Текст книги "Священная швабра, или Клуб анонимных невест"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Сколько?

– Рваный миллион и обязательное условие, что на химкомбинате не должны появляться люди!

– На какое время? – сделал уточнение Гончаров.

– До выплаты.

– Миллиона рублей?..

– …фунтов стерлингов, дядя! – хохотнул вымогатель.

– Я хочу уладить это дело миром, – помолчав, произнёс Гончаров. – И мне от вас нужны гарантии. Где встречаемся и когда?

– Правильно, привози деньги, отец, – залился смехом молодой голос. – Мелкими купюрами!

– Где встречаемся, молодые люди? – глухо повторил Гончаров. – Назначайте место и время встречи.

Услышав ответ, он вызвал руководителя службы безопасности корпорации.

Руководитель службы безопасности холдинга «Тара. Упаковка. Удобрения» Пикорин откупорил бутылку «Чёрного доктора» и включил телевизор. Бриллиантовая серьга в его ухе блеснула и погасла.

Гнусные вымогатели снова пытались помешать корпорации работать. В этот раз Пикорин предпочел действовать нетрадиционным для службы безопасности холдинга способом – он не стал звонить на Петровку, 38 приятелю, а решил пойти ва-банк.

У его ног крутился смешной щенок питбуля. В ухе щенка блестела вторая бриллиантовая серьга.

Море мух

То, что Гончаров не ответил на первый звонок, только раззадорило их. «Испугался, увидев номер телефона покойника!» – решили они и на следующий день позвонили снова.

– Ты, навозная куча, делись!.. – рыкнул Виктор Долгов.

– Он сразу согласился? – когда Долгов спрятал телефон в карман, изумлённо поинтересовался Лапшин. – Ты, правда, думаешь, что он заплатит нам миллион?! Он что, дурак, Вить?..

Долгов кивнул и посмотрел на Лапшина долгим злым взглядом.

– Дураков на наш век хватит, Лапша!.. Я хочу подменить одного из охранников во время ночной смены, чтобы убрать с комбината то, что мы оставили там, ведь со дня на день туда нагонят милицию и взрывотехников.

Лапшин растерянно заулыбался.

– Ух, ты… А откуда у тебя его телефон?

– Подобрал, никакого криминала, – Долгов повертел в руках чёрную «Моторолу». – Не ссы, Лапша…

– Насчет чего?

– Увидишь, – прошипел Долгов, массируя рукой вывихнутую челюсть.

Над Тихорецком плыли километры снежных облаков – город уже утопал в снегу по самые окна. Каждую ночь Долгову снилось море мух и мучительный «аромат» тухлого мяса. Лапшин спал спокойнее, ему снились, в основном, скорые и товарные поезда. Он не догадывался, что к Тихорецку действительно приближается поезд, и в нём на верхней полке лежит и считает слонов старший следователь межрайонной прокуратуры Лев Тимофеевич Рогаткин.

Командировка

Сыпал мелкий снежок, и на расстоянии метра было довольно трудно что-то отличить.

«Я ни разу не был на этой станции», – подумал следователь, лениво обозревая Тихорецкий вокзал и старый городской рынок с горбатой шиферной крышей.

Чихнув от залетевшей в нос снежинки, Лев Тимофеевич поднял воротник и побрёл устраиваться в гостиницу «Подорожник», именно её Рогаткину порекомендовали местные сотрудники по телефону.

– Там беляши в буфете, – добавили они, – размером с ухо слона… Очень солидные, Лев Тимофеевич!

Устроившись в уютном одноместном номере, Рогаткин побрился, вскипятил чаю, съел с аппетитом бутерброд с тунцом, который взял с собой из дома, снова оделся и с тяжёлым вздохом вышел на улицу.

Пока шёл по свежевыпавшему снегу, разглядывал улицы, дома и встречных прохожих. Начало дня, похожего на ясную ночь, продолжалось…

Тихорецкая прокуратура располагалась на Коммунальной улице и представляла собой арочное двухэтажное здание эпохи расцвета НЭПа. Через полчаса Рогаткин вышел оттуда с симпатичным майором Светой Дочкиной, которая была ниже его почти на голову. Дочкина работала, как и Рогаткин, старшим следователем. Они быстро нашли общий язык – оба окончили Московский юридический институт, не любили в супе варёный лук, и в настоящий момент жили без пары.

– Света, – постоянно обращался Лев Тимофеевич к старшему следователю Дочкиной по делу и без дела, просто, чтобы произнести её имя.

