355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Святослав Логинов » Журнал «Если», 2002 № 06 » Текст книги (страница 2)
Журнал «Если», 2002 № 06
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 15:24

Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 06"


Автор книги: Святослав Логинов


Соавторы: Олег Дивов,Алексей Калугин,Дмитрий Володихин,Джин Родман Вулф,Владимир Гаков,Джеймс Бенджамин Блиш,Владислав Гончаров,Виталий Пищенко,Сергей Питиримов,Шон Макмуллен (Макмаллен)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Блеф! – бросил Вейнбаум.

– Факт. Это вы блефуете: хвастливые речи, подогреваемые смутными надеждами. Я, в противоположность вам, знаю, о чем говорю. Но давайте закончим эту бесплодную и совершенно бесполезную дискуссию. Придется вам усвоить тяжкий урок. Может, после этого поверите в мою правоту. Спасибо за то, что дали мне свободу. Поговорим снова в иных обстоятельствах, а именно… позвольте подумать… ах, да, девятого июня 2091 года. Кажется, этот год вот-вот наступит, не так ли?

Стивенс снова поднял книгу и добродушно кивнул Вейнбауму. Только руки дрожали, выдавая возраст. Вейнбаум, беспомощно глядя в пространство, подошел к двери и сделал знак надзирателю. Когда решетка за ним закрылась, до него донесся голос Стивенса:

– Кстати, капитан, совсем забыл: с наступающим Днем Года!

Вейнбаум ворвался в свой кабинет, разгневанный до такой степени, что разворошенное осиное гнездо в подметки ему не годилось, и в то же время отчетливо сознавая свои перспективы. Если второе предсказание Стивенса окажется столь же феноменально точным, как и первое, капитану Робину Вейнбауму скоро придется торговать целой кучей разнообразных мундиров «секонд-хенд».

Он вызверился на Маргарет Соумс, свою секретаршу. Она ответила столь же злобным взглядом: слишком долго знала она своего шефа, чтобы испытывать священный трепет.

– Ну? – рявкнул он.

– Доктор Уолд ждет вас в кабинете. Пришло несколько отчетов полевых агентов и пара сообщений с передатчика Дирака. А как там старый мерзавец? Упорствует?

– Это, – уничтожающе прошипел он, – совершенно секретные сведения.

– Ха! То есть в переводе на нормальный язык это означает, что никто, кроме Дж. Шелби Стивенса, до сих пор не знает ответа.

Вейнбаум внезапно словно развалился на глазах.

– Вы правы, все именно так. Но мы отомкнем и этот сейф, дайте срок.

– Ничего другого не остается, – кивнула Маргарет. – Что-нибудь для меня?

– Нет. Скажите служащим, что я отпускаю их с полудня, и сами сходите в стерео, или в кондитерскую, или куда-нибудь в этом роде. Нам с доктором Уолдом нужно потянуть за несколько личных нитей и, если я не ошибаюсь, опустошить личные запасы аквавита [3]3
  Скандинавская тминная водка. (Прим. перев.)


[Закрыть]
.

– Идет, – согласилась секретарша. – Выпейте и за меня, шеф. Насколько я понимаю, аквавит лучше всего догонять пивом – я велю прислать несколько банок.

– Если вдруг вернетесь после того, как я окончательно налижусь, – сообщил Вейнбаум, чувствуя себя гораздо лучше, – я поцелую вас за заботу. Это должно задержать вас в стерео по крайней мере до конца третьего фильма.

Он направился к кабинету. Вслед тихо донеслось:

– Разумеется, должно.

Однако стоило Вейнбауму закрыть за собой дверь, настроение его резко упало; он стал таким же мрачным, как полчаса назад. Несмотря на относительную молодость – ему только исполнилось пятьдесят пять, – Вейнбаум находился на этой службе много лет, и ему не нужно было разъяснять возможные последствия того обстоятельства, что коммуникатор Дирака находится в руках частного лица.

– Привет, Тор, – угрюмо проворчал он. – Передай бутылку.

– Привет, Робин. Я так понимаю, дела наши хуже некуда. Рассказывай.

Вейнбаум коротко объяснил, как прошла встреча.

