Текст книги "Виртуоз (в сокращении)"

Автор книги: Стив Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

После всех проделанных миль еще сорок до Энн-Арбора показались мне пустяком. На территорию кампуса я въехал чудесным сентябрьским полднем. Здесь повсюду были студенты. Молодые улыбающиеся лица.

Я нашел большую схему кампуса и выяснил, что школа искусств находится в его северной части. На мотоцикле я подкатил к зданию из стекла и металла, решив, что это и есть нужный мне корпус.

Но что делать дальше, я пока не представлял. Студенческое общежитие, ближайшее к школе искусств, стояло на холме, и я решил, что у меня есть шансы застать Амелию там.

В вестибюле общежития за столом сидели две женщины. Подойдя к ним, я изобразил, как что-то пишу. Они переглянулись, наконец одна из них положила передо мной ручку и бумагу. Я написал «Амелия Марш» и поставил большой знак вопроса.

Одна женщина прочла, что я написал, помолчала, опять переглянулась со второй и сказала:

– Вообще-то это запрещено правилами, но вы можете подняться на пятый этаж и оставить записку на ее двери.

Я поднялся в лифте на пятый этаж и нашел комнату под номером, который мне назвали. Собравшись с духом, я постучал в дверь. Никто мне не открыл.

Я сел прямо на площадке перед дверью, уперевшись затылком в твердую стену. Я устал и проголодался и уже думал, что мне не стоило приезжать сюда. Подтянув колени к груди, я сложил поверх них руки и уткнулся в них лицом.

Время шло.

– Майкл?

Это была Амелия. Прекрасная. Удивительная. Как всегда, в черных шортах. В черной футболке. В черных грубых ботинках. Волосы она заплела в косу, но они, как всегда, растрепались.

Я вскочил. Стоя перед ней, я вдруг вспомнил, что мы не виделись целый год. Я уехал, не сказав ей ни слова.

– У меня к тебе один вопрос, – наконец выговорила она.

Я напрягся.

– Какого черта ты так паршиво подстригся?

Глава 14

Мичиган, июль и август 1999 года

С замком, который дал мне Призрак, я возился почти всю ночь. Вертел диск, старался понять, что именно я должен почувствовать. После всего, что случилось в тот день, меня не покидала страшная усталость. Перед глазами стояла гигантская рыбина, торчащая в разбитом окне кабинета мистера Марша. Я помнил, что у меня есть только один шанс вернуть Амелию: я обязан научиться открывать сейфы.

Я уснул, а когда проснулся, не понял, который час. Замок я по-прежнему сжимал в руке. Я снова повернул диск, и на этот раз мне показалось, что я чувствую его движение именно так, как должен. Я дернул дужку, и замок открылся.

Вокруг было темно, я ничего не видел. Может, в этом вся соль? Может, надо отключить все другие сигналы, вытеснить их из головы, чтобы отчетливо воспринимать, что говорит замок? Словом, я продолжал тренироваться, пока не научился мгновенно распознавать сигналы замка.

На следующее утро я направился в Детройт. В воздухе пахло сыростью, надвигался дождь. В конце концов тучи разверзлись и поливали меня всю дорогу.

– Освоил замок? – спросил Призрак, впуская меня.

Я вынул замок из кармана и протянул ему.

– Он же заперт.

Призрак умолк, глядя, как я работаю. Вправо, влево, опять вправо. Есть! Я дернул дужку и предъявил ему открытый замок.

– Ну, теперь совсем зазнаешься, – сказал Призрак, защелкивая замок. Он направился к себе в дальнюю комнату, я последовал за ним. Мы вышли во двор, где дождь колотил по зеленому пластиковому навесу с такой силой, словно мы очутились внутри гигантского барабана.

– Итак, идем далее, – сказал Призрак и открыл раздвижную дверь. На него обрушились грабли, мотыги и другой садовый инвентарь. Чертыхаясь и отталкивая инструменты, Призрак добрался до какого-то предмета, накрытого пыльной белой пленкой. Высотой четыре фута, шириной около трех, толщиной – два с половиной. Конечно, я сразу понял, что это. Сейф средних размеров. Но почему его хранят отдельно да еще под чехлом?

