Текст книги "Хильдегарда. Ведунья севера (СИ)"
Автор книги: Светлана Шёпот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Глава 15
С того дня в воздухе словно повисло напряжение. Тор по-прежнему запрещал мне свободно передвигаться по замку. Может быть, другая на моем месте возмутилась бы подобному обращению, но я терпела, понимая, что мужу сейчас не до меня. Он и так приходил вечером в спальню настолько уставшим, что иной раз засыпал, не успев даже раздеться до конца. Не хватало ему еще волнений обо мне. Поэтому я занималась своими делами, стараясь не обращать внимания на то, что вместо двух стражников меня стали везде сопровождать трое, свободно ходить по замку я не могла, а иногда меня и вовсе не выпускали из комнаты. В такие дни я усиленно занималась магией.
С ней дела обстояли хорошо. После того раза, как я залечила порез на руке Рагны, я перестала зубрить слова заклинаний. Зачем, если в нужный момент из меня рвется нечто совсем иное?
Мы с Хельгой пытались записать слова моих песен, но потерпели неудачу. Девушка уверенно заявляла, что слов никаких нет, есть лишь непонятные звуки, которые перенести на бумагу она никак не может.
Пришлось оставить это до тех времен, пока я не научусь магичить без погружения в некий транс. Была у меня мысль, что пою я на русском, хотя странно, что никто не может разобрать звуки. Ведь даже в незнакомом языке можно уловить отдельные слова или хотя бы слоги.
Правда, стоит отметить, что в песенный транс я впадала, только когда магичить приходилось всерьез. В основном, когда нужно было кого-то лечить. В остальное время я вполне себя осознавала. В такое время для получения нужного результата мне не нужно было петь в полном смысле этого слова. Мне стоило промурлыкать незатейливый мотив, как сила наполняла все вокруг, покорно делая то, что я хотела.
Это было замечательно, но в этом крылась и опасность. Сила реагировала на любое мое пение. Она не различала, когда я просто решила спеть, а когда хочу поколдовать. Что в этом страшного? А то, что когда я неосознанно начинала напевать, то и колдовала неосознанно. Как в тот раз с морозными узорами на стенах.
Или в тот день, когда я залюбовалась накрывшим горные пики вечером, заставив пойти в комнате снег, сверкающий всеми цветами радуги. Женщины тогда сильно удивились, потом порадовались (хотя в них и ощущалась легкая скованность), но я, в отличие от них, понимала, какую опасность представляет подобное мое колдовство.
Это тогда я была в благодушном настроении и наколдовала разноцветный снег, а будь я зла или расстроена? Сила – она ведь словно раскрашивается моими эмоциями, выплескиваясь в мир тем, что у меня на душе.
Именно поэтому я старалась следить за собой.
Со временем я немного разобралась в своих новых способностях. Странно, но они не пугали меня, хотя и не восхищали особо. Сила воспринималась мною как нечто нормальное и обыденное, как часть меня. Когда я поняла это, то сильно удивилась, но потом решила, что лучше так, чем бояться того, от чего избавиться нельзя.
Так как слова мне были не нужны, я играла с эмоциональной составляющей мелодий. Если мне требовалось что-то сотворить, то пение выходило нежным, плавным, ласковым, а если разрушить, то резким, отрывистым и довольно громким.
Люди поначалу немного сторонились меня. Даже налаженные, казалось бы, отношения с женщинами после цветного снега слегка пошатнулись. Нет, они по-прежнему спокойно разговаривали со мной, советовались, обсуждали что-то, но я чувствовала, как внутри они напряжены. Когда я выходила из комнаты, то буквально затылком ощущала облегченный вздох.
Так длилось до того момента, пока не случилась беда. Вернее, чуть не случилась.
Это был конец местного февраля. Несколько недель до того стоял настолько крепкий мороз, что выходить на улицу было просто опасно. К тому времени мы с женщинами все-таки изготовили тяжелые гобелены, которыми закрыли окна в спальнях. Дуть стало заметно меньше. Горячие камни в печах заменялись на новые сразу же, как прежние остывали. Но даже так воздух в спальнях был прохладным, а температура не поднималась выше десяти–двенадцати градусов. Казалось, еще немного – и от мороза начнут трескаться стены.
