Текст книги "Клич Айсмарка"

Автор книги: Стюарт Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Глава 8

Фиррина была в бешенстве. Рождественский подарок отца, новое боевое седло лежало там же, где она его бросила. А щит она в порыве ярости так швырнула об стену, что он погнулся. Король решил ехать на войну без нее! Принцесса места себе от обиды не находила. Как же унизительно! Однако потом безумный приступ злости и разочарования миновал, и Фиррина, поразмыслив, поняла, что была не совсем права. Ведь Редрот хоть и не взял ее сражаться с великой армией Полипонта, зато перед всем двором объявил ее правительницей на время своего отсутствия и вручил перстень королевской власти. В отсутствие короля страной предстояло править Фиррине. Больше того, Редрот даже дал дочери боевое прозвище. Теперь ее надлежало звать Фирриной Фрир Дикая Северная Кошка из рода Линденшильда Крепкая Рука.

Дикая Северная Кошка… Вот это имя! Оно ей было но душе. Фиррина посмотрела в зеркало, привезенное с Южного континента, и улыбнулась самой себе. Правда, времени любоваться собой у нее не было. Ее ждали дела. Меньше чем через час король выступит в поход со своей конницей, и пора уводить жителей из города.

Спешно созванный военный совет пришел к выводу, что настроенный на победу враг может быстро продвинуться на север, чтобы захватить Фростмаррис и взять в плен его жителей – ведь дороги не замело снегом. И маленький гарнизон, оставленный в столице, не сможет должным образом защитить ее. Лучшим решением было отправить людей на север, где они найдут убежище в Гиполитанской марке. Гиполитане, свирепые воины, хоть и жили на землях Айсмарка и были вассалами короля, вели свой род совсем от других корней и были как бы сами по себе. Мать Фиррины происходила из гиполитанской благородной семьи, и ее брак с королем Редротом еще больше сплотил два родственных народа.

Весной гиполитане соберут войска и нанесут ответный удар. Пусть снег и запаздывает, но рано или поздно он выпадет, и тогда даже непобедимая армия Полипонта завязнет в сугробах. Долгие зимние месяцы дадут обеим сторонам шанс продумать дальнейшие планы.

Размышляя над всем этим, Фиррина облачалась в свои лучшие доспехи. Она надела кольчугу и шлем, пристегнула ножны с тяжелым мечом, заткнула за пояс боевой топорик с короткой рукоятью, повесила на руку щит. Привычная тяжесть оружия немного успокоила девочку, придав ей уверенности и решимости, хотя ей и так было не занимать ни того ни другого. Принцесса уже успела отдать первые распоряжения об исходе жителей из столицы. В назначенном месте будут ждать повозки, а горожанам разрешат взять с собой лишь самые необходимые вещи. Редрот уже давно подготовил планы военных маневров и время от времени заставлял солдат и мирных жителей отрабатывать их. Сейчас им просто предстояло проделать все то же самое, с одной лишь разницей: война настоящая. В маленькой стране, живущей в окружении опасных врагов, у правителя есть одно преимущество: его подданные всегда готовы к трудностям и никогда не ропщут, что приходится идти на жертвы ради победы.

Фиррина затянула потуже пояс, завязала последний ремешок и решительно направилась к двери. Она как раз поворачивала ручку, когда ее как громом поразила вполне очевидная и жуткая мысль: все планы бегства из города предполагали, что король Редрот потерпит поражение в бою и погибнет! Девочка уткнулась лбом в деревянную дверь, не в силах поверить в возможность такого. Как она могла строить планы на случай гибели отца! Отца, великана, чей голос как гром в горах, а смех как каменный обвал. Отца, который так любит повеселиться, что порой ведет себя почти как ребенок. Стоило Фиррине начать думать о нем не как об отце, а как о короле, и на ум приходили военные победы и его талант правителя. Но ведь он же был и тем единственным родным папой, который воспитал ее и играл с ней в горного медведя – с диким рычанием гонялся за ней по коридорам замка, сбивал с ног и притворялся, что собирается ее съесть. Папой, который очень любил кошек и вечно жаловался на свои мозоли и имел в запасе целый набор дурацких мохнатых тапочек. Что же она будет делать, если его убьют на войне?

