Текст книги "Священная швабра, или Клуб анонимных невест"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Нет, эта швабра никогда не была золотой и экспонировалась в общем зале рядом с фарфором Екатерины Великой, – зевнул толстяк.

– Обычная швабра в полный, так сказать, рост? – хмыкнул старший следователь.

– Да, – подтвердил Кристальди. – Именно в полный рост.

– Так из какого материала она была? Может, из платины? – уточнил Лев Тимофеевич.

– Священная швабра когда-то была позолоченной, но позолоты осталось на ней совсем немного, – в комнату царственной походкой вошла женщина в брючном костюме цвета белого вина и остановилась у порога.

– Фирюза Султановна Карнаухова, – встал, чтобы представить хозяйку галереи Кристальди.

– Вы следователь? – Карнаухова встала спиной к окну и взглянула на Льва Тимофеевича сузившимися от ярости глазами.

– Да, – вскочил Лев Тимофеевич. – Присаживайтесь.

Хозяйка галереи неожиданно улыбнулась.

– На подлинность швабру проверял старейший эксперт Эрмитажа Натан Фридиевич Бубс, – госпожа Карнаухова, не глядя, опустилась на стул. – Страховая стоимость швабры десять миллионов долларов и ни долларом меньше! И всё до цента с меня слупит, то есть, стребует страховая компания «Ллойд».

– Каким же образом? – поперхнулся следователь.

– Через суд! – хором сказали Кристальди и Карнаухова и демонстративно отвернулись друг от друга.

– В вашу пользу, – ткнула в Кристальди изящным пальчиком госпожа Карнаухова. – Но не в мою!..

– В мою, – опустил голову Кристальди. – Но я потерял сокровище – мою священную швабру! Это ужасно!.. Ах, моя швабра, где ты?.. – фальшивым фальцетом жалобно вывел он.

Лев Тимофеевич закашлялся, чтобы скрыть улыбку.

– Хотите увидеть видеозапись похищения?.. Тогда идите за мной, – предложила Карнаухова и с грацией змеи выскользнула из комнаты.

Через минуту Лев Тимофеевич оказался в комнате, где перед экранами мониторов сидел охранник, который без лишних слов поставил запись, на которой был запечатлён предполагаемый грабитель.

– А где же швабра? – задал резонный вопрос следователь, увидев широкую спину, загораживающую весь обзор на экране.

– Та, которую привез бронированный автомобиль в сопровождении трёх автоматчиков? – проворчал охранник.

– Видимо, – кивнул Лев Тимофеевич. – Вы-то хоть сами её видели?

– Так вон же она – за ним! – кивнул на спину на мониторе охранник, а владелица галереи, скрипнув зубами, отчеканила:

– Аллах свидетель – швабра исчезла в тот же день!

– Погодите, но ведь не видно ни черта, как он её уносит, – не согласился Лев Тимофеевич. – А с чего вы вообще взяли, что швабру унёс этот несчастный?..

«Ну, что за воры нынче пошли? – прежние мысли вернулись сами собой, когда Лев Тимофеевич вернулся в зал экспозиции. – Я бы первым делом набил карманы изумрудами и не забыл бы прихватить усики Чаплина! Изумруды – в комиссионку, а усы для души, мерил бы их, телевизор бы в них смотрел». Лев Тимофеевич присвистнул, увидев через окно хвост очереди у входа в галерею. «Выходит, чудеса Кристальди пользуются нездоровым успехом!» – покачал головой он и неожиданно обратил внимание на уборщицу. Горькие складки у губ и сбитые босоножки на тонких ногах этой немолодой дамы, рассказывали о женской судьбе гораздо искреннее, чем какой-нибудь занудный роман.

– Не окажете услугу? – следователь приблизился к уборщице и склонился перед ней в полупоклоне. Та была необычайно маленького роста и очень решительная на вид, как все коротышки в возрасте.

– Натоптали, ироды, а ты больше всех! – ожесточенно буркнула королева веника и тряпки, и демонстративно повернулась к следователю задом.

– Любезнейшая, э-э-э… Скажите-ка мне, вы швабру не брали из экспозиции? – развязно, потому что струхнул, спросил Лев Тимофеевич.

– Какой такой швабра?.. – звучным женским баритоном Эсмеральды из мюзикла «Нотр-Дам» пропела уборщица.