Призрак сорвал чехол, подняв облако пыли. Сейф был разворочен самым невероятным образом – казалось, немыслимо сделать такое с железным ящиком. С одной стороны была отодрана наружная обшивка. Бетонную прослойку разбили кувалдой, чтобы добраться до внутренней обшивки и вскрыть ее с помощью лома.

Я обошел вокруг сейфа и увидел, что из другой его стенки выпилен прямоугольник с длинной стороной размером примерно фут. На следующей стороне я увидел еще один такой прямоугольник, но с почерневшими, словно закопченными краями. В передней стенке сейфа обнаружилось полдюжины просверленных отверстий, а сверху на сейфе – еще три таких же.

– Повторять не буду, – предупредил Призрак, – так что слушай и мотай на ус. Как видишь, этот сейф взломан. Человек, который его взломал, опробовал несколько способов. С этой стороны видны последствия применения грубой силы. В сущности, долбаный сейф вспороли как большую консервную банку. Должно быть, ушло на это несколько дней.

Он обошел сейф и остановился возле задней стенки.

– Здесь была применена дисковая фреза. А здесь…

Он указал на прямоугольник с закопченными краями и убрал руку, словно стенка сейфа все еще была раскаленной.

– Такой металл можно разрезать с помощью ацетиленовой горелки. Конечно, прежде надо запасти целую цистерну топлива и кислород. Так недолго спалить к чертям все здание.

Он постоял, качая головой, обошел вокруг сейфа и снова встал возле дверцы.

– Здесь наш взломщик взялся сверлить. Хоть на что-то у него ума хватило. А толку все равно было мало. Надо точно знать, где сверлить, чтобы обойти запорный механизм. А он у каждого сейфа свой.

Призрак встал на колени возле замка.

– Есть сейфы, диск которых можно выломать. – Он вынул диск из механизма и протянул мне. Я заметил в одном месте зубчатый край – очевидно, здесь диск подцепили каким-то рычагом.

– Сейфы старых моделей можно взрывать, – продолжал Призрак, проводя ладонью по краю дверцы. – Гелигнит – пластиковая взрывчатка, сходная с нитроглицерином. Достаточно небольшого комочка, прилепленного в нужном месте. Направленный точечный взрыв, как его называют, – и готово, если, конечно, тебе не оторвет руки.

Он забрал у меня диск и попытался вставить его на место, но, едва убрал руку, диск вывалился на пол.

– Суть вот в чем… Каким бы прочным и надежным ни был сейф, его можно открыть, если как следует постараться. Понадобится только пот, высокая температура, сильный шум и так далее.

Он с усилием выпрямился и поморщился.

– Все сейфы рано или поздно открываются. Но это методы недалеких, хоть и сильных людей. – Он взял пленку за углы, встряхнул ее, подняв куполом, и накрыл искореженный сейф. Спрятал, как накрывают простыней труп. И опять повел меня в Сад сейфов.

– А теперь посмотри на эти великолепные вещи, – объявил он. – Они изумительны. Какие мысли они у тебя вызывают?

Я стоял за пределами круга, который образовывали сейфы, а Призрак уселся на офисный стул в самой середине. Мне пришлось прислушиваться, чтобы не упустить ни слова.

– К сейфу надо прикасаться как к женщине, – продолжал он. – Не забывай об этом, слышишь?

Я кивнул.

– Величайшая головоломка в мире, труднейшее испытание, с каким может столкнуться мужчина, – тайна женского сердца.

Он медленно подкатился на стуле к одному из сейфов.

– А это, – он указал правой рукой на диск, – и есть женское сердце.

Ясно, думал я. Так и буду считать.

– Что надо делать, чтобы открыть такой сейф? Для начала – понять ее. Понять, что у нее внутри. Иди сюда и посмотри.

Я подошел ближе и встал на колено.

– Этот сейф зовут Эрато, – сообщил Призрак. – Она особенная. На редкость искренняя. В отличие от большинства сейфов, она позволяет увидеть то, что у нее внутри.

