Текст книги "Властелин страны кошмаров"

Автор книги: Стивен Галлахер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15

В то время, когда грузовик высаживал Джима Харпера у ворот гавани в Фолькстоне, на боковой дорожке у клиники Леди Делисл остановилось такси. На счетчике уже была трехзначная цифра, но Линда попросила водителя подождать.

Была полночь, в приемном отделении горел только слабый ночник. Внутри никого не было, но когда Линда нажала ручку двери, оказалось, что дверь не заперта.

Она никогда раньше не бывала здесь. Стоя в темноте, она прислушивалась. Тихо, только слабый скрип двери, которая медленно закрывалась у нее за спиной. Фрэнкс должен ждать ее. Так он передал в телефонограмме, которую приняли в доме Приоров, пока Линда топталась у запертой двери Дома на Скалах, недоумевая, где же Джим.

Сейчас, после разговора с Ким, Линда знала, что он побывал в ее комнате и что надо готовиться к худшему.

Вытянув руку и слегка касаясь пальцами стены, чтобы ни на что не наткнуться, Линда двинулась по коридору. Почти сразу она увидела вдалеке за поворотом свет. Кто-то был в кабинете за углом, и стеклянная панель над дверью выдавала его присутствие.

Она подошла и открыла дверь. Там сидел Фрэнкс. Вид у него был виноватый, словно он не имел права находиться в собственном кабинете.

– Долго же вы добирались, – сказал он, потирая висок.

– Я поздно получила ваше сообщение. Где он?

– Я надеялся это услышать от вас.

Фрэнкс наклонился и положил что-то на стол. Мячик для гольфа покатился вдоль записной книжки и остановился у настольной лампы.

– Он знает, что за ним вели наблюдение?

Фрэнкс в ответ только пожал плечами:

– Одри считает, что он видел свой файл, пока находился в моем кабинете. Бог его знает, как ему это удалось. Вы можете передать тем, кто вас сюда послал, что с этим покончено. Я никогда ничего не слышал ни о Джеймсе Харпере, ни о проекте «Октябрь».

Он указал на компьютер на столе:

– Они могут забирать все это. Я поищу других спонсоров. Зря я ввязался в это дело.

– Мы не можем вот так бросить его, – запротестовала Линда. Фрэнкс снимал помятое пальто с вешалки за дверью. – Он нуждается в помощи.

– Это мы будем нуждаться в помощи, если хоть что-нибудь станет известно, – произнес Фрэнкс.

– Подождите минутку, – попросила Линда. – В тот вечер, в доме, когда ваши люди работали в кухне… Что они с ним делали?

Но Фрэнкс уже шел к дверям.

– Спросите тех, кто вас послал, – сказал он. – Сегодня вечером меня здесь не было.

Глава 16

Джим спускался вниз на эскалаторе.

Тоннель на многие тысячи миль уходил в глубь земли. Мотор изношенный, эскалатор двигался рывками. Джим крепко держался за поручни, пошатываясь каждый раз, когда дергалась ступенька или слабело натяжение цепей. Впереди никого не было, а назад Джим взглянуть не мог. Пытался, но не мог.

Большая часть рекламных плакатов на стенах была выдрана из рамок, но иногда попадались уцелевшие. Чем ниже опускался Джим, тем более дерзкими и вызывающими становились эти яркие фотографии. Почти сплошь реклама нижнего белья, которое больше обнажало, чем прикрывало. Во взгляде девушек на фотографиях было что-то провокационное.

Он пытался вычислить, в какую сторону движется, но часть огней была погашена и в полумраке было трудно что-нибудь понять. Он утратил всякое представление о том, когда он пустился в это путешествие и зачем. Эскалатор двигался с лязгом и грохотом. Когда Джим смотрел вниз, он видел какой-то отблеск, который просачивался сквозь щели там, где ступеньки неплотно прилегали к боковинам. Зеленоватый отблеск, казалось, пульсировал. Джим подумал было, что это вереница огней, освещавших механизмы внизу. Но отблеск пульсировал, словно живой.

Джим взглянул на следующий рекламный плакат. Две девушки зверски убиты, их тела подвешены для фотографирования.

