Текст книги "Седьмой ангел (Дьявольский коктейль)"

Автор книги: Светлана Сухомизская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Брось, Захаров. Ты же нас не первый год знаешь.

– Знаю. Да только не люблю я вашего брата, частного детектива. Того и гляди, в грязную историю влипнешь. И фамилии у вас… Хрен запомнишь.

– Ладно, не будем отвлекаться, – возвращая разговор в прежнее русло, сказал Себастьян. – Где тело?

Захаров поманил их пальцем, и они отправились в соседнюю комнату. Я тихонечко пристроилась следом.

Все трое встали полукругом, и я увидела, как у Себастьяна передернулись плечи.

– Если не из-за денег, то из-за чего же они его так мучили? – услышала я его сдавленный голос.

Я выглянула из-за плеча Даниеля. И увидела труп… Но разглядеть его как следует не успела, потому что немедленно бухнулась в обморок.

Глава 13

ИЗВЕСТИЯ

Указательный палец быстро пробежался по кнопкам мобильника. Дождавшись соединения, звонивший сказал:

– Маэстро, есть две новости. Одна хорошая, другая плохая… Ребята его поймали. У касс аэропорта, как я и думал. Еле узнали его – замаскировался, внешность изменил. Силен оказался. Отбивался руками и ногами, еле скрутили. Удрать хотел, голубчик, да не тут-то было… Да, новость лучше некуда. Только книжки при нем нет… Не знаю! Понятия не имею, куда он мог ее деть. Мы его всего перетряхнули, разве только кишки не промывали. Не говорит, ясное дело. Ну, мы еще не начали допрос с пристрастием. Так, двинули пару раз, больше ничего. Без вашего разрешения… Почему не скажет? Это смотря как спросить. Можно очень хорошо спросить, так что ему самому невтерпеж ответить будет… Хорошо, дождемся вас. Бить не будем, но и спать тоже не дадим… Идеи? Да бог его знает, куда он мог ее спрятать. Может, кому передал? Город-то большой… Нет, не понимаю… Ну, в книжном магазине… А-а! А я и не сообразил… Хорошо, с книжным магазином мы разберемся. Пошлю ребят… А вы когда будете?.. Хорошо, будем ждать… Конечно-конечно, на этот раз никакой самодеятельности… Такого прокола, как с учителишкой, не будет, обещаю… Николай уехал по делам, скоро вернется. Ну, хорошо… До свидания, Маэстро, ждем…

Он дал отбой. Губы говорившего скривились в недоброй ухмылке; между ними блеснула коронка на верхнем правом клыке.

Глава 14

ЭКЗОТИЧЕСКИЕ ЖИВОТНЫЕ И ФРУКТЫ

Долгое падение в длинный черный колодец… Маленькие желтые огоньки вокруг… Упругое, но не слишком приятное приземление. Неясный свет…

Первым окончательно вернувшимся чувством был слух, и он донес до меня голос Захарова:

Вы бы сюда еще экскурсию из детского сада привели! Или беременных из женской консультации. А то мне без обмороков и истерик на месте преступления просто жизнь не мила!

Открыв глаза, я увидела склонившееся надо мной встревоженное лицо Себастьяна, и от этого зрелища едва вновь не потеряла сознание.

Уже в машине мне было рассказано следующее.

Убитый преподавал историю в средней школе, а свободное от работы время посвящал коллекционированию старинных книг. В своем деле считался экспертом, давал консультации частным лицам, музеям, библиотекам, букинистическим магазинам – словом, всем, кто пожелает. Посредничал при продаже и покупке книг, сам тоже продавал, покупал и обменивал, все это хотя и несколько вне рамок закона (налогов со своего приработка он, разумеется, не платил), но безо всякого мошенничества и надувательства. Милиции он был известен, неоднократно сотрудничал с ней, и благодаря его помощи было раскрыто несколько краж из библиотечных фондов и архивов.

Тело Быстрова обнаружила соседка. Вернувшись из магазина, она увидела, что дверь его квартиры приоткрыта. Позвонила несколько раз, а когда никто не откликнулся – встревожилась и зашла внутрь. Через минуту вылетела на лестницу с пронзительными криками, переполошив весь этаж. Пока остальные приводили в чувство соседку, один из жильцов, одинокий пенсионер, вызвал милицию. Прибывшая милиция увидела то же, что и мы: разгром в квартире, кухню, усыпанную невесть откуда взявшимися стодолларовыми бумажками, и труп хозяина со следами пыток.

