Текст книги "Клятва (СИ)"

Автор книги: Светлана Анданченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Часть 1 Скиталец (24.05 вечер)

Катерина.

– Скиталец, мать твою! Счастье моё залётное. И что, что мне со всем этим делать?

В пылу здоровой злости я орудовала мочалкой, чередуя горячую воду с холодной, ловя кайф от контраста, изгоняя из тела усталость.

Вот только мысли изгнать не получалось. Скиталец по мирам? Ты гражданин какого мира, Ремтон? Криминального? Из какой клоаки ты вынырнул? Без денег и документов, едва живой? От кого бежишь, скрываешься? Сильный, опасный, настороженный. И с такой ярко выраженной мужской харизмой.

Ты не вписываешься в мой привычный круг общения. Подобных тебе в нём нет. И мне бы стоило держаться от тебя подальше. А я не могу. И, хуже всего, не хочу. Вцепилась, дурочка, в тебя сразу, абсолютно неосознанно, едва споткнувшись взглядом о подброшенное мне под дверь тело.

Я не сплю со случайными мужиками! Не впускаю чужаков в свой дом и постель.

Не спала, не впускала. До тебя, Ремтон. Что в тебе такое особенное? Я ведь, и правда, позволю тебе поселиться в моей квартире.

Разве так бывает? Не в кино и книжках. В жизни. В обычной жизни среднестатистического обывателя, к которым я себя, увы, относила. В ней же нет места безумию. И шальной, отключающей мозг, страстной потребности в другом человеческом существе.

Я привыкла жёстко контролировать ситуацию. Я всегда держала её под контролем, имела над ней власть. А нынче она поимела меня. Вмести с мужчиной, которому я не захотела сказать «нет».

И ведь не жалею о том! И менять ничего не собираюсь. Вот, как бы потом всё ни сложилось, я его не вышвырну из своей жизни.

Приму таким, каков он есть. И мне плевать, абсолютно плевать на благоразумие. Лучше я потом буду плакать, чем сожалеть о своей нерешительности и трусости. По собственной воле я от Ремтона не откажусь. А сам он сваливать от меня, пока, уж точно не намерен.

А потому пора закругляться с водными процедурами и ползти на кухню. О мужчине, раз решилась обзавестись оным, надлежит заботиться. И кормёжка, в уходе за мужиком, дело первостепенной важности.

Ремтон.

После завтрака мы с Катериной устроили себе выгул. Это она так выразилась, сообщив, что вкалывая до одури всю неделю, в выходные мозг необходимо отключать.

– Совсем? – поинтересовался я.

– Не ехидничай, Скиталец, – услышал в ответ.

Это как она меня сейчас назвала?!

– Отключить эту кладезь дельных и дурных мыслей нереально, но можно перепрограммировать, предать другую направленность. Чем мы сейчас и займёмся, вот только переоденусь.

С этими словами она исчезла за дверью спальни. А я остался переваривать услышанное.

Катерина уложилась в рекордные для женщины сроки, сменив легкий домашний халатик на довольно короткую, чуть ниже талии, бесформенную оранжевую хламиду и, плотно обтянувшие её попку и стройные ножки, тёмно-синие брюки. Брюки эти не оставляли никакого простора для фантазии. Смело, однако, здесь женщины одеваются. Или у них табу привлекать внимание только к верхней части соблазнительного женского тела? Потому как бесформенное нечто очень надёжно спрятало от моего заинтересованного взгляда полную и упругую Катеринину грудь.

– Рем? Хорош меня разглядывать. Вот честно-честно, я не приведение.

– Это ты что на себя надела? Ты вот так и пойдёшь?! – не сдержался я, хоть и понимал, что, скорее всего, выставляю себя идиотом. Но даже если у них именно так принято одеваться, то мне всё равно не нравится. – А, поприличней у тебя ничего нет?

