Текст книги "Вознесение черной орхидеи (СИ)"
Автор книги: Светлана Тимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)
Полуденная сиеста... В парке безлюдно. От беспощадной жары умолкли даже птицы, а мне кажется, что они напуганы присутствием абсолютной силы, противостоять которой у меня нет ни малейшего шанса. Выбор очевиден. Либо смерть, либо... Да, Юля, произнеси это вслух. Ты не понимаешь, что спасать тебя за просто так никто бы не стал? Он многое сделал для тебя – ведь не было допросов, было роскошное медицинское сопровождение, наблюдение у светил науки и райские условия. Ты всерьез полагаешь, что тебя отвели в спа-салон только для того, чтобы поднять настроение? И бразильскую эпиляцию сделали именно с этой целью? И подкорректировали цвет волос, не спросив твоего мнения, тоже совершенно случайно? Или прилежно выполнили список требований того, кто распорядился подготовить тебя к... К чему? Да, Юля, ты всегда была реалисткой! Хотя чего уж там, к светским беседам между этим делом наверняка тоже... С таким лоском светского денди и показательными безупречными манерами...
Мне надо бежать, а я словно остолбенела. Вижу, как из авто выходит, судя по всему, водитель, чтобы аккуратно погрузить сумку в багажник. Меня сковывают мнимые порывы ледяного ветра на тридцатиградусной ялтинской жаре, и все равно я продолжаю покорно стоять на ступеньках, прижимая к груди букет белых роз, словно это сможет как-то защитить от происходящего.
– Юля? Тебе плохо? Разреши, я помогу. – Александр уверенно и неумолимо разжимает мои судорожно сжатые на гладких стеблях холодные пальцы, отнимая последнюю преграду. Инстинктивно, в неосознанном порыве закрыться, обхватываю свои плечи руками и с настойчивостью обреченной жертвы смотрю ему прямо в глаза, ища в них то, что хоть ненамного сможет меня успокоить. Я устала носить маски, наверняка весь мой ужас сейчас считан им в полном масштабе.
– Ну, что такое? – Медленно качаю головой, я не хочу этой ласки глубокого обволакивающего тембра. Неужели ему нужно это все пояснять? Я устала, просто смертельно устала сопротивляться тем, кто сильнее. Я знаю, что за просто так могут только улыбнуться, и то преимущественно фальшивым оскалом. За любую милость, которую даже осознанно не выпрашивала, всегда нужно платить. Можно сколько угодно скрывать меркантильность за ширмой чинного благородства, сострадания к ближнему, но в бескорыстность меня отучили верить раз и навсегда.
Страх и безысходность мечутся в крови неумолимым тандемом, а я продолжаю смотреть в его глаза, прекрасно понимая, что их покровительственное выражение – всего лишь беспощадный фейк, и не стоит даже думать, что взгляд останется таким же, как только я окажусь на его территории. Из последних сил пытаюсь хотя бы морально подготовить себя к тому, что последует дальше, сжимаю губы, делая отчаянную попытку представить, принять... Цепляюсь за притянутые за уши глупые факты... Подтянутое тело. Безупречные манеры. Притягательная харизма. Большой опыт... Он даже младше Вадима, судя по внешности – нельзя с уверенностью сказать, сколько именно ему лет, опыт общения со зрелым мужчиной был...
Нет. Вашу мать, трижды, четырежды, в степени N – нет! Одно его прикосновение убьет на месте. Надеюсь, в его "безопасных" апартаментах имеются окна, а сама люкс-пещера находится, как минимум, на десятом этаже! И за стеклом такое же манящее голубое небо, где никто не посмеет заставить меня делать то, чего я не хочу!
– Юля, садись, прошу тебя. – Непроизвольно вздрагиваю от прикосновения к запястью. – Я решу этот вопрос, и сразу отвезу тебя домой. Обещаю. У тебя нет причин бояться.