Родственников у убитого не было, жена умерла два года назад, так что выяснить, пропало ли что-нибудь из квартиры, было нелегкой задачей. Кое-какие пропажи, впрочем, обнаружились довольно быстро. В доме убитого не нашлось ни одной записной книжки, а из длинных узких ящичков с латинскими литерами исчезла вся картотека – убийцам явно были интересны связи Быстрова и его библиографические изыскания. То, что убийц было несколько, выяснили сразу же, по банальным окуркам в пепельнице. Насчет найденных в квартире отпечатков Захаров был настроен более чем скептически – скорее всего, отпечатки принадлежат хозяину и его посетителям и по картотеке не проходят. Следов взлома обнаружено не было, следовательно, хозяин знал убийц в лицо и впустил их сам. Дело явно смахивало на «глухарь» – люди, не позарившиеся на полсотню тысяч долларов, явно не из тех, кого можно поймать по горячим следам.

Однако кое-какие зацепки в деле все-таки были. Во-первых, на счастье сыщиков, у Быстрова был телефон с памятью, и в памяти хранилось двадцать восемь номеров. А во-вторых, в памяти оставался последний набранный номер.

– У меня есть предчувствие, что этот номер нам что-то даст, – задумчиво сказал Себастьян, изучая записи в своем блокноте. Весьма пижонском, надо заметить, блокноте – с золотым обрезом и переплетом под крокодиловую кожу. А впрочем, может, и не «под».

Наконец мы вышли на улицу. Заботясь о моем подорванном здоровье, Себастьян сел рядом со мной на заднее сиденье «Победы». Мне вдруг захотелось положить голову ему на плечо, но я не решилась. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я спросила:

– А почему Захаров делится с вами информацией? Мне показалось, он вам не очень-то доверяет.

– Капитан Захаров никому не доверяет, – хмыкнул Даниель. – Но с нами лучше дружить, мы ему раскрываемость повышаем. А вообще-то он мужик хороший. Выговор вот нам сделал: идиоты, мол, девку с собой на такое дело потащили. Да я когда первый раз труп увидел, полчаса проблеваться не мог!

– Ну, капитан Захаров вообще склонен к гиперболам, – скептически заметил Себастьян.

– А куда мы едем? – поинтересовалась я.

– Везем тебя домой, – ответил Даниель.

– Почему?! – возмутилась я. – Почему?

– Тебе необходимо прийти в себя, – заявил Себастьян.

Попытка вступить в полемику ни к чему не привела. Мои вопли о том, что никогда в жизни я не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, и что совершенно ни к чему обращаться со мной так, будто я нахожусь при смерти, не возымели на упрямых мужиков никакого действия. В конце концов я просто разозлилась и, когда мы подъехали к моему дому, вышла из «Победы», ни с кем не попрощавшись и ни на кого не глядя. Уже дойдя до самой двери, я услышала:

– Сегодня около восьми Даниель за тобой заедет. Забыв о смертельной обиде, я стремительно обернулась:

– Зачем?

Себастьян улыбнулся, многозначительно приподнял левую бровь и сказал:

– Увидишь. – После чего сел в «Победу» рядом с Даниелем, и та, сорвавшись с места, едва успела хлопнуть дверца, мгновенно пропала за поворотом.

– Зараза! – рявкнула я, скорее для того, чтобы выпустить пар, чем от настоящей злости, и полезла в рюкзак за ключами.

В квартиру я вошла под призывные трели телефона. Бросив рюкзак и скидывая на ходу ботинки, я помчалась к аппарату.

– А я уж думал, что тебя нет, – услышала я вкрадчивый голос Тигры. – Совсем уж было расстроился. У меня до работы часа два свободного времени. Не хочешь встретиться?

Я изъявила горячее желание, в ответ на что мне было предложено сообщить, по какому адресу следует зайти.

