Текст книги "Бросок Венеры (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

–Разве у тебя есть другие причины подозревать Целия, кроме слов той женщины? А ведь для него было бы ужасно, если бы его осудили за преступление, которого он не совершал.

–А если всё же совершал?

Она покачала головой и принялась вынимать заколки из своей причёски. Затем Бетесда уселась за небольшой туалетный столик перед зеркалом и принялась расчёсывать волосы. Когда я взял расчёску и занялся её волосами, она казалась немного удивлённой, но возражать не стала. Не выказала она протеста и тогда, когда я, бросив расчёску, стал гладить её плечи и целовать шею.

В ту ночь мы занимались любовью с таким жаром, что я забыл о царившей в комнате прохладе. Я изо всех сил старался не думать о Клодии – и даже преуспел в бы этом, если бы не аромат её духов. Он впитался в мою одежду, в саму кожу, с серебряных монет он перешёл на мои руки – и на кожу Бетесды. Запах был неуловим, но неотступен. Стоило мне на мгновение забыть о Клодии, как аромат снова напоминал о ней. Порой мне удавалось забыться, погрузившись лицом в густые волосы Бетесды – но тут же аромат вновь дразнил меня и будил в моём уме такие образы, которые были неподвластны моей воле.

Наутро пришёл Экон – и принёс новости о Зотике. Накануне, пока я катался в носилках Клодии, он отправился на улицу Серповщиков и разыскал работорговца.

–Зотики уже нет в Риме, – рассказывал мой сын. – Работорговец говорил мне, что пытался пристроить её в дом какого-нибудь богача, надеясь выручить за неё высокую цену. Но, вероятно, отметки на нё теле были заметнее, чем можно заключить из слов Копония. В качестве домашней прислуги она никого не интересовала. Кончилось тем, что она досталась другому работорговцу, который специализируется на рабах для удовольствий.

–Значит, Зотика попала в лупанарий?

–Если и да, то не в римский. Тот, второй работорговец, долго мялся и прозрачно намекал на вознаграждение за свою откровенность. Наконец он вспомнил, что отправил её с партией рабов в Путеолы.

–Я возмещу твои расходы, Экон. Как ты думаешь, во что могла бы обойтись покупка такой рабыни? – я развязал небольшой кошель серебра, полученный от Клодии.

–В гораздо меньшую сумму, чем я вижу, – отозвался он. – А откуда это?

Я объяснил.

–Клодия – умная женщина, – заметил Экон. – Мне всё больше хочется познакомиться с ней. Я бы и познакомился, если бы не мой отец.

–Клодия при желании съест нас обоих на завтрак, высосет мозг из костей, а сами кости превратит в игральные.

–Это было бы любопытно.

–Я тебе настоятельно советую держаться Менении – и, кстати, держаться темы разговора.

–Тогда я повторю то, что уже сказал: Клодия – женщина очень умная. Здорово придумано: выкупить рабов Лукцея! Конечно, такая попытка может стоит головы…

–Даже и думать об этом не смей.

–Папа, я же пошутил. Конечно, я поеду в Пицен и выясню, можно ли найти этих рабов. А возможно, мне удастся и выяснить, что же такое им известно. И если только вообще возможно доставить их на суд – я это сделаю.

–Нет. Ничего из этого ты не сделаешь.

–Ты что же, папа, даже и не думаешь выполнять это поручение?

–Нет.

–Тогда я сам всем займусь. Конечно, седло здорово трёт – но у Менении есть средство от таких ран.

–Нет, Экон. В Пицене тебе делать нечего. Но если твоя жена умеет лечить потёртости, то ты вполне можешь их заработать в поездке в Путеолы и обратно.

–Путеолы? Папа, неужели ты хочешь, чтобы я потратил время на розыски Зотики? А в Пицене – двое кухонных рабов, которым, возможно, известно всё. Пицен – на севере, Путеолы – на юге, а до начала суда осталось три дня. Я могу съездить только в одно из этих мест и вернуться. Туда и сюда мне никак не поспеть.

