Текст книги "Бросок Венеры (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

–Вот, значит, каково это – иметь в доме тринадцатилетнюю дочь, – сказал Экон.

–Погоди, и тебя это ожидает, – вздохнул я.

–Может быть, ты и в самом деле не уделяешь Диане достаточно внимания.

–Может быть. Но с ней всё труднее и труднее.

–Помнишь, и с Метоном было то же самое.

–Но не в таком раннем возрасте, да и было это по-другому. И его я сумел понять – другой вопрос, понравилось ли мне то, что я понял. А вот Диану я совершенно не понимаю. Она единственная из вас происходит от меня по крови – но иногда мне кажется, что она дочь Бетесды, и больше ничья.

–На самом деле, папа, она походит на тебя куда сильнее, чем ты думаешь.

–Наверняка ты прав. – Я попытался вернуть свои мысли к предмету нашего разговора, но внимание отвлекал аромат жасмина, витавший в тёплом воздухе. Диана недавно начала пользоваться теми же благовониями, которыми Бетесда умащала свои волосы – так же, как иногда она надевала украшения матери. Закрыв глаза, я вдыхал аромат, который мог исходить от любой из них. Диана начала так походить на свою мать…

Звук покашливания вернул меня к действительности. Я открыл глаза, и тут же сощурился от яркого солнца.

–Что случилось, Бельбон?

–Гость, хозяин. Тот маленький галлус снова пришёл. Говорит, ты должен немедленно отправиться с ним.

–Отправиться с ним? – я снова закрыл глаза и подставил лицо солнечным лучам. Мои ноги ныли – слишком много пришлось сегодня ходить. От тепла меня клонило в сон.

–Да, и немедленно! – послышался знакомый голос. Открыв глаза, я увидел, что Тригонион проталкивается в атриум из-за спины Бельбона. Его серебряные браслеты бренчали и сверкали на солнце, красно-жёлтое одеяние выглядело великолепно. Экон в удивлении приподнял брови. Бельбон раздражённо топнул ногой.

–Ты нужен Клодии, – сказал Тригонион. – И прямо сейчас. Это вопрос жизни и смерти.

–Так-таки жизни и смерти? – не поверил я.

–А ещё – яда! – бросил жрец. – Это чудовище собирается отравить её!

–Кто кого собирается отравить?

–Целий – Клодию!

–Тригонион, о чём ты?

–Ты должен отправляться без промедления. У входа ждут носилки.

Я поднялся на свои усталые ноги.

–Папа, мне пойти с тобой? – спросил Экон. Я покачал головой:

–Нет, я бы предпочёл, чтобы ты занялся поисками Зотики.

–Тогда возьми с собой Бельбона.

–Нет нужды брать это неповоротливое животное, – резко бросил Тригонион. – Ты будешь в носилках, их хорошо охраняют.

–Сказать Бетесде, что ты вернёшься к ужину? – ехидно предложил Экон.

–Похоже, твоё любимое развлечение – издеваться над отцом. Вот увидишь, больше я тебя сюда не приглашу.

Выходя из атриума, я слышал за спиной смех Экона.

Носилки перед моим домом были весьма роскошны – я не ожидал, что Клодия пошлёт такие за простым наёмным сыщиком. Занавески были из полосатого красно-белого шёлка, как шатёр Клодии над Тибром. Перекладины из полированного дуба лежали на мощных плечах полуголых рабов в белых набедренных повязках и сандалиях на толстой подошве. Судя по белокурым волосам, рабы были скифами – или, возможно, галлами из числа тех, которых захватил в плен Цезарь. Я вспомнил, что видел их прежде, среди тех юношей, которые резвились в садах Клодии. Небольшой отряд телохранителей составляли, вероятно, парни из банды Клодия. Их вид мне определённо не понравился.

Тригонион щёлкнул пальцами. Вышколенные рабы тут же опустили носилки. Одни из них положил наземь деревяшку, чтобы удобнее было забраться внутрь. Я жестом пригласил Тригониона войти первым, но он покачал головой:

–У меня дела в другом месте. Прошу!