На какое-то мгновение паника захлестнула ее с головой, но потом Фиррина расправила плечи и гордо вскинула голову. Что она будет делать? Как достойная дочь своего отца она будет мстить за короля и храбро поведет свой народ на войну. Она же Фиррина Фрир Дикая Северная Кошка из рода Линденшильда Крепкая Рука, и если ее отец погибнет в бою, то по праву займет свое место в Валгалле [4]4
  В скандинавской мифологии – рай, куда попадают воины, погибшие в битве.


[Закрыть], где будет счастлив, зная, что воспитал сильную дочь.

Фиррина распахнула дверь и вышла в коридор. Замок бурлил, как потревоженный муравейник: носились туда-сюда слуги и солдаты с последними поручениями, выли и лаяли волкодавы, заразившиеся общей тревогой. Почти все прибывшие на пир гости разъехались по домам – готовиться к скорой войне. Фиррина отправилась на поиски Маггиора и Оскана. Как правительница на время отсутствия короля она собиралась, во-первых, привести в действие план вывода жителей из города, а во-вторых, официально назначить Ведьминого Сына и теперь уже бывшего учителя своими советниками.

Когда король согласился с их назначением, Оскан не смог скрыть своего потрясения, а когда и стражники одобрительно зашумели, поддержав решение Редрота, юноша передернулся, словно солдаты хотели побить его. И хотя Фиррине сейчас было не до веселья, она не смогла сдержать улыбки. Она-то знала, что Ведьмин Сын не так прост, как кажется на первый взгляд: есть в нем что-то необычное, возможно, даже волшебное… Вот только она пока могла лишь гадать, как это волшебство себя проявит. Ну да ладно, надо будет просто постараться направить магию Оскана на пользу делу.

Позже Фиррина отправилась в покои отца и увидела там такую картину: король сидел, удобно развалившись в кресле, а Гримсвальд сломя голову носился по комнате, открывая ящики и покрикивая на слуг. Рядом стояли Маггиор и Оскан, ученый прихлебывал что-то из хрустального бокала, а Ведьмин Сын грыз ногти. Фиррина сердито шлепнула его по рукам, и Оскан стыдливо спрятал их за спину.

– А, Фиррина? Хорошо, что пришла. Сборы почти закончились, так что у нас есть минутка для последних наставлений, – радостно пробубнил Редрот.

– Последних?

– Да. Итак, оставляю Фибулу на тебя, – сказал он, нежно поглаживая котика. – Следи, чтобы ее хорошо кормили, и играй с ней почаще, а то она обозлится.

– Ладно, пап, – ответила Фиррина, хотя ей казалось, что в столь значительной, даже исторической беседе следовало бы говорить о чем-то более важном, чем опека над любимым котенком короля.

– Да, а еще я оставляю на тебя Гримсвальда.

Старый ключник со звоном выронил какую-то часть королевских доспехов: он явно слышал об этом впервые.

– Но, государь, я всегда сопровождал вас в военных кампаниях! Кто же еще позаботится о вашем удобстве! Кто же лучше меня знает, как правильно украсить ваш спальный шатер?

– Никто, Гримми, – тепло ответил король, – но мне придется ехать быстро, и твой старый мул за мной не угонится.

– Однако королю полагается иметь удобства, сообразные его высочайшему положению! – настаивал ключник. – Я мог бы отправиться медленнее и встретиться с вами после битвы.

Редрот минуту как-то странно молчал, а потом произнес, осторожно подбирая слова:

– Возможно, после битвы мне не понадобятся твои услуги, Гримми.

За этими словами последовала тягостная тишина, и глаза Фиррины наполнились слезами. Гримсвальд разрыдался в голос, громко шмыгая носом, и посмотрел на короля, как маленький ребенок, чей отец неожиданно решил покинуть его навсегда.

– К тому же, – почти будничным тоном прогудел Редрот, – ты слишком стар. – Будь ты лошадью, я бы давно выгнал тебя в поле на подножный корм… или отдал на мясо.

Шутка короля удалась: старик улыбнулся.

– А теперь проверь, все ли карты и планы уложены. Боюсь, парочку забыли в зале собраний.