–Я знаю. Поэтому сосредоточься на Зотике.

–Папа!

–Экон, ты должен сделать всё так, как я прошу.

–Похоже, папа, ты позволяешь чувствам руководить тобой.

–Чувства не имеют к этому никакого отношения.

Экон покачал головой.

–Папа, я представляю, как работает твой ум. Ты считаешь себя обязанным выкупить эту девушку. Хорошо, но ведь для этого у тебя будет уйма времени после того, как суд закончится. А что нам необходимо прямо сейчас, так это двое рабов из Пицена. Конечно, перспективы и здесь довольно туманные, с учётом всех возможных сложностей, но у нас есть хоть какой-то шанс. Так я потрачу время не впустую.

–Но ты думаешь, что потратишь его впустую, если поедешь в Путеолы, найдёшь Зотику и выяснишь, что ей известно.

–Да, это непозволительная трата времени, которого у нас очень мало. Ну что эта Зотика может знать о смерти Диона?

–Найди её для меня, Экон, – я сунул кошель ему в руки. – И вот тебе доказательство, что я руководствуюсь не чувствами. Если окажется, что девушка ничего не знает о смерти философа, если ей будет нечего тебе сообщить – не трудись покупать её. Пусть всё идёт, как идёт. Но если ей есть что сказать – купи её и привези сюда.

Он нервно перебрасывал кошель из руки в руку.

–Не играй со мной, папа. Ты ведь знаешь: я куплю её в любом случае, чтобы угодить тебе.

–Поступай, как считаешь нужным. Но лучше поторопись. Дни всё ещё коротки, и ты упускаешь самое удобное время для поездки.

Днём, как и обещала Клодия, за мной прибыли носилки – куда менее бросающиеся в глаза, чем вчерашний красно-белый паланкин. Эти носилки были прикрыты простыми шерстяными занавесками, их размер позволял двоим пассажирам сидеть лицом друг к другу. Бельбон присоединился к группе телохранителей, а я забрался внутрь и уселся напротив Хризы. Она глядела на меня с туманной улыбкой, наматывая прядь своих тёмно-рыжих волос на палец. Я подумал, что вряд ли эта девушка так юна и наивна, как кажется на первый взгляд. Носилки оторвались от земли и начали двигаться.

–Итак, – начал я, – каких конкретно действий сегодня в банях ждёт от меня Клодия?

Хриза оставила в покое свои волосы и провела пальцем по губам, будто стирая с них улыбку. Этот жест напомнил мне о её хозяйке.

–Всё очень просто. Делать тебе почти ничего и не придётся. Ты должен ждать в раздевалке, пока к тебе не подойдёт один из людей Клодии.

–Как я его узнаю?

–Он сам узнает тебя. Теперь – что касается посредника, который принесёт яд от Целия. Его зовут Публий Лициний. Ты знаком с ним?

–Не думаю.

–Неважно. Посланник Клодии укажет тебе Лициния, когда он придёт.

–А дальше?

–По плану Целия, Лициний должен передать яд одному из рабов Клодии. Но как только он это сделают, друзья Клодии схватят его и поднимут шум. Они откроют ларец с ядом и всем покажут его содержимое. А затем станут выкручивать Лицинию руки до тех пор, пока он не признается, кто прислал его.

–Почему ты так уверена, что он признается?

–Видишь ли, некоторые друзья Клодии очень хорошо умеют выкручивать руки. Причём в буквальном смысле, – она засмеялась собственной шутке.

–А от меня что требуется? Я сыщик, а не костолом.

–Ты засвидетельствуешь всё, что там произойдёт.

–Зачем?

–Клодия говорила, что ты пользуешься репутацией человека наблюдательного.

