Текст книги "Сталин"

Автор книги: Святослав Рыбас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 74 страниц)

Глава восемьдесят вторая

Смертельная болезнь Сталина. Сговор Хрущева и Булганина в пользу Маленкова. Смерть вождя. Новый триумвират. Ревизия сталинского наследия

В ночь на 1 марта 1953 года Сталин был сражен кровоизлиянием в мозг. Не успев до конца распорядиться своей властью, он оставлял Кремль, Ближнюю дачу, выросших детей, измученных соратников и все население Советского Союза. Его земная жизнь завершалась, он медленно превращался в прошлое.

Есть несколько версий того, когда был обнаружен лежавший на полу без сознания наш герой: вечером 1 марта или утром 2 марта. Это расхождение вряд ли что-либо объясняет, кроме и без того известного факта: врачебная помощь была ему оказана со значительным опозданием и прежде всего по вине Маленкова, Берии, Хрущева, Игнатьева.

По официальной версии, болезнь ударила Сталина вечером 1 марта. На самом деле это произошло ранним утром в воскресенье 1 марта. Накануне были гости: Маленков, Берия, Булганин, Хрущев. Они уехали в четыре часа утра. Так как Сталин вставал поздно, охрана долго ждала его пробуждения. В ожидании прошел целый день. Только в 22.30 заместитель начальника охраны полковник П. В. Лозгачев вошел в сталинские покои, нарушив правило: без вызова не входить. Он увидел в малой столовой лежащего на полу без сознания хозяина. Тот был в пижамных брюках и нижней рубахе. Брюки были мокры от мочи. Охрана перенесла Сталина на диван, и Лозгачев позвонил Игнатьеву.

По версии Роя Медведева, сопоставившего воспоминания всех участников события, Игнатьев оказался перед трудным выбором. Он должен был сообщить информацию либо Маленкову, либо Берии, что сразу поставило бы его в зависимость (вплоть до возможного ареста) от враждовавшего с ним Берии. Поэтому Игнатьев позвонил курировавшему органы госбезопасности Хрущеву. Именно Хрущев и Булганин, военный министр, первыми из руководства прибыли на дачу в Волынском. Они договорились поддержать Маленкова как преемника вождя на посту председателя Совета министров, хотя, согласно порядку замещения Сталина в случае его отсутствия, Берия должен был возглавить правительство, а Маленков – Бюро Президиума ЦК. На самом же деле оба поста вскоре занял Маленков, при этом фактически руководителем партии стал Хрущев ⁶³⁹.

Что же касается предположения об убийстве Сталина, то оно не имеет под собой доказательств.

Первый осмотр больного был произведен в семь часов утра 2 марта. Он лежал на диване, правые рука и нога парализованы, носогубные складки на правой стороне лица сглажены. Врачи определили инсульт, общий атеросклероз «с первичным поражением кровеносных сосудов мозга, кардиосклероз и склероз почек», артериальное давление 190 на 110 мм ртутного столба.

Лечение было предписано консервативное: пиявки для снижения давления, холодный компресс, микроклизма с сульфатом магнезии. Вынули изо рта вставные челюсти.

В 14.10 у Сталина появилось прерывистое дыхание «по типу Чейн – Стокса», с длительными жуткими задержками, давление поднялось. Постепенно жизненные силы организма угасали, сердце билось глухо, давление скакало.

Ранним вечером 3 марта вдруг наступило улучшение, он пришел в сознание и открыл глаза. Об этих минутах есть свидетельство Маленкова: «Я, Молотов, Берия, Микоян, Ворошилов, Каганович прибыли на ближайшую дачу Сталина. Он был парализован, не говорил, мог двигать только кистью одной руки. Слабые зовущие движения кисти руки. К Сталину подходит Молотов. Сталин делает знак – «отойди». Подходит Берия. Опять знак – «отойди». Подходит Микоян – «отойди». Потом подхожу я. Сталин удерживает мою руку, не отпуская. Через несколько минут он умирает, не сказав ни слова, только беззвучно шевеля губами…» ⁶⁴⁰

Но на самом деле Сталин был жив 4 и 5 марта. Он находился без сознания, после полудня 4 марта появилась синюшность, пробил сильный пот, началась икота. Он задыхался. Утром 5 марта признаки агонии усилились, началась кровавая рвота. К 19.15 сердце бешено колотилось, пульс подскакивал до 118–120 ударов в минуту. К 20.10 – 140–150 ударов в минуту. Врачи сделали инъекцию пятипроцентного раствора глюкозы для поддержания сердца. К 21.30 Cталин был весь мокрый от пота, пульс не прощупывался. Лицо было темным. В 21.40 ему сделали укол камфары и адреналина. Не помогло. В 21.50 он умер ⁶⁴¹.

