Текст книги "Жена навеки (...и смерть не разлучит нас) (СИ)"

Автор книги: Светлана Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Я решила, что обязательно выберусь за городскую стену и поговорю с местным Хозяином. Передам привет от Тала из Морехского Леса. И спрошу, как он может мне помочь, избавить от ненавистного суженого. Знать бы еще, как за эту стену выбраться... Убежать бы от медовой прямо на этой прогулке – так ведь схватят же! Похитрее надо быть. Половчее выбрать момент. Они еще узнают Лесс из народа хевья!

Еще я вспомнила белобрысого Тибальда... Ни слова не поняла из его разговора с медовой. Но смотрел он на нее, как волк на зайца. Сожрать хотел. А она на него – как барсучиха, что защищает нору с пометом. Не все гладко у глотта, значит. Грызутся и они друг с другом, как звери. Надобно разведать побольше об этом Тибальде, да почему он с медовой собачится... Может, не только с ней, но и с моим суженым? Вдруг их грызня меня выручит?..

Я собралась расспросить о нем Эрени, но она проводила меня до дома и сказала, что ей пора на урок "музыки". Я спросила, что это за зверь. Медовая расхохоталась.

– Ты песни поешь?

– Ну конечно, как же без песен!

– А бывает, что поешь без слов? Просто мотивчик какой-то тянешь?

– Ля-ля-ля? Ну да.

– Или мычишь напевно. А представь теперь, что такой мотив издает не человеческий голос, а специальная вещь. Инструмент. Мелодия, которую создает человеческий голос, – это пение. Мелодия, которую создает инструмент, – музыка.

Я хмыкнула. Ну не чудаки ли. Не умеют петь, так чего изгаляться-то? Пусть поют те, кому медведь на уши не наступал! Нет ведь, "музыку" придумали! Вещи за них поют. Одно слово – глотта! Чего с них взять.

Оставшись одна, я принялась бродить по дому. Отмечать, как все устроено, как можно отсюда сбежать. Удрать пока не пыталась – заблужусь в этом городе. Здесь не лес, который я знала до веточки, до травиночки. Надо сперва разведать толком все пути-дорожки. Бродила-бродила по дому, да и столкнулась нос к носу с суженым...

– Здравствуй, Лесс.

Точь-в-точь тем же голосом что в деревне. Спокойный, властный. Будто небо и землю повернуть одним пальцем может.

– Прости, что не смог уделить тебе внимание сразу. Как ты освоилась в доме?

Ишь, ласковый какой. Отец говаривал: у глотта язык медовый – не успеешь опомниться, заслушаешься и прилипнешь. Не поведусь. Не на ту напал.

– Зубы мне не заговаривай. Ты меня силой привел в свой дом, осваиваться я тут не хочу. И внимание твое не надобно.

Чего я вовсе не ожидала – что проклятущий заулыбается.

– Ты прямолинейна, Лесс. Совсем как я.

– Мне скрывать нечего. Я никого против воли не умыкала из семьи да из рода. И насильничать никого не собираюсь.

– Я тоже. И в этом мы похожи.

– Да неужто? А как ты миловаться со мной собрался? Думаешь, по доброй воле лягу с тобой? У тебя вон даже внучка есть, видала ее сегодня! Старше меня! Внучка! А ты меня, девку осьмнадцатилетнюю, замуж брать хочешь! И говоришь, насильничать не собираешься?! А как ты еще сможешь меня взять, глотта?

На миг он потерял свою незыблемость. Будто я его оглушила камнем... но лишь слегка. Быстро собрался, шагнул ко мне – резко, как ударить собирался. Я отскочила назад – и уперлась спиной в стену. А суженый завис надо мной глыбой, того и гляди придавит к стенке. Да тут же того... покажет, как это он меня взять сможет.

Мураши пробежали по спине. Ух, какой же он большой да могучий... Страшный. Что я против него поделаю? Такой огромный, да еще и маг. Он же чего хочет, то и сотворит со мной. И пискнуть не даст. Или пищи сколь угодно, да кто прибежит, кто поможет? Его дом, его сила.

Но в следующий миг он отступил. Сошла мрачная туча с лица, снова вернулось прежнее спокойствие и незыблемость.

– Прости, что напугал. Ты права в своих сомнениях. У тебя не было возможность узнать побольше о магах. Понятно, что тебя смущает мой возраст. Пойдем, сядем и поговорим. Я постараюсь тебе объяснить.

