Текст книги "Виртуоз (в сокращении)"

Автор книги: Стив Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Неудивительно, что теперь он осторожничает.

В Калифорнию пришло лето, жизнь всех, кто меня окружал, оставалась неизменной. Джулиан и Рамона продавали дорогое вино и приглядывали очередную жертву. Гуннар делал тату и ворчал, что Джулиан и Рамона слишком долго раскачиваются. Люси забросила живопись и начала подолгу пропадать в тату-салоне у Гуннара. В конце концов она решила сама освоить его ремесло. Я же был чуть ли не целыми днями предоставлен сам себе, возился с замками или рисовал. Или садился на свой байк и катался по городу.

Однажды я вышел на задний двор и от нечего делать взял в руки примитивную гантель Гуннара – металлическую трубку с мешками, набитыми песком, с обоих концов. Я попробовал согнуть руку, держа гантель, и сумел сделать это несколько раз – пока не увидел выходящего из дома Гуннара. Поспешно положив гантель на место, я сообразил, что получил очередной урок – не хватать без спроса чужую собственность. Но Гуннар взял гантель и сам вручил ее мне.

– Тебе давно пора приучаться, – заявил он.

С того дня он стал моим личным тренером. Раз в два дня по утрам он ухитрялся загнать меня до смерти. Я не шучу: мне на самом деле казалось, что я отдам концы. А Гуннару, похоже, это доставляло удовольствие.

До тех пор, пока однажды утром…

Я делал жим лежа с железной трубой и шлакоблоками, приделанными к ее концам на цепях. Труба была толстовата для захвата, шлакоблоки раскачивались и метили мне в голову. Я так и не узнал, почему Гуннар не обзавелся нормальной штангой.

Так или иначе, он наблюдал за мной, а я старался, обливаясь потом под утренним солнцем. Я уже подходил к завершению комплекса. Во время тренировок Гуннар почти не разговаривал со мной, но сегодняшний день был исключением.

– Джулиан, наверное, рассказывал тебе про человека из Детройта?

Я тяжело дышал, удерживая самодельную штангу над грудью и готовясь в очередной раз выжать ее.

– Как Джулиан приезжал к нему на яхту? Ну и как тебе?

Я прищурился, глядя на него. К чему он клонит?

– Ты вдумайся: у этого типа четыре миллиона долларов наличными в сейфе. Джулиан является на яхту и проваливает все дело, так? Какой-то тип целится в него, отбирает вино и сигары, да? По-твоему, это смешно?

Я не мог подняться: на груди у меня лежала штанга. Меня словно придавило к месту в ожидании, когда Гуннар договорит. Все до последнего слова.

– Знаешь, как мы могли поступить, Майк? Когда та же яхта придет сюда в этом году, мы с тобой могли бы прокрасться на борт и забрать все деньги. Как тебе?

Я недоверчиво покачал головой. Нет. Ты спятил.

– Да знаю я, что это сейф твоего хозяина, Майк. Знаю. А еще знаю, что его все боятся. Но, если бы нам хватило духу, мы могли бы обчистить его.

Я продолжал качать головой.

– А если я скажу, что у меня есть свои люди на этой яхте? Которые нам помогут. – Гуннар наконец убрал штангу с моей груди.

Я сел.

– Они работают на других игроков. Да, Джулиан считает, что все продумать способен только он. Как будто остальные ничего не смыслят. Но этот парень в таком же положении, как и мы, понимаешь? Ему тоже все осточертело. Мы как-то разговорились, и нас осенило: э, да ведь мы могли бы замутить что-нибудь вместе и остаться в выигрыше.

Я встал и двинулся прочь.

– Ты все-таки подумай, – сказал мне вслед Гуннар. – Время у нас еще есть. Просто подумай.

Думать тут было не о чем. От затеи несло безумием. Но Гуннар не собирался отступать. Стоило нам остаться с ним вдвоем, как он напоминал о своем предложении.

А потом, ближе к концу месяца, сработал зеленый пейджер.

Я дошел до телефона-автомата в конце улицы и набрал номер.

– Майкл, это Бэнкс. Где ты?

Какого хрена?..

– Я знаю, ты не можешь говорить. Извини, раньше я об этом даже не подозревал. Но теперь все знаю, так что просто слушай меня.

