Текст книги "Женщина, которая легла в постель на год"

Автор книги: Сью Таунсенд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 32

К пяти часам дня накануне Рождества снег все еще шел. Еве нравился снегопад – красота на улице и передышка из-за невозможности продолжать в метель привычные хлопоты, – она наслаждалась учиненным стихией хаосом. Ева сидела у окна, высматривая Стэнли Кроссли, который передал через Брайана, что желает с ней поговорить. Ева боялась этой встречи. Чтобы отвлечься, она сосредоточила внимание на оконном карнизе, куда падали снежинки и слеплялись, образуя ровный белый слой.

Ева вспомнила, как однажды выгнала десятилетних близнецов в метель, когда те продолжили ожесточенно ссориться, проигнорировав ее требование немедленно прекратить безобразие. Выставленные дети стучали в окно гостиной и умоляли впустить их обратно в дом, а Ева притворялась, будто читает «Вог». Несколько минут спустя с работы вернулся Брайан и обнаружил под дверью дрожащих сына и дочь в одной лишь школьной форме, без пальто, в то время как их мать сидела у горящего камина и листала журнал, по всей видимости, не обращая внимания на страдания отпрысков.

Брайан разъярился:

– Наши дети могли попасть в лапы социальной службы! Ты же знаешь, сколько соцработников живет по соседству!

И верно – на прилегающих улицах парковалось чрезвычайно много «фольсквагенов-жуков» последней модели.

Вспомнив об этом случае, Ева рассмеялась.

Двойняшкам пришлось прижиматься друг к другу, чтобы согреться, пока Брайан не впустил их в дом. Ева объяснила мужу, что это испытание было призвано сплотить ссорящихся детей, а так как Брайан как раз недавно вернулся из поездки в Брекон-Биконс, предпринятой для сплачивания коллектива, в которой его заставили поймать, освежевать, приготовить и съесть кролика, то он поверил жене.

Наконец Ева заметила бредущего к дому Стэнли. Старик заколебался у калитки. Снег покрывал его с головы до ног, от фетровой шляпы до черных ботинок. Ева отошла от окна, слыша, как гость топчется на крыльце. Прозвонил дверной звонок, и Ева забралась в кровать, морально готовясь к неизбежному. Ранее она попросила Брайана обеспечить отсутствие в доме несносной Поппи на время визита мистера Кроссли.

Муж на это сказал:

– Единственный гарантированный способ – если я сам куда-нибудь с ней поеду. Мне будет чертовски неловко, но, если настаиваешь, придется так и поступить.

Хотя Стэнли и выпустили, не предъявив никакого обвинения, Ева не хотела, чтобы ветеран столкнулся с оговорившей его Поппи. Нет уверенности, что паршивка не повторит свою выходку. И тогда придется вдаваться в объяснения, что мания преследования – лишь одна из клубка проблем, гнездящихся в голове Поппи. Ипохондрия, отчаянное вранье, истерики, едва кто-то прикасался к «ее вещам», кража всяких мелочей…

Неужели Стэнли явился, чтобы обременить ее рассказом о том, как чуть не погиб в горящем «спитфайре»? Будет ли он всхлипывать, вспоминая, как обгорело и обуглилось его лицо? Попытается ли описать свои муки?

Именно этих натуралистических подробностей Ева особенно боялась.

Брианна проводила ветерана наверх. Она потеряла дар речи от смущения и страха. «Жуткое лицо, – думала она. – Бедный мистер Кроссли. На его месте я бы носила какую-нибудь маску». Она хотела сказать старику, что вовсе не дружит с Поппи, что ненавидит наглую врушку, не желает находиться с ней в одном доме и не понимает, почему родители до сих пор не выгнали мерзавку. Но, как обычно, не смогла вымолвить ни слова. Поднявшись на второй этаж, Брианна крикнула:

– Мама! Пришел мистер Кроссли.