Гримсвальд поклонился и робко взял короля за руку. А потом, смутившись, что позволил себе такую вольность, умчался выполнять поручение. Редрот же обратился к дочери:

– Держи его при себе, Фиррина. Никто не сможет лучше Гримсвальда хозяйствовать в замке, а уж по части устройства пиров ему и вовсе равных нет. Кто знает, может, однажды королеве Айсмарка снова понадобятся его знания церемониала. К тому же гибель на поле брани была бы плохой наградой за тридцать лет верной службы.

– Обещаю, я позабочусь о нем, пап, – тихо ответила Фиррина.

– Хорошо, – подвел черту король. – Скоро Айсмарк станет твоим, Фиррина. Тебя давно готовили к этому, так что ты знаешь, что делать.

– Да, пап, – ответила Фиррина шепотом, чтобы голос ее не выдал.

– Дороги свободны от снега, так что у меня нет выбора: я должен отправиться навстречу чужакам и остановить их. Если я проиграю, вся наша земля окажется беззащитна перед врагом. Но даже если я смогу отразить нападение, от нашей армии ровным счетом ничего не останется. И тогда тебе пригодится любая помощь, потому что Полипонт отправит новые войска. Сципион Беллорум так легко не сдается. Когда выпадет снег, вы на некоторое время окажетесь в безопасности, но весной готовьтесь защищаться. Ты заполучила в союзников людей-волков. Может, найдутся и другие, кто тебе поможет.

– Кто?

– Точно не знаю… На севере, по ту сторону Призрачных земель… Говорят, там живет какое-то племя. Но я не уверен. Постарайся разузнать о них. Иногда друзей находят в самых неожиданных местах.

– А король и королева вампиров?

– Вот уж от кого я бы не ждал ничего хорошего. Но если кто и может заключить с ними союз, то это ты. Ты не такая, как я. Наверное, ты во многом пошла в мать. С каждым днем ты становишься все больше похожей на нее. Когда ты улыбаешься, я будто снова вижу мою отважную воительницу-гиполитанку… – Редрот печально улыбнулся.

Внезапно за дверью послышался шум – это примчался гонец доложить королю, что все готово к отбытию.

Фиррина бросилась к Редроту, крепко обняла и поцеловала. Она сердцем чувствовала, что видит отца в последний раз.

– Я люблю тебя, папа, – прошептала она, отошла в сторону и поджала губы, чтобы не расплакаться.

В покои короля вошли солдаты.

Редрот поднял руку, и воины остановились.

– Маггиор Тот и Оскан Ведьмин Сын, с этой минуты вы заступаете на почетную службу королевских советников. Готовы ли вы к этому?

– Нет, государь! – ляпнул Оскан.

– Вот и славно! – прогудел король уже обычным тоном. – А то я боялся, что вы оба вообразили, будто готовы. Просто говорите все, что думаете, и не обращайте внимания на вопли моей дочери. Может, это заставит ее почаще задумываться.

– Не волнуйтесь, государь, – пообещал Маггиор. Голос его, как всегда, звучал невозмутимо и мелодично. – Мы будем хорошенько присматривать за ней.

Король тепло улыбнулся и поднял свой щит.

– Что ж, тогда в путь! – прокричал он юным солдатам, которые молча дожидались приказа. – Нас ждет славная драка!

Когда же за ними захлопнулась дверь и комнату заполнила огромная немая пустота, Фибула, сидевшая среди подушек в кресле Редрота, встала и непонимающе уставилась на дверь. Но та больше не открылась, и спустя некоторое время котенок посмотрел на Фиррину и тихонько, жалобно мяукнул.

Ледяной ветер уносил с поля брани дым мушкетов и пушек, и ничто не застилало Редроту картину боя. Они с леди Теовин сидели на лошадях, наблюдая с холма за каменистой долиной, зажатой между Танцующими Девами и замерзшей рекой Фрим. В долине не на жизнь, а на смерть сошлись армии Айсмарка и Полипонта. В первое мгновение короля очаровала непередаваемая красота сражения. Ветер то и дело доносил навязчивый писк дудок и бой барабанов полипонтийской армии, а колонны враждующих войск сходились так размеренно и целеустремленно, что Редрот нашел это почти трогательным. Солдаты врага выглядели как на параде: отполированные до блеска нагрудники поверх формы красного, желтого или синего цвета в зависимости от принадлежности к тому или иному полку, яркие кушаки, перья на шлемах. Воины Редрота, одетые в тусклую сталь и кожу, казались рядом с имперцами на редкость невзрачными.