– Та-а-к…

Насмешливый взгляд из-под длинных ресниц, ироничная улыбка тронула её губы. На меня смотрели чуток осуждающе, немного недоверчиво и очень внимательно, и, вот точно знаю, с полным пониманием того, что меня, ревнивца, возмутило.

– И что же тебя не устраивает? Джинсы, свитер? Так в них на природе удобней всего. Тебе бы тоже не мешало чем-то подобным обзавестись. Может заедем, переоденешься? Ты где свои вещи оставил?

– Налегке я, Катерина. Всё что имею, на мне. Извини. Некуда нам заезжать.

– А, и ладно, – махнула рукой после минутной заминки. – Я тебе, сейчас, спортивный костюм выделю. Для брата покупала, через месяц у него день рождения, вот я и приобрела по случаю. Братец у меня почти с тебя ростом. Подойдёт.

Я не стал спорить, переоделся в предложенное. Не знаю, как со стороны смотрелось, но было удобно, ничто движений не стесняло.

– Вот, теперь форма одежды у нас тобой подходящая, правильная, – одобрила женщина, перед тем, как выставить меня за дверь.

– Вызывай лифт. Я сейчас, только замок закрою.

Вызывай лифт? Это что же мне надо сделать? Обернулся вокруг, осматриваясь. Моё внимание привлёк шум за маленькой раздвижной дверью у меня за спиной. Эта самая дверь, вдруг, сама по себе открылась и из узкой ниши за ней вышли двое подростков.

– Тетя Катя, здравствуйте, – поздоровался старший из мальчишек со стоявшей у меня за спиной Катериной.

– Здравствуй, Егор.

Мальчишки скрылись в квартире напротив Катерининой.

– Соседский сорванец, – объяснила она мне, нажимая на красную кнопку на стене возле раздвижной двери.

Раздался шум, который я уже слышал, через минуту двери раскрылись и мы шагнули в узкое дурно пахнущее пространство. Дверь за нами закрылась. Я усилием воли подавил панику. Явно же всё происходит, как должно. Снова нажатие на кнопку на панели справа, и пол под нами дрогнул, нас потянуло вниз.

– Что? – не поняла моей реакции Катерина. – У тебя часом не клаустрофобия?

– Запах, – с трудом выдавил я из себя.

– Ну, пованивает. Но так быстрее. Хотя, можно было и по лестнице спуститься.

– Давай, в следующий раз, без экстрима обойдёмся.

– Как скажешь, – не стала спорить Катерина. – Вылезай, приехали.

Дверь перед нами открылась, и я поспешил прочь из зловонной западни, которую здесь называют лифтом.

Катерина.

Мама дорогая! Он так на меня смотрел! От недовольных взглядов Рема на мои новенькие джинсы у меня даже самооценка повысилась. Желание моего любовника нацепить на меня, вместо штанов, плотно обхвативших попу и ноги, нечто, способное всю эту красоту надёжно скрыть, и рассмешило меня, и обрадовало. А что? Приятно осознавать, что твои, невостребованные никем прелести, вдруг так бурно заценил интересующий тебя мужчина.

То, что я смогла, вот так вот остро и горячо, отреагировать на представителя сильного пола, и это после стольких лет вялого взаимного игнора, меня удивляло и … радовало.

Что от себя-то таиться. Стоило мне подумать о Ремтоне, как чувство пьянящей радости наполняло меня, разгоняя прочь все сомненья, а мой мозг, привыкший всё взвешивать и анализировать, послушно затыкался. Он ведь у меня повышенно разумный. Вот и сообразил, что на хозяйку его доводы в этот раз не подействуют.

Я ничего не знала о Реме, предпочитала не задумываться о его странностях, приняв своего мужчину, таким, как есть, со всеми его тайнами и тараканами. Даже если, потом буду стенать и рыдать, плевать! Даже недолгое счастье, как по мне, дорогого стоит. Вот так вот я для себя решила, возможно – сошла с ума, а может, просто устала от серенькой спокойной стабильности.