Он протянул ко мне руку – да не руку, лапищу здоровенную. Я отскочила вбок, взвизгнула:

– Что ты постараешься? Зубы мне заговорить?! Не хочу тебя слушать, глотта проклятый! И разговаривать с тобой не хочу! Не дам заворожить речами колдунскими! Уйди, постылый, сгинь с глаз!! Не тяни ко мне лапищи, не трогай!

Он стиснул кулаки. Челюсть напряглась, в глазах полыхнуло пламя. Ой, что ж я наделала, дурища непролазная!! Что он сейчас сделает со мной?! Надо было мне дуре сесть с ним, слушать да поддакивать. Пусть бы зубы заговорил, зато жива б осталась, да может, цела... А сейчас – так вообще убьет.

Но он вдруг отвернулся от меня и зашагал прочь. А я пялилась ему в спину, пока он шел до конца каридола... колидора... забыла, как Медовая Грива назвала это место в доме, откуда несколько дверей вели в разные жилища. Придумают же глотта. Суженый распахнул одну такую дверь, протопал туда и закрыл с громким хлопом. Как только дверь на петлях удержалась... Уф. Кажется, на сегодня пронесло, духи-хранители миловали... Дальше-то что будет?!

***

Захлопнув дверь своей спальни, Нолгар почувствовал, как его обуревает безудержная ярость. Подобно той, что сочилась из уст и очей Лесс, когда она стояла, прижатая им к стене. На кого он ярится? На себя? На девчонку? На проклятого некроманта Вомрубелиохи? Как магу хотелось взвалить вину за эту несуразицу на Мастера Смерти. Но он привык быть честным не только с другими, но в первую очередь с собой.

Он сам создал эту ситуацию. Собственными руками. Надо было приглядеться к Лесс, понять, насколько она похожа на Дейрани. Ни на сколько. В глубине души восставало глупое, абсурдное подозрение... Вдруг гордыня Лесс, ее строптивый характер держат в плену нежную и покладистую душу Дейрани?! Если он постарается, сумеет вытащить ее наружу, освободить ее из-под гнета воспитания хевья... Но какое насилие для этого нужно совершить над ней? Как сломать? Может ли Нолгар это сделать? Ведь страдать будет ее душа, его Дейрани...

А может... отпустить?!..

Шальная мысль закралась в душу мага, пронизала до костей замогильным холодом... Отпустить Дейрани... Смириться, что она ушла навечно, что ее – с любимой улыбкой, голосом, жестами, походкой – больше нет... Ни в одной женщине на земле он не обретет ее, куда бы ни переселилась душа.

Нолгар оцепенел. Меж ребер словно вонзился зазубренный нож, который невидимый враг проворачивал в груди. Захотелось рухнуть на пол, завыть, заорать, заколотить руками и ногами. Кричать, требовать. Верните мое! Верните то, без чего моя жизнь пуста.

Боль, отчаяние, пустота подступили нестерпимо близко. Маг выставил навстречу несокрушимую ограду устремления и решимости. Нет. Он не позволит этим чувствам захватить себя. Он искал выход и нашел. Теперь осталось реализовать задуманное. Он женится на Лесс и добьется ее любви. Даже вопреки ей самой. Свадьбе – быть.

Глава 4. Свадьба

Оставшиеся два дня до свадьбы прошли в подготовке – скорой, но без суматохи. В доме Нолгара дела всегда шли четко и отлаженно, без заминок и недоразумений. Главную суматоху причинила Лесс, попытавшись удрать. Она не прошла и пары кварталов. Слуги-хевья нагнали ее и притащили в дом, хоть она яро брыкалась и упиралась. Час церемонии неотвратимо приближался. Избежать ее было не по силам Лесс.

У ксаранди не было храмов, где отправлялись бы религиозные обряды и церемонии. Их собственная религия не имела обрядов и представляла скорее философское мировоззрение, взгляды на устройство Вселенной, на жизнь и смерть, на духовную природу живого. Ритуалов она не включала.

Бракосочетания проводились в домах, старейшинами рода. Но как быть, если в брак вступал сам старейшина? Нолгар был главой семьи. Он собственноручно женил детей и внуков. Кто же мог провести церемонию для него самого?

