Текст книги "Хроники империи, или История одного императора"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Но военные неурядицы являлись только половиной беды. Барден чувствовал, что сам начинает сдавать. Случалось, что в течение целого дня он вообще с огромным трудом мог связно соображать и, тем более, говорить, и больше всего ему хотелось провести такой день в постели и, желательно, закрыв глаза и в уединении. Голова болела нестерпимо, и ему приходилось пробиваться сквозь боль, чтобы решать ежедневные, ежеминутные дела. Счастье, что рядом всегда был Альберт, который с полувзгляда угадывал его состояние, и брал часть забот на себя. Решениями остальных проблем, по большей части военных, занимался Марк, если только находился неподалеку и мог оторваться от своих собственных неурядиц.

Так получилось, что в последние полгода на Марка ложилось все больше дел по управлению империей. Ему некогда было и вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы хотя бы день провести рядом с женой и сыновьями. Барден видел, кто теперь постепенно становится настоящим властителем империи, но ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел, по правде говоря. Ему не всегда нравилось, как действовал Марк, которому, по его мнению, не хватало твердости в обхождении с людьми, но в его дела он уже не вмешивался.

Однако, судьбоносные для империи решения по-прежнему принимал Барден. И одно такое решение созрело в его голове к началу апреля.

Два дня он потратил на составление послания, причем практически безвылазно провел все это время запершись в своем кабинете. Потом он заявил Альберту, что желает видеть Марка.

– Отыщи его, – велел он. – И пусть прибудет во дворец, если он поблизости от Эдеса. Если нет, скажи, где он, я сам к нему поеду.

Альберт был озадачен таким распоряжением, но спрашивать и уточнять не посмел, отправился на поиски Марка. Тот нашелся в загородном дворце, где зимовала Эва с годовалыми близняшками, и куда он приехал, воспользовавшись зимним затишьем и выкроив несколько относительно свободных дней. После трудных родов Эва все больше хворала, ей требовался покой, и потому она удалилась в загородную резиденцию, забрав с собой, разумеется, и детей, и их нянек, и несколько своих служанок. Видевший ее мельком Альберт отметил, что она очень уж худа и бледна, но по-прежнему очаровательна. Дети ее были тоже прелестны: румяные, соломенноволосые крепыши, похожие друг на друга до последней черточки, исключая цвет глаз. У старшего, Иссы, были они светло-голубые, как у матери, а младший, Аскольд, унаследовал темно-янтарную, с рыжиной, желтизну глаз отца и деда. Последнее обстоятельство, кстати, несколько удручало Бардена, который желал бы видеть именно в старшей ветви проявление сильной крови старинного рода. Оба мальчишки отличались буйными характерами, не могли и минутки полежать и посидеть спокойно, все время крутились в кроватках и норовили куда-нибудь уползти, а по ночам не давали нянькам спать – голоса у них были весьма зычными, и они с удовольствием демонстрировали это окружающим.

Выслушав повеление отца, Марк без колебаний оставил Эву и сыновей, немедленно собрался и отправился в Эдес. Барден уже ждал его и пребывал в явном нетерпении, расхаживая по маленькой гостиной, которая прилегала к его спальне.

– Отец? – Марк остановился в дверях и чуть поклонился. С мороза щеки его раскраснелись, а припорошивший плечи снег не успел растаять – настолько стремительным было его шествие по дворцу.

– Заходи, – ответил Барден.

Марк вошел в комнату, на ходу снимая перчатки. Движения его были быстрыми, но отнюдь не поспешными. Какая-то взрослая расчетливость появилась в них. Вообще он очень возмужал, перестал быть юношей, и произошло это как-то резко, рывком – после того, как вернулся из медейского плена. В одиночку он прошел через территорию Медеи и сумел добраться до своих. О том, что довелось ему испытать в пути, он не рассказывал или рассказывал весьма скупо, но видно было, что пришлось ему солоно. Узнав о его возвращении, Барден ощутил неприятный холодок в груди, от которого не мог избавиться до самой первой встречи с сыном. У Марка, разумеется, имелись собственные взгляды на жизнь и, понимая и принимая все государственные нужды, он все же мог истолковать отказ отца участвовать в его судьбе как предательство по отношению к себе лично. Поэтому Барден боялся – хотя сам ни за что не сознался бы себе в этом, – увидеть в глазах сына холод и ненависть. Но Марк, сияя глазами и ничего не говоря, подошел к нему и просто обнял. Кажется, в первый раз в жизни. В этот момент Барден с суеверным страхом почувствовал, как что-то сломалось в его душе…

– У меня есть для тебя поручение, – медленно проговорил Барден, глядя теперь исподлобья на сына. – Неприятное, трудное, но больше мне обратиться не к кому.