Его дочь находилась рядом. Она описала эту сцену сильными и скорбными словами: «Последние час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент – не знаю, так ли на самом деле, но так казалось – очевидно, в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут, – это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть – тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то пригрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно, к кому и к чему он относился… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела.

Я думала, что сама задохнусь, я впилась руками в стоявшую возле молодую знакомую докторшу, – она застонала от боли, мы держались с ней друг за друга.

Душа отлетела. Тело успокоилось, лицо побледнело и приняло свой знакомый облик; через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным и красивым. Все стояли вокруг, окаменев, в молчании, несколько минут, – не знаю сколько, – кажется, что долго.

Потом члены правительства устремились к выходу, – надо было ехать в Москву, в ЦК, где все сидели и ждали вестей. Они поехали сообщить весть, которую тайно все ожидали. Не будем грешить против друг друга – их раздирали те же противоречивые чувства, что и меня, – скорбь и облегчение…

Все они (я не говорю о Берия, который был единственным в своем роде выродком) суетились тут все эти дни, старались помочь и вместе с тем страшились – чем все окончится? Но искренние слезы были в те дни у многих – я видела там в слезах и К. Е. Ворошилова, и Л. М. Кагановича, и Г. М. Маленкова, и H. А. Булганина, и Н. С. Хрущева. Что говорить, помимо общего дела, объединявшего их с отцом, слишком велико было очарование его одаренной натуры, оно захватывало людей, увлекало, ему невозможно было сопротивляться. Это испытали и знали многие, – и те, кто теперь делает вид, что никогда этого не испытывал, и те, кто не делает подобного вида.

…Пришла проститься Валентина Васильевна Истомина, – Валечка, как ее все звали, – экономка, работавшая у отца на этой даче лет восемнадцать. Она грохнулась на колени возле дивана, упала головой на грудь покойнику и заплакала в голос, как в деревне. Долго она не могла остановиться, и никто не мешал ей.

Все эти люди, служившие у отца, любили его. Он не был капризен в быту, – наоборот, он был непритязателен, прост и приветлив с прислугой, а если и распекал, то только „начальников“ – генералов из охраны, генералов-комендантов. Прислуга же не могла пожаловаться ни на самодурство, ни на жестокость, – наоборот, часто просили у него помочь в чем-либо и никогда не получали отказа.

…Поздно ночью, – или, вернее, под утро уже, – приехали, чтобы увезти тело на вскрытие. Тут меня начала колотить какая-то нервная дрожь, – ну, хоть бы слезы, хоть бы заплакать. Нет, колотит только. Принесли носилки, положили на них тело. Впервые увидела я отца нагим, – красивое тело, совсем не дряхлое, не стариковское. И меня охватила, кольнула ножом в сердце странная боль – и я ощутила и поняла, что значит быть „плоть от плоти“. И поняла я, что перестало жить и дышать тело, от которого дарована мне жизнь, и вот я буду жить еще и жить на этой земле.

Всего этого нельзя понять, пока не увидишь своими глазами смерть родителя. И чтобы понять вообще, что такое смерть, надо хоть раз увидеть ее, увидеть, как „душа отлетает“ и остается бренное тело. Все это я не то чтобы поняла тогда, но ощутила, что это прошло через мое сердце, оставив там след.

И тело увезли. Подъехал белый автомобиль к самым дверям дачи, – все вышли. Сняли шапки и те, кто стоял на улице, у крыльца. Я стояла в дверях, кто-то накинул на меня пальто, меня всю колотило. Кто-то обнял за плечи, – это оказался Н. А. Булганин. Машина захлопнула дверцы и поехала. Я уткнулась лицом в грудь Николаю Александровичу и наконец разревелась. Он тоже плакал и гладил меня по голове. Все постояли еще в дверях, потом стали расходиться.

…Было часов 5 утра. Я пошла в кухню. В коридоре послышались громкие рыдания, – это сестра, проявлявшая здесь же, в ванной комнате, кардиограмму, громко плакала, – она так плакала, как будто погибла сразу вся ее семья… „Вот, заперлась и плачет – уже давно“, – сказали мне.