– Я вас внимательно слушаю, – отвечала Света, едва поспевая за широким шагом Рогаткина. – Ну, что вы пыхтите? Какой у вас вопрос, Лев?..

Так увлекательно беседуя, они дошли до ОВД, где провели полдня, исследуя фотографии неопознанных трупов, найденных на территории района, начиная с тридцатого августа прошлого года. К сожалению или, наоборот, к счастью, но ни один из них не был похож на фото солдата срочной службы Шабалкина Андрея Игоревича, двадцати лет от роду.

– Пойдёмте в отдел ДПС, – глядя на грустного Льва Тимофеевича, подумав, предложила Света. – Возможно там нам повезёт больше.

– А это далеко?.. – Лев покосился на метель за окном и поправил толстый шарф на шее. От Светиных русых кудряшек Рогаткину становилось не по себе уже минут пятнадцать.

– Через дорогу, – кивнула в сторону окна старший следователь Дочкина. – Так добежим или будем одеваться?

– Я бы оделся, – по-старчески закашлялся Лев Тимофеевич.

– Ну, вы как хотите, а я так! – вскочила Света и через пять минут они уже просматривали графики дежурств экипажей ППС.

Тридцатого августа дежурили Кобрин, Рамаданов, Долгов, Зайчук, Валумеев, Лапшин; тридцать первого августа – Марлинский, Дорофеев, Марфин, Стоков, Пучков и Самохин, первого сентября – снова предыдущая смена. Про рефрижератор с ростовскими номерами ни слова в журнале дежурств написано не было, хотя на бензоколонке в деревне Пряткино рефрижератор запомнили.

– Света, давайте, я схожу в приемные покои всех городских стационаров, – предложил Лев Тимофеевич. – А вы позвоните в «скорую помощь» и Пряткинский сельский совет на предмет необычных вызовов и пациентов. Не появлялся ли Андрей Шабалкин в своей родной деревне в последних числах августа, к примеру?..

Они стояли между двумя зданиями ОВД и ГИБДД. Падал снег. Было холодно так, что в ушах звенело. Мимо со скрипом проехал чадящий городской автобус и завернул на тракт. Они постояли ещё с минуту, обсуждая дальнейшие совместные действия, и разошлись.

Никого похожего на солдата-срочника Андрея Шабалкина в конце августа и начале сентября ни в городскую, ни в железнодорожную больницы не поступало, выяснил Рогаткин, и решил вернуться в гостиницу.

Через пять минут перед ним стояла большая чашка чаю. Похоже, рефрижератор промчался мимо города, сделал неутешительный вывод Лев Тимофеевич и начал пить чай.

За окнами было совсем темно, когда в дверь номера кто-то робко постучал. Лев Тимофеевич вздрогнул и тоскливо посмотрел на чашку вкусного чаю. Он никого не ожидал в этот вечер, но ошибся…

Они гуляли и разговаривали обо всём на свете, начиная от звёзд эстрады, кончая звёздами на небе, чего в Москве Лев Тимофеевич давно не делал по весьма банальной причине – никто ему погулять не предлагал, да и он сам никому не пытался. Лев Тимофеевич неожиданно понял, что нагибаться, чтобы заглянуть Свете в глаза, чрезвычайно забавно.

– Вот моя вотчина, хотите зайти? – спросила Света, остановившись у калитки в конце улицы.

Рогаткин тревожно оглядел окруженный палисадником маленький дом с нахлобученной шиферной крышей и попятился.

– Хочу! – неожиданно согласился он.

«Не ходи, Лев! – стучали „мысли-молоточки“ в его голове. – А вдруг тебе захочется остаться у неё?! Ни к чему это, Лев, к тому же, ты в командировке, остановись!»

– Смелее, Лев Тимофеевич! Ать-два, – Света, тем временем, открыла дверь дома.

Рогаткин вздохнул, закрыл глаза и вошёл. На пороге тёмной комнаты их встретил мурчанием большущий дымчатый кот.

– Адам, встречай гостя! – посоветовала коту Света.

Кот перевел глаза с хозяйки на Рогаткина и, переступая большими лапами, без предупреждения стал гипнотизировать следователя. За что получил невесомый щелчок по носу от Рогаткина, и, шипя, убежал под диван.

Уже час они сидели у пылающей печки на табуретках и потягивали глинтвейн. В тарелке на столе высилась горка разноцветного мармелада.