Мужчины не покидали замок, тренируясь прямо в главном зале. Места им было мало, но деваться было некуда.
Чтобы не замерзла скотина в сараях, мужчины полностью закидали их с крышей снегом, пытаясь таким способом удержать тепло внутри строений. Помогло. Хельга рассказывала, что там даже теплее, чем в замке.
Несмотря на лютый холод, красота на улице была неописуемая. Холодная белая звезда сияла в нестерпимо голубом небе, как громадный бриллиант. Чистейшей белизны снег сверкал, слепя и заставляя глаза слезиться. Из-за этого сияния острые скалы выглядели еще более темными и зловещими, напоминая клыки хищного зверя.
Погода изменилась неожиданно и резко.
Сначала на небе вдалеке показались темные облака. Потом налетел резкий, порывистый, но довольно теплый ветер. Мороз отступил, отдав бразды правления невероятному в своей мощи бурану. Мокрый снег быстро запечатал все входы и выходы.
Буран лютовал полтора дня. И этого времени ему хватило, чтобы сровнять все вокруг, превратив в белоснежную сверкающую пустыню.
Сараи откапывали всем замком.
Хельга рассказала, что, как только стало понятно, что идет буря, сараи соединили с замком веревками. Скотина требовала ухода в любую погоду, а пробираться от замка к сараю в бурю без страховки – самоубийство. Веревки помогали ориентироваться. Однако к концу первого дня все входы были просто запечатаны, так что оставалось только ждать окончания непогоды.
После того как буря улеглась, снова ударил мороз, как бы и не более сильный, чем до этого.
Так вот о беде. Люди здесь живут крепкие, давно привычные к подобной погоде, но иногда случаются вещи, которые нельзя предугадать.
Из соседней деревни к нам пришел мужчина, принесший на руках ребенка. Мальчик лет девяти, сильно обмороженный, с лихорадкой. Маленькие ручки и ножки уже начали чернеть.
Оказалось, что это отец и сын. Под конец бурана мальчик что-то не то сделал и отец рассердился. Мальчишка то ли испугался, то ли закапризничал. В общем, он убежал из дома. В бурю. Конечно же, сразу потерялся. Отец пытался его отыскать, но понимал, что сделать это в такую погоду невозможно.
Сразу же, как буря закончилась, обеспокоенный мужчина побежал искать сына и нашел. Далеко ребенок не ушел. Он кружил недалеко от дома, пока мог двигаться, а потом явно свалился без сил. И пусть во время бури температура была не такой низкой, но ребенку хватило лежания в снегу, чтобы обморозиться.
Я не стала удивляться, что мальчика принесли в замок. Слухи обо мне как о ведунье уже разошлись по округе.
Вылечить ребенка было очень сложно, но мне это удалось. Я даже смогла сохранить ему конечности. Помогло заклинание возвращения. Конечно, в моем исполнении.
После этого случая отношение ко мне в замке снова поменялось. Исчезла настороженность и напряженность. Дети – святое. И моего участия в судьбе мальчика хватило, чтобы навсегда вычеркнуть меня из списка ведьм. Для всех я стала светлой ведуньей.
Люди верили – если я не отказалась и спасла ребенка, значит, у меня большое и доброе сердце, которое никогда не повернется в сторону зла.
Этот мальчик стал первой ласточкой. Несмотря на мороз, из ближайших деревень в замок потянулись больные люди. Хельга предложила брать с них деньги за лечение, но я отказалась. Это может только разрушить репутацию, поэтому я приказала брать любое изделие, которое способен изготовить человек своими руками. Разрешалось отдариваться изделиями, сделанными руками родственников. Мне ведь нужны мастера? Нужны. А как их найти? Это был шанс отыскать редких мастеров, тех же резчиков по дереву или по камню.
