Текст книги "Священная швабра, или Клуб анонимных невест"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Привет, папуль! – на пороге кабинета стояла его дочь Дашка – невзрачная голенастая девица в самом жёстком варианте пирсинга. – О, май гад, папачос снова вышел на охоту и читает досье?..

Гончаров, наклонив голову, исподлобья взглянул на своё чадушко. Вот кого он любил по-настоящему и несмотря на все её дурацкие выходки – семнадцатилетнее непредсказуемое существо с проколотыми пупком, ушами и носом. Разнокалиберные «гантели», «бананы», «звездочки» и «сердечки» красовались на теле его дочери Даши в самых неожиданных местах, ракурсах и количествах.

– Я же, кажется, просил тебя не протыкать щёку? – рассердился Гончаров. – Даш, вот теперь ты – стопроцентная папуаска! Купить тебе билет до Африки?

– Не протыкай щёку, дочка, не протыкай! – передразнила Даша, усевшись в кресло напротив отца. – Отстань, папуль! Можно я тоже взгляну? – и она потянула к себе папку с досье.

– Дашка, отдай! – Гончаров попытался отнять папку, но дочь вцепилась в досье намертво.

– Но я же разрешаю тебе спрашивать про моих мальчиков? – невинно улыбнулась дочь. – И зови меня Джерри! Неужели, так трудно запомнить, папуль?..

– А разве Джерри – это не Женя? – переспросил Гончаров. Наследница была похожа на него, как однояйцовый близнец, включая «волчью хватку» рук и зубов. – Могу я узнать, с какой стати ты в вечернем платье такую рань?

Даша, усевшись с отвоёванным досье на диван, поводила носом, что-то бурча, но всё-таки ответила.

– Я в клуб иду через час, папуль! Тэкс-с-с, посмотрим, что это за единственная и неповторимая? – вывела она трагическим шёпотом. – Ого, что я вижу?.. Она, что, мать двоих детей?! Пап, ты с дуба упал? Никаких чужих щенков в этом доме я не потерплю! Утоплю всех в помойном ведре, пусть только сунутся!..

– Один из них – приемный, – Гончаров, невольно раскрыв рот, смотрел на дочь, и в его глазах раздражение и восторг перемешались примерно в равных пропорциях. – Выбирай сравнения, папуаска!

– Значит, плюс пока лишь один, и он в том, что эта Стрельникова не малолетка и не модель! А твоя прошлая-то, Виктория Четвергова, ну, та, которой я полкосы выдрала, – Дашка хрипло прокашлялась, сверкнув золотыми брэкетами. – Ладно, не буду вспоминать, папуль…

Гончаров с жадным изумлением продолжал разглядывать своё подросшее чадо. Та, что в детстве обещалась стать неземной красавицей, в одночасье превратилась в неказистую злобную фурию с его глазами и фамилией.

– Ого-о-о, она, к тому же, работает на телевидении?.. На фабрике грёз значит! Пап, а без грима она на себя совсем не похожа, какая-то бесцветная моль, ну посмотри сам, посмотри!.. – и Дашка ткнула пальцем в один из снимков.

– Ну почему, ноги выше всяких похвал! – не согласился Гончаров.

– Где ты видишь тут ноги? – подскочила Дашка, закрыла досье и швырнула его под диван, не забыв пнуть ногой. – Ни на одной из фотографий нет никаких ног, старый развратник! Значит, ты грезишь о её ногах?.. О, боги, как это отвратительно – мечтать о ногах посторонней разведённой женщины в твоем-то возрасте!..

Отец и дочь некоторое время, раздувая ноздри, хищно гипнотизировали друг на друга. В кабинете громко тикали часы.

– Даш, твоему отцу всего сорок лет, – Гончаров неуверенно улыбнулся. – И твой отец не монах! Или ты сомневаешься?..

– Разве тебе не сорок три, папочка? – уточнила Дашка. – У тебя что, склероз?

– Выбирай выражения, молодая леди! – Гончаров кивнул на дверь. – По-моему, тебе пора в клуб.

Дочь, усевшись на полу, снова выудила досье из-под дивана и углубилась в чтение. Дизайнерское платье из рваной органзы, казалось, сидело рядом с ней. Платье из разряда «модная штучка на один раз».

– Пап, ты подумай, она ходит на заседания клуба «Анонимных невест»! – Дашка звонко рассмеялась, ткнув пальцем в досье. – При её-то популярности? Странная она какая-то… Небось, дура закомплексованная! И часто она туда ходит?..

