Текст книги "Сталин"

Автор книги: Святослав Рыбас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 74 страниц)

Восемнадцатого марта английский посол в СССР У. Сиидс спросил у Литвинова, каковы будут действия Москвы в случае нападения Германии на Румынию. В тот же вечер, проконсультировавшись в Кремле, Литвинов ответил, что лучшим ответом на угрозу будет немедленный созыв конференции представителей Англии, СССР, Турции, Польши, Румынии. Так Сталин начал втягивать Запад в новые переговоры.

Девятнадцатого марта англичане от этого предложения отказались.

Двадцать первого марта германское правительство потребовало у Польши Гданьск (Данциг).

Двадцать второго марта немцы оккупировали Мемель (Клайпеду).

Двадцать третьего марта Германия вынудила Румынию подписать соглашение, которое гарантировало ей получение нефти. Думается, после этого в Лондоне вспомнили ужас Первой мировой и драматическую борьбу англичан с немцами за нефть Плоешти.

В тот же день Генеральный штаб РККА направил директиву военным советам всех военных округов о порядке усиления и развертывания войск в зависимости от напряженности международной обстановки.

Двадцать девятого марта франкисты овладели всей Испанией.

Седьмого апреля Италия захватила Албанию, создав плацдарм против Югославии и Греции.

В этой обстановке уже надломленного мира Сталин все еще не имел ни одного союзника на Западе.

Неожиданно в действиях английского правительства произошел крутой перелом. Как говорил Черчилль, «рассеялись последние иллюзии»; Польше, Греции и Румынии была дана гарантия их защиты в случае нападения Германии. В Великобритании была введена воинская повинность.

Во время первомайского парада Сталин послал Западу своеобразный ответ: среди карикатур на западных руководителей не было портрета Чемберлена, а в небе над Красной площадью прошел 81 цельнометаллический двухмоторный бомбардировщик. На прошлом авиационном параде 7 ноября 1936 года их было впятеро меньше.

До начала Второй мировой войны в Европе оставалось четыре месяца.

Начались дипломатические консультации Англии и Франции с Советским Союзом. Они ни шатко ни валко тянулись до конца августа.

Параллельно европейским событиям ухудшилась военная обстановка и на восточной границе СССР. Япония, оккупировав большую часть Китая, получила ресурсы для экономического развития. Токио, как и Берлин, стремился получить «жизненное пространство», которое планировалось освоить как «великую сферу взаимного процветания Восточной Азии». Япония поставила перед собой цель стать центром экономической империи от Маньчжурии до Австралии, от островов Фиджи до Бенгальского залива. Все крупные игроки в этом регионе (США, Англия, Франция, Нидерланды, СССР) становились конкурентами и противниками Японии. Для Москвы вопрос стоял так: максимально затруднить положение японцев в Китае, чтобы они глубоко там завязли и не имели сил для дальнейшей агрессии на север.

Положение на восточных границах отличалось запутанностью и требовало от Кремля не просто укрепления боеготовности, но и превентивной тайной акции против Японии. Конечно, ни о каких открытых военных действиях никто не думал. Наоборот, делалось все, чтобы не дать Японии повода для агрессии, но после ввода в Маньчжурию японских войск малочисленные советские части оказались перед лицом реальной угрозы. Начались стычки на границе. В течение 1937–1939 годов японцы делали попытки захватить несколько советских островов на Амуре. Японская пропаганда требовала вернуть Маньчжурии «спорные территории» на границе с российским Приморьем. В середине июля 1938 года японский посол в Москве Сигэмицу потребовал передать таковые земли Японии.

Однако у СССР был сильный союзник – Китай, явно и неявно поддерживая которого, Москва создала противовес. 21 августа 1937 года был заключен советско-китайский договор о ненападении, с октября 1937 года начались поставки в Китай по кредиту оружия. Всего с октября 1937-го по сентябрь 1939 года было поставлено 985 самолетов, 82 танка, более 1500 артиллерийских орудий, свыше 14 тысяч пулеметов и еще – боеприпасы, оборудование и снаряжение ³⁵⁷. Особенно эффективна была советская помощь кадрами военных летчиков-добровольцев» и истребителями И-15, И-16. Вскоре были доставлены и бомбардировщики СБ и ТБ-3. Эта поддержка позволила остановить японское наступление на уханьском направлении. Советские летчики бомбили японские аэродромы даже на Тайване.