– Я слушаю, – сказал слегка удивленный Марк. Показалось ему, что отец будто бы оправдывается, а такого за ним не водилось.

– Тебе нужно будет поехать в Медею и передать письмо Тео Тиру.

– Что? – Марку показалось, что он ослышался. – Я поеду в Медею? К Тео?

– Да.

– Как официальный посланник? Меня схватят в два счета.

– Никакой официальности, – возразил Барден. – Ты возьмешь с собой двух сопровождающих, но не будешь ни афишировать свои намерения, ни называться настоящим именем, пока не доберешься до самого Тео. Учти, ты должен передать это письмо лично ему в руки.

Марк немного помолчал, осмысливая поручение, и спросил:

– Могу я спросить, что такого в этом письме, если ты не желаешь отправить его с обычным гонцом?

– Предложение мира и просьба о личной встрече.

– Безымянный! – вскричал Марк, и глаза его недоверчиво расширились. – Ты говоришь о мире, отец?

– Да, я говорю о мире, – сумрачно сказал Барден и нахмурился. – Так или иначе, с этой войной надо кончать. Нам ее не выиграть.

Изумленный до последней степени, Марк не нашелся, что сказать. Упрямство императора стало притчей во языцех, любое начатое дело он доводил до конца, и не было еще случая, чтобы он менял однажды принятое им решение.

– На каких условиях ты хочешь заключить мирный договор? – медленно спросил Марк.

– На условиях, что каждый остается при своем.

– И ты думаешь, что Тео согласится на это?

– Вот об этом, – чуть усмехнулся Барден, и это была лишь слабая тень его волчьей усмешки, – я и хочу побеседовать с ним лично.

– Боюсь, он потребует отступного, – сказал Марк. – Удача теперь вроде бы на его стороне.

– Поживем-увидим. Вот, возьми, – Барден протянул сыну запечатанное личной печатью письмо. Марк взял его, но вдруг заколебался.

– Когда мне выезжать?

– Как можно скорее, по возможности уже завтра. Сейчас по дорогам нелегко проехать, но ты уж постарайся. Лучше бы увидеться с Тео до того, как стает снег и снова начнутся маневры.

– Хорошо, тогда я отправлюсь завтра. Но, отец, я все-таки не совсем понимаю, почему именно я…

– Потому что, – проговорил Барден жестко, прищурив желтые глаза, – ты являешься лучшим гарантом моих добрых намерений.

После этих слов Марк слегка побледнел. Снова отец делает из него ставку в военной игре!.. А ведь когда-то, на какой-то момент ему показалось, что император перестал видеть в нем только лишь орудие своей власти.

– Хорошо, – повторил Марк ровным тоном, справившись с волнением. – Кого я могу взять с собой?

– Кого выберешь сам.

– Я могу теперь идти?

– Да, Марк, иди.

Как всегда, у них не нашлось слов, чтобы сказать их друг другу при прощании. Впрочем, точно так же они расставались и с супругами. Марк часто, когда возникали неотложные дела, уезжал неожиданно, не сказав Эве ни слова, даже не поцеловав ее и не повидавшись с ней. Так же всегда поступал и Барден.

И сейчас Марк не стал терять времени на возвращение в загородный дворец. Ему нужно было найти двух спутников, на которых он мог бы положиться в далеком и трудном путешествии, и позаботиться о самом необходимом для поездки: лошадях, теплой одежде, съестных припасах и прочем.

