Текст книги "Вознесение черной орхидеи (СИ)"
Автор книги: Светлана Тимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)
– «Бешеный Грей»… Молодая еще совсем… Да одно такое имя уже должно было насторожить!
– Я не собиралась с ним спать! Просто хотела пообщаться…
– Пообщалась? А если б охрана супермаркета решила, что ее это не касается? Юля, ты очаровательна до безумия, но менталитет у нас такой, в большинстве своем – «моя хата с краю»!
Мне не хочется об этом вспоминать. Тот представительный мужчина с манерами джентльмена приехал на встречу с букетом. Хорошо подготовился, чтобы усыпить мою бдительность. К счастью для себя и к сожалению для него, я помнила, что приехала не на свидание с директором секции кройки и шитья, попытка напоить меня вином у него провалилась. Нет, сперва все было чинно и благородно, я кажется, подумала «а почему бы и нет», а потом… Когда прозвучало требование по приезде домой снять мерку с шеи и запястий, я все еще смеялась, интересно было понять, насколько далеко это зайдет. Фраза «я решил, тебя никто не спрашивает» определила все. «Я накрыл поляну не для того, чтобы ты свалила и ржала, как лошадь», – услышала я знакомый разговор. Тогда просто швырнула на столик купюру минимальным достоинством – пару глотков вина как раз стоили не больше десяти гривен. Кто ж знал, что этот урод догонит меня на парковке…
К счастью, у охраны супермаркета и таксистов сегодня был день обостренного чувства справедливости, или же виной тому было мое облегающее платье ниже колена с закрытой шеей, подчеркивающее фигуру. Когда Бешеный Грей схватил меня за плечо, пытаясь затолкать во внедорожник, я заорала на всю парковочную площадку. Не сработали его неуверенные заверения в том, что я его дочь и прогуляла уроки – вмешательство охраны спасло от… от того, что я даже боялась предположить. Отметина в виде трех гематом на плече стала молчаливым напоминанием о такой вот беспечности в поиске взаимных незавуалированых чувств. Испугалась ли я? Я разозлилась. Я едва не разнесла на хрен тир в «Шато Ледо» в тот же вечер, а Лекси хныкала от страха и пряталась за Элькину спину.
– Зальешь цементом? – беспечно спросила я, и натолкнулась на задумчивый взгляд Ярослава. – Ой, простите…зальете? Кому он нужен, обошлось, и хорошо.
– Не будь эгоисткой, Юля. Тебе повезло, а сколько пострадавших от рук подобного субъекта, ты об этом не подумала?
– Но без милиции, сам понимаешь, не хотелось бы…
– Какая милиция, Юль. Я просто должен предупредить о появлении такого вот маньяка, который прикрывается именем Темы. Знающие люди сами решат, что с ним делать!
– А кто это – знающие люди? – мне до одури хотелось опуститься на ковер и прильнуть к его коленям, но я так и не решилась. Может потому что чувствовала сейчас его серьезность и возведенную ограду. Он сразу предупредил, что заехал ненадолго, надо дочь из детского сада забрать. Странные у нас складывались отношения. Я знала, что он параллельно поддерживает подобные еще с двумя девчонками, но смогла задавить эту ревность в зародыше, назвав ее «свободными отношениями». Однажды в разговоре он обмолвился, что более десяти-двенадцати встреч тематические союзы не держатся. Может, был прав по-своему, не хотел, чтобы привязывалась и страдала? Мне было сложно понять такое в девятнадцать лет.
– В Харькове есть два движения, две тусовки. Два оплота тематического сосредоточения. Назовем их условно Греция и Египет. – Ярослав сворачивает окно с черным дизайном сайта знакомств, и я мысленно вздыхаю с облегчением – сдержал слово, не полез в переписки. В одной даже был вирт, не надо этого знать временному партнеру. – Выбор не случаен. У представителя одной из них имя греческого бога. У второго – египетского.
Я все-таки усаживаюсь на пол, поставив на колени креманку с орехами и облокотившись о журнальный столик. Что-то знакомое пытается атаковать сознание, ноускользает, я теряю эту подсказку и забываю о ней в ту же секунду. Она вроде очень существенна, но имена не произнесены, поэтому ассоциативная цепь остается, а картинка не сложилась.