– И всё-таки, почему ты живёшь одна, Света?.. – кашлянув, в третий раз поинтересовался Лев Тимофеевич, незаметно отводя взгляд от совершенных коленок коллеги по следственной работе. Потом покосился на свои несовершенные мосластые колени и тяжело вздохнул.

– У меня с некоторых пор ужас на людей, – тихо ответила Света. – А у тебя?..

– Ужаса нет, – Лев Тимофеевич допил глинтвейн, поставил пустую кружку на пол, и, зажмурив глаза, добавил: – Я – доверчивый.

– Ты?! – изумилась Света.

– Ага, – кивнул Рогаткин. – А разве незаметно?

– Ни за что бы не подумала, – Света придвинула свою табуретку к табуретке Льва Тимофеевича и взяла его за руку. Рогаткин не сопротивлялся.

Они сидели и молчали, лишь изредка перекидываясь парой слов. Из печки «стреляли» угли, было хорошо…

– Я люблю жить, – кашлянув, признался Рогаткин.

– Я тоже, – кивнула Света.

– Завтра съезжу в Пряткино, поговорю с сотрудниками ППС и, пожалуй, вернусь в Москву. Похоже, версия о том, что Шабалкин решил заехать в Тихорецк, не выдерживает никакой критики…

Льва Тимофеевича разморило от печного тепла и глинтвейна. Он незаметно, как ему казалось, высвободил свою пятерню, лежащую в тонких пальчиках Светланы, и сунул её в карман.

– Значит, уедешь завтра? – упавшим голосом спросила Света. – Может, останешься?

– В Тихорецке? – удивился майор Рогаткин. – Зачем?

– Сегодня – у меня, – улыбнулась майор Дочкина. – Я тебе постелю в соседней комнате, а, Лев?..

Было темно, и то, что старший следователь межрайонной прокуратуры покраснел, не увидел никто, даже кот Адам своим ультрафиолетом, как ни таращил свои огненные фары из-под дивана.

– В другой раз, Света. – Рогаткин решительно поднялся и на негнущихся ногах пошел к дверям, которые почему-то оказались двустворчатым шкафом. – Только не сегодня, хорошо, Светочка?.. Я лучше летом приеду к вам в свой отпуск. Правда, отпуск у меня в ноябре, – Лев Тимофеевич по-гусарски махнул рукой, ушиб её о шкаф и спрятал в карман от греха подальше. – Но это ничего, у меня парочка отгулов есть… Ну, за прогулы, – хихикнул он.

– Дверь налево, Лев Тимофеевич, – вздохнула Света. – Давайте, я свет включу?

– Зачем?! – вылезши из двустворчатого шкафа, испугался старший следователь.

– В смысле, дверь слева, дорогой Лев Тимофеевич, – терпеливо повторила Света, и через минуту Рогаткин очутился на улице, надевши куртку в один рукав.

– Рвение, ажиотаж, молодость!.. Всё сразу и влюблена?! И чего она во мне нашла, вот несчастье-то? – воскликнул Лев Тимофеевич, остановившись у витрины какого-то магазинчика.

Постоял, ничего вразумительного не увидел, и за десять минут добежал до гостиницы.

– А я думала, вы сегодня в городе ночуете! – прошипела гостиничная дежурная, глядя на него с плохо скрываемым презрением. Так, по крайней мере, показалось майору Рогаткину, и он даже расстроился, ненадолго, правда. Больше, чем на три минуты он расстраиваться не умел.

Умывшись и поставив на зарядку телефон, Лев Тимофеевич лёг, накрывшись с головой сразу двумя шерстяными одеялами. В номере было холодно, почти как на улице, что для здорового сна, между прочим, было полезно – не надо на стул залезать и форточку открывать. Спи спокойно, как есть.

«Ультиматум»

Старший следователь Тихорецкой прокуратуры Светлана Георгиевна Дочкина в обеденный перерыв забежала в придорожное бистро «Тихорецкие блины» и, купив три блинчика-конверта из гречневой муки с клюквой, начала их есть, запивая чаем и грустно вспоминая своего вчерашнего гостя. За стойкой барменши по телевизору заканчивались новости и начинался блок рекламы.

– Хочешь, погромче сделаю, Свет? – подмигнула барменша, когда Светлана Георгиевна повернулась правым ухом к телевизору. – Сейчас занятное шоу будет.