– Ну, вот такой большой швабра! – улыбнулся следователь и обрисовал в воздухе контуры колоссальной швабры с себя ростом.

– А-а-а, швабра-мышвабра?.. – передразнила уборщица и, шустро поправив съехавшую косынку, ткнула пальцем в арку в конце зала, где стоял огромный пылесос «Самсунг». – Видишь?.. Техника – даст ин фантастиш! Ферштейн, валенок?..

– Значит, не брали? – сразу же поник Лев Тимофеевич. – Ну, простите великодушно.

Уборщица ехидно взглянула на Рогаткина и удалилась, оставив следователя наедине с пылесосом. Пергаментная кожа её лица намертво запечатлелась в радужке Льва Тимофеевича и, выйдя на улицу, Рогаткин даже специально больше минуты разглядывал одну молодую даму в сиреневом палантине, чтобы убрать досадное наваждение. Вдобавок, от холода Лев Тимофеевич заплакал, но плакал недолго. Вытерев слёзы варежкой, он вздохнул и помчался к метро так, словно за ним гналось пол-Москвы.

«Третьего дня из Лувра украли два здоровенных бриллианта на одиннадцать миллионов евро!.. А тут какая-то священная швабра… Нет, ну, сумасшедший дом, а не дело!» – пока бежал по морозу, изводился старший следователь. В потайном кармане его портфеля лежали три снимка – священная швабра в анфас, профиль и в обнимку с владелицей галереи Фирюзой Карнауховой.

Все светофоры на пути Льва Тимофеевича горели нежно-изумрудным огнём.

Там живет моё детство

Только что закончилась запись юбилейного сотого выпуска ток-шоу «Ультиматум». Записывали впрок, чтобы уйти в отпуск всей съёмочной командой. Ирина тепло попрощалась с последней героиней – профессиональная юродивая в зеркальных очках расцеловала её в обе щеки и направилась домой, подпрыгивая, как Пэппи Длинныйчулок. Бывшая диссидентка и девственница целый час смешила публику, как заправский клоун, и Ирина вдруг почувствовала, что накопившаяся за последние месяцы усталость сменилась желанием «свернуть горы».

В опустевшей гримёрке она неожиданно наткнулась на спящего за ширмой режиссёра Кирилла Мамутова.

– Кто тут? – режиссер зевнул и сел. – Целая неделя свободы, Ирка, пользуйся! Съезди на Ибицу, попей вина, переспи с французом, а лучше с двумя!.. Будешь потом на пенсии вспоминать, какая ты была горячая.

– Только не на Ибицу… – Ирина вытащила из пачки салфетку и начала быстро снимать с лица грим.

Мамутов почесал затылок и поискал глазами ботинки.

– Я из Тихорецка, Ира, именно там живет мое детство, и завтра я еду к себе на родину. Для меня-то как раз отпуск отменяется, к очень большому сожалению! – Кирилл Мефодьевич надел ботинки и, кряхтя, как старичок, стал завязывать шнурки. – Угадай, как меня называли в школе, Ир?..

– Кирюха, наверно? – подумав, ответила Ирина.

– Нет, меня величали Чих-пых, – Мамутов поднялся и походил по гримёрной. – Эх, устал я, девочка, и ботинки жмут! Слушай, у тебя неделя отдыха с сегодняшнего вечера начинается, изобрази улыбку, чёрт тебя дери! Ну что за бабы пошли, а?..

– Чих-пых, а Чих-пых? – позвала Ирина, глядя в спину уходящего Мамутова.

– Вам чего, мадам Ирина? – не оглядываясь, остановился режиссёр. – Ну, не молчи, я всё-таки спешу.

– А в Гоа от нашего телеканала кто-нибудь едет? – рассмеялась Ирина.

– Так скажи Хазарову и он тебя пошлет туда со съёмочной бригадой! – хмыкнул Мамутов, оборачиваясь. – Кстати, у тебя саронг для пляжа есть?

– Саронг есть, Кирилл Мефодьевич, но больше я всё-таки хочу в маленький русский город! – глядя в окно на падающий снег, неожиданно призналась Ирина.