– Они поставят его в угол, на соль и гречку?
Ярик бросает беглый взгляд на экран мобильного.
– Это привилегия для таких, как ты. Они же просто должны знать, что в городе появился подобный неадекват. Оба клана чрезмерно озабочены соблюдением закона и стараются регулировать подобные эксцессы, гасить их на этапе зарождения. По крайней мере, так было раньше. Сейчас же последователи Греции пропагандируют вольность нравов, что иногда приводит к плачевным последствиям. У меня в свое время возникли разногласия с их лидером. Я не понимаю некоторых его взглядов.
– И вам пришлось переметнуться в долину пирамид?
Я все еще путаю в разговоре «ты» и «вы». Но большую часть времени мне с ним легко и спокойно. Нет никаких чувств. Нет страха, мои ограничения свято соблюдаются даже в деталях. Разве что только стыдно: я ведь рисковала своей жизнью. Чего мне не хватало? Эмоций? Как будто я не знаю, чем чревата их передозировка! Просто, как потом окажется, играть роль «вещи» мне противопоказано, деперсонализация личности не принесет облегчения.
Я ничего этого пока не знаю. Как и того, что это наша последняя встреча как партнеров по играм. Они еще будут, в смысле, встречи, но не скоро – дружеские посиделки в кафе, знакомство с его женой, и даже будем сидеть за одним столом… Нет, я забегаю вперед! Это была последняя встреча именно как любовников. А я даже не видела знаков. Не хотела, может? Мне было хорошо от того, что на какое-то время я стала собой. Я смотрела в витрины магазинов и видела в них себя. И я улыбалась отражению. Потому что не было за спиной тающей зловещей тени. Пусть это длилось не больше суток, и возврат забытых воспоминаний был болезненным и шокирующим, я поверила наконец в то, что смогу исцелиться! Одной правильной установки недостаточно, но никто б не сумел меня в этом разубедить!
– Нет, Юляш, я не принадлежу ни к одному лагерю. Во-первых, время. Во-вторых, клубные взносы не копеечные. В– третьих, моя жена не разделяет моих взглядов, да и тащить Тему в семью я никогда бы не стал. Это несовместимые вещи. Я, можно сказать, не вписываюсь в их общепринятые стандарты. Хотя бы тем, что ты теперь знаешь, как правильно бить флоггером и стеком. Думаешь, тебе бы кто-то другой приоткрыл этот секрет? Я побежал, а то у меня наметилась тенденция не вовремя забирать Анку из детсада.
Я едва не кривлюсь от его последних слов – они настолько расходятся с нашим совместным досугом, что режут своей нецелесообразностью, пробуждая самые разные эмоции, в списке которых даже присутствует чувство вины. Только какая там моя вина? Ярик не пылает ко мне и не искрит, а я не ставила целью уводить его из семьи или кружить голову. При других обстоятельствах меня бы это расстроило и даже понизило самооценку, но после всего что произошло… Я бы отдала все на свете, чтобы Дима относился ко мне точно так же!
– Надеюсь, больше никаких приключений в поиске эмоциональной обратки? Я бы мог сейчас перебросить через колени и отшлепать, только тебе это нравится! Какому еще Чикатило ты назначишь свидание в надежде, что я опять тебя накажу?
Воспоминание о первом спанкинге пронзает острой иглой удовлетворения и сладкого послевкусия. Только стерва во мне не дремлет.
– Я ж не виновата, что тебе так нра… ой… ну… изображать из себя бездушного терминатора!
Ярослав одним глотком допивает остывший кофе, а меня мало смущает его долгий взгляд. Он не имеет надо мной абсолютной власти. Есть подозрение, что этот мужчина так смотрит намеренно, чтобы не травмировать излишней психологической атакой. По этой же причине требует не поднимать взгляд выше пола во время сессий... Он никогда не спрашивает, что со мной произошло, прямым текстом, но каким-то образом в обычном разговоре ему удалось разложить по полочкам мои страхи и мои восторги. Страхи закрыты на несколько оборотов ключа и никогда не будут извлечены, чтобы причинить мне боль или заставить делать то, чего я не хочу. Даже если я их не осознаю и прошу воплотить в жизнь, он безапелляционно отказывает. Он знает лучше меня, как лучше бить и когда это необходимо, чтобы я, при всем отсутствии обратки, порхала от восторга экзотической бабочкой по окончанию сессии. Он предельно внимателен, терпелив и осторожен. Сильнее этого контроля только его эмоциональная закрытость.