Сквозь лязг и грохот машин до Джима доносились какие-то звуки, как-будто кто-то дышал, а может быть, рычал. Казалось, кто-то, закованный в цепи, трудился внизу, зная, что его мучители вне пределов досягаемости. Следующий толчок эскалатора был таким резким, что Джим чуть не упал. Он покрепче ухватился за поручень и попытался выпрямиться. Ему показалось, что внизу кто-то сдавленно фыркнул.

Плакаты на стенах становились все чудовищнее в своем бесконечном разнообразии. Поверх черно-белой фотографии, изображавшей автокатастрофу, кто-то наклеил лозунг протестующих феминисток. Ниже красовался кровавый отпечаток пальца.

Ступеньки подрагивали. Впереди что-то происходило, но Джим не понимал, что именно. Зеленый свет становился все ярче.

При виде следующего плаката у него на миг замерло сердце. Плакат не был похож на остальные. В тех была завораживающая сила катастроф, здесь же привлекало что-то другое. Девушка стояла обнаженная и беззаботная, удлиненное стройное тело, как на картах Таро. Ее рука легко касалась шеи лебедя. Она смотрела прямо на Джима, ее глаза были какого-то необычного цвета.

Джим потянулся было к ней. Но она уже пропала из виду.

Зеленый свет впереди становился все ярче. Джим решил, что приближается к конечной цели путешествия. Он заметил, что пол под ногами округлился в форме буквы «О», а зубцы гребенки эскалатора торчат вверх, словно клыки. Эскалатор нес его вниз, в глубокую яму, стенки которой напоминали ребристое горло. Джим ошибался. Зверь не приводил эскалатор в движение. Зверь сам был эскалатором.

Вдруг скорость резко возросла, и Джима бросило вперед. Он упал, проскочил преддверие и проскользнул в желудок зверя.

Все вниз и вниз среди непереваренных остатков пищи и глистов. Гранди ждет.

Он смотрит вверх, его слепые глаза испускают зеленый свет. Гранди одет в длинный балахон, покрытый причудливыми символами восточных магических обрядов. Его голова обрита, лицо разрисовано под китайца. Джим несется к нему навстречу, не в силах остановить своего падения.

Гранди протягивает руки. Пришло время позабавиться. Он напевает, и постепенно эти звуки перерастают в вой бешеной собаки.

На лету Джим пытается увернуться, но тщетно.

Руки Гранди настигают его.

В темноте Джим приподнялся и сел. Внезапно его пронзила боль в спине – словно дожидалась, чтобы он окончательно проснулся. Он застыл, пережидая приступ.

Никогда еще боль не была такой острой. Но раскладушка в Доме на Скалах была более комфортабельным ложем, чем некрашеные доски товарного вагона и чемодан вместо подушки. Ощущение раскаленной иглы между лопатками сменилось пульсирующей болью. Спустя некоторое время Джим пришел к выводу, что легче уже не станет, придется примириться с тем, что есть. Пора выглянуть наружу и осмотреться.

Путешествие через Ла-Манш пробило изрядную брешь в его сбережениях, но он тут же сообразил, на чем можно сэкономить, когда прибыл в Остенде около 4 часов утра и пришел на вокзал. Станция была открыта, народу в этот час было мало. Единственный служащий билетов не проверял, а направлял путешественников на нужные платформы. Джим прошел вдоль парижского экспресса. Потом залез в вагон, открыл дверь на другую сторону и спрыгнул на железнодорожное полотно. Проделав это, он пошел дальше вдоль поезда, отсчитывая пыльные бордовые товарные вагоны, которые были прицеплены в хвосте поезда. Он искал пустой незапертый вагон. Найдя то, что ему было нужно, он отодвинул тяжелую металлическую дверь и забрался внутрь. Десять минут спустя поезд тронулся.

Отопления и света не было, зато он ехал бесплатно. Джим так измучился, что металлический грохот вагона только усыпил его. Сколько продолжалось это забытье, он не знал. Вагон стоял на месте, можно было предположить, что они уже достигли Северного вокзала в Париже. Джим встал, чтобы приоткрыть дверь и выглянуть наружу. И тут он застонал.

Его джинсы промокли насквозь.