Таким образом, Сталин, поддерживая гоминьдановское правительство, достигал сразу двух целей: отвлекал Японию от советских границ и укреплял позиции китайских коммунистов, находившихся в то время в новом союзе с Чан Кайши.

Эта изощренность Сталина и его умение использовать чужие конфликты были для Мао Цзэдуна хорошей школой. Через несколько лет, в ноябре 1941 года, когда немецкие войска подошли к Москве и существовала реальная угроза нападения Японии на СССР, Сталин через Коминтерн направил директиву китайским коммунистам максимально активизировать боевые действия против Японии – и получил отказ. Объясняя свою позицию, Мао Цзэдун говорил: «Лучше мы сбережем силы, разгромим Гоминьдан, возглавим власть в Китае и тогда, получая помощь от СССР, Англии и Америки, освободим страну от японских захватчиков… Десять процентов усилий на борьбу с Японией, двадцать процентов – на борьбу с Гоминьданом, семьдесят процентов – на рост своих рядов» ³⁵⁸.

Мао Цзэдун всегда подтверждал, что национальные интересы ему ближе, чем указания российского вождя. И не случайно Сталин относился к нему с некоторой опаской.

Заметим, что США и Англия тоже вели свою игру: Токио был большим рынком их товаров, поэтому они продолжали снабжать империю нефтью, металлообрабатывающими станками и другими стратегическими материалами. Так, в 1938 году США на 90 процентов удовлетворили японские импортные потребности.

Фактически только СССР был безоговорочным союзником Китая. Помогая и гоминьдановскому руководству, Москва фактически воевала его руками. Она была заинтересована в затягивании этой войны, посылая новую помощь для того, чтобы не дать Чан Кайши заключить перемирие. Благодаря изощренной политике СССР японский план блицкрига рухнул.

Подчеркнем, что Сталин располагал полной информацией о планах Японии, так как лучший советский агент в Токио Рихард Зорге («Рамзай») располагал первоклассными источниками в японском правительстве и германском посольстве.

Геополитическая интрига в Юго-Восточной Азии заключалась в том, что все игроки, учитывая невозможность для Японии воевать на два фронта, стремились повернуть ее от себя в сторону конкурентов.

Тринадцатого июня 1938 года перебежал в Японию начальник УНКВД Дальневосточного края, комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Люшков и стал сотрудничать с японской военной разведкой. Он сообщил информацию, которая имела значение при выработке решения, направленного на пограничный конфликт на озере Хасан. Зорге передал в Разведуправление РККА, что, по информации Люшкова, из-за широкого недовольства в Красной армии и наличия сильной оппозиции в Сибири советская военная сила на Дальнем Востоке мгновенно рухнет в случае японского нападения. Кроме того, Люшков выдал шифры, места дислокации военных частей, их организацию, вооружение.

Информация Люшкова учитывалась японцами и при планировании операции в районе Халхин-Гола (Номонхона). Зорге тоже предупредил об этом.

Одиннадцатого мая 1939 года начался вооруженный конфликт возле реки Халхин-Гол на территории Монгольской Народной Республики. Части японской Квантунской армии вторглись на монгольскую территорию и отбросили монгольские пограничные заставы к Халхин-Голу. Японцы планировали занять Монголию, отрезав Китай от СССР, и овладеть стратегическим плацдармом для дальнейшей экспансии в Сибирь и на Дальний Восток, затем построить здесь укрепленный район и железную дорогу к Забайкалью. Кстати, английский посол в Токио Крейг сообщил японскому министру иностранных дел Ариту в середине июля, что «Англия не будет противодействовать Японии на Дальнем Востоке» ³⁵⁹.

Двадцать шестого мая японцы в составе 2500 человек при поддержке авиации, танков и артиллерии перешли в наступление, но после двухдневных боев монгольские части и советские войска отбросили их.

Второго июля было предпринято второе наступление, захвачена территория на правом берегу Халхин-Гола севернее горы Баин-Цаган. Силы японцев включали 38 тысяч человек, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов. Обстановка усугублялась тем, что до ближайшей железнодорожной станции Борзя было более 700 километров, а у японцев, можно сказать, под боком, в 100 километрах находился Хайларский железнодорожный узел, а в 30 – последний полустанок строившейся Холун-Аршанской железной дороги.

