Текст книги "Жена навеки (...и смерть не разлучит нас) (СИ)"
Автор книги: Светлана Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Сделав, что могли, мы вернулись в деревню. И вовремя – там стоял переполох. Все, кто не ушли в лес на добычу, а работали дома, толклись у западной окраины. Мужики грозно хмурились и держали правую руку в кармане. Бабы теснились поодаль и с любопытством разглядывали незваного гостя.
Он стоял возле нашего дома и смотрел прямо на меня. А вернее, на мою руку. Ту самую, с его клятым колечком, вложенную в ладонь Крама. Мы вошли в деревню рука об руку. Крам попытался было выпустить меня, но я удержала его. Не хочу прятаться от глотта. Пусть знает, что не ему принадлежу. И не буду принадлежать.
Остановилась, глянула ему в глаза. Прямо, с вызовом. Мол, что теперь сделаешь? Колдун медленно двинулся к нам. Остановился в шаге от меня, уставился словно ждал чего-то. А может, оценивал. Может, не понравлюсь сейчас? Передумает забирать? Вдруг получше нашел жену?!
– Здравствуй, Лесс. Я Нолгар. Помнишь меня?
Ответила дерзко – пусть не думает, что покорюсь и буду в его игру играть. Знай хевья.
– Хотела б забыть, да ты напоминалочку оставил, – помахала рукой с колечком – и плюнула под ноги демону. – Вот моя тебе память да благодарность за нее.
Ни слова не сказал. Молча пялился, прищурившись жутковато. Ну и я взялась его разглядывать в ответку. Помнила я его огромную темную фигуру, что вышла из зарослей малинника – точь-в-точь медведь. Только разговаривал человечьим голосом. Потому и не испугалась сразу, не рванула наутек, а осталась, заговорила с ним да позволила окольцевать... А ведь Крам предупреждал – беги!
Сейчас он казался уже не таким громадным, но все равно был большим. Выше отца, шире в плечах чем Болко-кузнец. Мощные мышцы проглядывали из-под странной рубахи – не просторной, как у хевья, а плотно облегающей тело. Под ее тонкой тканью легко прочерчивались тугие мускулы на груди и плечах.
Волосы короткие, густые и черные, с легким проблеском седины. Лицо – широкое, с крупными мясистыми чертами, словно грубо вылепленное из глины. Глаза странного оттенка в желтизну – то ли светло-карие, то ли бледно-зеленые. Густые брови хмуро нависают над веками. На миг я вдруг подрастеряла всю дерзость, аж сердце в пятки ушло. Суженый-то мой грозен да страшен, настоящий колдун... Ух, что он сделает, если узнает про наши с Крамом забавы на земляничной полянке...
На тропе показался отец, и глотта резко отвернулся от меня к нему.
– Мастер Рухта. Я пришел за вашей дочерью. Готов сочетаться с ней по вашим обрядам. Наверняка это важно для вашей семьи и для Лесс.
Отец не ответил. Кто-то из сельчан выкрикнул:
– Шишигу тебе лесную, а не обряд, глотта! Лесс, пригнись!
Раздался короткий присвист. Все мужики по команде выхватили из карманов пращу и выстрелили в колдуна. Крам тоже. Вот что я у него нащупала в штанах твердое...
Я нырнула к земле. Искоса смотрела, как падали на землю камни. До колдуна не долетел ни один. Вокруг него вдруг очертилась прозрачная ограда, мерцающая синим. Эх, глупые наши мужики. Ну что они могут поделать против чародея? Надеялись, хотели спасти меня.
Глаза глотта полыхнули отсветом колдунских искр. Губы сжались в тонкую полоску, не предвещавшую добра. Он стиснул кулаки и шагнул ко мне. Я думала – сейчас врежет оплеуху. Накажет за дерзость – мою и родичей... Но он встал между мной и деревенскими, словно бы отрезал от них. Я чуть не уткнулась носом в широкую мускулистую спину. Суженый прорычал:
– Жестокие дураки! Если бы Лесс не успела пригнуться, и вы попали в нее вместо меня?!
– Лучше смерть, чем жизнь с глотта! – гаркнул Болко-кузнец.