По закону подлости звонок раздался как раз в тот момент, когда я освежала макияж, так что по дороге к двери я яростно стирала с верхней губы красный ус, появившийся у меня из-за дрогнувшей от неожиданности руки.

Обладатель фиалковых глаз шагнул через порог. В правой руке он держал ананас, а в левой – бутылку шампанского. И то и другое было протянуто мне. «Плагиат из Северянина, – подумала я. – Ананасы в шампанском! Очень вкусно, игристо и остро!» Но от замечаний вслух воздержалась. Пара-тройка молодых людей, испугавшихся моих богатых познаний в области литературы, исчезла в неизвестном направлении после первого же свидания, поэтому эрудицию я в последнее время демонстрировала с опаской.

– Я все думал, – сказал Тигра, – какой напиток подходит к ананасу? Вспомнил Игоря Северянина и взял бутылку шампанского.

– Куда мы пойдем? – спросила я, изо всех сил стараясь скрыть охватившую меня нежность к Тигре.

Видимо, не вполне успешно, поскольку фиалковые глаза вспыхнули, и Тигра промурлыкал:

– Мы сначала выпьем шампанского, а там посмотрим.

Фраза эта показалась мне несколько фривольной.

– А где наши родители? – поинтересовался Тигра, с удобством располагаясь на кухне на угловом диванчике.

Я убрала шампанское в холодильник.

– Отца я уже сто лет не видела. А мама в командировке. В Будапеште.

Тигра присвистнул и закурил сигарету.

– И часто твоя мама в командировки ездит?

– Да почти все время. Она дома бывает от силы месяца два в году. Бизнес обязывает.

– Она что, наркокурьер? – с невинным видом осведомился Тигра.

– Типун тебе на язык!

В густеющих клубах табачного дыма неторопливо текла наша беседа. Выяснилось, что Тигра – студент-химик, а работа продавцом доставляет ему средства для жизни. Выяснилось также, что он каратист, но японское название школы, номер кю и цвет пояса не задержались в моей памяти, как я ни старалась. Возможно, потому, что как раз в этом месте беседы рука Тигры, словно невзначай, накрыла мою, да так и осталась. Потом разговор внезапно перешел на музыкальную тему, и мы принялись с необычайным воодушевлением выяснять вкусы друг друга, приходя в бурный восторг от каждого совпадения. Совпадений нашлось немало, и в их числе – Василий Трефов. Тигра посмотрел на меня торжествующе и сообщил, что имеет кое-какие полезные знакомства и может, если я захочу, бесплатно провести меня на его концерт. Мне оставалось только ликующе взвизгнуть и в порыве благодарности броситься ему на шею.

Когда я открыла затуманенные от долгого поцелуя глаза, Тигра, как ни в чем не бывало, спросил:

– Мы сегодня шампанское будем пить или нет? Оно уже давным-давно охладилось, мне кажется.

Содрав с горлышка бутылки фольгу и размотав проволоку, Тигра потянул вверх пластмассовую пробку. Пробка не поддалась. Тигра повторил попытку с большим усилием, но результат остался прежним. Когда от усилий Тигра сделался багровым, я посоветовала ему встряхнуть бутылку. Но и это не помогло. Тогда Тигра вцепился в пробку зубами.

Через мгновение пробка с шумом вылетела из дернувшейся в руках Тигры бутылки и на космической скорости врезалась в потолок. Из горлышка ударил мощный фонтан брызг пополам с пеной. Длилось это несколько секунд, но, когда фонтан иссяк, содержимого в бутылке осталось меньше половины.

– Да, – сказал Тигра, вытирая рукой мокрое лицо и облизывая ладонь. – Это круто!

Со скептическим видом я оглядела забрызганную кухню, остановив взгляд на Тигре и его залитой шампанским рубашке.

– Может, тебе сполоснуться и переодеться? Предложение Тигру заинтересовало.

– А что, разве у тебя в доме есть мужская одежда?

– Чего только у меня нет! – откровенно призналась я и, отведя Тигру в ванную, отправилась в мамину комнату на поиски подходящей одежды.

Когда я вернулась на кухню с фиолетовой нейлоновой водолазкой в руках, помнившей еще время, когда меня не было на свете, голый по пояс Тигра разливал остатки шампанского по бокалам.