Конечно, люди не пошли сплошным потоком. Поначалу приходили не больше пары человек в неделю. Потом стало больше, поэтому я попросила пускать ко мне двух человек в день, исключение – если случай запущенный и тревожный.
Лечение меня совершенно не напрягало. Наоборот, мне нравилось разговаривать с людьми, узнавать через них окружающий мир. К тому же я могла тренировать свою магию. Не всегда хватало простого заклинания возвращения.
Тору не слишком нравилось происходящее. Поначалу он лично наблюдал за лечением, явно опасаясь нападений на меня, но потом слегка расслабился, правда, охрану так и не убрал.
Любого постороннего человека не допускали до меня в той одежде, в которой он приходил. Всех – и женщин, и мужчин, и даже детей – раздевали догола. Тор опасался, что вместо больного однажды придет человек Хтории и пронесет в одежде нож.
Я не перечила, позволяя мужу заниматься моей безопасностью.
Кстати, отец Уллы оказался настоящей находкой, которую я не спешила выпускать из замка. Вот бывают же люди на самом деле талантливые. Иногда кажется, что такие, как Аргус, способны своими руками сделать все, что угодно.
Поначалу я попросила мужчину изготовить смесь, которой можно затереть стены, да так, чтобы покрытие потом не потрескалось и не осыпалось со временем. Я не знаю, что он там намешал, но замазка вышла изумительной, не белой, а приятного светло-орехового цвета. Ложилась она ровно, а после того, как высохла, и не подумала отваливаться или трескаться. Для эксперимента я даже поковыряла ее ножом. Пришлось приложить усилия, чтобы оставить царапину.
Вскоре после этого большинство коридоров сменило унылый каменный цвет на приятный светлый. Факелы все еще напрягали меня, но не так сильно.
Незадолго до февральского мороза была готова первая лоскутная картина. Йон сотворил самый настоящий шедевр из дерева. Да и женщины не уступили в мастерстве. Картина вышла притягивающей взгляд, необычной и весьма красивой. Даже воины прониклись. После того как ее повесили в коридоре, еще с неделю к ней ходили все, кто только мог, чтобы полюбоваться.
После первой удачи дела пошли веселее. Все уже понимали, что и как делать, поэтому ткани резались смелее, а иглы мелькали быстрее.
Аргус же поразил нас своим гончарным талантом, когда, слегка стесняясь, показал вышедший из-под его руки кувшин. Это был настоящий фарфор! При этом покрытый глазурью. Я просто не могла поверить, что в это время возможно сделать что-то подобное, ведь обжигать фарфор нужно при очень высокой температуре. Но потом я вспомнила, что в моем прошлом мире китайцы тоже умудрились открыть фарфор очень рано. Правда, мир узнал о фарфоре только в тысяча семьсот каком-то там году с подачи немцев. Или это были французы? Сейчас уже и не вспомню. Да и не интересовалась я этим особо, так, ради интереса глянула как-то в интернете, а на следующий день, удовлетворив минутное любопытство, забыла.
В общем, терять такого специалиста никак нельзя. Узнают другие, точно сманят, а значит, надо организовать достойные условия для этого замечательного и рукастого человека.
Чем сильнее грела звезда на небе, тем больше уставал Тор. Несмотря на витающее в воздухе напряжение, люди не выглядели угрюмыми и встревоженными. Так было до двадцатого марта.
В этот день умерла Рагна.
Она ушла тихо. Я была в тот момент рядом с ней. Рагна еще раз напомнила о времени, пожелав мне не повторять ее ошибку, а потом облегченно вздохнула – глубоко так, сладостно, будто только что распробовала вкус воздуха, – и на выдохе закрыла совершенно белые глаза. Больше их она не открыла.
Людей здесь хоронили по-разному.
Простолюдинов и воинов – закапывали в землю. Правда, никаких крестов не ставили, да и холмики поверх могилы не накидывали. Наоборот, старались сделать так, чтобы на земле ничего не было видно. В изголовье ставили прямоугольный обтесанный камень высотой в полметра. На нем и выбивали имя.