Я гневно зыркнула на него. Это он хотел отсечь палец мне маленькой. Для него может, моя смерть и лучше, чем жизнь, а для меня не так. Я поживу, пусть и с глотта. Что-нибудь еще придумаю.
– Жаль, что я не забрал ее от вас десять лет назад. Исправлю ошибку. Не хотите обряда, так не будет. Я сочетаюсь с Лесс по своему обряду. А вы ее больше не увидите. Я забираю ее – и свое обещание мастеру Рухте. Я не стану отпускать ее в вашу деревню, как собирался вначале. Моей жене нечего делать среди тех, кому плевать на ее жизнь.
"Не отпустишь? Бабушка надвое сказала", – фыркнула я про себя. И больше ничего подумать не успела. Суженый вытянул руку, коснулся ладонью моей макушки... и мир вдруг начал расплываться и терять очертания. Я попыталась закричать – но из горла вырвался тонкий крик, похожий не на человечий, а на птичий... Земля ушла из-под ног, и больше я ничего не помнила...
***
Изумленные сельчане смотрели, как Лесс и чужеплеменный колдун исчезли, а с земли взмыли две птицы. Черный кондор – и маленькая белая пташка с длинной шеей и изящным хохолком, которую они называли "ясница". От слов "ясный", "чистый", "погожий". На наречии ксаранди эта птица прозывалась элевтерией – от слова "свобода".
***
От восточной кромки Морехского Леса до северного берега озера Фросах Нолгар направлял полет Лесс в птичьем облике. Девушка не была магом, не могла контролировать личину оборотня и даже сознавать себя в ней. Все время полета ее сознание дремало.
Когда они достигли озерного города Лудар, Нолгар снял личины с себя и Лесс. Девушка оставалась без сознания. У простого человека, без магического дара, полет отнимал куда больше сил, чем у чародея. Нолгар отнес ее на руках в комнату, которую выделил ей.
Это была не комната Дейрани. И не его собственная спальня. Лесс еще не стала его женой, и маг не собирался ложиться с ней до обряда. Прежде чем отбыть за невестой, он приказал слугам подготовить уютную комнату, выходившую окнами на восток. В дремучем лесу у подножия гор Лесс никогда не видела восхода. Нолгар хотел сделать подарок суженой. С Дейрани он познакомился на западном краю земли, в лучах закатного солнца. Лесс нашел на востоке. Она станет его новым восходом.
Маг уложил девушку на постель. Всмотрелся в узкое личико, обрамленное шелковистыми волосами, черными, как смоль. Смуглая кожа такая нежная и гладкая, что испускала сияние. Тонкий прямой нос; губы полные, резко очерченные, на уголках – глубокие темные впадинки. Решительный подбородок, заметные скулы, широкие брови – смолянистые, как и волосы, длинные и изящные.
Память коварно подбросила другой образ. Берег Закатного Океана, где в зеленых волнах купалась девушка, юная и счастливая. Русые волосы с рыжинкой, золотистая кожа, острые девичьи грудки, талия такая тонкая, что Нолгар мог обвить ее одной рукой... Как испуганно она вскрикнула, увидев превращение кондора в мужчину... Бросилась вдоль берега, надеялась убежать от него на быстрых и сильных ногах...
Каким стыдливым румянцем налилось ее лицо, когда мужчина настиг, стиснул в кольце крепких, мускулистых рук, развернул к себе, впиваясь жадным взглядом в нагие прелести... Бьется, пытается вырваться, что-то кричит на своем западном наречии. А голосок такой нежный, что ее возмущенный крик кажется Нолгару слаще ласковых нашептываний.
Крик тонет в жарком поцелуе, руки еще жестче сдавливают девичью талию, теснее прижимают к широкому мужскому торсу... Никуда красавице не деться, никак не сбежать... И она обмякает, поддается его напору. Тогда мужчина опускается на колени, ни на миг не ослабляя захват. Волны бьются о его спину, а губы крадутся по шее пленницы, замирают на одной из налитых грудок... Язык ласкает и щекочет; и вот испуг покинул глаза русоволосой красавицы, уступил место томной поволоке.
Нолгар присаживается еще ниже, освобождает одну ногу девушки, перекидывает себе через плечо... Незнакомка снова вскрикивает – уже без страха, с одним лишь смущением... Но и оно покидает ее, когда мужчина притягивает ее к себе ближе и приникает лицом к ее промежности.