– Ну, так езжай в Тихорецк, а я полечу в Гоа! – воскликнул Мамутов. – В чём дело-то?.. Понимаешь, в Тихорецке хотят поставить памятник преступному авторитету Квадрату. Ну, может, помнишь, был такой певец? Его песню «Ветер северный» постоянно на радио «Шансон» крутят. Так вот, местная интеллигенция против этого памятника… Так ты всё ещё хочешь туда, где кружат воробьи, Ир?

– Хочу! – тряхнула волосами Ирина.

Мамутов быстро перекрестился.

– А я рад, что не поеду туда! – буркнул он.

– Почему?

– О господи! У меня там родственники, Ира, а в городе нешуточный скандал! – Мамутов с сожалением взглянул на Ирину. – Тебе этого, похоже, не понять.

Мимо подсвеченных сталинских высоток и дальше, дальше, джип телеканала заносило и крутило на грязном московском льду.

– В Ясенево, как всегда? – когда они отъезжали от телецентра, уточнил водитель.

Ирина кивнула и стала придумывать, как ей объяснить свой отъезд домашним.

«На Тихорецкую состав отправится…»

Утром её разбудил ранний звонок.

– Ира, быстро диктуйте свой райдер! Мы всё купим здесь, ведь Тихорецк – это ужасная дыра! – потребовал координатор съёмочной группы.

Ирина удивлённо переспросила, правильно ли она понимает слово «райдер».

– Райдер – это список требований звезды на гастролях. Он включает в себя тот минимум комфорта, который потребует себе звезда! – отчеканил координатор.

– Знаете, я дама не капризная! – ответила Ирина. – Как все, так и я, договорились?

– Мы тоже ребята простые, – с облегчением хихикнул координатор и отключился.

Тихорецк встретил их метелью. Микроавтобус телеканала медленно ехал по малоэтажному городу с деревянными домиками, и Ирина вдруг на своей шкуре поняла, что такое «дежа-вю». Она чуть не свернула шею, разглядывая «знакомые» улицы, на которых никогда не была. Непослушными пальцами Ирина набрала номер Мамутова.

– Да? – вежливо буркнул режиссер. – Вам кого?..

– Мамутов, скажи, почему Тихорецк так напоминает мне Томск?.. – закричала в трубку Ирина.

– Слушай, мать, а они, не к ночи будет сказано, и вправду очень похожи, эти два города! – удивлённо пробубнил Мамутов. – Но ты успокойся, это разные города! Ну, как ты там? Живая?..

– Мы только что приехали, – Ирина выглянула в окно. – Гостиница называется «Подорожник». Сейчас будем заселяться!..

– Запасайся одеялами, – усмехнулся Мамутов, и связь внезапно перервалась.

– Обедаем через полчаса в ресторане внизу, – деловито сообщил съёмочной бригаде координатор. – Меня зовут Борис, кто не в курсе. И давайте сразу договоримся не опаздывать!..

Все закивали и разбрелись по своим номерам, оказавшимися промёрзшими каморками с фанерными стенами и старой ДСП-шной мебелью. Обед состоял из горячих щей и котлет, а также плана действий, который огласил координатор, не переставая ни на секунду жевать. После обеда ближе к вечеру предполагалось посетить выставку макетов памятника певцу Квадрату, и взять интервью у представителей общественности.

– Выслушать мнение уважаемых граждан города нам необходимо сразу же после посещения выставки! – Борис облизал ложку и повернулся к Ирине. – Ирина, ваша задача выудить из них как можно больше эмоций! Чем скандальней получится интервью, тем лучше, ведь впервые в одном из старинных русских городов решили увековечить память шансонье – криминального авторитета.

– А вам известно, что он ни разу не сидел в тюрьме? – убирая тарелки, спросила официантка. – Что вы все – авторитет и авторитет?..

– Вас как зовут? – Борис мрачно взглянул на официантку и вдруг улыбнулся.

– Пелагея, – нахмурилась девушка. – А Сергей Аристархович был чудесным человеком! Он и в нашем ресторане пел…

– И что?! – ещё шире улыбнулся Борис.

– Так с чего вы взяли, что он преступный авторитет? С чего?.. – Официантка, собрав все тарелки, уже повернулась, чтобы уйти. – Он был с настоящими авторитетами на дружеской ноге, ну и всё! Так и вы будьте, кто вам мешает-то?..

– Пелагея, – Борис переглянулся с оператором. – Вы поедете с нами!

– Куда?! – официантка чуть не уронила поднос.