Задуманная мною прогулка удалась. Всё получилось наилучшим образом. В начале, правда, Ремтон был странно напряжён. Бросал на меня настороженные взгляды, видно считал, что женщина за рулём – потенциальная опасность. Он даже в мой замечательный и трепетно мною любимый внедорожник влез неохотно и с явной опаской. А потом, ничего. Попустило. А уж когда мы добрались до облюбованного мною места на берегу речки Орели, Рем и вовсе расслабился и получал стопроцентное удовольствие от бездумного валяния на траве, заплывов на перегонки и вечерней трапезы у костра.

Я часто сюда приезжала. Но до темноты никогда не задерживалась. Часа три расслаблюсь на природе, и назад в город. А сегодня уезжать не хотелось. Вот что значит подходящая компания. С Ремом я бы и в палатке переночевать не побоялась. Но подобное на сегодня запланировано не было.

Вернулись мы ближе к полуночи, уставшие от обилия приятных впечатлений и довольные друг другом. Даже ни разу за целый день не повздорили. Лениво было, наверно.

На следующий день я воспользовалась помощью Рема для затаривания холодильника. В супермаркете он возил за мной тележку. И был при этом так сосредоточен, как я редко бываю даже за рулём своей машинки. Ремтон пристально рассматривал снующих мимо нас людей, хмурился и всё больше молчал, односложно отвечая на мои вопросы и предложения.

Добравшись домой, я уединилась на кухне, в момент готовки мне компания не нужна. А Рему включила телевизор.

После обеда я засела за работу. Имелась у меня одна денежная халтурка. Ремтон устроился у меня за спиной. Но отвлекать не стал. Я так увлеклась, что даже забыла о его присутствии на моей территории.

Вернувшись в реал, поймала на себе внимательный мужской взгляд. Это он что же, всё это время от меня не отходил?

– Мне было интересно наблюдать, как ты работаешь, – ответил Ремтон на мой не заданный вопрос. – Устала?

– Есть немного. Голодный? Сейчас ужин соображу.

– Я помогу?

Сомневалась я в его кулинарных талантах, но неожиданно для себя, прогонять Рема с кухни не захотелось.

– А давай, – согласилась я. – Что готовить будем?

– Блинчики.

– Не, я на такой подвиг не подписываюсь.

Блинчики были моим любимым, но редко готовящимся блюдом. Слишком долго с ними возиться.

– Я сам всё сделаю.

– Да? Ну, давай. Тесто я затворю.

А что, в блендере– две минуты дела. Это потом с ними у плиты замучаешься стоять. А всё нужное смешать, сущая ерунда.

Ремтон изучил имеющийся у меня в наличии кухонный инвентарь, попросил поставить сковородку на огонь. А потом усадил меня за стол в качестве группы поддержки. И уже через полчаса мы увлечённо придавались чревоугодию.

– Ты ценное приобретение, Рем, – сообщила я мужчине, уплетая третий блинчик, обильно сдобренный черничным джемом. – Вкуснотища-то какая!

– У-гу, – Ремтон от меня не отставал. – Тебе ещё не все мои таланты известны. Когда обо всех узнаешь, вообще меня отпускать не захочешь.

Уже не хочу, Рем. Уже. Хорошо мне с тобой, находка моя нечаянная. Даже не знаю, как в себя приходить буду, когда, однажды, ты исчезнешь из моей жизни.

Не особо доверяя моему найдёнышу, Бехтерев частенько ко мне заглядывал, присматривался к Рему. А потом поинтересовался, долго ли тот собирается сидеть у меня на шее?

Услышав об отсутствии документов, ненадолго задумался, а потом спросил: «Если я этот вопрос решу, будешь работать со мной на скорой?»

– Ден, а ничего, что у него не только паспорта, но и подходящего диплома нет? – возмутилась я.

– А он вместо Василенко трудиться будет. Это мой фельдшер, – пояснил Бехтерев. – Он после каждой смены стонет, что пора ему на заслуженный отдых. Для пенсионера у нас не самая подходящая работа. Петрович давно бы уже ушёл. Но сработались мы с ним. Ради меня держится.