– Ого! – сказала я, глядя на его спину, где красовалась еще одна татуировка – широко раскрытый человеческий глаз.

– Это мое зеркало заднего вида, – пояснил Тигра, натягивая на крепкий торс эластичную водолазку. – Нравится?

– Впечатляет.

Тигра протянул мне бокал с шампанским и предложил выпить на брудершафт.

Более продолжительного брудершафта, честно говоря, не припомню. Кончился он как раз в тот момент, когда я напрочь забыла, что со мной и где я нахожусь.

– Мне пора на работу, – сообщил Тигра с тоской в фиалковом взоре, цвет которого удачно подчеркивала антикварная водолазка. – Черт, знала бы ты, как я не хочу! Но мы ведь увидимся завтра, правда?

– Стопроцентно, – ответила я, с трудом переводя дыхание.

Прощание на пороге моей двери грозило побить все мыслимые и немыслимые рекорды (тогда Тигра точно опоздал бы на работу), но тут раздался звук открывающихся дверей лифта, и чьи-то звонкие каблучки с металлическими набойками отсчитали несколько шагов. Я с усилием отстранилась от Тигры, и за его спиной увидела… Надю – в черном коротком платье, высокую, точно Останкинская башня, и такую же бесстрастную.

Тигра слишком торопился, чтобы выяснять, почему на моем лице появилось такое выражение, будто прямо передо мной приземлилась летающая тарелка и оттуда выскочила парочка марсиан. Промурлыкав слова прощания, он вскочил в свободный лифт, и двери за ним сомкнулись.

– Это что за кадр? – равнодушно поинтересовалась Надя, забыв поздороваться. Впрочем, мы же с ней сегодня уже виделись.

– Двоюродный брат, – зачем-то соврала я, вместо того чтобы ответить, что это не ее дело.

– Интересные у тебя родственники, – глубокомысленно заметила Надя. «Хотела бы я посмотреть на твоих», – подумала я, но благоразумно промолчала. – Ты готова?

– К чему?

Надя посмотрела на меня как на слабоумную и холодно поинтересовалась:

– Тебя что, Себастьян не предупреждал?

– Он лишь сказал, что в восемь часов за мной заедет Даниель.

– Я тебя отвезу, собирайся, – отрезала Надя, явно не имея намерения пускаться в объяснения. – Оденься только понаряднее.

Ага! Значит, там, куда мы едем, джинсы не приветствуются.

Когда мы очутились в коридоре моей квартиры, я вдруг вспомнила об одном неотложном деле. Нужно было срочно протереть пол, столы и подоконник на кухне, иначе к моему возвращению липкие потеки окончательно засохнут и отчистить их мне не удастся во веки вечные.

– Дай мне тряпку и иди собирайся, – ответила Надя, оглядывая кухню, словно Кутузов Бородинское поле, и, пока я приходила в себя от изумления по поводу такого неслыханного великодушия, добавила: – Чем это ты так загадила всю кухню?

– Шампанским, – призналась я.

– Красиво живешь, – усмехнулась Надя. Надино платье, спереди глухо закрытое, сзади имело глубокий вырез, открывающий прекрасную смуглую спину. Зависть испепелила меня, как молния. Нельзя было ударить в грязь лицом, хотя преимущество, на мой взгляд, было явно на стороне Нади: рост, длина ног, высота каблуков (меня на таких каблуках пришлось бы вручную переставлять с места на место), походка и, конечно, маленькое черное платье, поверх которого так замечательно смотрелась нитка жемчуга. У меня, к сожалению, не было ни жемчуга, ни маленького черного платья. Но у меня было другое платье – темно-зеленое, прекрасно гармонировавшее с моими светло-зелеными глазами, выгодно подчеркивавшее изящные бедра и тонкую талию, с замечательно глубоким декольте. Знаю, что хвалить себя нескромно, но вы читаете книжку, а не смотрите кино, так откуда же вам еще узнать о моих достоинствах, скажите на милость? Можно было бы, конечно, вложить это в уста Тигры, но Тигра оказался из тех дамских угодников, которые не любят говорить комплименты, предпочитая на деле доказывать свои чувства.

