбил его?

– Он жулик, – сказал Эван. – Мошенник. Он хитростью забрался в мой дом.

– Он говорит, что заключил договор.

– Я в это не верю!

– У него есть степень по психологии, полученная в калифорнийском колледже...

– Калифорнийском! – фыркнул Эван.

– И клинический опыт.

– Он назвал тебе колледж, присвоивший ему степень?

– Нет, не назвал, но...

– Я не верю ни единому его слову, – сказал Эван. – Он прохвост.

– Нет, – рассердилась Никола. – По-моему, ты потерял благоразумие, если веришь в его болтовню! Слушай, Ники, позвони Пуулу, отмени поездку, давай поедем завтра со всеми.

– Не могу, – упрямо сказала Никола. – Сначала я должна вернуться в мою квартиру, постирать, погладить, собрать вещи.

– Тогда позволь мне отвезти тебя в понедельник. Мы поедем вдвоем.

– В этом нет необходимости, Эван. Мистер Пуул...

– Будь проклят этот чертов Пуул! – закричал молодой человек.

– Ради бога, Эван! – рассердилась Никола. – Что с тобой?

Они снова расстались, злясь друг на друга.

III

– Отец, – сказал Эван, застав Уолтера любующимся в одиночестве орхидеями в одной из оранжерей Мэтта, – я хочу поговорить с тобой.

– А, – протянул Уолтер, стараясь не выдать своего страха перед разговором, который он пытался оттянуть, – конечно... ты видел когда-нибудь такие орхидеи? Исключительные экземпляры. Такая расцветка...

– Отец, – суровым тоном произнес Эван, – я хочу знать, какие у нас отношения с Тристаном Пуулом и его обществом.

– А, – сказал Уолтер, – да, конечно.

– Я предлагаю выйти отсюда и сесть на скамейку, что стоит у дальнего конца лужайки. Здесь слишком жарко для серьезной беседы.

– Жарко, да? Для орхидей это отлично.

Он перешел к другим цветам.

– Отец...

– Ты не должен беспокоиться, Эван. Это мои заботы.

– Неверно, – сказал Эван. – Я несу за тебя ответственность.

– Мой дорогой мальчик, я вполне способен постоять за себя! Я ценю любой твой совет, но ты напрасно беспокоишься.

– Пуул действительно арендовал у тебя помещение?

– Мы заключили джентльменское соглашение, – сказал Уолтер, мечтая спрятаться в зарослях орхидей. – Я сдал ему на год оба крыла. Все равно эти комнаты пустовали; я подумал, что нам пригодятся дополнительные деньги.

– Сколько он тебе платит?

– Ну, – Уолтер отчаянно пытался выиграть время, – это хороший вопрос. Я рад, что ты задал его. Видишь ли...

Он замолчал.

– Да? – сказал Эван.

– Давай сядем на скамейку, как ты предложил, – Уолтер решил выиграть еще пару минут для обдумывания ответа. Но когда они сели на краю лужайки, он обнаружил, что ему по-прежнему нечего сказать.

– Да, отец? – невозмутимо произнес его мучитель.

– Дело в том, – сказал Уолтер, – что соглашение не предусматривает денежного вознаграждения. За аренду помещения мисс Миллер взяла на себя обязанности экономки, а Пуул – личного врача Гвайнет.

Возникла пауза. Уолтер напрягся всем телом в ожидании взрыва, которого не последовало.

– Я этого боялся, – произнес наконец Эван. – Может быть, это и хорошо. Если договор не предусматривает оплату, его легче признать недействительным.

– Ну, по правде говоря...

– Он тебе что-то заплатил?

– Символическую сумму – один шиллинг.

– О боже! – сказал Эван. – Отец, я не хочу тебя обидеть, но как ты связался с этим человеком? Где познакомился с ним?