Носилки двигались вдоль восточного склона Палатина, и скоро оказались на заполненной другими носилками площади перед Сениевыми банями.

–Я подожду тебя здесь, – сказала Хриза. – Принеси мне новости сразу, как только они появятся. И постарайся вести себя там хорошо с другими мальчиками.

–Это ты о чём?

–Как будто я не знаю, что мужчины любят проделывать друг с другом в банях! – она подняла брови – и вновь напомнила мне о Клодии.

–В доме твоей хозяйки все рабы так же избалованы, как ты?

–Только её любимцы! – смеясь, Хриза ещё больше походила на ребёнка.

Я зашагал по ступеням, дав Бельбону знак следовать за мной. Прислужник на входе, получив от меня плату, вручил Бельбону полотенце. Мы вошли в длинную узкую раздевалку, вдоль стен которой тянулись ряды ниш и деревянных скамей. Посетители входили, выходили, раздевались. Полностью одетые рабы стояли без дела, поодиночке и группами, пока их хозяева занимались гимнастическими упражнениями. Всякий раз, когда открывалась тяжёлая деревянная дверь, ведущая в купальни, из-за неё доносились звуки разговора, смех и плеск воды. Я ощутил знакомый аромат бани: смесь запахов пота, пара, дыма от печей и застарелой плесени.

Некоторое время я побродил по раздевалке, ожидая, что ко мне подойдут. Наконец, я почувствовал, что в своей одежде чересчур бросаюсь в глаза. Пришлось снять тунику и отдать её Бельбону, который пристроил её в нишу у стены. Я поднял руки, и он обернул полотенце вокруг моей поясницы. Я разулся и тут же резко выдохнул: пол был горячим, он нагревался снизу.

–Знакомый вздох! – услышал я чей-то голос неподалёку. – Он напоминает стихи:этот звук тоже издаёт человек, чувствующий жар под ногами.

Я повернулся к незнакомцу и сперва просто кивнул ему, думая, что это один из посетителей. А затем увидел его лицо.

Теперь оно уже не выражало запредельного отчаяния – вместо этого на нём красовалась сардоническая улыбка. Несмотря на измождённый вид и растрёпанную бороду, это лицо было определённо красивым. Однако взгляд карих глаз казался чересчур пронзительным, чтобы его можно было выдерживать достаточно долго.

–Вчера вечером ты был у моего дома, – сказал я.

–Кажется, и в самом деле был.

Теперь всё становилось на места: это и был тот посланный от Клодии человек, с которым я должен был встретиться. Но тогда почему он крался за мной по склону Палатина, а потом сбежал? И зачем он вчера подошёл к моему дому – но, не входя в него, исчез?

–Сениевы бани всё ещё остаются лучшими в Риме, – продолжал мой собеседник, вытирая полотенцем свои мокрые волосы. Он был наг и влажен после горячей ванны, от его тела поднимались клубы пара. Его конечности были тонкими, грудь – узкой, под кожей не было ни капли жира. Я мог бы сосчитать его рёбра и сыграть барабанную дробь на тазовых костях. – Только здесь холодная вода по-настоящему холодна, а горячая – по-настоящему горяча. К тому же поблизости Форум, а значит, всегда можно встретить интересного собеседника. Но и Субура тоже поблизости, поэтому здесь хватает и черни, без которой скучно. Как, например, это распутное животное Вибенний.

–Вибенний?

Он кивком указал на противоположную стену.

