Текст книги "Узлы"
Автор книги: Сулейман Велиев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Это была шутка.
– Да какая там шутка... Майор этот такие сюрпризы фашистам устраивал. Он был близким другом Героя Советского Союза Мехти Гусейнзаде. Кличка у него была "Иван-руски". Отчаянного мужества человек.
Голая, низко протянувшаяся ветка зацепила пышную прическу Пакизы. Девушка остановилась, освобождая прядь волос.
– Вот видишь, сама природа бывает жестоко несправедлива. Одному дает щедро, другого лишает последнего....
– Ты чему-то завидуешь?
– Еще бы! Ты из своих волос делаешь такую прическу... Целая папаха на голове! Если бы ты была с нами там, в горах Италии, мы бы прятали в твоих волосах важные документы. Или даже гранату. А у меня...
Он пригладил обильно тронутые сединой редкие волосы.
Пакиза даже не улыбнулась шутке, шла рядом сосредоточенная, притихшая.
– Васиф, почему ты никогда не рассказываешь мне о себе? Пусть у тебя нет наград, но не может же быть, чтоб ты...
– Ты ждешь рассказа о подвигах? – Васиф усмехнулся. – Я сражался, как все рядовые солдаты. И... пусть это не разочарует тебя. – Васиф остановился, отпустил руку Пакизы. – Одно могу сказать. Зато, как воевал, не стыдно в глаза людям смотреть. А то, что в плену был... Что ж... Можно сказать, неживого взяли. Контузило меня в Крыму здорово. Когда нервничаю, и сейчас заикаюсь. Гудит в ушах. Но мы и там, в концлагере, делали все, чтоб оставаться людьми, как нас ни старались превратить в скотов...
Пакиза не рада была, что начала этот разговор, заметила, как дернулась, запрыгала бровь у Васифа. Вздохнула притворно, замедлила шаг.
– Слушай, а там, в партизанском отряде, ты и этот твой майор милиции не влюбились в каких-нибудь итальянок? Уж очень у вас пароль подозрительный "аморе"...
Васиф оторопело посмотрел на Пакизу, рассмеялся. Бровь его перестала дергаться.
– Ну как же, как же! Мы только и делали, что влюблялись, серенады пели под сопровождение... автоматных очередей. Ревнуешь? – Он схватил ее руки в свои, заглянул в глаза. – Ревнуешь?
Пакиза, не ответив, взяла его под руку. Забыв о том, что несколько минут назад волновало его, Васиф смотрел на нее удивленно и нежно.
На базаре Пакиза выбрала ароматную золотистую айву, гранаты, сушеные персики, начиненные орехами, семена астр, георгинов.
– Ты говорил, старик Марков любит в саду с цветами возиться... Ему будет приятно, правда?
– Родная, – шепнул ей Васиф, – неужели не догадываешься, что приятней всего мне. Разве я сам сумел бы так умно все организовать?
На обратном пути едва втиснулись в автобус с пакетами и кульками, еще и ящик для посылки пришлось прихватить. Пока Наджиба-хала с Пакизой укладывали гостинцы, Васиф успел написать коротенькое письмо.
"Дорогой Василий Матвеевич! Прими этот скромный дар, хоть понемногу от того, что родит наша солнечная земля. Прими, как частицу моего тепла, которое помогли вы мне сохранить в морозной Сибири. Капроновая рыба и альбом – это Сергею. Поздравляю его с днем рождения, крепко целую. Привет Наталье, Андрею,
Ваш Васиф".
На почту они почти бежали, до закрытия оставались считанные минуты. Только положив в карман квитанцию, Васиф облегченно вздохнул.
– Чему ты улыбаешься? – спросила Пакиза, когда они вышли на улицу. Гора с плеч, да?
– Увидел вдруг глазенки мальчишки... Как он посылку нашу будет ворошить, радоваться, что я слово свое сдержал! Все-таки молодец я, как ты думаешь? Обещал – сделал!
– Ты просто хвастун!
– Ах так? Ну пусть нас рассудит Зарифа-хала. Что ты остановилась? Идем, идем. Заждалась уже тетя, поди.
– Ой, а вдруг я ей не понравлюсь, Васиф? – уже у подъезда заволновалась Пакиза.
– Конечно, не понравишься. Она скажет: зачем тебе, такому бродяге, такая красавица? – сурово отозвался он. – Красивая жена в доме – как запертый в бутылку джинн. Недоглядишь – беда.