Конечно, нет. Вот ни одной причины, кроме вашего вторжения в мою жизнь! Мне хочется сбежать, рвануть со всех ног в спасительную прохладу холла клиники, а перед этим, наверное, столкнуть его с лестницы под изумленным взглядом все еще невозмутимого водителя. Но вместо этого я сбрасываю его руку и делаю отчаянно-решительный шаг вперед. Мне трудно решить, что сейчас в большем приоритете – смерть... или же насилие. Но я к нему привыкла, разве нет?
Александр открывает дверцу автомобиля, остановив жестом водителя, и я обреченно опускаюсь на прохладную кожу пассажирского сидения. Ни о какой грациозности сейчас не может быть и речи, а ведь раньше я умела красиво садиться в авто. Кондиционированная прохлада усиливает психологический лед, а я из последних сил успокаиваю себя тем, что, пока мы в дороге, ничего ужасного не произойдет. Не посмеет же он при посторонних? Когда он садится рядом, меня накрывает новой волной мимолетной паники. Этому и амфитеатр, полный зрителей, при большом желании не преграда.
– Денис, будь любезен, дай плед. – Что?! Зачем?! Вдавливаю в ладонь ногти со свежим маникюром, потрясенно наблюдая, как водитель уверенно извлекает из чехла покрывало в шотландскую клетку. – Юлия замерзла. И отключи климат.
Парализованная первобытным страхом, я неосознанно ищу подтекст в каждом слове и действии. Мягкая шерсть окутывает плечи, и я сейчас благодарна Александру за то, что он, намеренно или случайно, не касается моей кожи, укрывая тело от прохлады салона. Ауди плавно трогается с места.
В его руках розы. Стебли настолько длинные, что трогательные бутоны ложатся на мои колени, и я, повинуясь безотчетному инстинкту чем-то занять свои руки, глажу кремовые лепестки. В легком полумраке тонированных стекол они кажутся темнее. Белый – цвет чего-то хорошего, нового. Только меня не обмануть, никогда не уйдет из памяти гибель белой орхидеи, безжалостно зажатой в сильной руке...
– Тебе удалось поспать? – нейтрально спрашивает Александр. – Слабости, головокружения больше нет?
Во всем двойной смысл. Новый хозяин переживает, что не сможет попользоваться своей игрушкой в эту же ночь? Конечно, он очень долго ждал, но, возможно, продолжит играть в благородство, пока я не восстановлю силы и не высплюсь, чтобы, не дай бог, не отключиться в самый пикантный момент предстоящей сцены...
– Все хорошо. Спасибо. – Стягиваю плед на груди с провальной попыткой сосредоточиться на бегущей под колесами дороге. Пока еще есть возможность продолжать почти светскую беседу в ожидании – я очень надеюсь, что, прежде всего – разговора. У него наверняка хватит такта и выдержки, чтобы не наброситься прямо с порога. Я не знаю, как себя вести. Плакать? Просить? Кричать? Или изобразить сомнамбулу, может, отпадет всякое желание?
– Все еще холодно? – Я только сейчас замечаю, что дрожу. – Денис, будем проезжать "Даллас", останови. Там очень хороший кофе, – это адресовано мне. Киваю, пытаясь улыбнуться, но не уверена, что получается.
Когда машина останавливается, я испуганно смотрю в окно. Нет, это, по-видимому, еще не пункт назначения. Отель-ресторан с летней террасой.
– Что бы тебе хотелось? Эспрессо? Капучино?
– Латте, – поспешно произношу я.
– Денис, ты слышал пожелание Юлии. Мой вкус тебе известен. – Я, скорее по инерции, провожаю взглядом водителя. Что-то выбивается из общей картины... Под пиджаком, справа... Я не хочу даже об этом думать! Пистолет! Трясу головой.
– Кто? – мне нужно хоть что-то сказать. Отвлечься. Я надеюсь, что не получу исчерпывающего ответа, так как пока я к этому просто не готова! – Кто хотел меня убить?
Тотчас сожалею о своем вопросе. Потому что Александр смотрит мне в лицо, и в этот раз мне не хватает сил выдержать его взгляд. Отворачиваюсь, надеясь, что непримиримость и жестокая хладнокровность мне только показались.