– Всего один раз, – Гончаров молниеносно выхватил из рук дочери досье и уселся на него. – Она, между прочим, одна воспитывает детей!

– Пап, ну и зачем она тебе? – протянула Дашка. – Нет, ну, правда, я не понимаю.

– Понимаешь, дочь, из шести миллиардов людей мне нужна всего одна женщина! Разговоры с тобой – это одно, моя безрассудная дщерь, а любимая женщина – это нечто более удобоваримое, – хмыкнул Гончаров.

– Ну, ещё бы! – дочь понимающе прищурилась. – Она ведь с тебя слупит много денег! Как и та, которой я руку сломала…

– А с чего ты взяла, что она что-то слупит с меня? – нахмурился Гончаров. – Ирина Стрельникова – звезда телеканала и сама неплохо зарабатывает.

– Она недавно купила дорогую квартиру и ещё не расплатилась за неё, – Дашка вытащила помаду цвета сажи и старательно накрасила губы. – Вот ты за неё и расплатишься, папуля!

– А у меня много денег, – задумчиво перебил Гончаров. – И что теперь? Жить одному и никому не доверять? Ну, согласись, Дашка, в ней что-то есть.

– Хочешь, скажу, что именно? – возмутилась Дашка. – Скоро тридцатник, а значит не очень хорошие зубы и обвисший живот, плюс двое противных мальчишек и полное отсутствие личной жизни, вот и весь её актив! Ты меня разочаровал, пап! Я ухожу и не провожай… И потом, ну, что это за профессия – телеведущая? Завтра закроют это её ток-шоу, и с телевиденья под зад ногой! И кто она?.. Да никто – кучка ерунды. Ну, всё, думай, папуль, – Дашка чмокнула отца в щёку и вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

Гончаров присел на край стола и посмотрел на портрет бывшей жены Инны. К сожалению, Дашка в последний год стала совершенно невыносимой, подумал он. Двух «скорпионш» он вынести не смог при всём желании, поэтому и развёлся с её матерью.

Гончаров достал из бара бутылку виски, но наливать не спешил. Две его последние невесты, дамы приятные во всех отношениях, были в буквальном смысле вышвырнуты из его жизни руками подросшей Дарьи.

«Как без скандала и членовредительства нейтрализовать собственное чадо?» – вот что занимало последний год мысли господина Гончарова.

Случайно увидев себя в зеркале, он отвёл глаза – ему никогда не нравилась собственная внешность. Он был невысок, тщедушен, с сухой бледной кожей, ломкими волосами, и при всём том – чертовски обаятелен! И Гончаров это знал, поэтому не придавал большого значения своей невзрачной внешности. Так, морщился иногда, глядя в зеркало на свою физиономию, ну и всё.

Вообще-то, он себя любил.

Швабра и кое-что еще

– Лев Тимофеевич, вы уже на месте? Ну и славненько, – с утра позвонила Рогаткину секретарь прокурора Софья Арнольдовна. – А зайдите-ка к начальству, только бегом, пожалуйста, а то Пётр Никодимыч гневаться изволят.

Рогаткин скинул куртку, уронил на пол шарф и, схватив портфель, помчался по лестнице на второй этаж.

– Мне вчера звонили из Государственной Думы, Лев Тимофеевич, – стукнул ребром ладони по столу прокурор Евтакиев, едва Рогаткин переступил порог. – Депутаты требуют скорейшего раскрытия кражи века. Ну, что вы надулись, как мышь на крупу?..

Лев Тимофеевич раскрыл оба замка своего портфеля и, сунув в него нос, затих. Прокурор Евтакиев, вытянув шею, тоже заглянул в пыльное чрево портфеля старшего следователя. В голову Рогаткина в эти минуты лезли всяческие мысли, но ни одна из них даже отдалённо не имела отношения к священной швабре.

– Я уверен, что швабру вы в ближайшее время найдёте, Лев Тимофеевич, – буркнул Евтакиев, похоже, прочитав мысли старшего следователя, и Рогаткин с облегчением закрыл портфель и встал.

– Сидите-сидите, – усмехнулся Евтакиев. – Лев Тимофеевич, так вы были в галерее Фирюзы Карнауховой?