На рассвете следующего дня Марк в сопровождении двух верных ему людей (одним из которых был его адъютант Сигмунд, а другой – старый товарищ, почти друг детства эрл Феликс Зимсен) выехал из Эдеса. Он не имел ни малейшего понятия, где ему искать короля Тео Тира, и не знал даже, как начать поиски. Но тем не менее он был полон намерений выполнить поручение отца, чего бы ему это ни стоило.

* * *

Впервые в жизни Илис испытывала муки творчества. Она писала письмо домой.

Да-да, именно домой. Она и сама уже сбилась со счета, сколько лет не получала никаких известий от родителей и не давала знать о себе. И она была почти уверенна, что больше не скучает по отцу, матери, брату и старым истрийским друзьям. Но неожиданно на Илис накинулась тоска, и принялась ее грызть. Илис подождала день, два, неделю, месяц в надежде, что тоске наскучит и она уйдет, но она все не уходила. По ночам ей вдруг начали сниться светлые гавани Латера и густая зелень его солнечных лесов. Мало того – она видела себя гуляющей под руку с братом по прохладным крытым галереям отцовского дворца. Это было уже чересчур. Надо возвращаться! сказала себе Илис, очнувшись от ностальгического сна, и глубоко задумалась. Возвращаться! А как? Помимо родителей, которые, вероятно, уже считают ее мертвой, на Латере есть еще и дядя-король, внимания которого едва ли получится избежать… Илис промаялась до утра, а с первым лучом солнца села за сочинение письма.

Слова подбирались с трудом. С одной стороны, столько всего нужно было сказать, а с другой, что написать людям, пусть и родным, но с которыми ты за более чем десять лет не сказал и слова? В конце концов Илис отделалась самыми краткими и едва ли не дежурными фразами: жива, здорова, скучаю, хочу вернуться домой, сообщите, насколько это возможно. В последнем самоубийственном порыве Илис написала свой нынешний адрес и подумала с лихостью отчаяния: а ну и что? пусть даже письмо попадет в руки Крэсту, и он явится ко мне с целой гвардией вымуштрованных солдат… разве я не магичка?! Что я, не справлюсь с ними? Или я буду прятаться от Крэста до конца жизни?

Потом она долго думала, каким способом лучше переправить письмо через море. Кораблем выходило слишком уж долго, да и небезопасно, и Илис десять раз пожалела, что в Наи, где она проживала в данное время, у магиков нет такой свободы, как в Касот. В империи Бардена можно было спокойно прийти в любой храм Гесинды и, заплатив некоторую сумму (правда, немалую), отправить письмо через «анфиладу» порталов. В Наи, где магики сидели под каблуком у короля, требовалось сначала добиться встречи с градоправителем, от него получить разрешение на посещение башни магиков (в храме здесь свободных магиков не было, за исключением пары малосильных учеников), да еще и заплатить кучу налогов в казну города, королевства и святилища Богини. В какой-то момент Илис даже пожалела, что власть Бардена не распространяется на все западные королевства материка.

Пробиться к местному магику Илис все-таки сумела. В этом ей – как и деньгами – помогла нынешняя ее компаньонка. Или, вернее, дама, при которой компаньонкой состояла Илис. Это была молодая и влиятельная наинская дворянка, вдова, ничуть не тяготившаяся своим вдовством и ведущая веселый и светский образ жизни. В Илис она души не чаяла и готова была помогать ей во всех делах, чем Илис бессовестно пользовалась.

Отправив письмо, Илис стала ждать ответа или же гостей (второе было более вероятно). На всякий случай она занялась повторением основ практической магии. Безупречное знание заклинаний могло пригодиться, если бы вдруг к ней в гости заявился отряд вооруженных истрийских солдат.

Довольно долго ничего не случалось, и Илис начала киснуть. Не помогали даже веселые вечеринки, устраиваемые Анне – молодой вдовой и подругой Илис, – едва ли не ежедневно. Развитию хандры так же способствовала и затяжная наинская зима, никак не желавшая сменяться весной. Перед внутренним взором Илис так и вставали цветущие сады южного Латера. Идея возвращения домой явно перешла в разряд навязчивых.