А когда через несколько часов оба, истомившись и насытившись, лежали на белом песке, Нолгар понял, что не отпустит ее. Он не думал, догоняя рыжую, на одну ночь желает получить ее тело или на всю жизнь. И лишь сейчас осознал, что не сможет расстаться с ней, не видеть больше бездонных голубых глаз, не слышать мелодичного смеха, не наслаждаться касанием бархатистых пальцев...
Только тогда он спросил ее имя – после нескольких часов дикой страсти, на исходе короткой летней ночи. Дейрани... Сладко, как ее губы... Звонко, как ее смех. Так океан подарил магу его судьбу.
Одно воспоминание о той ночи – и о сотнях ночей после – бросало Нолгара в дрожь. Его мысли возвратились в настоящее, взгляд вновь обратился на девушку в постели. Он попытался найти в себе отголоски чувств, что всплывали в памяти. Ничего. Пусто. Сердце не забилось в яростной, непреодолимой страсти от вида смуглого тела. Нолгар рассматривал невесту внимательно, но отстраненно. Оценивал, пытался увидеть в ней след той, желанной женщины. И не мог. Дейрани не было места в этих чертах.
Нолгар вспомнил, каким взглядом встретила его девушка хевья. Как плюнула ему под ноги, когда он ее приветствовал. Как после такого начала завоевать любовь, добиться принятия? А рука в руке с тем деревенским парнем? Что было между ними? Что они успели сделать, при запечатанной девственности Лесс? А главное, они так подходили друг другу... Оба молодые, смуглые... с одинаковой ненавистью в глазах.
По сердцу прокрался холодок от мысли – а если некромант ошибся?.. Неправильно протянул связующую нить, пустил Нолгара по ложному следу? А следом – мысль еще страшнее. Вдруг вся религия ксаранди ошибается, цикла перерождений не существует? Человек просто распадается в прах и никогда не рождается вновь? Если Дейрани ушла навсегда, а эта девочка не имеет к ней отношения? Если он цепляется за иллюзию?
Усилием воли маг отогнал колючую, пугающую идею. Лесс – это Дейрани. Любимая не покинула его навсегда. Они соединились, через двадцать два года после ее смерти. Он полюбит смуглую девушку хевья, а она его. Не сможет не полюбить. Их души соединены навек, и неважно, каким расам принадлежат их тела.
Глава 2. Медовая Грива
Проснулась я с гудящей головой, будто ночью напилась хмельного меду. Разодрала кое-как веки... и глазам не поверила. Потолок надо мной был не бревенчатый и низкий, а высокий, десятка в два локтей, а то и больше. И белый что твое молоко. Повернула голову вбок – и увидела огромное окно, от пола до потолка, да и шириной едва ли не во всю стену. Закрыто оно было чем-то непонятным, прозрачным. Не иначе, колдовским. Бычьим пузырем такую дырень в стене не затянешь!
За окном ярко синело небо – высокое и ясное. А подле окна сидела женщина... Нет, девчонка. Чутка постарше меня, но не сильно. Кожа еще белее, чем странный потолок. Волосы желтые как мед, длинные и волнистые, рассыпаны по плечам небрежной копной. Высокий лоб и скулы, тонкий нос, точеный подбородок. Губы – слегка припухлые, глаза – огромные, отливают зеленью сочной травы. Облегающее платье до пят того же цвета словно бы усиливало их блеск.
Я невольно залюбовалась необычной красотой. Никогда не видела ничего подобного. В деревне у нас все смуглые. Суженый мой, хоть и светлее нас, но кожа у него грубая, не такая белоснежно-ослепительная. Вот значит какие они, женщины глотта. Я тут же обозвала про себя красотку Медовая Грива.
– С пробуждением, Лесс, – произнесла она. Голос журчал как ручеек – мерный и спокойный, не громкий и не тихий, не высоко-пронзительный, но и без низкой бархатной хрипотцы хевья. Мягкий, успокаивающий.
– Меня зовут Эрени, – продолжала Медовая Грива. – Я внучка Нолгара. Если верить ему – то и твоя тоже!
На этих словах она хихикнула – нежно, приятно.