Все как-то неосознанно ждали, сидя в столовой, одного: скоро, в шесть часов утра, по радио объявят весть о том, что мы уже знали. Но всем нужно было это услышать, как будто бы без этого мы не могли поверить. И вот, наконец, шесть часов. И медленный, медленный голос Левитана или кого-то другого, похожего на Левитана, – голос, который всегда сообщал нечто важное. И тут все поняли: да, это правда, это случилось. И все снова заплакали – мужчины, женщины, все… И я ревела, и мне было хорошо, что я не одна и что все эти люди понимают, что случилось, и плачут со мной вместе.

Здесь все было неподдельно и искренне, и никто ни перед кем не демонстрировал ни своей скорби, ни своей верности. Все знали друг друга много лет. Все знали и меня, и то, что я была плохой дочерью, и то, что отец мой был плохим отцом, и то, что отец все-таки любил меня, а я любила его.

Никто здесь не считал его ни богом, ни сверхчеловеком, ни гением, ни злодеем, – его любили и уважали за самые обыкновенные человеческие качества, о которых прислуга судит всегда безошибочно» ⁶⁴².

Рыдала вся страна. Людям было не то что жалко Сталина, они чувствовали – кончилась эпоха, кончилось очень трудное, даже мучительно трудное, трагическое великое время. Он ушел, а они остались. И им надо жить без него, осмыслить свою жизнь, которая уже тоже становилась историей.

Шестого марта утром в Колонный зал Дома союзов, где стоял гроб с телом Сталина, пришли руководители страны. Сталин лежал в своем старом кителе генералиссимуса, который по случаю почистили и подшили обтрепанные рукава. Зал был пуст, лишь несколько человек да распорядители скорбной церемонии растворялись в его пространстве. Распорядители устанавливали возле гроба венки. Неподалеку от гроба стояла группа членов Политбюро – Маленков, Берия, Хрущев, Молотов, Каганович, Микоян. Громко рыдал Хрущев, остальные грустно молчали ⁶⁴³.

К тому времени уже был проведен пленум ЦК, председателем Совета министров стал Маленков, заместителями – Берия, Молотов, Булганин, Каганович. Хрущев остался секретарем ЦК и членом Президиума ЦК. Берия получил в кураторство МВД СССР, объединившее МГБ и МВД.

Однако Маленков, оставаясь секретарем ЦК, председательствовал и на заседаниях Президиума ЦК, то есть был главным. «Молодых» выдвиженцев, Брежнева, Пегова, Пономаренко, вывели из Секретариата ЦК. [49]49
  Есть сведения, что незадолго до смерти Сталин распорядился провести опросом голосование членов Президиума ЦК по поводу назначения Пономаренко председателем Совета министров СССР Если бы назначение Пономаренко состоялось, то «старые» соратники утратили бы большую часть полномочий.


[Закрыть]

Брежнев получил маленький пост – заместителя начальника Главного политического управления Военного министерства (курировал Военно-морской флот). Это было падение с высот. Как вспоминала Виктория Петровна Брежнева, жена Леонида Ильича, после пленума Брежнев, Аристов, Пономаренко собрались у них в квартире, из которой рабочие хозяйственного управления ЦК уже выносили мебель, и, сидя на полу на газетах, пили водку, не зная, что будет с ними завтра, арестуют или нет.

Триумвират наследников, Маленков, Берия, Хрущев, также, как когда-то другой триумвират, Каменев, Зиновьев, Сталин, начал управлять страной.

Девятого марта саркофаг с телом Сталина установили в мавзолее рядом с саркофагом Ленина.

Глава восемьдесят третья

После Сталина. Победа и катастрофа. Опыт, который еще не осмыслен

История распада триумвирата выходит за рамки этой книги. Напомним, что Берия был арестован 26 июня 1953 года и расстрелян в декабре того же года. Маленков был уволен с поста премьера в феврале 1953 года, а руководителем СССР стал первый секретарь ЦК КПСС Хрущев.

Двадцать пятого февраля 1956 года Хрущев выступил на XX съезде КПСС с докладом «О культе личности и его последствиях», в котором Сталин изображался диктатором, инициатором репрессий, виновным в поражениях Красной армии в начальный период войны, назван трусом, организатором послевоенных «дел».