В темноте он разыскал ее замерзшую руку и тихонько втиснул в свой карман.
15
Сейяра в душе всегда считала себя удачливой... Часто, поучая младших, еще не замужних приятельниц, говорила: "Главное – хорошо знать, чего хочешь..."
И хоть слыла дерзкой, кокетливой девушкой, разве не о хорошем муже, о детях думала она, нетерпеливо заглядывая в будущее. Наджаф, правда, немного суховат, ей хотелось бы чуть больше ласковости в отношении мужа к ней, но грех жаловаться. Человек он надежный, не пьющий, авторитет его как хирурга растет с каждым годом. Мальчики хорошо учатся. Слава аллаху, в их доме всегда есть чем встретить гостей. Да и она, Сейяра, сама неплохо получает, заведуя аптекой.
Сейяра пополнела, но это даже как-то шло ей, придавая степенность, величавость некогда смешливому, лукавому ее облику.
Не осталось и следа от капризной, своенравной девушки. Здесь, на работе, особенно ценили ее отзывчивое внимание к людям. Когда у окошечка дежурного фармацевта возникал конфликт, она не спеша выходила к недовольному покупателю, не повышая голоса, вежливо осведомлялась о причине шума. И самые, казалось бы, несдержанные, нервные люди стихали перед ее спокойно-вежливой улыбкой, негромким, властным голосом.
Но однажды выдержка изменила ей.
Вот как это случилось. Небритый нервный мужчина потребовал жалобную книгу только потому, что провизор предложил ему заменить в рецепте отсутствующий медикамент равноценным по действию, но новым, непривычным для старого астматика. Сейяра, подойдя к очереди у окошечка, долго, терпеливо объясняла ему эффективность нового средства. Брызгая слюной, задыхаясь, старик грубо разносил врачей, очередь, аптеку. Сейяра с присущим ей терпением начала успокаивать старика, даже пообещала к утру раздобыть требуемое лекарство. Он стал уже было стихать. Сейяра скользнула взглядом по небольшой очереди – ей явно сочувствовали. И вдруг... Кто это там у окошечка кассы? Знакомый такой затылок. И эта манера носить шапку чуть нахлобучив.
– Знаю я вас! Порядка нет, – откашлявшись, буркнул снова старик.
– Довольно! Куда хотите жалуйтесь! – неожиданно оборвала его Сейяра-ханум и, выхватив рецепт, поспешно скрылась за дверью с табличкой "Посторонним вход воспрещен".
Испуганно переглянулись стоящие за прилавком практиканты. А провизор, принимающий рецепты, даже уронил очки. Никогда такого не было! Чтоб заведующая резко оборвала человека?! Какие капризные попадаются, ни один не уходил обиженным.
Забежав за шкаф, где хранились лекарства, Сейяра-ханум прижала ладони к вискам. Что с ней? Неужели отдаленное сходство с давно пропавшим человеком заставило ее потерять контроль над собой? Какой стыд! Где ее выдержка?
Она заставила себя успокоиться, вышла к провизору.
– Пожалуйста, позвоните сейчас же в ГАПУ. Чтоб завтра рецепт был исполнен. Что там еще на сегодня срочного?
Взяла стопку принятых рецептов, пробежала глазами. Нет, ей не показалось... Вот он! "Васиф Гасанзаде", – прошептали губы. Кровь медленно отхлынула от ее всегда румяного лица.
– Вам нехорошо, Сейяра-ханум? – тихо спросил провизор.
– Ах, меня так расстроил этот старик. Не беспокойтесь, сейчас пройдет, – так же тихо ответила Сейяра.
– Может быть, вам лучше сейчас отдохнуть? Я справлюсь. Все будет в порядке.
– Спасибо. Я, пожалуй, так и сделаю. Если что, звоните.
– Все будет хорошо, не сомневайтесь.
Сейяра не сомневалась. Этот человек отличался необычайной пунктуальностью, и она сама, Сейяра, до сих пор нередко прибегала к его помощи.
– Пойду. Приму что-нибудь. Нервы.
Постукивая протезом, он проводил ее до двери.
– Я так и подумал. Ничего принимать не надо. Полежите с хорошей книгой. Повозитесь с детьми.
– Да, да.
Наджиба-хала обрадованно ответила на рассеянный поцелуй дочери.
– Вот и не верь снам! Ты мне всю ночь снилась сегодня. Даже беспокойно стало. Дома все хорошо? Дети здоровы?