– Согласись, было бы забавно называть тебя бабушкой! Я предпочла бы подругой – если ты не против.
– Глотта не дружат с хевья, – выпалила я, не на шутку обалдев. Ну и дела! У проклятого суженого внучка есть. А так и не скажешь. Собрался жениться на девке младше нее. То-то у нас в деревне говорят, седина в голову, хра в ребро. Ох, во что же ты вляпалась, Лесс?!
– Жаль, если так, – вздохнула Медовая Грива. – Может, все-таки попробуем? Тебе пригодится подружка. Не сидеть же взаперти до свадьбы – да и после. Нолгар слишком занят в городской Базилике. Не так уж много времени сможет проводить с тобой. А я могла бы показать тебе город, с семьей познакомить.
– Свадьба... скоро?
– Через три дня. Разве он не сказал тебе?
Не больно-то он со мной разговаривал. И не больно-то надо. Внучка, кто бы мог подумать! И как этот старый дед на мне женится?! Как будет трогать, как возьмет то, что я хотела Краму дать? И всего-то через три дня... Захотелось взвыть волком, впиться в шею этой смеющейся красавице и удрать из страшного дома с высокими белыми потолками и огромными окнами. Семья... Докатилась, семья-глотта... Что они все сделают со мной?
Я затравленно огляделась вокруг.
– Не бойся, Лесс, – заливала Медовая Грива. – Ты здесь в безопасности. Никто тебя не обидит.
Ласково говорила, с участием. Сунула бы свое участие себе промеж ног, проклятущая глотта. Но тут я вспомнила: Крам велел мне осматриваться в этом городе да узнавать о глотта побольше. Вот и случай. Эта девица сама предлагала мне "помочь освоиться". Если буду с ней поласковее, глядишь, разведаю всякое полезное...
– Как ты сказала, где он занят? Что это за Без-лика?
– Ба-зи-ли-ка, – проговорила Эрени по слогам, как ребенку. – В вашем языке нет такого слова, это из наречия ксаранди. Оно означает – дом правления.
В вашем языке... Только тут до меня дошло, что Медовая Грива говорила со мной на хевья.
– Откуда знаешь нашу речь?
– Учила. Специально, как только Нолгар сообщил нам, что нашел Дейра... тебя. Вряд ли ты выучила бы ксаранди в Морехском лесу. Я подумала, тебе будет скучно и одиноко, если не сможешь поговорить ни с кем из семьи. Вот и попросила родителей нанять мне учителя хевья.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
Вот дела. А я-то подумала, девчонка. В этом возрасте женщины хевья уже нянчили нескольких детишек, а не распушали косы и не хихикали. У каждой муж был и хозяйство, не до веселья.
– А муж и дети у тебя есть?
Медовая Грива передернула плечами.
– Зачем? В Лударе не принято рано обзаводиться семьей. Человек должен вызреть и понять, чего хочет от жизни.
– А чего от нее можно хотеть?
– Всякого, Лесс. Очень и очень разного.
Она посмотрела на меня без смешливости, к которой я успела привыкнуть. Зеленые глаза стали серьезными, взгляд словно бы ушел глубоко внутрь себя.
– У души много желаний и устремлений. И не стоит брать на себя ответственность за другие души, пока твоя собственная в них не разобралась. Знаешь, мне не очень нравится, что Нолгар вот так выдернул тебя из родного селения, решил за тебя, что вы поженитесь. Такие решения принимаются вдвоем. Но он упрямее, чем стадо туров. Сколько его помню, всегда таким был. Если чего вбил в голову, никакие силы Вселенной не заставят передумать. А вбил он себе, что ты – Дейрани, и хочешь того же, что она. Его, Нолгара. Просто пока не понимаешь этого. А я считаю, что даже если оно так, ты должна сама прийти к этому. А насильственная свадьба тому не поможет.
Я не понимала половины из заумных речей Эрени, даром что она говорила на хевья. Сама прийти к чему? Что люблю этого Нолгара, которого она упорно не называла дедом, будто от этого он перестанет им быть? Да не бывать тому, даже если солнце вспять повернет! Никогда не полюблю старого глотта, и подружкой его внучке не стану. Хоть говорит она складно и сладко, речи медовые, под стать волосам. Хевья не любят глотта и не дружат с ними. А свадьба через три дня... Поглядим еще, что будет. Может, Крам к тому времени явится за мной. Знать бы еще, далеко ли этот проклятый город от нашей деревни, успеет ли он добраться... А то сама сбегу, без него! Пусть только Медовая Грива расскажет, как тут все устроено.