– Конечно же, я там был, – удивился старший следователь. – Видел всю экспозицию и разговаривал с сеньором Кристальди. Кстати, Пётр Никодимыч, хотите взглянуть на фотографию священной швабры?..

– Ну, давайте. Швабра как швабра, а она точно священная? – Евтакиев повертел в руках снимок и отложил. – Владелицу галереи Фирюзу видели?

– Конечно, – кивнул Рогаткин.

– Увлеклись? – неожиданно спросил прокурор.

– Кем? – вздрогнул Лев Тимофеевич. – С какой стати?! У меня Белоснежка есть.

– Кто-кто у вас есть? – пришёл черёд вздрогнуть прокурору. – Вы поосторожнее там с Белоснежками, Лев Тимофеевич, а то мало ли…

В кабинете старшего советника юстиции было сумрачно, за окном мела метель и где-то в стороне выла собака. Прокурор Евтакиев почесал затылок и раскрыл папку, на которой было написано: «ДЕЛО № 459».

– Пропал груз, – нацепив на нос очки, произнёс прокурор.

– А с каких это пор, Пётр Никодимыч, межрайонная прокуратура ищет пропавшие грузы? Транспортная милиция, что мышей совсем не ловит? Кстати, бродячие собаки и пьяные компании пока ещё не юрисдикция прокуратуры? Жаль, – буркнул Рогаткин.

– Не благодарите, не надо, – прокурор Евтакиев сердито взглянул на старшего следователя. – Это особый груз, Лев Тимофеевич. Вот, читайте сами, – Евтакиев передал папку и подошел к окну, чтобы приоткрыть форточку. В комнату тотчас влетел морозный ветер с улицы и закружил пару бумажек на столе.

Рогаткин прочитал первые три страницы дела и закрыл папку.

– У меня нет слов, Пётр Никодимыч, – пробормотал он.

– Да, груз непростой, – закуривая, согласился прокурор. – Дело в разы необычнее, чем похищение священной швабры, Лев Тимофеевич. И следов рефрижератора нигде не могут найти уже четыре месяца, а ведь он был с маячком.

– Международный терроризм? – осторожно спросил Рогаткин.

Евтакиев достал носовой платок и высморкался.

– Всё может быть, – убрав платок в карман, чихнул прокурор. – Вы свободны, Лев Тимофеевич.

По коридору гулял сквозняк, и деловито сновали юркие, как муравьи, работники прокуратуры. И внезапно Лев Тимофеевич, ни к селу и не к городу, вспомнил, как в детстве страстно мечтал стать цирковым акробатом. Ну и почему, скажите, судьба вместо вольтижировки и подкидывания мечей на спине лошади занесла его в следователи межрайонной прокуратуры? Глупость какая-то…

На улице от мороза у Льва Тимофеевича заболела голова, и он решил остаток дня посвятить неуловимой священной швабре.

– Таких швабр в мире всего семь!.. – поводил крючковатым носом завзятого книгочея старший методист Исторического зала Ленинской библиотеки Носков, которому следователь отважился задать парочку вопросов про священные швабры и причины их возникновения в историческом контексте. – Вы неофит в этом архиважном деле, не правда ли? – гнусавым голосом добавил он.

– Хотите сказать, что этой шваброй царица Нефертари колошматила своего мужа Рамсеса II, если он прятал от неё заначку? – попытался шуткой разрядить обстановку Лев Тимофеевич.

Методист угрюмо покосился на следователя и на шутку не повёлся.

– Неужто, этой шваброй мыли покои папы Пия Десятого? – занервничал Лев Тимофеевич.

– Нет, – хриплым шёпотом перебил Льва Тимофеевича методист. – Этой шваброй шуровали в костре, на котором сожгли Джордано Бруно!

– Простите, но ведь швабра ни разу не обгорела! – хихикнул старший следователь межрайонной прокуратуры.

– К чёрту шуточки! – методист смерил следователя с головы до ног рыбьим взглядом педанта.

Лев Тимофеевич с готовностью повернул к Носкову ухо и приготовился внимать, ведь всего за час пребывания в библиотеке обнаружил не один десяток презлых, на его взгляд людей.

– Я рекомендую вам проштудировать сорок третий том Апулея, – гнусаво продолжил методист Носков. – У Апулея есть абсолютно всё про священные швабры, веники и совки, но, как вы понимаете, выносить из читального зала ничего нельзя! Поэтому… – Носков воровато оглянулся, но Льва Тимофеевича в Историческом зале уже не было.