– Мы из вас сделаем звезду! – туманно пообещал Тимофей, дожёвывая блин и переглядываясь с Ириной.

Координатор Борис вздохнул и обвёл глазами всю съёмочную группу.

– Звезду районного масштаба, – внесла ясность Ирина.

Пелагея продолжала стоять столбом с тарелками в руках.

– Пелагея, – вкрадчиво позвал её координатор.

– Да? – Пелагея, наконец, очнулась, глаза её сияли.

– Вы можете сказать всё, что сейчас говорили нам, в камеру?

– Да, могу! – рассмеялась официантка, и ушла, громыхая тарелками, на кухню ресторана. – Я всё могу! – крикнула она оттуда.

Птицы перестали щебетать

Маленький город, глухие заборы, две дышащие на ладан фабрики, закрытый химкомбинат и бездна пивных ларьков у вокзала. Тяжёлая гостиничная дверь громко хлопнула, выпустив съёмочную группу на мороз.

– Куда едем? – спросила Ирина, забираясь на заднее сиденье джипа.

– Разве вас не предупредили?.. На конкурс макетов памятнику Сергею Квадрату! – отъезжая от гостиницы, усмехнулся в усы местный водитель. – Добро пожаловать в лучший ресторан города, господа москвичи!

Через десять минут съёмочная группа выгрузилась на снег у двухэтажного деревянного дома с позолоченной вывеской «Ресторанъ Риголетто». Странная тишина накрыла Тихорецк, казалось, даже птицы перестали щебетать. Водитель, покосившись на москвичей, перекрестился и быстро вбежал в ресторан, возле которого плотным полукружьем стояли разнокалиберные иномарки.

– У меня какой-то гул в ушах… Можете не верить, но похоже, где-то неподалёку дислоцируется нечистая сила, – задумчиво обронил координатор и тревожно огляделся.

– Пить надо меньше, – вздохнула Ирина и первой зашла в ресторан.

Съёмочная группа, лениво переругиваясь, потянулась следом.

– Раздевайтесь и подключайте аппаратуру, у нас тут тепло! – встретил их у самого порога долговязый, как журавль, метрдотель в малиновом пиджаке.

В длинном холле ресторана, кроме съёмочной группы у макетов толпилось не меньше полусотни человек. Первый макет, на который обратила внимание Ирина, был сентиментален до озорства: маленький Серёжа Квадрат в коротких штанах на лямках стоит на табуретке и поёт. Второй макет был намного лаконичнее: из земного шара торчала рука с гитарой. Третий макет представлял собой черепаху о двух головах, с торчащим из панциря скрипичным ключом. Видимо, скульптор в душе был имажинистом и любил метафоры, растерянно предположила Ирина. Два следующих макета были похожи, как близнецы – портретное сходство с певцом было просто фотографическим. Все остальные макеты – гитара в форме пистолета, гитара в форме простреленного сердца, гитара в форме поникшего мужчины, гитара с порванными струнами, по сравнению с самым первым макетом однозначно проигрывали.

– Ну, ничего себе полёт фантазии, а? – устало проворчал оператор, заканчивая съёмку. – Ир, а какой памятник тебе больше всего понравился?..

– Черепаха, вроде бы, ничего, – немного покривила душой Ирина.

– Ну, значит, будешь брать интервью у представителей общественности на фоне своей любимой черепахи! – кивнул Борис. – Тимоха, направь-ка камеру на черепаху. Первой выступит Пелагея, слышишь, Ир?..

– Мне-то что? – рассердилась Ирина. – Ну-ка, давайте её сюда, Пелагею вашу!

– Сергей Квадрат хорошо окончил школу и мог бы стать математиком, но стал петь в ресторанах Тихорецка, а потом и всей страны! – звонко прощебетала Пелагея, выпятив грудь перед камерой. – На мой скромный взгляд, его памятник только украсит наш город! – Пелагея потупилась и сделала шаг назад. – Всё, мальчики…

– Это была Пелагея – самая отважная официантка в Тихорецке! – сообщила в камеру Ирина и повернулась к метрдотелю.

– У нас Серёга часто выступал, я – за памятник, и не скрываю этого! – метрдотель одёрнул малиновый пиджак и плотоядно прищурился. – Квадрат был далеко не куском дерьма, я вам скажу… Из тех, с кем он школу окончил, один Серый выплыл! Правда, ненадолго. Так вот я, чтоб вы знали, за памятник вот этой головой.