– Где Рем, а где медицина, – не соглашалась я. – Ну что он в этом понимает?!

– Понимаю, – неожиданно произнёс, молча следящий за нашим спором Ремтон. – Я смогу быть полезен, не сомневайся во мне, Катерина.

– Конечно, сможет, – усмехнулся Денис. – Чтобы носилки с больными таскать и лекарства подавать много ума не надо. А силой его Бог не обидел. Особенности, ясное дело, имеются. Но тому, что и правда надо знать, научу. Ну, так как?

– Спасибо, Денис. Документов у меня нет, но кое-какие медицинские познания имеются, – удивил признанием Ремтон.

Было очевидно, что он искренне рад представившейся возможности. Что тут скажешь, мужчины без дела чахнут. Через неделю после этого разговора Ден и Рем работали уже вместе.

Часть 1 Скиталец (25.05)

Со временем паспорт у Ремтона тоже появился. Самый настоящий. У одного подобранного скорой помощью бомжа он при себе имелся. Как только и сохранился в кармане измызганного порванного плаща?! И когда в бессознательном состоянии мужчину вносили в скорую, Рем выпавший документ поднял, сам не понимая, что же ему внезапно досталось. Бомжа того скорая живым до больницы так и не довезла. А Ремтон о сунутой в карман находке вспомнил только дома.

Фото в документе оказалось подпорченным, не то что бы совсем не видно, но если пристально не присматриваться, утверждать, что предъявитель паспорта к нему никакого отношения не имеет, скорее всего никто не станет.

Знакомая в паспортном столе у меня имелась. Когда-то мы были друг другу полезны. Она мне по быстрому загранпаспорт, я ей комп починила, а потом его обула-одела навороченными программами.

К ней и обратились с просьбой, и вскоре в моей квартире был прописан Титов Максим Алексеевич, 1981 года рождения.

Если Ремтон не уходил в ночную смену, ужин привычно перетекал в посиделки у экрана телевизора с чашкой ароматного чая. А потом, приятно проведённый вечер, предсказуемо завершался сексом. После моей, более чем скромной в этом плане жизни, я с Ремом навёрстывала упущенное, семимильными шагами продвигаясь в восполнении пробелов познания всех тонкостей процесса. А практика познанного просто поражала своей интенсивностью. Я и не думала, что где-то глубоко во мне притаилась подобная чувственность, которую этот озабоченный мужчина сумел вытащить наружу.

Когда выходные у нас совпадали, мы часто устраивали вылазки на природу. Искупаться в речке, побродить по лесу, для городских жителей настоящее удовольствие.

Ремтон без возражений ходил со мной в театр и на концерты. Пару раз мы даже посетили ночной клуб. Рему там понравилось. Мне нет, слишком уж мой мужчина оказался приметным. Облизывающие его взгляды меня злили. Как и его самодовольная улыбка. Этот гад знал, что нравится женщинам, и бессовестно наслаждался вниманием к своей персоне. Хотя, явного повода к ревности он мне никогда не давал.

Так и жили. Дружно и спокойно, без выяснения отношений и взаимных претензий.

И вот, полгода спустя я неожиданно для себя поняла, что увлечение сексом, вообще-то, чревато вполне предсказуемыми последствиями.

Я смотрела на две проявившиеся полосочки теста на беременность и пыталась понять, что при этом чувствую? Шок? Радость? Страх?

А чего мне, собственно, бояться? Я женщина самостоятельная, обеспеченная, с квартирой и работой. Нет, страха не было. Как и сомнений. Рожать или нет, так вопрос не стоял. Раз уж повезло, а именно так я восприняла случившееся, то от ребёнка не откажусь. Я же о собственной деточке уже и не мечтала, смирилась, не желая рожать невесть от кого. Но теперь, пробудившийся материнский инстинкт перевернул моё осознание реальности, подчинив мою жизнь чётко выраженному ориентиру «что для нашего маленького будет хорошо».