Я встал на деревяшку и раздвинул занавески. Изнутри пахнуло экзотическими благовониями. Был и запах жасмина, но он смешивался с прочими ароматами – сандалом и другими тонкими парфюмами, которые использовала Клодия. Внутренние занавески были частично сделаны из плотной ткани, не пропускавшей свет – и я попал в темноту после залитой солнцем улицы. Я забрался внутрь, поудобнее устроился среди подушек, рабы вознесли меня над землёй – и только тогда до меня дошло, что я здесь не один.

–Спасибо, что пришёл, – я почувствовал прикосновение к своей руке. Она была рядом, я вдыхал её запах, чувствовал тепло её тела.

–Клодия!

Она пошевелилась, её нога коснулась моей. Клодия мягко рассмеялась, я ощутил её дыхание на своём лице. Пахло гвоздиками.

–Кажется, Гордиан, ты не ожидал встретить меня здесь.

–Я думал, что носилки пусты. – Теперь мои глаза привыкли к полумраку, и я видел, что кроме нас, здесь есть ещё кое-кто. Напротив нас, в передней части носилок, сидела служанка с тёмно-рыжими волосами – Хриза. Она улыбнулась и кивнула мне.

–А вот женщины рано приучаются не входить в носилки, не зная, есть ли там кто-то, – сказала Клодия. – Думаю, это правило могло бы пригодиться и мужчинам – хотя им грозят другие опасности.

Носилки шли ровно. Я выглянул за занавеску и увидел, что нас несут очень быстро. Позади слышался топот телохранителей, которые бежали, чтобы не отстать от нас.

–Кажется, Клодия, нас несут не к твоему дому.

–Нет. То, что я намерена сказать тебе, лучше обсуждать вдали от любопытных ушей. – Она заметила взгляд, невольно брошенный мной на служанку. – Насчёт Хризы не волнуйся. Никто не может быть надёжнее, чем она, – Клодия вытянула ногу и коснулась ей босой ступни Хризы. Женщины наклонились навстречу друг другу, Клодия поцеловала Хризу в лоб и погладила её по щеке. Затем снова откинулась на спину, я опять почувствовал тепло её тела совсем рядом.

–Здесь слишком темно, пробормотала она. – Хриза, дорогая, отодвинь занавеску.

Молодая служанка проворно отодвинула тяжёлые занавески с обеих сторон и зацепила их за крючки. Сама внутренность носилок, впрочем, оставалась скрыта лёгкими красно-белыми полосатыми занавесками, дрожавшими на ветру. Уличный шум стал громче, но тут же снова стал стихать по мере нашего удаления от его источников. Время от времени предводитель носильщиков издавал свист, объявляя о повороте, остановке или снижении скорости – но тряски я так и не почувствовал. Роскошь затягивала меня, как трясина. Казалось, достаточно лишь пожелать, чтобы перенестись из одного места в другое, а грязные римские улицы со своей нищетой вообще перестали существовать.

Близость тела Клодии действовала на меня опьяняюще. Расстояние между нами было так мало, что я мог видеть её лишь боковым зрением. Она волновала меня даже тогда, когда я её не видел и не слышал. В солнечном свете, пробивавшемся сквозь шёлковые занавеси, плоть её лица и рук казалась гладкой, словно восковой – но при этом изнутри излучала теплоту. Сегодняшняя стола Клодии была столь же прозрачной, как та, в которой я видел её в первый раз, но при этом сливочно-белой, в тон её коже. Носилки переходили из тени на свет, и, пока Клодия не двигалась, порой возникала иллюзия, будто она обнажена – после чего мерцающая ткань платья, потревоженная движением хозяйки, стремилась ласкающее облечь её тело.

Носилки притормозили, а затем начали спускаться. Я понял, что нас несут по склону Палатина вниз, к Форуму Боариуму. Шум снаружи стал громче – ведь мы проходили через крупный скотный рынок. Из-за переполненных улиц приходилось нередко делать остановки, и аромат духов Клодии смешивался с запахами жареного мяса и живых животных. Чары, захватившие меня в этих носилках, начали слабеть. Я чувствовал, что пробуждаюсь ото сна.

–Куда мы направляемся? – спросил я.

–Туда, где сможем поговорить с глазу на глаз.

–В твои сады на Тибре?

–Увидишь. А пока расскажи, что ты сумел сегодня выяснить.