На шею я повесила прямоугольный кулончик со своим знаком Зодиака, красиво уложила волосы и, проконсультировавшись со своим отражением в зеркале, результатом осталась довольна.

К моменту окончания моих сборов Надя успела не только привести в порядок кухню, но и налить себе апельсинового сока, который смаковала, сидя в одиночестве за кухонным столом. Оглядев меня с ног до головы, она одобрительно кивнула.

Внизу нас ждала новенькая «десятка» золотисто-горчичного цвета. Меня даже стало слегка подташнивать от зависти, когда Надя села за руль.

Какое-то время мы ехали молча, но, когда Надя наконец нарушила молчание, мне показалось, что в крышу «десятки» ударила молния:

– Не знаю, зачем ты понадобилась в «Гарде», и не знаю, что за странный у тебя брат, с которым ты так горячо целовалась, но учти: если я увижу, что у тебя что-то с Даниелем, не поздоровится ни ему, ни тебе.

Откинувшись на спинку сиденья, я от души расхохоталась:

– Так вот в чем дело! Могу тебя обнадежить – за Даниеля ты можешь быть спокойна. По крайней мере, с моей стороны ему ничто не угрожает. Если кому-то и угрожает…

Тут я спохватилась и замолчала.

– Ага, – понимающе кивнула Надя, ее голос заметно потеплел. – Значит, ты, бедняжка, ухитрилась запасть на Себастьяна.

– Почему это «бедняжка»? – с удивлением спросила я.

– Потому! – мрачно ответила Надя, глядя на дорогу. – Потому что самая большая глупость, которую только может совершить женщина, – это влюбиться в кого-нибудь из этой сладкой парочки.

– Что ты хочешь этим сказать? – встревожилась я. – Они что… «голубые»?!

– Лучше бы они были «голубыми»! – зловеще вымолвила Надя.

Все дальнейшие попытки добиться объяснений разбивались о Надино молчание, словно «Титаник» об айсберг. В конце концов я вздохнула и перевела взгляд с неподвижного, словно маска, лица своей соседки на бампер идущего впереди «Мерседеса». На душе у меня скребли какие-то крупные кошки. Наверное, тигры.

Глава 15

ПЛЕН

Пауль припал разбитыми губами к краю стакана и поморщился от боли. Попадая в рот, вода приобретала заметный солоноватый привкус. Когда тот, что принес ему воды, отнял стакан, Пауль увидел на стекле кровавые следы. Кончиком языка он нащупал во рту острые края и передернулся.

Двух зубов нет. И левый глаз совсем не открывался – весь распух, ресницы склеились от крови. Смешно, но ему даже жаль, что они подбили ему только один глаз. Если бы подбили оба, он мог бы хоть немного поспать. А так, стоило ему хоть на миг прикрыть веко здорового глаза, кто-нибудь из этой троицы обязательно ударял его кулаком в ребра. Судя по боли, которой отзывалось на это тело, под свитером у него был один сплошной синяк. Дай бог, чтобы обошлось без трещин и переломов. А вот руки-ноги целы. Кулаки, конечно, разбиты. Но зато у одного из тех, кто сейчас не спускает с него глаз, скула напоминает горсть раздавленной малины, у второго, словно от флюса, распухла щека, а третьему придется купить себе новую замшевую куртку – Пауль перебил ему нос.

В комнате работал телевизор. Мужик с металлической коронкой на клыке – двое других называли его Умником – держал в руках пульт, переключаясь с канала на канал. Когда на одном из каналов возникла заставка новостей, Умник отложил пульт в сторону.

– …Сообщение о бомбе, заложенной в книжном магазине «Столица», к счастью, оказалось ложным. Тщательные поиски саперов и работников милиции ни к чему не привели. Возбуждено уголовное дело. Сотрудниками правоохранительных органов высказывается предположение, что эта провокация спланирована и проведена теми силами, в чьи интересы входит продолжение войны на Северном Кавказе и дестабилизация обстановки в России.

Комната взорвалась дружным хохотом. Пауль посмотрел на своих тюремщиков в недоумении… И вдруг отчетливо понял, кем и зачем на самом деле была устроена неразбериха в центре Москвы.

– А прикиньте, – давясь от смеха, произнес парень с разбитой скулой, – что они завтра в новостях запоют!