– Квадрат был человеком, воспевающим преступления! – перекрестил камеру, прежде чем начать говорить, дряхлый батюшка в рясе и потряс сучковатой палкой. – Прихожане Знаменского храма категорически против памятника воровскому менестрелю. Лучше жертвуйте лишние деньги бедным и сирым!

– Полная брехня, батюшка, не мракобесьте!.. – раздалось несколько громких голосов. – Не все в Тихорецке ходят в ваш храм, а песни Серёги слушают все.

– Этот человек был настоящим куском дерьма-а-а!.. – истерично выкрикнула женщина в оригинальном платье из куска кумачовой скатерти. – Слышите меня?! Не надо никакого памятника!.. Не смешите народ! Народ уже умер от смеха!

Метрдотель быстро прошёл в угол ресторана, где размахивая руками, стояла скандалистка.

– Руки убери!.. Убери руки!.. Прочь от меня! – взвизгнула женщина, отмахиваясь сумкой.

– Ира, мэр города Николай Куприянович Антипов, – координатор представил Ирине коренастого рябого мужчину в мешковатом костюме.

– Николай Куприянович, скажите, вот вы, как градоначальник, на чьей стороне? – спросила Ирина.

– В своём доме был убит известный и всеми любимый певец Сергей Квадрат. Он защищал жену и ребёнка, но сам погиб от ножа преступника, – мэр тяжело вздохнул. – Поэтому я…

– А сколько ещё бандитов убили? – заикаясь, подал голос батюшка из угла, в котором стоял. – Так что теперь и им тоже памятники поставим в центре города? Достаточно им памятника на погосте! Хоть до неба стелу каждому соорудите, а по мне так лучше простой неструганный крестик!..

– Я за памятник, – закончил мэр и, стараясь не глядеть на батюшку, попрощался. Его бритый затылок мелькнул у выхода и растворился в темноте.

– Угораздило ж с такой рожей родиться?.. – бросил ему вслед мужчина в костюме из мешковины. – Хорош у нас мэр, нечего сказать, а я вот представляю авангард безработных нашего старинного русского города. С тех пор как закрылся химзавод, мы, местные люмпены и примкнувшие к ним маргиналы, собираем бутылки! Ну, кому, скажите, на хрен сдался этот памятник?! Голубям?.. Лучше помогите людям, хоть чем, а? Вот, допустим, мне нужны ботинки, а двум моим друзьям – штаны. Им зад прикрыть нечем к вашему сведенью…

Присутствующие загудели и оттёрли безработного от камеры.

– Здравствуйте, господа, меня зовут Магдалина! – у камеры неожиданно проклюнулась женщина, которая могла бы свободно выиграть конкурс на самую сексуальную походку Нечернозёмья. – Мы, городские женщины пустякового поведения за памятник Сергею Квадрату и руками, и ногами, и остальными частями тела! Не подумайте чего, Серёга был верным мужем, но… – Магдалина состроила рожу батюшке. – Но и певец он был отличный! А памятник украсит площадь Мира, а то её всю так и так загадили голуби.

Раздались жидкие аплодисменты из угла, где стояли бритые молчаливые джентльмены местного розлива.

– Если взлететь над Тихорецком и увидеть все замки, окружающие город, можно помыслить, что наш город и район отличаются немалым богатством и хорошей жизнью, но ведь это совсем не так! – опять выступил вперёд из угла дряхлый батюшка в лиловой сутане.

В зале повисла тишина, батюшка приободрился и закончил:

– Представьте на секунду, что все мы сегодня живём последний день, и грядущего нам не видать, как своих лопоухих ушей. Представили?.. Так нужен нам этот памятник или нет, братья и сестры?..

Душную тишину ресторана нарушил чахоточный кашель девушки пустякового поведения. Она достала из сумочки сигарету, и направилась к выходу той самой сексуальной походкой, за которую ей могли бы вручить корону на каком-нибудь соответствующем конкурсе Нечерноземья при хорошем раскладе её жизненных карт.

– Тимофей, ты всё успел снять?.. Отлично, – координатор сделал отмашку оператору. – Всем спасибо за дискуссию!