Перед решающими боями Сталин, обсуждая ситуацию с Ворошиловым, Тимошенко и первым секретарем ЦК КП Белоруссии П. К. Пономаренко, сказал, что туда надо направить инициативного человека, «чтобы мог не только поправить положение, но и при случае надавать японцам». Выбор пал на Георгия Жукова, заместителя командующего Белорусским округом. С этой минуты на военном небосводе зажглась его звезда. Прибыв в Москву к Ворошилову, он сразу был откомандирован в Монголию, в штаб 57-го Особого корпуса, который базировался в 120 километрах от основных событий. Здесь раскрылась натура Жукова, который в течение первого этапа своего командования был вынужден вступить в конфликт с двумя вышестоящими начальниками – заместителем наркома обороны Г. И. Куликом и командующим Забайкальским фронтом Г. Л. Штерном. Оба навязывали ему свои рекомендации, хотя знали, что Жуков действует самостоятельно и подчинен непосредственно Москве. Кулик предлагал вывести артиллерию с плацдарма на восточном берегу Халхин-Гола в то время, когда японцы были близки к его захвату, и таким образом обречь пехоту на гибель. Штерн рекомендовал отложить наступление и заняться наращиванием сил. Жуков в обоих случаях действовал одинаково: потребовал письменный приказ и сказал, что все равно обжалует его в Москве. Упоминание Москвы, то есть Сталина, отрезвило Штерна.

Ответ Жукова Штерну, прославленному в Испании Герою Советского Союза, надо привести дословно: «Я отвергаю ваше предложение. Войска доверили мне, и командую ими здесь я. А вам поручено поддерживать меня и обеспечить мой тыл. И прошу вас не выходить из рамок того, что вам поручено» ³⁶⁰.

Вмешательство Кулика привело к тяжелым последствиям. Жуков должен был выполнить приказ, хотя сразу доложил Ворошилову, что приказ не соответствует обстановке. В результате отход советских войск вскоре превратился в бегство через переправу на реке Халхин-Гол. Жуков бросил туда всех офицеров штаба корпуса. Им удалось прекратить панику, однако все же были потеряны высоты Песчаная и Ремизова, отбивать которые потом пришлось ценой больших потерь.

Ворошилов отменил приказ Кулика и объявил ему выговор за самоуправство.

Но кроме Кулика и Штерна перед Жуковым встали другие трудные проблемы. Так, из донесения начальнику Политуправления РККА Мехлису от 16 июля 1939 года видно, какой низкий моральный уровень был в некоторых частях: «В прибывшей 82 сд (стрелковой дивизии) отмечены случаи крайней недисциплинированности и преступности. Нет касок, шанцевого инструмента, без гранат, винтовочные патроны выданы без обойм, револьверы выданы без кобуры… Личный состав исключительно засорен и никем не изучен, особенно засоренным оказался авангардный полк, где был майор Степанов, военком полка Мусин. Оба сейчас убиты. Этот полк в первый день поддался провокационным действиям и позорно бросил огневые позиции, перед этим предательством пытались перестрелять комполитсостав полка бывшие бойцы этого полка Ошурков и Воронков. 12.07 демонстративно арестовали командира пулеметной роты Потапова и на глазах бойцов расстреляли, командир батальонного этого полка Герман лично спровоцировал свой батальон на отступление, все они преданы расстрелу. Для прекращения паники были брошены все работники политуправления РККА, находящиеся в это время на КП… В этом полку зафиксированы сотни случаев самострелов руки…» ³⁶

Из текста видно, что армия была плохо подготовлена, и если учесть действия Кулика и Штерна, то положение вообще было крайне тяжелым. Поэтому роль Жукова с его чудовищной волей и физической мощью оказалась решающей. Он оказался находкой для Сталина и стал лидером всей генерации советских военачальников, вскоре сменивших выходцев из 1-й Конной армии (Ворошилова, Буденного, Кулика и др.).

Дальше Жуков действовал на свой страх и риск, вводя в бой прямо с хода танковые части, которые, потеряв до трети личного состава и техники, не дали японцам закрепиться.

Пограничный конфликт на Халхин-Голе быстро разгорелся в локальную войну. С японской стороны в нем участвовали 75 тысяч человек, с монголо-советской – 57 тысяч. Японские потери – 25 тысяч, с советской – 9 тысяч человек.

