Текст книги "Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются"

Автор книги: Светлана Феоктистова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Поговори у меня, – наконец сказал мужик. – Сиди в углу и не отсвечивай!

– Так калитку-то уже вернули, – поддержала его потерпевшая. – Ейный зять и вернул. А Бурылев вместо калитки флягу из-под керосина украл, стервец…

Смирнов понял, что женщина в его защите не нуждается. О таких, как она, говорят: без мыла куда хочешь влезут. Он ей даже немного позавидовал, так как сам такой напористостью не отличался и вынужден был ждать, пока на него обратят внимание.

Андрей свернулся на скамейке калачиком и попытался уснуть. И хотя жесткая доска все время колола бока, под монотонную беседу тетки и следователя он задремал. Ему снился страшный Бурылев с калиткой под мышкой, и Герберт Иванович, грозящий кулаком какой-то Марье Федоровне.

Ирина вышла из подъезда смирновского дома. В квартире никого не было, даже Наташи. Соседка сказала, что Андрея не видела уже месяц, а супруга его вчера уехала в деревню, к дочкам.

Кленина задумалась. Возможно, Андрей отправился в деревню вместе с женой. Тогда понятно, почему его мобильный отключен, а никто из близких не может его найти. В таком случае ей можно больше не метаться по городу. В деревню за ним она не поедет, это уж слишком.

Она села в машину и услышала, как в сумочке разрывается мобильник.

– Алло? – рявкнула она в трубку.

– Здравствуй, Ириночка, это Куролесов, – раздался в трубке раскатистый голос. Борис Ефимович явно пребывал в хорошем настроении. С чего бы это? – Что-то совсем не заходишь ко мне.

– Дела, Куролесов, дела, – объяснила она нахальному толстяку.

– С другими дела, а со мной нет? – обиделся он. – Мы насчет аренды так и не договорились. Вопрос-то сложный… Твой сотрудник приходил, нахальничал тут.

Ирина удивилась. О визите Смирнова она знала. Андрей сказал, что уладил вопрос с арендой, не уточнив правда, каким образом.

– Ты где берешь таких алкоголиков? – весело поинтересовался Куролесов.

– Можно я к вам приеду? – перешла она на официальный тон.

– Давай, давай! – ободрил ее Борис Ефимович. – Шампусик уже на столе, только тебя и жду…

Смирнов вскинул голову и посмотрел на часы. Прошел час. Он поднялся и подошел к решетке. Дежурная сидела в той же позе, кроссворд был разгадан наполовину.

– Протокол еще не принесли? – поинтересовался у нее Андрей.

Девушка сморщилась.

– А я и забыла совсем, – простодушно призналась она. – Сейчас посмотрим…

Она вышла. Андрей огляделся. На столе, примыкавшем к решетке, лежала чистая бумага. Он стащил один лист и вытер грязную руку, с которой брали отпечатки пальцев. Никто этого не заметил.

Потом оперся о решетку, и неожиданно она поддалась под его весом. Смирнов увидел, что это дверь, и она, оказывается, не закрыта на засов.

По-прежнему никто не обращал на него внимания. В дальнем углу комнаты какая-то тетка беседовала с мужчиной лет сорока, популярно объясняя ему, почему нужно забрать жалобу на нетрезвое поведение соседа по лестничной клетке. Наглый следователь с теткой, у которой украли калитку, куда-то исчезли.

Потихоньку, стараясь не шуметь, Андрей вышел из «обезьянника» и прошел к той двери, за которой скрылась дежурная.

Оказавшись в общем коридоре, он занервничал, но потом успокоился. Никого не было, никто его не окликал. Расхрабрившись, Смирнов толкнул еще одну дверь и увидел выход.

Когда до заветной свободы оставалось пять метров, откуда-то из боковой двери вынырнула дежурная с протоколом в руках.

– Ой! – сказала она, столкнувшись со Смирновым нос к носу. Тот остановился как вкопанный. – Вы, наверно, ко мне? – улыбнулась девушка.

Андрей понял, что она его попросту не узнала. Похоже, профессия выработала в ней невнимательное отношение к людям, или она была настолько заморочена делами, что его не запомнила.

– Подержите, я сейчас вернусь. – Она сунула ему в руки протокол и куда-то ушла.