Стэнли переступил порог белоснежной комнаты, единственным ярким предметом в которой оказался желтый вышитый стул с оранжево-красным пятном на сиденье, напомнивший гостю предрассветное небо. Мистер Кроссли слегка поклонился и протянул хозяйке руку. Ева взяла ее и подержала чуть дольше положенного.

– Ваше пальто и шляпу, сэр? – попросила Брианна.

Когда Стэнли выпутался из пальто и протянул Брианне шляпу, Ева увидела, что в свете потолочной люстры его покрытый шрамами местами глянцевый череп напоминает рельефную карту.

– Присаживайтесь, мистер Кроссли.

– Если бы я знал, что вам нездоровится, миссис Бобер, я бы повременил с визитом до вашего выздоровления.

– Я не больна, – возразила Ева. – Просто взяла перерыв от обычной жизни.

– Да, это весьма полезно, бодрит тело и дух.

Ева сказала, что Брианна может принести чай, кофе или глинтвейн, сваренный Брайаном накануне.

Гость отказался:

– Вы слишком добры. Спасибо, но нет.

– Рада, что вы зашли, – перешла к главному Ева. – Я хочу извиниться за позавчерашнее.

– Вам не за что просить прощения, миссис Бобер.

– Эта девочка гостит в моем доме, и я чувствую себя в ответе за нее.

– Она, очевидно, трудный ребенок.

– Трудный и опасный, – кивнула Ева.

– Вы очень добры, что приютили ее.

– Доброта ни при чем… Не в моей власти было помешать ее появлению здесь. Я не испытываю к Поппи ничего, кроме презрения.

– Мы все ранимы, именно поэтому я и пришел. Для меня важно, чтобы вы поняли: я абсолютно ничего не предпринимал, чтобы напугать девочку. Да, возможно, я слишком пристально взглянул на ее необычную одежду, но не более того.

– Вам не обязательно это объяснять. Я знаю, что вы благородный человек с твердыми принципами.

– Я ни с одной живой душой не разговаривал после возвращения из участка. Поверьте, я не жду от вас жалости. У меня немало друзей, к которым я мог бы зайти, и я состою во множестве клубов и общественных организаций, но, как видите, с лицом мне малость не повезло. – Стэнли усмехнулся. – Признаюсь, я упивался жалостью к себе в первые дни после того, как чуть не сгорел в самолете, – подобно большинству из выживших летчиков. Несколько ребят даже утверждали, что им совсем не больно. Они пели, свистели – по крайней мере те, у кого остались губы. Именно такие чаще всего теряли рассудок. Запах гниющей плоти невозможно описать. Врачи пытались замаскировать эту вонь дезинфицирующим средством – из угля, наверное, – но… смрад никуда не девался, постоянно ощущаясь вокруг, во рту, на форме. Но мы много смеялись. Называли друг друга морскими свинками, потому что сэр Арчи Макиндоу ставил на нас опыты и твердил, что совершает прорыв в пластической хирургии – и, безусловно, так оно и было. Шесть недель кусок кожи с моего предплечья приживался там, где раньше был мой нос. Арчи очень нас любил. Думаю, он был нам вроде отца. Часто шутил и повторял: «Женитесь на девушках с плохим зрением». Многие парни окрутились с тамошними медсестрами, но я последовал врачебному совету и женился на милой подслеповатой пышечке Пегги. Мы с ней помогали друг другу. В темноте мы оба были вполне нормальными.

– Знаю, вы не хотите этого слышать, но я все равно скажу, – не удержалась Ева. – Я думаю, вы невероятно храбрый, и надеюсь, что мы подружимся.

Стэнли посмотрел в окно и покачал головой:

– Нелестная правда в том, миссис Бобер, что я не лучшим образом воспользовался плохим зрением своей жены и… – Старик осекся и оглядел комнату, словно желая за что-то зацепиться взглядом. Он избегал встречаться с Евой глазами. – На протяжении всей нашей семейной жизни, начиная с тех пор, как мы вернулись после двухнедельного медового месяца, я раз в неделю навещал одну малопочтенную даму и платил ей внушительную сумму за то, что она со мной спала.