От внимания красавицы Анне не ускользнул кислый настрой Илис, и она взялась усиленно развлекать подругу. Самым верным средством поднять настроение она считала общество галантных мужчин. Обладательница шелковых золотых кудрей, невинных голубых очей и пышных соблазнительных форм, Анне всегда была окружена толпой обожателей, и собиралась окружить такой же толпой и Илис. Илис этого вовсе не желала. «Заикающиеся» наинские аристократы ей вовсе не нравились, она никак не могла привыкнуть к их своеобразному говору. К тому же, почти все поголовно они были бледноглазыми блондинами с длинными косами, как у девушек, и это удручало… А Анне, судя по всему, задумала не только окружить Илис поклонниками, но и сосватать ее. Впору было бежать куда глаза глядят.

Очередная веселая вечеринка была в разгаре, Илис вяло улыбалась двум молодым наинцам с болтающимися по спинам косами, которые наперебой засыпали ее комплиментами. Они были в восторге от ее экзотической для северных мест внешности, и не могли восторг этот скрыть. Отделаться от них не было никакой возможности, и Илис очень обрадовалась, увидев, как между гостей проталкивается слуга, явно направляясь к ней. Он извинился перед молодыми аристократами и вполголоса сообщил, что миледи спрашивает какой-то человек, по виду чужеземец. Сердце Илис заколотилось.

– Он один? – спросила она, затаив дыхание.

– Один, но при оружии. Сказать ему, что вы не можете его принять, миледи?

– Нет, я к нему выйду, – живо сказала Илис, подхватила юбки длинного бального платья и с удовольствием убежала от галантных поклонников.

Почему-то она ожидала увидеть Крэста, а потому по дороге повторяла про себя формулы «силовых» заклинаний. Но это был не Крэст, а совершенно незнакомый человек, хотя и явный истриец по внешности: белокожий, темноволосый и кареглазый. Костюм на нем был скромный, дорожный, а на поясе висел меч. При виде Илис человек поклонился и молча протянул ей два письма. Перед тем, как сломать печати, Илис внимательно их осмотрела и, разумеется, на одном из них увидела коронованную ящерицу дяди-короля, а на втором – обвившуюся вокруг стилизованной ветви ящерицу отца. Волнение ее было так велико, что она забыла даже поблагодарить посланника, тут же села в оказавшееся поблизости деревянное кресло и стала читать.

Письмо от Реула Авнери, августейшего дядюшки, оказалось длинным и велеречивым. В нем было множество извинений за причиненные Илис беды, причем по тону непонятно было, искренне ли король раскаивается в содеянном, или же просто внял голосу разума. Голосом разума в данном случае выступал Барден – увидев его имя, Илис вздрогнула, – который, оказывается, в течение нескольких лет доказывал Авнери, что его племянницу незачем опасаться и травить по всему миру, как зверя. К Бардену было сложно не прислушаться, и король Истрии, при всем своем невероятном упрямстве, прислушался-таки, хотя на убеждение его и потребовался не один год.

– Ох, учитель, – слабым голосом пробормотала Илис и неожиданно для себя растроганно поцеловала имя касотского тирана, выведенное на бумаге чопорным дядиным почерком. Яснее ясного было, что без участия Бардена правитель Истрии никогда не прекратил бы преследование беглой магички. Значит, все эти годы Барден бился за Илис с ее родственниками, а ей ничего не сказал!..

Далее в письме следовали заверения в том, что Илис может совершенно беспрепятственно вернуться домой, в Истрию, на Латер или на любой другой остров, пальцем ее никто не тронет а, напротив, ей будут немедленно возвращены все ее титулы и привилегии. На последнее Илис было плевать, а вот пункт о возвращении домой ее порадовал.

В завершающем абзаце строгий и старомодный почерк Реула Авнери сменялся вдруг другим, более энергичным и, если можно так выразиться, остроугольным. Этого почерка Илис не знала, но ей все объяснила подпись: "Крэст Авнери". Крэст тоже приносил извинения, и казались они гораздо более искренними, чем дядины. Вероятно, принц, вернувшись наконец домой, так расчувствовался и размяк, что простил Илис за все те годы, когда он рыскал по миру в ее поисках, и даже ощутил некоторую вину перед ней.