– Ты еще не поняла, что это мало похоже на сказку? И большинству закон вообще не писан?
– Ярослав, я могу такое рассказать, что ты наградишь позавчерашнего урода медалью за отвагу. Кроме шуток. Он хоть вокруг да около долго ходить не стал.
– Ты составляешь рейтинг неадекватных тематиков Харькова, Юль?
На это мне даже нечего возразить. Он вообще никогда не был предсказуемым, я ожидала, что не смогу сидеть неделю после такого своего проступка. Не потому, что рисковала жизнью, а потому что вроде как изменила постоянному партнеру. Штампы неубиваемы.
– Что такое? – непроизвольно дергаюсь, уже понимая, что, стоит закрыть за ним двери, я останусь наедине с другим кошмаром, чье имя только что непроизвольно вспомнила. Эта серая пелена чужого негласного присутствия никогда не исчезнет, она душит меня день за днем, только иногда я могу от нее отвлечься. Тогда, когда мое время, тело и часть раскрытой души принадлежит Ярославу. Почему этот убивающий фантом не атакует в такие моменты? Не хочет тратить свои силы? Не может пробиться через стену отчужденности, через чужую железобетонную волю, которая непостижимым образом накрыла и меня тоже, оградив на время, на час в основном, от реальности? Или же все куда примитивнее: он просто не видит угрозы? Не чувствует присутствия соперника в другом мужчине рядом, не придумывает себе несуществующих вещей, да и ни к чему это, достаточно лишь прикоснуться к моему остывающему рядом с чужаком сердцу, считать с осциллографа данные самой неоднозначной диаграммы, превратившиеся в тонкую горизонтальную линию без пиков и падений; сжать виски длинными теплыми пальцами с одной лишь целью: убедиться в том, что не тронут имплант его господства и всевластия, а игры – что в них толку? Набор хаотичных осколков. Побег в никуда от расколовшихся образов прошлого, настоящего и, похоже, будущего. Ему так легко это понять. Даже благосклонно улыбнуться, убеждаясь в который раз, что ты одна, изменившая его мир, не предаешь и не отпускаешь. Ты хотела, но просто не можешь!
– …Веди себя хорошо, – сдержанно произносит Ярослав, погладив меня по щеке. Как я дергалась первый раз от этого жеста, едва не закричав в ожидании пощечины! Настолько сильно и явно, что он сделал свои выводы и разрушил этот барьер к концу первой нашей встречи. Он сделал для меня на самом деле не так уж и мало.
– А если не буду? – улыбаюсь я, мне иногда нравится его дразнить. Это такой ненавязчивый флирт без дальнего прицела.
– Это же просьба… Договорились? – сухой поцелуй в кромку волос с отголосками щекотки в солнечном сплетении. – Пожелай мне удачи в Киеве.
– Желаю там закрепиться, – беспечно машу рукой, не догадываясь, что мы больше не будем вместе как партнеры. С ним я разучилась думать о завтрашнем дне. Закрываю дверь, даже закатив глаза. Гребаное больное воображение, которое видит бесшумные тени, скользящие по стенам и потолку. Они не осязаемы. Это мои личные демоны, которые поглотят рано или поздно. У них его глаза, и они пытаются убедить меня в том, что он не погиб. Только я не хочу больше жить и играть по чужим правилам! Никому не победить!
Пять одинаковых дней, таких похожих: учеба, библиотека – я иду на автоматические зачеты, – дом. И, наконец, суббота.
Я никогда не была настолько рада слышать телефонный звонок.
– Ты где?! – от воодушевления Эльки хочется подпрыгнуть. – Я закончила эту долбаную фотосессию! Мне сегодня перечислили гонорар! Ты знаешь, в каком размере?
– «Юля, здравствуй, как твое плечико, как твое самочувствие, это твоя подруга, которую двое суток не было слышно, потому что она трещала только о своем спецзаказе в каком-то там сообществе готов!» – беззлобно проговариваю в трубку. – Думаю, гонорар большой, раз ты только сейчас закончила считать купюры и вспомнила, что мы с тобой двое суток собираемся побаловаться кальяном и настоящим турецким кофе!