Первым от сразившей меня новости пострадал Рем. Ему было отказано в доступе к телу, которое неважно себя чувствовало и в мужской ласке не нуждалось. Токсикоз дело такое, пакостное.

Мой мужчина терпел не долго, потребовал прояснить ситуацию. А я о ребёнке говорить ему не спешила. Малыш был моей радостью и моей проблемой. Как бы хорошо мне с Ремтоном не было, но ощущение временности его присутствия в моей жизни не отпускало. И я не хотела ребёнком привязывать Рема к себе. Может потому, что ничего, кроме жажды тела, этот мужчина ко мне не чувствовал? По крайней мере, я так вот думала. Он был великолепным любовником и не плохим другом. Ремтон скрасил моё одиночество, помог пробудить в себе женщину, подарил радость материнства. Но не любил. Я почти не сомневалась в этом. Не стоило начинать то, что рано или поздно будет иметь плачевный результат. Семьи у нас с Ремом не получится. И рвать отношения лучше сейчас, пока я ещё в состоянии на это решиться.

– Что происходит, Катерина? – пытливый внимательный взгляд Ремтона удалось выдержать с трудом.

– Рем, ты не думал о том, что наши отношения зашли в тупик?

Приподнятая бровь и ироничный взгляд мне в ответ.

Да уж, и как ему объяснить, что нам пора расстаться?

– Ты меня гонишь?

– Ну, не то что бы совсем. То есть, не вот так сразу. Я не собираюсь выпихнуть тебя на улицу, – да уж, тот ещё разговор, голосок у меня дрожит, слёзы наворачиваются. Даже не думала, что так тяжело будет. – Мне было очень хорошо с тобой. Я тебе очень благодарна. И ни о чём не жалею. Но, да, я хотела бы, чтобы ты ушёл из моей жизни.

– Почему?

– Почему? А как долго ты сам планировал у меня задержаться? Ведь не на всю жизнь? Нет?

Вот если бы сейчас он глаз не отвёл, а, назвав меня дурой, притянул к себе, защищая от глупых мыслей в кольце надёжных рук, я бы сказала ему о ребёнке, и в нас, как в семью, поверила бы.

Но чуда не произошло.

– Хорошо, – холодный голос, отстранённый взгляд. – Мне уйти прямо сейчас?

– Рем, да услышь же ты меня, – похоже, я начинаю истерить. – Я тебя не выгоняю из своего дома на улицу. Только из своей постели. Так для меня будет лучше, пока не прикипела к тебе намертво. Понимаешь?

Взгляд исподлобья. Молчаливый кивок головой.

– Пошли ужинать.

– Не хочу.

– Не нужно злиться на меня, Рем.

Хмыкнул. Пошел на кухню, помог накрыть на стол.

Ужинали мы молча. А, уже под чай, я озвучила засевшую в моей голове мысль.

– Ремтон, помнишь мы с тобой выезжали за город?

– К речке?

– Нет, когда ездили к моей тётке?

– В село, рядом с лесом, когда грибы собирали?

– Ну да, туда. Так вот. Моя бабушка тоже раньше в том селе жила. А когда померла, дом свой мне завещала. А мне он без надобности. Продать не получилось. Он так заколоченный и стоит. Если хочешь, я его тебе отдам. До работы далековато добираться, почти тридцать километров, но маршрутка в город ходит.

Ремтон задумался. Ух, а я боялась, что сейчас вот гордо от моей подачки откажется. А я же знаю, идти ему некуда, и заработок не позволяет в городе квартиру снимать.

– Вместе ремонт сделаем, – продолжила соблазнять я. – У меня даже стройматериалы для этого закуплены, в том самом доме и лежат. Так руки и не дошли довести ремонт до конца.

– Ладно. Похоже, опять моя Судьба меня гонит… Пусть будет так.