Пока носильщики шли через Форум Бовариум, а затем сквозь ворота в старой городской стене и через Форум Голиториум – большой овощной рынок, я успел пересказать то, что узнал в домах Лукцея и Копония. Мой отчёт был и более сухим, и более скупым, чем тот рассказ, который услышал от меня Экон. В конце концов, Клодия не платила мне за то, чтобы я изучал сексуальные наклонности Диона.

–Теперь ты видишь, как трудно будет обвинить Целия в убийстве Диона, – заметила она. – Обвинение против Асиция развалилось, и, скорее всего, та же участь постигнет обвинение против Целия – хотя все знают, что эти двое были сообщниками. Ключ ко всему – попытка отравления. Но ты прав, Лукцей, конечно, никогда не позволит своим рабам свидетельствовать. Он предпочтёт умертвить их, чем довести дело до публичного скандала. Вот ханжа! Хороший хозяин на его месте приложил бы все усилия, чтобы преступление против его гостя не осталось безнаказанным. А он делает вид, будто ничего не было, – Клодия пошевелилось, и мне почудилось, что теперь от неё исходит больше тепла.

–Интересно, можем ли мы какой-нибудь хитростью вынудить Лукцея продать этих двух рабов мне?

–Не думаю, – ответил я.

–Но ведь можно же заставить их дать показания. Суд мог бы постановить, чтобы их допросили под пыткой. Это, конечно, уже не по моей части…

–Ты хочешь сейчас обсудить со мной стратегию обвинения? Вообще-то Тригонион вёл себя так, будто тебе грозит страшная опасность. Он что-то говорил об отраве…

Клодия приложила палец к губам:

–Погоди, мы уже почти на месте.

Через несколько мгновений паланкин остановился. Я решил, что мы снова застряли в толпе, но тут носилки поставили наземь, и Хриза отдёрнула занавески. В руках у неё был плащ с капюшоном, который она ловко накинула на свою госпожу, когда та вышла наружу. Я сидел, думая, должен ли последовать за Клодией. По моим прикидкам, мы должны были находиться на юго-западном склоне Капитолия, в районе овощных рынков – то есть в самом сердце Рима. Какая же приватная встреча возможна в таком людном месте?

Хриза, откинувшись на подушки, улыбнулась:

–Ну же, Гордиан! Ступай, не робей. Ты будешь не первым мужчиной, который прошёл с ней через эту дверь.

Я вылез из носилок. Клодия, в своём плаще с капюшоном, при виде меня зашагала к высокой кирпичной стене, которая, казалось, вырастала прямо из земли, продолжая каменистое основание Капитолийского холма. В стене была деревянная дверь, которую Клодия отпёрла ключом. Петли скрипели, когда она отпирала дверь. Я шагнул внутрь – и Клодия захлопнула дверь за моей спиной.

Со всех сторон нас окружали старинные мраморные саркофаги, украшенные мемориальными досками и надписями, резные столы и кресла. Мрамор перемежался вкраплениями кипарисовой и тисовой древесины. Кирпичная стена за спиной отрезала нас от шумного города. Перед нами было каменное основание Капитолия, над нами – голубое небо.

–Вряд ли в Риме можно найти более уединённое место, – сказала Клодия.

–А что это за место?

–Древний родовой некрополь Клавдиев. Мои предки-сабиняне основали его ещё во времена Ромула, когда только переселились в Рим. Их причислили к патрициям и предоставили для погребения это место, вне старой городской черты. За прошедшие века оно заполнилось захоронениями и священными для нас предметами. Мы с Клодием в детстве часто играли здесь, это был наш собственный город. Мы прятались друг от друга в склепах и ходили по этим тропинкам в торжественных процессиях. Склепы были для нас дворцами, храмами и крепостями, а тропы между ними – улицами и потайными ходами. Я ещё пугала его, притворяясь, будто лемуры наших предков пробуждаются, – Клодия рассмеялась. – В детстве пять лет – большая разница в возрасте, – добавила она, скинув свой плащ и положив его на каменную скамью.

Лучи заката озаряли всё слабым оранжевым светом, в том числе Клодию и её поблёскивающую столу. Стараясь не смотреть на неё, я перевёл взгляд на старую гробницу, покрытый пятнами барельеф на которой изображал мужа и жену, умерших давным-давно.