Он снял металлическую пластинку с запорного механизма. Пока он поворачивал диск, я видел, как за тремя колесиками вращается идеально синхронизированный кулачок. Призрак показал, как пазы на колесиках можно выстроить в ровную линию – разумеется, зная код, – при этом вертикальная планка, находящаяся за ними, падала, направленная по только что возникшему каналу, опускала рычаг и поднимала засов. И ручка свободно поворачивалась.

– Вот и весь секрет, – сказал он. Его голос звучал негромко. Он повернул ручку, и восемь стальных язычков убрались в дверь.

– Легко, когда знаешь комбинацию, – продолжал он и сжал правую руку в кулак так, словно что-то прятал. – А если ее не знаешь? – Он открыл ладонь жестом фокусника, показывающего зрителям, что там пусто. – А вот тут-то, мой юный зазнайка, и начинается искусство. Ты готов к этому?

Я кивнул головой – один раз, но очень медленно.

– Тогда смотри внимательно. Вот как должен открывать сейф настоящий виртуоз.

В тот день, когда Призрак передавал мне опыт, он объяснил, что разглашать секреты нашего ремесла кому попало ни в коем случае нельзя. Передавать их можно только своим. Может, когда-нибудь, если мне вдруг встретится подходящий человек, я научу его всему, что знаю. Но лишь в том случае, если он согласится взять на себя это бремя. Посмотри, что оно сделало со мной. Вспомни, чем мне пришлось заплатить за свой криминальный талант.

С азами я тебя уже познакомил. Ты же видел, как я работаю, да? Как нащупываю «точки застревания»? Для этого нужен особый дар осязания, виртуозность, о которой говорил Призрак, умение ласкать сейф, точно женщину. В то время ничего этого я не умел.

Призрак показал весь процесс семь или восемь раз, затем дал мне попробовать самому. И даже подсказал цифры, чтобы я точно знал, где их искать. Но я ничего не чувствовал. В первый день – ничего.

Мне снова досталось домашнее задание: сейфовый замок для тренировок. Как настоящий, с диском и колесиком. Замок был не больше моего кулака и весил всего два-три фунта. Конечно, в сейфах стояли другие замки, но для начала годился и этот.

Вот я и старался. Весь день. Всю ночь. А что еще мне было делать, если Амелию куда-то увезли?

Но чутье не желало развиваться. Я ничего не чувствовал.

На следующий день я застал в мастерской клиента. Призрак приложил немало стараний, чтобы его заведение выглядело как можно неприветливее. Там безраздельно властвовала темнота, помещения были под самый потолок завалены неприглядным хламом, а Призрак встречал клиентов с тем же отсутствием радушия, к какому уже привык я. Очевидно, мастерская существовала вовсе не для того, чтобы чинить и распродавать барахло случайным покупателям с улицы. Больше я ничего о ней не знал.

Спровадив клиента, Призрак повел меня к сейфам и снова показал всю процедуру от начала до конца. Следующие несколько часов я только тем и занимался, что крутил диски. Я переходил от одного сейфа к другому, надеясь найти среди них тот, работу замка в котором будет легче прочувствовать, вертел диски, слушал, старался уловить моменты контакта. К четырем часам я весь покрылся потом, голова стала чугунной. Призрак отослал меня домой и велел тренироваться еще усерднее.

Я вернулся к нему на следующий день. И занялся все тем же. Крутил диск. Работал до полного изнеможения, чтобы Амелия могла вернуться домой. В мастерской Призрака я проторчал столько часов, что она начала казаться мне подобием дома. Однажды Призрак оставил меня в мастерской одного – сказал, что уходит по делам. Если забредет какой-нибудь клиент, моя задача – сидеть тихо, пока незваный гость не потеряет терпение и не уйдет.

Прошло часа два, компанию мне составляли только сейфы – до тех пор, пока я не поднял голову и не увидел, что за мной наблюдает какой-то человек. Его темные, аккуратно зачесанные назад волосы выглядели так, словно он тратил на прическу кучу времени. Незнакомец был в синем костюме, белой рубашке и широком красном галстуке.