Двадцать третьего августа 1939 года Жукову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Девятого сентября японский посол в Москве Того Сигэнори посетил НКВД и передал предложение своего правительства подписать мирный договор.

Кстати, лето 1939 года показало, что руководство США оценивает положение в мире совсем не так, как правительство Англии. Американцы не собирались терпеливо ждать, когда Япония полностью вытеснит их из Юго-Восточной Азии.

Надо отметить это принципиальное расхождение: Англия не видела военного решения проблемы, а Соединенные Штаты стремились к переделу в Азии.

Глава сорок шестая

Чемберлен, Гитлер и Сталин хотят переиграть друг друга. Время хитроумных комбинаций закончилось. «Сидячая война»

Параллельно японско-советскому военному конфликту, который, по мнению советского полпреда в США Уманского, был развязан для оказания давления на ведущиеся англо-франко-советские переговоры, МИД и лично Сталин провели несколько демаршей. Они были направлены на то, чтобы ускорить заключение равноправного договора.

С весны 1939 года в Европе велась тайная дипломатия, в которой англичане, гроссмейстеры коалиций, пытались перехитрить Германию, а для дополнительного давления на нее использовали угрозу заручиться поддержкой СССР. Поэтому совершенно естественным ходом была информация, переданная в конце июля в Берлин из Лондона, что переговоры с другими странами «являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией».

В свою очередь советское руководство догадывалось, что останется ни с чем, улыбки британских дипломатов повиснут в воздухе, как у Чеширского кота из сказки Л. Кэрролла, и СССР окажется без малейшей надежды на помощь объединенной в антисоветском противостоянии Европы.

Тем временем Париж тоже забил тревогу из-за затяжки переговоров.

Двадцать четвертого июля в Токио было сделано совместное заявление правительств Англии и Японии («соглашение Арита – Крейги»). Лондон признал, «что вооруженные силы Японии в Китае имеют специальные нужды в целях обеспечения их собственной безопасности» и могут «подавлять или устранять причины, мешающие им или выгодные их противникам». Большего пораженчества, чем было высказано здесь, Англия, пожалуй, не демонстрировала. Не считая, конечно, Мюнхена.

Двадцать шестого июля на встрече в Берлине временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова с заведующим восточноевропейской референтурой отдела экономической политики МИДа Германии К. Ю. Шнурре было напрямую высказано предложение немцев начать сближение в духе «рапалльской политики». Астахову ответил Молотов (он стал 4 мая наркомом иностранных дел вместо Литвинова): «Дело здесь целиком зависит от немцев». То есть ожидались конкретные предложения.

Тем временем под давлением Франции и общественного мнения Англия согласилась послать в Москву военную делегацию на трехсторонние переговоры.

Советский посол И. Майский довел до британского правительства, что Москва надеется увидеть во главе английской делегации генерала Горта, тогдашнего начальника Британского генерального штаба. Однако вместо него был назначен Реджинальд Дракс, близкий к окружению Чемберлена. На завтраке в советском посольстве на вопрос Майского, полетит ли делегация самолетом, адмирал ответил, что она отправится пароходом. Майский отмечает, что «феноменальная медлительность была проявлением „духа саботажа переговоров“».

У Англии, проводившей в течение нескольких лет политику умиротворения агрессора, не было средств гарантировать защиту Польши, кроме как объявлением войны Германии. Но такой шаг явился бы личным крахом Чемберлена. Поэтому у Москвы не было шансов на заключение военного союза с Лондоном.

К тому же Польша, Румыния, Финляндия, Эстония, Латвия не желали иметь никаких гарантий от СССР. Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении.

Чтобы в таких условиях заключить англо-франко-советский военный союз, надо было преодолеть сопротивление и этих стран, без которых военное (коммуникационное) содержание договора равнялось бы нулю.

Советская разведка информировала Москву, что французское правительство по-прежнему не теряет надежды заключить с Гитлером договор о ненападении.

Павел Судоплатов напоминал, что англо-франко-советские переговоры начались по инициативе Рузвельта, который направил в Лондон своего представителя с предостережением о крайней опасности для интересов США и Британии германского доминирования в Западной Европе. Тем не менее советские источники указывали на явное нежелание англичан следовать настоянию Рузвельта.