Грязный пол вагона был посыпан старой соломой. Но он проверял его и убедился, что пол, по крайней мере, сухой. Ощупывая пол еще раз, Джим понял, что джинсы промокли изнутри.

О нет! Какой стыд! Такого с ним не бывало лет с шестнадцати. Он попытался вспомнить, что ему снилось, но все образы уже стерлись из памяти.

Что бы ему ни привиделось, подобного финала не могло случиться.

Джим встал. Край рубашки, прилипший к животу, повис, когда он выпрямился. Джим был в ярости, как если бы его изнасиловали во сне. Он не помнил своего сна, но точно знал: что-то было связано со слепым. Каждый раз после таких снов у Джима возникало ощущение, что им попользовались, как резиновой перчаткой.

Он приоткрыл дверь. Это потребовало всех его сил: подшипники сильно нуждались в смазке. Настроение было мерзкое и подавленное. Что бы ни случилось дальше, сказал он себе, ты пойдешь в ближайшее турагентство и закажешь номер в самой дешевой гостинице, где есть вода. Достоинство любого человека можно унижать до известного предела. Свой предел ты уже определил.

Джим выглянул наружу. Никакого Парижа вокруг не было.

На самом деле он был в пути не больше двух часов. Кругом были поля, вдали виднелся лес в серой предрассветной дымке. Было очень тихо. Джим взял чемодан, открыл дверь пошире и выбрался наружу.

Оказывается, его вагон вместе с тремя другими отцепили и отогнали на запасной путь. Ржавые рельсы, мокрый шлак под шпалами, сквозь который пробиваются сорняки. Джим огляделся вокруг. Было холодно, дыхание вырывалось изо рта белыми клубами. Не имело никакого смысла чего-то ждать.

Вдалеке он увидел какие-то постройки. Скорее всего там была дорога. Ничего не поделаешь, надо идти туда, хотя придется долго топать через поля. Взяв чемоданчик под мышку, Джим пустился в путь. Протиснувшись сквозь негустую живую изгородь, он попал на поле, где солому недавно запахали в землю. Там, где раньше были борозды, длинными рядами тянулись лужи. На ходу Джим помахивал чемоданчиком, но настроение все равно было подавленным. Здорово мешала тупая боль в спине.

Продвигался он медленно: земля от воды стала вязкой, ботинки и джинсы быстро промокли, но Джим старался не думать об этом. Подойдя ближе, Джим разглядел фермерский дом с мансардой, позади – амбар из красного кирпича, окна которого были закрыты рифленым железом.

Залаяли собаки. Джим шарахнулся в сторону.

Обойдя лес, он очутился на капустном поле. Впереди слышался гул моторов на шоссе, Джим решил идти туда. Уже проснулись и запели птицы. Джим шел между капустными рядами в надежде, что осталось преодолеть последнюю изгородь, а там он выберется на проселочную дорогу и идти станет легче.

Добравшись до конца поля, он обнаружил, что пробраться сквозь изгородь невозможно. Пришлось идти вдоль нее в поисках каких-нибудь ворот или калитки. Когда он наконец нашел ворота, то понял, что все это время шел по внешнему краю площадки для кемпинга, запертой по случаю мертвого сезона. Там, где раньше стояли многочисленные палатки, теперь отрастала трава. Площадка была не слишком большой. Похоже, на этом месте раньше было поле или фруктовый сад. Рядом стояла гостиница. Джим рассматривал ее сквозь запертые ворота: старая ферма, которую выкрасили белой краской и покрыли красной черепичной крышей. Джим оказался недалеко от задней стены, где под навесом летние столики и зонты от солнца с надписью «Чинзано» дожидались хорошей погоды.

Справа, отделенный от гостиницы мощеным двором, высился амбар, который теперь превратился в двухэтажный мотель на шесть номеров с крытой галереей и лестницей, ведущей на верхний этаж. На площадке перед мотелем были припаркованы три машины. Услышав скрип открываемой двери, Джим спрятался.

На галерею второго этажа вышла женщина. В руках она несла красный чемоданчик для косметики. Следом с двумя большими чемоданами шел мужчина средних лет. Он прикрыл дверь, они тихо спустились по лестнице и погрузили чемоданы в маленький, слегка заржавевший «пежо». Джим заметил, что ключ они оставили в дверях. Он даже разглядел пластиковую бирку, которая все еще покачивалась. Они развернулись и выехали со двора. У машины были бельгийские номера.