– Ах, мама... Такая новость! Если бы ты знала, кого я видела!
– Откуда мне знать? Да ты сядь, расскажи толком.
– Никогда не догадаешься. Я видела Ва-си-фа.
Наджиба-хала осторожно накладывала в вазочку янтарные плоды инжира любимое варенье дочери.
– Мама! Ты не удивилась? Может быть, ты знала до меня, что его... что он вернулся?
Наджиба кивнула головой, лицо ее почему-то стало строгим.
– Скажи, знала? Давно?
– Несколько месяцев тому назад.
– Знала и молчала? Но я же приходила. – Сейяра с обидой отодвинула стакан с чаем. – Я же приходила! Почему ты не сказала?
– А ты сама не догадываешься, Сейяра?
Проходя, мать коснулась рукой напряженных плеч дочери.
– Неужели ты специально? Боялась, что я... что мы... Это же старая история... Кто тебе сказал, что он в Баку?
– Пакиза.
– Ах, вот оно что... Пакиза. – Сейяра усмехнулась. – Выходит, что все уже знают, кроме меня? Ин-те-рес-но. А откуда узнала об этом наша тихоня Пакиза?
– Видела сама. Так получилось, что они ехали в одном вагоне из Москвы.
Сейяра вскочила.
– Как же так? Мы же встречали ее на вокзале! Никакого Васифа с ней не было. Он что, пожелал остаться незамеченным?
– Так оно и было. Да ты успокойся. В конце концов это его личное дело. Не понимаю, что ты так...
– Можешь не волноваться за меня, – в голосе Сейяры слышалось плохо сдерживаемое раздражение. – Может быть, ты знаешь, где он работает?
– Знаю. В "Ширваннефти".
– Что? Там, где Пакиза?
– Да, представь. Несколько раз он провожал ее, они вместе заходили. Ничего в этом нет особенного... И на работу и обратно, одна дорога у них...
Наджиба говорила, покачивая головой, беспокойно сновали по столу ее руки, будто оправдывалась в чем-то перед дочерью.
– Ах, вот оно что... Вместе, говоришь? Ин-те-рес-но. Ай да Пакиза, ай да тихоня!
– Да что с тобой творится? Ты куда, сумасшедшая? Не притронувшись к чаю, Сейяра надевала пальто рывком, собирая шарф, сумочку, дождевой зонт.
– Мне пора. Я прямо с работы. Наджаф, наверное, дома.
Она хлопнула дверью, забыв попрощаться с матерью.
Дома она, накормив детей, с каким-то ожесточением взялась мыть посуду. Ни с того ни с сего напустилась на мужа:
– Мне на нервы действует твоя скверная привычка читать за обедом.
Наджаф с удивлением пригляделся к жене.
– Я уже десять лет читаю за обедом. Ты отлично знаешь, что у меня нет другого времени. Что случилось? Какой-нибудь псих на работе?..
Сейяра махнула рукой, ушла на кухню. Возилась долго, пока не услышала, как в спальне щелкнул выключатель, скрипнула кровать.
"Еще несколько минут, и он будет спать, – барабаном не разбудишь". Сейяра тихонько присела к столу, раскрыла новый справочник по фармакологии. Нет-нет да и приходится заглядывать – она обязана знать все новое, что предлагает в помощь медикам отечественная и зарубежная наука о лекарствах.
Главное, надо успокоиться. Взять себя в руки. Ну, вернулся. Почему эта мимолетная встреча выбила ее из колеи? Глупости, все это так давно было. А что, собственно, было? Любовь? Просто дружили с детства. Родные считали, что в будущем они поженятся. Это было интересно – дружить и тайно думать, что их ждет какая-то особенная близость. Сколько мальчишек крутилось вокруг нее... Почему она выбрала замкнутого, стеснительного Васифа? Почему, когда он пристально смотрел ей в глаза или случайно дотрагивался до руки, у нее сохли губы? Впервые они поцеловались на пляже. Да, да... Играли в волейбол. Оба бросились за отлетевшим мячом. Он схватил первым, она начала отнимать. И тогда он поцеловал ее в губы и убежал с ребятами купаться. Никто ничего не заметил. В этот день он не подходил к ней. Но она носила на себе прикосновение жарких, твердых его губ. А потом...
– Сейяра! Ты скоро? – Сонный голос мужа не сразу дошел до ее разгоряченного сознания.