Я стоял на бульваре Санта-Моника. Была знойная летняя ночь, мимо медленно проплывали машины.

– Люди, которые сбрасывали тебе сообщения на другой пейджер, навсегда вышли из игры. Так будет и с остальными, раньше или позже. Если ты доверишься мне, я смогу тебя вывести. Я тебе помогу. Понимаю, тебе сейчас кажется, будто у тебя нет больше выбора, но он есть… Твой дядя Лито беспокоится о тебе, Майк. Я разговаривал с ним. Он хочет, чтобы ты вернулся домой.

Я прижался лбом к стеклу.

– Майк, я сейчас в Калифорнии. Я знаю, что ты тоже здесь. Давай я назову тебе адрес.

Я повесил трубку и вернулся домой.

Наступил сентябрь, но жара не спадала. Однажды днем, тягучим, жарким полднем, Гуннар был у себя в тату-салоне, а Люси сидела в моей комнате и смотрела, как я рисую. Она нервничала, как всегда бывало после ссор с Гуннаром. Понаблюдав за мной, она спросила, можно ли посмотреть другие мои рисунки.

Мне не хотелось показывать ей страницы комиксов, которые я по-прежнему каждый день рисовал для Амелии, но у меня скопилась масса других набросков, в том числе портреты самой Люси и всей банды. Она перебрала рисунки один за другим, остановилась на портрете Гуннара, сделанном у нас на заднем дворе сразу после тренировки. Каждая мышца отчетливо выделялась при солнечном свете. На шее красовалась татуировка-паутина. Этот рисунок мне особенно нравился.

– Неплохо, – оценила она. – Даже лучше чем фотография. Как будто это… Это он. Как ты это делаешь?

Я не знал, что ответить. Она продолжала разглядывать рисунок. Наконец она отложила его, перебрала еще несколько и взяла портрет Амелии. А я и забыл, что положил его к остальным.

На этот рисунок Люси смотрела особенно долго.

– Это она. Девушка, которую ты любишь.

Я кивнул.

– Больно, правда? Когда о чем-нибудь мечтаешь так сильно.

Она смотрела на меня. Как обычно, ее волосы были растрепаны. Одно веко заметно припухло.

– Видел мою картину со львом? Которую повесил Джулиан?

Я вспомнил, о чем речь: вероятно, это была ее лучшая работа, потому что лев получился не симпатичной пушистой зверюшкой, каким нарисовали бы его многие другие. Он был космат и явно голоден. Лев за секунду до прыжка в лицо человеку.

– Когда я соскочила с наркоты… Если верить Джулиану, я избавилась от зависимости легко и быстро, словно сходила на вечеринку. Он даже не представляет себе, как это было тяжко. Не знает, каково это – помнить, что она по-прежнему подстерегает меня, ждет, когда я снова сорвусь.

Люси отложила рисунок.

– Ты когда-нибудь видел, как львы занимаются сексом?

Я медленно покачал головой.

– Это ярость. Это опасность. Может, это и приятно, но каждую секунду тебя могут закогтить насмерть.

Она говорила, а я смотрел, как движутся ее губы.

– А теперь представь, что вот такой лев слишком сильно любит тебя. И так же остро тебя хочет. Вот что я имею в виду. Вот что это значит.

Она протянула руку. Коснулась ладонью моей шеи.

– Так что же ты носишь в себе? Почему оно запрещает тебе говорить со мной?

Я с трудом сглотнул, ощущая прикосновение ее пальцев.

– Покажи мне, как ты пробуешь что-нибудь сказать.

Не могу, думал я. Я так старался для Амелии. И не смог. Даже для нее.

Я отвел в сторону ее руку и встал. А секунду спустя она подошла ко мне сзади и встала так близко, что я кожей ощущал ее дыхание.

– Как ее зовут? – прошептала она. – Ту девушку?

Я обернулся, и она поцеловала меня. Она казалась полной противоположностью Амелии. Больше походила на меня, была несчастная, встрепанная, но стояла совсем рядом, обнимала меня, а я слышал, как в ее груди бьется сердце. Когда она разделась… Раздетая, она выглядела более нагой, чем Амелия. Более бледной и беспомощной.

Было и хорошо, и тошно, и все кончилось слишком быстро. Когда мы лежали, обнявшись, я услышал слабый сигнал из-под кровати.

– Что это за звуки? – спросила она.