– И отвратней всего, – закончил он, – что сам Стивенс предсказал наше бессилие найти модификацию Дирака, которую он использует, и что нам предстоит, так или иначе, купить ее по назначенной цене. Воображаешь реакцию Конгресса, когда придется доложить, что нужно истратить все ассигнования на одну внештатную контору? Меня немедленно вышибут из бюро.

– Возможно, это не окончательная цена, – возразил ученый. – Просто Стивенс решил поторговаться.

– Так-то оно так, но, откровенно говоря, до смерти не хочется давать старому нечестивцу даже единственный кредит, – вздохнул Вейнбаум. – Ладно, посмотрим, что пришло с поля.

Тор Уолд молча отодвинулся от стола Вейнбаума, пока тот раскладывал столешницу и настраивал экран Дирака. Рядом с ультрафоном, устройством, которое Вейнбаум всего несколько дней назад считал безнадежно устаревшим, лежали упомянутые Маргарет записи. Он заправил первую в Дирак и повернул основной переключатель в положение, обозначенное «Старт».

Экран немедленно побелел, и динамики испустили оглушительный визг, именуемый сигналом, который, как уже знал Вейнбаум, создавал непрерывный спектр от приблизительно тридцати циклов в секунду до более чем восемнадцати циклов в секунду. Потом и свет, и звук бесследно исчезли, сменившись знакомым лицом и голосом шефа локальных операций в Рико-сити.

– В офисе Стивенса не найдено никаких необычных передатчиков, – без предисловий заявил оперативник. – И никакого штата, если не считать стенографистки. А она глупа, как пробка. Все, что мы смогли из нее вытянуть: «Стивенс такой милый старичок!» Больше ничего не дождались. Никакой надежды на то, что она притворяется. Невероятная дура: такие рождаются раз в сто лет. Из тех, кто искренне считает, будто Бетельгейзе – что-то вроде боевой раскраски индейцев. Мы искали нечто похожее на таблицу кодов или список, который мог бы дать представление о штате полевых агентов Стивенса, но снова уперлись лбом в стену. Теперь установили круглосуточное наблюдение из бара напротив. Приказы?

Вейнбаум продиктовал:

– Маргарет, когда в следующий раз пришлете сюда записи Дирака, отрежьте сначала чертов сигнал. Скажите мальчикам в Рико-сити, что Стивенс освобожден и что из соображений безопасности я приказываю поставить подслушивающие устройства на его ультрафон и местные линии: это единственный случай, когда я смогу убедить судью в необходимости прослушивания. Кроме того, – и, черт возьми, вам лучше убедиться в том, что это закодировано, – передайте: я требую начать прослушивание немедленно и продолжать, независимо от того, одобрит это суд или нет. Всю ответственность за действия агентов принимаю на себя. Ни в коем случае нельзя цацкаться со Стивенсом – слишком велика потенциальная опасность, черт бы все это побрал!.. Кстати, Маргарет, пошлите ответ кораблем и распространите для всех заинтересованных лиц инструкции – не пользоваться Дираком, за исключением тех случаев, когда время и расстояние исключают применение иных средств связи. Стивенс уже признал, что получает копии сообщений с Дирака.

Он отложил микрофон и тупо уставился на завитки прекрасного эриданского орнамента, украшающего столешницу. Уолд вопросительно кашлянул и подвинул к себе бутылку.

– Извините, Робин, – побормотал он, – но я думал, что передатчик работает и в обратную сторону, если можно так выразиться.

– Я тоже так считал. И все же мы не смогли уловить даже шепота ни от Стивенса, ни от его агентов. Не понимаю, как они это проделывают, и все же факт остается фактом.

– Что же, обдумаем заново проблему, может, и решим что-то. Не хотел говорить это в присутствии вашей юной леди, по вполне очевидным причинам, – заметил Уолд. – Я, разумеется, имею в виду не Маргарет, а мисс Лье, но дело в том, что схема Дирака, в принципе, крайне проста. Серьезно сомневаюсь, что с него можно отправить послание, которое нельзя было бы перехватить, и пересмотр теории с учетом этого фактора может дать нам нечто новое.