Ток-шоу «Ультиматум» действительно началось через несколько минут, и Дочкина пересела поближе.

– Инокиня Ольга, какой ультиматум вы хотели бы озвучить здесь и сейчас?.. – обратилась ведущая ток-шоу к одной из участниц, сидящих в студии.

– Я хочу предъявить свой ультиматум военкомату, который забрал в армию моего воспитанника Андрюшу Шабалкина! – старушка в длинном платье встала и перекрестилась. – Из армии он так и не вернулся, его нет ни в списках мёртвых, ни в списках живых.

Светлана Георгиевна чуть не подавилась блином – на экране показывали фотографию того самого солдата, которого разыскивал майор Рогаткин. Старший следователь Дочкина грустно посмотрела на недоеденный блин с клюквой и пустой стакан из-под чая.

Знакомые пэпээсники поздоровались с ней на выходе из блинной. Дочкина ответила на приветствие и прошла к кассе, чтобы купить ещё чаю, а сержанты патрульно-постовой службы Долгов и Лапшин, выйдя на крыльцо, о чём-то горячо заспорили.

Тем временем, на экране представительница комитета солдатских матерей подтвердила информацию об исчезнувшем солдате Шабалкине, и добавила, что солдат вёз из Ростова в Москву для захоронения три гроба с опознанными телами военнослужащих из Чечни, но скорбный груз в столицу так и не доехал.

– До прокуратуры довезёте? – Дочкина не допив чай накинула полушубок и выскочила на улицу.

Сержант Лапшин неуверенно оглянулся на напарника.

– Мы в другую сторону, ну да ладно, – улыбнулся сержант Виктор Долгов. – Садись, Светлана Георгиевна, домчим с ветерком!

Дочкина обратила внимание на опухшую нижнюю челюсть Долгова.

– Привычный вывих, – поморщился тот, поспешно отворачиваясь.

– Это как? – спросила Светлана.

– Ну, если откусит слишком большой кусок, то челюсть и выскакивает, – хмыкнул Лапшин, выезжая со стоянки на дорогу.

– Сочувствую, Вить, – задумчиво пробормотала Дочкина.

В глаза било яркое солнце, а у Светланы Георгиевны на губах вдруг заиграла улыбка. «Всё будет хорошо», – неожиданно подумала она о скорой встрече с Львом Тимофеевичем.

Блудница Зара

В Пряткино про Шабалкиных помнили. В сельском совете следователю рассказали, что двадцать лет назад у Шабалкиных родился мальчик Андрей, но затем семья уехала на заработки и больше о них никто не слышал.

– Вон, кстати, их дом, – зевнула секретарь и, достав из раскрытой сумки помаду, покосилась на следователя и с сожалением убрала её обратно. – Пойдёмте к тому окну, я вам его покажу.

И Льву Тимофеевичу показали из окна сельсовета вполне жилой, с закрытыми ставнями дом. С обеих сторон стояли крепкие кирпичные особнячки с глухими заборами, и забор у дома Шабалкиных также был не повален, видимо, соседи изредка подправляли его, чтобы он не слишком привлекал внимание бродяг.

Рогаткин стоял на автобусной остановке уже полчаса и успел замёрзнуть, когда проходящий мимо него второй раз дед прокричал ему прямо в ухо:

– Парень! Эй, парень! Не замерз, а?..

Лев Тимофеевич вздрогнул и повернулся.

– Замёрз, как собака, – буркнул он, глядя на утеплённого деда, тот тянул на санках флягу с водой.

– Автобус будет только в четвёртом часу. Не отморозь себе тут…

– А как же?.. – перебил следователь.

– Голосовать умеешь? – хитро прищурился дед. – А не умеешь, ну тогда иди пешком! – и раздувая ноздри кивнул на морозный Тихорецкий тракт.

И Лев Тимофеевич пошел пешком, поглядывая на снегирей на ветках и прыгающих под ногами синиц.

Ветер от проезжавших машин и холод внезапно отошли на второй план – впереди стояла девушка в беличьей шубке и активно голосовала.

«Проголосуем и доедем вместе», – обрадовался Лев Тимофеевич и прибавил шагу. Не доходя до девушки пары метров, старший следователь упреждающе чихнул.

– Чего встал?! – как в замедленном кадре обернулась девушка. – Пробегай мимо! – прерительно добавила она и снова повернулась к дороге.

Со стороны Тихорецка двигалась большая фура. Водитель, оглушительно просигналив, с ветерком промчался мимо, обдав их бензиново-морозной гарью.