Ярлов и членов их семей сжигали на костре из бревен. Ведуний, если они умерли вблизи людей, ждало такое же погребение.
Почему сжигали только знать и ведуний? Потому что деревьев в этих горах было еще меньше, чем мягкой, пригодной для погребения земли.
Сегодня было как никогда тепло. Мы стояли недалеко от костра, провожая старую Рагну в последний путь. Пламя взмывало вверх, казалось, до самого угрюмого неба. Сгорающее дерево щелкало, отчего так и хотелось вздрогнуть.
Когда подул ветер, сбивая пламя в сторону и открывая очертания лежащего тела, меня будто кто-то толкнул в спину. Я сделала шаг вперед, ощущая себя так, словно вмиг оказалась где-то под водой на глубине. Тугие струи воздуха огибали мое тело и гудели. Или это гудело пламя костра? Не могу сказать.
Мой взгляд затуманился. Я и сама не заметила, как вскинула руки и запела. Эта была песнь-просьба. Я просила богов принять душу Рагны. Ощущение того, что без этого дух старой ведуньи так и будет маяться по земле, было настолько сильным, что я непроизвольно вложила в свои слова неимоверное количество силы. Все вокруг пошло рябью, задрожало, заставляя слегка забеспокоиться.
Оранжевый огонь взметнулся еще выше и окрасился зеленым. Я, не моргая, наблюдала, как внутри него что-то заискрилось. Никто не вышел оттуда, небеса не разверзлись, не открылся никакой портал, но все равно я ощутила давящее чужое присутствие. Эта чужеродная сущность обратила свой взор на меня. Прошло всего лишь мгновение, но мне показалось, что меня вывернули наизнанку, рассмотрели со всех сторон, взвесили, и только потом вернули все обратно.
Я даже толком не поняла, насколько неприятно это было, как все пропало. Реальность резко обрела прежнюю четкость. На короткий миг мне показалось, что мои действия были одобрены, а еще я уловила что-то вроде согласия. Сложно выразиться точнее, слишком туманным и неясным было чувство. Оно лишь кольнуло где-то под сердцем, а потом растворилось без следа, оставив после себя только едва ощутимый шлейф.
Судорожно втянув носом воздух, я пошатнулась, сразу же ощущая на плечах руки мужа.
– Ты в порядке? – прогудел над ухом его взволнованный голос.
Сглотнув, кивнула, озираясь по сторонам. Все смотрели на меня, но во взглядах людей я не видела страха или неприязни. Не скажу, что меня сильно волновало их отношение, но мне совсем не хотелось заново добиваться их расположения.
– Идем домой, – Тор приобнял меня за плечи одной рукой и повел в замок.
Когда за нами почти закрылась дверь, я всё-таки обернулась, бросая последний взгляд на погребальный костер. Сейчас в нем не было ничего необычного.
Через день я поняла, что людям нужно отдохнуть. Тор закончил со своими перестановками и перетряхиванием «мусора». Правда, стражей от меня так и не убрал. Ему постоянно мерещились кругом враги. Каждый брошенный на меня взгляд он четко отслеживал и явно анализировал. Я не мешала ему, понимая, что человек просто пытается защитить меня.
Поразмыслив немного, решила, что надо устроить какой-нибудь праздник. Весна всё-таки, а все выглядят так, будто нас уже окружили враги. Конечно, жаль, что Рагна ушла, но все и так знали, что она вскоре покинет нас. Были готовы, хотя все равно ее смерть стала неожиданной и печальной.
Идея с проведением праздника всем понравилась. Решили отмечать приход весны.
Весь замок сразу же забурлил: женщины судорожно перебирали свои сундуки; мужчины начищали амуницию и оружие; дети заранее мечтали о всяких вкусностях.