«Как говорят в Одессе, я на вас удивляюсь!» – меланхолично вздохнул методист Носков и направился в служебный буфет пить чай с баранками.

Тетя Кристина и её казус

На Большой Академической улице в доме с пилястрами доживала свой век тётка Льва Тимофеевича – Кристина Арчибальдовна Овечкина. До самой пенсии тётка служила в Научно-исторической библиотеке в качестве счетовода и хранила в памяти тьму занимательных научных (и не только) фактов. Следует добавить, что весь багаж знаний за последние двадцать лет перемешался в голове тёти Кристи до степени Бедлама с Большой Буквы Б. Лев Тимофеевич об этом догадывался, но тем не менее, лучшего советчика найти так и не смог.

Последние годы тётя Кристина до чрезвычайности болезненно воспринимала тишину, поэтому в квартире у неё даже ночью с упрямостью подвыпившего мужика на разные голоса бормотало радио.

– Влететь бо-о-омбой?! Ты все такой же дерзкий, Лёва, как всегда! – встретила его ворчанием тётка. Она как раз пила чай с подсоленными ржаными сухариками, собственноручно насушенными и красиво уложенными в сухарнице.

– Я – «дерзкий», тёть Кристина?.. – ошеломился Лев Тимофеевич и с некоторой опаской покосился на себя в зеркало, а потом на свою внушительную тётку, которая с детства упрямо звала его то «мямликом», то «хлюпиком», за что была неоднократно ругана родной сестрой и, по совместительству, матушкой старшего следователя.

Смуглую кожу Кристины Арчибальдовны испещряли многочисленные складочки и морщинки, а седая хала на голове колыхалась от сквозняка – вот такая тётя в чёрном шёлковом запашном халате сидела перед ним и, аппетитно причмокивая, пила чай вприкуску. Вдобавок, в правом глазу тёти Кристины поблёскивал имиджевый монокль, а на краю стола лежала открытая пачка папирос «Дымок».

– Сухарик, Лёва? – предложила Кристина Арчибальдовна.

– Не откажусь… – Лев Тимофеевич кинул солёный сухарик в рот и стал его покорно жевать. – Я, тетя Кристина, пришел к вам посоветоваться по поводу священной швабры, – дожевав, признался он.

– Той самой, которую украли из передвижного музея Кристальди? – Кристина Арчибальдовна приглушила радио и пытливо взглянула в глаза племянника.

Следователь бросил в пустой стакан кусочек сахару, насыпал сверху заварки и залил всё это дело крутым кипятком.

– Священная швабра на рынке раритетов котируется наравне с такими артефактами, как… – тётя Кристина закашлялась.

– Как совок и метла? – не моргнув, вставил Лев Тимофеевич.

– Лева, не паясничай, – поморщилась тётя Кристина. – Швабра, к твоему сведенью, котируется с алтарём неандертальца и очками циклопа!

– Разве циклоп носил очки?.. – чуть не подавился сухариком Лев Тимофеевич. – Вы ничего не перепутываете, Кристина Арчибальдовна?

– К твоему сведенью, все циклопы до единого носили очки! – назидательно изрекла бывший счетовод Научно-исторической библиотеки. – Солнцезащитные, а ты про какие думал, хотела б я знать?..

– С ума сойти! – схватился за голову Лев Тимофеевич. – Вы изменили мою картину мира, тётя Кристина.

– Вот не пошел в науку, лодырь! – пристыдила племянника Кристина Арчибальдовна. – А уж как я тебя просила, а ты все цирком бредил, да на домре играл… Был бы умным, а не таким, как теперь!

– А сколько всего их было? – спросил пересохшим ртом Лев Тимофеевич.

– Швабр?.. Семь, – отчеканила тётя Кристя. – И все, кроме одной, были в отличном состоянии. Раньше швабры делали из палисандра, ну просто хоть полы ими мой! Ну, что ты лыбишься?.. Ох, племянник, дождёшься, чует моё сердце!

– Тётя Кристина, может быть, вспомните, кому они принадлежали?

Тётка закурила и встала. Затем, не говоря ни слова, отправилась в туалет.

– Итак, – вернувшись, сообщила она. – Насколько я помню, первая швабра принадлежала Будде! Вторая – Магомету! Третья – Иуде! Четвёртая – Сократу! Пятая – царице Савской! Шестая, вроде бы, Мате Хари, а седьмая – Еве Браун! Ну, если, конечно, я ничего не путаю, Лёва, ведь прошло двадцать лет с тех пор, как я окунулась в пенсионную жизнь…

У Льва Тимофеевича от изумления открылся рот, но он быстро взял себя в руки и закрыл его.