С левого фланга на строй вражеских мушкетеров и копейщиков наступали дружинники Южной чети, а в центре пешие ополченцы на удивление успешно противостояли имперским мечникам. Глядя на все это с холма, Редрот почти забыл, что война – это боль и кровь, и только когда ветер на минуту сменился, на короля обрушились крики раненых. Через минуту ветер вновь подул в другую сторону, и наступила тишина.

Король дожидался самого удачного момента, чтобы ввести в бой конницу Южной чети. Всадники, готовые по первому сигналу ринуться в бой, дружно обнажили сабли, и клинки сверкнули на солнце смертоносной волной. Раздался пронзительный зов трубы, и кони во весь опор ринулись в центр вражеской армии. Мушкетеры дали залп, а копейщики сомкнули ряды, готовясь встретить атаку. Но в последний момент конница, как и предусматривал план короля, свернула в сторону и нанесла сокрушительный удар по правому флангу противника. Редрот отчетливо видел, как обученные боевые кони молотят врага копытами, а всадники безжалостно рубят имперцев. Вражеская армия дрогнула перед этой яростной атакой и отступила назад, но тут к ней подоспело подкрепление – резервный пехотный полк, и империя удержала позиции.

Редрота глубоко впечатлила выдержка вражеских войск, нисколько не ослабевавшая по ходу битвы. Обнаружив, что Сципион Беллорум не возглавил армию лично, король Айсмарка был несколько разочарован, но кто бы ни командовал имперскими войсками в этом сражении, ему хватало коварства и решительности и недоставало разве что воображения.

– Он воюет, как по книге, – заметил Редрот, обнаружив, что вражеская армия ведет себя почти как отлаженный механизм, четко, но предсказуемо. – То-то они удивятся, когда поймут, что проиграли.

Сражение продолжалось уже второй день, и настало время для решающего удара. Пока король спешно вел свою армию на помощь Южной марке, леди Теовин проявила себя великолепным полководцем, нанося удары и отступая, выматывая врага: полипонтийцы, как ни старались, не продвинулись и на милю от пограничного перевала. Вблизи гор местность была очень каменистой, крутые склоны и каньоны предоставляли множество прекрасных мест для засады, и Теовин умело использовала это преимущество, бросая свою маленькую, но бесстрашную армию в короткие, почти самоубийственные атаки и отводя обратно в безопасные убежища.

Сейчас баронесса спокойно наблюдала за ходом битвы, сидя в седле, а король тайком поглядывал на нее. В профиль леди Теовин напоминала старого коварного орла, и носовая пластина шлема не могла полностью скрыть ее крючковатый нос. В ясных голубых глазах светился только холодный расчет, когда баронесса с ледяной невозмутимостью отмечала, как битва принимает то один, то другой поворот. Свои длинные серо-стальные волосы, пересыпанные сединой, она заплела в две косы и уложила их тугими спиралями по бокам головы, так что они казались продолжением ее боевого шлема. А еще она провела черной краской полосу поперек переносицы и под глазами и жевала что-то, от чего ее крепкие белые зубы стали кроваво-красными.

«А ведь для многих имперских солдат это свирепое лицо стало последним, что они видели в жизни», – подумал Редрот и вздрогнул. Да, он не хотел бы иметь такую женщину среди своих врагов…

Король вновь обратил свой взор на поле сражения. Пора было приступать к решающим маневрам. Получив сигнал, арбалетчики открыли огонь, обрушив на противника град стрел. Им ответила одна из немногих оставшихся пушек, но ядро даже не долетело до войск Редрота. Противник лишился трех из каждых четырех орудий после первого же дня сражения, когда король лично возглавил конную атаку на вражеских пушкарей. Редрот перед этим рассчитал, сколько времени требуется на то, чтобы переместить и заново зарядить каждую пушку, а зная это, было совсем нетрудно между залпами обходить орудия с флангов и атаковать. Конечно, если бы вражеский военачальник был посообразительнее, он бы расположил пушки оборонительными кругами или квадратами и приставил бы к ним отряды копейщиков для защиты. Но, к счастью, Сципион Беллорум пока отсутствовал. Хотя и само по себе численное превосходство имперцев было страшным оружием. Будь у вражеского командира еще и тактическое чутье, Айсмарк потерпел бы поражение в первый же день.