– Ты знаешь, что я должен раз в месяц открывать двери Колвин-Корта для народа, поскольку министерство труда взяло на себя расходы, связанные с содержанием развалин замка и часовни? Пуул появился в марте. Он представился как турист, интересующийся старинной архитектурой, и Гвайнет, чувствовавшая себя хорошо в тот день, показала ему сад и сводила к замку. Пуул проявил громадный интерес, он задавал такие умные вопросы, что я пригласил его на ленч. Затем он предложил мне сдать ему все поместье в аренду на год. Я, разумеется, не согласился, и он уехал. На следующий день Гвайнет заболела – с ней случился рецидив. Я разволновался. Доктор предложил госпитализировать ее, но тут вернулся Пуул. Он хотел узнать, не передумал ли я насчет аренды. Узнав, что Гвайнет больна, он сказал, что лечит травами и попросил разрешения прописать ей одно средство. Конечно, я согласился – я не увидел в этом ничего опасного, к тому же я сам верю в целительную силу трав. В старые времена...

– Пуул приготовил настойку, и Гвайнет тотчас выздоровела, – сказал Эван. – Травы тут ни при чем. Подействовало внушение.

– Возможно, – сказал Уолтер, не осмелившись спорить. – В любом случае, как ты понимаешь, я был благодарен Пуулу, и когда он предложил компромисс – попросил не весь дом, а лишь два его крыла, – я обнаружил, что соглашаюсь...

– Понимаю.

– Он показался мне славным молодым человеком, – как бы оправдываясь, сказал Уолтер, – к тому же я избавился от расходов на экономку, общество поддерживает чистоту и порядок во всем доме, и Гвайнет чувствует себя теперь гораздо лучше.

– Кто оплачивает счета?

– Счета? – переспросил Уолтер, надеясь, что он ослышался.

– Счета, – сказал Эван. – Кто несет бремя дополнительных расходов по содержанию этих тринадцати человек в Колвин-Корте? Кто платит за их питание?

– Ну, по правде говоря, – сказал Уолтер, – платил за них я, но Пуул вернет мне деньги после первого августа. В настоящий момент общество испытывает финансовые затруднения, но в августе...

– Понимаю, – сказал Эван тихим спокойным голосом, который испугал Уолтера сильнее, чем явное проявление гнева. – Отец, в каком состоянии находятся твои финансовые дела? Если ты решил сдать часть Колвин-Корта в аренду, наверно, ты сам испытываешь денежные затруднения, однако, судя по твоим же словам, эта акция пока что приносит тебе одни лишь убытки. У тебя перерасход в банке? Тебе пришлось продать часть акций?

– Ну, кое-что у меня осталось, – сказал Уолтер. – Средства твоей матери, которые вы с Гвайнет унаследуете после моей смерти, приносят мне небольшой, но стабильный доход. Мне пришлось продать несколько ценных бумаг, но...

– Сколько?

– Ну, пожалуй, довольно много, но когда я взял небольшую ссуду под залог дома...

– Понимаю, – сказал Эван.

– Все не так плохо, – оптимистично заявил Уолтер.

– Отец, я не хочу спорить с тобой, однако, на мой взгляд, дела обстоят хуже некуда. Один вопрос абсолютно ясен – ты не можешь позволить себе содержать за свой счет тринадцать человек. Общество должно покинуть Колвин-Корт.

– Но договор... здоровье Гвайнет... я обещал Пуулу...

– Я удивлюсь, если окажется, что договор имеет юридическую силу, – сказал Эван. – Если это так, я уплачу неустойку. В конечном счете это обойдется дешевле. Что касается Гвайнет, то ей нужен хороший психотерапевт. Я не хочу, чтобы какой-то сумасшедший травник использовал мою сестру в качестве морской свинки. Я признаю, что у Гвайнет есть свои проблемы, но ей нужна помощь профессионала, а не дилетанта.

– Гвайнет – весьма болезненная девушка, – робко сказал Уолтер.

– Отец, мы живем в двадцатом веке. Ей можно помочь.

– Я знаю, ты не веришь, что Гвайнет действительно больна, но...

– Нет, верю. То, что болезнь имеет психосоматическое происхождение, вовсе не означает, что ее физические симптомы нереальны. Но причина болезни – психическая, а не физическая.

– Но Гвайнет такая умная, – возразил Уолтер. – С головой у нее все в порядке.

– Интеллект тут ни при чем, отец.

– Но... Гвайнет не захочет, чтобы Пуул уехал. Я это знаю. Эван, не будет ли лучше, если он останется?