– Какого именно фактора? – не понял Вейнбаум. Последнее время Тор выражался слишком заумно, и ему часто приходилось переспрашивать.

– Того, что передача с Дирака не обязательно идет во все коммуникаторы, способные ее принять. Если это верно, тогда причина, почему это верно, должна выходить из самой теории.

– Ясно… продолжайте в этом же духе. Пока вы говорили, я просмотрел досье Стивенса. Абсолютный нуль. Ничего существенного.

До открытия конторы в Рико-сити он словно вообще не существовал. И при первом разговоре не постыдился ткнуть меня носом в то обстоятельство, что использует псевдоним. Я спросил его, что означает «Дж.», и он эдак небрежно бросил: «Ну, пусть будет Джером».

Хотел бы я знать, что за человек кроется за этим именем.

– А что если он попросту пользуется своими собственными инициалами?

– Ни в коем случае, – решительно возразил Вейнбаум. – На это отважится только последний дурак. Многие еще переставляют буквы или каким-то образом сохраняют хотя бы часть собственного имени. Такие типы подвержены серьезнейшим эмоциональным срывам. Стараются загнать себя в безвестность и в то же время буквально горстями рассыпают улики и следы, ведущие к обнаружению их истинной личности… и эти-то следы в действительности представляют собой отчаянный крик о помощи. Просьба их обнаружить. Разоблачить. Открыть всему миру, кто есть кто. Разумеется, мы работаем и над этой версией: нельзя ничем пренебрегать, но, уверен, что Дж. Шелби Стивенс вовсе не тот случай.

Неожиданно Вейнбаум вскочил:

– Ладно, Тор, что стоит первым пунктом в вашей технической программе?

– Ну… думаю, стоит начать с проверки используемых нами частот. Мы исходим из положений теории Дирака, и это прекрасно срабатывает. Согласно этому положению, позитрон, проходящий через кристаллическую решетку, сопровождается появлением волн де Бройля [4]4
  Имеется в виду Луи де Бройль, французский физик, нобелевский лауреат. выдвинувший в 1924 г. идею о волновых свойствах материи. (Прим. ред.)


[Закрыть]
, являющимися трансформами волн электрона, движущегося где-то во Вселенной. Таким образом, если мы контролируем частоту и путь позитрона, тем самым контролируем и размещение: заставляем его, что называется, появляться где-то в цепях коммуникатора. После этого прием становится всего лишь вопросом усиления взрывов и считывания сигнала.

Уолд насупился и покачал головой.

– Однако если Стивенс отправляет послания, которые мы не в силах перехватить, я вправе предположить: он использует схемы тонкой настройки куда более точные, чем наши, и передает свои сообщения под прикрытием наших. Единственный способ, которым это возможно сделать, на мой взгляд, достаточно фантастичен. Для этого Стивенс должен найти точный частотный контроль своей позитронной пушки. Если это так, логическим выводом для нас служит решение вернуться к началу наших опытов и пересмотреть дифракции, чтобы решить, нельзя ли уточнить измерения позитронных частот.

Излагая все эти соображения, ученый мрачнел на глазах, и к концу его речи волна безнадежности захлестнула Вейнбаума.

– Похоже, вы не рассчитываете, что ваши помощники обнаружат что-то новое, – сочувственно пробормотал он.

– Нет. Видите ли, Робин, ныне дела в физике обстоят иначе, чем в двадцатом веке. Тогда ее возможности считались безграничными. Недаром столь широко цитировалось изречение Вейля: «Природа истинных вещей неистощима по содержанию». Теперь мы знаем, что это не так, если не считать абстрактных, не связанных с практикой рассуждений. Физика в нашем понимании – весьма точная и замкнутая в себе наука. Ее возможности по-прежнему огромны, но мы больше не считаем их безграничными. Красноречивее всего физика частиц. Половина всех бед физиков прошлого века кроется в эвклидовой геометрии. Отсюда можно вывести причину, почему они развивают так много усложненных теорий относительности: это геометрия линий и, следовательно, может подразделяться бесконечно. Когда Кантор доказал, что бесконечность действительно существует, по крайней мере с точки зрения математика, это побудило к рассуждениям о возможности существования истинно бесконечной физической Вселенной.