– У меня есть снимок пропавшей швабры, вот, полюбопытствуйте, тётя Кристя! – порывшись в портфеле, Лев Тимофеевич выудил оттуда фотографию.

– Только эксперт Бубс сможет помочь тебе в поиске этой швабры, Лёва! – Кристина Арчибальдовна недолго разглядывала снимок. – Если захочет, конечно.

– Какой ещё Бубс? – поперхнулся чаем Лев Тимофеевич. – Разве не всё равно, чья это швабра?

– Совсем нет, Лёва… Бубс, к твоему сведенью, проводил по швабрам классификацию для аукциона Сотбис! Если не веришь мне, то посмотри в Интернете, – Кристина Арчибальдовна зевнула, прикрыв ладонью рот. – И ещё Бубс написал монографию о швабрах.

– Я всё никак не возьму в толк, тётя Кристя, – пожаловался тётке Лев Тимофеевич. – Почему вор позарился на какую-то швабру, хотя в галерее на полках лежали бриллианты и изумруды?..

– Любой экземпляр швабры – мечта коллекционера и стоит страшных денег, – дуя в блюдце, вздохнула Кристина Арчибальдовна. – Куда там бриллиантам до швабр!

– Значит, Бубс? – Лев Тимофеевич допил чай и поднялся. – Спасибо, тётя Кристя, рад был повидаться.

– Лёва, скажи, ты помнишь, что главное в этой жизни? – уже на лестнице, проникновенно глядя в глаза племянника, спросила тётка Кристя.

– Главное в этой жизни – не выходить за рамки, – привычно отчеканил Лев Тимофеевич и чмокнул тётку в усатое лицо.

– Племянник, говорят, что ты отличный следователь? – наклонив голову, спросила Кристина Арчибальдовна.

Лев Тимофеевич застенчиво улыбнулся, и отвечать не стал.

Было уже довольно поздно, и Рогаткин по пути домой зашёл в круглосуточный универмаг, чтобы купить какой-нибудь еды для скромного ужина с Белоснежкой. К сожалению, всё молоко уже разобрали, и пришлось довольствоваться кефиром, который Лев Тимофеевич на дух не переносил.

В поисках источника радости

Ток-шоу подходило к концу. Гости из Тихорецка исступлённо спорили и даже хватали друг друга за грудки, но так и не договорились об установке памятника Сергею Квадрату.

– В Омске поставили памятник сантехнику Степанычу, а в Петербурге памятник Чижику-Пыжику! – рвал на груди рубаху один из авторов макета памятника певцу. – Почему им можно, а нам нельзя?!

– Действительно, в последние годы стало модным устанавливать памятники собакам, солёным огурцам и даже фонарным столбам, – подвела итог передачи Ирина. – В Урюпинске пару лет назад поставили памятник козе, а в Медыни – пчеле! И это здорово, когда памятники известным людям соседствуют с памятниками полезным животным, не правда ли?..

Шоу завершилось под песню Квадрата «Ветер Северный», а через полчаса в лифте Ирина вспомнила, что оставила в гримёрке пакет и вернулась. Вслед за Ириной туда же зашла новенькая ассистентка Таня.

– Лера, Мамутов сказал, что завтра ты можешь взять выходной, – обратилась к Лере Татьяна. – Кстати, я могу тебя заменить и послезавтра, хочешь? Ты только скажи…

Лера демонстративно отвернулась и начала застёгивать молнию на сапогах.

– Ну, как хочешь! – Таня вышла из гримуборной, переступая стройными ногами, как молодая кобылка, а взгляд Леры застыл на том месте, где только что стояла Таня.

– Ходит тут и ногти теряет, дура! – Лера наступила на длинный перламутровый ноготь.

– А кто это? – поинтересовалась Ирина.

– Моя ассистентка, – фыркнула Лера. – А ты не знала?

– Ассистентка ассистентки режиссера? – переспросила Ирина. – Это что-то новенькое.

– Протеже режиссёра Мамутова, между прочим, – Лера нервно огляделась. – Он её, знаешь, как называет? «Сказка моя»!.. Представляешь? Как бы мне работу не потерять, Ир.