Тридцать первого октября 1961 года саркофаг с телом Сталина был ночью удален из мавзолея и захоронен возле Кремлевской стены; памятник на могиле установили лишь в 1970 году.

В общественном сознании сегодня прочно укоренилось, что борьбу с «культом личности» начал Хрущев, и это считается его главным достижением на пути к демократизации Советского Союза. На самом же деле все не так.

Первыми изменять сталинскую политику стали Маленков и Берия. Уже 10 марта 1953 года на заседании Президиума ЦК Маленков, касаясь советской печати, заявил: «Считаем обязательным прекратить политику культа личности». Только вчера он выступал на траурном митинге на трибуне мавзолея перед гробом вождя, а на следующий день у него поворачивается язык говорить такие кощунственные речи! Но сказал – и ничего не случилось.

Новые руководители хотели скорее выйти из сталинской тени. Еще 20 февраля, при обсуждении вопроса о плачевном состоянии животноводства, Сталин предложил увеличить налоги на деревню на 40 миллиардов рублей. Он явно считал деревню безграничным ресурсом, тогда как положение на селе было близко к катастрофическому. Маленков знал об этом лучше всех: он курировал сельское хозяйство. Уровень экономического давления на деревню (сельхозналог) с 1940 по 1951 год вырос в пять раз ⁶⁴⁴. Вместе с тем к 1952 году советские люди питались лучше, чем в 1940 году. Хотя за продуктами стояли очереди, а магазинов было мало, люди не голодали. Однако государственные финансы не выдерживали огромных расходов. Надо было пересматривать всю бюджетную политику и более того – сокращать расходы в Восточной Европе, на армию, ядерные исследования, ВПК в целом и тяжелую промышленность.

Требование Маленкова «прекратить политику культа личности» хотя внешне и относилось к области пропаганды, но в основе своей было нацелено на пересмотр всей политики. Это означало, что финансовая система находилась на грани краха. При этом магазины и колхозные рынки были завалены продуктами, а 1 апреля 1953 года произошло шестое после войны снижение розничных цен, что дало населению 53 миллиарда рублей экономии только за один год. Дело в том, что наряду с ростом промышленности шла деградация сельского хозяйства.

Инициативу взял на себя Берия. Возглавив объединенное МВД (слились в одно министерство МГБ и МВД), где было много чужих для него сотрудников, он приказал начать пересмотр всех послевоенных дел. 2 апреля Берия направил в Президиум ЦК письмо об обстоятельствах убийства Михоэлса. В нем говорилось, что связь с Михоэлсом была причиной обвинения в террористической и шпионской деятельности врачей М. С. Вовси, Б. Б. Когана, А. М. Гринштейна, жены Молотова Полины Жемчужиной. Берия утверждал, что обвинения против Михоэлса бездоказательны. Инициатором убийства назывался Сталин, организаторами-исполнителями – Абакумов, Огольцов, Цанава.

Третьего апреля Президиум ЦК принял решение о полной реабилитации арестованных врачей и членов их семей, о привлечении к уголовной ответственности работников бывшего МГБ, виновных «в фабрикации этого провокационного дела». Бывший министр ГБ Игнатьев был освобожден от должности секретаря ЦК и выведен из членов ЦК.

Ранее Берия предложил провести амнистию заключенных по неопасным для общества преступлениям. Он сообщил в ЦК, что в стране содержится 2 миллиона 526 тысяч 402 заключенных, из них особо опасных – 221 тысяча 435. По его предложению 27 марта 1953 года Президиум Верховного Совета амнистировал более одной трети заключенных.

Четвертого апреля 1953 года Берия издал приказ «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия». Он предложил ликвидировать экономическую структуру ГУЛАГа, передав в ведение соответствующих министерств строительные, гидротехнические, рудные, лесные и прочие подразделения МВД.

На этом заканчивалась героическая и трагическая история «великих строек», продолжение «гулаговской» колонизации Севера и Дальнего Востока.

Реформируя МГБ, Берия взял под личный контроль 1-е Главное управление (разведка) и 2-е Главное управление (контрразведка), 9-е (охрана правительства), 10-е (комендатура Кремля), управление кадров, шифровальное, следственную часть, контрольную инспекцию и некоторые другие.

Кроме того, Берия стал активно заниматься внешней политикой. Он предложил (реанимируя сталинские идеи 1945 года) отказаться от затратного процесса строительства социализма в ГДР, объединить Германию в единое нейтральное демократическое государство, нормализовать отношения с Югославией, перевести связи со странами народной демократии в прагматическое русло.