– А когда ты мне город покажешь?
– Когда захочешь. Можем позавтракать, потом примешь ванну – и пойдем гулять!
– Ладно! А как завтракать?
Мои страхи насчет камней опять всплыли. Никак достанет сейчас из кармана голыши да скажет – грызи, вот тебе и завтрак! Медовая поднялась, оправила платье.
– Пойдем в трапезную, Вилта уже должна накрыть на стол.
Я спрыгнула с лежанки и поняла, что голая. Эрени подошла к стене, коснулась ее, и стена вдруг чудным образом поехала в сторону. Я с ужасом подумала, что сейчас она сшибет угол и снаружи люди увидят мою наготу. Но стена отъехала не до конца. За ней открылся проем, где на длинной перекладине висело множество рубах, платьев и других непонятных вещей. Эрени сняла одну и подала мне.
– Надевай – это домашнее платье. В нем свободно и уютно.
Одежка оказалась из желтой ткани – мягкой, гладкой и теплой. Натянув ее, я почувствовала, как приятно она прилегает к телу. И не колется, как наша одежда. Неплохо же глотта поживают.
– Это твой гардероб, – пояснила медовая. – Вся одежда хранится тут. Как понадобится переодеться, открываешь его вот так, – она показала ручку в обманной стене, которую я сначала не заметила, и за нее снова подвинула странную стену, оказавшуюся дверью "гардероба".
Эрени открыла другую дверь и предложила мне пройти. Я боязливо ступила через порог, ожидая увидеть этот самый город из камня... Но попала в место с таким же высоким белым потолком и окнами на всю высоту стены... За ними виднелись зеленые деревья и полянка с цветами. Прямо как в лесу... Только слишком правильно росли деревья и цветы, будто их кто-то специально сажал в таком порядке... В лесу так не растут.
Медовая Грива взяла меня под локоть и подвела к дыре в полу. Из нее вели ступеньки. Мы рыли такие, чтобы спускаться по крутому берегу к речке. Но здесь ступеньки были не земляные и покатые, а ровные, безупречно отшлифованные. Я побоялась поскользнуться на них, как на льду. Эрени пошла рядом, придерживая за руку.
– Не бойся, Лесс. Понимаю, лестница тебе непривычна. Но она совсем безопасна, и ты скоро привыкнешь.
– Лестница?
– То, по чему мы сейчас спускаемся.
– Ступеньки?
– Да, ступеньки! Они не рухнут, по ним можно спокойно ходить.
Еще бы я боялась, что ступеньки рухнут! Эта ребячливая глотта совсем меня за пещерного хра держит, который ничего не разумеет!
Спустившись, мы оказались в таком просторном месте, что у меня глаза разбежались. Потолок над головой был тот же самый, что и на верху лестницы, и в той комнате, где я спала. Таких высоченных домов у нас в деревне и в помине не было. На стенах висели разрисованные, разукрашенные холсты.
Я не удержалась и подошла ближе к одному. Не смогла глаз отвести. На холсте были нарисованы люди, сидящие за длинным столом. У нас в деревне так пытались малевать детишки на коре березы... Но тут люди казались живыми. У каждого можно разглядеть выражение лица, морщины, взгляд... Кто хмурился, кто хитро улыбался, кто скорбел... Как глотта сделали это?!
– Нравится картина? Это великий мастер-живописец Годфрал. Полотно "Великий Выбор". Здесь изображен момент, когда ксаранди принимали решение покинуть родную землю и уйти в иной мир.
– В мир хевья?
– Не сразу. Наши предки кочевали по разным мирам, прежде чем добрались до Ремидеи.
– Ремидеи?
– Ирди – так вы зовете эту землю. А ксаранди назвали ее – Ремидея. Исцеление. Мы надеялись, что она станет для нас целительной...