Глаза Евы округлились. Спустя несколько секунд она произнесла:

– Мне уже какое-то время известно, что у моего мужа роман с коллегой по имени доктор Титания Ноубл-Форестер.

Это признание окрылило Стэнли, и он решил продолжить:

– Я злился на Пегги с сорок первого года. Меня жутко раздражало, когда жена что-то роняла, проливала чай или сбивала стакан с водой. Она постоянно натыкалась на мебель и спотыкалась на коврах, и при этом отказывалась пользоваться устройствами, облегчающими жизнь плоховидящим. Она знала язык Брайля. Бог знает, зачем Пегги его выучила – я заказывал книги, но она к ним не прикасалась. Но я очень ее любил, а когда моя старушка умерла, не видел больше смысла продолжать жизнь. Когда она лежала у меня под боком в постели, ужасные сны еще можно было выносить. Я кричал во сне и просыпался, а моя дорогая жена брала меня за руку и говорила, говорила обо всем, что мы пережили вместе, и о разных странах, где успели побывать. – Старик улыбнулся плотно сжатыми губами, словно поставил точку.

– А ваша подруга, она еще жива? – спросила Ева.

– О да, и мы по-прежнему встречаемся раз в месяц. Конечно, между нами больше нет интимных отношений – она весьма одряхлела. Я плачу ей двадцать пять фунтов за беседу и объятия.

– Как ее зовут?

– Селия. Я так давно хотел назвать ее имя кому-нибудь, кто меня поймет. Вы же понимаете, да, миссис Бобер?

Ева похлопала по покрывалу рядом с собой, и Стэнли присел на краешек кровати и взял хозяйку дома за руку. Оба услышали голоса заходящих в дом Брайана и Поппи.

– Самоубийство ничем тебе не поможет, – увещевал Брайан. – Никто не требует от тебя такой предельной жертвы, Поппи.

– Но он так жутко смотрел на меня, – всхлипнула Поппи.

Поднимаясь по лестнице, Брайан пояснил:

– Он не мог смотреть на тебя не жутко. У него ведь жуткое лицо.

Брайан опешил, увидев, как его жена и Кроссли держатся за руки, но не удивился – его больше ничто не могло удивить. Мир сошел с ума.

– Поппи нужны деньги, – сообщил он. – Рвется навестить родителей на Рождество.

– Дай ей, сколько попросит, – велела Ева. – Я хочу, чтобы ноги ее не было в этом доме. И, Брайан, мистер Кроссли проведет с нами Рождество и второй день Рождества тоже.

«Ну уж нет, напротив монструозного сукиного сына я не сяду», – строптиво подумал Брайан.

– Боюсь, я ужасно скучный гость, доктор Бобер, – покачал головой мистер Кроссли. – Хотел бы я быть более компанейским. Я не знаю никаких свежих анекдотов, а большинство моих историй из жизни довольно грустные. Уверены, что не прочь меня видеть на праздник?

Брайан замялся.

Ева испытующе посмотрела на мужа, и он быстро ответил:

– Конечно-конечно, вы непременно должны прийти. И не беспокойтесь о шутках и анекдотах – веселья будет в избытке со всякими хлопушками, бумажными колпаками и традиционными забавами, которые нелишне предварительно обсудить, дабы избежать обычной английской неловкости. Из нас получится препотешная компания. Два угрюмых подростка-аутиста, моя мать – самая завзятая спорщица из всех знакомых мне женщин, и моя теща Руби, которая убеждена, что Барак Обама стоит во главе Аль-Каиды. И, конечно же, я – в неотвратимо ужасном настроении, потому что никогда прежде не готовил рождественский ужин. Ах да, и моя жена, которая вас радушно пригласила, но сама и пальцем не шевельнула ради этого Рождества, и будет сосать лапу в своей берлоге над нашими головами, пока мы едим.

Ответом на тираду Брайана стало молчание. Он забыл, зачем пришел, и убрался из комнаты, преувеличенно осторожно закрыв дверь.