Я вскочил и вытащил из-под кровати обувную коробку. Очередной звонок от моего доброжелателя из ФБР?

– Кто это? – Люси заглянула в коробку.

Сигналил красный пейджер. Человек из Детройта.

Хозяин вызывает, мысленно ответил я. На этот раз – настоящий.

Глава 12

Мичиган, июль 1999 года

Я понимал, что все складывается неправдоподобно хорошо. Чувствовал, что где-то должен быть подвох. Но пока мне было все равно. Я находился за домом Маршей, но не копал яму, а сидел в кресле рядом с Амелией.

С официального разрешения ее отца.

Почему-то теперь все ощущалось иначе. Глубокой ночью становишься совсем другим человеком. А сейчас… мы видели дневные сущности друг друга. Два подростка семнадцати с половиной лет из разных школ и разных миров. Из которых говорить умел только один.

Амелия нашла пару больших блокнотов и несколько карандашей, и час с лишним мы рисовали самих себя, занимающихся рисованием. На ее лицо падала прядь волос, на моем лице застыло выражение преувеличенной серьезности на грани печали. И меланхолии. Мой портрет, нарисованный Амелией, удивил меня: этот день стал для меня первым счастливым днем из последней тысячи дней. Как же тогда я выглядел раньше?

Прошло еще два часа, время близилось к четырем. Поразительно, насколько быстрее летит время, когда не копаешь землю, задыхаясь от натуги.

Перейдем сразу к барбекю, которое началось несколько часов спустя. С каждой минутой события этого дня казались мне все более невероятными. Я сидел во главе стола для пикников, рядом с Амелией. Держал в руке банку пива – за три с половиной года до получения законного права употреблять его. Но кому какое дело жарким летним вечером? Единственным облачком на чистом небе стал брат Амелии, Адам, приехавший на один день из Ист-Лансинга. Как только он увидел меня, на его лице отразилось непреодолимое желание меня убить. Он был в драной безрукавке, мышцы играли на обнаженных руках так, будто под кожей в них были спрятаны кокосы.

– Ты и есть тот самый мелкий хулиган, который вломился к нам в дом? – процедил он.

Мне на помощь пришел мистер Марш. Он объяснил сыну, что я честно искупил вину, так что меня надо оставить в покое. Но даже после этого Адам продолжал испепелять меня взглядом. К нему в гости явилось пятеро футболистов лейклендской команды, и ожидалось еще несколько. Мистер Марш жарил на гриле хот-доги и гамбургеры, с трудом успевая утолять аппетит гостей.

Амелия незаметно взяла меня за руку, переплела свои пальцы с моими и засмотрелась на ночное небо.

– В такие вечера, – произнесла она тихо, чтобы услышал только я, – кажется, что мы приятная, нормальная, счастливая семья.

Она повернулась и посмотрела мне в глаза:

– Не верь. Ни на секунду.

Быстро темнело. На небо вышла луна. Над грилем вился дымок. Мистер Марш принес CD-плеер и включил «Beach Boys» – видимо, свою любимую группу. Когда наконец прибыл его партнер мистер Слейд, я сразу вспомнил, что видел его накануне. Это он подошел ко мне, несколько минут смотрел, как я копаю яму, а потом удалился в дом к мистеру Маршу. Сегодня он опять был в костюме с галстуком.

Дождавшись, когда Амелия уйдет на минуту в дом, мистер Марш отвел меня в сторону и официально представил гостя.

– Майкл, познакомься с Джерри Слейдом. Моим партнером.

– А мы уже знакомы, – отозвался Слейд, пожимая мне руку. – Рад снова тебя видеть.

– По-моему, Джерри не верится, что ты и вправду умеешь… все, что умеешь, – запнувшись, договорил мистер Марш. – Как думаешь, может, стоит показать ему?

Меня спасла вернувшаяся Амелия.

Мистер Марш, придерживая меня за локоть, прошептал на ухо:

– Еще успеем, попозже.

Он хлопнул меня по спине и отошел к грилю.

Через пару часов Адам с товарищами укатили на какую-то вечеринку. Мы остались вчетвером.

– Парню давно пора спать, – объявил мистер Марш, обнимая меня за плечи. – Завтра ему опять копать.

– А я думала, с этим покончено, – возразила Амелия.