Взгляд Эрени снова ушел в себя, как минутами раньше, когда она заговорила о желаниях и устремлениях души. Вот значит как оно было. Шатались-шатались глотта по мирам, а потом явились на нашу Ирди, чтобы она их исцелила. А что с нею самой станет, и с нами – исконными обитателями – им плевать. Исковеркали имя, исковеркали землю.
Медовая Грива провела меня сквозь следующую дверь. Я очутилась в комнате с огромным столом – не меньше, чем на той... "картине". Уж всяко народу за ним усядется не меньше. Интересно, зачем суженому такой громадный стол. Может, все глотта у него собираются едать? Хорошо бы... Я б тогда наказала Краму накопать корешков минусинки – самой ядовитой лесной травы. Насушила бы да покидала в пищу глотта, когда они тут соберутся. Так разом от них избавилась бы.
Эрени указала мне на большой стул с высокой спинкой, обитый толстой и мягкой тканью. Я уселась, она рядом. Из угла к нам двинулась женщина. Перед собой катила странную штуку: несколько тонких досочек ровно друг над дружкой, на каждой стоит половинка идеально круглого шара из непонятного сверкающего материала.
Она сняла одну такую половинку, и под ней оказалась миска. Не грубая и деревянная, из каких едали в нашей деревне. Тонкая и белая, а в ней дымилась ароматная похлебка. Эту миску она поставила перед медовой, потом такую же передо мной... Когда она склонилась ко мне, я наконец увидела ее вблизи. Женщина моего народа. Расставляет передо мной плошки, а я восседаю рядом с глотта и жду, пока моя единоплеменница обслужит меня.
– Пожалуйста, ксара, ваш суп.
– Мой что?
– Суп, ксара. Эта пища из овощей, птицы и бульона. Она называется суп.
– Почему не похлебка? И зачем ты зовешь меня Ксара? Мое имя Лесс.
Женщина хевья растерянно взглянула на Эрени. Та пояснила мне:
– Ксара – это обращение. Мужчина – ксар. Женщина – ксара.
– От ксаранди? – догадалась я.
Эрени улыбнулась.
– Ты сообразительная, Лесс! Все так.
– Но я не ксаранди! Зачем называть меня ксарой?
– Хм. А ведь верно. Как же тогда тебя называть?.. Слуги обязаны обращаться к господам почтительно. Ты – госпожа.
– А как гло... ксаранди называют хевья, которым прислуживают?
– Ксаранди не прислуживают хе...
Медовая осеклась. По ее лицу пробежала тень. Но она быстро овладела собой и вновь заулыбалась.
– Знаешь, Вилта, а ведь Лесс права, зачем ее так называть? Зови ее просто по имени. И меня тоже. Никакая я не ксара для тебя – просто Эрени! Договорились?
Вилта удивленно смотрела то на меня, то на медововолосую, потом пожала плечами.
– Как будет угодно, Эрени.
– Можно даже Эри! Лесс, и ты можешь звать меня Эри. Так зовут меня в семье, а ты ведь теперь моя семья!
Да уж, привели демоны. Глотта теперь моя семья. Ох, владыка Тал, на кого ты меня покинул в этом чужом городе! Лудар... На своего брата Фросаха, сказал. Надо пойти да поклониться ему. Но куда? Тал сказал, Фросах принимает глотта. Значит, где-то они ему воздают молитвы и благодарения. Эрени должна знать. Спрошу ее, когда пойдем гулять по этому городу...
А пока я с осторожинкой зачерпнула ложку похлебки – "супа" – и попробовала на язык. Уж надеюсь, глотта меня травить не собираются, как я их. Зачем было вести меня сюда, чтобы потравить, проще сразу в деревне шарахнуть, чтоб не встала. Похлебка была такой вкусной, что я сама не заметила, как умяла всю тарелку разом.
Следом Вилта поставила еще одну миску – с ароматным мясом и большими мягкими кусочками тех же "овощей", что в похлебке. Надо узнать у нее или медовой, что значит – овощи. Похожи на коренья, что мы откапывали в лесу и тушили, но сочнее, вкуснее. Неплохо глотта едали. И никаких камней. Ни одного малюсенького голыша. Я даже чутка расстроилась. Зря боялась все детство. Верно батя ругал старую Моту, врала она все!