– А тебя он взял на работу?

– Нет, меня на работу взял сам Филаретов! – Лера жадно затянулась сигаретой.

Филаретов был совладельцем телеканала и его основателем, как и Хазаров. Филаретову летом стукнуло восемьдесят три года, а недавно его хватил апоплексический удар.

– Старичок, как не крути, уже пройденный этап, – Лера закашлялась. – Зато в метро ко мне клеится три дня подряд какой-то несуразный мужик, представляешь?

– Знаешь, было бы странно, если бы к тебе никто не клеился, – Ирина вытащила из-под стола пакет. – А тот разведённый, которого мы встретили, когда ехали из Мытищ на электричке? Куда ты его дела?..

– Ираклий, что ли? – хихикнула Лера. – Этот чудак поёт в электричках и считает свои «заработки» очень приличными, прикинь?.. Ну, ты идёшь?

– Лер, о чём ты мечтаешь? – тихо спросила Ирина, когда они забрались в холодное маршрутное такси.

– Знаешь, я хочу либо чистого счастья, либо вопиющей роскоши, а ещё такой большой любви, ну, чтобы как молния ударила! – Лера шмыгнула носом. – Ну почему мне не везёт, а, Ир? Ведь не косая, не кривая…

«А мне?» – подумала Ирина.

– Вот мне не везет, так не везет! – обернулся шофёр-армянин. – Хотите, расскажу всю свою подноготную, барышни?..

– В другой раз! – хором ответили «барышни» и выскочили из маршрутки у ближайшего метро.

– А какой он из себя, ну, тот, кто к тебе в метро клеится? – спросила Ирина.

– Какой-то нищий, Ир, – Леру передёрнуло. – Представляешь, носит долгополое пальто, вроде как у священника, и пёс у него с длинными ушами и хромой, вдобавок! Какой-то облезлый пудель… Сухарей собачьих в последний раз у меня просил.

Ирина промолчала.

– Знаешь, я уверена, что у него интеллект его собаки, – сердито добавила Лера. – Нет, его собака и то умнее его! Молодой, в самом расцвете лет, а выглядит как нищий. Ну, скажи, Ир, как в Москве можно не заработать денег? Как может красивый, в общем-то, парень ходить в ботинках с Черкизовского рынка? Нет, мы с тобой что самые умные?.. Или самые удачливые, может быть? – настойчиво спросила Лера, губы у неё дрожали.

– Я бы не сказала, – согласилась Ирина.

– Мы просто вкалываем, а не гоняем лодыря, как некоторые! – подвела итог разговора Лера.

Обе не подозревали, что скоро одновременно влюбятся и потеряют голову. И обе станут объектами страстного желания классных даже по московским меркам мужчин.

Бисквитная мышь

– Раз – украла, два – украла, три – украла! Кругом воры, – бубнил под нос старший следователь межрайонной прокуратуры Лев Тимофеевич Рогаткин, забредая по пути в ночной универмаг. – Мохнатая воровка украла моё сердце…

Он пробыл там всего семь минут, и не секундой больше, если бы, конечно, кто-нибудь болезненно педантичный засёк секундомером путь Льва Тимофеевича от полок с продуктами к клюющему носом кассиру.

«Хотелось бы верить, что священная швабра не потеряла свою священную силу в руках коварного похитителя», – неизвестно с какого панталыку вертелось в голове у Рогаткина, пока он расплачивался за покупки.

На улице хаотично сияли звезды вперемежку с фонарями, а в руках у следователя, кроме портфеля, теперь был тяжёлый пакет с капустой, картошкой и морковью.

«Также нужно срочно отыскать исчезнувший с трассы „Москва – Ростов“ рефрижератор», – сердился Лев Тимофеевич, подходя к дому. Открыв дверь в свою берлогу, старший следователь попятился.

– Эта кошка мне заплатит! – уронив пакет с овощами себе на ногу, воскликнул он.

Лев Тимофеевич кое-как утихомирил себя двумя пассами из йоги и начал подбирать рассыпавшуюся морковь, стараясь не глядеть на подранные обои и разлитый на паркете растворитель для масляных красок. Собрав всю морковь, он отнёс пакет на кухню, вымыл руки, затем снял куртку, переобулся, состроил страшную рожу зеркалу и ласковым голосом вывел:

– Белоснежка, ты где?..

Никто не появился в поле зрения Льва Тимофеевича ни через минуту, ни через три.