– Детка, я же просто шучу. Ну, пожелайте друг другу спокойной ночи. Кстати, ты не мог бы заглянуть ко мне в кабинет, Майкл? Хочу спросить у тебя кое-что насчет нашего трудового соглашения.

Они с Джерри ушли в дом. На темном заднем дворе стало тихо.

– Чего он от тебя хочет? – спросила Амелия, обнимая меня. – Зачем приехал мистер Слейд? От него у меня мурашки по коже.

Я покачал головой. Провалиться мне на месте, если я понимал, что происходит.

– Будь осторожен, хорошо?

Я не знал, как отнестись к этому предупреждению.

Амелия поцеловала меня, пожелала доброй ночи и ушла к себе.

Я вошел в кабинет. Оба мужчины стояли под гигантской рыбиной. Увидев меня, мистер Марш достал кожаный футляр и вручил его мне.

В футляре я увидел такой же набор отмычек и других инструментов, каким пользовался слесарь и одалживал мне.

– Можешь прямо сейчас показать мистеру Слейду, что ты умеешь?

Я перевел взгляд с одного на другого. Оба были убийственно серьезны.

– Да, я помню, что теперь на входных дверях стоит замок, взломать который невозможно. Но, может быть, где-нибудь здесь найдется…

Пока он рылся в столе, я перебрал отмычки и ключи в кожаном футляре. Прекрасный набор. Я не устоял: мне захотелось немедленно попробовать его в деле. И я жестом позвал обоих мужчин за собой к задней двери дома. Мы вышли, я надежно захлопнул дверь.

– Что ты делаешь? – спросил мистер Марш. – Ты же не умеешь открывать такие замки.

Я наклонился, вынул вращатель и отмычку и принялся за работу. Через две минуты я повернул ручку и открыл дверь.

– Как тебе это удалось, черт возьми? – изумился мистер Марш.

Оба застыли, разинув рты, словно я вдруг взлетел или сделал что-нибудь в этом роде.

– Впечатляет, – кивнул мистер Слейд. – Я, конечно, верил, но теперь, когда увидел своими глазами… Ничего себе…

– Как думаешь, он ему пригодится? – спросил мистер Марш.

Я понятия не имел, о ком они говорят. Но этот разговор мне чем-то не понравился. Джерри Слейд заулыбался и закивал:

– А как же. Еще бы не пригодился!

– Значит, – заключил мистер Марш, – значит, у нас появился шанс на обратный билет из ада.

В Милфорд я вернулся лишь после полуночи, но винный магазин был еще открыт. Дядя Лито стоял за кассой, прижимая к уху телефон. Я заглянул в дверь, и он сразу положил трубку.

– Где тебя носило всю ночь?

Я жестами показал, как копаю землю.

– С самого полудня? Так ты что же, двенадцать часов вкалывал?

Я показал ему поднятые большие пальцы и вышел за дверь. Он окликнул меня раз, другой, но я не вернулся.

У себя в комнате я сел за стол и вынул из заднего кармана кожаный футляр. Открыв его, я перебрал инструменты. По крайней мере теперь у меня есть они. Я буду беречь их как зеницу ока.

Я совсем забыл об осторожности.

На следующий день дядя все еще сердился на меня за то, что вчера ночью я заставил его понервничать. Он сидел за кухонным столом, зачерпывая ложкой кукурузные хлопья.

– Этот человек, у которого ты работаешь… – начал он. – Знаешь, он ведь с приветом. Насколько мне известно, он вполне мог убить тебя и закопать на своем заднем дворе.

Я сжал пальцы в кулак и кругообразно потер им грудь с левой стороны. Дядя так и не освоил язык жестов, но этот был ему знаком. «Извини».

– Ты еще растешь. Ты сейчас в таком возрасте, когда кажется, будто уже все на свете знаешь.

Я кивнул, гадая, кого он имеет в виду. Скорее всего, не меня.

– Когда-то и мне было семнадцать. Понимаю, в это верится с трудом. Конечно, я не пережил и половины того, что пришлось вынести тебе.

Я невольно задумался, стараясь понять, к чему он ведет.

– В свои семнадцать лет я хотел только одного.

Ох. Давай лучше не будем об этом.

– Точнее, у меня было два желания. Но я сейчас говорю только об одном, самом заветном. Пойдем в магазин. Вчера я как раз собирался кое-что тебе преподнести.