– Юля, кто бы это ни был, тебе не стоит ни о чем переживать. В ближайшие дни он откажется от своих намерений. Не думай об этом.
– Вы его убьете? – нет, а что такого? Резонный вопрос. Особенно в том случае, если позволяет отвлечься.
Я чувствую, что мой собеседник улыбается. Почти с умилением. Но разглядываю фасад здания ресторана, отказываясь повернуть голову и подтвердить свои догадки.
– Насилие – не всегда метод, Юля. – Да, конечно! А в тот клуб вас занесло в качестве проповедника украинской христианской церкви против насилия и разврата. И вообще, это ширма, там все ангелы, только крылья в стирке, а нимбы на подзарядке! – И, поверь, у меня есть дар убеждения. Иногда переговоры оказываются куда продуктивнее.
– А я знаю иную трактовку, – Юля, закрой рот! Не играй со зверем! – Переговоры – это, конечно, хорошо, но револьвер убеждает куда быстрее...
– Марио Пьюзо любил философствовать на подобные темы, – вот уж чего не ожидала, так этого! Поворачиваюсь, забыв о страхе перед взглядом. Он улыбается, и я даже в полумраке могу разглядеть морщинки мудрости в уголках зеленых глаз, их росчерк едва заметными лучами к вискам, и, гори оно огнем, улыбаться ему идет больше! Я даже не понимаю, что его глаза сейчас гипнотизируют меня, подчиняя, но лишь потому, что не могу не улыбнуться в ответ! Кажется, в салоне резко теплеет на несколько градусов, а напряженные мышцы получают ментальный приказ на медленное расслабление.
Зависшая временная петля, нет, даже не так – новая программа прошла проверку сканером расшатанной психики. Минуту назад я боялась до безумия, сейчас же... Это пока что просто реакция организма, он не может находиться в постоянном стрессе, он расплел узлы вполне обоснованного ужаса, чтобы не перегореть от локального напряжения.
Водитель по имени Денис возвращается с двумя термокружками, а расслабившееся сознание сейчас дезориентировано временным позитивом, и у меня мелькает мысль, что ему бы больше подошло имя Дэннис, на американский лад. Кофе на самом деле очень вкусный. Даже чем-то похож на тот, что я пила в клубе, когда мы впервые встретились, и от осторожных глотков действительно становится теплее... А может, латте здесь ни при чем, может, парой фраз мы достигли пока еще шаткого, но взаимопонимания? Я не могу еще знать, что у него дар изменять реальность в каждом отдельно замкнутом пространстве, отбирать тяжелые эмоции и накрывать невидимой сетью под названием "все будет хорошо", сейчас проще все это списать на защитные силы организма. Мне удается на время заблокировать все свои страхи, когда автомобиль выезжает на горный серпантин с раскинувшейся гладью серебристо-голубого моря внизу, спуск утопает в зелени кипарисов, а панорама величественной Ялты с коттеджами, высотками и отелями с причудливой архитектурой остается за спиной. Ай-Петри скрыта туманом, низкие облака, едва заметные нити фуникулера. Интересно, мне удастся там побывать? Вполне вероятно, если...
Я едва не проливаю кофе. Нет, всем опасениям и страхам так быстро не исчезнуть, не испариться, возможно, они уничтожат меня изнутри, толкая на необдуманное безумие. Я не знаю даже, что было бы предпочтительнее – чтобы все мои мысли о незавидном будущем наконец получили свое подтверждение как можно скорее, или же стоит растянуть их во времени, всеми силами отодвигая неизбежность. Я обжигаю нёбо и язык судорожным глотком все еще горячего латте, заметив, что мы съехали с окружной дороги. Солено-терпкий аромат моря все сильнее, крики чаек, кажется, прямо над головой. Асфальтированная дорога идет по тенистой аллее с магнолиями, рододендронами и кипарисами. Пальцы судорожно сжимаются на обманчиво теплой термокружке, когда я понимаю, что это путь к коттеджному поселку. С такими местами у меня никогда не было связано ничего хорошего: Владимир и вечеринка, с которой пошел неумолимый отсчет до моего уничтожения, харьковская резиденция Лаврова, где мне не оставили никакого выбора и, апофеоз этого затянувшегося фарса – Симеиз, где я окончательно уничтожила себя в агонии обреченного на провал противостояния с ним. Впрочем, его тоже!