– Белоснежка, красотка, ты не умерла-а-а?.. – ещё дружелюбнее позвал он. – Я по тебе соскучился, звездочка! Мой зверёк! Красавица, иди сюда!..

Я жду-у-у…

Прошла ещё минута, и с книжной полки со звонким урчанием спрыгнула грациозная кошачья фигура. Медленно переступая лапами, кошка подошла ко Льву Тимофеевичу, чтобы потереться ухом об его ноги.

– Белоснежка-а-а… – погладив кошку по шелковистой спине, проникновенно сказал Рогаткин. – А ты знаешь, что в Китае было такое наказание…

– Мяу? – заинтересовалась Белоснежка, ткнувшись носом в ладонь хозяина.

– …как избиение кошек палками? – Лев Тимофеевич злорадно прищурился и схватил кошку за шкирку.

– Мя-я-а-а-ау-у-уууу!.. – размахивая лапами с выпущенными когтями, с шипением стала вырываться Белоснежка.

– Сейчас ты поплатишься за беспорядок в доме, о, саблезубая Белоснежка! А ты как думала, а?.. Что-о-о?! – Лев Тимофеевич зажмурился и изо всех сил потряс орущей кошкой в воздухе.

Лишь через пять минут старший следователь межрайонной прокуратуры уговорил себя поставить кошку на паркет и с мучительным стоном извлёк из кармана бисквитную мышь из куриной печёнки с валерианой.

– Ешь! – скрепя сердце, буркнул он и, надев перчатки, принялся за уборку.

Кошка, вздыхая, грызла мышь и обиженно косилась на хозяина, а Лев Тимофеевич мыл пол и бурчал под нос про ворованное сердце. Закончив уборку, он принялся готовить ужин, размышляя между жаркой картошки и нарезкой салата о тех двух уголовных делах, которые ему предстояло раскрыть в самое ближайшее время.

Гончаров

Особняк в стиле нео-ампир на Радужной улице. Кабинет на втором этаже, обставленный в японском стиле.

Гончаров прислушался – в доме было фантастически тихо. Даша дома не появлялась со вчерашнего дня.

«Похоже, она – моя птица Феникс, – Гончаров снова листал досье. – Ирка, Иринка, Ирочка…»

– Неужели, из-под дивана достал, пап? – раздался вкрадчивый голос дочери.

Гончаров от неожиданности подскочил – за его спиной, покачиваясь на каблуках, стояла Даша. Дашино платье представляло собой одну большую дыру, кое-как державшуюся на костлявых плечах… Имидж дочери довершал припудренный синяк под глазом и свежие царапины на руках и ногах.

Гончаров начал смеяться.

– Ну, пап!.. – дочь топнула ногой.

– Отлично выглядишь, – отсмеявшись, сообщил Гончаров. – Тебя драли коты?! Впрочем, мне совсем неинтересно, где ты была, и что там с тобой делали, дорогая дочурка! Не вздумай даже пытаться мне рассказывать, – Гончаров кивнул на дверь. – По-моему, тебе пора в твою квартирку на Моховой.

– Ты меня гонишь?! – Даша плюхнулась на диван и вытащила из-за уха сигарету. – Слушай, а помнишь свою бывшую любовницу, Заремушку?.. Экзотика и эротика в одном большом флаконе, пап? Мне просто жаль, что тебя обманывают, пап.

– А ты меня хочешь спасти, Дашка? – Гончаров присел рядом с дочерью.

– Повторяю, я не могу видеть, как эти продажные создания обманывают тебя! – тихо произнесла Даша. – Не могу…

От вкрадчивого голоса дочери Гончарова пробрала дрожь.

– Знаешь, тебе лучше поехать к себе, Даша, – Гончаров, вместо того, чтобы отодвинуться, придвинулся к дочери ещё ближе, пытаясь понять, что же с ним происходит. – Ты сама хотела жить отдельно от старика-отца, разве нет?

– Неужели меня перестанут сюда пускать?.. – дочь курила и жадно рассматривала морщинки на бледном лице своего родителя.