Смирнов сбросил с себя оцепенение и двинулся дальше. Может, девушка его все-таки узнала, но сделала вид, что все в порядке? Да еще и протокол ему дала… Теперь он может уйти, порвать эту бумажку – и никто ничего не докажет. Хорошая девушка, молодец, а он ее вначале недооценил!

У входной двери стоял незнакомый милиционер. Смирнов прошел мимо него, взялся за ручку…

– Эй! – послышался злобный оклик.

Смирнов обреченно замер.

– Я тебе что, швейцар, что ли? Дверь за собой закрой!

– Конечно, извините, – проблеял Андрей, вернулся к решетке, закрыл ее, потом дробной рысью подскакал к выходу, открыл дверь и увидел голубое небо свободы.

Спускаясь по ступенькам, он полной грудью вдохнул свежий воздух и зажмурился от избытка чувств. Хорошо жить на свете!

– Не понял?! – закричал кто-то над ухом.

Смирнов открыл глаза и увидел сержанта Завьялова в компании с лейтенантом Криворучко.

– Это что такое? – заикаясь от справедливого негодования, кричал лейтенант. – Дежурный!

Подскочил мент, имитируя бурный приступ трудовой деятельности.

– В «обезьянник» его, быстро!

– Пошли, – толкнул Смирнова в спину дежурный.

– Мы тебе еще и побег оформим, – злобно пнул его сержант.

После того как заключенного отвели обратно в камеру, на этот раз заперев, лейтенант пошел к служебному телефону.

– Борис Ефимович? Лейтенант Криворучко беспокоит…

Наташа остановилась перед дверью в свою квартиру. Покопавшись в сумочке, нашла ключи и обернулась.

За спиной выжидающе замер Кленин.

– Не приглашаешь?

– Извини, нет.

Увидев, что лицо у Сергея огорченно вытянулось, она поспешно добавила:

– Все остается в силе, завтра я к тебе переезжаю, просто… Сегодня вечером или завтра утром я должна поговорить с Андреем.

Кленин обиженно насупился.

– Это ничего не изменит, – попыталась утешить его Наташа. – Но все-таки он мой муж. Отец девчонок… Не обижайся.

– Я не обижаюсь, – вздохнул Сергей. – Мне так плохо без тебя.

– Осталась всего одна ночь.

– Ты полагаешь, это так мало?

– Я могла бы вообще не говорить тебе об Андрее, но мне хочется сделать все честно…

– Все в порядке, – улыбнулся Кленин, но улыбка получилась какой-то несчастной.

– Боже мой, какой ты… – расстроилась Наташа. – Я же сказала – это ничего не изменит!

Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку:

– До завтра!

Кленин медленно поднес руку к лицу, к тому месту, где секунду назад были Наташины губы. Она открыла дверь квартиры.

– Пока. – И, махнув ручкой, исчезла в дверном проеме. Кленин еще минуту смотрел на закрывшуюся дверь, а потом влюбленная улыбка расползлась по его лицу.

Он начал спускаться по лестнице, но не выдержал и съехал по перилам. Навстречу поднималась какая-то тетка с пустым мусорным ведром. При виде незнакомого, солидного мужчины, весело спускающегося по перилам, она охнула и выпустила ведро из рук.

– Извините. – Кленин спрыгнул и подал ей ведро и крышку от него.

Оставив даму приходить в чувство самостоятельно, он выбежал на улицу. Все-таки жизнь прекрасна!

В деревне наконец-таки случилось то, чего он так долго добивался. Наташа согласилась выйти за него замуж! И ее мать сказала, что не будет возражать. Похоже, ее покорила любовь будущего зятя к детям.

Только одно портило ему настроение. Наташа решила поговорить с мужем, а Кленин по опыту их прошлой встречи знал, что вахлак способен выкинуть что угодно. Он наверняка потреплет Наташе нервы. И как Ирина его выдерживает?

Кстати, нужно позвонить бывшей жене и похвастаться. Может, он даже пригласит ее на свадьбу. Только без Смирнова. Это будет неприлично. Хотя в фильме «Покровские ворота» Маргарита Хоботова заставила мужа быть свидетелем на ее свадьбе, а потом требовала, чтобы бывший и нынешний муж жили вместе. Но жизнь не кино. И он, Кленин, был бы счастлив, если бы Наташе удалось развестись через адвокатов, чтобы лишний раз не сталкиваться с Андреем.