– Прошу завтра на виллу вдовы Сергея Аристарховича в деревню Поддергайкино, – на самом выходе из ресторана к съёмочной бригаде подкатился солидный тип в костюме-тройке. – Вы уже уезжаете?..

– Да, сейчас мы едем в отель, – кивнул Борис, пожимая руку метрдотелю. – А завтра, если вы пришлёте за нами машину, мы с удовольствием съездим на виллу вдовы.

Внедорожник принимающей стороны за считанные минуты домчал их до гостиницы. Снег блестел под звёздами, как сахарная пудра на холодном куличе. В городе стояла утопическая для такой морозной ночи тишина.

Дело – дрянь

Ирина в ужасе открыла глаза и обнаружила себя лежащей на ледяном полу, рядом валялось одеяло. Ей только что приснилось, что её нос примёрз к пододеяльнику.

– Ир, ты скоро? – через несколько минут в дверь поскрёбся Борис. – Ждём тебя в столовой.

– Сейчас выйду! – чихнула Ирина. – Только умоюсь…

– Ты такая синяя, оригинально! – проворчал оператор, когда Ирина появилась в столовой. – Борьке-то хорошо, его Пелагея грела, да Борь?.. А мне, между прочим, этот чёртов Тихорецк разонравился ещё вчера.

– Тихорецк вполне себе хороший город, просто в гостинице плохо топят! – хмыкнула Ирина, наливая себе чай из самовара прямо в варежках.

Через четверть часа, одевшись, они вышли на улицу. Морозило так, что глаза и ресницы моментально покрылись инеем.

– А где вчерашний внедорожник? – оглянулась по сторонам Ирина. – Может быть, мы слишком рано вышли?..

– Да, ладно, поедем на своём, – Борис быстро юркнул в подъехавший служебный микроавтобус. – Кто-нибудь знает, в какой стороне это Поддергайкино?..

На дороге было по-утреннему безлюдно, и микроавтобус, тихо поскрипывая, проехал мимо последнего деревянного домика, засыпанного по самые окна снегом, и выехал на пустую трассу. Впереди виднелась лишь бурая махина неработающего химзавода.

– Через пять минут приедем! – водитель кивнул на синий указатель «Деревня Поддергайкино 8,0» и нажал на газ.

Когда они и в третий раз с ветерком промчались мимо закрытых ржавых ворот химзавода и указателя «Деревня Поддергайкино 8,0», то поняли, что заблудились.

– Погодите, ребята, нам просто-напросто надо вернуться в гостиницу! – Борис зевнул и вытащил мобильник. – Слушай, а другой дороги точно нет? – обратился он к водителю.

– Бермудский квадрат какой-то! – выругался тот, крепко сжимая руль. – Вы что, не помните, как я трижды поворачивал обратно от этих чёртовых ворот химзавода, чтобы вернуться в Тихорецк?! И какого дьявола мы снова оказались тут, а?..

– Поехали тогда в Москву! – предложила Ирина. – Похоже, сегодня не наш день и мы всё равно не доедем до этой чёртовой деревни Поддергайкино. И нечего смеяться! – покосилась она на икающего оператора.

– Нет, я сейчас заплачу! – Борис схватился за голову и комически зарыдал. – Телефон-сука разрядился, не знаете почему, а?..

– Знаете, а по-моему, дело-дрянь, – водитель затравленно оглянулся, показав сточенные зубы. – Снова мы вернулись к химзаводу! Ничего не понимаю, а вы что-нибудь понимаете?..

Огромные корпуса химзавода, мимо которых мчался микроавтобус, имели вид хаотично забетонированной пустыни, а контуры деревьев у горизонта казались миражом. И если бы не сытое рычание мотора, то всё вокруг поглотило бы шамкающее беззубой челюстью безмолвие… И тут неожиданно из ржавых ворот проходной химзавода им навстречу вышел человек с собакой.

– Тормози!.. – закричала Ирина, но разогнавшийся микроавтобус остановился лишь через пару сотен метров.

– Эй, потише!.. А куда вам надо-то? – попятился небритый охранник, к которому они подбежали.

Собака трусливо гавкнула на них, и внезапно начала выть.

– Сдурели, что ли?.. Поддергайкино совсем в другой стороне, – охранник окинул их равнодушным взглядом и рукавицей показал направление.

– Ты скажи, поворачивать сколько раз нужно? – переспросил водитель.