Почему все это время я так и не вспомнила о Димке? Ответить на этот вопрос было просто. Инстинкт самосохранения, страховка всех систем сознания в попытке выстоять и не сломаться после того, как собрали паззл психики практически по кусочкам. Мне хочется заполнить неловкую паузу, разогнать кварки собственной тревоги, но ужас вернулся. Я боюсь прочесть свой приговор во взгляде Александра. Вопрос о том, уверен ли он, что Дмитрий погиб, умирает на губах, оставшись непроизнесенным. Я подумаю об этом потом. Пока что... мне надо либо спасать себя, либо пережить предстоящий ад с гордо поднятой головой.
Юля, какая на фиг гордость? У тебя ее давным-давно отняли! И уже никогда не вернут, потому что тот, кто был в состоянии это сделать, мертв... У тебя даже забирать нечего. Только жизнь, но, как показывает практика, никто этого делать не будет. Живая ты куда интереснее и ценнее для нового Хищника самого высокого уровня...
– Мы приехали, – вздрагиваю от спокойного, кажется, даже вкрадчивого тембра Александра. Денис открывает ворота, набрав на пульте комбинацию кода.
В другое время меня восхитил бы этот дом в древнегреческом стиле, но сейчас... Я не знаю, что ждет меня за этими мраморными колоннами, за прохладной тенью роскошной лоджии, в лабиринте его комнат. Возможно, солнечный свет я теперь увижу только сквозь стекло... В лучшем случае!
– Возьми букет, – деловито распоряжается Александр. Перебросив пиджак через сгиб локтя, Денис легко подхватывает сумку, сложив сверху не потерявшие свежести розы, и уверенно направляется к дому. Мне кажется, я вижу в тени колонны женскую фигуру, но разобрать трудно. Щелчок открываемой дверцы, протянутая ладонь, снова шокирующая ассоциация... Я цепляюсь взглядом за спасительный якорь – золотой перстень на его пальце в виде... кажется, это изображение египетского божества (то ли волк, то ли собака, красивое ювелирное изделие со вставками из темной эмали). Судорожно сглатываю, сообразив, что пока еще никто не отнимал у меня права вложить свою ладонь в его руку. Пока! Боюсь, дальше галантные жесты приобретут зловещий смысл...
После кондиционированной прохлады автомобиля полуденный зной бьет на поражение. И без того от тревоги задерживаю дыхание, непонятно, что добьет сильнее! Его пиджак небрежно отброшен на кожаное пассажирское кресло поверх пледа, но, судя по невозмутимости, кажется, даже жара таким людям нипочем.
– Извините. – Поспешно вырываю свою ладонь. Дайте мне хоть несколько драгоценных минут, оставьте в покое! Прекратите прикасаться под любым предлогом! Незаметно вздыхаю от облегчения, когда он не пытается возразить. Я стараюсь не отставать и одновременно не вырываться вперед, просто в памяти некстати всплывает один из тематических постулатов. Не помню точно, с какой именно стороны и в скольких шагах от хозяина положено находиться рабыне, я из последних сил стараюсь не допустить даже намека на подобный исход... прежде всего, для себя! На последней ступени я останавливаюсь, повинуясь безотчетному порыву оглянуться назад... Вижу равнодушную гладь моря, подсвеченная солнцем, она слепит глаза. Белые фигурки катеров вдалеке. Я смотрю на эту панораму, словно она одна может успокоить, погасить панику и придать силы, чтобы шагнуть в гостеприимно распахнутые двери моего нового... прибежища? Или камеры заточения?