Ева перевернулась и легла, положив голову на матрас.

– Он меня утомляет. Бедная Титания.

Оба рассмеялись.

Когда мистер Кроссли, все еще смеясь, отвернулся от света, Ева увидела в нем тень привлекательного мужчины.

– Мне пора идти, миссис Бобер, – сказал Стэнли.

– Прошу, приходите к нам завтра, – попросила она. – После обеда я собираюсь напиться и выкурить кучу сигарет.

 – Звучит соблазнительно. Конечно, я приду, – кивнул он.

Когда мистер Кроссли открыл дверь, Брайан стоял в коридоре.

Вежливо уведомив Брайана, что завтра явится на обед, Стэнли пошел вниз, а Брайан последовал за гостем, шипя:

– Еще раз возьмешь мою жену за руку, и я отрублю тебе кисть.

Стэнли тихо ответил:

– Знаю я вашего брата. Была у нас парочка таких в эскадрилье. Трепачи и хвастуны. Взлетали всегда последними, а садились первыми. В боях почти не участвовали – все время им не везло: то вдруг видимость не пойми чем ограничит, то приборы заглючат, то орудия заклинит. Они мухлевали в картах, хамили женщинам и вообще вели себя как полные ублюдки. Навроде вас. Спокойной ночи, доктор Бобер.

Прежде чем Брайан успел придумать достойный ответ, Стэнли надел шляпу и вышел.

Оледеневший асфальт блестел в свете уличных фонарей. Держась за стены и заборчики, мистер Кроссли медленно побрел в свой безопасный пустой дом.

Глава 33

Рождественским утром Ева проснулась и выглянула в окно, чтобы полюбоваться на сыплющийся с темно-синего неба снег. В доме царила тишина. Но, прислушавшись, Ева услышала, как по трубам и батареям струится горячая вода, а доски паркета поскрипывают и потрескивают. С крыши доносился непрестанный птичий щебет. Птица не пела, но без остановки трещала: «Чирик-чик-чик! Чирик-чик-чик!».

Ева открыла подъемное окно и изогнула шею, высматривая нарушителя тишины. Снег падал на лицо и сразу же таял. Ева заметила черного дрозда с желтым клювом и одним глазом-бусинкой. Другого глаза не было, лишь окровавленная глазница.

Птица расправила крылья и попыталась взлететь, не переставая трещать. Одно крыло было перебито и не отводилось до конца.

– Что с тобой случилось? – спросила Ева.

В комнату вошел Брайан-младший, на ходу приглаживая волосы пятерней.

– Этот дрозд чертовски противно тарахтит.

– Он лишился глаза и повредил крыло, – сообщила Ева. – Что нам делать?

– Тебе и мне не нужно ничего делать, – наставительно сказал сын. – Если дрозд серьезно ранен, он умрет.

– Но как-нибудь можно… – попыталась возразить Ева.

– Закрой окно, тебе на кровать снег сыплется.

Ева опустила фрамугу и пробормотала:

– Наверное, стоит принести птицу в дом?..

– Нет! – закричал Брайан-младший. – Жизнь несправедлива! Природа безжалостна! Сильные побеждают слабых! Все умирают! Все! Даже ты, мама, с твоим неимоверным эго, даже ты не сможешь избежать смерти!

От шока Ева не могла вымолвить ни слова.

– Счастливого Рождества! – сказал ей Брайан-младший.

– Счастливого Рождества, – отозвалась она.

Когда сын ушел, Ева с головой укрылась одеялом, а черный дрозд продолжил жалобно щебетать.

* * *

К стряпанью своего первого рождественского ужина Брайан тщательно готовился, изучая различные рецептуры и советы в кулинарных книгах, которые все эти годы дарил Еве. Жена каждой давала имя: «Делия», «Джейми», «Рик», «Найджел», «Кит», «Найджелла» и «Маргарита».