– Скоро. Спи. У меня завтра ревизия.
А потом... Господи! О чем она думает... Двое детей, муж... Почему так безжалостна память? Ведь ничего больше не было. Чем чаще они бывали вместе, тем больше ссорились. Ссорились по пустякам и еще жаднее тянулись друг к другу. Она любила шумные компании, она могла танцевать до упаду. А Васифа, бывало, не затащишь, а если и пойдет – все настроение испортит. Как прилипнет к стулу где-нибудь в углу, рта не раскроет за целый вечер. Подруги иногда посмеивались над Сейярой: "Где ты выискала такого занудливого парня? Мухи и те рядом с ним от скуки дохнут... И вообще, кто носит сейчас такие брюки?" Она злилась до слез, упрямей тащила Васифа "в общество". Они поссорились из-за Тамиллы. Васиф не любил Тамиллу, называл ее легкомысленной. Правда, умом Тамилла не отличалась, но какие вечера умела устраивать, когда родные уезжали на дачу! И ребята у нее собирались интересные! У одного даже машина своя была... Все случилось в день рождения Тамиллы. Васиф категорически отказался идти. Он тянул Сейяру на какой-то документальный фильм. "Если ты меня любишь, пойдем", – вырвалось у нее. "Доказывать любовь визитом к этой...?" И он нехорошим словом назвал Тамиллу. Она пошла одна. И вся компания, не увидев рядом с ней Васифа, страшно обрадовалась. А Тамилла, когда они на кухне открывали портвейн, шепнула ей: "Наконец-то ты поумнела. Ты и Васиф!.. Это же просто смешно. Такая девочка..." Что-то в ее словах царапнуло Сейяру, но подкрашенные глаза Тамиллы так искренне улыбались. "Мы же должны думать о будущем. Тобой интересовался один аспирант. Пока секрет. Говорят, его ждет блестящая карьера. Клиника профессора Юзбашева..."
Правда, они скоро помирились с Васифом, но что-то уже не ладилось. Она продолжала тайком от Васифа бегать к Тамилле. Однажды Васиф узнал, уличил ее во лжи. И ей надоело в конце концов.
Шло время, оба, кажется, поостыли. Встречались случайно, обоих тяготила пустота, даже говорить было не о чем. Васиф уже учился в институте, работал. И аспирант, это был Наджаф, все чаще приглашал ее в кино. Все вокруг твердили о том, что Сейяра не должна упускать такой блестящей партии. Что ж, Наджаф был тогда недурен. Провожая Сейяру, он почтительно дотрагивался тонкими губами до ее лба. А она все ждала, ждала, что так по-сумасшедшему закружится голова, как когда-то, так же захочется закинуть руки на плечи Наджафа... Но голова не кружилась, никогда не кружилась. А вскоре он прислал сватов...
О несчастье, случившемся с Васифом, она узнала накануне свадьбы. Удивилась, расстроилась, ничего не могла толком понять.
Помнится, Наджиба вернулась домой поздно. Уронила на пол пустую авоську и заплакала.
– Мама! – бросилась к ней Сейяра. – Что случилось?
– У Васифа была. Передачу носила.
Она что-то хотела сказать, но лишь сильнее заплакала, сморкаясь в маленький мокрый платочек.
– Сейяра, он просил тебя прийти. Что-то хочет сказать. Не успел объяснить.
– Да, да, конечно. Но ведь я уже... Наджаф...
Мать вскинула постаревшее лицо, кивнула на массивное обручальное кольцо Сейяры.
– Разве от этого ты перестала быть человеком? Его, кажется, скоро отправят.
– Я пойду, конечно, пойду. Ты скажи, когда соберешься....
Раза два мать звала ее с собой. Но, как назло, то семинар, то Наджаф... Надо было ехать на дачу, в Пиршаги, где ждала ее будущая свекровь. Но она помнила, все время помнила и собиралась. Даже купила две плитки дорогого шоколада.
– Когда же мы пойдем к. Васифу? – спросила она мать однажды.
– Ты опоздала, Сейяра, нет Васифа в Баку. Давно нет.
– Но почему ты мне не сказала? Почему? Что ты наделала? Как я теперь посмотрю ему в глаза?
– Ты? – Наджиба-хала долго печально разглядывала похорошевшую дочь. Ты посмотришь, Сейяра. Спокойно посмотришь.