Кленин попросту боялся, что она передумает.

Ирина вошла в кабинет Куролесова и без предисловий спросила:

– Где Смирнов?

В дороге у нее было время подумать. Цепочка выстраивалась интересная: сначала исчез Андрей, и тут же, как чертик из табакерки, выскочил Куролесов и с плохо скрытым торжеством в голосе зазвал ее к себе. Ирина усматривала в этом прямую связь.

– Ну нельзя же так! – укорил ее Борис Ефимович с довольной улыбкой. – Ни тебе «здравствуйте», ни «как поживаете»… Прямо с порога – «где Смирнов?»… Этот твой алкоголик!

Она скрестила руки на груди. Взгляд обежал помещение. Конечно, этот подлец уже все приготовил: вазы с цветами, фрукты, шампанское… Секретаршу небось отпустил. Не хватало лишь свечек.

– Вообще-то он непьющий, – отчеканила Кленина.

– Ирочка, не надо, – сморщился Куролесов, открывая бутылку шампанского. – Смирнов непьющий, Макишев непьющий, а Стульев вообще по ночным клубам не ходит? У нас ведь городок-то маленький.

Ирина мрачно молчала.

– А Смирнов твой – хам и будет осужден за нападение на представителя власти…

Глаза Ирины округлились.

– За оказание сопротивления представителю власти при задержании, с нанесением телесных повреждений, а также за побег из тюрьмы.

Глухо хлопнула пробка, ударив в потолок. Куролесов поднял бутылку.

– Все ясно? – спросил он, сдувая пену с шампанского.

– Ясно, – ласково, со своей фирменной улыбкой ведьмы сказала Ирина и наклонилась над Борисом Ефимовичем. – А что тебе от меня нужно? – обняла она его за толстую шею.

Тот осклабился:

– А от тебя мне нужно… тебя!

– А! – опять улыбнулась она. – Неоригинально…

– Что ж поделать…

– А если нет? – Она обошла толстую тушу начальника и села рядом.

Куролесов повернулся к ней:

– Почему же нет, Ирочка? Ведь ты, насколько я знаю, не монахиня?

Она задумчиво покачала головой:

– Нет, не монахиня…

Куролесов замер в предвкушении.

– Ефимыч, – она задушевно положила руку на его плечо, и он воспринял этот жест как разрешение погладить ее пальцы, – отпусти Смирнова, а? Я за него замуж выхожу, тут все серьезно…

– Наслышан. – Куролесов пошлепал губами. – Не ты одна информацию собираешь… Так вот и выручи своего жениха. Представляешь, как в кино! Своим телом загородишь любимого…

– Нет, – Ирина капризно надула губки, – не хочу как в кино.

– Тогда давай как в жизни. – Куролесов разлил шампанское по бокалам. – Выпьем, поговорим, отдохнем! Ведь мы зачем, Ирочка, работаем? Чтобы отдыхать, так ведь?

Он взял бокал и с наслаждением приложился к нему. Хотел было чокнуться с Ириной, но она проворно отстранилась.

– Нет, Борис Ефимович, не твой сегодня час. – Кленина кокетливо захлопала глазами. – Если мне с кем и отдыхать, так… с мэром. Или с губернатором? – Она задумалась, а Куролесов помрачнел. – Пожалуй, с мэром лучше, – кивнула Ирина. – Ты знаешь, он мне давно намеки делает, просто нужды не было… – Она отпила глоток шампанского и взяла толстяка за лацканы. – И тогда, дорогой, у тебя настанет очень тяжелая жизнь, – ласково проворковала она, с силой тряхнув собеседника за пиджак. – И не будешь ты больше работать, чтобы отдыхать, а будешь только отдыхать! И не пучь на меня свои глаза – лопнут!

Куролесов побагровел и набрал полную грудь воздуха.

– И не вздумай на меня орать! – твердо пресекла Ирина его попытки закричать. – Знаю я твою манеру…

Она опять отпила шампанского, а Куролесов вскочил и начал бегать из угла в угол, задыхаясь от гнева.

– Ты подумай пять минут, прикинь, в моих это силах или я тут пустыми угрозами занимаюсь, – сказала Кленина, наблюдая за ним с ядовитой усмешкой.

Тот остановился.