Шум двигателя замер вдали, вокруг снова воцарилась тишина.

У Джима возникла идея, которая не давала ему покоя.

Все окна были прикрыты ставнями. Ни огонька, ни звука. Небо заметно посветлело, в его распоряжении было не так много времени. Весь вопрос заключался в том, хватит ли у него духу?

Джим слегка шевельнулся. Край рубашки уже высох и теперь царапал, как картон. Это стало последней каплей. Перекинув чемоданчик, Джим перелез через ворота и поспешно направился к мотелю. Убедившись, что его никто не видит, он взлетел по лестнице, зашел в освободившийся номер и запер за собой дверь.

Комната с двуспальной кроватью была большая, с потугами на роскошь. Уезжая, постояльцы наспех прибрали ее. Все вещи словно ждали, когда ими займутся профессиональные руки горничной. Напротив окна стоял туалетный столик с трехстворчатым зеркалом. Рядом – цветной телевизор. Джим направился прямо в ванную, по пути избавляясь от чемодана, пальто и куртки. Когда он добрался до ванной, рубашка была уже на полу, одной рукой он расстегивал молнию на джинсах, другой – включал кран. В считанные секунды ванная наполнилась паром и зеркало запотело.

Несколько пушистых розовых полотенец лежали нетронутыми. На раковине остался нераспечатанный кусочек мыла «Люкс». Джим пустил воду погорячее, быстро скинул нижнее белье и залез в ванну.

Он испытал почти невыносимое блаженство. Боль между лопаток стала таять. Через некоторое время, сделав над собой усилие, он сел и начал намыливаться.

Спустя десять минут он покинул ванную. В комнате он обнаружил кофеварку и пакетик с кофе на тумбочке у кровати, сполоснул стакан и поставил вариться кофе. Завернувшись в одно полотенце и вытирая голову другим, он опустился на стул у туалетного столика и оглядел себя в трехстворчатом зеркале.

На него глазели, отражаясь под разными углами, три Джима Харпера. Двое из них были ему совершенно незнакомы. Отдельные кусочки Джима Харпера застыли там, где зеркала под углом отражали изображения друг друга. В общем и целом он выглядел неплохо.

Он поднялся, принес кофе и снова сел у туалетного столика. Кофе был крепкий и внушал надежду, что с его помощью Джим продержится еще немного. Он уселся на стул верхом и стал вытирать плечи.

Через несколько секунд он включил лампочку у зеркала и слегка повернул одно из боковых зеркал.

Против ожидания он ничего не увидел. Он внимательно рассмотрел кожу на спине и не обнаружил ровным счетом ничего. Тогда он растер кожу полотенцем.

Кожа покраснела, и показался маленький белый шрам, который тут же пропал, когда кожа приняла обычный цвет.

Шрам располагался как раз там, где возникала боль каждый раз, когда он слишком долго стоял или много двигался, или спал на твердом. Джим попытался дотронуться до него, но едва смог дотянуться кончиками пальцев. Попытки потрогать шрам причиняли боль. Когда он все же дотянулся до него, то почувствовал под кожей маленький, но твердый бугорок.

Снаружи донесся шум. Джим подошел к окну и чуть отодвинул длинную штору.

Семья из нижнего номера – мужчина, женщина и два светловолосых мальчугана – собиралась уезжать. Джим решил, что он достаточно долго испытывал свое везение. Он достал последние чистые вещи из чемоданчика и начал одеваться. Это не заняло много времени.

Когда он опять выглянул наружу, они все еще были во дворе. Мальчики подносили сумки и ставили их у багажника, а отец размещал их покомпактнее. Сначала Джим хотел было дать им закончить и уехать, и только тогда самому выйти во двор. Но потом решил, что ничего страшного не случится, если его увидит кто-то из постояльцев. Но если он отложит свой уход, и его встретит кто-то из администрации гостиницы, это будет сущим безумием. Он открыл дверь и вышел на галерею.

Экономка здорово удивилась, когда его увидела.