– Девушка, вы такая красивая, а я замёрз, давайте вот что сделаем… – начал следователь.

– Чего тебе дать, паря? – повернувшись, визгливо крикнула девушка, взглядом припечатав Льва Тимофеевича к тому месту, на котором он стоял.

«Кажется, я излишне нервничаю», – догадался следователь.

– Ну, чо встал-то?.. Проходи! – на Льва Тимофеевича раздражённо глядели два в разное время подбитых глаза. – Клиентов распугиваешь, блин…

Рогаткин снял очки и протёр их варежкой.

«Это – блудница, а вовсе не девушка!» – наконец дошло до него.

Лев Тимофеевич на дух не переносил все другие определения падших женщин, ведь даже в Библии их называли «блудницами» и «мессалинами», а не как-то там иначе.

Рогаткин надел очки и огляделся – с обеих сторон дороги простиралось бескрайнее поле, по которому сумасшедший ветер гнал позёмку. Где-то из вышины, из самого космоса сияло солнце, освещая землю.

«Мы два человека на этой земле – мужчина и женщина. Адам и Ева, – внезапно по телу пробежали мелкие мурашки. – Адам – одинок, Ева – продажна, а вокруг непреходящая зима нашей жизни… Зачем, о, боже, мы странные, встретились тут?»

Девушка, словно угадав его мысли, шмыгнула носом и подбоченилась.

– Да это я сегодня тут долго стою, а обычно меня сразу берут!.. Я без клиента ни дня! Чо, по мне не видно разве?..

– Значит, сегодня у вас неудачный день? – осторожным кивком обозначил своё присутствие Лев Тимофеевич.

– Ну, с фингалами, да ещё ты рядом, как пенёк стоишь, вот потому и в пролете, – девушка вытерла варежкой нос. – А так я красивая…

– Понятно, – заулыбался Лев Тимофеевич, поставив портфель на снег. – У меня тоже не лучший день сегодня, если честно.

– Ты иди, а то клиентов отпугиваешь своим дурацким видом! Они думают наверное, что ты меня уже снял, – приглядевшись ко Льву Тимофеевичу, хихикнула блудница. – Ну, иди же… Ну, что встал-то?

Мимо них, в сторону деревни Пряткино пролетела машина ППС. Блудница проводила её глазами и сплюнула.

– Ладно, всего вам доброго! – Рогаткин подобрал портфель, ещё раз мельком взглянул на блудницу и быстро пошёл к Тихорецку.

– Эй, ты, подожди! – через пару минут девушка бегом нагнала Рогаткина. – У тебя закурить есть? Ну, слава богу! – обрадовалась она, увидев сигареты. – А ты не жадный, кент.

– Тебя как зовут? – щёлкнув зажигалкой, спросил Лев Тимофеевич.

– Зара, – девушка с наслаждением затянулась. – А тебя?

– Лев, – Рогаткин убрал зажигалку в карман и, подобрав упавшую варежку, вручил её девушке.

– Правда, что ли? – Зара смерила его насмешливым взглядом. – Ты больше на зайца похож…

– Да-а-а? – наигранно рассердился следователь. – Первый раз слышу такое сопоставление – то пень, то заяц. Я что, недостаточно респектабелен на твой блудный взгляд?

– Чево-чево?.. – переспросила Зара. – Ладно, пошли в город, а то замёрзла я, как собака Шарик! Ты блины любишь, Лев?..

– В смысле есть? – задумчиво уточнил Рогаткин.

– Ну, не пить же?! – Зара размахнулась и хлопнула его по плечу.

– Люблю, – подумав, ответил следователь. – А где?..

– Блинная что ли?.. На въезде в город, а ты кто, Лёва, по жизни? Только, не ври, я всё равно догадаюсь! – Зара курила и с интересом разглядывала Льва Тимофеевича.

– Бухгалтер, – Рогаткин потряс портфелем. – Неужели, не видно?

– Я так и подумала, – фыркнула Зара. – У тебя на лбу написано, что ты бухгалтер! Можно было и не спрашивать.

Рогаткин надвинув шапку на нос, обиженно покосился на свою спутницу, и быстро зашагал по обочине.

– Знаешь, что со мной было летом?.. Ох, и натерпелась я страху, – обернулась к нему Зара через километр пути, разматывая заиндевевший шарф. – Чего очками-то сверкаешь?..