– Это не готы, это… Юля, твою мать, там ЕС и рядом не валялся! Там ТАКОЕ! Ой… ты прости… я на эмоциях… – продолжает тарахтеть подруга. – У меня договор о неразглашении и там красным пункт, что снимки не должны никуда просочиться, но я набралась наглости и попросила главного вампира оставить парочку для портфолио. Юла, думала, описаюсь! Если б не его водитель, я б с ним даже в машину не села… Там такое!
– Да погоди ты пищать, – подкуриваю трясущимися руками, настолько сильно зарядил чужой темперамент, бьющий через край. Прямо фонтан эндорфинов! – В первую очередь шикарно то, что заплатили столько, сколько обещали. Ты отчаянная, я бы к сатанистам не сунулась!
– Это не сатанисты… Это страшнее! Я тебе покажу, очумеешь! Давай через час в «Анкаре», я столик заказала. Успеешь?
– Дорогая моя, я успела бы даже, если б находилась в другом городе. Тебе ли не знать, как страшно мне оставаться одной дома наедине со своими призраками прошлого. – Сигарета гаснет в чашке с остатками кофе. Мне только одеться – макияж на высоком уровне.– Жди меня, и я прилечу! Лекси будет?
– Ты что, она только увидит мои фотоработы, и сразу придется вызывать скорую! Потом поймешь, когда все сама увидишь! А еще я тебя кое с кем познакомлю!
Дважды повторять не надо, я игнорирую последние слова – распечатываю упаковку колготок, которые… рвутся на моей руке длинными стрелами, стоит натянуть на кулак!
Я уже не психую. Не пугаюсь. Не забиваюсь в угол. Не воздеваю руки к небу с воплем «когда же ты оставишь меня в покое?!» Нет. Улыбаюсь вместе с тихим смехом, который льется саундтреком к понятию «превосходство». Ты всерьез полагаешь, что это заставит меня остаться дома? И чего ты так переживаешь? Почему так пытаешься мне помешать? Это посиделки с подругой, что же там может случиться такого криминально-судьбоносного?
– Давай. Разорви это! – я определенно сошла с ума, но такие переговоры уже не редкость за последние недели. Защелкиваю кнопку черных джинсов. – Что такое? Сил не хватает?
Тишина. Закрывая двери, я даже не удивляюсь, услышав звон фарфора. Не разбилась чашка, которую мне было лень мыть, скорее всего, просто сместилась в мойке, задев другую. Прости, у тебя больше никогда не будет надо мной власти! Можешь перебить всю посуду и разорвать все колготки с чулками, я буду смеяться над тем, что так пугало!
На стоянке ни одного таксиста-извозчика.
Это не последний сигнал под грифом «знаки судьбы» на сегодня. Но я даже не представляю, сколько их будет перед тем, как моя жизнь повернет на все 180 градусов. Белая полоса, две стороны, два сюжетных ответвления. По какой рванешь ты, отчаянная экстремалка, любительница сверхзвуковых скоростей? И будет ли выбор твоим в этот раз, или же тебе ненавязчиво помогут его сделать?
Дыхание осени навевает скуку, этой депрессии я решила не поддаваться. Смотрю на кроны деревьев, которые еще не тронуты багрянцем, стягиваю на груди меховой жилет – после утреннего дождя сырость. Она усиливается к вечеру и пробирает до костей. Красное солнце уже скрылось за высотками, пожтиаю плечами от разочарования – вы же знаете мою страсть к закатам, вытягиваю ладонь, намереваясь найти попутчика. Дело двух минут, «Дэу-Ланос» быстро подрезает джип. Откинув тыльной стороной кисти челку, поворачиваюсь к черному автомобилю и вздрагиваю при виде одной только эмблемы. «Лендкрузер-Прадо», вашу мать! Водитель не похож на Диму ни капли… Но, вашу мать, мне достаточно и эмблемы!
– Я это… утюг забыла выключить! – трясу головой, отпрыгивая в сторону. «Ланос» дождался, за что был вознагражден. Тем, что туда села я.
В «Анкаре» многолюдно. Хоть бы Элька сумела договориться! Мы просто рано встретились, суббота, это у нас отменили пары, а большинство работает, и по окончании рабочего дня оккупирует ближайшие кафе-бары. Через пару часов тут станет спокойнее и свободнее.