Я последовал за ним к магазину. Дядя скрылся за дверью склада и вскоре вывел оттуда мотоцикл.

– «Ямаха-850 Спешл», – объявил он. – Подержанный, но в отличном состоянии.

Я замер, разглядывая его. Сиденье было черное с бронзовой отделкой. Хромированные выхлопные трубы сияли на ярком свету. Даже если бы дядя принес со склада космический корабль, я не был бы так потрясен.

– Одному из моих постоянных клиентов было нечем рассчитаться с долгами. И он предложил мне этот байк с условием, что долги я ему прощу.

Должно быть, нехилые были долги, подумал я.

– Ну садись. Подержи, сейчас шлем принесу.

Я взялся за руль мотоцикла, дядя ушел за дверь и вскоре вернулся со шлемом и черной кожаной курткой.

– Она тебе тоже пригодится, – сказал он. – Надеюсь, по размеру подойдет.

Даже если бы я мог говорить, в эту минуту я утратил бы дар речи. Я надел куртку. С дядиной помощью водрузил на голову шлем. Оседлал байк и почувствовал, как он пружинит подо мной.

– Только поначалу не гони, ладно? Давай-ка прокатись на пробу.

Он показал мне, как запускать двигатель, я освоил сцепление и слегка прибавил газ. Сделав пару кругов по стоянке, я выкатился на улицу. Поначалу я ехал медленно, опасаясь врезаться в чью-нибудь машину. Мне по-прежнему не верилось, что все это происходит со мной. Но вскоре я немного осмелел и понял, что езда на мотоцикле – чертовски приятное занятие.

Я вернулся к магазину, но дядя уже стоял за кассой. Он помахал мне рукой и велел как следует обкатать приобретение.

Остаток утра я колесил по городу. Ты не представляешь, как классно разгоняются байки. Только что стоял на месте, но стоит газануть – и срываешься с места, как снаряд. Тихими улицами я направлялся на запад – только я, рычащая машина у меня между ног и ветер, нашептывающий мне что-то сквозь шлем. Мне хотелось поделиться радостью с Амелией. Я почти чувствовал, как она садится ко мне за спину и обнимает меня за талию.

Одну остановку я сделал, чтобы купить очки от солнца. Вторую – ради шлема для Амелии. Теперь у меня было все, о чем я только мог мечтать. Я снова оседлал байк и погнал его к дому Амелии.

Машина мистера Марша стояла на подъездной дорожке, но, когда я постучал в дверь, мне никто не открыл. Я постучал снова. Ничего.

Обойдя вокруг дома, я постучал в заднюю дверь. Не дождавшись ответа, я толкнул дверь, открыл ее и вошел. По пути заглянул в кабинет мистера Марша. Там было пусто. Я поднялся по лестнице и прошел по коридору. Дверь Амелии была закрыта. Я постучался.

– Кто там? – спросила она из-за двери.

Я снова постучал – а что еще мне оставалось?

– Да входи же.

Открыв дверь, я увидел, что она сидит за столом, спиной ко мне. Она молчала. Я нерешительно помедлил, потом вошел и приблизился к ней. Мне хотелось взять ее за плечи, но я не отважился.

Она что-то рисовала. Здания, переулки. Высокую фигуру на переднем плане. Я долго стоял, наблюдая, как она работает.

– Когда я молчу, – наконец произнесла она, – тишина прямо-таки гробовая, да?

Наконец она повернулась и взглянула мне в глаза:

– Моя мать покончила с собой. Ты об этом знал?

Я кивнул, вспомнив рассказ мистера Марша в первый день, еще до знакомства с Амелией.

– Сегодня годовщина. Пять лет.

Она встала и отошла к комоду, где перебрала стопку бумаг и рисунков, и вытащила из нее папку. Я не стал объяснять, что эту папку уже видел в ту ночь, когда мы вломились в дом.

– Такой она была. – Амелия принялась раскладывать рисунки на постели. Ее мать в кресле. Возле дома на скамье. – Мне было двенадцать. Ее отправляли на лечение в клинику.

Я обратил внимание на детали рисунков. На ухоженный газон, прямую садовую тропинку перед скамьей. Все на своих местах. Для двенадцатилетнего ребенка рисунки были превосходны.