До меня не сразу доходит, что не я одна упиваюсь этой природной идиллией. И что весь размах его благородства не измерить никаким эталоном. Проходит, наверное, не меньше десяти минут, но он меня не торопит. Даже не произносит ни слова, также задумчиво созерцая бесконечную морскую гладь, опираясь локтями о резные бортики мраморных перил. О чем он думает? О зыбкой относительности всего в этом мире... Или рисует в воображении картину, где Юля Беспалова, увешенная цепями, главный экспонат?
Я не придумываю ничего лучше, чем кашлянуть в кулак, привлекая его внимание. Чувство мимолетной вины контрольным выстрелом по отсекам уставшего сознания – ему вряд ли комфортно на полуденной жаре в приталенной рубашке с длинным рукавом. Тем не менее он дал мне эту необходимую, как кислород, передышку, и даже не оставил одну на пороге пугающего дома. Хотя может, опасался, что я брошусь наутек?
Огромный холл с витыми лестницами к верхним ярусам, здесь тоже все выдержано в стиле Древней Греции. Белый мрамор пола без покрытия, кремово-белые кожаные диваны с небольшим фонтаном по центру холла. Панорамные окна в полную высоту, невесомые гардины – почти так любят рисовать на картинах Эдем. Мне хватает беглого взгляда, чтобы унять взбесившееся сердцебиение. Ну а что я ожидала здесь увидеть? Черные каменные стены, пентаграмму-триксель на потолке и цепи вместо светильников?
В одном из кресел расслабленно устроился Денис, уткнувшись в планшет, со стаканом в руке. Эта картина настолько не вязалась с моим представлением о субординации и отношениях в стиле слуги-хозяева, что брови непроизвольно взметнулись вверх. Я, воспитанная на фильмах о красивой жизни, где наемному персоналу было запрещено даже пить кофе с хозяйских столов, ожидала, что водитель-охранник вскочит по стойке смирно, завидев Александра, но ничего подобного не произошло.
– Что стряслось в мире за наше недолгое отсутствие? – без всякого скрытого смысла поинтересовался Александр, остановившись рядом со мной. Денис, не отрывая глаз от экрана, пожал плечами.
– Да все то же. Паника на фондовых рынках. И что-то не хотят наши русские собратья оставить Крым в покое. Чего-то нам не договаривают.
– Вот сколько раз зарекалась не обсуждать политику, и, похоже, это мудрое решение! – я повернулась на звук энергичного женского голоса. Наверняка эта немолодая женщина со стильной укладкой, похожая на президента Литвы добродушной интеллигентной улыбкой и королевской осанкой, находилась здесь с самого начала, только я была слишком напугана своими негативными мыслями, чтобы ее заметить.
– Виталина Константиновна, знакомьтесь, это Юлия, – представил Александр, и только благодаря ауре позитива этой приятной леди в светлом костюме я не вздрогнула от прикосновения его ладони к своему плечу. – Наша гостья. Юля, а это богиня нашего уюта. Экономка и очень хорошая женщина. – При последних вежливо-искренних словах Алекса леди в белом лишь польщенно кивнула головой.
– Здравствуйте, – наверное, я впервые за все время улыбнулась искренне, наконец осознав, что никто не потащит меня за волосы в подвал для изощренных надругательств. По крайней мере, не сегодня. Присутствие этой женщины словно перечеркивало собой весь надуманный мною кошмар.
– Добрый день, Юлечка, если удобно, зовите меня по имени, – Виталина подошла ближе, вопросительно взглянув на Александра.
– Покажите Юлии ее комнату, – распорядился хозяин дома.
– Конечно. Обед в зале, как и прежде?
– Да. Полчаса?
– Как скажете, все готово, займусь сервировкой. Юленька, пойдемте со мной. – Мне не надо было повторять дважды. Поднимаясь вслед за Виталиной по лестнице, я старалась не зацикливаться на ощущении взгляда, от которого позвоночник покрылся испариной. Юля, возьми себя в руки! Он вряд ли накинется на тебя при наемном персонале, какие бы панибратские нравы тут не царили. Мы поднялись на второй этаж, когда экономка открыла одну из резных дверей, приглашая меня войти.