Я не слишком-то поняла, его бормотание про Судьбу. Ремтон её частенько поминал, тот ещё фаталист. Но его согласию обрадовалась. Мне с Ремом требовалось окончательно расстаться, пока мой животик не стал заметным. Так будет лучше. Отчего-то, я абсолютно была в этом уверена.

Ремтон.

И снова моя Судьба согнала меня с насиженного места. А ведь я совсем неплохо устроился. Приятная во всех отношениях женщина рядом, без вздорных капризов, чувственная, умная. Я за неё Судьбу не уставал благодарить. Видно плохо усердствовал. Эта зануда снова от меня чего-то желает. И куда вскоре забросит? То, что в этом сельском домике, наспех отремонтированном, и ставшим вполне себе уютным, я надолго не задержусь, сомнений у меня не было.

Так всё и случилось. Посреди ночи я проснулся от дикой боли. А потом такое отчаянье навалилось, что я еле сполз с кровати.

Учитель в беде! Это его боль и его отчаянье. Мысль об этом скрутила меня в тугую пружину, вывернула наизнанку. Я рвал ткани миров, забыв об осторожности, и в свой ввалился на последнем издыхании, держась на одном упрямстве, ориентируясь на амулет – маячок, в котором учитель некогда заключил по капле нашей с ним крови. Ни он, ни я никогда не снимали эти парные амулеты, способные указать нам дорогу друг к другу.

Мне просто невероятно повезло. Я очутился в спальне Майя в его покоях в замке-интернате. Вокруг ни одной живой души. Что, учитывая мои нелады с законом империи, совсем даже не плохо. А высокий магический фон вокруг спасёт от излишнего любопытства, вряд ли кто-то определит, что на территории замка случилось несанкционированное проникновение из другого мира. Маги-недоучки здесь регулярно практикуются и в этом умении тоже.

В себя приходил долго. Даже тревога об учителе, который исчез, намеренно или нет, оставив в комнате свой амулет, не смогла меня поднять с пола, на котором я пролежал, наверно, сутки, то приходя в сознание, то снова погружаясь в небытие.

На рассвете следующего дня, я, наконец, смог подняться и осмотреться. Впрочем, прояснить ситуацию мне это не помогло. И тогда я отыскал тайник, месторасположение которого Май показал мне под предлогом необходимости вытереть в нём пыль. Делая вид, что бахвалится, и при этом пытливо заглядывая мне в глаза, Майлин рассказал о свойствах созданных им безделушек. Уколов мой палец, он измазал амулеты моей кровью и что-то ещё, непонятное для меня, сотворил над ними, а потом заявил, что теперь я могу взять их в руки, а то мало ли, испортится ценная вещь от моего неловкого прикосновения. Я уже тогда знал о привязке амулетов кровью, без которой ими невозможно воспользоваться. И догадался, что эти созданы учителем для меня.

Из тайника я достал отводящий глаза перстенёк. Одел на палец и стал практически невидим. Точнее, видеть-то меня видели, но остановить на мне своё внимание, осознать, кто это тут маячит, ни у кого бы не получилось.

С перстеньком на руке прогулялся по интернату. Стащил с кухни немного съестного, послушал, о чём говорят будущие маги и их наставники.

К вечеру я уже понимал, что произошло. Нашлась светлая голова в империи, сообразившая почувствовать связь между пропавшим слугой наставника Онура и неучтённым магом, умеющим ходить по мирам, за которым так безуспешно вот уже несколько лет гоняются императорские ищейки. И не нужно доказательств. Достаточно подозрения и прямого вопроса. Майлин сам всё расскажет. Уже рассказал. До казни чуть больше суток осталось. И это ему отсрочку дали, чтобы подольше помучился.

Учитель, я тебя подставил, а ты снова обо мне позаботился. Знал, что почувствую твою боль. Понимал, что вернусь, и решил обезопасить, оставив маячок в самой безопасной для меня точке перехода.

Но у меня ещё есть время, чтобы тебя вытащить. Не знаю как, но я смогу. Справлюсь или погибну. Всё равно ведь не смогу с этим грузом жить.