Я же пропадала почти все время на кухне. Новая старшая кухарка мне вполне понравилась. Дагния оказалась женщиной суровой, молчаливой, внимательной и крайне ответственной. Первое время она терялась в моем присутствии, отчего хмурила тонкие брови, поджимая губы, но вскоре расслабилась. Поспособствовало этому любопытство.
Поначалу, когда я затеяла изменения на кухне, многие пытались возмутиться или же саботировать перемены, но я очень быстро подавила зарождающийся «бунт». Пришлось, конечно, дать почувствовать свою власть самым недовольным личностям, но это подействовало отлично. Тех, кто громче всех бурчал, я запомнила. Уверена, что это простые лентяи, но они не особо и нужны, раз работать не хотят.
Для начала мы полностью вымели и вымыли кухню, большое внимание уделив стенам. После этого мы освободили от всего одну стену, за которую со всем рвением взялся Аргус-гончар. Он набил руку на коридорах, поэтому действовал быстро и аккуратно.
Потолки мы побелили. Побелку предоставил все тот же Аргус, которому чисто случайно удалось ее сделать. Ну, как случайно? Насколько я поняла, его с самого детства увлекала работа с разными материалами. Он пытался смешивать их в разных пропорциях, разводил водой, выпаривал и снова смешивал. В общем, тот еще экспериментатор. Но нам же лучше.
Полы пока оставили как есть, но покрывать их соломой я запретила, поскольку уже не раз видела снующих туда-сюда мышей, чувствующих себя в соломе вольготно. Кроме этого запретила швырять на пол очистки, дав указание все отходы сразу выбрасывать в ведро.
Первое время все постоянно забывались, но я строго за этим следила, стараясь, чтобы у людей выработалась привычка к чистоте и аккуратности.
Еще все теперь тщательно мыли руки перед тем, как начать готовить. И продукты все промывались водой, будь то мясо или овощи. Мне совершенно не хотелось есть приготовленное грязными руками. С этим пришлось бороться еще дольше, чем с загрязнением пола. Люди просто забывали вымыть руки. Именно поэтому я ввела правило: с утра, прежде чем начать готовить, все вместе моют продукты.
Всё недовольство люди позабыли, когда я начала показывать им новые блюда. Как я поняла, многим уже надоело есть одно и то же каждый день, поэтому они были искренне рады разнообразию.
Так что к празднику мы подготовились основательно. Столы просто ломись от привычных мне, но новых для этих мест блюд.
Вместо обычной здесь похлебки на столы были выставлены щи.
Манты мы лепили всей кухней, как и пирожки.
Пирожки сделали с разными начинками: с мясом и рисом, с яйцом, печенью и рисом, с морковью и капустой. Пирожки так всем понравились, что наделали мы их целые тазики. Люди с удовольствием перекусывали ими, запивая отварами.
Молоко тут было, немного, но всё-таки. Так что вдобавок к пирожкам мы нажарили тонких лепешек, внутрь которых закатали соленый творог, смешанный с различной зеленью.
За тем, как Дагния пробует первый испеченный мною блин, наблюдала вся кухня. Даже Аргус-гончар замер со стамеской, с любопытством ожидая результата.
Сначала на лице кухарки не дрогнул не единый мускул. Я уж было подумала, что не понравилось, даже успела расстроиться, все-таки блины я люблю всем сердцем, но потом Дагния широко улыбнулась.
– Очень вкусно, – грудным голосом призналась она. – Просто потрясающе вкусно.
Люди сразу загомонили, с нетерпением поглядывая на меня. Я же просияла.
Блинов мы тоже напекли. Конечно, сначала всей кухней объелись ими до отвала, но напекли. Часть подали на столы просто так, а часть сделали с начинкой. Особенно довольными остались дети. Единственной сладостью, что я нашла здесь, были сушеные яблоки. Мы их размочили, слили полностью воду, растолкли и завернули в блины. По мне, получилось не слишком вкусно, но детям очень понравилось.