– До свидания, Даша! – Гончаров с облегчением вздохнул, когда Дашка вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

«Похоже, на неделю-другую домашняя скандалистка нейтрализована, – глядя из окна на машину дочери, подумал он, закурил и снова открыл досье. – Как же я хочу, чтобы она жила вместе со мной в этом доме, но два её сопливых мальчишки будут бегать и вопить: „Дядя Гончаров! Дядя Гончаров!“ А почему, собственно, дядя?.. Они будут звать меня просто Миша, – Михаил Васильевич пригладил ладонью жидкие волосы. – Они мгновенно полюбят меня, ведь я им подарю машины! Сперва игрушечные, а через несколько лет настоящие».

Гончаров взглянул на подоконник – там стояло около ста машинок, каждая из которых свободно умещалась на ладони.

Раздался осторожный стук в дверь, на пороге переминался руководитель службы безопасности корпорации Пикорин, сверкая бриллиантовой серьгой в ухе.

– Я передал два билета в клуб «Эврибади» её подруге Лере, и намекнул, чтобы она обязательно привела туда Ирину, – сообщил Пикорин. – Приведёт, без всяких сомнений, Михаил Васильевич, ну, если, конечно, не случится чего-то из ряда вон выходящего, вроде цунами.

– А может, мне аккуратно врезаться в её машину, а потом красиво оплатить счет за ремонт? – Гончаров задумчиво переставлял модели автомобилей на подоконнике. – Чем не способ для знакомства, а?..

– У неё нет машины, – руководитель службы безопасности подавил зевок. – Оно вам надо, Михаил Васильевич? Какая ж тут романтика?..

– У Ирины нет машины? – обрадовался Гончаров. – Что же ты раньше молчал?..

– Я понял, – после минутного замешательства произнёс Пикорин. – Как сказал один барыга, мы ей сделаем предложение, от которого она не сможет отказаться! Знаете, мне её даже жаль, Михаил Васильевич.

«Мне тоже», – подумал Гончаров.

Оба посмотрели на начавшуюся метель в окне и принялись обсуждать детали завтрашнего сюрприза.

Клуб «Эврибади»

В салоне новой машины аппетитно пахло булочками с корицей. Лера пошевелила ноздрями и открыла люк, из которого на них посыпались большие снежинки. Открытое лицо, расстегнутая шубка, короткая юбка с неоднозначными разрезами и загорелые ноги – вот такая она, Лера Веселова.

– Как называется? – Ирина погладила бежевое сиденье.

– «Ланчия», – хмуро выдавила Лера. – Вчера приобрела, но знаешь, Ир, она меня совершено не радует…

– Неужели, все деньги в машину ухнула? – Ирина с интересом разглядывала приборную панель.

– Ничего не радует, влюбиться, что ли? – рассеянно буркнула Лера, и повернула ключ зажигания. Машина вздрогнула, как большая кошка.

– Я бы тоже не отказалась влюбиться, – зажмурилась Ирина. – Тридцатник не за горами, а я одна, ну, не считая, конечно, сыновей и моей мамы.

– Так в чем же дело, поехали искать? – лихо выезжая со стоянки у телецентра, наигранно возмутилась Лера. – Как говорит моя мама, без любви женщина чахнет!

– Я же не зачахла, Лер, – Ирина внезапно рассердилась.

– Слушай, ты такая странная, – Лера закурила, искоса взглянув на Ирину. – Ну, как ты обходишься без мужчины? Можно обходиться без еды, но не без любовника! Или ты фригидная?.. Значит так, завтра едем в клуб «Эврибади», ему будут вручать премию за вклад в российский бизнес.

– Ты кого имеешь в виду? – перебила Ирина.

– Того, за кого я хочу замуж, – Лера выкинула сигарету в окно и притормозила. – Ир, он мне сам идёт в руки, только я успела подумать о нём, как он прислал вот это, смотри! – Лера достала из сумочки и кинула на колени Ирине два приглашения. – Извини, но я обещала, что приведу тебя, ты же у нас популярная личность.

– А это удобно? – засомневалась Ирина.

– Конечно, удобно, ведь там миллионеров будет больше, чем малярийных комаров на болоте, – Лера достала из сумочки помаду. – Даже если мне не удастся женить его на себе, я слышала, что он всем своим любовницам покупает бутики, а одной певице оплатил три её бездарных клипа! Бутик или туристическое агентство – вот такие подарки, прикинь?.. Может, мне стать хозяйкой туристического агентства, а? – Лера поправила рыжую гриву. – Боевая снаружи – женственная внутри! Вот такая я, будущая супруга олигарха Гончарова.

– Неужели, это тот самый Гончаров? – подскочила Ирина. – Ну, который выпускает молочные пакеты?