– Три поворота, кажется, – охранник почему-то перекрестился, поглядев на заснеженное поле за их спинами. – Ну ладно, я пошёл, холодно… Пират, за мной! – оглянулся он на воющую собаку.

Они вновь проехали почти двадцать километров по пустой продуваемой трассе, но никакой деревни Поддергайкино так и не нашли. Ни машины, ни строения, ни человека, так и не встретилось им… Проехав по инерции ещё с километр, микроавтобус внезапно закрутило и он влетел в сугроб на обочине.

– Ну, кто ещё хочет увидеть вдову Квадратову, а?.. – злорадно закашлялся координатор Борис, когда они через час кое-как откопались из снега.

– Чертовщина какая-то! – лязгая зубами, пожаловался водитель. – Нет, не помню я такого, чтобы до места не доехать… Слушайте, а кто молитвы знает? – понизив голос, спросил он, когда они стали тянуть машину из снега обратно на дорогу.

– Ну, я знаю «Отче наш», – призналась Ирина.

– Читай! – стуча зубами, потребовал водитель. – Борь, скажи ей, пусть читает!..

– Нет, вы серьезно? – Ирина выплюнула изо рта забившиеся туда волосы и нерешительно улыбнулась. – Ну, ладно, мне не жалко… В общем, начинаю… Отче наш, иже еси на небеси… Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого, аминь!.. Аллилуйя-а-а-алилуйя-а-а-алилуйя-а-а-а!..

– Читай громче! – зло потребовал Борис, едва Ирина закончила читать. – Стой и читай, пока мы будем тянуть машину!

Через час в сторону Москвы мчался помятый микроавтобус телеканала с разбитой левой фарой. Пережив за последние двенадцать часов мощный пароксизм чертовщины, они всё-таки вырвались из Тихорецкого квадрата. Никто из них не обратил внимания на кортеж из пяти чёрных автомобилей представительского класса, проехавший в ту сторону, из которой им посчастливилось удрать.

Осечка

В Тихорецке, как и в большинстве маленьких городков, текла обычная кисломолочная жизнь, в которой, к счастью, лишь изредка случались небольшие ЧП.

– Несколько раз прилетали вертолеты и кружили над закрытым химкомбинатом, – рассуждали старожилы. – Опять, небось, «химдым», перепродадут чужому дяде?..

Когда-то 115-й химкомбинат кормил половину Тихорецка, но с начала девяностых сменил больше десяти хозяев. Последнего владельца «химдыма» около года тому назад убили, а первый собственник жил на ПМЖ в Таиланде и в Тихорецк носа не казал.

Январь этого года.

Пункт ППС на трассе Москва – Ростов.

– Чую, та осечка нам с тобой ещё аукнется, Вить! – старший сержант Лапшин трясущимися пальцами включал и выключал радио в машине, чем приводил в бешенство своего напарника.

– Ты чего это заладил ныть с утра? – вскинулся Долгов. – Не ссы, я что-нибудь придумаю, Стас! Прошу тебя, как человека, заткнись…

– Витя, ну, я же говорил, что надо было использовать кислоту, ведь на комбинате этой кислоты – как грязи!.. Почему ты не послушал меня, а? – Лапшин жалобно взглянул на напарника, придерживая двумя пальцами дёргающийся глаз.

– А кто знал, что завод будут расконсервировать? – сплюнул Долгов. – Я думал, успеем ещё.

Над трассой висело микроскопическое солнце грязно-лилового цвета. В сторону Москвы со свистом летели заиндевевшие фуры и рефрижераторы. Был очень морозный день, и воздух над трассой трещал от сухости, как сахарный тростник в пору уборки, а из машины ППС раздавалась громкая ругань двух рассерженных мужчин.

Старый незнакомый

Жёлтый лимузин, который подарил ей на день рождения бывший любовник, последнее время доставлял одни хлопоты. Услышав ворчливое: «Ну, кто там с утра пораньше?» родного дядьки, Лера сходу предложила:

– Дядь Вась, купи у меня машину, а?..

– Рынок машин переполнен, Лер, – зевнул дядька. – Она у тебя хоть застрахована?

– Страховка кончается через неделю, – призналась Лера. – Что делать-то?

– Такую длинную колымагу, конечно, можно пристроить в контору по прокату длинных колымаг, – буркнул дядя Вася. – Ладно, Лер, если выгорит, то с тебя десять процентов.