– Я подруга Эллады Алиевой, – прерываю попытку охранника пояснить, что мест нет. Элька заказала столик в лаунж-зоне. Шикарно! И, как всегда, опаздывает. Я спокойно поднимаюсь на второй этаж, кивнув другим отдыхающим. Здесь столики, в окружении подушек на полу, похожи на отдельные беседки в саду (турецкий колорит!), приглушенный красный свет, тихое звучание музыки и никакого шума с первого этажа – он просто сюда не долетает. Заказываю по совету подруги кальян на молоке и вишне, уточняю пароль вай-фай, решив дождаться Эльку для дальнейшего заказа – ей гораздо ближе этот восточный колорит. Надеюсь, долго ждать не придется.
На моей страничке «В контакте» тишина. Субботний вечер и приятная погода многих отогнали прочь от компьютеров. Проставляю лайки обновившимся аватаркам и новостям друзей, даже не поднимая глаз, когда подруга приземляется напротив.
– Не прошло и полгода, – отпускаю язвительное замечание, не отрываясь от экрана телефона. До меня не сразу доходит, что подруга молчит, что ей, в принципе, совсем не свойственно, а ноздри щекочет аромат терпкого зрелого аромата дорогих духов. Эля бы никогда такой не выбрала, даже в угоду своим восточным корням. Поднимаю глаза. Сперва не узнаю эту женщину. Несколько секунд недоумения от вторжения, даже ироничная мысль «ты что, пришла выбирать невесту своему боссу-шейху?», ступор напрягшихся извилин памяти вместе со взглядом в задумчиво-холодные глаза… Чувство опасности и испуга бьет наотмашь, сжимает мышечные узлы в сплошной конгломерат натянутых нервов вместе с жаром, задавленной аритмией и растерянностью. Я знаю эту женщину!
– Отдыхаем? – вежливо интересуется она, а я понимаю, что не могу вспомнить ее имени.
– Чего надо? – испуг сменяется яростью. Кадры недалекого прошлого атакуют беспощадной цепной реакцией. Ей Дима улыбался, как равной. У нее было кольцо с трикселем. Как и манера проникать в душу взглядом. Твою ж мать! – Я вас приглашала?
– Нет, прости за вторжение. Просто очень уж хочется посмотреть в твои глаза. Гордишься собой?
Слова достигают цели почти сразу… Сглатываю, зацепившись взглядом за воротник чужой белой блузы и короткую прическу каскад-каре, которая наверняка обошлась ее обладательнице в круглую сумму. В глаза просто не могу, не выдержу. Она прожигает меня насквозь, словно трогая чувство вины и совести, прикрепляя к ним стальную леску, за которую сможет дергать с мастерством опытного кукловода. Я не знаю, как мне удается взять себя в руки!
– Посмотрела в мои глаза? Сама так нарисуешь подводкой? Могу помочь по дружбе. Руки с возрастом дрожат, понимаю!
– Ничему тебя жизнь не научила. И смерть – тоже. – Это не угроза, это мягкая обвинительная интонация. Она бьет напролом.
– Да я как бы не собираюсь умирать… Это у вас не за горами… – прячу глаза в экране телефона, чтобы она не заметила, как они заблестели от подступивших слез. Прогнать бы эту суку, но что-то подсказывает, что это невыполнимо! – Не вам меня учить. Забыла имя… Эппл? Сони Эриксон? Самсунг? Ой, простите, Нокия?
Я несу сущую ахинею, но это мой способ защиты. Она считала эту информацию изначально, о чем говорит ее снисходительная улыбка.
– Неважно. Меня почти восхищает твоя дерзость. Попади ты ко мне, а не к нему в руки, не посмела б так разговаривать.
Она провоцирует. И искусно. Только я сдаваться не собираюсь, пусть это и выглядит откровенным хамством, которого я избегаю с тех пор, как Александр назвал меня «леди».
– Да ну? Привела бы меня сюда на поводке и с кляпом? И, наверное, голую?
– Не исключено. Я предупреждала Дмитрия, что ты не поймешь мягкого обращения…
– Я не лесби, тетя! Мечтай молча, в твоих словах нет ни разумности, ни добровольности!