– Ну откуда я могу знать? – возмутился Рогаткин. – Я первый раз в этом городишке, а завтра вообще уеду.

– Командированный, значит? А платных женских ласк желаешь? Нет?! А почему? Зря-а-а… – Зара высморкалась в снег и вытерла нос варежкой. – Пожалеешь ведь потом, очкастый! А может, ты немощный? Так помогу, кент, я добрая!..

Метров пятьдесят они шли молча. Лев Тимофеевич оскорблённо щурился и на вопросы девушки не отвечал.

– Меня в тот вечер тоже долго никто не брал, – призналась Зара, искоса поглядывая на Рогаткина. – Я, кстати, тогда тоже с фингалами стояла, а потом ближе к ночи меня снял один узбек с арбузами, ха-ха-ха…

Лев Тимофеевич на ходу закурил и посмотрел на девушку, они прошли уже половину пути. Блудница в белых валенках и беличьей шубке не отставала от него ни на шаг.

– Ссадил он меня после всего на дороге… Сижу я, значит, деньги считаю, а они все мятые, словно… из жопы! – Зара хихикнула. – Слышь, бухгалтер?..

Следователь, не глядя, кивнул.

– А ночь ведь… Сижу и вдруг слышу, вроде орёт кто-то! Потом мимо рефрижератор проехал, а фары не горят почему-то… Это ночью-то, прикинь? – Зара говорила, проглатывая слова, словно торопилась выговориться. – А за ним менты и тоже с потушенными фарами!.. Странно так ехали, как будто покойника везли. Тихо… Ночь лунная была!

– А когда это было, не помнишь? – остановился Рогаткин. – Ну, примерно хоть?

– На следующий день дети в школу пошли – первое сентября! – Зара поёжилась и снова начала заматывать шарф.

– А куда они ехали? – Лев Тимофеевич оглянулся. – В город или из города?

– Ну, туда! – Зара махнула рукой в сторону снежного поля за спиной.

– Как? По полю? – удивился следователь.

– Да не здесь… Пошли быстрей, ну чего встал?! – Зара припустила к городу, только подшитые пятки валенок сверкали.

– А где тогда? – догнал её Рогаткин. – Ну, не молчи!

– На трассе, вон там, – зевнула Зара. – Мы прошли уже то место.

– Что-то я не понял, куда поехал рефрижератор? За полем что находится?

– Закрытый «химдым»! – вздохнула Зара. – Что же ещё?

До первых городских домов у оврага оставалось метров четыреста, и Лев Тимофеевич прибавил шагу. Мимо, обдавая их тёплым выхлопным дымом, скоро ехали машины.

– Так вот, решила я приключений на свою задницу больше не искать и поскакала домой, – Зара потрогала варежкой свой заплывший глаз. – Моё же дело сторона, правда?..

– И что дальше, Зара? – поторопил Рогаткин.

– И нет бы, до дома потерпеть, – Зара махнула рукой. – А я сдуру зашла по маленькой за кустики!

Они прошли ещё метров сто.

– Только я присела, вижу, что-то лежит в кустах, – Зара обернулась. – Понял?..

– Испугалась, наверное? – осторожно спросил следователь.

– Ага, – Зара сплюнула. – От него кровью знаешь, как несло?..

– А где он лежал, можешь показать? – Рогаткин покосился на заснеженные кусты.

Зара махнула рукой назад.

– На просеке у дороги. Я помню где, потом старалась это место обходить! Что мне, больше всех нужно? – Зара шутливо постучала себя по голове и, повернувшись, попробовала стукнуть по голове Рогаткина.

– Ты хоть кому-нибудь об этом сказала? – Рогаткин ловко увернулся от её грязной варежки.

– Вот тебе сейчас говорю! – Зара опустила варежку. – А что?.. Мало ли по кустам избитых пьяных валяется…

– А он был пьяный? – и Лев Тимофеевич повторил. – Так пьяный, Зара или?..

– Ну, откуда я знаю?.. Это ведь был труп, – Зара вздохнула. – Ты меня блинами угостишь, бухгалтер? Я тебя развлекала? Развлекала или нет? – топнула валенком она.

– Развлекала-развлекала, – согласился Рогаткин. – А покажешь то место, где труп нашла?.. – Лев Тимофеевич порылся в кармане и вытащил удостоверение. – И вспомни, во что он был одет…

– Ой, блин! – Зара прихлопнула рот варежкой. – Да ладно, ладно, покажу… А блины?! Давай сначала хоть поедим?