Берия первым пытался ослабить давление на экономику СССР (и приобрести при этом лидерство).

Его инициативы в национальном вопросе (повышение роли местных кадров в республиканских органах власти) при общем укреплении положения Российской Федерации в СССР свидетельствовали о глубине понимания проблем государственного устройства.

В отношении партии Берия стремился сократить полномочия партаппарата. Фактически он становился самым сильным руководителем, не считался с Хрущевым, подчеркивал независимость органов МВД от местного партийного руководства и даже стал собирать компромат на Маленкова. Энергия, воля и бесцеремонность Берии поставили его партнеров перед выбором: уступить или начать с ним опасную борьбу. Сплотились все члены Президиума, только Микоян говорил, что Берия «еще непотерянный человек».

В итоге заговора Берия был арестован в Кремле, что было для него совершенно неожиданно. В подготовке операции решающую роль сыграла позиция военных. Маршал Жуков лично возглавил арест своего недруга. В аресте Берии участвовал и Брежнев.

У Маленкова был более спокойный и основательный план преобразований, вытекавший из его (и Сталина!) идей, высказанных на XIX съезде. Как видим, для реализации стратегического замысла нашего героя потребовался его уход из жизни, то есть снятие главного ограничителя.

Восьмого августа 1953 года Маленков, выступая на сессии Верховного Совета СССР с докладом «О неотложных задачах в области промышленности и сельского хозяйства и дальнейшем улучшении благосостояния народа» объявил о значительном уменьшении налогов на село, поддержке личных подсобных хозяйств (в селах, поселках, небольших городах) и, самое главное, – изменении в экономической политике, увеличении объемов финансирования легкой промышленности. Были повышены закупочные цены: на скот и птицу более чем в 5,5 раза, молоко и масло в 2 раза и т. д.

Идея Маленкова заключалась в постепенном экономическом укреплении большинства населения, развитии мелкотоварного производства. Его экономические и политические взгляды того времени: резкое увеличение приусадебных участков, обеспечение крестьян кредитами на покупку техники, семян, стройматериалов, удобрений и т. д.; развитие малого и среднего бизнеса в городах, снятие всех запретов и ограничений на хозяйственную и кооперативную деятельность, кредитование государственным банком частного бизнеса, сокращение затрат на тяжелую промышленность и ВПК, – в целом это был постепенный переход к рыночной экономике под контролем государства.

Не все замыслы были озвучены Маленковым в 1953 году, но их направление он подтвердил много лет спустя, в 1987 году, когда Советским Союзом руководил М. С. Горбачев. Маленков высказался о нем достаточно определенно: «Поначалу я ему симпатизировал, а сейчас вижу: он ушел в политическую игру, вместо того, чтобы заняться экономикой. Прежде всего экономикой. Может наломать дров» ⁶⁴⁵.

Еще одно принципиально важное решение Маленкова больно задело партийную номенклатуру, тот слой, которого Сталин всегда опасался. Маленков отменил «конверты», неафишируемую ежемесячную доплату к официальной зарплате, и повысил зарплату государственным служащим. Этим решением явно понижалась руководящая роль партаппарата, к чему Маленков давно стремился. Однако уже через три месяца Хрущев восстановил «конверты» и даже выплатил из средств ЦК КПСС недополученное вознаграждение, за что члены ЦК были ему безмерно признательны, а Маленкову – не простили.

Можно считать, что именно Маленков попытался реализовать идеи Конституционной комиссии 1936 года о расширении политической базы правящего класса, но был в итоге разгромлен партаппаратом, который довел сталинскую модель управления (в известном смысле – антисталинскую) до окостеневшего и бесконтрольного господства партийных чиновников.

За время руководства страной Маленковым число заключенных (на 1 января 1954 года) уменьшилось вполовину (на 53,6 процента) по сравнению с 1 января 1953 года. Можно сказать, СССР сбрасывал тяжести предыдущего периода.

Итак, Берия и Маленков выражали две тенденции, одна из которых должна была стать доминирующей: быстрые политические реформы или медленные экономические преобразования. Причем обе таили в себе угрозы партийному аппарату и военным.

Но в жизни победила третья тенденция, причудливая смесь первой и второй, и руководителем страны стал Хрущев, заставивший вспомнить, что в молодости он был сторонником идей Троцкого о быстрых социальных преобразованиях и неизбежности мировой революции.