Редрот отправил гонца с приказом лучникам, и те обрушили на вражеские позиции смертоносный ливень стрел. Жаль, что лучников было мало. На поле боя от луков намного больше проку, чем от мушкетов: лучник может выстрелить шесть раз в минуту, а мушкетер – хорошо, если один. В первый день битвы между ними состоялась краткая кровопролитная перестрелка, закончившаяся чистой победой Айсмарка: лучники серьезно проредили вражеские ряды, оставаясь слишком далеко, чтобы пули мушкетов их достали.

Однако не все преимущества были на стороне Айсмарка. Враг был сильным, многочисленным и очень хорошо вымуштрованным, имперские солдаты смело и уверенно шли в бой. И пусть их предводитель не был гением, он явно знал свое дело и имел за плечами богатый опыт. В самом начале боя армия Айсмарка понесла тяжелые потери, и понадобилась вся хитрость Редрота и стойкость дружинников-ветеранов, чтобы предотвратить позорное бегство ополченцев. Леди Теовин тоже оказалась бесценной союзницей: совершенно непредсказуемая, она сеяла смерть в рядах врага везде, где бы ни появлялась. Ее отважная конница прорывала самый крепкий имперский строй и тут же уходила, прежде чем полипонтийские всадники успевали нанести ответный удар. Снова и снова баронесса появлялась в последнюю минуту и спасала положение, а имперцы продолжали нести потери.

Кроме того, Редроту удалось воодушевить свои войска, пустив слух, что Сципион Беллорум не возглавил свою армию лично, потому что уверен в легкой победе. Маленькое северное королевство казалось ему пустяковым препятствием. Его армия, будто степной пожар, прокатится по этим землям, сметая сопротивление и забирая все, что пожелает: родные и близкие защитников Айсмарка станут рабами, их скот и имущество заберут себе победители. А когда имперцы высосут из королевства все соки, они сровняют его с землей. Беллорум, должно быть, был уверен, что Айсмарк станет придатком гигантской империи еще до конца зимы.

Как и рассчитывал Редрот, такая самоуверенность врага привела ополченцев в ярость. Для каждого из них стало делом чести проучить нахала и заставить Полипонт дорого заплатить за каждый клочок захваченной земли.

И вот теперь Редрот собирался выложить на стол последний козырь. Имперский верховный военачальник не мог и подозревать, что король готов пожертвовать всей армией ради победы. А между тем Редроту ничто не мешало так поступить: у Фиррины было достаточно времени, чтобы скрыться в Гиполитанской марке, а если вражеское войско будет разбито наголову, некому будет маршировать по свободным от снега дорогам и захватывать города.

– Вот и все, Теовин, – сказал Редрот суровой старой баронессе.

– Да, – спокойно ответила та. И уже совсем другим тоном добавила: – Но прежде чем мы уйдем, я хочу попросить кое о чем.

Редрот расслышал испуганные нотки в голосе бесстрашной соратницы и обмер.

– Проси о чем хочешь. Я исполню любую просьбу.

Женщина помолчала, будто подбирая нужные слова, что встревожило Редрота еще сильнее. Наконец она решилась:

– За двадцать лет, что миновали после смерти барона, ни один мужчина и близко не подходил ко мне. Может быть, я их пугаю. Поэтому… я прошу тебя поцеловать меня, государь. Мне так хочется еще раз перед смертью почувствовать, как борода мужчины щекочет мое лицо…

В наступившем молчании с поля брани донеслись отголоски боевого речитатива дружинников: «ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон!»

Свирепая решимость, звучавшая в этом крике, придала королю отваги, и он, наклонившись в седле, поцеловал грозную воительницу в губы. Их шлемы с громким звоном ударились друг о друга. Конные полки, ждавшие сигнала к атаке за холмом, услышали этот звон, и солдаты подняли радостный крик.