–Видишь вон тех троих? Вибенний – вон тот тип потасканного вида, у которого член свисает до колен. Смотри, скрестил руки на груди, и даже не пытается прикрыться. Его прозвали Натруженными Пальцами, и на то есть причины. Погляди на слащавое выражение на его лице – и ты поймёшь, насколько он прогнил. А этот парень с на удивление волосатыми ягодицами, что снимает с него обувь – его сын. Ты когда-нибудь видел что-то подобное? Мерзкое зрелище – борода, растущая не с того конца. Можно предположить, что соответствующее отверстие он использует в качестве рта. А при взгляде на то, как он двигает ягодицами, возникает мысль, что он пережёвывает что-то твёрдое. Догадываюсь, что именно. Глянь, с каким выражение тот третий, лысый тип, смотрит на волосатую задницу Вибенния-младшего. Хоть бедра его обёрнуты полотенцем, оно не скрывает, что у него на уме. Прямо как легионер в палатке! Скорее всего, скоро ему предстоит целоваться с бородатыми губами младшего Вибенния.

Я пытался разобрать выражение лица моего нежданного собеседника. Что там написано: презрение, веселье, зависть? В людом случае, тема разговора была слишком далека от того дела, которое привело меня сюда. Я уже собирался сказать ему об этом, как он вдруг схватил меня за руку и кивнул.

–Смотри, младший заканчивает раздевание. Он наклоняется за сандалиями – из него получилась бы хорошая подставка для обуви. Вот он выпрямляется, берёт свою одежду и отходит к стене. Как ты думаешь, ему в самом деле нужно ступать на цыпочках – или он просто выставляет напоказ свои бёдра? Тот лысый, конечно, по достоинству ценит это зрелище – о Эрот, да он, кажется, начал ласкать себя! Погляди, как ухмыляется Вибенний-отец. А вот младший царственно шагает к дверям в купальни – откинул плечи, отклячил зад… Разве египетский мальчик на содержании у педераста мог бы двигаться лучше? Конечно, плешивец клюнул на приманку. Вот он уже на ногах и преследует волосатые ягодицы, как пёс кролика. Вот он у дверей, вот он уже проходит в них… А теперь обрати внимание на Натруженные Пальцы!

Тем временем Вибенний медленно распрямил руки, огляделся – и запустил руку в одну из ниш.

–А вот это уже слишком! – злоязыкий незнакомец бросил своё полотенце и зашагал через комнату. Я последовал за ним, Бельбон – за мной.

Незнакомец подошёл к Вибеннию сзади и хлопнул его по плечу. Тот обернулся с растерянным видом.

–Что, Натруженные Пальцы, всё промышляешь по-старому? Пока твой мальчик отвлекает внимание посетителей, ты шаришься в их вещах?

–Что? – Вибенний на мгновение потерялся, затем выдал неуверенную улыбку. – Катулл! Какими судьбами? Я-то думал, ты в какой-нибудь провинции, служишь у наместника.

–Так оно и было. Но мне вполне хватило года в Вифинии, у Гая Меммия. Я-то надеялся разбогатеть, но оказалось, что Меммий взял меня единственно для чтения моих стихов. Впрочем, не могу винить его за стремление к культуре: эта Вифиния – совершеннейшая дыра. Я не смог дождаться окончания срока службы, и вернулся, как только погода позволила. Как же замечательно снова оказаться в таком цивилизованном месте, как Рим, где человека увлекают мохнатыми ягодицами – и обворовывают!

–Да о чём ты? – Вибенний нервно хихикал, его глаза бегали.

–Вибенний, ты отвратителен. Во имя Кибелы, оставь эти вещи в покое. Или ты надеешься найти там нечто такое, что стоит украсть? Например, вонючую набедренную повязку?

–Всё шутишь, Катулл. Я просто хотел проверить, убрал ли мой сын свою обувь. О боги, к старости я, должно быть, стал рассеянным – это ведь не та ниша! То-то я смотрю, все вещи незнакомые!

Катулл презрительно рассмеялся:

–Вибенний, мне следовало бы сообщить о тебе властям. Но они, скорее всего, отрежут твои натруженные пальцы и бросят их в печь, так что всем нам придётся обонять их зловоние. Почему бы тебе приглядеться повнимательнее к тому, чем тут занимается твой мальчик? Вдвоём вы могли бы освоить другую банную уловку.

–Что ты имеешь в виду?