Глаза Уолда затуманились. Тяжело вздохнув, он прервался, чтобы с громким хлюпаньем прихлебнуть глоток сдобренного лакрицей аквавита.

– Помню, – задумчиво продолжал Уолд, – человека, много лет назад обучавшего меня в Принстоне теории соответствий. Он обычно говаривал: «Кантор учит нас, что существует много видов бесконечности. Старик просто спятил!»

Вейнбаум поспешно отодвинул бутылку.

– Продолжайте, Тор.

– О! – промямлил Уолд, часто мигая. – Итак, мы знаем, что геометрия, применимая к критическим частицам, таким, как позитрон, вовсе не является эвклидовой. Скорее, пифагоровой. Это геометрия не линий, а точек. Как только мы измеряем одну из этих точек, становится безразличным, какое количество придется измерять позже: начало положено и можно идти дальше, пока хватит сил. С этого места Вселенная действительно выглядит бесконечной, и никаких уточнений не требуется. Я сказал бы, что наши измерения частот позитрона уже дошли до этого пункта. Во всей Вселенной нет элемента плотнее плутония, и все же мы получаем те же значения частот при дифракции как сквозь кристаллы плутония, так сквозь осмий: ни малейшей разницы. Если Стивенс оперирует всего лишь долями этих значений, он, по-видимому, делает то, что органисты назвали бы «игрой воображения», то есть вы можете воображать все, что угодно, но в реальности такое невозможно. У-уп!

– У-уп? – недоумевающе переспросил Вейнбаум.

– Простите. Икота.

– Вот как… А что, если Стивенс переделал орган?

– Только если одновременно перестроил метрические рамки Вселенной, чтобы организовать собственное агентство по розыску пропавших без вести, – твердо ответил Уолд. – Не вижу причин, почему мы не можем воспрепятствовать ему… у-уп… объявив весь космос несуществующим.

– Ладно-ладно, – ухмыльнулся Вейнбаум. – Я не собирался доводить ваши аналогии до абсурда. Расспрашивал без всякой задней мысли. Но, так или иначе, нужно действовать. Нельзя сидеть, сложа ручки, и позволить этому Стивенсу наглеть. Если частотная версия окажется такой безнадежной, как кажется, попробуем что-нибудь еще.

Уолд вожделенно таращился на бутылку с аквавитом.

– Весьма интересная проблема, – сказал он. – Кстати, я когда-нибудь исполнял для вас песню «Нат-ог-Даг», которую поют у нас в Швеции?

– У-уп, – к собственному изумлению, ответил Вейнбаум тонким фальцетом. – Простите. Нет. Готов послушать.

3.

Компьютер занимал целый этаж здания бюро Безопасности. Идентичные ряды блоков шли вдоль усовершенствованного патологического состояния «заполняющей пространство кривой» Пино. На рабочем конце линии находилась главная панель управления с большим телевизионным экраном в центре. Здесь расположился доктор Уолд. За ним стоял Вейнбаум, молча и встревоженно вглядывавшийся в изображение через плечо ученого. Рисунок на экране удивительно напоминал сучок в куске хорошо отполированного красного дерева, если не считать различия в цветах: светло-зеленого на темно-зеленом фоне. Снимки подобных рисунков были сложены стопкой на столе, справа от доктора Уолда. Несколько глянцевых листочков выскользнули и рассыпались по полу.

– Ну вот, – вздохнул наконец Уолд. – Не стану ныть «я же вам говорил». Вы заставили меня вновь подтвердить половину основных постулатов квантовой физики. Поэтому у меня и ушло столько времени, хотя мы только приступили к исследованиям.

Он рассерженно выключил экран.

– Дж. Шелби ведет тонкую игру. Прекрасное исполнение. Ни одной неверной ноты. Это точно.

– Если бы вы сказали «ни малейшей фальши», получилось бы что-то вроде шутки, – кисло буркнул Вейнбаум. – Послушайте… неужели нет ни малейшей вероятности ошибки? Если не вашей, Тор, то хотя бы компьютерной? В конце концов, мы работаем исключительно с поправками, введенными современной физикой. Не имеет ли смысл отсоединить блоки, которые содержат эти поправки, прежде чем машина выполнит команды, имеющие отношение к частицам заряда?