– Вау! – не сдержалась я при виде спальни, которая занимала никак не меньше 50 квадратных метров. Изогнутая дугой внешняя стена была сплошь из стекла. Легкий ветерок колыхал белоснежный шелк занавесок, а на открытой лоджии стояли стулья из тонкого ротанга. Стены, выдержанные в лососево-бежевых оттенках, обеспечивали ощущение уюта, а в кровати, наверное, могли поместиться трое. Трое? Да твою ж мать! Неужели это не закончится?! Я сойду с ума от своей долбаной уязвимости!
– Юленька, все хорошо? Присядьте, вы побледнели. – Виталина усадила меня на эту самую постель и, налив в стакан воду из графина, вложила в мои дрожащие пальцы. Я сделала несколько жадных глотков. Бесценный опыт! Именно так гасил все мои истерики Димка.
– Ваши лекарственные препараты нужно пить только после приема пищи, – с сожалением заметила богиня домашнего уюта. – Отдохните с дороги. Я пока займусь вашим багажом.
Необходимая мимолетная передышка. Я отстраненно наблюдала, как Виталина, раздвинув створки большого шкафа-купе без зеркальных панелей, ловко развешивала на плечиках мой нехитрый гардероб.
– Здесь душ, – указала она рукой на дверь матового стекла. – 20 минут до обеда, располагайтесь. Я зайду за вами.
Я быстро оглядела стены в поиске дополнительных дверей и, не обнаружив ничего похожего, вздохнула с облегчением. Контрастный душ – все, что мне нужно, чтобы прийти в себя и прогнать навязчивые страхи, по крайней мере, мне так казалось. Раньше всегда срабатывало. Правда, я не удержалась, перемотала дверную ручку полотенцем из опасения, что... Что произойдет именно то, чего я так боялась с самого начала! Но все это было зря – никто не покушался на мое личное пространство. Стянув волосы на затылке, избегая взгляда в запотевшее зеркало, я натянула то же самое платье, в котором приехала. Обед в его компании. Наверное, сейчас будут расставлены все точки над i. Тебе помогли, тебя вылечили, а не выкинули на улицу, пора обсудить дальнейшие перспективы.
Испытывать ужас я, похоже, разучилась, а может он уснул, одурманенный успокоительными. Вместо него в крови растворялась безысходность и вынужденная покорность, мерзкое чувство, разлетавшееся с каждым ударом сердца на микроны жалящих ледяных иголок. Они не причиняли никакой физической боли, но добивали точечной атакой ослабленный самоконтроль, подначивали панику, вызывая одно-единственное желание – забиться в угол. Две недели в Симеизе сломали меня куда сильнее, чем я полагала, "стокгольмский синдром" пустил свои отравленные лианы глубоко в душе, укореняясь, впитывая целебный сок, осознав прошлые промахи. Если с Димкой я сражалась, как одержимая, неосознанно просчитав все его слабые стороны, то перед лицом новой угрозы я просто сдалась заблаговременно. Выстоять против такого человека было изначально невозможно, а второго раунда боя за собственную свободу я просто не смогу выдержать. Отбиваться, прятаться по углам, провоцировать своим сопротивлением глубоко спрятанный мрак – значило обречь себя на путешествие по новым кругам ада, тогда как всегда можно договориться и не злить. Отключить сознание, принять неизбежность всеми фибрами души и заранее запретить детские иллюзии.