Собралось все семейство. Седовласый мужчина, который выглядел отцом Нолгара, на самом деле был его младшим сыном по имени Сомар. Женщина лет на десять моложе – его жена. Их старший сын Тармил пришел с молодой женой Керели и семилетним сынишкой Далраном. Эрени, младшая дочь Сомара и любимица Нолгара, тоже была тут.

Потомки Нолгара и Дейрани ждали у окна. По улице к дому приближался роскошный кортеж. Из него вышла женщина – высокая, стройная, в одеянии темно-синего цвета. Прямые светло-русые волосы спускались до плеч, обрамляя точеные черты лица. Женщина была немолода, но привлекательна.

Когда она вошла в дом, все члены семьи склонились перед ней.

– Элатейя Морани, – промолвил Сомар. – Спасибо, что почтили сегодня дом моего отца и согласились сочетать его с невестой. Кроме вас, ему не на кого надеяться.

Элатейя – так ксаранди называли жриц – улыбнулась мягко и тепло.

– Нолгар знает, что всегда может рассчитывать на меня. Где же он сам?

– Я здесь, Мора.

Нолгар спустился по лестнице. Он не поклонился Морани, а обнял ее.

– Спасибо, друг.

– Все для тебя, Нол. Но где же невеста?

– Я сейчас приведу ее. Мора, должен предупредить. Не удивляйся, когда увидишь Лесс. Она выросла в селении одичавших хевья... и ведет себя странно. Она не понимает, что происходит... и не совсем готова к браку со мной. Но я прошу тебя провести церемонию, что бы она ни делала.

– Подожди, Нол... Ты хочешь жениться на девушке против ее воли?!

– Мора, она – Дейрани, но не осознает себя. Ее воспитывали дикари. Она считает ксаранди врагами. Ей нужно привыкнуть к нашему образу жизни. Принять нашу культуру.

– Так пусть она сначала привыкнет, а потом вы поженитесь. Тебе некуда спешить. Если ты насильно женишься на ней, сделаешь только хуже.

Нолгар схватил женщину за плечи, умоляюще глядя в глаза.

– Мора... Так надо, поверь. Она должна быть моей женой. Ты знаешь, как долго я ждал этого дня. Ты не можешь подвести меня сейчас, друг! Ты ведь веришь, что я не причиню зла девушке! Она – Дейрани. Я никогда не сделаю ей плохого. Просто сейчас так надо, Мора.

Женщина смотрела на него с сомнением и печалью. А глубоко под ними скрывалась боль... но этого она не собиралась выдавать Нолгару. Видя, что она колеблется, маг продолжал:

– Я делаю это ради нее же. Здесь все ей чужое – место, люди, обычаи. Она может совершить ошибку... А кто-то – воспользоваться ею. Она молода и горяча. Пусть Лесс будет под защитой моего имени. Никто не посмеет тронуть мою жену. Она освоится тут... привыкнет ко мне. Привыкнет ко всем нам, ксаранди. Освободится от предрассудков хевья. И тогда между нами не останется преград. Она вспомнит нашу связь, почувствует ее... и полюбит меня.

Морани тяжело вздохнула.

– Я хочу верить тебе, Нол. А ты сам веришь себе?

– Я знаю, что делаю. И несу ответственность за все. Клянусь, друг.

Морани изо всех сил удержалась, чтобы губы не скривились в болезненной гримасе. Друг. Нолгар и не догадывался, как ее ранило это обращение. И не должен догадаться.

– Будь по-твоему, Нол. Я сочетаю вас. Тебе отвечать за последствия.

Магу сдерживаться было незачем – он горько скривился.

– Когда было иначе, Мора? Я всегда в ответе за свои решения. Готовься. Я приведу Лесс.

Он поднялся по лестнице, а Морани попросила Тармила провести ее во внутренний дворик дома. Там они ждали, когда раздались яростные вопли протеста, и Нолгар внес Лесс на руках. Девушка брыкалась и пиналась, выкрикивала проклятия на хевья. Морани скептически смотрела на это.

– Нол. Может, лучше не надо?

– Надо, Мора. Я в ответе, не забудь. Начинай.

Нолгар поставил Лесс рядом с собой, сцепив ей руки за спиной, и крепко держал запястья. Она осыпала его руганью, то и дело норовила пнуть – он даже не шелохнулся. Ее удары были для него что комариные укусы.