–Став постарше, я приходила сюда одна, – продолжала Клодия. Она шагала среди памятников, проводя руками по изъеденному временем мрамору. – Это были плохие для нас годы: мой отец постоянно отсутствовал в Риме – либо был в ссылке, либо воевал за Суллу. Мы с мачехой не очень-то ладили. Теперь-то я понимаю, что она просто всё время беспокоилась, но тогда я не могла быть в одном доме с ней – и убегала сюда. У тебя ведь, Гордиан, есть дети?

–Да, двое сыновей и дочь.

–А у меня только дочь. Квинт всегда хотел сына, – в её голосе послышалась горечь. – Сколько лет твоей дочери?

–Тринадцать, в секстилии будет четырнадцать.

–Ровесница моей Метеллы. Самое начало трудного возраста, когда большинство родителей радо избавиться от девочки, спихнув её поскорее замуж.

–Мы пока не строили таких планов насчет нашей Дианы.

–Ей повезло иметь такой дом и такого отца. Ты ведь понимаешь, как важно для девочки и то, и другое. Все постоянно говорят о мальчиках и их отцах. Но и девочке не меньше нужен отец, который бы любил её, учил и защищал.

Казалось, она потеряла нить разговора. Но вот Клодия улыбнулась.

–Конечно, когда я стала старше, то начала встречаться здесь с мальчиками. Моя мачеха позволяла сыновьям делать всё, что они желали – а вот со своими дочерьми и со мной старалась быть как можно строже, хотя толку от этого было немного. О, под этими деревьями, вот на этой скамье, прошло немало тайных свиданий. Ну а закончилось всё, разумеется, тем, что отец выдал меня замуж за моего кузена Квинта, – хмуро закончила она.

–А теперь овдовев, ты снова устраиваешь здесь свидания?

Она расхохоталась:

–Что за чушь! Как такое могло прийти тебе в голову?

–Когда я выходил из носилок, Хриза сказала что-то в этом смысле.

–Ох уж эта Хриза! Наверняка она решила подшутить над тобой. Не сомневаюсь, что сплетники рассказывают обо мне нечто подобное. «Клодия встречается со своими любовниками в полночь в родовой усыпальнице! Она увлекает юношей в могилы и лишает их невинности – а её предки переворачиваются в своих саркофагах от такого позора!». На самом деле я всё же предпочитаю удобное ложе и мягкие подушки. Это лучше, верно ведь? – она стояла боком ко мне, а тут резко повернулась, чтобы посмотреть прямо на меня. Закатные лучи превратили её столу в бледный туман, который обволакивал нагую плоть и, казалось, редел с каждым вздохом.

Я отвёл взгляд – и перед моими глазами оказался величественный барельеф, изображавший лошадиную голову, древний символ смерти. Смерть – это как поездка, подумал я.

–Ты, кажется, хотела поговорить об отравлении.

Клодия уже сидела на скамье, превратив свой плащ в подобие подушки.

–Да. Целий собирается убить меня прежде, чем начнётся судебное разбирательство.

Клодия помолчала, чтобы это заявление произвело на меня должный эффект, затем продолжила:

–Он знает, что у меня есть улики против него. Он знает, что я намерена дать показания, которые его уничтожат. Ему нужна моя смерть, и, будь у него больше возможностей – я бы уже завтра до заката присоединилась к теням своих предков. По счастью, Целий просчитался: рабы, которых он надеялся привлечь на свою сторону, оказались верны и сообщили мне о его замыслах.

–Каковы же эти замыслы?

–Сегодня утром Целий добыл тот яд, который собирается применить. Он купил раба, чтобы испытать отраву на нём. Бедняга умер в страшных муках – а Целий стоял и смотрел. На всё потребовалось только несколько мгновений. Как видишь, ему нужен был быстродействующий яд, и он хотел удостовериться, что всё пройдёт, как надо.

–Откуда ты знаешь такие подробности?

–У меня есть свои люди в доме Целия. Точно так же, как он уверен, что у него есть свои люди в моём. – Она встала и начала вышагивать взад-вперёд. – План Целия таков: завтра днём его друг должен встретиться кое с кем из моих рабов в Сениевых банях и передать яд. Затем его принесли бы ко мне домой, и Хриза отравила бы мою еду. Вчера его человек разговаривал с моими рабами, включая Хризу. Они сделали вид, будто согласились, но на самом деле рассказали всё мне.