Выкуси, королева преисподней недоделанная. Я уже торжествую победу, но от дьявольского изгиба улыбки этой… да, вашу мать, красивой женщины неопределенного возраста у меня мороз по коже!
– За теорию пятерка. Только с такими, как ты, надо играть по-иному. Чтобы дошло наконец. Ты думаешь, это был самый худший вариант? Девочка моя, да тебе хватило бы вечера со мной, чтобы лишиться не только дерзости, но и своего эгоизма! Он всегда тебя жалеет, даже в ущерб себе. Поверь, если бы я взялась за твое воспитание, ты бы забыла, как он выглядит. Потому что вряд ли решилась бы поднять глаза! Зато цвет кожи его обуви ты бы знала наизусть. Как и вкус.
– Я повторяю, – игнорирую этот поучительный тон, как и то, что она не говорит о нем в прошедшем времени. Но это ускользает на фоне общей угрозы. – Я не интересуюсь бабами… Особенно теми, кому за!
– Опасайся однажды оказаться у меня в руках, девочка. – Да кто ей дал право говорить об этом так, словно это свершившийся факт? Страх парализует капилляры, но защита и вправду в нападении!
– Ты, тетя, совсем кальяна обкурилась!
– Что ты запоешь, когда догонит Голод? – Парирует… Никея. Точно. Я не успеваю закатить глаза, потому как задаюсь другим вопросом: как долго тут находится Эля, и с какой минуты она начала слушать наш разговор.
– Ой, а у нас гости? – я узнаю тон подруги. Сейчас будет жарко и весело. Она наклоняется ко мне для поцелуя, небрежно швырнув клатч… всего лишь в плечо этой суке. Пичалька!
– Добрый вечер, юная леди, – невозмутимо приветствует Никея, аккуратно положив Элькин клатч на стол. Губы моей подруги изгибаются в хищной ухмылке, а пальцы сжимают фотоаппарат.
– Добрый вечер, не знаю имени и отчества. А вы здесь… за советом пришли, да?
– Я ненадолго. Собственно, собиралась уходить.
– Да не стоит, право слово! Вы по вопросу краски, которая закрашивает седину? – Эля прицеливается объективом фотоаппарата и кривится. – Н-е-е-е-т… Все гусиные лапки, как на ладони. Послушайте… У нас в группе есть одна девочка. Продает косметику по каталогам. Как раз на крем от морщин бешеная скидка! Вам заказать?
Мое внимание приковано к лицу Никеи, которая… улыбается, видя Элю насквозь! Ее не затронуло ни одно слово моей подруги, ей вообще не о чем переживать, у нее ни единой морщины, поэтому все слова выглядят жалкими потугами и развлекают эту стерву! Я понимаю, что я боюсь. Этой умудренной жизнью опасной хищнице ничего не стоит опустить нас обеих ниже плинтуса парой небрежных фраз… И я почти ей благодарна, когда она, наградив нас загадочными улыбками, исчезает.
– Как я ее! Побежала записываться на блефаропластику, я тебе отвечаю!
Нет, Эля. Твои слова не то что не тронули ее, они подпитали эту стерву, словно свежая кровь – эго графини Батори. Этой суке ничего не стоило тебя размазать, она сегодня в хорошем настроении, поэтому промолчала. Я стараюсь убить в себе непонятно откуда взявшееся предчувствие того, что все ее слова легко могли воплотиться в действительность… Меня спасло банальное отсутствие ее желания!
– Супер, моя дорогая, классно деактивировала! – я не собираюсь расстраивать подругу. Ей незачем знать, что эта женщина эмоционально пуленепробиваема и опасна. Очень вовремя появляется официант с кальяном, Эля заказывает кофе и пахлаву и подвигается ближе. Ее темные восточные глаза горят лихорадочным блеском, она уже забыла про Никею.
– Они связались со мной еще месяц назад, – начинает рассказывать восточная очаровашка. – Я просто выложила сеты своих работ на всех фриланс-сайтах. Помнишь, там и твоя с Махеровым есть, где вы у меня в образе эльфийки и Арагорна?