Господи, почему только сейчас дошел до нее горький смысл материнских слов. Портнихи, беготня по магазинам, свадьба... Ей тогда показалось, что она безумно увлеклась своим женихом. Его родня задаривала Сейяру подарками. А Васиф ждал, ждал, чтоб что-то сказать ей. Что он хотел сказать? Почему не сказанные им слова тяжелым камнем ворочались в душе, иногда вызывая смутную тревогу?
"Нет, мама, ты сказала "спокойно посмотрю"... Нет, мама. Вот увидела мельком, в затылок увидела, и потеряла покой, ничего не радует".
Сейяра бесшумно прошлась по квартире, постояла у детских кроватей, провела рукой по полированной дверце книжного шкафа, прислушалась к неровному дыханию мужа. Полнеть стал Наджаф, спит неспокойно, сердце пошаливает.
"Мой муж... Мой дом... Мои дети. Я счастлива, счастлива! Не беда, что Наджаф не защитил диссертации. После женитьбы он как-то остыл к научной работе, да и деньги очень нужны были. Все откладывал, переносил сроки. Увлекся работой в больнице, по совместительству дежурил в "неотложке". Они сразу купили дорогую мебель, оделись. Даже Тамилла завидовала. А книги... Они мечтали собрать свою библиотеку, первый год не жалели денег на книги, а потом... В новом импортном шкафу просторно, пришлось заставить просветы хрустальными безделушками. У них уютный, хороший дом. Пусть попробует Пакиза создать такую же крепкую семью. Что нашла она в Васифе? Нет, эта тихоня Пакиза не дура, совсем не дура. С большими претензиями младшая сестра. И ведь такие женихи вьются вокруг. Взять хотя бы этого Рамзи. С таким до конца жизни горя знать не будешь. Что она увидела в Васифе? Может быть, сейчас, именно сейчас, он провожает Пакизу до подъезда и там, у теплой батареи...
Сейяра, как в спасительный берег, вцепилась руками в спинку детской кровати.
"Я не должна думать о Васифе, не должна! Это все ушло навсегда. Ушло вместе с молодостью. Только почему сегодня, из этого далека, все, что было с Васифом, кажется самым лучшим, самым значительным?"
Она тихонько юркнула под одеяло, сжалась в комок. Не могла, не хотела сейчас, чтоб даже случайно коснулась ее сонная, тяжелая рука Наджафа.
А через несколько дней она встретила их недалеко от дома матери Пакизу с Васифом. Васиф поклонился Сейяре, а сестра, лучше бы не видеть, даже руку свою не высвободила из-под локтя Васифа. Как изменила его седина и эта резкая морщина меж бровей.
– Здравствуйте. – Она протянула ему руку. – С возвращением вас. И... будьте счастливы.
Через несколько дней старый провизор вызвал ее из кабинета.
– Вас спрашивают.
– Что? Какой-нибудь недовольный?
Она одернула свой хрустящий халат и вышла к прилавку. Поигрывая перчатками, у стенда с лекарственными травами ее ждал Рамзи.
– Простите, Сейяра-ханум. Меня привело к вам серьезное дело. Причем личное. – С несвойственной ему застенчивостью Рамзи опустил глаза. – Пришел, как бы вам объяснить... тоже за лекарством... но иного, духовного свойства.
"Да говори ты попроще", – с тоской подумала Сейяра.
– Я насчет сестры вашей, Пакизы. Полагаю, нам обоим дорого ее благополучие. И мне... И я хотел довести до вашего сведения, ее судьба в руках недостойного человека. Только своевременное вмешательство поможет уберечь ее от роковой ошибки...
Сейяра сделала нетерпеливый жест.
– Нет, послушайте, я люблю Пакизу. В ней вся моя жизнь. Я готов сейчас на все, поймите, на все.
– Рамзи, я что-то не пойму, о ком вы?
– Есть такой проходимец один, довольно темная личность, бывший заключенный... Васиф. Васиф Гасанзаде. Честь вашей семьи...
Сейяра вдруг увидела седые виски Васифа, руку сестры, доверчиво лежавшую на его руке, ее похудевшее счастливое лицо.
– Честь нашей семьи, Рамзи, – это наша забота. Мне бы не хотелось услышать от вас еще хоть одно дурное слово о человеке, который будет мужем Пакизы. Пусть будут счастливы. Я рада за сестру, она выбрала достойного человека. До свидания.