Эрени кусала губы, глядя на них. Она обожала деда. Он был самым добрым, самым щедрым, самым разумным человеком из всех, кого она знала. То, что происходило сейчас, не укладывалось в ее представление о нем.

Она по-прежнему любила его и верила.  Она видела, какой дикой и неразумной была Лесс. Но все же... жизнь человека – его выбор. Так учила культура ксаранди. Почему же сейчас Нолгар делает выбор за Лесс?

Вдруг во дворик вошел новый человек. Он был седым и морщинистым, как пожилой сын Нолгара Сомар. Шагал он резко, решительно. Глаза пылали гневом.

– Остановись, отец! Отпусти девушку. Если душа мамы и впрямь воплотилась в ней, она тебя не простит!

На миг Нолгар растерялся, едва не выпустил Лесс. Чем она не преминула воспользоваться, лягнув его под коленку. Маг пошатнулся, но тут же овладел собой.

– Эбел. Не так я хотел видеть тебя в своем доме. Да не дергайся же, Лесс. Я все равно тебя не выпущу, пинайся не пинайся.

– Посмотри на себя! – воскликнул старший сын Нолгара. – Что ты творишь?! Неужели ты думаешь, мама приняла бы такое? Ты совершаешь насилие над нею. Остановись, прекрати. Верни девушку туда, откуда взял.

– Не вмешивайся, Эбел. Сын не судит отца и не приказывает ему. Я хотел бы видеть тебя гостем. Но раз ты пришел судьей, уходи прочь.

– Уйду. Но сначала скажу кое-что твоей несчастной невесте. – Мятежный сын заговорил на ломаном хевья: – Моя звать Эбел. Я сын Нолгар и Дейрани. Что он хотеть сделать с тобой – я против. Ты нужна моя помощь – проси в каждое время. Я помочь. Моя дом в четыре квартала до юга отсюда. Окна – три ряда вверх. Стены желтые. На входная калитка – голубь. Тебе – удача и сила.

Вымолвив это, он бросил осуждающий взгляд на отца и вышел. Нолгар скрипнул зубами.

– Начинай, Мора.

Элатейя Морани воздела руки. Меж пальцев заклубилось синее свечение – лазурного оттенка, как платье женщины. Она начала произносить слова обряда, не обращая внимания на Лесс, которая пыталась перекричать ее. Нолгар сжал одной рукой ладонь Лесс, второй продолжал удерживать ее запястье за спиной. Переплел пальцы с пальцами девушки и тоже поднял руки над головой. Свечение медленно потянулось к ним и окутало тонкой дымкой. Смуглянка отчаянно верещала, будто магический туман обжигал ее.

"Как ветер льнет к дереву, так я льну к тебе. Дерево крепко, ветер бесплотен. Но дерево качается и склоняется под мощью ветра. Так и мое полнокровное тело склоняется перед бесплотным, но всемогущим духом любви, свободным, словно ветер. Принимаю твое дуновение своими ветвями, о возлюбленная моя. Прими же и ты мое. Да будет так, пока корни наши в земле и не опала листва. И смерть не разлучит нас, а мы сами выберем, пойти ли своим Путем или вернуться вновь друг к другу в новых телах и новых жизнях. Да не покинут нас любовь, мудрость и принятие".

Нолгар повторил слова брачного ритуала. Лесс на мгновение замерла – словно тоже прониклась величием древней клятвы, хоть и не понимала смысла. А потом опять продолжила кричать.

– Папа, почему бабушка Дейрани так кричит? – шепотом спросил Тармила его сынишка. – Если она любит дедушку, почему так злится?

– Она забыла его, Далран, – пояснил отец. – А еще ее научили, что ксаранди злые и обижают хевья.

– Но это же не правда!

– Некоторые хевья в это верят. Она поживет с нами и все поймет. И обязательно полюбит дедушку. И тебя.

Маленький Далран с сомнением посмотрел на орущую девушку хевья. Как-то не верилось, что она может кого-то полюбить. Трудно полюбить, когда тебя хватают за руки и держат там, где ты не хочешь быть...

Нолгар произнес обет и смолк. Лазурное мерцание между ним и Лесс вспыхнуло ярким светом и словно бы вобралось в их руки. Он отпустил ладонь девушки, она тут же ударила его кулаком в грудь. Нолгар даже не пошатнулся.