После 1953 года Сталина много раз, образно говоря, вырывали из могилы и выбрасывали из истории как нечто страшное, позорное и ненужное. В итоге вышло так, что человеческий образ нашего героя заслонил его опыт, который остался вне общественного анализа.

Его называют тираном, диктатором, что совершенно точно отражает природу его тотальной власти, но ничего не говорит о масштабе личности, размерах сделанного, о том, почему такой руководитель появился в России. Ведь Сталин не выскочил из ниоткуда. Он – производное от европейской либеральной традиции и российских исторических обстоятельств. Когда российские конституционные демократы в борьбе с властями призывали на помощь «реку ада», они не подозревали, что из этого получится. Этот волевой, аскетичный, интеллектуальный, жестокий лидер появился как революционное возмездие за ошибки и преступления имперской элиты, разрушившей Российское государство. Сталин – оборотная сторона незавершенных преобразований Витте и Столыпина. Он воссоздал государство и сделал его сверхдержавой, опираясь на исторические традиции России.

Оценки, данные Сталину Мао Цзэдуном («70 процентов правильных действий, 30 процентов – ошибочные») и Черчиллем («он принял Россию с деревянной сохой, а оставил с атомной бомбой»), – это оценки со стороны. Оценки же Хрущева на XX съезде – это фактор политической борьбы, а не анализа.

Вот оценка «Британской энциклопедии» (Т. 21. С. 301–303): «проявил необычайную силу воли, стойкость и хладнокровие», «был создателем плановой экономики», «в основе странного культа были несомненные достижения Сталина», «он был „отцом победы“», «его достижения были искажены деспотизмом и жестокостью его натуры», «одна из самых сложных, могущественных и противоречивых фигур мировой истории».

Правда, Черчилль сказал глубже: «Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени, в котором протекала его жизнь» (Речь в английском парламенте, 23 декабря 1959 года).

О небывалых достижениях Советского Союза под руководством Сталина и о страшных грехах нашего героя известно, кажется, всё. А на самом деле это не так.

Обратим внимание на выводы академика Е. Варги: «Может показаться циничным, но если смотреть на дело с точки зрения исторической перспективы, страдания миллионов несправедливо посаженных в лагеря людей, преждевременная смерть, вероятно, доброго миллиона прекрасных коммунистов – исторически преходящий эпизод» ⁶⁴⁶.

Это умозаключение сталинского оппонента близко к истине. Как ни печально, страдания никогда не были главным обстоятельством в оценках исторического процесса. Величие целей и духа – вот что всегда стояло на первом месте, начиная с античных времен. Поэтому, размышляя над уроками сталинской жизни, нам не обойти огромную вершину коммунистической утопии, основанной на стремлении к справедливости.

Ошибки Сталина назвал Мао Цзэдун: чрезмерное развитие тяжелой промышленности в ущерб легкой, чрезмерное экономическое давление на крестьянство, чрезмерная концентрация власти в центре в ущерб регионам. Но и эти ошибки для истории – пустяк.

Главная ошибка, а может быть, и больше, чем ошибка, – это перерождение СССР в бюрократическое государство, управляемое бюрократическими кланами. Сбылся прогноз посла Бахметьева о трансформации сталинизма: «Кулак, нэпман и спец, которые придут к власти, когда сталинская группа будет свергнута» ⁶⁴⁷. Хотя сталинская группа не была свергнута, она эволюционировала в указанном направлении.

Советские кланы в конце концов разрушили Советский Союз при Горбачеве. Это были третьи похороны Сталина.

Что же осталось? Почему его образ до сих пор будоражит Россию и мир? Эта память связана с историей государства, от князя Владимира Святого до Петра Великого, которые в жизни были далеко не ангелы и пролили много крови. До сих пор трудно понять, как смог анархичный, не имеющий внятного государственного идеала народ создать такое великое государство? Кажется, это были два народа: один создавал державу, а другой уходил от нее и боролся с ее железным давлением. На какой-то миг Сталин объединил их, создав, как и Петр, новую элиту. Она опиралась на сильного союзника, рабочий класс, дав ему возможность на первых порах участвовать в управлении, массово делегировать своих представителей в органы власти и поддерживала его социальное творчество.