Рамзи, ошеломленный, зло покусывающий губы, все ждал, что она протянет руку на прощание. Но Сейяра ушла за массивную дубовую дверь, даже не оглянувшись. На душе у нее было легко и пусто. Как в последнем ночном трамвае, что спешит в парк мимо остановок, где уже давно никто не ждет....
16
По-осеннему ярко зазеленела степь. Только на юге увидишь такое – сочную поросль трав под уже оголяющимися деревьями, глубокую синь неба, купальщиков на песчаных отмелях чудесных апшеронских пляжей. Им ноябрь все равно что май. Теплая, мутная, лениво катит свои воды Кура. Васиф вылез из воды, растер полотенцем разгоряченное тело, вскарабкался по небольшому обрыву к старой иве. Ее пушистые гибкие ветви, словно томимые жаждой, склонились к самой воде.
Под деревом в земляной ямке тлели прогоревшие головешки, рядом в траве воинственно поблескивали металлом шашлычные шампуры. Какой-то мужчина, стоя на коленях, помахивал над угольями куском фанеры.
Он обернулся на шаги, и Васиф тотчас узнал старого чабана с Кюровдага, встреченного в степи девять лет назад.
– Здравствуй, отец.
– Здравствуй.
Щурясь от едкого дыма, старик долго вглядывался в Васифа.
– А-а-а... Это ты? Ты тогда, как звезда в небе, появился и сразу исчез неожиданно. И пришел сейчас так же неожиданно. Знаю, знаю, дорогой, какими дорогами вернулся. Мне сын рассказывал о тебе. Слава аллаху, вернулся все-таки на родную землю. Я не забыл, все эти годы вспоминал тебя. И слова твои вспоминал. Все так и получилось, как ты говорил, по-новому живем. И люди тебя не забыли. Добро говорили о тебе люди. Я все потом думал: "Неужели не доведется встретиться?"
Васиф поспешил отвлечь старика от неприятной темы.
– Что старое вспоминать, отец. Что было – прошло. Давай об этой новой жизни расскажи. Уж не ресторан ли здесь устроить задумал?
Старик, покряхтывая, снова опустился на колени, замахал щитком над угольями.
– Какой ресторан? Это в городе всякие там "Новые Европы"... Разве там такой воздух есть? А шашлык? Кто там умеет настоящий шашлык сделать? Здесь дышишь, как хорошее вино пьешь. Там дадут тебе три-четыре костлявых обгорелых куска мяса – в горло не лезет. А возьмут втридорога. Здесь на чистом воздухе барана целого можно съесть. Пробовал наш шашлык?
– Нет, не пришлось пока.
Старик с таким искренним сожалением посмотрел на Васифа, будто уличал его в страшном невежестве. Что-то забурчал под нос, зацокал языком.
– Да разрушит аллах дом сотворившего зло, – не дали тебе поесть шашлыка нашего. А теперь куда путь держишь?
– На участок. Надо посмотреть, что там делается, на Гыздаге.
– Правильно делаешь. Побывать там не мешает. Святое место. Правда, для вас это... – он не нашел нужного слова, хитро улыбнулся Васифу. – Кто знает? Может, многие из вас просто прикидываются неверующими, а в душе верят... Но дело не в этом. Посетишь святое место – бог исполнит твои желания.
– У нас одно желание, отец, взять побольше нефти. Для нас места эти действительно святые. Только по-другому. А в отношении бога, это долго, отец, ждать, пока он отдаст приказ об исполнении желаний. Самим добиваться надежней. Вот вы лучше меня знаете о холмах в степи, что извергают грязь. Это недра земли сигналят нам, людям: есть нефть! Есть нефть!
Старый чабан пососал пустую трубку, ковырнул палкой в умирающем костре.
– Дай бог, как говорят... Поживем – увидим.
Он что-то еще ворчливо пришептывал, колдуя над огнем, хмурился. Однако от его воркотни веяло добродушием, чувствовалось: он доволен, его радует не только этот осенний мягкий вечер, журчанье воды под ивой, но и близкое будущее, нарисованное Васифом. Понимал старик, сколько благ сулят землякам открытые в степи сокровища. Недаром молодежь окрестных сел, легко расставаясь с дедовскими очагами, шла на промыслы.
Старик перевернул шампуры, брызнул водой в раскаленные угли, чтоб притушить голубые сполохи.