Однако в Германии тоже колебались в выборе: немецкие генералы выступали против войны на два фронта. На протяжении всего августа 1939 года немцы зондировали Москву и Лондон. 21 августа они предложили англичанам принять 23 августа для переговоров Геринга, а Москве – Риббентропа. И Советский Союз, и Англия согласились. И вот здесь Гитлер сделал выбор: 23 августа отменил визит Геринга, ему было важнее воспрепятствовать созданию англо-франко-советской коалиции и защититься с востока от возможной экономической блокады союзников.

Германия настороженно следила за всем переговорным процессом, но узнав о персональном составе английской делегации, успокоилась. Добавим, что, прибыв в Москву, адмирал Дракс не имел при себе никаких письменных полномочий правительства. Узнав об этом, и в Москве всё поняли.

Седьмого августа 1939 года Разведупр получил от своего агента запись беседы с военно-воздушным атташе Германии в Польше А. Герстенбергом, в которой сообщались две важные новости. Первая – Гитлер убежден, что в случае конфликта (нападения немцев на Польшу) Англия останется нейтральной. Вторая – после 25 августа начнется война с Польшей ³⁶².

Тем не менее Германию продолжали сильно беспокоить советско-англо-французские переговоры. 12 августа временный поверенный Астахов сообщил Молотову, что немцы «не щадят аргументов и посулов самого широкого порядка», чтобы соглашение не состоялось. «Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши (не говоря уже об Украине) – это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в конфликт с Польшей» ³⁶³.

Двенадцатого августа в Москве начались переговоры военных делегаций. Советскую возглавлял маршал Ворошилов, английскую – адмирал Дракс, французскую – генерал Думенк. Переговоры шли до 22 августа и носили трагический оттенок. Француз Думенк знал, что англичане не хотят, чтобы советские войска получали свободу действий на Западе, и просил свое правительство срочно оказать давление на Варшаву, чтобы получить ее согласие на пропуск частей РККА. Поляки ответили на сильное давление Парижа отказом. На Висле считали, что данной Лондоном гарантии достаточно.

Не забудем, что еще 5 января 1939 года глава польского МИДа Ю. Бек заявил после переговоров в Берлине о «полном единстве интересов в отношении Советского Союза». 26 января, встретившись с Риббентропом, Бек обещал обдумать возможность присоединения Польши к Антикоминтерновскому пакту, если Германия поддержит польские планы овладеть Украиной и выйти к Черному морю ³⁶⁴.

Тем временем Германия активизировала подготовку торгово-экономического договора с Советским Союзом и начала зондаж по поводу заключения пакта о ненападении.

С этого момента Сталин рассматривает возможность заключения договора с Германией.

Семнадцатого августа Молотов и Шуленбург обмениваются памятными записками. Молотов сообщает, что вопрос о пакте согласован со Сталиным.

Французское правительство не знает, как повлиять на Лондон и Варшаву.

Девятнадцатого августа был подписан советско-германский торговый договор.

Двадцать первого августа Ворошилов в очередной раз спрашивает о возможности переброски войск в Польшу и, не получив от поляков внятного ответа, заявляет, что «есть все основания сомневаться в их стремлении к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР».

Если учесть, что у западных стран не было общих границ с Польшей и снабжение ее армии они могли осуществлять только через Румынию, то роль СССР в обороне Польши и вообще сохранении мира в Европе была решающей.

Тогда же Шуленбург передал Молотову письмо Гитлера Сталину. В письме, в частности, говорилось: «Заключение пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгий срок. Германия, таким образом, возвращается к политической линии, которая в течение столетий была полезна обоим государствам. Поэтому германское правительство в таком случае исполнено решимости сделать все выводы из такой коренной перемены» ³⁶⁵.

В этих словах содержалось прямое указание на связи России и Германии в XIX веке.

В этот же день французское руководство делает отчаянные попытки удержать советскую делегацию от прекращения переговоров, но ничего реального генерал Думенк предложить не может.

Двадцать второго августа на последнем, как оказалось, совещании военных миссий Ворошилов попросил генерала Думенка ознакомить его с официальными документами о разрешении польского правительства на проход советских войск. (Париж утверждал, что такой документ есть.)

Думенк ответил: «Я не имею этого документа, но я получил сообщение правительства, что ответ на основной, кардинальный вопрос положительный».