– Отсоединить! Он говорит отсоединить! – простонал Уолд, судорожно вытирая лоб. – Эти поправки введены во все блоки, друг мой. Потому что функционируют повсюду, на одних и тех же единичных зарядах. Дело не в том, чтобы вывести из строя блоки. Наоборот, придется добавить еще несколько, но уже со своими собственными поправками, чтобы исправить те, которые уже имеются. Техники и без того считали меня безумцем. Теперь, пять месяцев спустя, я это доказал.

Вейнбаум невольно усмехнулся.

– А как насчет других версий?

– Все отработаны. Мы проверили все записи Дирака, сделанные с той минуты, как вы освободили Дж. Шелби из Йапанка. Пытались отыскать признаки интермодуляций, маргинальных сигналов или чего-то подобного. Ничего, Робин, абсолютно ничего. Это наш конечный результат.

– Что возвращает нас именно на то место, откуда мы начали, – возразил Вейнбаум. – Все версии зашли в тупик. Но я сильно подозреваю, что Стивенс не желает рисковать, отправляя послания полевым агентам из своей конторы… хотя он вполне уверен, что мы не перехватим его сообщения… Так оно и вышло. Даже наша прослушка не выявила ничего, кроме звонков секретарю Стивенса с просьбой назначить свидания различным клиентам, как существующим, так и потенциальным. Любая продаваемая информация передается лично и с глазу на глаз, потому что «жучки» работают день и ночь, а мы ничего не слышим.

– Должно быть, диапазон его операций невероятно сократился, – заметил Уолд.

Вейнбаум кивнул:

– Вне всякого сомнения. Но, похоже, это ничуть его не беспокоит. Старикашка ничего не сообщил на Эрскин, потому что наша последняя стычка с этими фанатиками обернулась успехом, хотя пришлось воспользоваться Дираком, чтобы передать приказы нашему тамошнему гарнизону. Если он и подслушал нас, то даже не попытался их предупредить. Держит слово. Выжидает. Испытывает наше терпение…

Вейнбаум осекся.

– Погодите-ка, сюда идет Маргарет. И судя по решительной походке, у нее на уме нечто особенно омерзительное.

– Как вы догадались? – злобно прошипела Маргарет Соме. – Если я права, затевается грандиозный скандал. Команда опознавателей наконец прижала Дж. Шелби Стивенса. И сделала это всего лишь с помощью голосового компаратора.

– Как это получилось? – заинтересованно вмешался Уолд.

– Блинк-микрофон, – нетерпеливо пояснил Вейнбаум. – Изолирует модуляции на простых ударных слогах и гармонирует с ними. Стандартная система поиска опознавателей в подобных случаях, но занимает столько времени, что мы обычно получаем результат другими средствами. Ну же, Маргарет, не стойте, как соляной столп. Кто он?

– Он, – съязвила Маргарет, – ваша милашка, королева видеоволн, мисс Дейна Лье.

– Да они рехнулись! – ахнул Уолд, таращась на нее.

Потрясение Вейнбаума было так велико, что потребовалось некоторое время, прежде чем он немного опомнился.

– Нет, Тор, – выговорил он наконец, – это вполне естественно. Если женщина собирается принять другое обличье, вернее, сыграть мужчину, у нее есть две возможности: юноша и глубокий старик. А Дейна – хорошая актриса: тут для нас ничего нового нет.

– Но почему она выкинула такое, Робин?

– А вот это я и собираюсь выяснить прямо сейчас. Так значит, мы не сумеем сами сделать новые модификации Дирака? Ладно, плевать на физику частиц, есть и другие способы получить ответы на загадку! Маргарет, вы выписали ордер на арест девчонки?

– Нет, – ответствовала секретарь. – Хотелось бы, чтобы именно этот каштан вы вытащили из огня своими руками. Как только отдадите приказ, я пошлю ордер. Но не раньше.

– До чего же злопамятна! В таком случае, немедленно высылайте ордер и наслаждайтесь моим зубовным скрежетом. Пойдемте, Тор, применим к этому каштанчику щипцы для орехов.