–Почему Целий решил, что может перекупить твоих рабов?

–Марк Целий всегда был желанным гостем в моём доме. Он довольно близко познакомился с домашней прислугой, в том числе с Хризой. Думаю, он надеялся соблазнить их обещанием свободы и серебра, если они помогут ему избавиться от бывшей любовницы. Он недооценил их верность мне.

Я внимательно посмотрел на Клодию, пытаясь решить, можно ли ей верить – но вместо этого поймал себя на том, что разглядываю её формы. Я покачал головой:

–Значит, заговор был раскрыт. Ты пресекла преступный умысел в корне. А тогда – к чему вся эта таинственность? И зачем ты вообще рассказываешь об этом мне?

–Видишь ли, Марк Целий ещё не знает, что разоблачён. Он думает, мои рабы будут следовать его указаниям. Он надеется довести дело до конца. Его человек завтра придёт в Сениевы бани, при себе у него будет ящичек с ядом. Нужно, чтобы он передал его моим рабам при свидетелях. Мы захватим яд, изобличим посредника, получим улики для суда и сможем добавить к списку обвинений против Марка Целия ещё один пункт.

–И ты хочешь, чтобы я там был?

Клодия вплотную подошла ко мне.

–Да. Ты поможешь завладеть ядом и засвидетельствуешь всё, что там произойдёт.

–Клодия, ты уверена, что можешь полностью доверять своим рабам?

–Безусловно.

–Возможно, они рассказывают тебе не всё.

–Мы должны полностью верить нашим рабам. Как же иначе?

–Тогда почему мы встречаемся здесь – вдали от твоих слуг, твоих носильщиков, твоих телохранителей? Даже Хриза нас не слышит.

Она потупила взгляд.

–Ты видишь меня насквозь, Гордиан. Да, я никому не могу доверять до конца. В этом мире ни в ком нельзя быть полностью уверенным. Признаюсь, что немного побаиваюсь даже своих рабов. Но у меня есть причины доверять тебе, Гордиан. Впрочем, я это тебе, кажется, уже говорила.

Клодия склонила голову, опустила глаза. Я заметил, как великолепна линия её бровей, напоминающая летящую птицу. Затем она подняла лицо – и я уже не видел ничего, кроме её огромных, ярких зелёных глаз.

–Клодия, ты просила меня найти доказательства причастности Марка Целия к убийству Диона. Мне безразлично, нужно ли тебе это ради справедливости, для каких-то политических целей, или просто чтобы насолить Целию. Я взялся за это дело по одной-единственной причине: дать покой тени Диона. Твоя вражда с Целием – лежит ли в её основе злоба, ненависть или любовная интрига – меня не касается.

Она подошла ещё ближе в пристально вгляделась в мои глаза. Я чувствовал исходящий от неё жар – совсем как в носилках. Глаза Клодии казались неправдоподобно огромными.

–Ни любовь, ни ненависть не имеют отношения к этому делу. Не притворяйся, Гордиан, будто ты не видишь: всё это напрямую связано с убийством Диона. Именно поэтому Целий хочет покончить со мной – вовсе не потому, что мы были любовниками, а потом расстались. Важно то, что я стремлюсь уличить его в убийстве философа. И именно поэтому мне нужно, чтобы завтра ты пошёл в Сениевы бани, помог разрушить планы Целия и разоблачил его перед всем Римом. Это единственный способ заставить убийцу Диона ответить за своё преступление.

Я сделал шаг назад.

–Сениевы бани, – задумчиво проговорил я. – Полагаю, завтра мне неплохо было бы принять горячую ванну. В котором часу?

Улыбка только на миг промелькнула по губам Клодии.

–Завтра днём я пришлю за тобой носилки. Там будет Хриза, она передаст тебе подробности, – Клодия подала мне свой плащ и повернулась так, чтобы я мог накинуть его ей на плечи. Он откинулась назад, едва не касаясь меня. – А сегодня вечером я пришлю серебро, которое тебе понадобится.

–Серебро? Зачем?