В настроении весьма приподнятом, Илис перешла к отцовскому письму. Содержание его было похоже на дядино, а вот тон был другим: взволнованным, а потому довольно сбивчивым. Едва ли отец рассчитывал когда-либо получить весточку от Илис, оплакивая ее как умершую, и ее намерение вернуться крайне взволновало его.

– Так! – сказала Илис, едва дочитав до конца, сама взволнованная, и вскочила с кресла. – Надо ехать!

Тут ее блуждающий взгляд уткнулся в терпеливо ждущего посланника, и она спохватилась.

– Ох, простите! – воскликнула она покаянно. – Я совсем про вас забыла, но эти неожиданные новости…

– Не извольте беспокоиться, княжна, – с глубоким поклоном ответил истриец на ее родном языке.

– Княжна! – повторила Илис, широко раскрыв глаза. Вновь обрести титул княжны в двадцать шесть лет, потеряв его в тринадцать! Есть от чего впасть в волнение! До сих пор ее называл княжной только Барден, да и то, когда злился или был раздражен.

– Если вы пожелаете, чтобы я сопровождал вас в путешествии домой, – учтиво продолжал истриец, – то я в полном вашем распоряжении.

Илис задумалась. Волнение волнением, но срываться с места и мчаться немедленно, сломя в голову в Истрию, она не собиралась. Следовало, как минимум, попрощаться с Анне. И с Рувато. Причем с последним прощаться лучше было лично. А лучше и не прощаться, а… Илис невольно улыбнулась. Она будет не она, если на этот раз не переспорит упрямого князя! Уже давно она не испытывала ужаса при мысли о необходимости видеть его ежедневно.

В двух словах Илис объяснила истрийскому посланнику, что в ближайшую неделю едва ли сядет на корабль и вообще в состоянии добраться до Латера одна, но благодарит за предложение помощи, ценит благородство и так далее.

– И если вы вернетесь в Истрию раньше меня, – добавила она, – то передайте его величеству Реулу Авнери и его светлости Ромулу Авнери, чтобы в самом скором времени ждали гостей. То есть гостью. То есть меня.

На прощание она наградила гонца несколькими золотыми монетами, и они разошлись, весьма довольные друг другом.

Через день Илис покинула гостеприимный дом красавицы Анне. У нее под седлом был прекрасный, крепкий конь, кошелек до верху был наполнен золотом, а сама Илис облачена в теплый и красивый дорожный костюм – уж об этом позаботилась ее добрая подруга. Но несмотря на это, путешествие сложно было назвать приятным. Снег на дорогах еще не стаял, лишь превратился в мерзкую кашу, которая по ночам схватывалась морозом, и скорость передвижения казалась черепашьей. Поскрипев зубами несколько дней, измученная дорожными неурядицами и неудобствами и предвкушавшая грядущие проблемы в истерзанной войной Медее, Илис решила плюнуть на все правила хорошего тона. Прямо с обочины дороги она открыла телепорт в холл дома Рувато. Чтобы не утруждать престарелого слугу открыванием дверей. Конем, увы, пришлось пожертвовать, но зато все золото осталось при Илис.

В старом доме было холодно, сумрачно и тихо. Если бы не отсутствие пыли на полу и мебели, можно было подумать, что здесь никто давно не живет. Но Илис знала, что это не так, и отправилась искать хозяина дома.

Тот вскоре нашелся в большой пустой комнате, которая раньше стояла запертой. Был он в таком виде, что Илис только рот раскрыла. Никогда прежде ей не приходилось видеть князя Рувато Слоока с оружием в руках, и к тому же – в таком растрепанном виде и без камзола. Светлые волосы его влажными волнистыми прядями спадали на лицо и на шею; распахнутая на груди, с закатанными до локтя рукавами рубаха промокла от пота. Фигуры, которые он проделывал с мечом, были хорошо знакомы Илис, и она, при всем своем невежестве в ратном деле, ясно видела, что получаются они у него из рук вон плохо. Даже мальчишка, впервые взявший в руки меч, сделал бы эти упражнения лучше. Вероятно, поэтому лицо Рувато выражало бешеную злобу, а движения становились все более неловкими и нервными.