Она стояла всего в нескольких футах от него. Поверх серого платья на ней был большой белый передник, голова повязана льняным платком. Фигурой она напоминала деревенский каравай, а цветом лица – рыбака с траулера. В одной руке у нее была проволочная корзина, полная бутылок, на мясистом локте другой висели рулоны туалетной бумаги и тряпка. Она издала такой вопль, что распугала всех птиц в окрестностях. Прежде чем Джек успел увернуться, ее рука взметнулась и пребольно ухватила его за ухо. Он оказался совершенно беспомощен, когда она потащила его к лестнице.

Когда они достигли ступеней, по лестнице уже поднимался хозяин гостиницы. Смуглый и небритый, в свитере на голое тело. Поднявшись наверх, он с ходу так вмазал Джиму, что тот спиной впечатался в стену.

На мгновение Джим ослеп и оглох, все чувства погасила внезапная вспышка боли. Он пришел в себя в ту минуту, когда хозяин ногой наподдал его чемодан и спустил его вниз по лестнице. Чемодан запрыгал по ступеням, его крышка распахнулась. Джима, ухватив за воротник, отправили следом.

Он ухитрился не упасть. Внизу, чтобы удержать равновесие, он ухватился за перила. Эти двое орали в голос, поспешая за ним, но ему было не до того: глаза заволокло слезами, спину пронзала нестерпимая боль.

Пустой чемодан лежал на последней ступеньке. Споткнувшись о него, Джим упал на камни. Неподалеку валялся его разбитый приемник. Перепачканная одежда разлетелась по двору. Джим попытался встать, но хозяин гостиницы подставил ему подножку, и Джим рухнул снова.

Из носа хлынула кровь. Джим прижал руки к лицу, пытаясь унять кровь. В это время хозяин гостиницы рылся в его вещах, скорее всего в поисках денег. Среди той бури, что бушевала вокруг, Джим с трудом различил чей-то голос, говоривший с американским акцентом… Постоялец, который грузил вещи в машину, обращался к хозяину: «Что случилось? Он что, испортил комнату?» Но хозяин оттолкнул американца и опять сбил Джима с ног, прежде чем продолжить обыск.

«Все, – подумал Джим, – хватит. Реальность хороша маленькими порциями, но иногда небытие все же предпочтительнее».

Испытывая чувство освобождения, он медленно опустился на землю, его лоб коснулся прохладных камней двора и сознание отключилось.

Глава 17

Первым Джима подвез оранжевый с белым «ситроен»-фургон, который походил на маленький автобус, отштампованный из рифленого железа и грохотавший соответственно. Потом – торговец обувью на красной «тоёте». В Париж они въехали к вечеру через предместье Сен-Дени. Спустя пятнадцать минут оказались в густом потоке машин на улице де ла Шапель.

Спереди доносился нестройный хор автомобильных гудков. Полицейский фургон перегораживал улицу, за ним были установлены барьеры. Машины направляли в объезд на соседние улицы. Пешеходам удавалось продолжить свое путешествие, машинам – нет.

Повернувшись назад, Джим разглядывал трех жандармов с винтовками, которые стояли у фургона, включив радиопередатчик на полную мощность. За ограждением он заметил еще несколько полицейских мигалок.

Торговец обувью тяжело вздохнул:

– Бомба или еще что-нибудь в этом духе. В прошлом месяце я попал в такую же историю и в результате добирался до дома четыре часа.

Джим огляделся вокруг. Машины тесно сгрудились, никто не двигался. Джим понемногу вспоминал французский, который успел подзабыть за год.

– Кто за этим стоит? – поинтересовался он у торговца обувью.

Торговец опустил руки на колени:

– Арабы, евреи. Кто их теперь разберет?

…Когда Джим пришел в себя во дворе мотеля, он обнаружил, что лежит на том же самом месте, но в полном одиночестве. Машина с американцами уехала, хозяина гостиницы и его экономки нигде не было видно. Его пожитки по-прежнему валялись вокруг пустого чемодана. Было очень тихо, даже птицы не пели. Только плакал маленький ребенок где-то в гостинице. Когда он поднялся на ноги, что-то со стуком упало на землю. Он нагнулся и увидел простой крестик, сплетенный из высохшей травы, наверное, забытый сувенир давно ушедшего воскресенья, проведенного на пляже.