– Извини, я не хотел тебя напугать, – сказал он. Хотя я точно помню, что ничуть не испугался. – Я ищу хозяина. Он здесь?

Я покачал головой.

– Кстати, что это такое? Так много сейфов?

Я убрал руку с диска и выпрямился на стуле.

– Какие же красавцы… – Паузы между словами длились чуть ли не целую минуту, пока он переводил взгляд с одного сейфа на следующий. – Вы их продаете? Так выставите их в торговый зал!

Я огляделся, понятия не имея, как быть.

– Я Харрингтон Бэнкс, – продолжал мой собеседник. – Но друзья чаще меня зовут Харри.

Он протянул правую руку. Помедлив, я все-таки решился пожать ее.

– Ты не против, если я побуду здесь? Я думал, сюда клиентам тоже можно.

Я продолжал смотреть на него.

– Ну хорошо, – сдался он. – Не буду отвлекать тебя от… работы.

Он отступил на шаг.

– Я зайду еще раз, попозже. Может, застану хозяина. А тебя зовут?..

Я не шевельнулся.

Он вскинул правую руку, словно пытаясь поймать мое имя из воздуха.

– Узнаю в следующий раз, договорились? Ну, всего хорошего!

И он ушел. Я сообщил бы Призраку об этом странном визите, но клянусь, он совершенно вылетел у меня из головы, потому что в тот же день случилось еще одно неожиданное событие. Призрак еще не вернулся, я сидел на том же стуле и уже злился потому, что, как ни бился, не мог ничего почувствовать. И тут я услышал отрывистые сигналы.

Я выпрямился и огляделся. В этой части мастерской скопилось около семи тысяч всевозможных предметов, но я установил, что сигналы доносятся из обувной коробки, стоявшей в глубине комнаты. Я открыл ее, и звук стал вдвое громче.

Напомню: это случилось в 1999 году. В то время далеко не у всех были мобильники, очень многие довольствовались пейджерами. Я вынул пейджер, увидел узкий экранчик и десять ярко-красных цифр на нем. Телефонный номер, предположил я. Пока я размышлял, что теперь делать, пейджер перестал подавать сигналы. Я сунул его в коробку с остальными. Их было пять, каждый обмотан цветным скотчем. Красным, белым, желтым, синим и зеленым. Знакомая картина?

Час спустя наконец вернулся Призрак. Я принес ему коробку и показал сработавший пейджер – с красной лентой. Мне всегда казалось, что побледнеть сильнее, чем Призрак, уже невозможно, но теперь я своими глазами увидел, как белеет его лицо. Он кинулся к телефону и набрал номер, а когда увидел, что я наблюдаю за ним, замахал руками, прогоняя меня из комнаты.

Через несколько минут он вышел и сообщил:

– Я жду гостей. Тебе лучше здесь не задерживаться.

Оседлав байк, я помчался домой. Возвращаться в разгар дня было непривычно. Потому я и сделал крюк, чтобы проехать мимо дома Амелии. Сегодня на подъездной дорожке стояла другая машина. Красная БМВ. Она показалась мне смутно знакомой. Я увидел, что за рулем кто-то сидит, остановился и стал ждать, что будет дальше. Наконец водитель вышел из машины.

Это был Зик. Старина Зик.

Он направился к двери дома, что-то бережно неся в руках. Алую розу? Да. Единственную. У двери он наклонился и положил розу на коврик, а рядом с ней – лист бумаги, который извлек из заднего кармана. Наверное, любовную записку.

Возвращаясь к машине, он заметил меня. Я опустил стекло шлема и тронулся с места, даже не догадавшись посмотреть, погонится он за мной или нет.

Но, когда до дома уже было близко – оставался последний поворот на Мейн-стрит, – я вдруг увидел в зеркало заднего вида что-то красное, обернулся и обнаружил, что меня стремительно настигает БМВ.

Я сделал поворот, умчался по Мейн-стрит, оставив его далеко позади, остановился у тротуара и подождал, а потом развернулся к центру.