– Как говорится, куда огонь не дойдет, там дыму не взвиться. Что-то такое было. Было... А сейчас присядь, попробуй нашего степного шашлыка. Садись, садись...
– Спасибо, я не голоден.
– Будь ты голоден или сыт, мой шашлык ты должен отведать. Раз друг сына, значит, должен.
– Разве все друзья...
– Обязательно! – Старик поднял шампур с сочными кусками мяса, как маршальский жезл. – Обязательно! Это старая история. Спор у нас такой был... Я ведь не очень верил всяким россказням про нефть. Слава аллаху, скоро восьмой десяток пойдет, как топчу эту землю. Ну, вот и проиграл. Нефть нашли, я свое слово должен выполнить – всех друзей сына угостить своим шашлыком. Когда-то лучшим кебабчи считался я в этих местах. Так что шашлык у меня знаменитый. А друзьям сына, слава аллаху, счета нет. Дважды уже шашлык делал. Это хорошо, когда много друзей. Сын недавно опять говорит приготовься, отец, друзья придут. Вот жду. Тебя первого сегодня встретил, первым угощаю.
– Смотри разоришься, отец.
– Пусть будет меньше овец, было бы добрых людей больше.
– Хорошо сказал, но... тороплюсь я. А шашлык твой еще успею испробовать.
– Слушать такое не хочу. Сам знаешь наш обычай! Обидишь меня, если уйдешь. А тебе с нами жить вместе, работать вместе. Нехорошо получится.
Васиф и сам понимал: уйдет – тень отчуждения ляжет между ним и старым чабаном. Присел на траву, вложил шампур в разрезанный надвое чурек, вытянул, и куски теплого мяса остались в хлебе.
Старик одобрительно крякнул.
– Вот это по-нашему! А то завели моду шашлык из тарелок кушать.
Васиф ничего не ответил, поглощенный едой. Прав был старик – ничего вкуснее не ел он ни в гостях, ни в ресторанах. Он не заметил даже, как чабан сунул ему в руки вторую "порцию". Уже было взялись за третью, как за ивой послышались торопливые шаги. Пакиза! Что-то случилось! Отстранив руку старика, протянувшую шампур, Васиф вскочил ей навстречу. Старик поторопился пошире расстелить свою бурку, готовя место для неожиданной гостьи.
– Вот хорошо! Друзья сына – мои друзья. Ты вовремя пришла, девушка. Как говорится, приходящую вовремя свекор полюбит. Садись ближе.
Васиф попытался пошутить:
– Зачем она тебе, отец? Может, и вовсе не знает твоего Тазабея.
– Пусть. Значит, друг его друга. А у нас... – Старик пустился в длинные рассуждения, не замечая, с какой тревогой смотрит Васиф на пришедшую.
Отдышавшись, Пакиза выдохнула:
– Шестая... Совсем недавно началось... Газ!
Васиф рывком натянул ковбойку. Заметив, что "гости" собираются уходить, чабан ловко сунул чурек с мясом Васифу в карман.
– Пригодится.
Васиф даже не ответил. Опередив Пакизу, стремительно зашагал по тропинке. Старик расстроено посмотрел им вслед, что-то бормоча в усы.
Как-то внезапно налетел шальной ветер, погнал по степи колючие комья перекати-поля, клубы пыли и, казалось, зашвырнул в небо песчаные вихри. Налившись Чернотой, низко выстелились над степью свинцовые тучи. Чем ближе к промыслу, тем тревожней Васифу от слов Пакизы. Почему газ? Откуда газ? Что проглядел он в шестой буровой? До сих пор она вела себя спокойно. Если мастер замешкается, ударит открытый фонтан. Выйти из строя могут и соседние скважины. Бедствие с тяжелыми последствиями! Мысль работала лихорадочно.
Что делать? Что делать? Что делать?
Догадался ли мастер утяжелить глинистый раствор, примешать к нему гематит? А если гематит на исходе?
Он забросал Пакизу вопросами, но ничего путного объяснить она не могла. Не при ней это началось. Просто вызвалась разыскать геолога. Она задыхалась, с трудом преодолевая последние километры. Ветер крепчал, идти становилось все труднее. Услышав крик Пакизы за спиной, Васиф остановился. Девушка с трудом выкарабкивалась из ямы. Он протянул руку, помог. Дальше пришлось идти, крепко взявшись за руки, – в десяти шагах ничего не видно за пыльной завесой.
Неужели заблудились? – подумал Васиф. Вдруг по ошибке идем к Гыздагу?