Новая элита во многом состояла из представителей низших и средних слоев старой, готова была вобрать всех, от поповских детей до генералов. Но как только началась модернизация, элита стала закрываться: свободные, дискутирующие и претендующие на иные истины люди, обладавшие опытом разрушения государства, стали ненужными.

Они очень разные – элиты российская и советская. Весьма удивительно история продемонстрировала этот разрыв элит на примере родословной белогвардейского генерала Петра Николаевича Врангеля, который находился в родстве с великим поэтом Пушкиным. Бабушка генерала по отцовской линии, Дарья Александровна, урожденная Трауберг, была внучкой дочери Абрама Петровича Ганнибала Софьи, в замужестве Роткирх, приходилась Пушкину троюродной сестрой. А. П. Ганнибал был воспитанником Петра Великого и дедом поэта.

Поэтому и символична и трагична эта усмешка российской истории, демонстрирующая, что Санкт-Петербургская великая империя, покончив жизнь самоубийством в 1916–1917 годах, была возрождена сыном сапожника.

Итак, Сталин – строитель державы, равный Петру.

И он же – разрушитель, так как построенное им образованное общество не согласилось жить в условиях, которые ему диктовала закрытая политическая верхушка 1930-х годов, опирающаяся на патриархально-цезаристскую традицию. Механизм разрушения был заложен им в фундамент государства. («Грех Сталина, который никогда нельзя искупить, состоит в превращении „рабочего государства с бюрократическими извращениями“ в государство бюрократии, – это произошло… вследствие отмены „партмаксимума“, распадения советского общества на классы и слои с огромными различиями в доходах. Идеи равенства, самоограничения, самоотверженности подвергались осмеянию, произошло обуржуазивание образа жизни слоев с более высокими доходами, прежде всего бюрократии…» ⁶⁴⁸)

Это обвинение только отчасти справедливо. Потому что Сталин должен был быстро создавать советскую элиту, выделять ее в привилегированный слой и тем самым создавать «„буржуазную“ угрозу государству рабочих и крестьян».

Время от времени он регулировал ситуацию репрессиями. На короткое время это оказалось эффективным, но в итоге так и не был создан механизм, регулирующий баланс интересов в обществе. После неудачной попытки демократизации в 1936 году Сталин больше не вернулся к идее альтернативных выборов: война, потом фронда генералов, атомная угроза, раздел Германии, корейская война… Не успел, жизни не хватило.

По сути, Сталин почти прошел политический путь Николая II от абсолютной монархии к конституционной. Его венценосный предшественник потерпел поражение от демократической Думы, а наш герой этого избежал. Зато политические правнуки Сталина, рванувшись к демократии, не удержали власти и разрушили СССР. Таким образом, дважды в XX веке Россия разбивалась на крутом спуске от абсолютизма (тоталитаризма) к реальной выборной демократии.

Сталин мог бы обеспечить безопасность этого перехода, но его историческое время закончилось.

Настоящего анализа до сих пор нет, и это очень опасно. Не потому, что нет понимания роли этой личности, в конце концов она уже принадлежит истории, а не нам, а потому, что неосмысление его деятельности, привязанной к условиям того времени, не дает России возможности осознать свое положение и перспективы в постоянной борьбе стран и народов за мировые ресурсы, за собственное выживание и право жить согласно своим культурным традициям.

Дело не в Сталине, а дело в России как мировом явлении, которая пережила за тысячу лет несколько катастроф и смогла подняться. Отвергая Сталина с его безжалостной рациональностью, Россия не захотела знать обстоятельств его появления и поплатилась за это.

Сталинское восприятие страны как единой экономической системы и как геополитического явления выразилось во множестве решений, которые работают и в постсоветское время. Перечислим некоторые: Северный морской путь, «второй» экономический центр России (Урал – Сибирь), выход советского Дальнего Востока в Тихий океан через глубоководный пролив (Курильские острова), создание Северного флота, создание высокотехнологичной промышленности, развитие образования и науки, освоение природного потенциала. И еще, конечно, модернизация всей экономики и создание огромного слоя образованных людей, который и являлся стержнем советского общества.

Говоря о Сталине, обычно на первое место ставят насилие и жестокость его правления. По-человечески это можно понять, но если смотреть на Сталина как на историческое явление, подобное Петру Великому, Наполеону, Кромвелю, Бисмарку или Мао Цзэдуну (а так только и надо смотреть), то надо исходить из формулы Маркса «насилие – повивальная бабка истории».