– В твоих, стерва, – с ненавистью процедил он. – Уж кто-кто, а я тебя очень хорошо знаю.

Она схватила его за палец и крутанула, второй рукой поймав Куролесова за галстук. Потерял осторожность Борис Ефимович, в честь встречи с Ириной положил галстук на резиночке в ящик стола – и просчитался. Она так туго затянула шелковую петлю у него на шее, что тот поневоле вспомнил Смирнова.

– Плохо знаешь, – прошептала она. Куролесов хрипел и извивался. – Вообще, если надо будет, я тебя собственными руками задушу, без всякого губернатора или мэра. Будешь звонить?

Куролесов засопел.

– Будешь звонить, я спрашиваю?! – Кленина дернула его за галстук.

– Да, – выдавил он.

Она отпустила галстук. И тот уныло повис вдоль шеи. И чего ему вздумалось играть в элегантность?

Борис Ефимович развел руками и взял телефонную трубку.

– Это Куролесов, – сказал он слабым голосом.

Похоже, собеседник его не узнал. Действительно, слишком слабый голосок для известного хулигана и хама Бориса Ефимовича.

– Это Куролесов! – прокашлявшись, заорал он. – Глухой, что ли?! Криворучко давай, мать твою…

…Аня блаженствовала в ванной. Густая ароматная пена обволакивала тело, мысли блуждали где-то далеко. Она зачерпнула воду и медленно, с наслаждением вылила ее на грудь. Сейчас она больше всего напоминала девушку из рекламы какого-нибудь моющего средства.

Звонок в дверь Анечка услышала случайно. Выключив воду, прислушалась. Действительно, звонят… Кого это принесло в такое время?

Она поспешно выбралась из водного рая, прямо на мокрое тело накинула халат, влезла в шлепанцы и кинулась в прихожую… Перед тем как открыть дверь, взглянула в глазок. Все пространство коридора закрывала улыбающаяся физиономия Жоры…

Аня открыла дверь. К ее изумлению, Жора был при параде. Как ни странно, смокинг ему шел – в нем он был похож на толстого присмиревшего пирата. В руках гость держал нечто длинное, завернутое в бархат.

– Здравствуй, Анюта, это я – твой Жорик.

– Я уже догадалась…

– Догадалась-то догадалась. – Жора обиженно насупился. – А чего в халате, я не понял?

– А мы разве куда-то собирались? – Анечка отступила на шаг, чтобы Жора смог оценить ее соблазнительную фигурку. Только дурак мог не понять, что халат накинут прямо на голое тело.

Но у Жоры были заботы поважнее. Не заметив ее уловки, он прошел в комнату.

– Что значит, собирались? Я же тебе сказал еще вчера… Культурно, понимаешь, провести время. Не то чтобы просто пожрать, а так, с пользой для дела и интеллигентно. Я тебя в клуб приглашал, на очередное собрание членов, так сказать. Мужчины – в черном, дамы – в вечернем. Забыла?

– Кажется, припоминаю… – раскаялась Анечка. У нее действительно вылетело из головы это приглашение Жоры. Точнее, она почему-то решила, что это шутка. – Английский клуб. Так?

– Точно.

– А что у тебя такой вид, словно ты на похороны собрался? – поддела его Аня. Ему же нравится, когда над ним издеваются, сам говорил…

– Между нами, в клуб только в таком виде и пускают. – Жорик сконфуженно поправил галстук-бабочку. – А бабочка мне и самому не катит. Но у них там все по понятиям – без бабочки ты как лох последний… А с бабочкой – человек.

– Понятно… А это у тебя что?

Аня дотронулась до свертка в руке Жорика. Жорик по-девичьи смущенно опустил глаза:

– Это… Честь и достоинство…

– Чьи?

– Ну… Мои…

Аня решительно взяла сверток и развернула его. Она не думала, что Жора может чем-то ее удивить, но ошиблась. Там оказалась шпага. Самая настоящая шпага. На всякий случай Анечка провела по клинку пальчиком:

– Ой! Острая…

– Естественно… – ухмыльнулся Жора. – На фига мне тупая?

– Только не говори мне, что все это на случай нападения гвардейцев кардинала.

– Чего? – Жора выпучил от удивления глаза.