– Я так радовалась, когда узнала, что скоро она вернется домой. А через три месяца… – Амелия закрыла глаза. – Через три месяца она закрыла двери гаража и завела двигатель. К тому времени, как я вернулась из школы, она была уже мертва. Брат пришел домой первым, а она… Он нашел ее в машине. В гараже. Это случилось в нашем прежнем доме. Еще до того, как мы переселились сюда. Не осталось никакой записки. Ничего.

Она начала складывать рисунки обратно в папку, не глядя на меня. Я заметил на ее щеке одинокую слезинку.

– С этим я живу пять лет, – продолжала Амелия. – А ты? Наверное, с тех пор прошло лет девять? И за все это время ты не пытался?.. – Она стерла слезинку и наконец повернулась ко мне: – Это правда? Ты в самом деле не заговоришь со мной? Никогда?

Я закрыл глаза. Прямо в ту минуту, стоя посреди спальни Амелии, я сказал себе, что как раз такого случая и ждал. Никогда прежде у меня не было столь весомой причины. От меня требуется только одно: открыться, прервать молчание. Как твердили врачи еще много лет назад.

Прошли секунды. Сложились в минуту.

– Какие-то люди приехали и увезли отца, – сообщила Амелия. – Примерно час назад. Я не знаю, куда они уехали. Не знаю даже, привезут его обратно или нет. Честно…

Я протянул руку, чтобы коснуться ее. Она отстранилась.

– Я как на иголках. Не знаю, что мне делать. Ты хоть представляешь себе, какие неприятности у моего отца? А если его?.. – Она вдруг встрепенулась. – Господи, только бы это был он!

Она бросилась к окну, выходящему на подъездную дорожку. Шагнув следом, я увидел длинную черную машину и троих мужчин, одновременно вышедших из нее. Один поднялся с места водителя, двое выбрались с заднего сиденья. Через несколько секунд появился мистер Марш, щурясь от яркого солнца.

Амелия кинулась вон из комнаты.

Я поспешил за ней вниз. Потом к входной двери. Пролетев мимо отца, Амелия набросилась с кулаками на водителя.

– Гады! Я позвоню в полицию!

Водитель легко уклонялся от ее ударов, расплывшись в глупой ухмылке. На голове у него почему-то красовалась рыбацкая панама, и Амелии удалось сбить ее. Ухмылку с лица словно стерло, водитель вскинул руку так, словно хотел влепить Амелии оплеуху.

И тут в самую гущу событий влез я.

Один из незнакомцев схватил меня за воротник. Уродливый, с узкими глазками, этот человек туго затянул вокруг моей шеи воротник рубашки и процедил:

– Тебе что, жить надоело, сынок? Или просто мозгов не хватает?

Третий все еще стоял по другую сторону машины. Он был рослым, его усы казались непомерно большими для худого лица.

– Отпусти мальчишку, – велел он, – пора убираться отсюда.

Человек с узкими, словно заспанными, глазками напоследок еще раз сдавил мне шею так, что я закашлялся, и оттолкнул меня.

Водитель поднял с земли свою панаму, встряхнул ее и сел за руль. Остальные двое тоже уселись в машину, и, пока дверцы закрывались, мы слышали, как они о чем-то спорят. Взревев, машина умчалась, а я успел еще раз увидеть человека на заднем сиденье. Он не сводил с меня заспанных глаз.

Втроем мы остались на подъездной дорожке. Амелия плакала. Тихо плакала в полной тишине. Вытирая слезы, она шагнула к отцу. Он потянулся к ней, но она оттолкнула его руку.

– Ты же обещал, что больше не вляпаешься в это дерьмо!

Ответить он не успел: круто развернувшись, Амелия убежала в дом, изо всех сил хлопнув дверью.

Мистер Марш прерывисто вздохнул. Несколько раз прошелся по подъездной дорожке туда-сюда. Медленно, с трудом, как старик.

– Слушай, – сказал он мне, – когда-то мы уже заводили такой разговор. Но теперь мне без тебя не обойтись. Помоги нам. Мне и Амелии. Я должен этим людям кучу денег, понимаешь? В общем, если ты поможешь мне выкарабкаться на этот раз…

Он достал из кармана клочок бумаги.

– Мне надо, чтобы ты кое с кем встретился. Прямо сегодня. Обещаю, с тобой ничего не случится. Просто съезди к этому человеку, ладно? Вот адрес. Это в Детройте.

Я взял бумажку. Взглянул на адрес.

– Ты сразу узнаешь его, когда увидишь. Его прозвали Призраком.

Человек, изменивший мою жизнь, ждал на расстоянии не более сорока миль. Судя по адресу, в западной части Детройта. В квартале, насквозь пропитанном отчаянием. Мне попадались химчистки, парикмахерские, какие-то тесные магазины, где умудрялись торговать и дешевой одеждой, и музыкальными записями. Потом пустая витрина. Наконец я увидел цель своего пути под вывеской «Вестсайдский центр ремонта». Его фасад занимал вдвое больше места, чем любой другой на той же улице, но окна следовало хорошенько отмыть еще десять лет назад. За стеклом двери болталась табличка «Закрыто».

Я сверился с адресом и убедился, что ничего не напутал. Постучал в дверь – никакой реакции. Я уже собирался отойти, когда дверь наконец открылась. Человеку, выглянувшему наружу, я дал бы с виду лет шестьдесят. Он был в теплом джемпере, с очками для чтения, болтавшимися на цепочке. Жидкие белые волосы. Болезненная бледность, настолько заметная, что казалось, любой яркий луч света обожжет ему лицо. Незнакомец окинул меня беглым взглядом:

– Это тебя я жду?

Я протянул ему клочок бумаги с адресом, полученный от мистера Марша. Незнакомец нацепил очки для чтения и внимательно изучил запись.

– Я слышал, ты ездишь на байке?

Я кивнул и повернулся в ту сторону, где на расстоянии полквартала оставил мотоцикл.

– Хочешь, стало быть, чтобы его сегодня же угнали? Или нет?

Я покачал головой.

– Ну так приведи его сюда, умник. Затолкаем внутрь.

Я сходил за байком и закатил его в дверь.

Незнакомец запер дверь за нами и что-то отпихнул с нашего пути. Глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к полумраку, а когда они привыкли, я увидел куски металла, старую мебель, несколько холодильников. Похоже, сюда перевезли все, что не уместилось на городской свалке.

– Сюда, – сказал незнакомец.

Я поставил мотоцикл на подставку и последовал за ним в глубь магазина. Он прошел по напоминающему лабиринт коридору среди хлама, вывел меня к какой-то двери, распахнул ее, и я увидел мерцающий свет телевизора.

– По понедельникам не работаю, – объяснил он. – Значит, и свет ни к чему.

В этой комнате хлама было еще больше.

– Меня прозвали Призраком, – сообщил он, встав у стола.

Логично, подумал я. С первого взгляда ясно почему.

– И ты зови Призраком. Или мистером П. Больше никак. Понятно?

В воздухе висела пыль, которая забивалась в нос, вызывала желание чихнуть и злила меня. Как и то, что я понятия не имел, что здесь происходит.

– Ты совсем не говоришь? Значит, они не соврали.

Я как раз подумывал жестами попросить у Призрака бумагу и карандаш, чтобы задать несколько вопросов. Но он опять куда-то повел меня.

– Сюда. У меня есть кое-что, тебе понравится.

Он толкнул очередную дверь, я прошел за ним по короткому коридору к следующей. Как вскоре выяснилось, она вела из дома наружу. Но не под открытое небо: над головой я увидел самодельный навес, длинные полосы зеленого, кое-где дырявого пластика. Навес доходил до задней изгороди, сплошь увитой сумахом.

– Нам туда. – Призрак пробрался между старыми газонокосилками, миновал ржавую барбекюшницу и вывел меня на подобие полянки. На ней было расставлено по кругу восемь сейфов разной высоты.

– Неплохо, да? – Он прошелся по кругу, поочередно трогая сейфы. – Все известные марки. Как тебе?

Я медленно повернулся на месте, чтобы увидеть их все.

– Ну, давай, покажи, как ты это обычно делаешь.

«Обычно делаешь», сказал он. И хотел, чтобы я открыл какой-нибудь сейф.

– Сегодня можно.

Я стоял столбом. Не шевелился.

– Так ты откроешь сейф, – спросил он медленно, словно говорил со слабоумным, – или нет?

Я подошел к ближайшему сейфу, самому высокому из всех.

– Ты что, шутки шутить собрался? Комик, что ли?