Ворошилов продолжил наседать: «Я не сомневаюсь, что генерал получил положительный ответ от своего правительства. Но позиция Польши, Румынии, Англии неизвестна».

Думенк признался, что не знает позиций этих стран. Он добавил, что прошло уже много времени, результатов переговоров нет, а тем временем «кто-то должен приехать» (намек на приезд высокопоставленного гостя из Германии).

Ворошилов согласился: «Это верно, но виноваты в этом французская и английская стороны». И напомнил, что вопрос о военном сотрудничестве стоит уже несколько лет, но без всякого движения. Было видно, что обычно спокойный нарком разозлился: «В прошлом году, когда Чехословакия гибла, мы ожидали сигнала от Франции, наши войска были наготове, но так и не дождались».

Поговорив еще немного все о той же Польше, Ворошилов воскликнул: «Неужели нам нужно выпрашивать, чтобы нам дали право драться с нашим общим врагом!»

На этом переговоры и закончились.

В тот же день посол Майский передал из Лондона, что сообщение о предстоящем визите Риббентропа в Москву для переговоров о ненападении «вызвало здесь величайшее волнение», близкое к панике.

Англичане поняли, что Германия вместо ожидаемого развертывания на Восток разворачивается в их сторону. Время хитроумных комбинаций закончилось.

Договор СССР с Германией был подписан. Обе стороны знали, что он заключен буквально «под дулом пистолета», так как, по выражению Черчилля, «антагонизм между двумя империями и системами был смертельным».

Особым секретным протоколом определялись зоны интересов обоих государств. К советской были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, Восточная Польша и Бессарабия.

Когда говорят об аморальности пакта и неприемлемости секретных протоколов – это самооправдание или пропаганда. Раздел Чехословакии не был моральнее. Черчилль, которого вряд ли можно назвать советским агентом, высказался по этому поводу наиболее точно: «Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет» ³⁶⁶.

Имея на востоке угрозу японского нападения, Сталин минимизировал и ее, так как нейтрализовал главного союзника Токио.

Поэтому в западных оценках договора Молотова – Риббентропа всегда будет звучать изумление от дерзости Сталина, перешагнувшего через идеологическое табу ради безопасности государства. Черчилль назвал его тогдашнюю политику «холодно расчетливой и в высокой степени реалистичной».

После подписания пакта Риббентроп спросил Сталина: «Как совместить наш пакт с русско-французским договором 1936 года»? Тот ответил: «Русские интересы важнее всех других» ³⁶⁷.

Теперь посмотрим на Германию. С конца мая Генеральный штаб начал разрабатывать план («Вайс») нападения на Польшу. Планировался молниеносный удар с применением моторизованных и танковых дивизий. Однако генерал Браухич предупредил Гитлера, что считает возможным победу над поляками и даже над Францией и Англией, но если СССР вступит в войну, все рухнет. К лету 1939 года у Германии на западной границе было всего шесть дивизий, ее армия не была готова к длительным военным действиям.

Соотношение сил было таким: СССР, Англия, Франция – 311 дивизий, 11700 самолетов, 15400 танков и 9600 тяжелых орудий. У Германии и Италии – 168 дивизий, 7700 самолетов, 8400 танков и 4350 тяжелых орудий.

И все же нападение было назначено на 26 июля в 4 часа 30 минут. Здравомыслящие немецкие генералы, едва не совершившие в прошлом году переворот, были настроены скептически. Их тревожила перспектива мировой войны.

Двадцать пятого августа неожиданно для Гитлера Англия подтвердила свои гарантии Польше, было подписано соответствующее соглашение. Гитлер приказал прекратить развертывание войск, которое уже завершилось. Он попытался путем ультимативных требований заставить Польшу принять германские условия.

Новое нападение было назначено на 30 августа, но потом отменено. Польша объявила мобилизацию.

Тридцать первого августа Гитлер подписал «Директиву № 1 о ведении войны». Дата наступления – 1 сентября 1939 года, 4 часа 45 минут.

Генералы вермахта, питавшие надежду на мирное разрешение, были поражены. В свою очередь Гитлер, не доверявший многим из них, принял беспрецедентные меры безопасности: он прикомандировал к командующим войсками партийных комиссаров, обеспечив контроль и защитив себя от переворота. Кроме того, войска СС имели свое командование. Таким образом, армейское руководство оказалось под надзором. Гитлер утверждал диспозиции всех подразделений, вплоть до полков.