После длительного чтения Брайан написал сверхнадежную компьютерную программу – экспертную систему, которой намеревался руководствоваться с секундомером в одной руке и различными кухонными приспособлениями (для отбивки, поливки, очистки, нарезки, процеживания, разделки, перемешивания, разминки, открывания, наливания и измельчения) в другой. Он пригласил гостей к двенадцати сорока пяти для коктейля и обмена любезностями. И планировал усадить визитеров за стол не позднее часа десяти и подать им необременительную закуску – суфле из авокадо и лаванды.

Брайан жалел, что Поппи уехала в Данди к умирающим родителям. Он надеялся еще больше восхитить ее своими рождественскими кулинарными изысками. Поппи отбыла накануне вечером в куртке Брайана из пятидесятипроцентного кашемира, взяв с собой лишь небольшую сумку и оставив все прочее барахло разбросанным в гостиной. Брайан потратил час с лишним, чтобы привести комнату в презентабельный вид для грядущего празднования.

В середине утра в комнату Евы впорхнула Брианна в шелковой пижаме с узором из чайных роз, оплаченной Евой и заказанной Александром с телефона в интернет-магазине. Весь процесс не занял и пяти минут.

Брианна привела волосы в порядок, а ее лицо выглядело не слишком суровым.

– Какая милая пижама! – воскликнула она. – Даже не хочется ее снимать!

– Выбор Александра, – сообщила Ева.

– Знаю. Разве он не прекраснейший из мужчин?

– Поблагодари его при встрече.

– О, я уже. Он на улице с детьми. Я пригласила их на обед. Разве они не самые очаровательные дети, мама?

Ева приятно удивилась, что Александр решился прийти.

– Очаровательные? Непривычно слышать от тебя это слово.

– Но они и вправду очаровательные, ма. И такие умненькие! Знают кучу стихотворений и названия всех столиц в мире. Алекс так ими гордится. И мне нравится его имя – Александр. Он поистине Александр Великий, да, мама?

– Да, но Александру сорок девять лет, Брианна.

– Сорок девять? В наше время это самое начало зрелости!

– Когда-то ты ворчала, что людям старше двадцати пяти надо запретить носить джинсы и танцевать на людях.

– Но Алекс так здорово смотрится в джинсах, и у него высшие оценки по математике, мам! Он разбирается в неоднородных уравнениях!

– Похоже, он тебе нравится, – констатировала Ева.

– Нравится? – переспросила Брианна. – Мне нравятся бабушка Руби, усики у котят и яркие медные чайники, но я, черт возьми, страстно влюблена в Алекса Тейта!

– Прошу, не выражайся, – одернула дочь Ева.

– Ты такая гребаная лицемерка! – завопила Брианна. – Ты же сама без конца ругаешься! И пытаешься испортить мои отношения с Алексом!

– Там нечего портить. Ты не Джульетта. Мы не Монтекки и Капулетти. Алекс вообще знает о твоих чувствах?

– Да, знает, – вызывающе раздула ноздри Брианна.

– И?

Брианна опустила глаза.

– Конечно, он меня пока не любит. У него просто не было времени познакомиться со мной поближе. Но увидев, как он тащит книжный шкаф в Лидсе, я сразу же поняла, что вот он – тот человек, которого я ждала с детства. Я долго гадала, каким же он окажется. А потом он постучал в мою дверь.

Ева попыталась взять дочь за руку, но Брианна спрятала ладонь за спину.

– И он был к тебе добр? – спросила Ева.

– Я три раза звонила ему на мобильный, пока он ехал по шоссе. Он посоветовал мне чаще выходить из дома и встречаться со сверстниками.

– Он прав, Брианна, – осторожно сказала Ева. – А ты заметила, что Александр уже седой? У него больше общего со мной, чем с тобой. У нас обоих есть второй сольник Моррисси.