– Забудешь такое, – соглашаюсь я, вспомнив, как едва не чокнулась, позируя три часа в длинной золотой тоге со слоем белой пудры на лице и синих теней на веках… еще и с муляжами вытянутых ушек – Эллада не признает фотошоп в своей работе для прикрепления спецэффектов. От напряжения и сохранения королевской осанки болела спина, в глазах пересохло от яркого света софитов, к тому же, владелец студии, в которой происходила фотосъемка, был бисексуалом с картинными манерами, от которых я хихикала и никак не хотела изображать серьезность. Получилась такая вот кровожадная Арвен с хищно-циничной ухмылкой. Но совет фотохудожников пришел в восторг именно от такой ломки шаблона, поэтому фотосет в первозданном виде пошел в печать и на конкурс, где получил грант за третье место.
– Ох, меня этот заказчик заинтриговал еще по телефону. Представляешь, потребовал подписать договор о неразглашении! Я офигела… Мне это напомнило «50 оттенков серого», с той лишь разницей, что от меня нужны были только фото. Я оставила пару кадров себе… Сейчас посмотришь, и сразу сотру. Потому как если попадут в сеть без их авторского логотипа… Ты сейчас сама все увидишь! Боюсь, это проделают со мной!
Элька щелкает кнопками своего дорогого агрегата в поиске нужных фотографий, продолжая щебетать.
– Заказчик – я думала, таких не бывает… Я его только в день съемки увидела, ты «В поле зрения» смотрела? Я тебе говорю, одно лицо. Только взгляд – я едва не сбежала. Заметь, еще до того, как начала съемку! Я понимала приблизительно, что там будет, его помощник помогал подготовить студию и выставить свет, я иначе как на авто не передвигалась… – глаза вспыхивают при упоминании помощника, а высокие скулы заливает очаровательный румянец. – Но такое! Юлька! У меня чуть истерика не случилась. А этот отвел в кабинет, налил вкусного ликера, и знаешь, так, парой слов, даже не помню, о чем говорил, всю тревогу снял. Как отец в детстве, когда говорил, что я у него лучшая и боец по жизни. Я не помню, как отработала фотосессию, но ощущение было, что порхала и не уставала! Только дома вырубилась. Но это, скорее, от впечатлений…
– Ты покажешь уже или нет? – от нетерпения я поперхнулась дымом и закашлялась.
– Юль… – Эля на минуту прервала поток своих восторгов и внимательно посмотрела на меня. – Я не знаю, как… ну, после Димы… ты ко всему этому отнесешься. Понимаешь, там…не так. Модель получила массу удовольствия, меня этими флюидами всю съемку шарахало…
– Ты что, порнуху снимала? – вздрагиваю от такого родного имени. Предчувствие обрушения небес. Незамеченного апокалипсиса. Тень Димы грозится вырваться за пределы замкнутой реальности и заполнить собой, на этот раз окончательно. – И долго мне ждать?
– Все не так. Не так! – оправдывается Эля. – Смотри. Это выглядит… Да это чертовски круто выглядит! И поверь, на ней ни ссадины. Я потом с ней кофе пила… Я счастливей девчонки не видела!
Перевожу взгляд на цифровой монитор фотоаппарата.
На что это похоже? Эля права. На сказку. Фантасмагорию. Иную реальность. Волшебство. Вселенную в ярких цветах красного и черного с тысячами оттенков. Вспышку светового облака, посреди которого центр самой чарующей экспозиции. Я даже не понимаю вначале, что это, а когда до меня доходит…
Нет, мне не страшно. Нет, я не вспоминаю свои оковы и веревки, и сердце не сжимается от боли. Не бьет эта картина ассоциативным разрядом на поражение в центр нервной системы, не запускает болезненные параллели. Потому что я вижу произведение искусства .
Трогательную белокурую красавицу в переплетении паутины веревок – и это шедевр. Красота и гармония в ее первозданном виде. Эпицентр эстетического удовольствия, самая утонченная картина из всех, что мне доводилось прежде видеть!
– «Шибари»… Или «сибари»… Кажется, они так это называли… – неуверенно лепечет Эля, но, увидев одухотворенный шок на моем лице, расплывается в счастливой улыбке. Несколько снимков… А мне кажется, что испытала состояние сатори от их просмотра. Вместе со вспышками сверхновых, с разрядами удовольствия от визуального вторжения и зарождающейся в глубине души мелодией «would fly to the moon and back»… Меня накрывает ощущением первозданной гармонии от просмотра этих снимков… «Должно случиться что-то хорошее!» – я снова не понимаю, что же это со мной. Исцеление прекрасным? Или ментальный ультразвук грядущих перемен?