– Вот тебе и будет – чего! Гвардейцы сначала повесят на тебя хранение холодного оружия, а затем вместо клуба отправят отдыхать в ближайшее отделение. Культурно и интеллигентно, в обществе пьяных мушкетеров без определенного места жительства. Отличная перспектива! Тебе сколько лет, юноша? Не поздновато ли игрушками баловаться?

– Ты не поняла…

– Что я не поняла?

– Это фамильный клинок… Сталь, кстати, испанская… Четыреста баксов стоит. И разрешение есть. Все как надо.

– Стой, стой, стой… Так ты хочешь сказать, что в твоих жилах течет голубая кровь?

Жорик помрачнел:

– А вот этого… я не заслужил!

И, резко завернув шпагу, повернулся к выходу. Аня бросилась к нему:

– Постой! Да ты, никак, обиделся? На что? Я же серьезно!

– Серьезно – тогда другое дело… А про голубую кровь необязательно! Никакого отношения к голубым я не имею.

Несмотря на серьезность момента, Анечка рассмеялась:

– Значит, ты у нас, выходит, дворянин? Граф? Виконт? А может, князь?

– Опять обзываться начинаешь… Да никакой я, блин, не виконт, а просто Георгий Иванович Кобзарь-Залесский – простой дворянин в… – Жорик что-то прикинул в голове, – в шестом, стало быть, поколении. А клинок – это для порядка… Дворянин без клинка как пацан без голды… Понятия – они и у дворянцев понятия. А в Английском клубе у нас, стало быть, дворянская стрелка, по-ихнему – собрание… Встречаемся, обсуждаем проблемы… Коктейли, пасьянсы, балы… Да все как у людей!

Анечка была потрясена. Кто бы мог подумать, что в их скромном городе Перешеевске проживает столько дворян, что их хватает на настоящий, полноценный бал? В глубине души у нее проснулся романтизм. И хотя Жора мало походил на прекрасного принца, Анечка согласна была поработать за двоих: чем она не принцесса?

– А клинок я в Коста-дель-Браво прикупил, мне как русскому дворянину скидку организовали в пять процентов. Теперь вот сыну своему передам. Малому, стало быть, Кобзарю-Залесскому… А он далее, и по этапу… то есть по наследству. Впечатляет?

– Да ты серьезный мужчина! – Аня восхищенно покачала головой. – А с виду не скажешь.

– Это точно! Да я раньше вообще, если честно, чисто чмом был… С братвой сошелся – и понеслось. А думалка в отключке. Пока со стариком одним не встретился… Он меня почище электрошока пробрал.

– А что за старик? – Анечка собиралась в быстром темпе. Голубое вечернее платье, изящная золотая цепочка не шею, легкий макияж…

– Старая история… Я еще тогда в бригадирах чалился… Ну в смысле с этим уже все, покончено… Ну и дело там нарисовалось. Так себе, шкурное… Хату одну строили, в пять этажей, чисто под гараж. А старикан один со своим огородом ровнехонько полтерритории у нас оттяпал. Мы к нему с бабками. А он нас за дверь… Пришлось мне с ним перетереть. Я пришел. Старик дряхлый, чисто под снос, а глаз горит… И нестрашно ему, самое главное… Это меня и потрясло… Я, говорит, русский дворянин, и в этой земле мои предки лежат. Прикинь, которые еще Ивану Грозному дела делали… и он, то есть старик, с этой земли ни на шаг… Не слабо. Я перед ним – детина под центнер, а он мне полный откат… Вот стукнуло меня в тот раз, ведь мы же все… ну не мы, ну родственники наши, ну в смысле те, что уже померли… они ведь и Петру Первому служить могли. Не слабо?! Вот и я припух! Торчу в бригадирах, страну разворовываю, а мои предки в это время в гробу переворачиваются… Тухло стало, не передать…

– Правильно мыслишь, – одобрила его Анечка, решив оставить на потом выяснение вопроса о Жориных занятиях. Ведь клялся, подлец, что не бандит. – А как ты дворянином стал?

– Я им всегда был, – выпятил грудь Жора. – Благородство – его не пропьешь…

В этот вечер в Английском клубе города Перешеевска было не протолкнуться. Все столики были заняты, так что многим благородным дамам и господам пришлось довольствоваться фуршетом. Жора, как один из членов дворянского собрания, естественно, входил в число счастливчиков. Его столик стоял в самом удобном месте. Отсюда небольшая сцена была как на ладони, да и до танцпола рукой подать.