Когда ближе к ночи на том месте, которое указала молоденькая блудница Зара, так ничего и не было обнаружено, девушка вспомнила, что говорила о своей «находке» одному монаху, который вёз её следующим вечером из Тихорецка в сторону соседнего райцентра Чашкинска.

– Что за монах? – спросили Зару. – Как его звали?

– Откуда я знаю?.. Я с монахами на брудершафт не пью! – отмахнулась девушка, наблюдая из машины, как лопатами разгребают снег уже в радиусе десяти метров от того куста.

– Мужских монастырей в Тихорецком районе нет, – проворчал сотрудник ДПС, майор Кривоносов, который был руководителем поисковой бригады.

– А в соседнем Чашкинском? – спросил Рогаткин.

– Барышня, видимо, перепила, вот ей и приснилось, – снова открестился от монастырей майор, покосившись на дремлющую на заднем сиденье машины девушку.

– Зара, – разбудил блудницу Рогаткин. – Обещаю проводить вас до дома, доставить, так сказать, в целости и сохранности, и сдать на руки вашей маме после того, как вы подпишете показания!

Зара равнодушно подмахнула показания, категорически отказавшись от сопровождения, чем не на шутку расстроила Льва Тимофеевича. У него даже заболело сердце, потому что, сняв шубку, блудница оказалась маленькой, стройной и необычайно миловидной девушкой – даже с распухшим правым глазом…

По всему выходило, что все события, свидетельницей которых стала Чеботарёва Зара Николаевна, произошли в ночь на 31 августа, когда на дороге дежурили сотрудники ППС: Кобрин, Рамаданов, Долгов, Зайчук, Валумеев и Лапшин. Осталось только опросить непосредственно их, хотя милицейская машина могла быть из другого города или района, сделал уточнение майор Кривоносов.

Только в три часа ночи майор Рогаткин, наконец, добрел до своего номера в гостинице «Подорожник». «Похоже, пропавший рефрижератор находится где-то здесь», – быстро мелькнула мысль и так же быстро пропала, потому что старший следователь заснул.

И никто не видел, как всю ночь столетними липами городского сада летала парочка разбитных ведьм на мётлах…

Вкус провинции

– Ну, как он там, вкус провинции-то? – справился прокурор Евтакиев, когда майор Рогаткин по телефону доложил об открывшихся новых обстоятельствах дела.

– Не очень вкусно, хотя… – Лев Тимофеевич пожевал губами. – В общем, так себе, Петр Никодимыч! – окончательно определился «во вкусах» старший следователь.

– Вы уже опросили всех сотрудников ППС, дежуривших в ту ночь? – спросил прокурор.

– Да, – подтвердил Рогаткин. – К сожалению, никто из них не вспомнил, что видел рефрижератор с похожими номерами.

– А показания свидетельницы преступления уже проверили? – проворчал Евтакиев.

– Чеботарёвой?.. Да, Пётр Никодимыч, мы с собаками прошли все цеха, гаражи и подсобные помещения химкомбината, но ничего похожего на рефрижератор и груз не нашли, – доложил следователь.

– Как Гончаров отреагировал на проверку химкомбината?

– Нормально.

– Ваши дальнейшие действия, Лев Тимофеевич? – кашлянул прокурор.

– Ищу монаха, которому свидетельница преступления Чеботарёва сообщила о трупе в кустах у дороги, Пётр Никодимыч.

– Я бы на вашем месте поискал труп водителя на местном кладбище, – перебил Евтакиев. – Ведь могли же его прикопать в чужую могилу?

– Могли, – вздохнул следователь. – Отчего же не поискать, Пётр Никодимыч, хотя тут такие сугробы… Я таких сугробов с детства не видал!

– Сугробы?! Ну, и шутник вы, Лев Тимофеевич, – хмыкнул прокурор. – Удачи вам, звоните, – и положил трубку.

Над Тихорецком плыл морозный туман… Лев Тимофеевич, ткнувшись носом в стекло, долго всматривался в него, пока не заболели глаза, и неожиданно для себя загрустил.

Гончаров

В кабинете было накурено до рези в глазах.

– Санкция на проверку химкомбината у них была или нет?.. – играя желваками, поинтересовался Гончаров.

Его желтоватое лицо выглядело больным и злым.