Когда они выходили из компьютерного зала, Вейнбаум внезапно замер и что-то пробормотал себе под нос.

– Что это с вами, Робин? – удивился Уолд.

– Ничего. Просто вспомнил чертово предсказание. Какое сегодня число?

– М-м-м… девятое июня. А что?

– Точная дата встречи, которую предсказал «Стивенс», дьявол бы его унес. Сдается мне, дело не так просто, как кажется.

4.

Если Дейна Лье и имела некоторое представление о том, что ее ждет, то не выказала ни малейшего страха. Спокойная, как всегда, она сидела напротив стола Вейнбаума, с вечной сигаретой в пальцах, и выжидала. Соблазнительная коленка с ямочкой едва не упиралась офицеру в нос.

– Дейна, – начал Вейнбаум, – на этот раз мы собираемся получить все ответы, причем любыми, не самыми мягкими методами. На тот случай, если вам это неизвестно, должен заявить: существуют некоторые законы, карающие дачу фальшивых сведений офицеру безопасности. По этим законам вы можете провести в тюрьме пятнадцать лет и даже больше. Раскрытие государственной тайны, использование средств связи в целях мошенничества, плюс местные законы против трансвестизма, вымышленных имен и тому подобное… так что по совокупности всех статей мы можем держать вас в Йапанке до тех пор, пока вы в самом деле не обзаведетесь бородой. Так что советую раскалываться, да побыстрее.

– Поверьте, ни о чем другом я и не помышляю, – заверила Дейна. – И знаю практически каждое слово нашей предстоящей беседы: какую информацию я собираюсь вам сообщить, когда именно и сколько вы за нее заплатите. Знала это много месяцев назад. Так что мне нет смысла скрывать от вас что-либо.

– Так вы утверждаете, мисс Лье, – устало заметил Тор, – что будущее определено заранее и вы способны читать книгу Судеб?

– Совершенно верно, доктор Уолд. И то, и другое – чистая правда.

Последовало неловкое молчание.

– Так и быть, – вздохнул Вейнбаум. – Говорите.

– Так и быть, капитан Вейнбаум, – спокойно парировала Дейна, – платите.

Вейнбаум презрительно фыркнул.

– Напрасно, – отреагировала Дейна. – Я вполне серьезно. Вы так и не пронюхали, что мне известно о коммуникаторе Дирака. И никто не заставит меня объяснить подробности – даже под угрозой тюремного заключения. Видите ли, я точно знаю, что вы не собираетесь сажать меня за решетку, давать «сыворотку правды» или что-то в этом роде. Зато обязательно согласитесь заплатить, так что нужно быть последней дурой, чтобы развязать язык. В конце концов, вы покупаете великое открытие. Едва я открою тайну, вы сможете так же легко, как я, читать будущее, но для меня информация потеряет всякую цену.

Вейнбаум от возмущения лишился дара речи.

– Дейна, у вас сердце истинного офицера, – выдавил он наконец.

– И нечего соблазнять меня своими коленками. Я уже сказал, что не собираюсь швыряться деньгами, независимо от того, что на этот счет высечено в будущем. Не собираюсь, потому что мое правительство, как, впрочем, и ваше, не одобряет подобных расходов. Неужели это ваша реальная цена?

– Совершенно верно… но существует и альтернатива. Назовите это моим капризом. Вместо запрошенной суммы, я желаю: а) быть принятой на службу в ваше бюро в качестве офицера по особым поручениям и б) стать женой капитана Робина Вейнбаума.

Вейнбаума словно ветром сдуло с кресла. Ему вдруг показалось, что из каждого его уха вылетает язык огня длиной не менее фута.

– Такой наглости… – начал он, но предательский голос подвел его.

С того места, где стоял Уолд, раздалось нечто вроде оглушительного хмыканья, правда, немедленно и жестоко задушенного в зародыше. Сама Дейна вроде бы слегка улыбнулась.

– Видите ли, – пояснила девица, – я не показываю свою лучшую и, можно сказать, точеную коленку каждому встречному мужчине.

Вейнбаум снова уселся, на этот раз медленно и осторожно.