Тараща глаза на невиданное зрелище, Илис незамеченной простояла в дверях минут пять, а то и десять. Потом Рувато яростно швырнул меч на пол, топнул ногой и выругался так грязно, что у привычной Илис уши вспыхнули, а рот округлился от изумления: подобных слов от воспитанного князя она никак не ожидала. Одичал он, что ли, в одиночестве?

Резко и зло повернувшись, Рувато поднял глаза на дверь и застыл. На лице его проступило недоумение.

– Илис?..

– Да, я, – стряхнула с себя удивление Илис. – Только не спрашивайте, как обычно, как я сюда попала. Мой ответ вам известен.

– Тогда я спрошу – что привело вас сюда, – Рувато быстро остывал, и его обычное хладнокровие к нему возвращалось.

– А! – подняла палец Илис. – Это уже другой вопрос. Но, может, не будем обсуждать его прямо здесь? Мне помнится, у вас были комнаты и покомфортабельнее, чем эта.

Они пришли в хорошо знакомую Илис мрачноватую гостиную. Здесь Рувато остановился, явно не намереваясь садиться.

– Простите, я оставлю вас на минуту, чтобы привести себя в приличный вид.

– По мне, вы и так хороши, – заверила его Илис.

Но Рувато только улыбнулся несколько криво и вышел. Отсутствовал он не минуту, а целых пять, за это время бесшумно появившийся старый слуга успел накрыть маленький стол для чая. Вернулся Рувато умытый, в свежей рубахе и в застегнутом, по всем правилам приличия, камзоле. Не доставало только кружев у горла и запястий. Вновь он был спокоен, серьезен и холоден, самообладание в полной мере вернулось к нему. Неспешно он налил себе и гостье чаю, предложил Илис чашку и только после этого сел. Илис смотрела на него с любопытством. Зная его без малого семь лет, она и предположить не могла, что он способен на такой перепад эмоций.

– А пожалуй, – сказала Илис и отпила глоток чаю, – вы мне больше нравились такой, как в той комнате, наверху. Что-то очень живое в вас было. Только я не знала, что вы умеете так страшно ругаться.

– Вы слышали? – спросил Рувато, довольно, впрочем, холодно.

– Да.

– Как же долго вы мною любовались?

– Минут десять, не меньше.

Рувато поджал губы и опустил глаза.

– Приношу извинение за свой недостойный вид, но ваше появление было для меня неожиданностью.

– Да бросьте вы! – раздосадовано сказала Илис. – Что вы опять как замороженный? Я все понимаю.

– Едва ли, – отрезал Рувато и замолк.

Выведенная из себя Илис грохнула чашкой о блюдечко так, что князь вздрогнул и поднял на нее глаза.

– Каждый раз, – заявила Илис, – каждый раз, когда я сваливаюсь вам на голову, вы смотрите на меня такой букой, как будто с удовольствием проткнули бы меня насквозь каминными щипцами! Если уж мои неожиданные появления вас так раздражают, то скажите об этом, наконец! И я буду предупреждать вас заранее. Рувато, со мной надо говорить прямо, потому что намеков я не понимаю!

– О боги, – сказал Рувато, – что у вас за характер, Илис.

– Уж не хуже, чем у вас!

– Верно, – усмехнулся Рувато. – Так что же, Илис, неужто вы соскучились по мне?

– Можно и так сказать. А вернее, у меня к вам предложение.

Рувато так и вспыхнул, снова немало изумив Илис.

– Какое предложение?

– Деловое! Ну или почти. Видите ли, я возвращаюсь домой и хочу, чтобы вы поехали со мной.

– Домой – это куда? В Истрию?

– Да! – и Илис радостно поведала ему самые свежие новости с Истрийского архипелага, благоразумно умолчав, правда, о той роли, которую сыграл в этом деле Барден.

Рувато смотрел на нее озадаченно, но более никаких сильных чувств на его лице не отражалось.

– Очень рад за вас, – сдержанно сказал он, – но не понимаю, зачем вам я.