–Представь: твой сын охмуряет какого-нибудь посетителя, увлекает его в тёмный угол… И как только у них дойдёт до дела – тут-то и будет работа твоим натруженным пальцам!

–Катулл, ты клевещешь на меня!

–Ничего подобного. Твои подвиги давно уже всем известны.

Вибенний скрестил руки на груди и постарался принять гордый вид.

–При твоём-то дурном настроении, Катулл, могу сказать, что и тебе самому не помешал бы подобный массаж.

–А ты подойди ко мне поближе со своим достоинством – и я завяжу его в узел.

–Ты уверен, что оно окажется для этого достаточно мягким?

Катулл шагнул к нему. Я встал рядом с Бельбоном, ожидая, что сейчас последует удар. Вместо этого Катулл расплылся в улыбке:

–О Вибенний, как хорошо вернуться домой!

Вибенний распахнул объятия.

–Ну ты и змея! Как же нам тут не хватало твоего ядовитого языка! – сказал он, обнимая Катулла и хлопая его по спине.

Я растерянно смотрел, не понимая, что означает эта сцена. И тут кто-то коснулся моего локтя.

–Гордиан? – услышал я голос за спиной.

Обернувшись, я увидел определённо знакомое мне молодое лицо с аккуратно подстриженной бородкой и выразительными карими глазами. Глядя на сросшиеся брови молодого человека, я наконец-то вспомнил, кто это – раб, который отворил мне дверь в доме Клодии. Он стоял передо мной, полностью одетый и немного запыхавшийся.

–Варнава, – припомнил я. – «Утешение» по-еврейски.

–Верно, – раб кивнул, и затем понизил голос: – Хриза сказала мне, что ты уже здесь. А Публий Лициний с ядом вот-вот должен прийти.

Я нахмурился:

–Это с тобой я должен был здесь встретиться?

–Да.

–Тогда кто это? – я обернулся к Катуллу, но успел увидеть только проблеск его загадочной улыбки. Варнава схватил меня за локоть и зашептал:

–Лициний только что вошёл! Идём!

Он повёл меня по комнате. Позади громыхали шаги Бельбона.

–В зелёной тунике, – шепнул Варнава.

Молодой человек и в самом деле выглядел знакомым. Разговаривать с ним мне не доводилось, но я несколько раз видел его и на Форуме, и на Палатине, в компании Марка Целия. Он нервно озирался, держа что-то в руках.

–Сейчас мы разделимся, – прошептал Варнава. – Просто стой в стороне и внимательно смотри. Не спускай глаз со шкатулки! – Речь шла о ларчике, который Лициний нёс в руке. Такие шкатулки обычно богато украшают, снабжают замочком и крышкой на шарнирах. Дамы любят держать в них притирания, а отравители – яды. Шкатулка Лициния была сделана из бронзы, украшена рельефом и инкрустацией из слоновой кости. Он вертел её в руках.

Лициний увидел Варнаву и вздохнул с облегчением. Он двинулся навстречу рабу, но тот сделал ему знак отойти в угол. Оборачиваясь, Варнава коротко глянул на меня, убедившись, что я слежу за ними. Я тоже оглянулся, надеясь увидеть Катулла и Вибенния, но не смог различить их в огромной массе нагой и одетой плоти. Казалось, теперь в раздевалке стало гораздо больше народу.

Варнава встал в углу. Лициний протянул к нему руку, собираясь, очевидно, отдать шкатулку. Вот тут-то всё и началось.

С самого своего появления в раздевалке я разглядывал толпу, пытаясь найти костоломов Клодии. Я отметил нескольких подходящих кандидатов, достаточно мускулистых – и они действительно были в числе людей, бросившихся на Лициния. Но их было больше, чем я ожидал – по крайней мере, человек десять. К моему удивлению, среди них оказался и Вибенний с его натруженными пальцами.