– Знаю, – кивнула Брианна. – Я знаю о нем все. Знаю, что его жена погибла в автокатастрофе, когда он вел машину. Знаю, что Тейт – это фамилия хозяев-рабовладельцев, которым принадлежали его предки. Знаю, сколько он зарабатывал в нулевые и сколько налогов платил. Знаю, в какую школу ходят его дети и какая у них успеваемость. Я в курсе его личной жизни и знаю, что он превысил кредитный лимит на семьдесят семь фунтов пятнадцать пенсов, а по договору нештрафуемого размера превышения лимита у него нет.

– И он сам тебе это все рассказал?

– Нет, я же с ним почти не общалась. Я его прогуглила.

– Что значит «прогуглила»?

– Ты будто из каменного века, ма! Я собрала всевозможные сведения об Алексе в интернете, где можно найти все, что захочется. Я детально изучила историю его жизни и однажды стану ее частью.

– Но, Брианна, не забывай о его детях. Ты же не любишьдетей, помнишь?

– Егодети мне нравятся! – вскричала Брианна.

Ева никогда прежде не видела дочь такой возбужденной. Она услышала, как открылась дверь спальни Брайана-младшего, а секунду спустя сын ворвался в комнату Евы.

– Я слышал, как ты словесно линчуешь мою сестру, мама. Почему бы тебе не заткнуться и не оставить нас в покое?

Двойняшки придвинулись вплотную друг к другу, совсем как тогда, когда лежали в матке Евы, и вместе удалились.

Ева была рада их уходу, но никогда прежде не чувствовала себя такой одинокой. Она слышала, как близнецы переговариваются в спальне Брайана-младшего тихими убежденными голосами, словно заговорщики, планирующие бунт против государства.

* * *

Наладонник Брайана упал в индюшачий сок. Брайан попытался вытащить аппарат щипцами, но снова выронил – теперь в утятницу, брызнув кипящим жиром себе в лицо. Горе-повар вскрикнул и сполоснул лицо холодной водой. Снова попытался достать мини-компьютер щипцами и на этот раз умудрился вынуть его и кинуть в уже переполненную раковину. Как он и ожидал, экран не светился.

Брайан запаниковал.

Что делать дальше?

Сколько еще готовить индейку?

Когда добавлять брюссельскую капусту?

Пора ли вынимать из пароварки рождественский пудинг?

Достаточно ли густ соус с хлебными крошками?

Где толкушка для пюре?

 Не обращая внимания на доносящийся из кухни шум – грохот, вскрики и проклятия, – Руби и Ивонн сидели в уютных креслах в гостиной перед камином и вспоминали, сколько рождественских ужинов приготовили за свою жизнью

– Без подсказок компьютера, – сказала Руби.

– И без мужа-кулинара, – добавила Ивонн.

* * *

Снаружи Александр шагал рядом с детьми посередине Боулинг-Грин-роуд, остерегаясь машин. Тротуар по-прежнему был скользким и слегка припорошенным снегом.

Александр помогал Венере ехать на новом велосипеде со стабилизаторами. Томас отрешенно толкал кукольную коляску с плюшевым жирафом, восседавшим на розовой подушке. Александр задумался, не перегибает ли он палку с гендерным воспитанием, формирующим представление о женском и мужском.

Когда они проходили мимо дома Стэнли Кроссли, тот как раз захлопывал дверь. Поздравив детей с Рождеством, ветеран сказал:

– Надеюсь, я не слишком рано.

– Вероятно, за стол мы сядем позже, чем планировалось, – усмехнулся Александр.

– Да мне все равно.

На подходе к дому Боберов Томас сообщил Стэнли, что его жирафа зовут Полом.

Старик заметил:

– Вполне подходящее имя для жирафа.

Венера уставилась на Стэнли и поинтересовалась:

– А у вас лицо болит?

– Уже нет, – сказал он. – Но выглядит ужасно, правда?

– Да, – кивнула Венера. – На вашем месте я бы прикрыла его маской.

Мистер Кроссли рассмеялся, но Александр смутился и попытался извиниться.

Стэнли напористо возразил:

– Это честная детская реакция. Вскоре девчушка ко мне привыкнет.

Услышав голоса на улице, Ева подняла фрамугу и высунула голову.