– Да уж, – оскалился Умник. – Завтра у корреспондентов будет много работы. А еще больше – у ментов.

От звука его голоса по спине у Пауля пробежали мелкие ледяные мурашки. Он думал не о себе. Ему не давала покоя мысль об опасности, которая грозила из-за него той девушке, что спасла ему жизнь…

Глава 16

ВЕЛИКАЯ СИЛА ИСКУССТВА

Заходящее солнце золотым пожаром горело в окнах домов. Город зажигал огни, медленно сгущались сумерки. В этот час так тревожно и сладко сжимается сердце и чудится, будто только миг отделяет тебя от той, настоящей жизни, для которой ты предназначена, но которой еще не жила, которая ждет тебя, стоит только завернуть за угол…

Машина свернула с дороги и въехала через арку во двор. Над двустворчатой белой дверью, увенчанной ручками в форме львиных голов, держащих в зубах кольца, горела неоновая вывеска: «Ступени».

– Это что? – спросила я.

– Клуб, – просто ответила Надя. – Выходи. Мы приехали.

Во дворе стояло еще несколько машин, среди них я заметила черную «Победу». Значит, Себастьян с Даниелем тоже здесь.

Сразу за дверью оказался гардероб, где молодой человек атлетического телосложения обменял мой свингер на пластиковый номерок цвета слоновой кости, выполненный в форме крыла. Длинная лестница с подсвеченными изнутри ступенями вела вниз, в подвальное помещение, где, судя по доносящимся до нас веселым голосам и отрывочным музыкальным аккордам, располагался основной зал.

Смазливость качка-гардеробщика и странная форма номерка, помноженные на Надины недомолвки, возбудили во мне самые худшие подозрения. Спускаясь по ступеням, я готовилась увидеть одетых по последней моде томных юношей, обнимающих друг друга, и Себастьяна, сидящего за одним из столиков на коленях у Даниеля. Я размышляла о том, стоит ли мне, увидев это, пойти и повеситься в туалете на лямке от рюкзака или просто уволиться из агентства и попытаться забыть объект своего обожания с помощью терапевтических попоек в компании лучшей подруги и профилактических встреч с Тигрой.

Но принять решение мне не удалось, потому что ступеньки кончились и начался клуб, причем совсем не так, как я себе это успела навоображать.

Томных юношей, одетых по последней моде, не было и следа. Мужчины, конечно, были, причем разных возрастов – кто-то в дорогих пиджаках, кто-то в джинсах и свитерах, – но никто из них не годился для съемок в клипах МТ или для страниц «ОМ», «Птюч» и «Матадор». Кроме того, почти все они были со спутницами, а те, с кем спутниц не было, явно воспринимали это как большую ошибку судьбы. Один из таких несчастных сидел в углу, облокотившись о столик рукой, в которой медленно догорала забытая сигарета, и смотрел на стоящий перед ним стакан с матово-белой жидкостью, словно пытался увидеть в нем призрак своего прадедушки.

Интерьер клуба также резко отличался от моих фантазий. Вместо ожидаемого пластика всюду было темное дерево – столы, стулья, барная стойка, стенные панели и решетчатые перегородки, увитые искусственным плющом. Ко всему прочему, в клубе было то, чего я никак не могла себе вообразить: посреди зала сидел печальный мраморный ангел, держа перед собой чашу, из которой с журчанием выбивалась струйка воды.

На сцене, возвышающейся над уровнем пола, за роялем сидел пианист и, перебирая пальцами клавиши, покачивал головой в такт музыке. Рядом с ним стояла длинноволосая блондинка в длинном черном платье на тонюсеньких бретельках и что-то негромко напевала. Одна мелодия плавно перетекала в другую, умиротворяюще журча, словно вода в фонтане. Я замерла, околдованная.

Пианист, не переставая играть, повернулся лицом к публике… Себастьян!..

Так, значит, рояль в его кабинете не просто изящная декорация. Он умен, красив, обаятелен – и он музыкант. Все, смерть моя настала!

Между тем Себастьян, улыбаясь, помахал нам рукой.