Глава 3. Сероглазый интриган
Всю трапезу Эрени старательно сдерживала улыбку. Девушка-хевья так забавно реагировала на все, ждала подвоха из каждой щелки, что Эрени было нелегко воспринимать ее всерьез. Она то и дело напоминала себе: Лесс воспитывали люди, которые ненавидят ксаранди. Она впитала ненависть с молоком матери. Но она молода, ее душа не успела закостенеть в ненависти, все еще можно исправить. Лесс убедится, как хорошо к ней относятся. Никто не желает вреда. Она обязательно полюбит их. Так Эрени воспитывали с детства – люби и получишь в ответ любовь. По-другому не бывает.
После завтрака внучка Нолгара проводила Лесс в ванну, показала, как все устроено и как этим пользоваться. А потом они вышли в город. На прогулке Эрени веселилась еще больше. Лесс все было в диковинку, начиная от мощеных улиц и заканчивая открытым небом, которое не заслоняли густые кроны деревьев. Но веселье быстро оборвалось.
По прогулочной аллее навстречу им шел высокий мужчина. Ветер развевал длинные светлые волосы элегантным ореолом, серые глаза пристально смотрели прямо на девушек. С расчетливым любопытством – на Лесс. Хищно и плотоядно – на Эрени. Та недовольно поджала губы, глядя, как он приближается уверенной походкой. Вышагивает так, будто весь город принадлежит ему. Или вся Ремидея.
Поравнявшись с ними, он поклонился и приветствовал с медовыми интонациями в голосе:
– Ксара Эрени. Рад встрече!
– Ксар Тибальд, – учтиво ответила она, мысленно желая сероглазому провалиться под землю. – Не ожидала встретить вас на улице в такой час. Время заседания в Базилике.
Он снисходительно поморщился.
– Ремонт мостовых, украшение набережной к празднику и прочая скучная текучка. Далагар и Сеймуд справятся без меня. В моей фракции нет разногласий по таким мелочам.
Эрени не сдержала ехидной подколки:
– Сомневаюсь, что в вашей, ксар Тибальд, фракции, вообще есть хоть какие-то разногласия. Ваши последователи единодушны с вами во всем.
– Это говорит, что я хороший лидер, разве не так?
– Это говорит, что вы авторитарный лидер и не позволяете людям иметь собственное мнение.
Мужчина ничуть не смутился, а лишь широко улыбнулся, будто бы услышав отменный комплимент.
– Собственное мнение вредит пищеварению, прелестная ксара. Для большинства людей это проклятье, от которого следует избавляться. В первую очередь – очаровательным девушкам. Их мнение должно быть мнением супруга, ни в коем случае не собственным.
При этих словах он подступил к Эрени так близко, что еще пол-шажочка – и их тела соприкоснулись бы. И продолжал собственнически ухмыляться, будто бы претендовал на Эрени со всеми потрохами, включая мнение...
Она не отпрянула, а проговорила, тихо но непреклонно и саркастично:
– Вам лучше шагнуть назад, ксар Тибальд. Вы стоите так близко, что рискуете пораниться о мое мнение. Оно у меня есть и очень острое. Держитесь от него подальше.
И вновь он не потерял уверенности, а посмотрел Эрени в глаза сверху вниз.
– Знаю, ксара, знаю. У вас острый ум и язычок. Вам не хватает мужа, который их смягчит. Или подрежет.
– Ксар, я привыкла, что вы хамите при каждой нашей встрече. Но мне это надоело. Давайте на сегодня закончим. Отойдите и позвольте пройти.
– Я не держу вас, прелестная ксара.
С саркастическим поклоном он отступил в сторону.
– Вы ведь представите меня своей милой спутнице? Судя по ее молчанию, она не обладает таким острым и колючим язычком. Что ж тогда вас связывает, таких разных, но одинаково очаровательных?
– Моя спутница не говорит на ксаранди, – отрезала Эрени. – Не тратьте на нее свое нахальство.
Она собралась пройти мимо, но Тибальд сказал:
– Дек фрах таграла миртабаш.
"Хорошего дня, красивая девушка" – означало это на хевья. Эрени удивленно расширила глаза. Владение разными языками не вязалось у нее с представлением о Тибальде.
– И тебе, – ответила Лесс, не затруднившись ответить на хвалебное обращение. Должно быть, не считала нужным обращаться ласково к чужаку.