Жора, звякая своей фамильной шпагой, просеменил вперед Ани и предусмотрительно отодвинул стул.

– Силь-ву-пле, – вырвалось у него, на что Аня удивленно захлопала глазами.

– В клубе всегда так многолюдно? – спросила она.

– Нет. Обычно здесь очень тихо. Просто сегодня ждут какую-то певицу не то из Москвы, не то из эмиграции. Исполняет великодержавный репертуар: «Ваши пальцы пахнут ладаном», «Взгляни, взгляни в глаза мои суровые»… Ну и все остальное в том же духе. Общественность собралась послушать… Вот кстати, – Жора, кряхтя, навалился на стол и осторожно потыкал пальцем в сторону высокого худого старика, скромно стоящего около фуршетного стола, – между нами говоря, князь… Чуть ли не царских кровей. Наша, так сказать, достопримечательность.

– С ума сойти. – Аня впитывала в себя впечатления как губка воду. Собрание «благородных» джентльменов ее забавляло.

– А вот тот дядька, не смотри, что лысый, – продолжал комментировать Жора, – ведет свой род от князей Голицыных. Сюда сослали его деда в начале советской власти…

Прислушиваясь к рассказу, Аня взяла в руки меню и начала с недоумением листать этот многостраничный фолиант.

– А почему у вас меню на французском?

– Честно говоря, я сам не знаю. – Жора скромно потупил глаза. – Клуб – английский, шеф-повар – еврей, а меню – на французском… Бог его знает почему. Но при этом все очень и очень вкусно.

– Но я не знаю, что заказывать! Английским владею свободно, а вот по-французски как-то не приходилось…

– О! Это просто… – Жора с энтузиазмом потыкал пальцем в меню. – Самые длинные названия обычно самые вкусные. Там, где через черточку, обычно вонючий сыр и грибы… То, что в кавычках, можно пить… Остальное я не пробовал.

– Здорово, – не очень оптимистично пробормотала Аня и еще раз пробежалась по меню ничего не понимающим взглядом. – Будем есть на ощупь.

В это время к их столику подошел двухметровый официант во фраке и с маленькой записной книжечкой в руках. Он грациозно согнулся в полупоклоне и уставился своими голубыми глазами на растерявшуюся Аню.

– Мадам, месьё, – изрек он бархатным баритоном, – что изволите заказывать?

Анечка открыла рот и тут же его захлопнула. Как заказывать, если не можешь произнести название блюда? Господи, не может же она опозориться в этом пафосном клубе…

Жора заметил полную Анину невменяемость, граничащую с истерикой, и потому, как и положено кавалеру, вступил в неравную схватку с искушенным официантом.

– Это, это, еще это, и вот это, самое последнее, и перед ним, – Жора со скоростью заправского рэп-мастера потыкал в меню и под конец добавил: – В двух экземплярах.

Скорость, с которой был сделан заказ, ошеломила не только Аню, но и видавшего виды официанта. Он так и застыл в своем полупоклоне, только взгляд перевел с девушки на ее кавалера, что показалось последнему верхом бестактности… Жора посмотрел на официанта своими добрыми глазами потомственного рецидивиста и тихо сказал:

– Ты чего, гарсон, не понял?

Оказалось, что гарсон понял все, причем достаточно хорошо, потому что через мгновение его не было не только у их столика, но и вообще в зале.

Аня с уважением смотрела на Жорика.

– Лихо ты с ним!

– Да чего уж там. – Он скромно потупился. – Я же так, для порядка…

Аня огляделась по сторонам:

– А у вас здесь танцуют?

– Есть маленько… Ежели там какой полонез или мазурку, так это по пятницам… А так можно и вальс исполнить, и танго… Правда, я в этом отношении не Нуриев. Мне еще мама в детстве говорила, что мне слон на одно место наступил…

– Как?!

– Да нет, ты не пугайся… Это она про ноги. Мол, косолапый я, как медведь. В танце со мной боязно. Я ведь и наступить могу, а там… – Жора замялся. – Масса-то олимпийская… Возможны травмы.

– Ну, это мы еще проверим.

– Ты серьезно? И не побоишься?..