–На покупку двоих кухонных рабов Лукцея, которые должны были отравить Диона. Зачем же ещё? Это, естественно, если ты сможешь их отыскать. При необходимости у тебя будет достаточно серебра, чтобы перехватить их под носом у надсмотрщика Лукцея в той шахте на севере – или подкупить самого надсмотрщика. Как ты думаешь, во что это может обойтись? Скажи это прежде, чем мы расстанемся – и сегодня вечером я пришлю нужную сумму.

–Расписку я пришлю с тем же посыльным, – ответил я.

Она затянула завязки плаща и улыбнулась.

–В этом нет нужды. Я уверена, что ты вернёшь до последнего асса все деньги, которые останутся не потраченными до суда. Видишь, Гордиан, насколько я тебе доверяю?

-Ты не против, если мы совершим небольшую прогулку? – спросила Клодия, когда мы вновь оказались в носилках.

–Пока что я как раз успеваю вернуться к ужину, – ответил я, подумав о Бетесде.

–Это не займёт много времени. Мне хочется подняться на Капитолий, просто чтобы полюбоваться видом. Небо сегодня замечательно чистое, а солнце клонится к закату. – Она кивнула Хризе, которая выглянула наружу и дала команду предводителю носильщиков.

Мы двинулись назад, через овощной и скотный рынки, миновали ложбину между Палатином и Капитолием – и оказались на Форуме. День угасал, но мне было видно, что люди в тогах на площади всё ещё заняты коммерцией. Я в полной мере оценил преимущество крытых носилок: каким ещё образом человек может пересечь самое людное место в Риме в компании скандально известной женщины так, чтобы его никто не увидел?

Но окружение Клодии не могло остаться незамеченным. По дороге нам встретилась часть банды Милона, и кто-то, очевидно, признал полосатые красно-белые занавески.

–Выходи, шлюха! – закричал один из них. – Клодий, ты тоже там, вместе с ней?

–Ты снова испачкал простыни и побежал к старшей сестре?

–Теперь она поцелует его – и сделает всё гораздо лучше!

–А если не лучше, то хотя бы больше!

Резкий толчок показал мне, что носилки остановились. Снаружи раздавались ещё более хлёсткие непристойности, а затем и звуки драки. Ситуация была просто кошмарная: в носилках нас никто не видел, но и мы ничего не видели. Ругательства, казалось, доносились из ниоткуда, а звуки ударов внушали тем большую тревогу, что я не видел, кто кого бьёт. Я услышал лёгкий скрежет, с каким клинок выползает из ножен, а вслед за ним – новые крики. Клодия рядом со мной исходила жаром. Я поглядел на её лицо – оно было совершенно безучастным. Мне показалось, что её уши покраснели, но это могла быть просто игра света.

Носилки снова начали двигаться, потом резко затормозили.

–Опрокиньте их! – кричал кто-то. – Сожжём эту суку!

Глядя прямо перед собой, Клодия схватила мою руку и крепко сжала её. Я стиснул зубы и затаил дыхание. Снаружи уже слышался звон стали, смешивающийся с воплями и угрозами.

Наконец носилки снова двинулись с места, быстро набирая скорость. Вопли и ругательства остались позади. Клодия смотрела прямо вперёд, постепенно её хватка на моей руке ослабла. Она еле слышно выдохнула и пошевелилась, когда грубый голос снаружи позвал её по имени.

–Командир телохранителей, – пояснила она, приходя в себя. Клодия откинула занавеску. Гладиатор с соломенного цвета волосами и кривым носом бежал рядом с носилками.

–Я сожалею, – сказал он. – Однако причин волноваться нет. Эти люди получили то, что заслужили. Вряд ли парни Милона в ближайшем будущем решатся на что-то подобное.

Клодия кивнула. Гладиатор ухмыльнулся, продемонстрировав гнилые зубы, и занавеска вновь опустилась.

Носилки резко поворачивались направо и налево, двигаясь по крутому подъёму, который вёл на самую вершину Капитолийского холма.

Мы оставили позади два главных символа Капитолия – Авгуракул и храм Юпитера, и двинулись мимо Тарпейской скалы в южную часть холма. Носилки, наконец, прибыли на место. Клодия вновь накинула свой плащ, и мы выбрались наружу. Кругом было безлюдно и тихо – только ветер свистел в моих ушах.