Редрот оглушительно захохотал, встал в стременах и, вскинув меч над головой, дал сигнал к наступлению. Конница рассыпалась веером и шагом стала спускаться с холма. Редрот увидел, что вражеская армия впереди, не помышляя о встречной атаке, стала готовиться к обороне. Это хорошо: за эти два дня благодаря искусству ведения боя королю удалось вконец вымотать имперцев. Теперь захватчики оказались в безвыходном положении, со всех сторон окруженные айсмаркской армией, хотя все еще в три раза превосходили по численности силы Редрота. Вероятно, их командир рассчитывал взять количеством и выиграть войну, терпеливо ожидая, когда у защитников не останется свежих войск. Но его надеждам не суждено было сбыться: Редрот намеревался завершить битву как можно быстрее.

Лучники продолжали осыпать ряды противника градом стрел, сосредоточив удар в центре, – они знали, что именно там атакует Редрот. Полипонтийцы расставили оставшиеся пушки по углам оборонительного квадрата, и утром им удалось нанести серьезный урон войскам Айсмарка. Но Редрот быстро понял, что происходит, и приказал лучникам стрелять длинными стальными стрелами и целиться в батареи. После двухчасовой перестрелки вражеские орудия замолкли – как и их поверженные воины. Тем временем дружинники, невзирая на мушкетный огонь, продолжали упорно атаковать левое крыло противника. Закрываясь щитами, они прорвались к вражеским рядам и заставили имперцев отступать. А ополчение, как морской прилив, то накатывало, то отступало, оставляя на земле мертвецов, будто обломки кораблей.

И вот теперь, тщательно выждав наилучшее время для решающей атаки и поцеловав леди Теовин еще раз, Редрот встал в стременах и выкрикнул боевой клич Айсмарка:

Кровь! Смерть! Пламя! Кровь! Смерть! Пламя!

Всадники подхватили клич оглушительным ревом и как один ринулись в атаку. Задрожала земля под копытами лошадей. Лучники выпустили еще несколько залпов поверх голов всадников, отложили луки, достали мечи и тоже ринулись в атаку.

Под монотонное пение дружинников – «ВОН! Вон! Вон!» – конница Редрота ринулась на армию Полипонта, и сам король мчался во главе своих воинов, встречный ветер трепал его огненно-рыжие волосы, выбившиеся из-под шлема. Однако враг и теперь не поддался панике и попытался сомкнуть ряды, чтобы достойно встретить Айсмарк. В холодном зимнем воздухе раздавались мушкетные выстрелы, но они не могли остановить надвигающуюся лавину конников, как нельзя остановить морской прилив, бросая в волну камни. Редрот неистово взревел, и его конь бешено заржал в ответ, когда они врубились в строй неприятеля. Ровные ряды пехоты сломались под безумным напором конницы. Леди Теовин умело орудовала огромным боевым топором, айсмаркские лошади втаптывали врагов в землю. Вслед за конницей в прорыв хлынула пехота, продолжая выкрикивать одно-единственное слово. А в самом центре имперских позиций под боевым знаменем с изображением бегущей лошади за безумной атакой северян невозмутимо наблюдал полипонтийский военачальник. Вскинув меч, он прокричал приказ, и остатки его когда-то мощной конницы ринулись навстречу врагу.

Когда дело дошло до рукопашной, мушкетерам пришлось использовать свое оружие в качестве дубинок – о том, чтобы перезарядить мушкеты нечего было и думать. Даже копейщики, составлявшие самые грозные отряды империи, отбросили двадцатифутовые [5]5
  1 фут – примерно 30 см.


[Закрыть]копья и достали клинки. Стоя плечом к плечу, имперские воины рубили и кромсали все, что попадалось под руку, но плотная стена из щитов, которую возвели дружинники, заставляла их отступать, ломая ряды, а вслед за дружиной на врага с яростными криками бежали пешие ополченцы.

Редрот и его конница продолжали теснить противника, когда король увидел знамя Полипонта. Редрот развернул своего скакуна, боевой конь встал на дыбы, пронзительно заржал, бросая вызов врагу, – и прыгнул вперед. Король и имперский полководец сошлись в схватке, зазвенели мечи. Охваченный безумием битвы, Редрот наступал на врага, заставляя того пятиться под ударами, и в конце концов сломал ему руку своим щитом и одним ударом снес голову с плеч. Имперские солдаты, увидев, что их предводитель мертв, упали духом, однако и тогда не обратились в бегство. Сплотившись вокруг штандарта, они отступили к небольшому холму посреди поля боя и заняли там оборону.