Мы направились к столику у самого края сцены, где за чашкой кофе, с дымящейся сигаретой во рту, сидел погруженный в свои мысли Даниель. Он что-то черкал ручкой в затрепанном блокноте. Глубина его погружения была, очевидно, настолько велика, что наше появление прошло бы незамеченным, если бы Надя, в который раз опустив слова приветствия, не сказала стервозным голосом:

– Опять эта мымра здесь!

Даниель вскинул глаза, отнял от губ сигарету и, сверкнув великолепными ровными зубами, улыбнулся:

– Ты жуткая злюка. Не знаю, почему я так рад тебя видеть?

В следующую секунду он уже двигал стульями, усаживая нас за столик. Надя была галантно расцелована, а я заботливо допрошена на предмет состояния здоровья. Словом, летевшими от Даниеля искрами можно было разжигать костер.

– Черт побери! – прошептала Надя. – Он делает все, чтобы я не могла на него сердиться!

– А почему ты должна на него сердиться? – так же шепотом спросила я.

– Потому что только этого он и заслуживает! Впечатленная логикой этого высказывания, я на миг замолкла, но, вспомнив о длинноволосой блондинке, которую Надя, на мой взгляд, совершенно справедливо назвала мымрой, поинтересовалась, кто такая.

– Певица! – фыркнула Надя. – Эти двое от нее просто без ума. «Лилия!», «Лилечка!», «Невероятный вокал», «Тонкий вкус», «Редкое дарование»! И все в таком духе. Прыгают вокруг нее – смотреть тошно. А она себя чувствует королевой и не знает, кого из них выбрать… Чувырла! Как-нибудь я напьюсь и запущу в нее туфлей, помяни мое слово…

– Кого это ты собираешься уничтожить таким зверским способом? – спросил Даниель, пододвигая к нам бокалы с коктейлем невероятного зеленого цвета.

– Потом узнаешь! – пообещала Надя и подмигнула мне.

Даниель усмехнулся и пожал плечами.

Вскоре Себастьян и Мымра прервали совместное музицирование. Стиснув зубы, я наблюдала, как Себастьян первым спрыгнул вниз и протянул руку Мымре. Спустившись со сцены, Мымра не только не отпустила руку Себастьяна, но и нежно переплела свои пальцы с его, чему Себастьян и не подумал сопротивляться. После этого уютный зал клуба превратился в унылую забегаловку, полную омерзительных рож, физиономия ангела с чашей стала жутко несимпатичной, коктейль, прежде легкий и приятный на вкус, застрял у меня в горле, а мысль о метании туфель по движущейся мишени, сперва казавшаяся мне довольно экстравагантной, завладела мной с удивительной настойчивостью.

Окончательно же все мне опротивело, когда Мымра ухитрилась сесть за столик между мной и Себастьяном. Надин взгляд красноречиво повторил мне все, что было сказано ранее, и добавил еще много нелестного в адрес Мымры. Но та ничего не заметила – она была полностью поглощена Себастьяном. Время от времени ее пальцы, будто невзначай, касались лацканов его модного темно-синего пиджака, и это зрелище до того вывело меня из себя, что я изо всех сил вцепилась в нож и вилку, будто собралась применить это холодное оружие против Мымры.

Пожираемая ревностью, я исподтишка сверлила Себастьяна глазами, надеясь, что он обратит на меня внимание. Не тут-то было! Себастьян оказался совершенно нечувствителен к сверлению, и я окончательно пала духом.

Я уткнулась в тарелку и заставила себя думать о другом. Благо тема для размышления нашлась на удивление быстро. Я задумалась о странном происшествии в книжном магазине, одолеваемая предчувствием, что вся эта каша заварилась неспроста и огонь под котелком зажег не кто иной, а именно я. А если так, то быть хранительницей странной книги становится страшновато. И вообще, что же это за книга такая? Надо будет прочитать ее до конца. Хотелось бы понять, кому и для чего она так понадобилась, что ради нее преследователи готовы пойти на любую подлость и даже на убийство. Ведь не померещился же мне тот зловещий разговор возле театральной кассы.

Увлеченная размышлениями, я не сразу услышала, что меня зовут.

– Марина, как тебе нравится клуб? – Себастьян задал вопрос таким тоном, что казалось, выскажи я свое неодобрение, завтра здесь появятся бульдозеры и превратят это место в развалины.