– С Рождеством! – крикнула она.

Все подняли глаза и крикнули в ответ:

– С Рождеством!

«Она выглядит прекрасно – даже со всклокоченными волосами», – подумал Александр.

«Если сейчас из-за угла выйдет эксцентричный Тайни Тим с рыжими локонами в красно-белом полосатом костюме, никто не удивится», – подумал мистер Кроссли.

* * *

В пятнадцать минут шестого гости наконец сели за стол. Брианна умудрилась занять место напротив Александра.

Еда была частично съедобной.

Опустошив свою тарелку, Руби заметила:

– Тебе лишь немногое не удалось, Брайан. Жареная картошка не хрустела, а у подливы смешной вкус.

– Пластмассовый, – вставила Ивонн.

– Нет, металлический, – поправил бабушку Брайан-младший.

– А мне показалось, что сама индейка бесподобна, – сказал Стэнли. – Мои поздравления, доктор Бобер.

Брайан совершенно вымотался. Он никогда не проходит через такое суровое физическое и моральное испытание. За закрытыми дверями кухни он попеременно плакал, ругался, кричал, впадал в отчаяние и истерически смеялся, пытаясь подать все блюда горячими одновременно. Но он героически сумел выложить тринадцать основных блюд на тарелки и накрыть на стол. Взорвались хлопушки, гости надели бумажные колпаки и обменялись шутками.

Руби поздравила Александра с тем, что у него такие вежливые дети.

– Папа сказал, что даст нам десять фунтов, если будем хорошо себя вести, – тут же выложила Венера.

Александр рассмеялся и покачал головой.

– Дай определение доброты, – прищурился на Венеру Брайан-младший.

– Ребенку всего семь лет, Брайан-младший! – одернула внука Ивонн.

Венера подняла руку и выжидательно посмотрела на Брайана-младшего, который тут же кивнул.

– Доброта значит ложь во спасение, чтобы люди не обиделись на правду.

– Венера, я бы хотел узнать твое мнение о пище, которую я приготовил, а ты только что съела, – обратился к девочке Брайан.

– Папа, мне нужно быть доброй? – спросила Венера.

– Нет, просто скажи как есть, малышка.

Венера положила салфетку с колен на стол. Развернула белый полотняный квадрат и все увидели подгоревшую начинку, почерневшую сосиску, жирную обугленную картошку, три переваренных кочанчика брюссельской капусты и склизский йоркширский пудинг.

Все расхохотались, а Александр закрыл лицо руками. Глядя сквозь пальцы, он заметил, как Брианна одними губами говорит ему: «Я люблю тебя». Он покачал головой и быстро отвернулся.

– Вижу, индейку ты смогла съесть, Венера, – констатировал Брайан.

Томас поправил девчачью шапочку сестры у себя на макушке и впервые за весь обед тихо сказал:

– Она бросила индейку под стол.

Все снова засмеялись.

Александр удивился и испугался, вдруг осознав, что совсем забыл о Еве. В последнее время он думал о ней почти постоянно.

– А Еву кто-нибудь покормил? – спросил он.

Гости сконфуженно зафыркали, поняв, что пренебрегли хозяйкой дома. Еды осталось совсем немного, даже индейку обглодали практически целиком. Но Александр сумел собрать на тарелку достаточно удобоваримых объедков. Он поставил тарелку в микроволновую печь и включил таймер на три минуты. Приготовил немного свежей подливы, вылил ее в маленький соусник и пошел искать коробку хлопушек, о которой Брайан сказал, что та где-то в доме.

Остальные гости не желали вставать из-за стола. Они вновь наполнили бокалы и продолжили светскую беседу. Сидящие за столом часто и громко хохотали. Даже Стэнли и Брайан нашли тему для беседы.

– Да, Стэнли, думаю, пуховые одеяла зимой требуются всем, – как раз говорил Брайан, когда распахнулась дверь кухни, в комнату ввалилась Поппи и голосом маленькой девочки объявила:

– Они скончались. Папа и мама мертвы!