– Вы... – прошипела Лесс на хевья, обводя взглядом собравшихся. – Вы все пожалеете. Я вам всем отплачу. Всем!

Она повернулась и бросилась прочь из дворика. Нолгар не задержал ее, лишь мрачно смотрел вслед. Когда она скрылась из виду, повернулся к семье.

– Сомар. Спасибо, сын. И тебе, Лаини. Тармил, Керели. Спасибо, что были рядом. Эрени, душа моя. Не оставляй Лесс надолго. Тебе она доверяет больше, чем кому-то из нас. Навести ее завтра. Если она будет злиться и жаловаться – сумей выслушать. Далран, надеюсь, ты получил все ответы от отца. Хочешь спросить и меня?

Малыш помотал головой. Он побаивался деда и никогда не перечил ему. Нолгар казался мальчику чересчур суровым. Хотя тот никогда не повышал голоса на ребенка и ни на кого из семьи.

– Что ж, тогда добро пожаловать на свадебный пир!

Родственники потянулись вереницей в трапезную. Морани пошла в другую сторону. Она не член семьи. Ей больше нечего здесь делать. Нолгар остановил ее.

– Морани... За мной еще один неоплатный долг. Мне не хватит жизни, чтобы расплатиться с тобой за все, элатейя.

– Если бы я хотела предъявить счет, то уже сделала бы это. Не тревожься, Нол.

– Ты великодушна.

– Девочка... твоя жена. Ты пойдешь к ней сегодня?

– Да.

– Она хочет тебя убить. Может, не стоит усугублять? Это будет не брачная ночь, а насилие.

Проговорив это, Морани чуть не прикусила язык. Не следовало. Не ее дело, что случится между Нолгаром и его женой. Она сделала свое – сочетала их древним ритуалом ксаранди. Теперь они – муж и жена. Что между ними происходит, никого не касается. Но она слишком привыкла за годы, что ее касается все, что связано с Нолгаром... Они стали слишком открыты друг другу...

– Я же сказал, Мора, я все осознаю и за все отвечаю. Верь мне, друг. Я знаю, что делаю.

Она коснулась ладонью его плеча.

– Я тебе верю, Нол. Что ж, счастья тебе... и Лесс.

Он благодарно обнял женщину. И не увидел, как мука исказила ее лицо. Когда они отстранились друг от друга, Морани вновь хранила прежнюю сдержанность и спокойствие. Она попрощалась с ним, вышла из дома. И лишь когда села в свой портшез, дала волю слезам. Ни одна душа не должна проведать, что Морани любила Нолгара. Все  годы после смерти Дейрани она не переставала надеяться, что он однажды взглянет на нее не просто как на друга. Но он был одержим идеей вернуть ушедшую жену и не подозревал о чувствах элатейи. А теперь... пусть так и остается, раз шанс утрачен навсегда.

***

Задыхаясь, я толкала к двери тяжелую кровать. Не знаю, откуда у меня силы взялись. Наверно, от ярости я сейчас весь этот проклятый дом могла сдвинуть. Ненавижу! Проклятые глотта. Про муженька я вообще молчу. Похотливый хра. А эти?! Медовая Эрени называла меня подругой, а сама спокойно смотрела, как ее дед мне руки выкручивал. Ни слова не сказала, не заступилась.

Даже мальчишка стоял и смотрел. Ну с него-то что взять. Только этот седой глотта пришел, и тот на словах помог, не на деле. Хотел бы помочь, вырвал бы меня из лап папаши да отпустил домой. А теперь придется с ним ложиться. Сколько ж ему зим, коли дети у него старики?! Как мне хотелось растерзать проклятого муженька. И всех глотта.

Вдруг меня толкнуло к стенке. Кровать отлетела от двери, как соломенная. Вошел суженый. Теперь уже муженек. Я сжала кулаки. Ну а чего я хотела – колдун ведь. Надеялась кроватью заслониться, дура. Бежать надо было. Не знаю как, но бежать.

– Не подходи! – прошипела. – Порешу!

Схватила стул и швырнула со всей дури в окно. Стекло треснуло, осколки посыпались на пол. Я выхватила самый крупный, занесла над запястьем.

– Убью себя, но не лягу с тобой!

Опять не подумала, кто передо мной... Проклятый суженый даже не моргнул – просто посмотрел и пальцы мои сами собой разжались, осколок упал на пол. А я окаменела, не в силах даже нагнуться за ним.