После пирожков и блинов у нас еще осталось много начинки в виде мелкорубленой печени, мяса и риса. В принципе, можно было есть и так, но я решила приготовить к этому подливу. Мудрить не стала, просто пожарила муку, добавила овощей, залила водой и дала протомиться. Рис с мясом и печенью для вкуса обжарила в жире. Получилось весьма вкусно.
Не стоит забывать и гору мяса, которое пришлось варить, жарить и тушить. И конечно же, хлеб. Его напекли тоже гору.
В общем, праздник прошел весело. Сначала все пробовали новые блюда, делились впечатлениями, потом пили, ели, общались. И если в самом начале все явно чувствовали себя несколько скованно под взглядом грозного Тора, то потом немного расслабились. Через некоторое время вновь стал слышен смех, а я выдохнула. Повернувшись к сидящему рядом мужу, положила свою ладонь на его руку и мягко улыбнулась.
– Все же хорошо? – спросила, рассматривая любимые глаза.
– Конечно, – без тени сомнений ответил Тор. – Ты ведь со мной. А это значит, что все просто замечательно.
Качнувшись вперед, я потянулась за поцелуем, встречая его на полпути. Довольные присвисты и возгласы людей я не слышала, так как единственный, кто меня сейчас волновал, – это Тор.
Остальной мир может и подождать немного.
Глава 16
Странно, но после проведенного праздника люди стали работать более охотно. Казалось, они сбросили со своих плеч некий груз, придавливающий их раньше к земле. Любые поручения выполнялись в самый короткий срок. Люди стали проявлять больше заинтересованности в переменах. Теперь мне не надо было по десять раз повторять зачем и почему. Создавалось впечатление, что всеми завладело любопытство. Даже если они не понимали сначала, зачем выполнять ту или иную работу, то все равно делали, явно желая взглянуть на конечный результат.
Моим охранникам прибавилось работы. Тор хоть и неохотно, но всё-таки разрешил мне свободное передвижение по замку. За пределы стены выходить без вооруженного отряда до сих пор не дозволялось. Иногда мне хотелось вспылить, возмутиться, но я лишь прикрывала глаза и успокаивалась. Нужно быть благоразумной, меры предосторожности в нынешнее время совсем не лишние. Тор просто переживает.
Так как стен у нас было очень много, а Аргус–гончар один, в помощь ему привлекли всех, кто не был занят иной работой. Естественно, сначала люди прошли краткий курс обучения (всё-таки ровно мазать стены тоже надо уметь), и только после этого новоиспеченных «мастеров» допустили к работе.
В итоге вскоре стены в замке стали ровными и светлыми. Это визуально увеличивало размер и делало помещения не столь угрюмыми. К тому же сразу стало понятно, что к таким чистым и светлым стенам совершенно не подходит ни имеющаяся мебель, ни «украшения» в виде различных шкур и потускневших гобеленов.
Честно говоря, мне не нравилось абсолютно все. Была бы моя воля, я бы с радостью выгребла все в замке да выкинула на помойку или спалила. По понятным причинам, сделать этого я не могла.
Мне удалось на пальцах объяснить людям, что нынешняя обстановка в замке оставляет желать лучшего. Правда, поначалу никто толком не мог понять, что меня не устраивает. Не помогли ни стены, ни новые лоскутные картины, яркие, красивые, совершенно ни на что не похожие. Да, я замечала, что людям словно некомфортно, но они явно не могли сообразить, что не так.
Выручил Йон.
Он сделал подставку. Она напоминала высокий одноногий табурет, с небольшой круглой столешницей. Для устойчивости единственная ножка в самом низу «разветвлялась» на три, что и позволяло подставке стоять и не падать. Йон украсил ее резными узорами, а сверху еще и покрыл чем-то темным.
Оказалось, это смола растущего в горах дерева. Смола эта имела почти черный цвет, но когда ее наносили на дерево, то часть ее впитывалась, а часть затвердевала, образуя тонкий защитный слой. Цвет, кстати, получался разным – все зависело от того, насколько просохшим изначально было дерево, на которое наносили смолу. Если сухое, то цвет становился красноватым. А если деревяшка не была просохшей, то цвет получался темно-коричневым, близким к черному.