Над нами в закатном небе кучились облака, лиловые и оранжевые. Тибр в солнечных лучах походил на золотой лист, вся западная часть города казалась охваченной огнём.

–Видишь, Гордиан? – сказала Клодия, запахивая плащ. – Я знала, что это будет изумительное зрелище.

Я стоял рядом, глядя на закат. Они указала мне вниз – на что-то, что находилось ниже нас по склону.

–Если ты посмотришь прямо вниз, то увидишь часть кирпичной стены, скрывающей некрополь Клавдиев, где были мы с тобой. Вон, видишь? А рядом – храм Беллоны, основанный на том же участке моим предком Аппием Клавдием, который двести лет назад победил этрусков. Вместо того, чтобы организовать свой триумф, он на эти деньги построил храм, посвятил его богине войны – и оставил римлянам достойный себя памятник. Ты знаешь, Сулла особенно чтил Беллону, и верил, что именно она даровала ему многочисленные победы. Я помню, он как-то сказал моему отцу: «Когда будешь говорить с тенью своего предка – передай ему мою благодарность за то, что он выстроил в Риме такое прекрасное жилище для Беллоны».

Она улыбнулась, повернулась к закату спиной и медленно пошла к противоположной части холма. Напротив нас в беспорядке громоздились крыши Палатина. Южнее, в ложбине между Палатином и Авентином, огромной глыбой возвышался Большой Цирк. Клодия указала мне на место рядом с ним.

–Вон там начинается Аппиева дорога, которая идёт на юг, в Кампанию и дальше. Эту дорогу пересекает акведук Аппиевы воды – он почти триста лет даёт римлянам воду. И дорогу, и водопровод построил мой предок. А грязные мужланы с Форума смеют называть меня подобными именами!

Она смотрела на город, часто смаргивая, словно ей в глаза попала пыль. Затем обернулась. В одном броске камня от нас был самый южный из храмов, во множестве наполнивших Капитолий.

–Мне нужно зайти туда. Это только на миг, – сказала Клодия и вошла в двери. Я остался гадать, было ли то набожное стремление патрицианки сжечь немного благовоний в память своих предков – или просто желание женщины скрыть накатившие рыдания.

Носильщики отдыхали, телохранители затеяли игру в кости. Хриза так и не вышла из носилок. Я шагал взад-вперёд по площади перед храмом, глядя на каменные плиты. И вдруг я понял, что это за храм – храм Фидес, богини верности. Я помнил, какую надпись недавно сделали на мраморном парапете этого здания.

Найти надпись было нетрудно. В свете гаснущего солнца я прочитал:

«ПТОЛЕМАЙОС ТЕОС ФИЛОПАТОР ФИЛАДЕЛЬФОС НЕОС ДИОНИС

ДРУГ И СОЮЗНИК РИМСКОГО НАРОДА».

Теперь я видел, что именно царь Птолемей был первопричиной всего. Из-за него Дион приехал в Рим, где принял такую ужасную смерть; из-за него Помпей, Клодий, да и прочие сенаторы плели свои хитроумные интриги вокруг Египта; из-за него Марку Целию предстояло судебное разбирательство. Однако, как говорят философы, ствол дерева ясно виден возле корня – но чем выше ты смотришь, тем труднее разобраться в переплетении ветвей.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, что Клодия закончила дела в храме и возвращается ко мне. Я чувствовал запах её духов.

Глава пятнадцатая

Я покинул носилки Клодии перед своим домом в тот самый миг, когда последний солнечный луч покинул римские крыши. Красно-белый паланкин удалился. Из-под ног телохранителей Клодии вздымались клубы пыли, и казалось, что на тёмной улице стало ещё темнее. Я постучал в дверь, но Бельбон не спешил её отпирать.

Какое-то предчувствие (в таких случая говорят: «Фортуна хлопнула по плечу) заставило меня обернуться. На противоположной стороне улицы я заметил мужскую фигуру. Человек был одет в тогу, и, судя по позе, наблюдал за мной. Я снова забарабанил в дверь, подёргал её – может быть, она не заперта? Нет, заперта.

Я снова обернулся – теперь фигура была уже ближе ко мне, на середине улицы. Из-за сумерек и клубящейся пыли я мог разобрать только силуэт.