– Эля, это… – у меня пересыхает в горле. – Ты… можешь их не удалять? Скинь мне… Я тебя прошу!
– Юль, не проси. Меня этот заказчик подвесит так же, если они просочатся в сеть. Их нет даже в инете. Вдруг взлом? Неустойку не оплачу. Я его реально боюсь. Ну понимаешь, он… тебе хочется сбежать, но одновременно остаться… Но ты подожди! Он сказал, что это в рекламных целях его… хм… организации. Вскоре они сами появятся в сети, я полагаю!
Мне удается успокоиться лишь спустя пару часов – я собираюсь домой, зная, что мне будут сниться эти фотоснимки. А Эля тарахтит, как заведенная! Не фотосет гвоздь вечера, нет… А новые отношения моей подруги!
– Вот и он, – хитро подмигивает она, сбросив звонок, когда мы покидаем уютное кафе. – Скажешь потом, как тебе… Только честно!
– Ты закрутила с тем биг-боссом, что так тебя напугал? Будь осторожна… – перед моими глазами пляшут светло-красные пятна самой красивой картинки из всех, что доводилось видеть прежде: переплетение веревок на светлой коже, запрокинутая в экстазе голова модели… Я очарована настолько, что позволяю новому парню Эли поцеловать свою руку, и киваю в ответ на приветствие, а потом до меня доходит.
Я просто устала удивляться совпадением и событиям. Искренне смеюсь. Но мой смех беззаботен. Я научилась смеяться снова! Впереди месяцы реабилитации, но шаг навстречу уже сделан, я еще не знаю, что будет дальше, но плохого не будет. Я это чувствую!
– Рада тебя снова видеть, Денис.
– Юлия, – улыбается он. В джинсах и кожаной куртке он выглядит городским денди. Я поворачиваюсь к Эле.
– Ну и как называется организация твоего заказчика, девочка моя?
– Devi-ant, – забыв про подписку о неразглашении, беспечно отмахивается Эллада, млея в сильных руках водителя Александра. – А какое это имеет значение?
Глава 12
Он сегодня решителен, безжалостен и неистов, а его пальцы, губы и взгляд забыли напрочь трактовку самого понятия «пощада». Оно и раньше было ему мало знакомо. А мне не хочется бежать от подавляющего сжатия всех кожных покровов, обжигающего дыхания в искусанные губы, пронзающих слов, которых я не слышу, окутанная кисеей самой неоднозначной эйфории. Я никогда и никому не позволяла делать со своим телом и сознанием то, что позволено ему, и вряд ли когда-то позволю. Только он имеет на меня неоспоримое право. Три месяца. Две недели. 59 дней без него. Сколько нужно времени, чтобы превратить одного человека в продолжение своих мыслей, воли и власти, покорную и одновременно самую чувственную игрушку экстра-класса в сфере психологии и физиологии, или все гораздо шире, на том уровне, где слова теряют свое значение, оседая пеплом прежнего мировоззрения?
Его губы не знают усталости, сминают мои жестким прессингом до легкого онемения, с наглым прикусом, очередными метками завоеванной давным-давно и так красиво покорившейся территории. Наверное, мне уже надо молить о пощаде, но я лишена голоса одним только усилием его взгляда, пронзающим гамма-излучением с привкусом кофе и крови на кайме атакованных губ. Поцелуй-агрессия, поцелуй-завоевание, поцелуй-утверждение своего права. Почему я не пытаюсь это остановить? Я берегу свое право потребовать передышку на будущее. Тогда, когда эти руки будут сжимать до боли и онемения. Тогда, когда резкие движения его члена внутри меня возьмут сумасшедший темп в попытке достучаться до сердца, как будто там есть барьеры, которые не рухнули под его диктатом. Не было и нет. Но он этого не знает, а я молчу. Меньше всего мне нужно будет это право: гипотетический «красный», не используемое стоп-слово, когда это наконец произойдет. Тогда у меня исчезнут грани между правильно и неправильно, больно и приятно, недопустимо или же… меня не спрашивают. И я готова стерпеть все, чтобы в итоге…