– Меня зовут Тибальд. Я друг Эрени. А твое имя как?
– Тебе что за дело?
Тибальд присвистнул.
– Теперь я понял, что вас связывает с ксарой Эрени! У обеих язычки острые, только у одной ксарандский, у другой хевьянский. Что ж, прелестницы, не стану больше вам мешать. Наслаждайтесь прогулкой!
Эрени и Лесс, не сговариваясь, сердито зыркнули на него. Лесс стояла на месте и пялилась на мужчину, но Эрени подхватила ее под локоть и повела прочь.
***
Тибальд отвесил им поклон, сдерживая смех. Как неласково обе на него косятся -что родные сестренки! Беляночка и смугляночка. Умел он выбешивать женщин, это у него не отнять.
Он продолжал смотреть им вслед, пока они удалялись. Девушка-хевья варварского вида, которая не говорит на ксаранди. В возрасте зрелого девичества. Неужто Нолгар наконец привел в дом перевоплощение Дейрани, о котором десять лет назад судачил весь Лудар?
Прямолинейный маг не скрывал ничего важного ни от родичей, ни от ближайших соратников. И через некоторое время о его находке знал весь город. К сегодняшнему дню почти все забыли о причуде Нолгара. Но не Тибальд. У него была отменная память.
Оба мужчины принадлежали к оппозиционным политическим фракциям в правящем Совете Лудара. Тибальд не позволил бы себе забыть ничего, что можно использовать против соперников. Он пока не знал, как. Но если судьба предоставит ему шанс добраться до Нолгара – он не промедлит ни секунды, чтобы схватить его за глотку.
Была еще одна причина, по которой светловолосый интриган так пристально интересовался политическим конкурентом. Эрени. Любимая внучка, ради которой Нолгар пойдет на все... и которая пойдет на все ради дедушки.
Прожженный циник относился к женщинам потребительски. Он привык брать – и не задерживаться. А женщины тянулись к нему – к его обаянию и власти. Они охотно давали все, в чем Тибальд нуждался. И ничего не смели требовать взамен.
Равнодушие, едва ли не презрение Эрени зацепило мужчину. Чем больше внимания он ей оказывал, тем холоднее и отчужденнее становилась зеленоглазая красавица. Тем сильнее она распаляла Тибальда. Оставаясь внешне спокойным, непоколебимо ироничным, он жаждал овладеть ею любой ценой. И подкарауливал момент, чтобы раскинуть паутину вокруг Эрени. Вокруг ее близких людей, чтобы пользуясь любовью и привязанностью к родным, заманить ее в ловушку...
***
Каменный город глотта оказался дивно красивым и даже не страшным. Верно отец ругал старую Моту – сколько глупых страшилок она наболтала! Дома – огромные, с гладкими белыми стенами. Не иначе, магия глотта делала их такими приятными для глаза и на ощупь. Вдоль домов повсюду росли деревья с раскидистыми кронами. А еще стояли необычные светильники: в землю вбита железная палка высотой с дом, а наверху – странный белый шар.
Медовая сказала, что на их языке это называется "фонарь". Ночью в темноте шар сам собой начинает светиться. А сделан он из "стекла": гладкого, холодного, прозрачного материала. Глотта делали его из песка. Стекло можно было покрасить в любой цвет, и тогда все, на что ни посмотришь через него, отливало этим цветом. А "фонари" окрашивали особой смесью, которая усиливала свечение. Непостижимо колдунство глотта...
Я осторожно расспросила Эрени о Фросахе. Где и как к нему обращаются. Она довела меня до огромной центральной площади на берегу озера, где проводились разные празднества. Там же "горожане" – обитатели города – взывали к Хозяину. Медовая называла его – бог. На их языке Хозяева прозывались богами. Глядишь, слово за слово и выучу наречие глотта.
Если кто не хотел просить Хозяина прилюдно, отправлялись за городскую стену, выбирали любое укромное место на берегу и звали его там. Но чаще собирались на площади несметной толпой, просили о богатом улове, добром урожае, мягкой погоде и милости, чтобы не окатывал их город волнами по весне, а направлял их на другой, необитаемый берег. И восхваляли, конечно.