– Санкция была, Михаил Васильевич, – буркнул руководитель службы безопасности корпорации, пряча в карман смятый носовой платок. – Вы же в курсе, что прокуратура и ФСБ имеют право проверять любое предприятие, даже по звонку анонима.

– Что они искали? – Гончаров подошёл к окну и открыл жалюзи. В кабинет сразу осторожно заполз уличный сумрак из окна.

– Неизвестно, но, похоже, комбинат не заминирован, – поцокал языком Пикорин. – Выходит, шантажист наврал, и проверка прокуратуры оказалась нам на руку.

– А что показывают записи видеокамер? – нетерпеливо спросил Гончаров. – Посторонние на территории комбината были?

– Пока не знаю, – буркнул Пикорин, шмыгая простуженным носом и вставая. – Я туда еду сегодня. У меня есть план поимки шатажиста, при условии, что он сделает, хотя бы ещё один звонок, – Пикорин вытащил из кармана электронную записную книжку и сделал в ней пометку. – Я уже дал указания нашим сотрудникам…

– Когда приедешь в Тихорецк, узнай, во-первых, кто навёл на нас прокуратуру, а во-вторых, сейчас я сам позвоню шантажисту, – Гончаров набрал знакомый номер. – Видимо, он отключил телефон?! – после трёх безуспешных попыток разочарованно воскликнул он.

– Я позвоню сразу и расскажу все новости, как только приеду на химкомбинат, – выходя, пообещал Пикорин.

Через час джип руководителя службы безопасности корпорации был уже на значительном расстоянии от Москвы. Пикорин спал на заднем сиденье, накрывшись пледом, с его носа свисала капля… В Тихорецк он приехал уже ночью и, как сомнамбула, на негнущихся ногах, перешёл из машины в гостиницу, где сразу же уснул.

Период полураспада

Смрад и гарь от проезжающих мимо машин висела над дорогой с утра и до самой ночи… Экипаж сержантов ППС Лапшина и Долгова работал по известной схеме – они проверяли документы у всех подозрительных машин.

– А если завтра нас погонят на детектор лжи, а, Вить?.. – ныл с самого утра Лапшин, проглатывая гласные, так что получалась плохоразличимая акустическая «абракадабра». – Сли на дэтэктр?.. Сли на дэтэктр, Вить?.. – с параноидальной тревожностью повторял он. – Это плечевая Зарка нас выдала, да или нет?.. Про рефрижератор она сказала, с-сука, Вить?..

Долгов, покусывая губы, кивал.

– У меня жена беременная, родит скоро, Вить!.. Уже живот опустился, – бледный и всклокоченный Лапшин практически подвывал. – Что будет с ней, Вить, если меня посадят?.. Что будет с дитём, Витя-а-а?..

«Суп с котом будет с твоей беременной крольчихой!» – матерился про себя Долгов, с презрением косясь на напарника.

– А может уволиться к чёртовой матери, а? – вдруг обрадовано подскочил Лапшин. – К чёрту забить на эту работу и пойти на химкомбинат?.. Там охранники требуются, я интересовался.

– Московский следак уедет и уволишься, понял? – потирая вывихнутую челюсть, начал втолковывать напарнику Долгов. – Кончай трындеть, а то у меня уши в трубочку свернулись от твоего нытья… Давай-ка, потолкаемся, а то я задубел вконец! – и Долгов кулаком резко пихнул Лапшина в грудь.

Лапшин отлетел на пару метров и застыл с раскрытым ртом, и тут неожиданно зазвонил мобильный в кармане у Долгова.

– Не отвечай! – взвыл Лапшин, хватая Долгова за руки. – Не вздумай, Витька, ты ж обещал не включать его, почему он у тебя включён?.. Дай его мне.

– Зачем тебе? – хмыкнул Долгов.

– Посмотреть, – уклончиво ответил Лапшин.

Долгов, подумав, протянул напарнику «Моторолу».

«Запуган, обозлён, закомплексован, – брезгливо глядя на Лапшина, размышлял он. – Если московский следак на него насядет, то от Лапши мокрого места не останется!»

То, что произошло дальше, вызвало у него шок – Лапшин с размаху кинул телефон на землю и занёс над ним сапог.

– Дурак! – оттолкнул в сторону проезжей части напарника Долгов. – Стой, только не дави!..

Мимо пронёсся рефрижератор в сторону Москвы, за ним ещё три фуры и пара легковушек. Водители с интересом оборачивались на двух милиционеров, которые, похоже, шутливо боролись, чтобы согреться.