Колдун глядел мне в глаза. Тяжело поглядел, смурно.

– Неужели я так тебе противен? Лучше смерть?

– Лучше! – выкрикнула я. Крик вышел тонкий, как мышиный писк.

Он вздохнул, сел на кровать.

– Хорошо, Лесс. Давай просто поговорим.

– Поговорим? Ты меня выкрал, чтобы разговаривать?

– Нет. Но остального ты не хочешь. А я не хочу, чтобы ты себя резала. Поэтому предлагаю уговор.

– Какой еще уговор?

Я ощутила, что руки-ноги уже могут шевелиться. Нагибаться за стеклом не стала. Успею изувечиться. Можно и послушать, что за уговор у него.

– Я не трону тебя. Не стану с тобой ложиться против твоей воли.

– Да неужто?! Домой вернешь?!

– Не верну. О том и уговор.

– Ну так чего с тобой разговаривать, если не вернешь!

– А ты думаешь, тебя дома с распростертыми объятьями встретят? Или забыла, как пращей стреляли, не заботясь, что могут в тебя попасть? А если твои родичи теперь сочтут, что ты заколдована глотта, и убьют?

– Все не с тобой миловаться, – буркнула я, но про себя не была так в том уверена. Жить-то хотелось. Я уж и сама не понимала, как это я себя стеклом полоснуть собиралась... Но знала – приблизится ко мне глотта, смогу опять!

– Уговор мой таков. Ты остаешься в моем доме. Не пытаешься сбежать. Носишь мое имя, участвуешь во всех торжествах, где мне нужно присутствие жены. Учишься нашему языку и культуре. А я не принуждаю тебя ложиться со мной. Если ты того сама не захочешь.

– Захочу?! Да шишигу я захочу! Никогда тому не бывать, не надейся!

Глотта развел руками.

– Не бывать так не бывать. Решать тебе. Мне от тебя нужно только лишь, чтобы ты вела себя прилично и не отвергала наши устои, старалась следовать им. И если через год ты не надумаешь остаться, я тебя отпущу.

– Отпустишь?!

– Даю слово. Могу вернуть тебя обратно в деревню. Или пристроить здесь, если наша жизнь тебе понравится.

Никогда, никогда мне не понравится жизнь у глотта! Но если муженек обещает не трогать меня... потерплю эту жизнь. А заодно... заодно исполню Крамов завет – разведаю о них побольше. Где какие слабинки. Чтобы хевья знали, куда ударить.

– Согласная я!

– Хорошо. Договорились. Еще одно условие. За этот год ты не будешь с другим мужчиной. Мое кольцо продолжит оберегать твою девственность.

Я скрипнула зубами. Вот же ж хра поганый! Девственность мою оберегать собрался.

– Но через год снимешь!

– Если сама не передумаешь.

– Ладно, глотта. Проторчу я с тобой год. А потом отпустишь, как обещал.

– Да. И, Лесс. Называй меня Нолгар. Это входит в условие приличного поведения.

Нолгар-хренолгар. Ладно, назову как хочет. Хоть горшком, а потом в печку засуну! Чтобы жизнь медом не казалась.

– Так и быть, Нолгар. Уходи теперь, коли уговор.

Он улыбнулся. Впервые увидела его улыбку... удивилась даже. Он даже не такой страшный стал.

– Уйду с тобой вместе. Нас ждут на свадебном пиру. Исполни уговор и спустись со мной в трапезную, как подобает супруге.

Я скривилась, но сквозь зубы процедила:

– Ладно.

– И еще кое-что...

– Чего?!

Он кивнул на окно.

– Ты же хочешь оставаться в комнате с битым стеклом.

Под его взглядом осколки взметнулись с пола, встали в оконный проем. Трещины затянулись, как ничего и не было. Могуч чародейник, ничего не попишешь...

– Вот теперь все, Лесс. Пойдем. Прости, что был жестким. Я постараюсь исправиться.

Ничего не ответила. Он предложил мне руку. Я покосилась и отступила на шаг. Так и шла вслед за ним, не прикасаясь, переведя дыхание. Пронесло. Кто бы мог подумать. Не пришлось подчиняться постылому. Даже отбиваться не пришлось.