– Заметано! – обрадовалась Лера. – Ключи возьмёшь завтра?

– Вечером приеду. Купи водки, отметим продажу, – хмыкнул дядя Вася.

– Ну, дядь Ва-ась, – протянула Лера. – Кстати, тете Вере привет!

– Ладно, сам куплю, – вздохнул дядя Вася напоследок.

Лера, разъезжаясь на шпильках, сбежала вниз по мокрым ступенькам в переход и купила проездной. В метро было душно и пахло бомжами.

– Девушка, здравствуйте, у вас сухариков сегодня нет?..

Неподалёку у колонны стоял уже знакомый гражданин в длиннополом пальто и зелёной шляпе с опущенными полями.

– Вы о чём? – надменно переспросила Лера. – Каких ещё сухариков?

– Собачьих, – мужчина застенчиво улыбнулся и сделал к ней шаг.

Моментально отметив трёхдневную щетину и недорогие мокроступы с Черкизона, Лера решила отшить нахала.

– Мужчина, знаете что? – сквозь зубы тихо прошипела она. – Отойдите от меня и никогда не подходите больше, чёрт дери вас и вашего барбоса! Слышите?..

– У меня пудель, – пожал плечами мужчина. – Не волнуйтесь так, у вас тушь сыплется с ресниц! – и отошёл к самому краю платформы.

Подъехал поезд, но в вагон Лера вошла одна.

«Обиделся, наверное… Ну и дурак!» – подумала девушка, намереваясь забыть приставалу раз и навсегда, но навсегда не получилось. В этом мире, к очень большому сожалению, навсегда ничего не бывает.

Гончаров

Он лежал в барокамере и набирался сил. Сеанс релаксации шёл уже второй час. «Последние месяцы происходит одно и то же, я возвращаюсь в Москву, а там, откуда я только что уехал что-то случается! Словно смерть в самый последний момент не успевает схватить меня. Неужели я живу с топором в голове?» – мегавлиятельный и вхожий в самые закрытые кабинеты открыл левый глаз, вспомнив о существовании той, которая подкидывала монетки в одном из коридоров телецентра.

Через полчаса створки барокамеры раздвинулись, и он прошёл в свой кабинет, застёгивая на ходу халат. На краю стола лежала пухлая папка с досье. Ему всегда собирали досье на каждую приглянувшуюся девушку.

– Давайте-ка, проверим, что у этого ангела в голове?.. – не забывал повторять ему начальник службы безопасности компании.

И даже если бы Гончаров захотел сохранить свой роман втайне, ему вряд ли удалась бы эта затея. Несколько покушений на жизнь и громкий бракоразводный процесс владельца империи по производству тары и химических удобрений вынуждали службу безопасности ставить своему боссу жёсткие условия сохранения этой самой безопасности.

Гончаров надел очки и быстро пролистал досье, не без удовольствия отметив отсутствие какого-либо криминала в бытовой жизни вероятной избранницы. На одной из множества фотографий Ирина тащила из фонтана за руку упирающегося пятилетнего сына, младший из сыновей прыгал в луже неподалёку. Оба были щекастыми и весёлыми, как все дети в их возрасте. Сзади, похоже, размахивала руками бабушка. Все четверо выглядели безукоризненно счастливыми.

«Ирина Кузьминична Стрельникова родилась в г. Томске. Образование высшее. Разведена. После потери жилья в Томске Ирина переехала в Москву и перевезла с собой мать и сына. В Москве начала работать в одной из „жёлтых“ газет, потом перешла на телевиденье. Бывший муж имел непосредственное отношение к похищению их общего сына Якова и шантажировал мать своего ребёнка на крупную сумму в долларах. Отец Ирины скоропостижно умер от сердечного приступа полтора года назад. Второй сын Павел не является родным, по-видимому, был усыновлён (информация проверяется). Недавно купила в кредит трёхкомнатную квартиру на Литовском бульваре. Любовника нет».

«Мне всегда интересно, кто был до меня у женщины, которую я хочу, – Гончаров с блаженной улыбкой закрыл досье. – Она красивая, сильная и очень порядочная женщина. Её не надо создавать, её можно просто любить! Мне всегда было непросто с противоположным полом. Каждый раз рядом со мной почему-то оказывался чужой, не мой человек!»