Смех оборвался.

– Твои родители умерли? – осведомилась Руби.

– Бедное дитя! И прямо на Рождество! – посочувствовала Ивонн.

– Ага, я в это поверю не раньше, чем увижу свидетельство о смерти, – съязвила Брианна.

– Брианна, как ты можешь так говорить! – одернула внучку Ивонн. – Мне за тебя стыдно!

Поппи дерзко посмотрела на Брианну и сказала:

– Ну, документ еще не выписали.

– Пока я не увижу официальное свидетельство о смерти, я ни капельки не буду тебе сочувствовать, ладно? – не унималась Брианна. – Когда они умерли? Вчера? Сегодня?

– Этим утром, – сказала Поппи.

– И ты была с ними?

– Да, до самого конца.

– Они умерли одновременно, не так ли?

– Да, – кивнула Поппи. – Я обоих держала за руки.

Брианна оглядела сидящих за столом и сказала:

– Самое неправдоподобное совпадение из всех, о которых я в жизни слышала. Непорядок.

Поппи с подобием торжествующей улыбки объявила:

– Аппараты жизнеобеспечения отключили одновременно по моей просьбе.

– И во сколько же они умерли? – не отставала Брианна.

– В десять утра, – ответила Поппи.

– В Данди? – уточнила Брианна.

– Да, – кивнула Поппи.

– И как же ты добралась из Данди до Лестера к половине седьмого в день Рождества? Общественный транспорт ведь не ходит?

– Не ходит, – подтвердила Поппи. – Но я поймала такси.

Брианна, все больше вживаясь в роль проницательного инспектора Морса из телесериала, спросила:

– В такой снегопад? На севере сплошные метели. Ни черта не видно.

– Должно быть, нам повезло с погодой, – возразила Поппи.

– Останавливалась перекусить? – допытывалась Брианна.

– Нет, умираю с голода, – вздохнула Поппи. – Сейчас в обморок упаду. – Она пошатнулась и плюхнулась на свободный стул в конце стола.

– На что ты на самом деле потратила деньги, которые мои родители дали тебе на билет в Данди?

– Довольно, Брианна! – рявкнул Брайан.

Пискнула микроволновая печь.

Александр вытащил оттуда тарелку с едой для Евы, поставил ее на край стола и отвернулся, чтобы найти поднос. Поппи подвинула угощенье к себе, взяла чистый нож и вилку и сказала:

– Спасибо.

С минуту присутствующие в напряженной тишине смотрели, как она поглощает пищу, а затем хором завопили, что это еда для Евы. Поппи схватила добычу и выбежала из кухни. Александр крикнул ей вслед:

– Надеюсь, ты понесла тарелку Еве?!

– Зачем она вернулась? – тихо посетовал Брайан-младший. – Снова все испортит.

Алекс помчался наверх.

Ева лежала лицом к стене. Она обернулась к Александру и, увидев, что тот пришел с пустыми руками, снова отвернулась и прошептала:

– Я так хочу есть, Александр. Неужели обо мне все забыли?

Мужчина присел на краешек кровати и сказал:

– Только не я. Я постоянно о тебе думаю. Послушай мое сердце. – Он взял ее руку и приложил к белой ткани рубашки на своей груди. – Слышишь ритм? Оно выбивает «Ева! Ева!».

Пытаясь снизить накал, Ева пошутила:

– Я могла бы слопать твое сердце прямо сейчас – с имбирем, чесноком и острым перцем.

«О нет, а вот теперь я попала, и придется с этим разбираться», – тут же подумала она.

Александр перевернул ее руку и поцеловал ладонь.

Ева разглядывала его лицо, отмечая пигментные пятна вокруг глаз и сизую щетину на щеках.

– Я способна думать только о еде, – сказала она.

Александр резко встал.

– Сэндвич с индейкой?

Спустившись вниз, он увидела в гостиной Поппи. Та быстро-быстро запихивала остатки ужина в рот голыми руками.