Никто и никогда не станет помогать просто так. Более того, могут оказать видимость помощи, тогда как тебе не угрожает практически ничего. Взрастить внутри комплекс вины, сыграть на заложенном в детстве механизме. За конфетку всегда нужно сказать спасибо. Дали списать контрольную по арифметике – или расставить в знак благодарности знаки препинания в его диктанте, или не бить портфелем по голове, когда тот же благодетель на перемене вырывает тебе косы. Соседка-сплетница целую неделю не называла "шлюхой", но намекала, что некому помочь со сбором яблок – на передовую, старших надо уважать. И зачем далеко ходить, как говорится! Декан факультета, которой добрая половина студентов готова воткнуть в спину нож, дружески к тебе расположена и называет твой беспредел с сигаретами и прочими радостями "бери от жизни все" – и ты уже ни за что не сбежишь вместе с группой с ее лекции, даже если на улице весна, а пить слабоалкогольные коктейли у Вечного Огня – высшая форма релакса. Тебя бесит приятельница Лекси своей подчас непроходимой глупостью, но ты делаешь вид, что умиляешься этому, ибо она – твой проводник в мир крутых ночных клубов и высшее общество, где парни-ухажеры не считают копейки до стипендии. Ты всю жизнь доказываешь маме, что хорошая, никакая не шлюха, просто очень хотела бы вырваться из нищенского прозябания... Ты постоянно что-то кому-то должна. Да, в этот раз тебя не спросили, просто ему ничего не стоило спасти, с такими-то возможностями. С такими людьми банальным "спасибо" не отделаться, лучше это принять сразу и не строить никаких иллюзий. Остается только надеяться на его благоразумие. Вряд ли он перечеркнет работу лучших психиатров проявлением неконтролируемой ярости...
Серебристо-голубое море под куполом небесной лазури. Ноги сами принесли меня на лоджию. Солнце жгло все так же нещадно, но я с непонятным восторгом созерцала этот прекрасный пейзаж. Кто знает, какими глазами я буду на него смотреть после нового удара судьбы? Вполне возможно, что просто перестану замечать красоту природы. Новый шлейф абсолютно чужой тьмы намертво закрепит мою тень за железной волей того, кому вряд ли кто-либо в этой жизни осмеливался говорить слово "нет". Интересно, судьба бы отвела от меня это испытание, если бы я тогда, впервые, не обернулась и не осмелилась посмотреть в его глаза? Как там пишут в женских журналах? "Настоящая стерва никогда не упустит возможности обаять чужого мужчину?" Получилось? В цель? Почему ты не радуешься сейчас? А, ты не знала, что бывают жертвы, а бывают охотники... Девочка моя, так ведь незнание законов не освобождает от уголовной ответственности! Ответь себе, стоила минута эгоцентричного торжества таких последствий? Да тебя уже давно прочитали между строк, береги острые шипы уязвимой психики, не пытайся казаться тем, кем быть не можешь. Отключи все, что можно, иначе снова сгоришь в огне своих переживаний и надуманных кошмаров.
А ведь я больше не боюсь огня... Куда страшнее лед цвета платины и ртути.
– Юленька? – я обернулась на голос Виталины. – Разрешите, я провожу...
Мне хочется возразить, сказать, что я не голодна и хочу спать, но неизвестность убивает сильнее возможной перспективы отблагодарить благодетеля сегодняшней же ночью. Каким бы тяжелым ни был предстоящий разговор, я должна хотя бы постараться выдержать все до конца... В комнате появился большой вазон, в который поместили букет из белых голландских роз. Орхидеи я уже возненавидела. Наверное, скоро у меня начнется фобия на все цветы...
Стол накрыт на террасе с видом на море. Александр с Денисом что-то обсуждают, разглядывая на экране планшета, со стороны похожи на друзей-приятелей, и уж никак не на подчиненного и руководителя. Он переоделся. Светло-синяя рубашка с коротким рукавом, светлые брюки, сейчас этот мужчина больше похож на члена престижного яхт-клуба, а не на итальянского мафиози. Такими их любят показывать в сериалах. Разговор моментально прерывается, стоит им заметить меня. Нет никакой угрозы или сосредоточенности в его задумчиво-теплых зеленых глазах, взгляд похож на порыв морского бриза, который – я либо схожу с ума, либо это страховочные тросы психики – подхватывает туманные завихрения сгустившейся паники, и, лишенные гравитации, они опадают невидимой пылью у ног. Остается только нерушимая уязвимость, этот человек, наверное, мог бы избавить и от нее тоже... Только вряд ли это входит в его намерения.