Увидев подставку, я сразу поняла, что надо делать. У Аргуса-гончара заказала высокую фарфоровую вазу, а после того, как он сделал, что я просила, устроила «выставку». Поставила около стены подставку, а на нее вазу. И подставка, и ваза выглядели чужеродно рядом с потускневшим гобеленом и грубо сколоченной лавкой. Это видела я, это видели все, кто пришел посмотреть. Зато на фоне светлой и ровной стены композиция смотрелась хорошо.
Вот после этой демонстрации люди и поняли (или сделали вид), чем именно я недовольна и что мне не нравится. Теперь они и сами разглядывали вещи вокруг себя и старательно морщились. Я осознавала, что большинству из них на самом деле глубоко безразлично, на чем сидеть–на красивом стуле или допотопной лавке. Но мне было важно, чтобы люди понимали, что я делаю, зачем, и не препятствовали мне никоим образом.
Кстати, я всё-таки показала женщинам, как можно из старых тряпок связать красивейшие половики. После этого женщины замка Асгрим были полностью потеряны для общества. Они разделились. Часть занималась тканевыми картинами, другая часть с любопытством занялась половиками.
Лишних тряпок здесь почти не было, но мы нашли выход – гобелены. Я приказала принести мне все гобелены. Конечно, парочку Тор не позволил мне «испортить», пояснив, что они важны. Я не расстроилась, поскольку гора из гобеленов и так была внушительной.
Для начала я все их рассортировала, отобрав те, что сохранились хорошо или же выглядели симпатично. Их мы потом тщательным образом почистили, вставили в рамы и повесили снова на стены, дав вторую жизнь. Остальные пошли на половики.
Первый получился так себе. Симпатично, но ничего особенного, однако все понимали, что с первого раза мало что удается. Так что за коврики взялись всерьез. Гобелены больше не трогали, решив потренироваться на простых шерстяных нитях. Спустя некоторое время были записаны несколько схем плетения. Гобелены разобрали по цветам и попробовали еще раз. Получилось впечатляюще. Я даже не рассчитывала на такой результат.
Так как всем хотелось, чтобы их коврики лежали в комнатах, постепенно шкуры с пола убрали. Некоторые мужчины ворчали, но женщины очень быстро пояснили им, как они не правы.
Вязание крючком захватило женщин. Вскоре я стала замечать, что они не ограничиваются только ковриками. Из шерсти делали толстые нити, прочно окрашивали их и вязали покрывала. Из более тонких нитей вязались платки.
Так как покрывала не слишком сочетались со шкурами на кроватях, то последние постепенно убирались. Конечно, их никто не думал выкидывать. Я отлично понимала, какая это ценность, поэтому парочку самых красивых шкур в комнате всё-таки оставила, как украшение. Одной накрыла сундук, а другую бросила около кровати под ноги.
Потолки мы тоже дружно, всем замком, побелили. Помещения стали выглядеть еще больше и светлее. Балки по-хорошему надо было бы для начала выровнять, но я решила, что с этим можно пока подождать. Но даже так людям очень понравились перемены.
Оставались полы. Их я планировала позже покрыть досками, для тепла.
Работой Йона заинтересовался еще один отрок. Тор хоть и смотрел на него неодобрительно, но смене деятельности не препятствовал. Конечно, я горячо его за это поблагодарила. Очень горячо. После моей благодарности Тор и вовсе забыл о каком-то там пацане.
Кроме этого, я, по-прежнему тренируясь в магии, начала понемногу воздействовать на реальность так, как мне того хотелось. Конечно, начинала я с малого – сдвинуть лист бумаги или поднять что-нибудь в воздух. Но после смерти Рагны дела пошли намного быстрее, словно прежняя ведунья всё еще держала часть теперь уже моей силы в себе, тормозя процесс.
Вскоре я могла уже выполнять более сложную работу. Мне хотелось как можно скорее заменить грубую мебель в замке. Магия явно ощущала это мое желание, поэтому с радостью откликнулась, когда я попробовала с ее помощью повторить резной рисунок, сделанный Йоном. Получилось!