– Спокойно, без паники, идите к ближайшему выходу, – пробормотал он. – Женщины и инфантильные офицеры первыми. Мисс Лье, вы, кажется, пытаетесь убедить меня, будто разыграли весь этот головоломный спектакль… борода и все такое… из пламенной страсти к моей неуклюжей и плохо оплачиваемой персоне?

– Не совсем, – честно призналась Дейна Лье. – Кроме этого, я хочу служить в бюро. Позвольте еще раз обратить ваше внимание, капитан, на тот факт, который вам, похоже, покажется весьма незначительным. Вы согласны, что я могу детально предсказывать будущее, и это означает, что будущее определено заранее?

– Поскольку Тор молчит и, вероятно, смирился с этим, думаю, я тоже… условно…

– В этом нет ничего условного, – решительно запротестовала Дейна. – Когда я впервые наткнулась на эту штучку, то прежде всего установила, что мне удастся затея с Дж. Шелби Стивенсом, я смогу втереться в бюро и выйти за вас, Робин. Сначала я удивилась, потом возмутилась. Я вовсе не хотела состоять в штате бюро. Мне гораздо больше нравилась вольная жизнь видеокомментатора. Кроме того, месяц-другой я противилась браку с вами. И, самое главное, маскарад казался мне просто вздором.

Но факты упрямая штука. И я поняла, что пройду через все это. Никаких альтернатив, идиотских «ответвлений времени», никаких поворотных пунктов, которые можно изменить, внеся тем самым поправки в будущее. Мое будущее – как ваше, и доктора Уолда, и остальных – определено заранее. И моральные соображения тут ни при чем. Мне все равно предстояло это сделать. Причина и следствие, как я поняла, просто не существуют. Одно событие следует за другим, потому что события так же неразрушимы в пространстве-времени, как материя и энергия.

И эта пилюля оказалась самой горькой. Много лет уйдет у меня, да и у вас тоже, на то, чтобы ее переварить. Думаю, доктор Уолд придет в себя намного быстрее. В любом случае, как только я твердо убедилась, что все именно так и случится, пришлось позаботиться о собственном рассудке. Я знала: невозможно изменить того, что предстоит сделать, и мне пришлось обзавестись соответствующими мотивами. Иными словами, дать всему разумное объяснение. Это, по крайней мере, нам по силам: сознание наблюдателя просто пронзает время и не может изменить события. Зато мо^кет комментировать, объяснять, изобретать. И это большое счастье, потому что никто из нас не способен предпринимать действия, совершенно свободные от того, что мы считаем личной значимостью.

Поэтому я и обзавелась очевидными мотивами. Поскольку я собираюсь выйти за вас и не могу избежать этого, пришлось убедить себя, что я люблю вас. Теперь это именно так и есть. И раз уж мне все равно надлежит оказаться в штате бюро, я попробовала отыскать в этой работе хоть какие-то преимущества, по сравнению с моим теперешним занятием, и, представьте, набрался солидный список! Вот и все мои мотивы.

Однако вначале никаких мотивов не было. Мало того, за действиями вообще нет мотивов. Все действия определены заранее. То, что мы называем мотивами, это всего лишь рассуждения беспомощного созерцательного сознания, достаточно умного, чтобы учуять наступление события и убедиться в его неизбежности.

– Вот это да! – невежливо, но достаточно выразительно перебил доктор Уолд.

– Либо «вот это да», либо «чушь собачья», не могу решить, что именно, – вставил Вейнбаум. – Мы оба знаем, что Дейна – актриса, так что восхищаться рано. Я приберег действительно разящий вопрос напоследок. Вот он, этот вопросик: как?! Как вы наткнулись на модификацию передатчика Дирака? Помните, мы знаем вашу биографию, пусть нам ничего не известно о Дж. Шелби Стивенсе. Вы не ученый. Среди ваших дальних родственников есть выдающиеся умы, но и только.