Я уже открыла рот, чтобы сказать что-то вроде: «Очень милое местечко», но тут Мымра опустила свою белокурую головку на плечо Себастьяна, и у меня хватило сил лишь на то, чтобы скептически поджать губы и мрачно сдвинуть брови.

– Думаю, сейчас он тебе понравится. – Себастьян встал. Вслед за ним вскочила Мымра.

Через минуту они вновь были на сцене, и Даниель подал кому-то знак.

Основной свет в зале погас. Вместо него на столах зажглись лампы под абрикосовыми абажурами, а в искусственной листве на деревянных решетках замерцали крохотные разноцветные огоньки. Сцена осветилась софитом, и в его лучах появился Себастьян. Он сел за рояль; Мымра устроилась рядом. Гул голосов стих, и от столиков к потолку стайкой голубей вспорхнули аплодисменты.

– Дамы и господа! Дорогие гости! Сегодня у нас в гостях замечательная певица Лилия Тернова, которую вы давно и хорошо знаете и, надеюсь, любите, – объявил Себастьян.

Аплодисменты запорхали оживленнее, а Мымра послала публике воздушный поцелуй. На сцену между тем вышел Даниель, придерживая левой рукой висящую на плече гитару. Он присел на высокий винтовой табурет чуть поодаль от рояля.

Мымра сделала знак Себастьяну, и тот, артистично взмахнув руками, положил длинные красивые пальцы на сверкающие в свете софита белые клавиши. Прозвучало несколько аккордов, затем вступила гитара…

Я ехала домой… – с чувством запела Лилия – увы, запела слишком хорошо, чтобы я могла и дальше с чистой совестью называть ее Мымрой.

…Душа была полна Неясным для самой Каким-то новым счастьем.

– Надя, – в безысходной тоске произнесла я, – по-моему, нам надо взбодриться.

– Блестящая идея! – оживилась Надя и взмахнула рукой официанту. – Что будешь?

– На твое усмотрение, – отчаяние напрочь заблокировало мою фантазию. – Лучше бы синильной кислоты.

…Я ехала домой, я думала о вас…

Прекрасное лицо Себастьяна… Блеск глаз из-под опущенных ресниц, мягкая полуулыбка, божественный рисунок губ.

– Перестань на него так смотреть! – зашипела Надя. – Имей гордость! Ладно я, старая дура, порчу свою жизнь из-за Даниеля, вместо того чтобы держаться от него как можно дальше. Но ты-то! К тому же тот парень, с которым ты целовалась на лестнице, очень даже ничего.

– Во-первых, ты не старая, – возразила я. – А во-вторых, я без него жить не могу.

– Без того парня?

– Без Себастьяна! Я его люблю.

Идиотка! – взвилась Надя. – Ты же его совсем не знаешь, как ты можешь так говорить?

– Могу, потому что это правда, – упорствовала я, потягивая через трубочку крепкий коктейль, который заказала Надя.

Она наклонилась к моему уху и возбужденно зашептала:

– Слушай, я не имею права тебе ничего говорить, но ты мне поверь – их нельзя любить!

– Кого «их»? – тупо спросила я.

– Себастьяна и Даниеля! Они… Они не такие, как все люди! Они другие…

– Да… – мечтательно согласилась я. – Они совершенно особенные. Ни на кого не похожи. Особенно Себастьян.

– Прекрати! – рявкнула Надя и снова зашептала: – Ты должна относиться к нему как к своему начальнику, сослуживцу… Но не как к мужчине. Понимаешь?

– Понимаю, – покорно ответила я, но едва Надя удовлетворенно выдохнула: «Ну, вот и хорошо!» – упрямо добавила: – Но не могу.

Надя с трагическим стоном откинулась на спинку стула.

– Ну что ж, – сказала она, сделав жест, будто отогнала от себя муху, – я тебя предупредила. За последствия будешь отвечать сама.

Восторг любви нас ждет с тобою, Не уходи, не уходи!.. – пела тем временем Лилия, бросая пламенные взгляды на Себастьяна.

Возле меня материализовался незваный официант, забрал пустой бокал и поставил вместо него полный.