– Я женщина смелая, меня не так легко напугать…

В глазах Жоры появилось ничем не скрываемое восхищение. Он собрался было отвесить Ане самый великолепный из произносимых им когда-либо комплиментов, как вдруг сзади раздался непринужденный и не очень трезвый бас:

– Ба! Кого я вижу! Кобзарь-Залесский!

Жора обернулся. К нему двигался, раздвигая попадающихся на пути, здоровенный детина в красном пиджаке с золотыми пуговицами, с толстой золотой цепью на шее и шпагой на расшитой все тем же золотом портупее.

– Только его здесь не хватало, – тоскливо пробормотал Жора и тут же встал навстречу приятелю: – Граф, какими судьбами?!

– Интересный персонаж, – развеселилась Аня.

Граф был уже в пределах досягаемости. Сделав последний шаг, он слегка подпрыгнул и тут же повис на Жориной шее.

– Ну что? – пробасил он Жоре в самое ухо с такой силой, что Кобзарь-Залесский сморщился. – Посмотрим, у кого фамильность длиннее?

И с этими словами он попытался вытащить свою шпагу. Но Жора вовремя остановил его:

– Извини, старик, сейчас не время. – Жора говорил тихим шепотом. – Я не один.

Граф тут же встрепенулся. В его глазах появился блеск, и он воззрился на Анечку в длинном голубом платье с большим декольте.

– Пардон! Да ты, никак, с чиксой? – Мужчина икнул и лобызнул Жорика в щеку. – Этой чиксы груди-груди мы, поверьте, не забудем… – фальшиво спел он.

Жора бросил быстрый взгляд на спутницу и успел заметить, как она покраснела.

– Будем знакомиться. – Граф полез к сотруднице «Контакта», которая успела про себя проклясть и Жору, и Английский клуб. – Граф де… блин! Просто Граф. Фамилия такая! А вы, мадам, сколько?

– Что, простите? – Аня растерянно смотрела на пьяного и не знала, что делать.

– Ну в смысле пятьдесят или сто?

– Чего? – все еще не понимала девушка.

– Баксов!

Это было уже слишком. Жоре очень хотелось обойтись без рукоприкладства в приличном обществе, к тому же в присутствии дамы, но, видно, сегодня этого было не избежать. Правой рукой он подтянул Графа за толстую золотую цепь, а левой нанес короткий, но при этом сильный удар ему прямо в лоб. Граф только успел икнуть и тут же исчез под столом. На лбу его остался след от Жориной печатки.

– Гарсон, – обратился Жора к подоспевшему официанту, – здесь что-то намусорили, уберите!

– Слушаюсь, – щелкнул каблуками гигант и легко, как ребенка, подхватил под руки бесчувственного Графа. Провожаемый недобрыми взглядами, нарушитель спокойствия покинул зал, покряхтывая и обнимая официанта за шею.

Недаром здесь собралась публика, не понаслышке знакомая с приличными манерами. Видно, повадки Графа были известны всем, так как на Жору смотрели с восхищением и благодарностью. А одна дама в зеленом просто глаз с него не сводила, то и дело щелкая веером и смущенно улыбаясь. Анечка возмутилась: с какой стати эта старая мегера строит глазки ее Жорику, ее герою?

Сам же герой не сразу решился посмотреть на Аню… А когда поднял глаза, то выглядел как провинившийся школьник.

– Я испортил тебе вечер? – спросил он так искренне, что ей не оставалось ничего другого, как ответить:

– Нет. Ты его украсил.

На лице Жоры появилась робкая улыбка. Возникший, как всегда внезапно, официант принялся расставлять блюда.

– Ого, как пахнет! – Анечка втянула носом упоительный запах. – По-моему, это амброзия…

– Что-что? – не понял Жора.

– Амброзия – это то, что едят боги, – пояснила Анечка. – То есть очень вкусно.

– А я что говорил? – обрадовался Жора. – Главное – не брать то, что через черточку…

На сцене появился конферансье и с легким гомосексуальным акцентом произнес:

– Дамы и господа, прошу любить и жаловать – непревзойденная Алина Белоснежская!

Раздался гром аплодисментов. Анечка с любопытством разглядывала певицу. Маленькая, сухонькая старушка в блестящем платье скромно подошла к микрофону. Дождавшись, когда стихнут рукоплескания, она негромко запела:

– Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль…

Постепенно ее голос набирал силу. Ничего особенного в ней не было, она не поражала воображение экстравагантным исполнением, но у Анечки сжалось сердце, а на ресницах выступили слезы. Она исподтишка посмотрела на Жору. Тот положил голову на руку и растроганно следил за певицей.