– Я же сказала: я хочу, чтобы вы поехали со мной! Зачем вам оставаться в этом захолустье? Вы здесь плесенью зарастете. Да вы уже начинаете.

К ее удивлению, Рувато, вместо того, чтобы обрадоваться, весь как будто закаменел.

– Насколько я понимаю, Илис, в Истрии вас ждут родные… вас ждут там богатство, титул, наследство, старые друзья… Все, что может пожелать человек. Зачем вы зовете с собою меня?

– Да затем, – у Илис лопнуло терпение, – что если я уплыву домой, то едва ли когда-нибудь вернусь сюда, и мы с вами больше не увидимся! Вас это устраивает?

– А вас? – тихо спросил Рувато, глядя на нее с непонятным выражением.

– Вот дурень! Разумеется, нет, если я вас зову!

– И кто же еще, кроме меня, удостоился подобной чести?

– Никто, – сердито сказала Илис. – Остальным неплохо и там, где они есть.

– Так вы, – побелел Рувато, и даже губы его стали белыми, как у мертвеца, – решили меня облагодетельствовать? Зовете меня с собой из жалости?

Илис поняла, что, сама того не ведая, она страшно уязвила его самолюбие. Надо было догадаться раньше! Понять по тому, как он обмер, увидев ее в комнате, где, как предполагалось, он был один, наедине с собой. Теперь, вероятно, она своим заявлением его добила. Нужно было срочно спасать ситуацию.

– Да с чего бы я стала вас жалеть? – задиристо осведомилась Илис, вскочив с кресла и подбоченившись. – Мне гораздо приятнее будет путешествовать со старым другом, чем в одиночестве. К тому же, мои родные и те, кого вы назвали старыми друзьями, для меня стали в некотором роде чужими людьми, ведь мы так давно не виделись. Я буду чувствовать себя гораздо лучше, если со мной рядом будет кто-то, кого я давно знаю.

Рувато тоже встал, но молчал и только странно смотрел на нее.

– А вам советую подумать обо всех тех удовольствиях, которые вы можете извлечь из путешествия, – продолжала Илис. – Вы когда-нибудь ходили по морю под парусами? Уверяю, вы получите незабываемые впечатления. Вы увидите дворцы Латера и его висячие сады – между прочим, у вас тут ничего подобного нет. И у нас гораздо теплее, чем тут. И морем пахнет. И чайки.

– Чайки – это чудесно, – ответил Рувато. – Но на какие средства я буду существовать в вашей прекрасной Истрии? Я нищий.

– Разберемся! – беззаботно заявила Илис.

– Что значит – «разберемся»?

– Придумаем что-нибудь.

– Это не тот вопрос, который можно решить "как-нибудь", – сухо сказал Рувато.

– Не занудничайте. В конце концов, какая вам разница, раз вы заявляете, что вы – нищий, нищенствовать здесь или в Истрии.

Рувато засмеялся сухим нервным смехом.

– Да вы просто невозможный человек, Илис!

– А то! – обрадовалась Илис. – Так «да» или «нет», не тяните, князь! Вы что, не видите, как мне не терпится отплыть на свою прекрасную родину?

– Вижу, – ответил, вновь становясь серьезным, Рувато. Легким и как бы привычным движением он вдруг опустился перед Илис на одно колено и, не успела она испугаться и отпрянуть, поцеловал ей руку. – Я в вашем распоряжении, миледи. Повелевайте.

* * *

Как и следовало ожидать, Марк не сумел сразу увидеться с королем Тео. Даже когда он, после долгих мытарств, отыскал крепость, – или, вернее, укрепленный замок, – где пережидал зиму медейский король, и назвался часовым, его сначала препроводили к принцу Дэмьену, оказавшемуся тут же. Принц управлял делами государства вместе со своим отцом и был его правой рукой, точно так же как Марк делил государственные заботы со своим. Перед тем, как препроводить Марка к принцу, у него отобрали оружие. Он не сопротивлялся. Сильнее, чем собственная судьба, его волновала судьба спутников, которые остались ждать его в соседней деревне. Поначалу они не желали повиноваться его приказу не вмешиваться в происходящее ни при каких обстоятельствах; Сигмунд настаивал на том, чтобы сопровождать своего принца в опасном предприятии. Феликс был сдержаннее, но тоже не одобрял его замысла. Пришлось прибегнуть ко всей полноте своей почти королевской власти, чтобы заставить их просто ждать и бездействовать. И все-таки Марк боялся, что товарищи не выдержат нелегкого ожидания и явятся в ставку Тео. Их не защищал королевский титул, и они могли серьезно пострадать.