– На этот вопрос вы получите несколько ответов. Выберите тот, который больше понравится. Они все верны, хотя в чем-то противоречат друг другу. Начать с того, что вы правы насчет родственников. Но если вы снова проверите свое досье, сразу обнаружите, что так называемые «дальние родственники» до недавнего времени были последними остававшимися в живых членами моей семьи, если, разумеется, не считать меня. Умирая, эти троюродные и четвероюродные братья, седьмая вода на киселе, завещали мне свое имущество, и среди документов я отыскала чертеж возможного коммуникатора для мгновенной передачи информации, основанного на инверсии волны де Бройля. Правда, набросок был очень приблизительный, и принципа я не поняла, поскольку, как вы изволили указать, учили меня не тому. Но почему-то стало интересно. Я смутно сообразила, чего может стоить эта штука, причем не только в деньгах.

Мой интерес подогревали два обстоятельства из тех, которым не могут соответствовать причина и следствие, но которые все равно происходят в мире неизменяемых событий. Большую часть своей взрослой жизни я провела в информационной среде, правда, в основном, на видеостудии. Вокруг меня были самые разнообразные средства связи, и я каждый день пила кофе с пончиками в компании инженеров. Сначала я усвоила жаргон, потом кое-какую теорию, и, наконец, дело дошло до практики. Некоторые вещи нельзя было узнать другим способом, другие, доступные только таким высокообразованным людям, как доктор Уолд, дошли до меня случайно: в вихре развлечений, между поцелуями и всяческими путями, вполне естественными для моего образа жизни.

Вейнбаум, к собственному невероятному изумлению, обнаружил, что при словах «между поцелуями» его сердце неприятно защемило.

– А другое совпадение? – резко вырвалось у него.

– Утечка в вашем бюро.

– Дейна, вот это можете рассказывать кому-нибудь другому!

– Как изволите.

– Так и изволю, – хмуро буркнул Вейнбаум. – Я работаю на правительство. Так этот предатель доложил обо всем непосредственно вам?

– Сначала нет. Поэтому я все время твердила вам, что такая утечка может произойти. Потом стала намекать на это открыто, чуть ли не в каждой программе. Надеялась, что вы сможете законопатить швы, прежде чем произойдет непоправимое. Когда мне не удалось спровоцировать вас на принятие срочных мер, я рискнула сама встретиться с этим человеком, и первое же сообщение из той секретной информации, которую он мне выдал, было последней каплей, заставившей меня задействовать коммуникатор Дирака. Когда он был собран, оказалось, что дело не ограничивается передачей сообщений. Он предсказывает будущее. И я могу сказать, почему.

– Странно, но не так уж трудно с этим согласиться, – задумчиво протянул Вейнбаум. – Если убрать философские рассуждения, даже дело Дж. Шелби Стивенса приобретает некий смысл. Полагаю, рекламируя старого джентльмена как личность, знающую о передатчике Дирака куда больше, чем кто-либо в мире, и человека, который не прочь поторговаться с теми, у кого водятся денежки, вы полностью изолировали предателя, вернее, вынудили общаться исключительно с вами, вместо того, чтобы передавать сведения непосредственно враждебным правительствам.

– Именно так и вышло, – кивнула Дейна. – Но создание персонажа под именем «Стивенс» все же преследовало иные цели. Я уже объясняла, как все получилось.

– Ну а теперь назовите-ка мне вашего информатора, прежде чем он успеет сбежать.

– Только после оплаты, ни минутой раньше. Кстати, и без того слишком поздно препятствовать побегу. Ну а пока, Робин, я хочу дать вам еще один ответ на вопрос о том, каким образом я, в отличие от вас, смогла раскрыть пресловутый секрет Дирака. До сих пор все мои ответы были основаны на причинах и следствиях, то есть давались в более привычных для вас терминах. Но я хочу, чтобы вы поняли: все очевидные причинно-следственные связи случайны. Нет такой вещи, как причина. И нет такой вещи, как следствие. Я обнаружила разгадку, потому что ее обнаружила: это событие было заранее предопределено, некоторые обстоятельства, вроде бы объясняющие в старой, причинно-следственной терминологии, почему я обнаружила ее, совершенно не важны. Точно так же и вы со всем вашим сверхсовременным оборудованием и логическим мышлением не нашли ее по од-ной-единственной причине: потому что не нашли. История будущего гласит: так оно и было.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю