Текст книги "Властелин страны кошмаров"

Автор книги: Стивен Галлахер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 28

Джим и Рашель остались ждать в Беллегарде. Тем временем Роджер на поезде добрался до Женевы, взял напрокат машину и вернулся за ними. У машины были швейцарские номера, поэтому на границе их не остановили, только махнули рукой, чтобы они проезжали дальше. Поначалу Джим не задумывался над тем, куда они едут, а потом было уже слишком поздно, к тому же Рашель задавила его своими аргументами. Сам он предпочел бы ехать куда угодно, лишь бы не в ту страну, где ему угрожает реальная опасность, но Рашель настояла на том, что единственно верный путь – свести его с адвокатами, которые настроены против компании после судебного разбирательства по поводу проекта «Апрель». В их конторе он сможет дать письменные показания под присягой о том, что с ним произошло. Файлы проекта «Октябрь» послужат подтверждением, этого будет достаточно, чтобы организовать процесс, убийственный для компании «Ризингер-Жено». Возможно, Вернер Ризингер сумеет избежать тюремного заключения, но Рашель надеялась, что международное давление поможет добиться его исключения из числа членов правления. Нынешняя структура управления полетит к черту, акционеры начнут паниковать. Тогда они с Роджером отправятся в Брюссель и потребуют возврата имущества Жено, ссылаясь на незаконные действия Вернера Ризингера.

– Хорошо, – сказал Джим. – Надеюсь, что все сложится именно так, но меня сейчас беспокоит собственное ближайшее будущее.

– Ни о чем не беспокойся, – сказали ему.

Они поселились в отеле «Базель-Хилтон». У номера, который они получили, было много преимуществ перед фермой в Брире: ковры лучше, сквозняков меньше, к тому же обслуживание в номерах. Но по другую сторону зеркальных окон простирался Базель, и Джим больше не испытывал желания побродить на свежем воздухе. С высоты девятого этажа он смотрел на Аахенграбен, наблюдая, как мимо проезжают трамваи, направляясь к конечной остановке на площади. Там за стеклом были те, кто знал его, а он не мог даже сказать, сколько их.

– Я думал, деньги кончились, – сказал он Рашель чуть позже.

Некоторые швы не рассосались, и она вытаскивала нитки с помощью щипчиков для бровей и дамской бритвы.

– Как мы оплатим все это?

– Никак. – Рашель действовала осторожно, не причиняя ему боли. – Мы попросим все записать на счет, а потом улизнем.

– Однажды я с друзьями попытался проделать такое в китайском ресторане. Шеф-повар выгнал меня, размахивая мясницким ножом.

– Значит, ты не так взялся за дело.

Этой ночью он осмотрел спину с помощью зеркала в спальне, как когда-то в мотеле. Новый шрам был длиной в три дюйма, свежие швы придавали ему сходство с молнией. Кожа вокруг побаливала, в остальном все было в порядке. Джим ночевал в меньшей из двух спален, в другой поместились Роджер и Рашель. Джиму показалось, что это несколько нарушает традиции, но в конце концов они все же родственники. При мысли об этом он испытывал неловкость. Пока Рашель занималась микрохирургией, Роджер с головой ушел в распечатку с дискеты, которую они получили днем в офисе гостиницы. На следующее утро к завтраку он все еще был занят. Похоже, он работал всю ночь, подумал Джим.

Завтрак привез на тележке маленький египтянин-рассыльный в бесформенном серо-голубом жакете. Его сопровождал младший помощник управляющего лет двадцати с небольшим, который был так очарован Рашелью, что врезался в стену на обратном пути.

– Ешь, не стесняйся, – сказала Рашель, когда дверь за ними закрылась. – Нужно, чтобы ты был в хорошей форме.

– Стараюсь, как могу, – заявил Джим.

Хотя его швы зажили, он пока не чувствовал в себе сил энергично взяться за какое-нибудь дело.

– Твоя надежность как свидетеля значительно возрастет, если ты не будешь походить на скелет. Как думаешь, почему прошлой ночью нам пришлось прятать тебя от портье?

– Из чистой любви к приключениям?

– У нас и так приключений больше, чем достаточно. – Она приподняла крышки с блюд и посмотрела, что было под ними. – Я собираюсь попросить портье, чтобы он прислал кого-нибудь из магазина мужской одежды с образцами. Покажешь, какой у тебя вкус, Джеймс. Сейчас ты выглядишь таким образом, что я не стала бы тебе верить, скажи ты мне, который час.

Он спросил, когда они собираются к адвокатам.

– Завтра. Нам с Роджером прежде нужно кое-что сделать.

Стоя у него за спиной, она прикоснулась к плечу и произнесла с нежностью, происхождения которой он не понял:

– Отдохни хорошенько, Джеймс. Тебе предстоит здорово поработать.

Вернувшись в Базель, Питер Виверо занял квартиру, которая находилась на выезде из города, в пригороде. Если бы его спросили, он не смог бы с точностью сказать, был ли его адрес в файлах, относившихся к проекту «Октябрь». Но адрес там был, ему просто не повезло.

Обычно дорога до дома занимала не больше получаса, но бывали дни, когда времени уходило в два раза больше. Сегодня был как раз такой день, на дороге была пробка, машины еле ползли, потому что в восточном секторе кольцевой дороги произошла авария, во время которой была разлита кислота. Болела голова, отчасти от напряжения, но в основном от выхлопных газов, попадавших в салон машины. Полицейские в кислородных масках жестами показывали, чтобы он проезжал быстрее. Холодный воздух немного помог, но полчаса, проведенных на спине в темной комнате, помогли бы еще больше.

Он припарковал машину на обычном месте и выключил двигатель. За ним было закреплено постоянное место в гараже под домом, но он предпочитал ставить машину так, чтобы ее было видно из окон его квартиры на втором этаже.

Он посидел немного, массируя виски.

Линда Маккей больше не вступала с ним в контакт. Он и сам не знал, жалеть ему об этом или испытывать облегчение. Одно он знал точно: ему хотелось как можно скорее закрыть крышкой эту банку с червями, в которую превратился проект «Октябрь», и унести ноги, не оставив следов. Желательно до того, как это дерьмо неизбежно вылезет на свет. Провернуть все это, не вызывая никаких подозрений, было не так просто, но пока все шло довольно гладко.

Он открыл дверцу и вылез из машины.

– Извините, – вдруг раздался чей-то голос, – вы что-нибудь понимаете в машинах?

Голос принадлежал женщине и звучал так близко, что притвориться, будто он ничего не слышит, не было никакой возможности. Он обернулся и увидел, как она появилась из темноты под навесом.

Его нежелание общаться тут же уменьшилось наполовину. Вторая половина продолжала взывать к дивану в темной комнате. Он сказал:

– Они либо едут, либо нет. Вот и все, что я знаю.

– Я никак не могу завести свою машину, – сказала она беспомощно, и Виверо понял, что ему придется пойти и взглянуть, в чем там дело. Больше он все равно ничего не смог бы сделать, поскольку все его знания по части техники ограничивались той сентенцией, которую он ей уже высказал. Машины либо едут, либо нет. Когда они не едут, он обращается в мастерскую.

Ее машина, уткнувшись капотом в бетонную стену, стояла на стоянке для тех, кто постоянно проживал в доме.

– Аккумулятор в порядке? – спросил он, пока они шли к машине.

Она шагала рядом, в воздухе витал запах ее духов. Это должно было возбудить его, но возросла только головная боль.

– Я не оставляла зажженных фар, ничего в этом духе не было, – сказала она. – Вы живете здесь? Я не видела вас раньше.

В ее голосе звучало достаточно интереса, чтобы Виверо почувствовал, что его поощряют.

– Меня здесь не было какое-то время.

У нее была небольшая красная «фиеста», капот которой уже был открыт. Когда он залез внутрь, чтобы попробовать завести двигатель, он заметил бирку, подвешенную к зеркалу заднего вида.

– Вы взяли эту машину напрокат? – сказал он.

– Она у меня всего пару дней.

Он повернул ключ в замке зажигания. Никакого эффекта.

– Вы можете позвонить им, они пришлют вам другую машину.

– Я видела искру, – вдруг сказала она, и ему пришлось вылезать и идти заглядывать под капот.

– Где?

– Вон там, внизу, – она ткнула непонятно куда. – В этих проводах.

Он прислонился к машине, от души жалея, что они не повстречались, когда он был в лучшей форме и более разговорчивом настроении, а также в состоянии воспользоваться теми последствиями, к которым может привести эта встреча. Сознание того, что у нее в памяти он скорее всего останется олухом, который не в состоянии сосредоточиться на том, что видит перед собственным носом, ничуть не помогало.

– Попробуйте завести еще раз, – предложил он, надеясь, что на его лице написано, будто он знает, что делает, и пока она обходила машину, чтобы залезть внутрь, он наклонился вперед, пытаясь разглядеть искры.

– Я видела вас раньше. – Ее голос глухо доносился из салона машины. – Вы не у «Ризингер-Жено» работаете?

– Откуда вы знаете? – спросил он, но гораздо больше его интересовало, почему один из проводов, идущих к аккумулятору, был отсоединен и свисал сбоку. Он нагнулся пониже, чтобы рассмотреть его внимательнее, благодаря этому движению мешочек с песком, который должен был свалить его с ног, только слегка коснулся его головы, и он растянулся рядом с машиной.

Головная боль пропала – теперь он вообще перестал ощущать свою голову, скорее у него на плечах очутился какой-то раздавленный гнилой фрукт. Он попытался встать, но не смог. Кто-то оттащил его от машины и перевернул на спину. Виверо увидел смутные очертания мужчины и женщины, той самой женщины, они возвышались над ним.

– Достань пропуск, – сказала она мужчине, ее голос звучал так, словно она звала с дальнего конца пустого бассейна. – Ты его едва задел.

– Он дернулся, – оправдывался мужчина.

– Проверь карманы пиджака.

В глазах Виверо мир предстал искаженным и раздутым, словно отражался в колпаке колеса. Виверо понимал, что это не из-за того, что колесо «фиесты» подпирало ему спину. Все дело было в том дрянном суррогате, который он получил вместо головы. Мужчина наклонился к нему, заполнив собой все пространство от края до края. Виверо знал, что должен драться, и он сделал попытку. Интересно, увенчалась ли она успехом.

Очевидно, нет, поскольку мужчине не составило никакого труда обыскать его карманы.

– У него кровь, – сказал мужчина.

– А что тебя удивляет? – спросила женщина.

Кровь. Значит, его ранили. Он, раненый, лежит тут, а они его грабят. Драться он не в состоянии, значит, нужно бежать.

На стоянке его увидит сторож. Все, что нужно, это выбраться из-под навеса на открытое пространство. При нормальных обстоятельствах это не составило бы никакого труда, но достаточно сложно, если приходится думать червивой тыквой вместо головы.

Он попытался встать. Мужчина легко толкнул его обратно и продолжал шарить по карманам, но Виверо снова вскочил. Откуда только силы взялись? Мужчина потерял равновесие и упал навзничь. Виверо уже был на ногах, а открытая стоянка была прямо перед ним.

Кто-то сыграл с ним злую шутку. Все происходящее напоминало съемку фильма в замедленном темпе, все его усилия ни к чему не вели. Он увидел, как женщина приблизилась и оказалась прямо перед ним. Воздух был густой-густой, как мед, он никак не мог сдвинуться с места в этом воздухе. У нее в руке был мешочек с песком.

– Ты же не полотенцем размахиваешь, – объясняла она мужчине, который был где-то сзади, вне поля зрения. – Это нужно делать твердой рукой, вот так…

Мешок с песком превратился в неясное пятно.

Всего несколько минут назад Виверо мечтал о том, чтобы оказаться в темной комнате.

Рашель помогла ему попасть туда.

Глава 29

Джим выслушал все, что они ему объяснили. Роджер говорил мало, но когда подошла его очередь, он показал Джиму сложенную распечатку в папке для бумаг, застегнул молнию на папке и протянул ее Джиму. Рашель помогла ему надеть новый пиджак, и все трое спустились к машине.

На этот раз ему не пришлось пользоваться служебным лифтом. Сейчас, когда его постриг гостиничный парикмахер и на нем была приличная одежда, он выглядел, как никогда респектабельно. Денег они за это не платили, но этот грех Рашель прекрасно могла взять на себя. Джиму нужно было сосредоточиться на том заявлении, которое он собирался сделать адвокатам.

«И сделать убедительно», – сказал он себе.

Рашель обо всем договорилась. Один из партнеров адвокатской фирмы будет ожидать его, и только его одного. Не должно возникнуть ни малейшего подозрения в том, что в одном производстве соединится несколько исковых требований, чтобы никто не подумал, будто компания субсидирует какую-то махинацию с целью дискредитировать обвинения по проекту «Апрель». Джим и файлы «Октября» должны были говорить сами за себя.

Они с Рашель сидели в фойе гостиницы с кондиционером и нервничали среди мрамора и хрома, пока Роджер ходил за машиной. Вокруг них на мягких диванах и креслах сидели бизнесмены, читали газеты и дожидались тех, кому назначили свидание. Минуты через две Рашель тронула его за руку. К дверям подъехала их красная «фиеста», они пошли к машине. Казалось, Рашель нервничает больше, чем он сам.

Джим пригнулся на заднем сиденье, и Рашель, на всякий случай, набросила на него сверху плед. Она вполоборота сидела на пассажирском месте, наблюдая за тем, что творилось на улице. Джим лежал, вцепившись в кожаную папку, словно она могла спасти ему жизнь – так оно, впрочем, и было на самом деле. Он чувствовал каждый поворот машины. Минут через десять после того, как они постояли у какого-то автоматического шлагбаума, он заметил из-под пледа, что в машине внезапно стало темно.

Машина свернула еще раз и начала куда-то спускаться.

Через минуту, когда Джиму разрешили выпрямиться, он увидел, что они оказались на длинной подземной стоянке. Роджер поставил машину в желтой зоне у лифтов. Сам он остался за рулем, Рашель и Джим вышли из машины.

– Пятый этаж, – сказала Рашель и чмокнула его в щеку. – Удачи тебе!

Она села в машину, Джим направился к лифту. Двери открылись перед ним. Он оглянулся, помахал рукой и вошел в лифт.

Двери закрылись. Джим нажал кнопку пятого этажа.

Глядя на свое тусклое отражение в стальных дверях лифта, он не мог избавиться от мысли, что по части конспирации они перемудрили: его ни за что не узнать, если верить тому описанию, которое, возможно, есть в компании «Ризингер-Жено». В следующий раз, когда кто-нибудь предложит ему прокатиться, спрятавшись на заднем сиденье, он потребует машину побольше, чем «фиеста». На пиджаке остались ворсинки от пледа, отряхивая их, он почувствовал, что в верхнем кармашке появилось нечто такое, чего раньше там не было.

Он полез туда и достал пластиковую карточку, на обороте которой был нанесен какой-то металлический узор. Продолжая разглядывать ее, он вышел из лифта на пятом этаже.

В отделе безопасности компании «Ризингер-Жено» раздался телефонный звонок. Дежурный поднял трубку городской линии и сказал:

– Служба безопасности.

– Я звоню по поводу одного вашего служащего. – В голосе женщины слышалась уверенность. – Его зовут Питер Виверо.

– Вам нужно обратиться в администрацию, – терпеливо начал объяснять дежурный, но женщина перебила его:

– Мне нужно поговорить именно с вами. Некто украл его пропуск и воспользовался им в данную минуту. Проверьте и убедитесь сами. А когда Вернер Ризингер глянет на то, что лежит у этого человека в папке для документов, передайте ему, что его падчерица готова обсудить условия сделки.

Она повесила трубку.

Дежурный откинулся на спинку стула. Две-три сумасшедших звонили каждую неделю, когда наступало полнолуние, но этой женщине был известен прямой номер телефона. Похоже, она знает, о чем говорит. Не вставая со стула на колесиках, он подъехал к ближайшему терминалу, набрал свой персональный код и заказал деловое расписание Виверо Питера. Машина выдала две колонки информации. В левой стояло время, в правой – соответствующие контрольные пункты. Виверо, или кто там воспользовался его карточкой, появился на стоянке под административным корпусом шесть минут назад. Три минуты назад он поднялся на лифте на пятый этаж, все необходимые уровни допуска у него были. В данный момент он находился в главном коридоре пятого этажа.

Дежурный охранник вздохнул. Система у них была отлажена, но разобраться с украденным пропуском не так просто, к тому же незнакомцев встречаешь на каждом шагу при таком количестве персонала.

Два его помощника сидели на столе в глубине комнаты и обсуждали новый клуб, который один из них обнаружил на Фрайештрассе. Дежурный встал, чем сразу привлек их внимание.

– Есть подозрение, что на пятый этаж главного корпуса проник самозванец. Перекройте этот сектор и пустим собак.

Глава 30

Почти неделю Джима держали в тюрьме Лонхоф на Леонхардшкирхплац, а потом в фургоне без окон перевезли в другую тюрьму, которая была в получасе езды от города. Он проводил время, лежа на койке и глядя в потолок. Камера была тесная, давно не ремонтированная, к тому же грязная. Окно было слишком высоко и так покрыто копотью, что через него все равно ничего не видно. Всю первую ночь свет не гасили. На следующий день после переезда к нему пришли из английского посольства в Берне.

Посетитель представился как Поль Филлипс, младший атташе. Он был примерно одного возраста с Джимом и, похоже, страдал хронической простудой. В комнате свиданий он выложил на стол досье Джима, записную книжку и коробку бумажных носовых платков. Пальто и шарф он снимать не стал, словно не собирался задерживаться.

– Извините, что так долго не могли до вас добраться, но у нас трое в отпуске. Вам предоставили адвоката?.

– Общественного, – сказал Джим. – Наша встреча продолжалась минут десять.

Филлипс помрачнел:

– Они, наверное, выставят нам счет. Надеюсь, вы не питаете слишком больших надежд, мы не в состоянии вызволить вас отсюда.

– В чем меня обвиняют?

– Промышленный шпионаж по статье сто шестьдесят два швейцарского уголовного кодекса. В Англии это не является уголовно наказуемым деянием, но вы попались в другой стране.

Он достал носовой платок из коробки и затрубил в него почище тюленя:

– У вас одна надежда на то, что «Ризингер-Жено» отнесутся к вам снисходительно из-за вашего… – тут он деликатно помялся – из-за вашей истории болезни. Ничего еще официально не объявлено, но мы слышали, что они, возможно, заберут обвинение назад, если вы согласитесь на принудительное помещение в больницу на некоторое время.

Филлипс улыбнулся и откинулся назад с таким видом, словно он преподнес лучший подарок, на какой Джим только мог рассчитывать:

– Кто знает? Может быть, вы освободитесь уже через год.

– Я предпочитаю судебное разбирательство, – сказал Джим.

Филлипс ушел, всем своим видом показывая, что Джим, по его мнению, вел себя непорядочно, но принести журналы, о которых попросил Джим, все же согласился. Когда он ушел, Джим опять лег на полку и уставился в потолок.

Надзиратели на его этаже считали Джима во многих отношениях образцовым заключенным. Хотя он был необщителен, но не шумел, ничего не требовал и не устраивал беспорядка в камере. Он вздрагивал, когда за ним запирали камеру на ночь, но это было естественно. Похоже, он не собирался читать ничего другого, кроме тех журналов, что прислали ему из посольства через пару дней после визита атташе, и даже этот интерес угас после того, как он нашел и выдрал из журнала одну статью. Старший надзиратель однажды утром зашел в его камеру, когда все были в душевой, чтобы прочитать, что Джим приколол к стене над кроватью. Это оказалась короткая вырезка из «Кемише Рундшау», в которой говорилось о назначении мадемуазель Рашель Жено и месье Роджера Жено членами правления фармацевтической компании «Ризингер-Жено». Вполне невинная заметка, так что старший надзиратель оставил ее на месте, Но через пару дней Джим сам выбросил ее в мусорную корзину.

Дело его не двигалось, предлогом послужила задержка с его медицинской картой, которую выслали из Англии. К нему еще дважды приходил адвокат. Во время одной из этих встреч ему официально было сделано предложение, о котором говорил Поль Филлипс. Он отверг его и повторил свои требования по поводу судебного разбирательства.

Недели через две старший надзиратель потерял всякий интерес к странному англичанину, он обнаружил, что есть дела и поважнее.

Пришлось обращаться к тюремному врачу, потому что ситуация осложнилась. Началось все с эпидемии кошмаров на одном этаже, потом распространилось на весь блок, похоже, это был не обычный тюремный психоз, а нечто более серьезное. Несколько заключенных начинали кричать, как только вечером гасили свет, многие всю ночь вышагивали по камере, стараясь не спать. Проверили возможность пищевого отравления – грешили на токсины или бактерии в воде. В ту же ночь им пришлось выносить из камеры заключенного, сидевшего за хулиганство, его рвало так, что он чуть не захлебнулся. Когда его несли на носилках, санитар обратил внимание на красные пятна на его куртке; внезапно у него началось кровотечение из левого соска, словно у какой-нибудь католической статуи, носящей стигматы. До утра в блоке горел свет и каждую камеру регулярно проверяли. Было замечено, что англичанин ни на что не реагировал. Как всегда, он лежал на своей полке, закинув руки за голову, уставясь в потолок широко открытыми глазами.

На двадцать третий день пребывания в тюрьме стало известно, что обвинение против него сняли. Суда не будет. Он подлежит депортации.

Его освободили только на следующее утро. Он подписал какие-то бумаги, после этого его отвели в раздевалку, где вернули одежду и все вещи, которые он оставил в «Хилтоне». Он оделся в старую рубашку, поношенные джинсы и куртку борца за свободу.

– А с этим что будешь делать? – спросил старший надзиратель и указал на дорогой пиджак и все остальное, что подобрал ему продавец из «Ла мода воларе». Джим оставил все эти вещи лежать кучей на стуле.

Джим посмотрел на офицера. Они были примерно одной комплекции.

– Все это в вашем распоряжении, – предложил он.

Из раздевалки его отвели в пропускник, где его дожидался детектив в гражданской одежде. За счет Швейцарии ему предоставляли билет в один конец до Парижа, где он должен был узнать в посольстве, как ему добираться домой дальше. На ближайшие пять лет ему был запрещен въезд в страну, этот запрет мог быть продлен без его ведома.

Еще один документ подписан, и вот они уже идут по коридору, выложенному паркетом, в конце которого находится дверь, ведущая на свободу. Джим думал, что, очутившись на воле, ощутит нечто особенное, но ничего подобного не произошло. От яркого света на минуту заболели глаза, вот и все. Детектив повел его к полноприводному джипу «субару». Через пять минут они подруливали к стоянке у маленькой железнодорожной станции какой-то боковой ветки. Стоянка была полупуста, мальчишки занимались слаломом, на велосипедах объезжая машины. Детектив проверил, нет ли под колесами битых стекол или камней, и они пошли через стоянку к пандусу, ведущему на станцию.

– Вы поедете со мной до самого Парижа? – спросил Джим.

– Нет, – детектив произнес это таким тоном, что стало ясно, от такой поездки он бы не отказался. – Но пусть у вас не возникает никаких посторонних мыслей. Отсюда до самой границы поезд пойдет без остановок.

Станционные постройки возвышались над железнодорожным полотном на тридцать футов, часть платформы располагалась на мосту, под которым проходили рельсы этой самой дороги. Когда они поднялись по пандусу на самый верх, детектив кивнул человеку в окошке кассы и получил приветствие в ответ. Платформа была пуста, как и застекленный до половины зал ожидания, куда они направились.

Детектив сел, положил свой кейс на сиденье рядом и открыл его. Посмотрев на стенные часы, он заметил:

– Ваш поезд прибудет через полчаса. Хотите почитать журнал?

Джим глянул вниз. Кейс был набит журналами «Подлинные исповеди», рядом лежала пластиковая бутербродница и маленький термос.

– Нет, спасибо.

Детектив пожал плечами и достал один журнал. Джим подошел к окну и стал смотреть на платформу и пути.

– Держитесь так, чтобы я мог вас видеть, – предупредил детектив и исчез за журнальной страницей со сногсшибательным заголовком «Инопланетянин съел моего младенца».

К платформе подошла электричка. Человек шесть вышли из нее и устремились к выходу с платформы. В поезд никто не сел. Двери захлопнулись, электричка отправилась дальше.

На платформе возникло легкое замешательство. Люди расступались, кто-то продирался между ними. Она пыталась успеть на поезд, но опоздала. Последний вагон набирал скорость, когда она добежала до края платформы.

Она смотрела, как он удаляется. Потом медленно повернулась, собираясь уходить.

Их глаза встретились. Никто из них не сдвинулся с места.

– Идите, – раздался за спиной голос детектива. – Можете поговорить. Только стойте так, чтобы я вас видел.

Джим вышел из зала ожидания. Линда не успела отдышаться и слегка дрожала.

– Хочешь, зайдем внутрь, – сказал Джим, но она покачала головой.

– Я пришла предупредить тебя, – сказала она. – Ты напугал их, когда стал настаивать на судебном разбирательстве. В конце концов они закрыли проект и стерли все файлы. Я не знаю наверняка, что они задумали, но я слышала кое-какие разговоры. Если ты сядешь на этот поезд, случится какая-то авария на пути в Париж. Ты понимаешь меня?

– Я понимаю, – сказал он. – Зачем ты опять так рискуешь собой?

– О, Джим. – Она медленно покачала головой, и Джим смущенно отвернулся.

– Тебя сопровождает только один человек? – спросила Линда. – Ты можешь от него избавиться?

– Кажется, придется.

Минуту он обдумывал, как быть.

– Там на стоянке еще крутятся эти мальчишки?

– Я видела, кто-то прогнал их, но они вернулись.

Джим осмотрел платформу. Где-то зазвонил звонок, дежурный по станции вернулся к себе в кабинет.

– На стоянке припаркована японская машина, зеленая с откидным верхом. Дай им денег, чтобы они разбили ветровое стекло, и постарайся, чтобы здесь об этом стало известно.

– Мальчишки не пойдут на это.

– Ради тебя пойдут. А сама тем временем садись в машину – ты ведь на машине?

Она нервно кивнула.

– Поезжай по дороге, которая проходит под железнодорожным мостом, и жди. Я буду там, как только смогу. Теперь давай прощаться, постарайся, чтобы казалось, будто мы расстаемся навсегда.

Они неловко пожали друг другу руки, мгновение спустя это рукопожатие превратилось в крепкое объятие, ни один из них не хотел разжимать рук. Он покачивал Линду и шептал, что все будет хорошо. Она ушла не оглядываясь, Джим вернулся в зал ожидания. Детектив поднял глаза, когда он вошел в комнату.

– Спасибо, – сказал Джим, сел на пластиковый стул и изобразил подобающее уныние. Детектив перевернул страницу и начал читать следующую «подлинную исповедь».

Пару минут спустя Джим услышал вдалеке какие-то крики и звон разбитого стекла. Детектив даже не поднял головы, он углубился в «Моего брата, насильника». Очевидно, он ничего не заметил. Джим сложил руки на груди и постарался сидеть спокойно, ожидая, что будет дальше.

Прошло немало времени, прежде чем появился начальник станции, Джим уже начал волноваться, что раньше подойдет его поезд. Детектив дважды поднимал голову и смотрел на часы, он уже отложил журнал и встал, когда начальник станции легонько постучал в окно. При одном упоминании своей машины детектив уже был в дверях.

– Ждите меня здесь! – приказал он Джиму и кинулся осматривать повреждения.

Джим постоял в дверях, дожидаясь, пока детектив не исчезнет из поля зрения, схватил сумку, в которой были все его пожитки, вышел на платформу и побежал вдоль путей к тому месту, где внизу проходила дорога. Ограждение было невысоким, по пояс. Когда Джим посмотрел вниз, он увидел, как из-под моста выехал и остановился белый «опель». За ограждением шел крутой откос. Джим мог бы перепрыгнуть через ограду и пробраться по откосу вниз на дорогу.

Линда открыла дверцу пассажирского сиденья, когда он оказался на дороге, весь исцарапанный, запыхавшийся, с перемазанными руками. Он прыгнул внутрь и еще не захлопнул дверцу, когда машина рванулась вперед.

– Я сказала только про ветровое стекло, – начала Линда, – но они отделали всю машину.

– Пожалуйста, не надо. Я и так чувствую себя последней скотиной. Никто за нами не следует?

Линда посмотрела в зеркало:

– Кажется, нет.

Джим обернулся, чтобы посмотреть самому; вдали ехала какая-то желтая машина.

– Куда мы отсюда направимся, ваши предложения? – спросила Линда.

– Поехали в Оберланд, – сказал Джим, снова садясь прямо. – Объясню, когда увижу нечто такое, что смогу вспомнить.

Линда была озадачена:

– А что в Оберланде?

– Воспоминания.