В комнате, куда Марка привели солдаты, он увидел двоих мужчин. Они оба были смуглые и черноволосые, и Марк посчитал бы их родными или двоюродными братьями, если бы не знал точно, что никаких братьев у Дэмьена Кириана нет. Тот, что постарше, лет тридцати, с богатыми, волнистыми волосами, посеребренными на висках инеем ранней седины, и был принцем. Второй мужчина, нужно полагать, был ни кто иной, как дюк Ив Арну – правая рука, личный адъютант и близкий друг Кириана. Несмотря на красоту и идеальную правильность черт, его лицо отнюдь не располагало к себе. Оно, пожалуй, наводило на мысли, что дюк Арну – очень недобрый человек. Что до принца, он выглядел утомленным, но при виде Марка его жаркие черные глаза вспыхнули интересом.

– Вы – Марк Данис? – спросил он отрывисто, оглядывая Марка с головы до ног. – Впрочем, это пустой вопрос. Вы очень похожи на своего отца. А я напрасно не поверил, когда мне сообщили, что в крепость явился наследник империи и требует встречи с королем.

– Я бы тоже не поверил, если бы мне сообщили то же самое про вас, – учтиво ответил Марк.

– Еще бы, – улыбнулся Дэмьен. На секунду в улыбке мелькнули ослепительно-белые зубы. – Садитесь, – он указал на стул. – Поговорим. Полагаю, вас пригнала сюда к нам не пустая прихоть.

– Нет, – сказал Марк. – Говорить я буду с вашим… – он запнулся, – королем.

Дэмьен чуть приподнял брови.

– Король в отъезде. Вы можете говорить со мной, как с ним.

– Нет, – повторил Марк. – У меня послание для короля Тео, и я должен передать его лично Тео в руки.

– Вероятно, это очень важное послание, – сухо заметил Ив Арну.

– Да и посланец не простой, – кивнул Дэмьен, продолжая разглядывать Марка (который, надо сказать, к этому времени мало походил на наследника империи). – Однако, король едва ли вернется в ближайшее время.

– Тогда я подожду его, – сказал Марк упрямо. – Или же выделите мне сопровождение из числа ваших людей, и я сам поеду к королю.

Принц и его друг переглянулись, и Ив чуть заметно покачал головой.

– Вы напрасно упорствуете, – мягко проговорил Дэмьен, но под мягкостью этой пряталась угроза. – Я могу приказать силой забрать у вас письмо.

– Это будет не слишком мудро, – насмешливо улыбнулся Марк. – Вы забыли о неприкосновенном статусе королевских посланников? К тому же, если вы станете действовать силой, письмо потеряет всякий смысл.

– А-а, – протянул Дэмьен. – Вот оно что. Тогда оставьте свое письмо при себе, а я пошлю к Тео гонца.

– Благодарю вас, – наклонил голову Марк.

– Вас же приглашаю пока побыть гостем в этом доме.

– Полагаю, у меня все равно нет другого выбора.

Никаких иллюзий по поводу своего нынешнего положения как пленника Марк не питал, и потому был сильно удивлен, когда его привели не в темницу, а в самую настоящую спальню, с кроватью и камином. Этим гостеприимство медейцев не ограничилось. Явившийся слуга (по осанке и по манерам – явно солдат, лишь переодетый в штатское) предложил Марку принять горячую ванну. А когда Марк смыл с себя всю грязь, он обнаружил разложенную на кровати чистую одежду, причем каждый предмет туалета присутствовал в двух или трех экземплярах, на выбор. Едва Марк переоделся во все свежее, не забыв при этом перепрятать письмо, как снова, словно только этого и ожидая, появился слуга и заявил: