Текст книги "Клич Айсмарка"

Автор книги: Стюарт Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Пир превратился в «праздник овощей и зимних заготовок», как выразился Маггиор. Дружинники за главным столом немного сникли, когда поняли, что мяса сегодня не дождутся, но когда подали вино и пиво, и они повеселели. И все же кое-кто с завистью поглядывал на горы сырого мяса, которое поедала армия снежных барсов и вервольфов в дальнем конце залы. Один бывалый воин, например, провожал завистливым взглядом каждый кусок, исчезающий во рту Тараман-тара. Впрочем, надо заметить, что ел владыка барсов весьма аккуратно.

Фиррина не знала, как поведут себя барсы на совместном пиру с людьми, однако ее беспокойство было напрасно. Поначалу солдаты держались натянуто, но быстро поняли, что гигантские кошки – такие же воины, как они. Скоро они уже вовсю хвастались военными подвигами и слушали рассказы о войне с ледяными троллями на далеком севере.

Еще девочка боялась, как бы могучие барсы не разбушевались, когда запьянеют, и втайне надеялась, что вино и пиво придутся им не по вкусу. Однако подданные Тараман-тара с удовольствием лакали напитки, и скоро одни орали хором песни вместе дружинниками, другие во все горло мурлыкали. Зала выла и рокотала, словно в ней хозяйничал добрый и безобидный ураган.

Конечно, для всех солдат человеческой и звериной армий в главной зале места бы не нашлось, поэтому во внутреннем дворе разожгли большие костры и расставили столы, чтобы и остальные смогли принять участие в пиршестве. Кроме тех, конечно, кто стоял в карауле.

Фиррина хорошо понимала, что нынешний пир – не просто торжественный ужин в честь возвращения королевы, но и прекрасный повод дать воинам получше узнать своих новых союзников. И хотя говорить с барсами людям было ой как непривычно, пока знакомство шло неплохо. У большинства гигантские кошки вызывали сначала страх, вслед за ним удивление и наконец едва ли не гордость тем, что у Айсмарка появились такие соратники. Люди даже начинали спорить, кому лучше удалось узнать барсов. Кто-то уже был с «котами» запанибрата, но Фиррину это ничуть не удивляло. Она не сомневалась, что совсем скоро все люди и барсы отбросят церемонии и разговорятся.

Басилиса Элемнестра обсуждала с Тараман-таром тактику и стратегию, а ее супруг Олемемнон тем временем испытывал на Тарадане гиполитанские анекдоты, чем очень помог снять напряжение, царившее в зале поначалу. Услышав громогласный смех гигантского кота, все поняли, что у людей и барсов одинаковое чувство юмора. Тарадан в ответ выдал настолько сальную шутку, что Фиррина покраснела до ушей еще прежде, чем барс дошел до соли анекдота. К счастью, хохот Олемемнона отвлек от нее внимание, так что никто ничего не заметил.

– Итак, ваше величество, как вы предлагаете вписать войско тара в нашу стратегию? – спросила Элемнестра.

Услышав о войне, Фиррина сразу почувствовала себя в своей тарелке и забыла о неловкости.

– Мы с Тараманом много говорили об этом по пути из Ледового царства, и у нас появились кое-какие мысли. В ближайшее время мы хотим проверить их в деле.

– Скажите хотя бы, заодно с конницей или пехотой станут воевать барсы в нашей армии?

– С конницей, – твердо заявила Фиррина, но ни она, ни Тараман не прибавили к этому ни слова.

Следующие дни были полны забот. Фиррина разрывалась между советами, военными учениями, обеспечением тыла и переброской войск. Все требовало внимания королевы, от сооружения новых баллист до доставки камнеметов, так что у нее редко выпадала свободная минутка, чтобы перевести дух. Но в целом приготовления к войне шли почти что без сучка без задоринки.

Однажды, бодрым и ясным утром, Фиррина с таром выехали на широкую равнину возле городских стен. Там уже ждала армия снежных барсов и отборные конные отряды Айсмарка и Гиполитании. Всадники благоразумно держались на почтительном расстоянии от барсов и притом с подветренной стороны, но многие лошади все равно пугливо фыркали.

Фиррину, как обычно, везли в санях вервольфы. Оказавшись между всадниками и барсами, на равном расстоянии от тех и других, королева выбралась из саней и отправила упряжку обратно в город.

Повинуясь ее знаку, один из грумов вывел ее боевого скакуна. Фиррина медленно пошла коню навстречу, позвала его по имени и подбодрила: мол, иди, не бойся. Потом взяла из рук грума повод и подождала, пока огромный боевой жеребец принюхается. Тогда девочка угостила его яблоком и подвела к Тараман-тару.

– Так вот что это за животные, которых вы называете лошадьми, – сказал владыка барсов. – Неустойчивые они какие-то… И трусливые.

Погладив благородный изгиб лошадиной шеи, Фиррина ответила:

– Это Осдред, мой боевой конь. Айсмаркская конница разбила отряды вервольфов в битве у Волчьих скал, а в другом бою прогнала пиратов с наших берегов. Но обычных лошадей и правда легко напугать, а иногда и обратить в бегство. Другое дело – обученные боевые кони. Я покажу…

Фиррина проворно запрыгнула в седло, привстала в стременах, выхватила меч и издала боевой клич рода Крепкой Руки. В тот же миг конь свирепо заржал и встал на дыбы.

Тар медленно кивнул, но ничего не сказал.

– Ну же, рычите, бросьте ему вызов! – крикнула Фиррина. – Сделайте вид, что хотите напасть!

Тараман оглушительно зарычал и поднялся на задние лапы. Жеребец бросился вперед, зафыркал, бесстрашно следуя командам Фиррины, которая направляла его навстречу барсу, размахивая в воздухе мечом.

Потом она отступила назад и стала ждать, что скажет тар.

– Не зверь, а сплошное противоречие, – заявил тот по размышлении. – Воин, а в душе кроток. Ест траву, а в сердце – охотник. Посмотрим, что могут другие.

Фиррина кивнула и поскакала к выстроившимся всадникам, которые с интересом наблюдали за первой встречей лошади и снежного барса. Подъехав ближе, королева пронзительно закричала, и воины бросили коней в галоп навстречу барсам. Огромные кошки грозно зарычали, не отступив ни на шаг, но в последний момент Фиррина описала мечом дугу, и конница, повинуясь ее сигналу, отклонилась в сторону и вернулась туда, где ждал тар.

– Достаточно, – сказал владыка барсов. – Ваши кони и вправду умеют воевать, и моя армия с гордостью будет сражаться бок о бок с всадниками.

Фиррина с улыбкой кивнула, затем спешилась и начала обсуждать с Тараманом, как лучше научить их войска действовать сообща.

Остаток дня ушел на знакомство лошадей и барсов. Каждого боевого коня по очереди подводили к подданным Тараман-тара, и те, по совету Фиррины, давали себя обнюхать, выказывая дружелюбие. И к тому времени, когда короткий зимний день начал клониться к закату, замысел королевы был воплощен: ей удалось выстроить свое войско так, чтобы всадники чередовались с гигантскими кошками. Врагу предстояло отведать все сразу: мечи и копья, клыки и когти.

Когда же солнце окрасило снег багрянцем, по приказу Фиррины и тара новая объединенная гвардия пустилась легким галопом. Постепенно барсы и кони прибавляли ходу и скоро мчались по снегу во весь опор. Снежные барсы призывно взрыкивали, лошади ржали, солдаты пели песню о победах Айсмарка.

От радости Фиррина громко засмеялась.

– Да имперцы побегут, едва нас заслышат! – крикнула она Тараману, который грузно бежал слева от ее лошади.

– Надеюсь, что нет, – отозвался он. – Я предпочитаю столкнуться с противником лицом к лицу!

Позже, когда над заснеженными полями поднялась луна, смешанная колонна из лошадей и барсов торжественно направилась обратно в город. Кошки и люди пели строевые песни, не обращая внимания на столпившихся вдоль дороги горожан, которые провожали их взглядами, полными восторга и надежды.

Глава 22

Имперские знатоки погоды обещали по меньшей мере неделю затишья, а поскольку за каждый день ошибки им полагалось по двадцать плетей, Сципион Беллорум был склонен им поверить. Погода и правда стояла неплохая, даже приятная: чистое голубое небо и трескучий мороз. Отличная погода для верховой езды.

Великий полководец вел на завоевание Айсмарка двадцать тысяч конных воинов и восемьдесят тысяч пехотинцев – лучников, щитоносцев и мушкетеров. Кроме того, в хвосте колонны следовала батарея из ста пушек и целая свора инженеров, плотников и слуг. На этот раз промашки не будет. За те двадцать лет, когда имперской армией командовал Сципион Беллорум, она практически не знала поражений. Разгром первой волны вторжения был исключением из правил. И главнокомандующий не собирался его повторять.

Разведчики уже доложили, что поблизости нет и следа армии противника и ближайший город защищает лишь сброд из ополченцев. Решение напрашивалось само собой: захватить поселение и устроить там штаб, чтобы подготовиться к предстоящей кампании. Обученные и превосходно оснащенные войска Полипонта протаранят стену, и уже через два, в худшем случае через три дня имперская армия закрепится в городе. Позже туда придут караваны с провизией, и к тому времени, когда растают снега, все будет готово к началу войны.

Полководец ехал, небрежно придерживая повод одной рукой; его сапоги были начищены до блеска, стремена сияли позолотой. Несмотря на холод, Беллорум ехал с непокрытой головой, свято веря, что любой из его солдат узнает его и так. И в самом деле, его худощавый подтянутый силуэт в армии знали все, даже конюхи. Этот человек с коротко стриженными седыми волосами, светло-голубыми глазами и тонким ястребиным носом приводил их к победе за победой. И он же мог повесить, высечь или продать в рабство любого из них, если ему покажется, что подчиненный дал слабину. Таков он, Сципион Беллорум, главнокомандующий имперской армии, тот, кому не может ни в чем отказать даже сам император.

Однако, как оказалось, Беллорум ошибся больше чем на неделю. Десять дней защитники удерживали город, хотя стенобитные орудия в нескольких местах пробили в стенах огромные бреши. Вот и сейчас на глазах у полководца его отряды отхлынули прочь от пролома. Это была уже третья провалившаяся атака за последние несколько часов. Терпение Беллорума подходило к концу.

Вдобавок три дня назад погода испортилась, и он потерял несколько полков, которые опрометчиво отправил укрепиться в столице Айсмарка. Из-за внезапной метели, заставшей войска в пути, риск не оправдался. А ведь полководца считали баловнем судьбы. Обычно он укреплял позиции, прежде чем двигаться дальше, но тут не устоял: уж слишком легкой добычей казался брошенный Фростмаррис, пока дороги не были заметены снегом. Был шанс захватить город без борьбы и тем самым практически выиграть войну.

Но на сей раз удача отвернулась от Сципиона Беллорума. А тут еще, как назло, похолодало и зарядили снегопады. Лагерь под стенами осажденного города превратился в царство смерти – многие солдаты замерзли насмерть, многие получили обморожения. Полководец приказал взять Инглсби любой ценой. На кону стояла уже не только честь империи, но и само существование его армии. Еще несколько недель в палатках – и все войско Беллорума попросту вымерзнет.

– Полковник Марцелл, это ведь, кажется, ваш полк? – спросил Беллорум, глядя, как нападающие отступают после неудачной попытки ворваться в город через брешь в стене. Его резкий голос напоминал свист ветра, летящего над обледеневшей землей, и те, кто слышал эти слова, задрожали не только от холода.

Один из стоявших поодаль офицеров неловко подковылял к главнокомандующему.

– Да, командир. Но они в невыгодном положении: им неизвестно расположение улиц. А эти дружинники крепки, как задубевшая на морозе шкура.

– Вы хотите сказать, что они крепче имперских солдат? – тихо переспросил полководец.

– Э… нет, командир. Но они сражаются за свои дома и жизни своих близких. Им некуда отступать.

– Полковник Марцелл, вам и вашим солдатам тоже некуда отступать, если вы хотите дожить до весны и не быть повешенным за недостаток рвения. Вы сейчас же перегруппируете уцелевших и поведете их в новую атаку. Лично. И даже не думайте об отступлении. Или мне принесут ваш бездыханный труп, или вы вернетесь с победой во главе ликующего войска. Приказ ясен?

Марцелл отсалютовал и отправился к остаткам своего полка, который защитники продолжали вытеснять за пределы стен. Беллорум тем временем приказал еще раз обстрелять город, чтобы занять защитников, пока он собирает подкрепление.

Четверть часа спустя полк перегруппировался и снова ринулся в пролом. Одновременно другие имперские отряды ворвались в город через главные ворота и три пролома по периметру крепости.

На этот раз защитников удалось оттеснить, но те отступали медленно, сражаясь за каждую улицу, за каждый дом. Наконец через пять часов непрерывных и отчаянных боев (главнокомандующий даже лично участвовал в обороне тыла) дружинники были отброшены к последнему рубежу: баррикаде во дворе цитадели. Здесь они встали плечом к плечу с выжившими горожанами и сомкнули щиты.

Баррикады были сооружены из чего попало – поваленных набок телег, остовов старых кроватей. Методично обстреливая эти жалкие заграждения из мушкетов, имперцы атаковали ощетинившихся копьями защитников. Командиры безжалостно бросали своих людей в бой, задние ряды нападающих напирали, заставляя авангард гибнуть на вражеских копьях. Имперцы нападали снова и снова, отступали и вновь шли на штурм баррикад – так волны в бессильной злобе бьются о скалистый берег. Оборона держалась.

Это продолжалось уже почти час. Беллорум с каменным лицом наблюдал за битвой из полуразрушенной караулки у ворот цитадели. Наконец он не выдержал и вышел из своего укрытия, обнажив меч. Он решил лично показать своим людям, как нужно воевать. Когда остатки его измотанного непрерывными боями войска в очередной раз отхлынули от баррикады, он дождался, пока они перегруппируются, встал перед строем и молча смерил солдат тяжелым взглядом. Затем вскинул меч и повернулся к последней баррикаде. Солнце уже садилось, снова пошел снег. Белые хлопья лениво опускались на руины города и тела погибших.

Защитники молча выжидали. Больше им ничего не оставалось. Их командир пытался вступить с Беллорумом в переговоры, выбросив белый флаг, он просил только, чтобы имперцы дали вывести из города мирных жителей. Полководец выслушал его, кивнул ближайшему мушкетеру, и тот застрелил вражеского командира в упор. Даже король и королева вампиров во время Призрачных войн уважали белый флаг. Но Беллорум не признавал никаких правил, кроме тех, что устанавливал сам.

Имперское войско вновь двинулось на баррикаду, и защитники с глухим звоном сомкнули щиты. Но на этот раз имперцы не бросились вперед очертя голову. Они надвигались медленно и неумолимо, словно вышедшая из берегов река, и их предводитель шагал впереди своих солдат. Простые горожане обрушили на врагов град камней и обломков черепицы, однако имперцы продолжали идти вперед, будто не замечая сопротивления. Когда они подошли к баррикаде, Беллорум полез наверх, вскинув щит, чтобы отразить удары топоров и мечей. Лицо его оставалось столь же невозмутимым, как если бы он прогуливался по саду. Оказавшись на гребне баррикады, он взмахнул мечом, острие клинка вошло в глазницу какого-то дружинника, пронзив мозг. И вот уже меч Беллорума засверкал в огнях факелов, разя направо и налево, кромсая глотки, перерубая артерии. В ряду защитников образовалась брешь, и имперцы хлынули в нее, рубя и кромсая все на своем пути. Великий полководец тоже двинулся вперед, сея смерть.

Не прошло и четверти часа, как все было кончено. Оборона рухнула, и Беллорум приказал очистить город от последних выживших защитников. Сначала обезоружили и обезглавили немногочисленных уцелевших воинов Айсмарка, потом настала очередь мирных жителей – их согнали к стене и расстреляли. Сципион Беллорум, мрачно улыбаясь, отправился отдавать приказы по обустройству штаба в цитадели. Посреди двора он остановился над трупом полипонтийского воина. Это был полковник Марцелл, хотя его с трудом можно было узнать – лицо его было залито кровью из огромной раны на лбу. Беллорум отсалютовал ему мечом и пошел дальше.

Позже той же ночью за стенами города раздался жуткий вой. Солдаты, охранявшие ворота цитадели, решили, что это ликуют пожиратели падали у городских стен. Но это были не звери. Вой одинокого вервольфа стал первым звеном в живой цепи, и скорбная весть о падении Инглсби понеслась через все заснеженное королевство в далекую Гиполитанию.

Маггиор Тот молча наблюдал, как Фиррина меряет шагами его комнату. Он знал: рано или поздно она все равно остановится и скажет, что собирается делать. Или попросит совета, выслушает и тут же забудет, поступив по-своему. Рядом сидели мрачный Олемемнон и Оскан, у которого слипались глаза. Кроме Фиррины присесть не пожелала только Элемнестра. Когда Фиррина приближалась к ней, басилиса машинально отклонялась назад, но потом снова подавалась вперед, словно живой маятник.

Тараман-тар улегся на ковре у огня рядом с Фибулой. Кошка свернулась калачиком у него между лапами. Снежный барс время от времени поднимал голову, поглядывал на Фиррину, протяжно зевал и укладывался обратно, носом к очагу.

– Беллорум лично ведет войска! Зимой! И Инглсби пал, Магги! Где находится Инглсби?

– Там же, где и был, когда вы спросили пять минут назад. В десяти милях от нашей границы с империей и в трех милях от Великого тракта.

– Значит, Беллорум через три дня будет у стен Фростмарриса!

– У нас в запасе не меньше недели. Оскан твердо уверен, что все это время метели не прекратятся. А пока погода не улучшится, Беллорум не решится выступить. Кроме того, ему требуется подкрепление. Вервольфы доложили, что во время штурма он потерял очень много людей. И еще больше – из-за погоды.

– Магги, мы же имеем дело с совершенно непредсказуемым человеком! Он не только начал вторжение в разгар зимы, но и, нарвавшись на сопротивление, не соблаговолил остановиться, чтоб отсидеться до весны! Еще бы, это же Сципион Беллорум. Он просто привел свежие войска и снова двинулся в наступление, хотя впереди два месяца непогоды, а то и больше!

– Если он так умен, как говорят, то наверняка усвоит урок и больше спешить не станет. Сколь бы хорошо ни была вымуштрована его армия, снежную бурю она не остановит. Что с того, что они не отступают без приказа и храбро держат строй? Если они высунутся куда-нибудь в ближайшую неделю-другую, то точно погибнут, – сказал Оскан. Последние слова прозвучали довольно невнятно – он не смог сдержать зевоту.

– Не скажи, – угрюмо пробормотала Фиррина. – Мне уже начинает казаться, что этот полководец не так прост…

– Он обычный человек, а не вампир, – угадав ее мысли, сказал Оскан. – Однажды он умрет, как и все мы, смертные, а если не проявит благоразумия, это случится раньше, чем мы смеем надеяться. – И он устало откинулся на спинку стула, словно эта короткая речь окончательно вымотала его.

– Главное оружие этого полководца поражает нас даже здесь, – сказал Тараман-тар, приподняв громадную голову.

– И что же это за оружие? – спросила Фиррина.

– Страх. Мы все боимся его – или его славы. Он, по всему видно, очень умен. Ты говорила, что этот человек не ведает пощады, что мир еще не знал таких жестоких извергов. Но никто из вас не называл его дикарем. Даже за пределами своей империи он сумел снискать славу воина безжалостного, но безжалостного лишь ради победы. Его жестокость хитроумна и служит военным целям. – Барс помолчал, собираясь с мыслями. – Беллорум поистине гениален. В его распоряжении сильная армия, но главное – ужас, который идет впереди его войска. Армия, страх врагов и недюжинный ум стратега делают этого полководца воистину непобедимым.

– Очень верно подмечено, владыка Тараман, – тихо произнес Магги. – И все же, боюсь, в основе ваших рассуждений лежит ошибка. Вы напрасно думаете, что этот человек не так ужасен, как представляется. Видите ли, его репутация вполне заслуженна. Беллорум действительно беспощаден, жесток и до последнего времени был непобедим.

– Но и его армии случалось терпеть поражения.

– Да, но только не тогда, когда он лично вел ее в бой, – возразил ученый. – Он настолько блестящий тактик, что побеждал даже в тех редких случаях, когда у него не было численного превосходства.

– Значит, пора ему узнать, что такое быть побежденным, – мрачно прошипела Фиррина.

– Я-то не против, – отозвался Оскан.

Фиррина замолчала и снова принялась ходить по комнате. Потом она внезапно остановилась.

– Точно!

Все выжидательно уставились на нее, догадавшись, что королева приняла решение.

– По словам вервольфов, имперцы верят, будто Фростмаррис пуст. А непогода продлится неделю. У нас есть время подготовиться к походу. Когда метели утихнут, мы с Тараманом возьмем конницу и выступим во Фростмаррис. Элемнестра приведет следом пехоту. Вопросы есть? Нет? Отлично. Тогда живее! Пусть, пока погода плохая, конница тренируется в закрытых манежах, и пехота тоже! Магги, созови всех полевых командиров и тех, кто у нас отвечает за обозы с едой и прочим. Оскан, иди поспи часика два. Мне нужно, чтобы голова у тебя работала как следует.

Комната опустела с быстротой перевернутого кувшина, и Магги остался наедине с Фибулой.

– Что ж, пойду-ка я выполнять распоряжения ее величества и собирать командиров, – сказал ученый котенку, который уже превратился в длинноногую кошечку-подростка.

Правда, сначала ученый допил свой херес и попросил Гримсвальда принести еще. Когда в Айсмарке бушуют вьюги, жизнь в королевстве замирает, так что он мог позволить себе несколько лишних минут покоя.

День выдался ясным, сверкающим – и таким холодным, каких этой зимой еще не было. Оскан настоятельно возражал против того, чтобы отправляться в путь в такой мороз, но Фиррина была настроена решительно, и люди снова заполонили улицы, чтобы, превозмогая холод, проводить королеву и ее невиданное воинство. Всадники и барсы выстроились в две шеренги, шкуры животных блестели на солнце, и люди, затаив дыхание, любовались на это великолепное зрелище. Лошади фыркали, выдыхая облачка пара, барсы прихорашивались перед долгой дорогой в ожидании приказов Фиррины и Тараман-тара.

Оскан самоотверженно отказался ехать на санях и теперь сидел как на иголках в седле своей любимицы Дженни, слушая Маггиора Тота, который цеплялся за его стремя и так и сыпал наставлениями.

– Не забывай о «почте» вервольфов. Сообщай им все новости. Я не смогу вовремя подогнать вам обозы со всем необходимым, если не буду точно знать, что и когда вам нужно.

– Я буду отсылать сообщение каждый вечер на третий час после захода солнца, – сказал Оскан.

– Ладно. Жду послания и сегодня.

– Обязательно, – послушно ответил Оскан.

Фиррина повернулась в седле и посмотрела на строй всадников и барсов. Дальше по улице выстроилась пехота из гиполитанских и айсмаркских воинов. Ополченцев теперь невозможно было отличить от дружинников благодаря неделям упорных тренировок и одинаковому обмундированию.

Юная королева взглянула на Тарамана, дождалась, когда он утвердительно моргнул в ответ, привстала в стременах и дала команду выступать. В ту же минуту раздались мерные громкие удары – четыре конных барабанщика задали ритм марша.

Элемнестра проводила взглядом конницу и дала пехоте знак двигаться следом. Сама она командовала собственным полком конных лучниц. Пятьсот воительниц ее гвардии были одеты в гиполитанские шапочки, яркие штаны и куртки. У каждой за спиной висел составной лук, а к седлу были приторочены четыре колчана со стрелами.

Олемемнон ехал на лошади только по настоянию Элемнестры – он почему-то считал, что командир пехоты должен разделять все тяготы пути со своими воинами. Нет чтобы хоть на миг задуматься о том, что этим он, супруг басилисы, уронит себя и ее в глазах подданных. Вдобавок Олемемнон все утро провел с этим чужестранцем, советником королевы. Они долго прощались и, наверное, перебрали южного хереса. Порой Элемнестра никак не могла одобрить его выбор друзей.

Сейчас Олемемнон ехал вслед за супругой на ширококостной лошади, которая только и могла выдержать немалый вес его тела, оружия и доспехов. Поймав взгляд мужа, Элемнестра улыбнулась, но он в ответ лишь холодно отсалютовал. Ну и пусть дуется, подумала она. Вот ночью его мороз до костей продерет, и никакие шкуры да одеяла не согреют, враз обиды забудет. Ничто так не согревает, как теплые объятия.

Тем временем конница рысью покинула крепость и теперь двигалась по улицам города. Люди радостно кричали и подбрасывали в воздух шапки, Фиррина сдержанно кивала направо и налево, а Оскан радостно отвечал на приветствия, размахивая руками, как мельница. Его Дженни вдруг прижала уши в длинных шерстяных чехольчиках и громко по-ослиному закричала. Фиррина ожгла животное гневным взглядом, но оно упрямо продолжало реветь.

В надежде заглушить это безобразие, Фиррина дала команду своей гвардии, и солдаты с барсами грянули песню, но ослиные вопли перекрывали даже их дружный хор. Едва город, а вместе с ним и необходимость хранить царственный вид остались позади, Фиррина развернулась в седле и сердито уставилась на своего советника.

– Долго это еще будет продолжаться? – взъелась она.

– Что?

– Сам знаешь. Эти вопли. И кстати, по-моему, мы уже говорили про эти чехлы для ушей твоего мула. Из-за них мы похожи на балаган!

– Что до воплей, то мне неведомо, как остановить Дженни, – с достоинством ответил Оскан. – А чехлы для животного с такими длинными ушами просто необходимы. Только представь, как это задержит нас, если она их отморозит.

– Уверяю тебя, отморозь она себе хоть что угодно, это не задержит нас ни на миг. Если она окажется негодной для путешествия, я ее лично зарежу, – зло сказала Фиррина и напоследок добавила: – С превеликим удовольствием!

После чего Оскан и Дженни погрузились в обиженное молчание, и сколько Тараман и Тарадан ни пытались сгладить размолвку, беседа не клеилась. Отчаявшись, военачальники барсов оставили людей в покое и стали негромко разговаривать между собой.

Однако в конце концов Фиррина и Оскан простили друг друга и вскоре уже болтали как ни в чем не бывало. Тараман-тар, наблюдавший за ними с высоты своего огромного роста, сделал вывод, что человеческая молодежь в возрасте, когда еще рано обзаводиться семьей и котятами, совершенно непредсказуема.

Пехота к этому времени уже осталась в нескольких милях позади, но все шло по плану. Если не случится никаких неожиданностей, то Фиррина уже через два дня будет во Фростмаррисе, а пехоте, в зависимости от погоды, понадобится еще четыре или пять дней. Вервольфы-разведчики пока что приносили обнадеживающие вести: город свободен и на подступах к нему нет никаких признаков имперской армии. Видимо, Сципион Беллорум все-таки решил поступить благоразумно и укрепить свои позиции, прежде чем отправляться в поход на север. Возможно, он даже дождется весны, как сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек. И все же Фиррина боялась на это рассчитывать. Уж лучше ожидать неожиданного, чем быть застигнутой врасплох.

В ту ночь они разбили лагерь под чудесным калейдоскопом звезд, которые искрились и сияли так, словно само небо замерзло и покрылось инеем. Солдаты-люди разместились по трое в палатках из толстых шкур и разожгли костры у входов. Фиррина, Оскан, Тараман и Тарадан тоже удобно устроились возле костерка и наслаждались смешанным ароматом дыма и чистого снега. Они уже не раз обсудили все планы, причем в таких подробностях, что даже Маггиор Тот не смог бы придраться. Так что теперь можно было просто сидеть и мирно беседовать ни о чем. Разговор тек лениво и уютно, но тут у Фиррины возникла идея.

– Оскан, сейчас ведь лесом правит Дубовый король, верно?

– Да, до летнего солнцестояния, когда передаст права Падубовому королю. А что?

– Я хочу поблагодарить его величество за то, что пришел нам на выручку во время бегства из Фростмарриса, и, кажется, знаю как. Ты не мог бы снова созвать его солдат?

– Мог бы, наверное…

– Хорошо. Рано утром мы выйдем на опушку леса, будь готов. – И, так больше ничего и не объяснив, она пошла спать.

Остальные проводили ее задумчивыми взглядами.

– Кажется, человеческие самки любят морочить нам головы загадками не меньше, чем наши подруги, – заметил Тараман-тар и удивленно мяукнул.

На следующее утро еще затемно войско снова тронулось в путь. Хруст наста под копытами и лапами в этот ранний и тихий час казался особенно громким; вкрадчивый звон упряжи и доспехов разносился вдоль шеститысячной колонны, словно легкий ветерок шевелил листву среди стальных деревьев.

Дикий скалистый север Айсмарка оставался позади, и на горизонте показались первые рощицы. Весной или летом их дорога лежала бы через пшеничные и ячменные поля, но зима скрыла все под своим однотонным одеянием.

Пока они ехали, небо на востоке посветлело и чернота ночи плавно сменилась подрумяненной с одного края синевой рассвета. Вскоре встало солнце, осыпав снег золотыми хлопьями, и стало казаться, будто лапы гигантских котов и лошадиные копыта ступают по холодному пламени. Постепенно дорога пошла под уклон, и наконец далеко впереди зачернела полоска леса. Там, под его пологом, все еще ютилась ночь, и до слуха путников доносился шелест ветвей, похожий на шум морских волн.

– Оскан! – позвала Фиррина. – Готовься призвать Дубового короля, когда я дам знак.

Ведьмак подстегнул Дженни, чтобы поравняться с королевой и таром.

– Хорошо. Но что прикажешь говорить?

– Просто позови. Я сама все скажу.

До леса пришлось ехать еще два часа, и наконец Фиррина приказала остановиться. Оскан спешился и подождал, пока два трубача сыграют фанфары, звук которых разнесся по лесу. Затем, выступив вперед, он воскликнул:

– Приветствуем его величество Дубового короля, правителя Великого леса и всей дикой природы от летнего до зимнего солнцестояния. Приветствуем и твоего царственного брата Падубового короля, что правит Великим лесом и всей дикой природой после летнего солнцестояния. Королева Фиррина Фрир Дикая Северная Кошка из рода Линденшильда Крепкая Рука шлет свои наилучшие пожелания, равно как и ее друг и союзник, владыка Тараман, сотый тар снежных барсов, правитель Ледового царства и истребитель ледяных троллей.

Его слова бесследно канули в лесном сумраке, и наступила тишина. Даже ветер исчез и воздух сделался неестественно неподвижным. Но когда Оскан набрал в грудь воздуха, чтобы повторить свой призыв, кроны деревьев закачались и откуда ни возьмись налетел штормовой ветер, будто кто-то открыл гигантскую дверь, впустив в дом ураган. А потом ветер снова стих и из-за деревьев показалось дубовое войско. У лесных солдат была кожа цвета древесной коры, глаза – светло-зеленые, точно едва распустившаяся дубовая листва, а оружие блестело, как молодые желуди.

Среди людей и барсов поднялся ропот, и лошади беспокойно заржали. Фиррина подняла руку, требуя тишины, и спешилась.