Уж протерплю как-нибудь годик, выдержу его уговор. А там Крам доберется. Расскажу ему, что разведаю. Глядишь, придумает чего-нибудь... И глотта пожалеют, что явились на нашу Ирди. Ремидея, ишь ты. Шишига им, а не Ремидея. Ирди – наша. Быть ей свободной. Как мне.

***

Нолгар тоже вздохнул с облегчением, выходя из спальни с молодой женой. Уговор, что он заключил, преследовал две цели. Первая – приучить Лесс к нравам ксаранди. Дать ей возможность убедиться, что они не чудища – не пещерные людоеды-хра, а такие же люди, как хевья. Быть может, после того как она привыкнет к чуждой культуре, ее предрассудки отступят и позволят пробудиться Дейрани...

Другая цель – дать время самому себе. Увидеть в Лесс желанную женщину, а не дикарку с примитивным мышлением и несносным характером. А если этого так и не случится... приучить себя к чудовищной мысли, что Дейрани утрачена навсегда. Но ее Нолгар по-прежнему гнал от себя, упорно надеясь на чудо. За грядущий год они оба изменятся. И не смогут не узнать, не вспомнить друг друга самой сокровенной своей сутью. Их любовь не сможет не возродиться вновь.

Глава 5. Хозяева стихий

На следующий день после свадьбы Медовая Грива явилась со мной «дружиться». Дружбе ее я и сразу не поверила, а после свадьбы и подавно не собиралась. Не забуду, как она стояла молча и не пыталась деда отговорить. Хотела я держать язык за зубами, да не утерпела. Сказала-таки ей в лицо:

– Что же ты молчала, пока дед твой меня замуж брал насильно? Подругой себя называешь. Говорила, что несогласная с ним. А почему смолчала? Или у вас, глотта, оно правильно, когда девушку силой отдают за постылого?

Медовая отвела глаза. Я не ждала ответа, думала, смолчит. Но она ответила:

– Неправильно, Лесс. Но и неправильно, если младший в роду судит поступки старшего. Нолгар – глава рода. Он отвечает за наши дела – всех своих потомков. Но никто из нас не отвечает за его дела и не имеет воли ему препятствовать. Таков порядок.

– Дурной у вас порядок! – выкрикнула я. – Если потомок воли не имеет, почему тот седой пришел и заступился за меня? Обещал помощь? Он же его сын, значит тоже воли не имеет?

– Эбел откололся от рода. Отныне наш порядок ему не указ и он сам отвечает за своих потомков.

– Дурной порядок, – упрямо повторила я, но любопытство разгоралось. – И как же он смог отколоться? И почему, если у вас оно не принято?

– Когда Нолгар решил удержать Дейрани в смертном мире и жениться на ней вновь, Эбел не простил его. Он сильно любил мать. И считал, что это насилие над ее душой.

Насилие и есть. Не знаю про душу мертвой старухи глотта, но надо мной – уж точно. С чего они все взяли, что я – это она?!

Вслух я, конечно, промолчала, и Медовая Грива продолжала:

– После смерти бабушки Дейрани дядя Эбел возвестил, что отказывается принадлежать к роду отца и основывает собственный род. Это допустимо порядком, но случается редко. Старший сын всегда наследует главенство после смерти отца. Но если глава рода – маг, многим его потомкам так и не удается возглавить род. Некоторые выходят из-под отцовской власти, и это дозволяется. Вот только связь с прежней семьей не должна прерываться. А Эбел разорвал отношения с остальными родичами. Он запретил им общаться с детьми Сомара – младшего брата. Ты видела его на свадьбе. Так что я даже не могу поговорить с тетей Изари – женой Эбела, или кузиной Семейри и кузеном Марелом – его детьми. Или племянниками, детьми Семейри и ее мужа. Это печально – не иметь связи с родичами.

Да уж. Печально. Что она знает о том? Это мне печально, умыкнутой от родичей в неведомые дали. Видать, до медовой тоже дошло. Она положила мне на плечо свою ручонку – тонкую что ивовая веточка.

– Так что я понимаю, как тебе тяжело, Лесс. Я разделена с дядей, кузенами и племянниками, но родители и брат близко. А твоя семья совсем далеко. И Нолгар даже не пустит тебя к ним, потому что они грубо встретили его и рисковали твоей жизнью. Я глубоко тебе сочувствую.

Сочувствует, ха. Пусть поможет убежать, раз сочувствует. А все ее слова – дохлого барсука не стоят!