– Как душу забирает, а? – тихо спросил он Анечку, когда Белоснежская закончила. Та в ответ кивнула.

Алина Белоснежская пользовалась огромным успехом. Ее три раза вызывали на бис, и даже Жора начал проявлять признаки нетерпения.

– Замучили хлопками, старушка не железная. Ей небось отдохнуть нужно…

А далее заиграл камерный оркестр, и Жора воспользовался всеобщей овацией, чтобы перегнуться через стол и с ловкостью героя-любовника поцеловать Аню в губы…

…Смирнов лежал на топчане, накрыв голову пиджаком. Спать ему не хотелось, думать тоже. Больно мысли у него были невеселые.

Он услышал, как загремела решетка, но не повернул головы. Ну их к черту…

– Здравствуй, Андрей, – услышал он знакомый женский голос.

Смирнов скинул пиджак и принял горизонтальное положение.

– Ирина? Ты как здесь?

– Вот за тобой пришла… – сказала она, скромненько стоя у стеночки.

– Спасибо… – обрадовался Смирнов. – А ты не знаешь, чьи это шутки? Я сначала думал, что это ты. То есть нет, я сразу понял, что нет, – заторопился он, увидев, как изменилось ее лицо, – но тут такой идиотизм в голову лезет! Нет, для свободного человека тюрьма – страшная вещь… Так кто это постарался?

– Куролесов… Уж очень ты его обидел!

– Ясно. Спасибо. – Он сунул ноги в ботинки.

Ирина топталась рядом, не зная, куда девать руки. Ей очень хотелось его обнять, но сейчас был неподходящий момент.

– Ты прямо как ангел-хранитель, – улыбнулся Смирнов. – Уже второй раз меня из узилища выручаешь!

Он направился к выходу из камеры, как вдруг замер и вернулся обратно. Улегся на топчан и скрестил руки на груди.

– Ты что? – испугалась Ирина.

– А ничего! – гордо сказал он. – Ничего мне не надо, сам разберусь! У них на меня нет ничего! Все говорим: «Беззаконие, беззаконие», а сами за себя постоять не можем.

Он разгорячился. Лежа на диване, начал махать кулаком в сторону двери, и это выглядело очень забавно.

– Пусть только попробуют мне что-нибудь пришить! – вдруг закричал он. – Пусть только попробуют!

Ирина начала опасаться, что у служителей порядка сдадут нервы и они действительно попробуют «пришить» ему что-нибудь такое, отчего уже будет трудно его отмазать.

– Тише, тише. – Она села рядом и умоляюще погладила его по плечу. Но получилось только хуже.

– Я им показательный процесс устрою! Они сами себе не позавидуют!

Смирнов сам себе не отдавал отчета в том, что хорохорился сейчас исключительно перед Ириной. Спрашивается, что мешало ему кричать и требовать показательного суда раньше, когда ее здесь не было? Ведь вел себя тихо и мирно, можно сказать, робко… Все-таки присутствие женщины будит в мужчине, пусть даже самом скромном, какие-то примитивные, древние чувства…

– Не надо, пойдем лучше отсюда, – уговаривала его Ирина.

Смирнов подозрительно прищурился:

– А почему ты меня не клянешь? Что я тебя обманул, что всех обманул?

Ирина замолчала. Разбушевавшегося Смирнова было уже не унять. Если бы их сейчас видела Соня, она авторитетно объяснила бы Ирине, что многие люди, чувствуя себя виноватыми, ведут себя агрессивно. Это у них такая форма защиты. Ирина не была психологом, но в мужчинах разбиралась неплохо. Знала, когда промолчать, а когда дать по шапке, хотя частенько шла на поводу у собственного темперамента. Так вот сейчас, по ее мнению, был именно тот самый случай, когда с мужчиной следовало обращаться бережно и осторожно, как с тухлым яйцом.

– Я же врун, я наглый врун! Изобретатель-неудачник… Всем пыль в глаза пустил, самому стыдно…

Ирина чуть было не сказала: «Ну так извинись, и дело с концом», но она вовремя прикусила язык.