С того дня работа пошла быстрее и веселее. К тому времени, как начал сходить снег, комната, в которой спали мы с Тором, полностью преобразилась.
Нашей с Йоном и Хортом – это был второй мальчик, решивший посвятить свою жизнь дереву и работе с ним, – гордостью была кровать. Я подумала, что самое время вводить моду на кровати с балдахином. Для чего? Все очень просто. Для тепла, конечно же.
Столбы на кровати мы делали с особой тщательностью, как и спинку. Плотную ткань окрасили в бордовый цвет, что очень красиво сочеталось с темным деревом.
Кроме этого, сундук заменили двухстворчатым шкафом, рядом с которым поставили удобный и вместительный комод. Лавки остались в прошлом, теперь в нашей комнате стояла пара стульев и кресел. Стол, тумбочки, полки на стенах – все либо заменялось, либо дополнялось.
Тор каждую вещь всегда рассматривал долго, а потом качал головой, словно удивляясь, что так можно сделать.
Когда мы закончили с мебелью, оставалось еще много работы, комната все еще была далеко от идеальности, но на тот момент это был максимум, на который я могла рассчитывать.
После окончания работ в нашу комнату началось самое натуральное паломничество. Люди приходили, смотрели, восхищались, охали и ахали, расчетливо поглядывая при этом на Йона и Хорта.
Я сразу всех предупредила, что мебель, которую сделают ребята, останется в замке. Мало ли, вдруг какая-нибудь семья в будущем захочет переселиться. Отдавать сделанную с таким трудом мебель совершенно не хотелось. Люди немного поворчали, но согласились.
Решив пока больше не вмешиваться в работу с мебелью, я много времени теперь бродила по замку. Следом за мной ходили не только мои стражи, но и толпа слуг. Замечая что-нибудь, что мне не нравилось, я указывала слугам, и те занимались проблемой.
Асгрим был большим замком. В основном все селились в центральной части, избегая удаленные комнаты, многие из которых были совершенно пустыми. Я не понимала, зачем было строить такой гигантский замок, поэтому спросила как-то вечером у Тора. Тот удивился моему вопросу, но всё-таки ответил:
– Если вдруг разразится война, то люди из ближайших деревень будут искать защиты в стенах Асгрима. Поверь мне, места еще и не хватит. А война точно будет.
Я встрепенулась, переставая расчесывать волосы и оглядываясь на Тора.
– Есть какие-то новости? – спросила, откладывая в сторону гребень и заплетая волосы заново: спать с распущенными – та еще мука.
– На следующей неделе ярлы собираются на общее собрание. Мне удалось заинтересовать их идеей постройки города.
– И где будет собрание? В Асгриме?
– Нет, – Тор бросил на стул штаны. Они упали неопрятным комком, заставив меня нахмуриться. Искоса поглядев на Тора, который уже лег, вздохнула. – Среди ярлов или воинов, которые приедут на собрание, обязательно будут люди Хтории.
– Или среди слуг.
– Или среди слуг, – повторил за мной Тор, не став отрицать. – Я не собираюсь впускать врагов в свой дом.
– Тогда где будет собрание?
– В Одельгаре.
– А я…
– Ты поедешь со мной. Я хотел бы оставить тебя здесь, но не могу быть уверенным, что все предатели найдены, – непререкаемым тоном выдал Тор, закидывая руки за голову и смотря на меня хмурым, тяжелым взглядом.
Неужели он думает, что я откажусь?
– Хорошо, как скажешь, – отозвалась, а потом наклонилась и поцеловала мужа в губы. – Так что там насчет войны? – спросила, отодвинувшись.
– Недавно прибыл наблюдатель, которого я зимой отсылал в Хторию. Он принес весть, что заметил подозрительные шевеления. Вроде как армия набирает добровольцев.
– Неужели они поняли?
– Я больше чем уверен.