Где же Бельбон – теперь, когда он мне необходим? «Нет нужды брать это неповоротливое животное», – сказал Тригонион, когда мы выходили из дома. – «Ты будешь в носилках, их хорошо охраняют». А теперь я остался один на собственном пороге, без охраны и без оружия. Я снова постучал в дверь – и повернулся лицом к незнакомцу. Если мне суждено получить удар, то уж лучше в грудь, чем в спину. Конечно, это может быть просто случайный прохожий, сказал я себе – и тут же принялся вспоминать, кто заинтересован в том, чтобы помешать мне закончить расследование. Перечень выходил внушительный: царь Птолемей, Помпей, Марк Целий, враг Клодия Милон, чьи парни только что атаковали нас на Форуме… А ведь это люди, которые для расправы с недругом не побрезгуют никакими средствами.

Фигура, прихрамывая, приближалась ко мне. Его походка казалась мне жутковатой. Если это кто-то из моих знакомых, то почему он просто не подошёл или не окликнул меня? А если он просто идёт куда-то по своим делам, то почему движется так странно?

Вдруг я вспомнил преследователя, который прошлой ночью взобрался за нами с Бельбоном на Палатин, а потом сбежал.

–Гражданин, – сказал я, снова обретя дар речи. – Я тебя знаю?

Порыв ветра рассеял стоявшую в воздухе пыль. Где-то в вышине облако, отразив последний солнечный луч, бросило чуть-чуть света на тёмную улицу, и я на мгновение увидел лицо незнакомца. Вряд ли убийца, подумал я. У убийц не бывает таких лиц…

Однако моё сердце бешено заколотилось.

Загремела дверь, я услышал звук снимаемого засова. Дверь распахнулась, и я, обернувшись, увидел смущённую улыбку Бельбона.

–Извини, что так долго, хозяин. Госпожа позвала меня помочь ей…

–Пустяки, Бельбон. Скажи, тебе знаком этот человек?

–Какой человек, хозяин?

Незнакомец исчез так же быстро, как и пыль, унесённая ветром. Я посмотрел в оба конца улицы, но никого не заметил.

–Кто это был, хозяин?

–Не знаю, Бельбон. Может быть, и никто.

–Никто?

–Я имею в виду – никто из знакомых. Просто кто-то случайно проходил мимо. Кто-то – или никто.

И всё же позднее, уже ночью, мне всё время вспоминалось лицо молодого человека – худое, смуглое, с неряшливой бородой и пронзительными глазами. Это было лицо, отмеченное печатью ужасного страдания. Так смотрят друг на друга жители разрушенного города – с выражением отчаяния и безнадёжной тоски. Не раз и не два воспоминание об этом заставляло меня вздрогнуть. Это лицо явно не относилось к числу тех, которые я хотел бы увидеть ещё раз.

Я поспел как раз к ужину. Бетесда слегка поклонилась, когда я похвалил её ягнёнка с чечевицей, и пояснила, что готовкой в основном занималась Диана.

Чуть позднее посыльный от Клодии принёс обещанное серебро. Должно быть, она сама пересчитывала монеты: от них исходил слабый запах её духов.

Когда мы уже собирались ложиться, Бетесда поинтересовалась, как сегодня продвинулась моя работа. Я был уверен, что Диана рассказала ей обо всём, что подслушала днём – и постарался дать ответ как можно более уклончивый, но при этом не лгать.

–Что же хотела от тебя эта женщина? – спросила она, распоясывая свою столу.

–Хотела услышать то, что я должен был сообщить ей. – Я ни словом не обмолвился о предполагаемой попытке отравить Клодию, как и о предстоящем назавтра визите в Сениевы бани.

–Ты ведь понимаешь, что та женщина направила тебя по ложному пути.

–По ложному пути?

–Я говорю об обвинении Марка Целия.

–Бетесда, все знают, что Целий замешан в этом деле.

Она позволила столе упасть с неё и на мгновение осталась обнажённой.

–А ты ещё поддразнивал меня за то, что я верю слухам. И всё – почему? Потому что я женщина. А теперь ты и сам безоговорочно веришь слухам, – она взяла ночную рубашку и натянула её на себя. Я попытался вообразить Бетесду одетой в прозрачный косский шёлк. При взгляде на моё лицо она смягчилась.