Наступила краткая передышка. Исход битвы был близок, и Редрот готовил конницу к решающему удару. Остатки имперских войск выстроились цепью, ощетинившись копьями и перезаряженными мушкетами, и стали с мрачной решимостью ждать последнего боя. Леди Теовин поравнялась с королем, улыбаясь сквозь кровавую маску, скрывавшую ее лицо, у нее сильно кровоточила рана на лбу. Баронесса выудила откуда-то кружевной платок и принялась как ни в чем не бывало вытирать топорище.

– Они будут сражаться до последнего, Теовин, – спокойно сказал Редрот.

– Да, – согласилась она. – Хорошие воины, не так ли?

– Очень. Но их почти не осталось, а к тому времени, когда подоспеет подкрепление из Полипонта, их будет ждать лучший полководец Айсмарка, которого не одолеть даже Сципиону Беллоруму.

– Лучший полководец Айсмарка? – переспросила леди Теовин. – Кто же это?

– О, ты прекрасно его знаешь. Мы все знаем. Это воевода Снег и его союзник, командир Лед. Они выстроят стены из метелей и перекроют дороги. Ни одна армия не прорвется через их оборону.

Теовин рассмеялась.

– Ты прав, такое никому не под силу, – согласилась она и, указав топором на имперское войско, спросила: – Не пора ли?..

Редрот кивнул и, встав в стременах, воздел свой меч в воздух и прокричал приказ к наступлению. С громогласными криками солдаты Айсмарка ринулись на врага. Мушкетные залпы изрядно проредили ряды ополченцев, но те продолжали наступать. И вся армия подхватила боевую песнь дружинников: «ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон!»

Редрот во главе конницы обрушился на вражеских копейщиков, расшвыривая их в стороны с диким ревом. Воздух вспороли отчаянные крики раненых. Многие всадники падали, напоровшись на длинные копья, но на их место вставали пешие дружинники и ополченцы. Армия Айсмарка все глубже врезалась в ряды имперцев, с обеих сторон оставалось в живых все меньше бойцов… И вот уже лишь горстка воинов отчаянно сражается за боевой штандарт. Но имперцы не собирались бросать свое знамя. Редрот и Теовин лишились лошадей и продолжали драться пешими, обрушивая на упрямых полипонтийцев град ударов.

Кровь лилась рекой, король бросал остатки войска во все новые атаки, однако солдаты Полипонта продолжали цепляться за свое знамя, снова и снова смыкая поредевшие ряды и упрямо держа строй. А когда Редроту наконец удалось прорвать их оборону, леди Теовин пала под ударами вражеских клинков.

Вне себя от боли и ярости, Редрот взревел, выхватил из безжизненных рук баронессы боевой топор и ринулся вперед, сметая все на своем пути. Последние воины Полипонта сражались стойко, но один за другим падали, сраженные топором короля, пока в конце концов от всей армии завоевателей остался в живых только один человек – знаменосец.

Знаменосец носил шлем с плюмажем и богато украшенные доспехи, но его меч был остер как бритва и испил немало крови. Имперец дрался, защищая доброе имя своих павших соратников, и не собирался дешево отдавать свою жизнь.

Редрот и знаменосец обменивались ударами и уворачивались, кружа возле штандарта, древко которого имперец вбил глубоко в землю. Отчаяние придавало солдату Полипонта сил, с каждым ударом меча в нем росла жажда убить короля варваров, разгромившего его армию. Двадцать кампаний до блеска отточили его воинское мастерство. Удар, выпад, уход от атаки, ложный выпад – его шаги были превосходно рассчитаны и выверены. Однако у Редрота не было ни времени, ни желания восхищаться ловкостью противника, и, едва заметив брешь в его защите, он нанес рубящий удар, поразив знаменосца в основание шеи. Последний воин Полипонта пал.

Редрот, ликуя, схватил боевое знамя врага и с победным кличем поднял высоко над головой. Но знаменосец у его ног на последнем издыхании приподнялся и, в порыве ненависти преодолев боль, вонзил свой меч в живот короля.

Жуткая тишина медленно опустилась на поле, ни стоны умирающих, ни завывания ледяного ветра не могли развеять ее.