Характер начавшихся военных действий обнаружил огромное преимущество немцев: они опередили поляков в уровне вооружений и стратегии на целую эпоху.

Германский план состоял из двух этапов: первый – окружить и уничтожить польские войска в излучине Вислы, второй – встречными ударами из Восточной Пруссии на юг и из Словакии на север охватить огромную территорию вплоть до «линии Керзона» на востоке. Положение поляков осложнилось до крайности еще и тем, что вся их территория была открыта для вторжения, а главные промышленные районы располагались относительно близко к границе.

Война началась в 4 часа 40 минут массированным авиационным ударом, поляки были не готовы к такому началу, они ожидали неторопливых операций в духе 1914 года. Бомбардировщики уничтожили их самолеты на аэродромах, истребители на бреющем полете расстреливали автомобили и солдат. В тылу польских войск выбрасывались диверсионные группы для подрывной работы. Вся система управления польской армии оказалась расстроенной, мобилизация сорвалась, главные силы так и не дошли до районов сосредоточения. Полученное в первые сутки господство немцев в воздухе было поддержано прорывами танковых дивизий, которые применяли тактику быстрого проникновения в глубину, не обращая внимания на риск оказаться отрезанными. В отличие от французов с их стратегией расширения прорывов по фронту немцы стремились ошеломить противника скоростью операций. Узлы сопротивления немцы обходили, оставляя их наступающей пехоте. За восемь дней танки Гудериана преодолели 240 километров и вышли к Варшаве.

Поляки оказывали героическое сопротивление, но слаженные, дисциплинированные, проникнутые духом превосходства немецкие войска не встретили настоящего отпора. Как отметил один из участников кампании, вахмистр кавалерийского армейского полка Готлиб Рихтер, спустя 65 лет после начала войны: «Мы были к этому подготовлены – школой, отрядами гитлерюгенда, трудовыми отрядами, армией. Это была желанная для всех и осмысленная война, и Польша стала первым рубежом».

Желанная для всех и осмысленная! Эти слова ветерана, бывшего в 1939 году юношей, свидетельствуют, что к началу Второй мировой Германия располагала поколением, готовым воевать лучше всех в мире. Невозможно представить, что эти парни позволили бы себе поддаться панике и перестрелять офицеров, как это было в советском полку на Халхин-Голе.

Но ради справедливости добавим, что среди солдат, не прошедших такую идеологическую подготовку, было немало тех, кто не хотел рисковать.

В десятых числах сентября, когда судьба Варшавы уже была предопределена, случился инцидент между Гитлером и генералами Браухичем и Гальдером. Гитлер приказал обстреливать и бомбить город, генералы же настаивали на отправке тяжелой артиллерии на Западный фронт, так как падение польской столицы было делом времени. Но они не знали о секретных протоколах, согласно которым раздел интересов Германии и СССР прошел по линии рек Нарева, Висла и Сан. Гитлер опасался, что Варшаву займут советские войска, поэтому вермахт должен был действовать быстрее.

Добавим, что Англия и Франция, объявившие войну Германии, военных действий практически не вели, бросив Польшу на съедение. Немцы назвали это Sitzkrieg(«сидячая война»).

Четвертого сентября в СССР было принято решение о мобилизации четырех возрастов призывников. 6 сентября директивой наркома обороны военным советам Ленинградского, Белорусского, Киевского, Московского, Калининского, Орловского и Харьковского округов приказывалось поднять на большие учебные сборы все войсковые части. Одновременно поднимались и запасные части. Были образованы два фронта, Белорусский и Украинский. 17 сентября оба фронта начали так называемый «освободительный поход», перейдя через польскую границу. В отдельных случаях произошли столкновения с польскими частями во Львове, Стрые, Бресте, Белостоке. За 12 дней войска продвинулись на 250–350 километров. 28 сентября в Москве Молотов и Риббентроп подписали дополнение к секретному протоколу от 23 августа 1939 года, что в случае территориально-политического переустройства Польши границы сфер интересов Германии и СССР «будут приблизительно проходить по линии рек Тисса, Нарева, Висла и Сан». Литва теперь тоже входила в советскую зону.