Я внимательно посмотрел на него. Как мне объяснить, что произошла большая ошибка? Как убедить этого человека, что меня прислали сюда два полных идиота и что я просто зря отнимаю у него время?

Еще несколько секунд мы простояли молча, и наконец до него начало доходить:

– Так ты не умеешь открывать сейфы?

Я кивнул.

– Быть того не может. Ты мне лапшу вешаешь. Тебя прислали сюда, сказали, что у тебя врожденный дар. Что ты «золотой мальчик»…

Он отвернулся и отошел на несколько шагов. Похоже, он сдерживался из последних сил. Закрыв глаза, он приложил по два пальца к вискам и начал массировать их. Наконец сделал несколько глубоких вздохов и открыл глаза.

– Все стоишь? – спросил он. – Ну и зачем? Хочешь довести меня до аневризмы? Убирайся и чтобы больше я тебя не видел!

Вот и все. Получилось! Какого черта, думал я, разыскивая обратный путь в лабиринте из хлама. Если это было собеседование, хорошо, что я его провалил. Я выкатил байк на улицу и завел его. И помчался в сторону Гранд-Ривер-авеню, искренне веря, что больше сюда не вернусь.

Я направился прямиком к дому Маршей и остановился на дорожке. Вошел в дом, поднялся по лестнице. Постучал в дверь Амелии. Либо она ушла, либо никого не хотела видеть.

Уже собравшись уходить, я увидел ее у подножия лестницы.

– Почему ты вернулся? – спросила она. – И кстати, где ты был?

Я спустился по лестнице. Карандаш и бумага, думал я. Ну какого черта я не ношу их с собой постоянно?

– Майкл, что ты делаешь для моего отца?

Я жестом показал, как пишу. Если хочешь, я все объясню.

– Нет, даже знать не хочу. Мне надо было сразу понять, в чем дело, – продолжала она. – Когда-нибудь он тебя убьет. Ты вломился в этот дом среди ночи, только чтобы увидеть меня. А на следующий день вдруг стал его правой рукой… «золотым мальчиком».

Опять «золотой мальчик». Откуда взялось это дурацкое прозвище?

– А я была приманкой и наградой, верно? За все, что ты делал для него, наградой становилась я?

Ну, пора, думал я. Пора заговорить. Издать звук. Хоть какой-нибудь.

– Не могу больше здесь оставаться. Ни минуты не выдержу.

Скажи хоть что-нибудь, немой болван!

Она попыталась пройти мимо, я удержал ее за руку.

– Пусти. Пожалуйста.

Я переплел пальцы с ее пальцами. И повел ее из дома.

– Что это? Откуда здесь мотоцикл?

Сняв с сиденья шлем, я протянул его Амелии.

– Я его не надену.

Я бросил шлем на траву и сел на байк. Завел двигатель. Придвинулся на сиденье ближе к рулю и стал ждать ее, даже не оглядываясь.

Наконец я почувствовал, как она села ко мне за спину. Как обхватила меня руками за талию. Да, думал я. Если больше со мной не случится ничего хорошего – пусть. Ради такой минуты стоит жить.

– Увези меня, – попросила она. – Все равно куда. Лишь бы подальше отсюда.

Я понимал, что пока это не в моих силах. Я не мог увезти ее по-настоящему. Но на несколько часов – вполне. Я прибавил газу, и мы понеслись по улице.

На следующий день, подъезжая к дому Маршей, я издалека заметил машину, припаркованную на дорожке. Тот же самый длинный черный автомобиль, который видел накануне.

Я подошел к двери и постучал. Чей-то голос разрешил мне войти. Толкнув дверь, я увидел в гостиной троих мужчин. Все тех же троих, расположившихся, как у себя дома.

Незнакомец с узкими, словно заспанными, глазами сказал мне:

– Опаздываешь. Тебя ждут. В кабинете.

Я стоял столбом, не понимая, что здесь происходит.

– Эй, оглох, что ли? – окликнул меня Засоня. – Шевелись давай.

Рыбак и Усач заухмылялись, словно услышали шутку. Я открыл дверь кабинета и шагнул через порог.

Мистер Марш сидел в своем кресле, а в кресле для гостей устроился человек, которого я никогда прежде не видел. В сером костюме, белой рубашке и красном галстуке. Темноволосый, с темными густыми бровями. Его кожа выглядела шероховатой, как наждачная бумага. Он курил длинную сигарету.