Странно. Он взглянул на здание гостиницы. Почти все ставни по-прежнему были закрыты. Джим уложил вещи в чемодан, заметив при этом, что его деньги остались целы, и беспрепятственно двинулся в сторону ближайшего шоссе. Плач ребенка быстро потонул в грохоте, доносившемся с четырехполосной магистрали. Может быть, он их чем-то напугал? Увидев, как он лежит там, на земле, они, наверное, подумали, что ранили его или что-нибудь похуже («Давайте перенесем его из этой берлоги в одну из смотровых,»– промелькнуло в его подсознании, но не успел он осознать эти слова, как они уже забылись).

И вот теперь он застрял на одной из боковых улочек Парижа. Водители вылезали из машин, чтобы разглядеть хоть что-нибудь или просто убить время. Торговец опустил стекло и попытался что-нибудь разузнать.

– Весь шум из-за бомбы, – наконец произнес он, поговорив с водителем соседнего «ауди», выключил двигатель и посмотрел на Джима. – Можешь оставаться или иди. Решай сам. Похоже, я уже приехал.

Торговец был прав. Они застряли недалеко от центра. Пешком Джим доберется до нужного места быстрее.

– Спасибо, что подвезли.

– Держись подальше от полицейских, – предупредил торговец, когда Джим вылезал из машины, – они здорово закручивают гайки с тех пор, как кто-то пытался подложить бомбу в Лувр. И не подходи близко к ограждениям, если не хочешь, чтобы тебя обыскали.

Поблагодарив его, Джим взял под мышку свой разбитый чемоданчик и пустился в путь.

На улице царил хаос. Несколько машин попытались было свернуть в боковые улочки и в результате застряли поперек движения. Среди машин прогуливался жандарм и постукивал дубинкой в дверцы, чтобы водители прекратили гудеть, не одну вмятину оставил он после себя. Джим протискивался в толпе, разыскивая проход, который вывел бы его к Северному вокзалу. Вокзал был расположен всего в нескольких кварталах, но все подходы к нему, казалось, были заблокированы. Время от времени он останавливался и прислушивался к долетавшим обрывкам фраз. Из разговоров он узнал, что «понтиак» с немецкими номерами был припаркован во втором ряду у кафе, владельцем которого был еврей. Полицейские ставили заряды на капот и багажник, чтобы подорвать машину. В подтверждение вскоре раздался глухой взрыв, словно разорвалась жестяная банка. Эхо разнесло грохот взрыва на несколько кварталов. Движение по улице после этого возобновилось, и он смог продолжить свой путь.

Джим разыскал бюро «Гостиницы Парижа» под белой неоновой вывеской в отдельном офисе на вокзале. В бюро работали три милые толковые женщины, которые выглядели уставшими под конец длинного рабочего дня. Со второй попытки они подыскали ему дешевый пансион и отправили по месту назначения, вручив оплаченный чек и карту города с помеченным маршрутом.

По пути он поймал себя на том, что опять думает про похожее на кисту новообразование у себя на спине. Если бы не маленький, но явный шрам на этом самом месте, вполне можно было бы заподозрить, что у него возникла какая-то устрашающая опухоль в спине. Наличие шрама успокаивало, но он терялся в догадках, откуда тот взялся.

Пансион, который он разыскал, был втиснут между банком и баром на одной из боковых улочек в районе улицы Лафайетт. Стойка портье располагалась в тесном и темном углу, рядом едва оставалось место для пары кресел и журнального столика. Джим зарегистрировался, получил ключ и стал подниматься по лестнице. Узкий коридор без окон, кремовые стены, красный ковер на полу – так, должно быть, выглядит второсортный бордель, подумал Джим.

Комната оказалась лучше, чем можно было ожидать, судя по прейскуранту. Положив чемодан на кровать и заперев дверь, Джим распахнул высокое двустворчатое окно. Оно выходило во двор. Вечерело. Сегодня он много путешествовал и был не в лучшей форме. Лучше отложить на утро то дело, ради которого он затеял эту поездку. Его спина наконец сможет передохнуть, остается надеяться, что ночь пройдет без видений.

А завтра он разыщет Рашель Жено.