Вспомнилась рассказанная стариком легенда. Наверное, так же кружили колючие вихри в разгневанной степи. А девчонка бежала, бежала, выбиваясь из сил. И вот сейчас бежит Пакиза. Бежит, чтобы спасти сделанное людьми. Никто не преследует ее. Рядом не враг, друг.
Он подождал, пока она отдирала сломанный каблук, и еще крепче взял ее за руку. Немного спустя сквозь посвист ветра донеслись голоса.
– Верно идем! Слышишь? Еще немного! – прокричал он Пакизе.
Сквозь туман выплыли смутные очертания скважины, и Васиф облегченно вздохнул: огня нет!
– Только бы успеть. Только бы не пожар. Соседняя буровая самая продуктивная.
Пакиза потерлась щекой о его плечо:
– Все будет хорошо, верь мне.
– Только бы успеть...
– Не бойся. Там люди. Не дадут случиться беде. Ты же так веришь им.
– Верю, Пакиза, всегда верил. Опирайся смелее на мою руку, ничего... Еще немного.
В двухстах метрах от скважины их настиг дождь. Пакиза закрыла глаза, подставила лицо холодным каплям.
– Васиф? – окликнул знакомый голос из темноты.
– Ты, Акоп? Ну как? Давай показывай.
Скважина дышала хрипло, слышно было, как что-то клокотало под ее основанием. Буровой мастер, голый по пояс, несмотря на дождь, замешивал гематитом глинистый раствор.
– Хватит? – спросил Васиф.
– Не мешало бы подвезти, геолог.
Из темноты вынырнул Тазабей.
– Я организую, если надо, – вызвался он. – Только скажи слово, сейчас пригоню всех коней и ишаков из села. Кто откажет на такое дело?!
Несмотря на напряженность обстановки, Акоп рассмеялся:
– Спасибо, Тазабей. Но сделай что-нибудь полегче. Например, разыщи шофера, пусть сгоняет машину на соседнюю буровую за гематитом.
– Есть, товарищ начальник!
Тазабея поглотила темнота. Не прошло и получаса, как к буровой подъехала машина. Схватив лопату, Васиф первым бросился разгружать. Вскоре заработал насос.
К ночи скважина заметно успокоилась. Усталые, забрызганные грязью рабочие потянулись к будке. Замигали огоньки папирос, но Васиф строго цыкнул на курящих – чуткое ухо все еще улавливало тонкий посвист выходящего газа.
Только сейчас Васиф заметил Пакизу – она сидела на трубах, вытянув босые ноги. Подошел, коснулся ладонью ее мокрых, слипшихся от пыли и дождя волос.
– И тебе досталось. Устала?
– Ничего.
Она поймала ощупью его ладонь.
– Совсем забыл! Васиф достал из кармана кусок чурека с шашлыком, разломил надвое: – Подкрепись.
Она с аппетитом принялась за еду.
"Нет. Не надо, не буду показывать ему это грязное письмо. Растревожит оно его. Кто лучше меня знает, какой он, Васиф... Как он бежал..."
Доев свой ужин, она помахала перед Васифом растопыренными пальцами, блестевшими от жира. Он полез в карман, смущенно хмыкнул. Что за идиотская привычка терять носовые платки! Пакиза осторожно раскрыла сумочку на коленях. В воздухе поплыл тонкий, нежный, такой знакомый аромат, что Васиф не выдержал, нагнулся к ее рукам.
Где это было? Было уже, было!.. Он втянул носом воздух и отпрянул. Деньги! Та пачка денег, что выпала из кармана шинели на следующее утро после возвращения. Но как? Когда она успела? Неужели в поезде, когда он выходил на остановках?
Из открытой сумки выскользнул к ногам белый четырехугольник. Письмо, то письмо. Пакиза, покосившись на Васифа, подняла конверт. Заметил? Кажется, нет... А вдруг заметил и молчит? А в чем он может подозревать ее?
– Привет! Товарищ геолог! – мелодично пропел в темноте девичий голос.
– А-а-а, Сима! Здравствуй. Не промокла? – дружелюбно отозвался Васиф. И что-то больно кольнуло Пакизу в этом коротком диалоге.
"А вдруг... Что за Сима? Почему, рассказывая о товарищах, он ни разу не упомянул о девушке? Странно". Пакиза чуть отодвинулась от Васифа и сухо сказала:
