Текст книги "Бросок Венеры (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Мгновение спустя Клодия отпрянула, прижимая к себе его руки. В тех местах, где её платье намокло, оно прилипло к телу, образуя нечто вроде второй кожи. Она обернулась и засмеялась, увидев, как я зеваю. Вошедший мужчина сделал то же самое, копируя Клодию, как её отражение в зеркале.

–Но, любовь моя, – говорила она, сжимая его руки и по-девчоночьи хихикая, – почему ты просто не вошёл в мой шатёр через полог? Зачем тебе понадобилось вместе с другими лезть в реку? И как же ты оказался среди них? Как я могла тебя не заметить?

–Я только что пришёл, – ответил он. Его смех был глубже, чем у Клодии, но в остальном точь-в-точь такой же. – Я думал, это будет забавно: затесаться среди твоих поклонников и посмотреть, смогу ли я привлечь твоё внимание. Как видишь, мне это не удалось!

–Но меня отвлекли очень важные дела, любимый! – она кивнула на меня, её лицо вновь приняло хладнокровное выражение. В её голос вернулись дразнящие нотки. Она снова затеяла представление, но для кого на этот раз? – Речь идёт, любовь моя, о Дионе и о суде. Это тот самый Гордиан, о котором я тебе говорила. Он поможет нам покарать Марка Целия.

Мужчина обратил свою сияющую улыбку ко мне. Теперь я узнал его – не мог не узнать. Много раз я видел его на Форуме, когда он выступал перед толпой последователей или демонстрировал свою дружбу с людьми, имеющими силу в Сенате. Но никогда я не встречал его голым, мокрым, со слипшимися волосами. Сейчас, когда Публий Клодий стоял рядом с сестрой, их сходство как никогда бросалось в глаза.

Глава одиннадцатая

–Я помню, папа, когда я только начинал работать самостоятельно, ты меня учил: «Не берись за дело, пока не получишь задаток – сколь угодно маленький».

Экон поднял голову и уставил на меня пронизывающий взгляд.

–На что ты намекаешь? – спросил я.

–Когда ты сегодня покинул сады Клодии – твой кошелёк и в самом деле был тяжелее, чем когда ты входил туда? –это был типичный для Экона способ подойти к сути дела.

Хотя день выдался по-летнему тёплый, стемнело рано – в конце концов, на дворе был ещё март. Когда я выходил из садов Клодии вскоре после появления её брата, солнце уже клонилось к горизонту, превращая поверхность Тибра в пылающий золотой лист. Мы с Бельбоном добрались до дома уже в сумерках, таща свои усталые тела через мост, уже закрывшийся скотный рынок и склон Палатина. Спустилась ночная тьма, в воздухе слегка похолодало. Наскоро поужинав с Бетесдой и Дианой, хоть мои ноги и ныли от усталости, я снова отправился с Бельбоном в город – посоветоваться со своим старшим сыном.

Мы сидели в кабинете дома на Эсквилине – дома, который когда-то принадлежал мне, а до этого моему отцу. Теперь это было жилище Экона и его семейства. Его жена Менения, судя по всему, пыталась отправить спать расшалившихся близнецов – их громкие крики и смех время от времени сотрясали прохладный вечерний воздух.

Я пересказал Экону свою беседу с Клодией до самого появления её брата, и упомянул о своём отбытии вскоре после этого.

–Когда я покидал сады этой дамы, мой кошелек был существенно тяжелее, – сказал я.

–Значит, ты и в самом деле взял задаток?

Я кивнул.

–И ты действительно считаешь, что Диона убил Марк Целий?

–Разве я это сказал?

–Но ты будешь искать доказательства его вины?

–Да. При условии, что такие доказательства существуют.

–Те основания для подозрений, которые назвала Клодия, представляются мне, вежливо говоря, несерьёзными, – заметил Экон. – Но ведь ты, бывало, начинал расследование, располагая и меньшим количеством фактов – и всё-таки докапывался до истины.

– Но сейчас я сомневаюсь и насчёт самого расследования.

–Я думаю!

–Ты о чём?

–Папа, все ведь знают, что Целий с Клодией были любовниками. А Целий с Клодием – политическими союзниками и собутыльниками, или, во всяком случае, использовали друг друга в таком качестве. Возможно, между этими двоими была не просто дружба. Или даже между всеми троими…

–Ты имеешь в виду троих в одной постели?

Он пожал плечами:

–Не делай такое удивлённое лицо. Такая женщина, как Клодия… Ты, кажется, говорил, что в её шатре из мебели не было ничего, кроме ложа?

–И что из того?

–Папа! Ты решил, что должен был стоять. Но эта дама, как я слышал, куда более гостеприимна. Раз там не было ни единого стула, а только ложе – видимо, тебе следовало лечь на него.

–Экон!

–Ну, если исходить из того, как ты описал её платье…

–Да, я, пожалуй, должен быть более сдержанным в своих описаниях.

–Нужно было взять меня с собой. Тогда бы я на месте во всём убедился.

–Сынок, тебе уже за тридцать. Пора бы научиться думать о чём-нибудь, помимо секса.

–Менения пока не жаловалась, – ухмыльнулся Экон.

Я постарался придать своему лицу осуждающее выражение, но получилось, скорее, любопытное. Экон выбрал себе в жёны черноволосую красавицу, очень похожую на Бетесду. Интересно, в чём ещё они походили друг на друга? Порой я невольно задавался этим вопросом – совершенно естественным образом, как человек моего возраста задумывается о современной молодёжи и её образе жизни. Экон с Мененией… нагой Клодий и его сестра в ничего не скрывающем платье…

В этот момент где-то в доме раздался крик одного из близнецов. Он вырвал меня из мечтательности, а заодно и напомнил, каковы бывают последствия у приятных ночей.

–Мы отклонились от темы, – напомнил я. – Я сказал, что был в сомнении, берясь за это дело, а ты ответил: «Я думаю».

–Да просто это дело выглядит чрезвычайно мутным. Разве ты так не считаешь? Или даже подозрительным. Я хочу сказать, всё это как-то нехорошо пахнет. Смотри: единственное, что ты узнал о Целии из разговора с Клодией – это то, что он занимал деньги у богатой женщины старше него. При этом он, говоря откровенно, действовал обманом, и вернуть ей эту сумму был не в состоянии. Ну да, ещё он носил с собой кинжал – в пределах города это, конечно, незаконно, но большинство здравомыслящих людей в наши дни так и поступает. Совсем недавно эти двое были любовниками, а теперь женщина ищет улик, чтобы осудить мужчину за убийство. И что нам со всем этим делать? Целий был наперсником её брата, а сейчас Клодии стремятся представить его наёмным убийцей на службе у царя Птолемея – или, что то же самое, у Помпея. Не забывай, что Клодий – хозяин дома, где живёт Целий, за один квартал от тебя.

Я покачал головой.

–Уже нет. Клодий выселил его.

–Когда это было?

–Несколько дней назад. Я и сам не знал об этом, пока мне не рассказал там, в шатре, Клодий – голый, стряхивая капли воды и без тени смущения обсуждая со мной свою недвижимость. Любопытно, мы с Тригонионом шли туда как раз мимо этого самого дома, а там, несмотря на тёплый день, все ставни на втором этаже были закрыты. Я ещё подумал, что Целий, видимо, отсыпается после попойки. А жилище было, оказывается, пусто. Целий вернулся в отцовский дом на Квиринале, и там же, скорее всего, останется до самого окончания судебного процесса.

–Так они окончательно решили выдвинуть против него обвинение?

–Обвинение уже выдвинуто. Но не Клодием.

–Тогда кем же?

–Угадай.

Экон покачал головой.

–У Марка Целия слишком много врагов, чтобы я рискнул сделать какое-то предположение.

–Его обвиняет семнадцатилетний сын Луция Кальпурния Бестии.

Экон со смехом протянул руку:

–О судьи, я не указываю пальцем на преступника – я указываю на преступный палец!

–Так ты знаешь эту историю?

–Конечно, папа. Все знают, как Целий обвинял Бестию в отравлении жён. Жаль только, что мы с тобой уехали к Метону, когда это было. Мне эту сплетню пересказала Менения.

–А мне – Бетесда. Но похоже, что Бестия скоро сможет отыграться на Целии.

–День суда уже назначен?

–Да. Обвинение было выдвинуто пять дней назад. Поскольку по закону сторонам полагается десять дней на то, чтобы подготовить свои аргументы, у меня остаётся пять дней.

–Так скоро! Времени, можно сказать, в обрез.

–Разве когда-то было по-другому? К нам всегда обращаются, думая, что мы можем добыть улики из ничего.

Экон вскинул голову:

–Погоди, ты говорил, что суд начнется через два дня после апрельских нон. Но тогда получается, что, если он продлится больше одного дня, то совпадёт с открытием праздника Великой Матери.

Я кивнул:

–Слушание продолжится и в праздничные дни. Другие суды на время праздника будут закрыты, но не тот, который рассматривает дела о политических убийствах.

–Политических? Так это не просто дело об убийстве?

–Не просто. Против Целия выдвинуто четыре обвинения. Первые три – в организации нападений на александрийское посольство: ночные погромы в Неаполе, бросание камней в Путеолах и поджог имения Паллы. Ими я заниматься не буду. Моя единственная задача – четвёртый пункт, который непосредственно касается Диона. Целий обвиняется в попытке отравить его в доме Лукцея.

–А что касается самого убийства в доме Копония?

–Вообще-то это тоже по моей части. Но ведь Публия Асиция уже судили за это дело, и оправдали. Обвинители остерегаются вменить то же самое в вину Целию. Вместо этого они хотят сосредоточиться на более ранней попытке отравления. Конечно, я постараюсь разузнать об убийстве в доме Копония всё, что только можно – эти факты будут весьма ценными.

–А заодно и удовлетворят твоё собственное любопытство.

–Само собой.

Экон составил вместе кончики пальцев.

–Итак, мы имеем суд по делу с политической подоплёкой, во время праздника, когда в Риме соберётся уйма народу; обвиняемый – бывший протеже Цицерона, а за всем этим, в качестве фона – скандально известная женщина… Да, папа, это будет всем зрелищам зрелище.

Я застонал:

–Как я и ожидал! Единственное, чего мне не хватает для полного счастья – чтобы в мою дверь постучались крепкие ребята от Помпея или царя Птолемея, и вежливо попросили меня прекратить расследование.

–Думаешь, так и будет? – вскинул бровь Экон.

–Надеюсь, что нет. Но у меня плохое предчувствие относительно этого дела. Как ты и сказал, оно скверно пахнет. И мне оно не нравится.

–Тогда зачем же ты взялся за него? Ты ведь ничего не должен Клодии – или всё-таки должен? Ты точно рассказал мне обо всём, что сегодня произошло в её шатре? – он улыбнулся.

–Не мели ерунды. Я ей должен только задаток. Но кое-какие обязательства у меня и в самом деле есть.

Он кивнул:

–Ты имеешь в виду, перед Дионом?

–Да. Он просил меня о помощи, а я ему отказал. Так я говорил себе, когда шёл суд над Асицием.

–Ты ведь тогда болел, папа.

–И что из этого? А затем, когда Асиция оправдали, я решил, что теперь это дело прошлое. Но как оно может окончиться, если никто из убийц не осуждён? Как душа Диона может успокоиться? До сих пор я старался избегать таких мыслей, чтобы чувствовать себя свободным от обязательств. До тех пор, пока ко мне домой не пришёл галлус – и не поставил меня лицом к лицу с моим долгом. Да, меня позвала в дорогу Клодия, но не только она.

–И её брат, Клодий?

–Нет. Я хочу сказать, что они оба – представители чего-то такого, что много выше их самих. Начало этой истории положил Дион, но лишь время может показать, чем она закончится. Некая высшая сила, похоже, твёрдо решила сделать меня её участником.

–Немезида?

–Я, скорее, думаю о другой богине: о Кибеле. Это ведь её жрец привёл в мой дом Диона, и он же недавно пришёл за мной. А можно ли считать простым совпадением то, что суд будет проводиться во время празднества Великой Матери – то есть Кибелы? Между прочим, давным-давно, когда этот культ только пришёл к нам с Востока, одна из прародительниц Клодии спасла статую Кибелы от гибели в водах Тибра. А ты видишь здесь связь?

–Папа, ты с годами становишься всё религиознее, – спокойно констатировал Экон.

–Возможно. Если я теперь и не сильнее почитаю богов, чем прежде, то, по крайней мере, сильнее их боюсь. Впрочем, если хочешь, можешь вообще не думать о богах. Считай, что это просто расчёт между мной и тенью Диона. По крайней мере, чувства долга у меня больше, чем благочестия.

Экон с серьёзным видом кивнул. Как всегда, он меня понял.

–Чего же ты хочешь от меня?

–Ещё не знаю. Может быть, и ничего. Разве только чтобы ты выслушивал мои рассуждения и кивал, если что-то в них покажется тебе осмысленным.

Он взял меня за руку:

–Если тебе понадобится что-то сверх этого – обязательно скажи мне. Обещай, папа.

–Я обещаю, Экон.

Он отпустил мою руку. В доме снова послышался вопль кого-то из близнецов. Вообще-то им давно уже пора быть в постели, подумал я. Через неплотно прикрытые ставни я видел, что снаружи уже совсем темно.

–А что об этом думает Бетесда? – спросил Экон.

Я улыбнулся:

–Почему ты решил, что я ей что-то рассказал?

–Что-то сказал непременно, пока ужинал с ней сегодня вечером.

–Да. Историю моего посещения садов Клодии, разве что немного подправленную.

–Ха! Думаю, Бетесда бы оценила по достоинству описание голых купальщиков! – засмеялся Экон.

–Возможно, но я как-то забыл упомянуть о них. Кроме того, я упустил и подробности одеяния Клодии, которые тебя так заинтересовали.

–Полагаю, в первую очередь они заинтересовали тебя, папа. А появление из реки Клодия – голого, как рыба в море?

–Тоже опустил. Хотя брат с сестрой в тот момент, когда я их покидал, в самом деле обнимались.

–И целовались?

–И целовались. Должен же я был дать Бетесде хоть какой-то материал для сплетен.

–И что она думает об обвинениях против Марка Целия?

–Непоколебимо стоит на том, что это бред.

–В самом деле?

–«Быть такого не может!» – говорит она. «Марк Целий не мог совершить такого злодеяния, женщина порочит его!». Я спросил, на чём основана её уверенность, но в ответ получил только взгляд Медузы. У Бетесды всегда была слабость к нашему лихому молодому соседу. Точнее, бывшему соседу.

–Да, теперь она уже не сможет видеть его через улицу.

–И мы все лишились возможности наблюдать, как он в середине дня пытается войти в собственную дверь, с растрёпанными волосами и налитыми кровью глазами. И не увидим, как он пьянствует на улице в компании проституток с Субуры. И не услышим среди ночи, как его пьяные друзья громогласно декламируют похабные стихи…

–Папа, хватит! – Экон уже трясся от смеха.

–Я почти и не шучу, – сказал я, вдруг помрачнев. – Судьба молодого человека под угрозой. Если его признают виновным, то лучшее, на что может рассчитывать Марк Целий – это отправиться в изгнание. Его семья будет опозорена, его карьера на этом и закончится, о любых перспективах можно будет забыть.

–Не думаю, что это достаточное наказание. Если, конечно, он виновен.

–Вот именно: если виновен, – ответил я. – А моё дело – выяснить это.

–А если вдруг окажется, что он ни в чём не виноват?

–Тогда я так и скажу Клодии.

–Думаешь, это будет иметь для неё какое-то значение? – проницательно заметил Экон.

–Ты ведь, как и я, знаешь: действительная виновность или невиновность человека если и могут сыграть в римском суде какую-то роль, то разве что по случайности.

–Ты хочешь сказать, что главная цель Клодии – уничтожить Целия, а не найти убийцу Диона?

–Я допускаю такую возможность. Брошенная женщина…

–Если только это не она его бросила, папа.

–Подозреваю, что это – одна из тех вещей, которые мне предстоит выяснить.

–Если верить слухам, Целий не будет первым мужчиной, которого Клодия уничтожила, – сказал Экон. – Согласись, изгнание и лишение чести – вещи более милосердные, чем яд.

–Ты имеешь в виду ту сплетню – будто она три года назад отравила своего мужа?

Он кивнул.

–Говорят, Квинт Метелл Целер накануне был здоров, как бык – а на следующий день уже умер. Я слышал, что они с Клодией всегда жили неладно, и вдобавок Целер стал смертельным врагом её брата Клодия. Для этого вроде бы имелись какие-то политические причины – но какой мужчина потерпит, чтобы шурин был его соперником на супружеском ложе?

–Кто же из них посягнул на чужое: Клодий или Целер?

Он пожал плечами:

–За ответом на этот вопрос следовало бы обратиться к Клодии. Как бы то ни было, Целер проиграл окончательно – потерял свою жизнь. А теперь вот – Целий? Возможно, любой человек, осмелившийся встать между братом и сестрой, рискует больше, чем может себе представить.

Я покачал головой:

–Ты так пересказываешь эти сплетни, как будто уверен в их правдивости, Экон.

–Я всего лишь хочу, чтобы ты хорошенько задумался, с какими людьми имеешь дело. Ты ведь намерен идти до конца, верно?

–В расследовании убийства Диона – да.

–Под покровительством Клодии?

–Наняла-то меня она. По воле судьбы она сейчас служит Кибеле.

–Но ведь есть ещё опасность связаться с Клодием и вляпаться в политику…

–Я решился.

Он задумчиво провёл рукой по подбородку.

–Тогда, полагаю, для начала мы должны тщательно рассмотреть всё, что нам известно об этих Клодиях, прежде чем ты отправишься отстаивать их интересы и зарабатывать их серебро.

–Отлично, так что мы знаем о них? Только давай факты – отдельно, сплетни – отдельно.

Экон кивнул. Теперь он говорил вдумчиво, взвешивая каждое слово.

–Это патриции. Они принадлежат к древней и прославленной семье. У них много знаменитых предков, среди которых достаточно консулов. По всей Италии можно встретить построенные ими акведуки, храмы, базилики, портики, арки. Члены этой семьи благодаря бракам породнились со всей знатью, и создали такую путаницу, что распутать все эти нити совершенно невозможно. Клодии принадлежат к самой основе правящего класса Рима.

–И сейчас они столь же надломлены и противоречивы, как и весь этот класс. Да, родословная у них блестящая, а связи – обширные, – признал я. – Но всегда стоит задуматься, каким образом богатые и влиятельные люди стали таковыми.

Экон поднял палец.

–Папа, ты нарушаешь собственное правило. Отдельно – факты, отдельно – то, что о них можно сказать.

–А нам сейчас нужны только факты, – согласился я. – Если не факты, то хотя бы слухи, источник которых установлен, – тут же поправился я, понимая, что иначе разговор о Клодии с Клодией стал бы вообще невозможен.

–Хорошо, – отозвался Экон. – Начнём с того, как пишется их имя. Его патрицианская форма – Клавдий, а отца наших знакомых звали Аппий Клавдий. Но Клодий и все три его сестры несколько лет назад изменили написание своего имени – так, как это принято в народе, заменив аристократическое «au» на простонародное «o». Вероятно, это произошло как раз тогда, когда Клодий решил попытать счастья на политическом поприще как агитатор и популист. Полагаю, так ему проще устанавливать контакт с публикой, когда он общается со своими бойцами и погромщиками, или домогается голосов тех граждан, для которых он выбил хлебную раздачу.

–Какие же преимущества это даёт Клодии? – меня и в самом деле заботил этот вопрос.

–Как я понял из твоего рассказа о случившемся сегодня в садах, ей самой нравится общаться с простонародьем. Да-да, я понимаю – сплетни, не более! – поспешно добавил Экон, когда я поднял палец.

–Следующий факт, – сказал я. – Они – сводные брат и сестра.

–А я думал…

–Нет, Клодия – старшая из всех, и у неё не та мать, что у остальных. Насколько я знаю, она умерла, рожая Клодию. Вскоре после этого Аппий Клавдий женился вторично и произвёл на свет ещё троих мальчиков и двух девочек. Младший из мальчиков – Публий Клавдий, который ныне зовётся Клодием. Полагаю, он твой ровесник – то есть сейчас ему около тридцати пяти, а Клодия старше его лет на пять.

–Значит, они сводные… – протянул Экон. – Стало быть, связь между ними – действительная или мнимая, речь не о том – была бы кровосмешением только наполовину.

–Вряд ли подобные тонкости заботят кого-то по эту сторону от Египта, – заметил я. – Прислушайся к сплетням – и узнаешь, что Клодий, оказывается, был любовником всех трёх своих сестёр, то есть и двух младших, единоутробных. А ещё всякий тебе скажет, что в детстве братья продавали его богатым педерастам…

–Мне казалось, что семья Клодия и сама была богата.

–Чрезвычайно богата – но по нашим с тобой меркам, а не по меркам знати. Во время гражданской войны – тогда Клодия и Клодий были ещё детьми – их отец Аппий Клавдий поддерживал Суллу. Когда позиции Суллы ослабли, Клавдию пришлось бежать из Рима и несколько лет не возвращаться. Его дети были вынуждены сами бороться за жизнь в городе, полном врагов. А старшая из них, Клодия, тогда только вошла в подростковый возраст. Им не могло быть легко – те годы были трудными для всех. – Об этом вряд ли стоило напоминать Экону. Именно в то время кровавой гражданской смуты умер его собственный отец, а мать впала в такую нищету, что в итоге была вынуждена оставить мальчика на улице, пока я не взял его в свой дом и не усыновил.

–Когда Сулла одержал победу и стал диктатором, Аппий Клавдий вернулся в Рим, где он процветал – но недолго. Он стал консулом в том году, когда Сулла удалился от дел. После этого Клавдий получил свою награду – наместничество в Македонии, где он мог собирать дань с местных жителей, облагать поборами их вождей. Это дало бы ему возможность отсылать домой столько серебра, что за политический успех его сыновей и приданое для дочерей можно было бы не волноваться. Для римлянина это естественный итог успешной политической карьеры. Но, увы, не для Аппия Клавдия, который там же, в Македонии, и умер. Все налоги были собраны уже его преемником, а единственное, что дети Аппия получили из Македонии – этот пепел отца. Видимо, после этого в их жизни настала чёрная полоса. Они никогда не были настолько бедны, чтобы опуститься – но могу представить, на какие ухищрения им приходилось идти, чтобы соблюсти приличия и выглядеть, как пристало патрициям.

Полагаю, дети, живя без отца, установили в доме собственные правила. Уподобился ли юный Клодий и его сёстры овцам без пастуха? Я не знаю – но ведь они росли в неспокойном и зачастую враждебном городе, их отец в течение многих лет появлялся на горизонте лишь изредка и ненадолго, так что связь между братьями и сёстрами была очень тесной, и могла даже перерасти в нечто противоестественное. Я сомневаюсь, что Клодий когда-либо торговал собой в буквальном смысле – это уж слишком отдаёт сплетнями. Но он, несомненно, в полной мере использовал своё очарование с теми, кто мог помочь ему и его братьям достичь успеха. И при этом нетрудно догадаться, что он многим внушал страсть. Даже и сейчас в нём многое осталось от стройного и красивого мальчика. Кожа у Клодия гладкая, а лицо… лицо, как у его сестры.

–Да, я и забыл, что тебе довелось видеть его голым, – Экон повёл бровью.

Я предпочёл оставить этот намёк без внимания.

–Когномен этой ветви рода Клавдиев – Pulcher, то есть «красивый». Полное имя Клодия – Публий Клодий Пульхр, а его сестра – Клодия Пульхра. Уж не знаю, насколько далеко этот когномен уходит в прошлое, и кому из их предков хватило тщеславия так назваться, но нынешнему поколению Клодиев это имя подходит как нельзя лучше. Вот уж действительно – Пульхр! Можешь мне поверить, ведь я только что видел их обоих голыми или почти голыми. Это именно факт, а не сплетня. И знаешь, я могу понять тех, кто, видя их обоих, стремится представить их любовниками – безотносительно к тому, правда ли это.

–Папа, мне кажется, твои глаза всё же ослабели.

–Вряд ли. Впрочем, не бери в голову. Все знают, что Клодии красивы, и их красота вполне доступна. А что ещё о них известно? Пожалуй, впервые я услышал о Клодии во время того скандала с весталкой.

–Ах, да. Он ведь обвинял Катилину в соблазнении весталки Фабии.

–Но весталку и Катилину оправдали. Тогда в Риме стало слишком жарко для Клодия, и он сбежал в Байи, пока страсти не улягутся. На этом деле он крепко обжёгся. Если не ошибаюсь, тогда Клодию не было и двадцати. Я так и не смог понять, в чём состояла его цель, кроме как вызвать скандал. Возможно, он этого не знал и сам – просто испытывал свои способности.

–А следующая связанная с ним история произошла, насколько я помню, несколько лет спустя, – заметил Экон. – Что-то, связанное с мятежом в войсках.

–Да, именно. Он тогда отправился на Восток служить военным трибуном у своего зятя Лукулла. Там Клодий предстал как защитник интересов солдат. Они уже тогда были недовольны, что Лукулл заставляет их без конца сражаться, даже не обещая какой-либо награды. А тем временем легионеры Помпея получили землю и вознаграждение, отслужив при этом меньший срок. Клодий выступил перед солдатами и заявил, что они достойны большего, чем закрывать своими телами Лукуллов караван верблюдов, гружённых золотом. «Если мы должны сражаться, не видя конца бою – разве не стоит нам избрать такого полководца, который видит свою славу в богатстве воинов?».

–Папа, я всегда поражался твоей способности запоминать речи, даже если ты услышал их только в пересказе.

–Такая память, Экон – и благословение, и проклятие. Но обрати внимание: уже в то время Клодий выступал как защитник масс против власть имущих, и всегда старался сломать существующий порядок. Неудивительно, что со временем он переделал своё имя на плебейский лад.

–А затем произошёл новый скандал, куда больший, – напомнил Экон. – Дело о празднике Доброй Богини.

–Действительно. Это ведь было всего шесть лет назад. Поистине, парадоксально, что человек, преследовавший в суде жрицу Весты и её предполагаемого любовника, сам оказался обвинённым в святотатстве. Тогда ходили слухи – слухи, не более – о связи Клодия с Помпеей, женой Цезаря. Но Цезарь встревожился и заставил свою мать неотступно следить за Помпеей, так что встреча для любовников стала практически невозможной. И Клодий, снедаемый страстью, придумал хитрую уловку для свидания с женой Цезаря. Он решил тайком пробраться на чисто женское празднество Доброй Богини Фауны, которое в тот год проводилось в доме Цезаря. Мужчинам, конечно, запрещалось там присутствовать. Так как же Клодий мог проникнуть в дом? Разумеется, нарядившись женщиной! Могу себе представить его в виде девушки в шафрановом платье и пурпурных сандалиях! Интересно, помогали ли ему сёстры переодеться?

–Возможно, тогда он далеко не в первый раз надевал женскую одежду, – заметил Экон.

–Вряд ли Клодий мог устоять перед соблазном овладеть Помпеей в собственной постели Цезаря – и чтобы в соседней комнате мать Цезаря вместе с другими женщинами жгла благовония и распевала гимны. Интересно, собирался ли он при этом остаться в женском платье?

–Папа, стой! Ты дал слишком много воли своему разнузданном воображению – и вот уже позволяешь себе принимать на веру сплетни.

–Виноват, Экон. Вернёмся к фактам. Известно, что Клодий почти осуществил своё намерение. В дыме курений, в суматохе танцев – кто, впрочем, знает, какие обряды творят в эту ночь женщины за закрытыми дверями? – он пробрался в дом и встретил рабыню Помпеи, которая ожидала его. Она пошла за госпожой, но Клодий, не дождавшись их, в нетерпении сам стал разыскивать свою возлюбленную, по возможности, прячась в тени.

–Тебе наверняка интересно, что же он увидел?

–Всякому мужчине было бы интересно. Но Клодию не повезло: он наткнулся на другую прислужницу, которая, видя его неуверенность, спросила без всякой задней мысли, кого он ищет. Он ответил, что разыскивает служанку Помпеи – но, увы, не смог подделаться под женский голос. Девчонка, разумеется, подняла визг. Клодий успел скрыться в чулане, но женщины, похватав факелы, обшарили весь дом – и наконец отыскали его и вывели на улицу.

–В конце концов, – медленно проговорил Экон, – Клодий, по крайней мере, опроверг старое суеверие. Ведь все мы ещё в детстве слышали: каждый мужчина, который попытается подглядеть за таинствами Доброй Богини, немедленно ослепнет.

–Да, Клодий сохранил зрение. Но, возможно, он бы предпочёл потерять слух, чтобы не слышать поднявшегося шума. Вернувшись по домам, женщины, конечно, рассказали всё мужьям – и слух пошёл гулять по Риму. Наутро и в тавернах, и на улицах было только и разговору, что об этом скандале. Набожные люди были потрясены, нечестивцы – удивлены, и я не сомневаюсь, что среди тех и других многие втайне завидовали Клодию. Об этом говорили долгое время, а потом дело на несколько месяцев затихло – пока враги Клодия не решили привлечь его к суду за святотатство.

На суде Клодий всё отрицал и настаивал, что женщины обознались – он-де в ночь праздника был за пятьдесят миль от Рима. Тогда он ещё сохранял добрые отношения с Цицероном, и когда последнего вызвали для дачи показаний, все ожидали, что тот подтвердит алиби Клодия. Цицерон же, напротив, заявил, что видел его в Риме накануне. Клодий, конечно, пришёл в ярость – с этого-то и началась вражда между ними.

–И, тем не менее, Клодия оправдали, – напомнил Экон.

–Да, малым перевесом голосов среди пятидесяти одного присяжного. Одни говорят, что на этом суде обе стороны замарали себя подкупом, другие считают, что присяжные голосовали в соответствии со своими политическими взглядами. Так или иначе, Клодий вышел из воды сухим, и стал сильнее, чем когда-либо. Теперь он уже активнее использовал уличные шайки для увеличения своей свиты и запугивания врагов. Что до Цезаря, оказавшегося в роли обманутого мужа, то он не замедлил развестись с женой, хотя и продолжал настаивать, что между нею и Клодием ничего не было. Когда же его спросили, почему он развёлся с Помпеей, если она была ему верна, Цезарь ответил: «Я не сомневаюсь в её верности, но на жену Цезаря не должна упасть даже тень подозрения!». При этом обиды на Клодия он вовсе не держал – напротив, вскоре они оказались союзниками в политике.

–Это видно хотя бы по тому, что именно Цезарь помог Клодию стать народным трибуном.

–Да-да. Клодий давно мечтал об этой должности, но занять её не мог – она предназначена исключительно для плебеев, а он был патрицием. Но выход нашёлся: Цезарь предоставил необходимые документы, Клодий подобрал плебея, который по возрасту почти что годился ему в отцы – и после усыновления официально стал плебеем. Как и следовало ожидать, патриции восприняли этот шаг как плевок в лицо, зато плебеи были в восторге – и избрали Клодия трибуном. Теперь Клодий стал простым римским гражданином, и по сути, и по имени.

–Кажется, в его действиях прослеживается система, – заметил Экон. – Мужчина не может попасть на праздник Доброй Богини – и Клодий превращается в женщину. Патриций не может быть народным трибуном – и Клодий, который родовитее большинства римских патрициев, становится плебеем.

–Да, это не тот человек, которого легко загнать в угол. За год своего трибуната он успел сделать немало: увеличил раздачи зерна, вызвав ликование толпы; организовал переход египетского Кипра под власть Рима – это и позволило ему оплатить хлебные раздачи; а также добился принятия закона об изгнании Цицерона.

Экон кивнул.

–Но теперь Цицерон снова в Риме. А Цезарь, союзник Клодия, занят покорением Галлии. На повестке дня – пресловутый «египетский вопрос», который и привёл к посольству несчастного Диона. Если Клодия говорит правду, то Дион незадолго до гибели свёл дружбу с её братом. И они хотят, чтобы ты отыскал улики, доказывающие причастность любовника Клодии Марка Целия к этому убийству.