– Ты не можешь позволить себе это, отец. И нельзя допустить, чтобы Гвайнет привыкла к нему. Он не излечит ее, а в конце концов ей может стать еще хуже, чем до знакомства с ним.

– Я не знаю, как попросить его уехать, – подавленно произнес Уолтер. – Не знаю, что ему сказать. Он такой славный молодой человек... добрый... серьезный...

– Я сам с ним поговорю, – сказал Эван. – Позволь мне уладить это за тебя.

– Мне бы не хотелось перекладывать мои проблемы на твои плечи, а то ты пожалеешь, что вернулся домой и снова надумаешь куда-нибудь умчаться...

– На этот раз нет, отец.

Они помолчали. Я, должно быть, ослышался, подумал Уолтер, боясь поверить своим ушам. Эван, очевидно, сказал что-то другое.

– Конечно, в Америке для врачей есть большие возможности, – сказал Уолтер. – Я это знаю.

– Существуют разные возможности, – заметил Эван, – и деньги – это еще не все. В Африке я понял, что не хочу покидать Уэльс – и Англию – навсегда.

Уолтер молча взял сына за руку. Вновь обретя дар речи, он сказал:

– Как прекрасен сейчас розовый сад. В этом году розы великолепны.

Они посидели какое-то время, любуясь розами. Наконец Эван встал и рассеянно провел рукой по волосам.

– Значит, ты разрешаешь мне поговорить с Пуулом об этом деле?

– Поступай, как считаешь нужным, – сказал Уолтер, испытывая облегчение оттого, что разговор, которого он давно боялся, закончен, и его самое сокровенное желание, похоже, сбылось. – Предоставляю тебе полную свободу действий.

– Я поговорю с Пуулом в понедельник, как только мне удастся встретиться с ним, – сказал Эван.

Вопреки здравому смыслу ему уже казалось, что Николу в Уэльс пригласил Пуул, словно это он, а не Уолтер, был настоящим хозяином Колвин-Корта.

IV

В воскресенье, под вечер, Эван и Уолтер вернулись в Колвин-Корт, а Бенедикт, Джейн, Лайза и близнецы – в коттедж. Эван решил ничего не предпринимать в отношении общества до возвращения Пуула, но в понедельник он мобилизовал всю свою выдержку и отправился к сестре. Заглянув в комнату Гвайнет, он увидел, что девушка рисует фломастерами огромный плакат.

– Можно к тебе на минуту, Гвайнет? – вежливо сказал он, повысив голос, чтобы быть услышанным на фоне музыки, грохочущей из проигрывателя. Он снова взглянул на плакат. Гвайнет нарисовала несколько концентрических окружностей над черной пентаграммой, одна вершина которой находилась внизу, а две другие были обращены вверх.

– Что это? – спросил Эван, пытаясь вспомнить, что он читал о лечении искусством.

– Мое представление о пятом измерении, – сказала Гвайнет, выключив проигрыватель.

– Ясно, – произнес Эван. Перед его глазами замелькали тесты Роршаха. – Гвайнет, я хочу поговорить с тобой об отце.

– Если ты намерен сказать нечто гадкое о Тристане, – взгляд девушки тотчас стал колючим, – то лучше поищи другого собеседника.

– Сейчас меня главным образом волнует отец.

Он сел на ковер возле Гвайнет, пытаясь установить контакт с ней.

– Гвайнет, финансовое положение отца оставляет желать лучшего. Похоже, общество в настоящее время существует на его деньги; он не может позволить себе такие расходы.

– Я уверена, что со временем Тристан рассчитается с ним, – невозмутимо отозвалась Гвайнет и вывела вокруг пентаграммы окружность.

– Возможно, – сказал Эван, – но сейчас, по-моему, отец не в силах содержать это общество в Колвин-Корте. Он фактически не в силах содержать самого себя, не то что общество.

– И что я должна делать в связи с этим? – агрессивно сказала Гвайнет. – Бесполезно рассчитывать на то, что я пойду работать.

– Нет, я знаю, что сейчас ты не в состоянии сделать это. Но медицина в наше время творит чудеса, и я убежден, что какой-нибудь специалист с Харли-стрит сумеет...