Они собирались схватить Лициния как раз в тот момент, когда он будет передавать яд, однако поторопились. Кто-то крикнул раньше времени, или кто-то рванулся с места, не получив сигнала, а может, просто Лициний был чересчур возбуждён, но он встревожился и запаниковал прежде, чем Варнава получил шкатулку. Так или иначе, передана она не была. Шкатулка оставалась в руках Лициния, когда он бросился бежать, уворачиваясь от стремившихся схватить его рук. Я мельком увидел его лицо и подумал, что никогда не видел человека, который бы так походил на загнанного кролика. Но шкатулка была у него – он стиснул её так, что рука побелела.

Костоломы были обучены ловить людей, но излишек мускулов возмещался у них нехваткой проворства. Их руки хватали пустой воздух, а кролик ускользал. Они сталкивались головами, а Лициний нёсся по раздевалке. Это походило на комическую сцену из пантомимы, но выглядело намного ярче.

Кролик подбежал к выходу – но он был перекрыт.

–Хватайте шкатулку! – кричал кто-то.

–Да, шкатулку!

–Хватайте!

–Яд! Это яд!

Посетители наблюдали эту сцену по-разному: на их лицах были написаны раздражение, волнение, веселье. Некоторым, похоже, казалось, что это просто игра, а другие решили искать безопасности под деревянными скамейками. В толпе я разглядел злоязыкого Катулла – тот наблюдал за происходившим с наивным удивлением.

Лициний, не сумев выбраться наружу, побежал к дверям в купальни. В этот самый миг дверь отворил какой-то старик, закутанный в полотенце. Лициний сшиб его с ног. Костоломы с криком побежали следом, топча старика.

–Проклятье! – пробормотал Варнава, хватая меня за руку.

Мы бежали за нашим кроликом мимо огромного бассейна, полного галдящих и смеющихся купальщиков. Один из костоломов упал, поскользнувшись на мокром мраморе – и снова поскользнулся, пытаясь встать. Мы промчались мимо него и распахнули дверь в самый дальний зал, где воздух был наполнен паром из горячего бассейна. В слабо освещённом зале слышался плеск воды и крики купальщиков.

–Караульте дверь! Он попытается выскочить!

–Яд!

–Не давайте ему бросить шкатулку в бассейн!

–Кто сказал «яд в бассейне»?!

–Яд?! Выпустите меня!

Все мельтешили, скользили и толкались, а костоломы всё никак не могли схватить Лициния. Некоторые из них прыгнули в горячий бассейн, зашипев при этом, и принялись шарить в воде.

–Он должен быть где-то здесь! – воскликнул Варнава. – Дверь перекрыта, а другого выхода отсюда нет.

–А это разве не выход? – спросил я, указывая в тёмный угол. – Эта дверь ведёт к печам.

Варнава со стоном бросился к двери и распахнул её. Из-за двери хлынул жаркий воздух. Он сделал несколько шагов и, похоже что-то опрокинул.

–О Гадес! Здесь труп!

У его ног и в самом деле лежало что-то тёмное, но точно не труп. Во всяком случае, я никогда не видел трупа, который бы имел две головы, да вдобавок ещё и шевелился.

–Убирайтесь! – стонала одна из голов.

–Идите, поищите себе другое место! – вторила ей другая.

–Что такое? – не понял Варнава.

–Это, судя по всему, юный Вибенний и его соблазнитель, – пояснил я.

Для Варнавы это ничего не значило, но суть он схватил довольно быстро.

–Кто-то ещё проходил этим путём?

–Да! – простонали на полу. – Этот болван наступил мне на руку! Он прошёл через комнату с печами и сейчас, наверное, выскочил в переулок.

Варнава снова застонал.

На полу тоже продолжали стонать и корчиться в экстазе.

Я вывел Варнаву в купальню и закрыл дверь позади нас. Теперь у фарса было всё: завязка, кульминация и развязка.