– Я поеду, – поспешно прощается водитель. Александр смотрит только на меня, слегка прищурив умные глаза, гипнотизируя, внушая необходимую ему одному программу, которую легко понять, не обладая экстрасенсорными навыками. Никакого страха. Ничего из того, что ты нарисовала в своем воображении. И вообще, отвыкай бояться и напрягать плечи, когда я рядом!
Мне сложно разобрать интонацию последнего внушения. Закрученный реверс, завуалированный вызов либо спокойное пожелание, пока еще не приказ, новообретенного хозяина?
– Денис, будь здесь не позднее девяти часов. Пока можешь быть свободен, – я не сразу понимаю, что водитель кивком головы попрощался со мной, моя реакция запоздала. Впрочем, это волнует сейчас меньше всего. Я нервничаю, не знаю, куда деть руки, сжимаю их в кулачки, словно это может сделать неуязвимой в присутствии Александра, молча наблюдаю, как он отодвигает один из стульев, приглашая сесть. Галантность у него в крови. Наверное, он будет так же вежлив, когда попросит опуститься на колени и сделать ему хорошо, в скором времени!
– Ты чего-то боишься, Юля?
Я ведь держалась. Если бы не выскользнувшая из пальцев вилка, возможно, этот вопрос не прозвучал бы вовсе. Набор столовых приборов минимален, базовые знания об этикете имеются, но ладони взмокли. И жара здесь совершенно ни при чем. Это чудо, что его присутствие напротив, в метре, не лишило аппетита и способности соображать.
– Немного. – Понимание в его глазах режет всколыхнувшимся протестом, и я поспешно поясняю: – Меня ведь хотели убить... Кстати, кто?
Попытка избежать ответа на щекотливый вопрос просчитана, но негласно принята. Я не вздрагиваю, только сжимаюсь, когда он поднимается, чтобы наполнить мой бокал золотистым вином из обернутой алой салфеткой бутылки.
– Вряд ли имя этого человека тебе что-то скажет. – Делаю поспешный глоток из бокала, чтобы скрыть замешательство. – Если я тебе скажу, что через сутки твоей жизни не будет угрожать абсолютно ничего, ответ тебя удовлетворит?
Удовлетворит? Может, эта долбаная оговорка по Фрейду? Черт возьми, Юля, не будь параноиком!
– Вполне. – Мой голос дрожит, но я этого не замечаю. – У вас очень красивый дом.
– Тебе понравилась комната? – только отрывисто киваю. – Но этот дом мне не принадлежит, я арендую его на весь летний период. Пришлось продать недвижимость в Крыму, так как я чаще всего бываю в Европе.
– Так вы тут не живете? – разговор плавно переходит в русло почти светской беседы, по крайней мере, я готова и дальше так полагать... или заблуждаться.
– Нет. В июле здесь жил мой сын с друзьями, он недавно вернулся во Францию.
Я изумлена. Странно, не думала, что смогу испытывать иные эмоции, кроме паники и страха перед этим харизматичным мужчиной с проницательным взглядом.
– Ваш сын? Он взрослый?
– В ноябре ему исполнится восемнадцать лет.
Кажется, даже улыбаюсь, сдержав вздох облегчения. Дети. Сын. О его семейном положении я не задумывалась, да и спрашивать не намерена. Просто чудо, как наличие детей у человека, пугавшего до безумия, успокаивает расшатанные нервы. Конечно, это вряд ли может что-то значить, но от одного факта становится спокойнее. Парадокс! Святая вера в то, что человек, у которого есть дети, никогда не сможет причинить вреда. Да и разница в возрасте у меня с его ребенком – неполные два года.
– У тебя красивая улыбка.
– Что? – укол тревоги, но он улыбается в ответ.
– Ты как будто светишься изнутри. Хочется греться в лучах ее света.
Это не флирт, даже близко. Горло сжимает слезами облегчения, и я поспешно пережевываю кусочек бекона, чтобы ничем себя не выдать, и не спровоцировать сложный психоанализ благодарным "спасибо". Все эти дни я буду по-прежнему изводить сама себя, воображая невесть что, и только наедине с ним, как сейчас, незаметно расслабляться и успокаиваться. Он сделает для этого все, что возможно.