– Эта баба в синем, что венчала меня с твоим дедом, кто такая? Тоже из вашего рода?

Венчала – не совсем правильно. Это хевья сочетались, надевая друг другу травяные венки на голову. У проклятых глотта были колдунские кольца и колдунский туман. Глотта окольцовывали и затуманивали друг друга.

– Нет, Морани не принадлежит к нашему роду. Она – элатейя. Жрица.

Жрица – так на хевья назывались те, кто отправлял моления и благодарения Хозяину.

– Она служит Фросаху?

– Да. Хочешь, расскажу тебе, кто такие элаты и элатейи?

Я закивала. Еще бы, пусть рассказывает! А я послушаю да прикину, как оно сгодиться может.

– В нашем родном мире элаты были учителями и хранителями высшей мудрости. После исхода каждый уцелевший ксаранди стал сам себе хранителем мудрости... Когда мы обнаружили на Ремидее местных богов – вы называете их "Хозяева", – то стали договариваться с ними, чтобы они приняли нас, помогали и не прогоняли. Тех, кто вел переговоры, называли привычными словами. Мужчина – элат, женщина – элатейя. Впоследствии они стали служителями Хозяев. Делали то же, что ваши жрецы – просили о помощи и проводили ритуалы благодарения.

Вот значит как. Хозяин Тал тоже сказал, что его брат Фросах принял глотта, оберегает их. Но тогда до меня не больно-то дошло. А сейчас прямо резануло по сердцу. Наши Хозяева приняли глотта. Не заступились за хевья – своих детей, исконных обитателей Ирди! Послушались пришлых, их лживых обольстительных речей. Никому нельзя верить в мире, даже Хозяевам! Одно утешало:

– Значит, вся ваша хваленая магия бессильна супротив наших Хозяев!

– Конечно. Даже самый сильный маг не сможет противостоять стихийному элементалю. А уж нескольким, если бы они сочли нас опасными и объединились против нас...

– Стихийному элементалю?..

Мало мне элатов да богов, тут еще новые непонятные слова из языка глотта.

– Воплощенный элемент природной стихии. Природа состоит из четырех стихий – земля, вода, воздух, огонь. В основе каждой стихии лежит свой элемент – отдельная частица целого. Целое – мир, элементы – его составляющие. Понимаешь меня?

С трудом, но я силилась понимать.

– Как мед состоит из цветочной пыльцы и пчелиной крови?

Эрени рассмеялась.

– Да, если так тебе проще! Сущность каждого Хозяина – элемент материи, стихии, из которой он возник и которая подчиняется ему. Например, наш Фросах – Хозяин Воды. И все покровители водоемов – речные, озерные божества, духи ручьев – одушевленная вода.

Я не сдержала любопытство и сказала:

– А у нас в селении покровитель Тал, Хозяин Земли.

– Правильно вы его зовете. Лесные и горные божества – это земля разной степени твердости, способная принимать человекоподобную форму. Расскажи про Тала, что Он делает для вас?

– Бережет людей и дикое зверье друг от друга. Не дозволяет убивать и калечить забавы ради, а не пропитания. Ломать живые ветви там, где есть валежник. Жечь костры в лесу, разорять птичьи гнезда, рушить грибницы, выгребать подчистую соты дикого меда. И уж подавно никто не смеет срубить лишнее дерево без его дозволения, даже самый дерзкий. Кара постигнет все селение.

Медовая Грива слушала и кивала.

– Да, элементали берегут природу от избыточного вмешательства людей. И это прекрасно. Мы видели, куда оно может завести...

– Но и нас Хозяин бережет! Держит лесных хищников вдали от людских жилищ. Может отвести медведя при случайной встрече в лесу, предупредить о скрытом змеином гнезде. В походе за добычей наведет на дичь, покажет грибницы да полянки, богатые ягодой. А еще он комаров отваживает от селения! В лесу от проклятых кровососов спасения нет, но ни одна тварь не пересечет черту деревни!

Эрени захохотала в голос.

– Ох да, это особенно важно!

– Ты сказала, есть еще горные... божества?

– Верно. Хозяева Гор занимают самое высокое положение в иерархии элементалей. Сильнее всех – Атрос. Он воплотился в самой высокой точке Гевазийского Хребта, что на западе Ремидеи. Я покажу тебе его на карте... кстати, тебе доводилось видеть карты?..