Мне и в голову не приходило, что он будет поджидать меня. Честное слово! Но, как только я вывернул с Коммерс-роуд, его машина, притаившаяся вблизи заправки, неожиданно вылетела навстречу, чуть не сбив меня. Пришлось снова прибавить газу и унестись по Мейн-стрит, но для игры в догонялки оживленная улица не годилась. Одно неверное движение – и меня размажут по асфальту.

Он нагонял меня, машина и байк приближались к железнодорожному мосту. Я сбросил скорость лишь настолько, чтобы объехать бетонный бордюр моста.

Зик тоже притормозил, поэтому не врезался, но не успел свернуть в сторону, и я услышал тошнотворный скрежет левого крыла машины по бетону. Из-за поворота машина показалась, отчаянно вихляя из стороны в сторону, из левой передней шины с шипением выходил воздух.

Я остановился и увидел, что машина встала намертво в нескольких ярдах от дядиного винного магазина. Потом я отвел байк на парковку и присел на седло, ожидая продолжения.

Дверь со стороны водителя распахнулась. Вышел Зик, нетвердо державшийся на ногах. Но едва он заметил меня верхом на байке, силы вернулись к нему, и он ринулся в мою сторону, точно пуля. Я спрыгнул с седла, стащил шлем и бросился навстречу Зику, увертываясь от его беспорядочных ударов. Интересно, что будет дальше? Он все-таки сумел зацепить меня кулаком, но это было здорово, просто замечательно, потому что ничего другого я и не хотел. После целой вереницы пустых дней, после расставания с Амелией и бесполезной возни с сейфами я рвался в бой.

Он снова замахнулся, но я был уже слишком близко. Первый апперкот я нанес в подбородок, второй пришелся в живот, а третий, лучший из всех, – в висок его глупой, богатой, украшенной дурацким конским хвостом головы.

Я застыл, ожидая, когда он встанет. Он не поднимался. Обернувшись, я увидел у входной двери магазина дядю Лито.

– Какого хрена? – разозлился он. – С каких это пор ты кидаешься на людей?

Я ушел к себе в комнату. В ту самую, где в детстве провел бесчисленные часы. Сел на свой старый стул и положил перед собой сейфовый замок. И услышал вдалеке завывания сирены.

Хаос. Шум. Вопли у меня в ушах.

Я повернул диск вправо. И почувствовал, что происходит внутри. Я не только слышал это, но и видел – мысленным взором. Затем я снова повернул диск влево. И еще раз вправо.

Сирены выли все громче.

Я должен справиться с ним. Должен.

Мигрень, отчаяние, одиночество, боль, восьмилетний мальчик, все еще живущий у меня внутри, единственный, кто на это способен…

Теперь я понял, что́ должен почувствовать. Легчайшее касание металла о металл внутри замка. Того, что лежит передо мной? Не важно. Но лучше – настоящего, врезанного в сейф.

Мне нужен был настоящий замок, потому что я уже знал, что меня ждет.

Я выбежал из дома и сел на байк. К этому времени на место преступления уже успела прибыть полицейская машина. Я вывернул на улицу и прибавил скорость. И полетел, лавируя между машинами, каким-то чудом умудряясь не попасть в аварию. Я не разбился, а благополучно добрался до Гранд-Ривер-авеню.

На этот раз я оставил мотоцикл на улице. Если его угонят – пусть, думал я. Плевать. В дверях появился Призрак с его обычным отсутствующим выражением на лице. Увидев меня, этот человек, который никогда не проявлял ни малейшего интереса к моим успехам, спросил, какого черта я здесь делаю. Я пронесся мимо него и дальше по коридору, находя дорогу на ощупь.

Наконец передо мной были сейфы. Я сел на стул и подкатился к сейфу по имени Эрато. К любимице Призрака. Прижался головой к ее холодному лицу и услышал, как у меня в груди колотится сердце.

А теперь – тихо. Всем тихо. Я слушаю.

Вот тогда-то я и услышал его, этот звук, похожий на чье-то дыхание. Доносящийся из сейфа.

Повернуть диск несколько раз. Остановиться на нуле. Прислушаться, прижавшись ухом к «зоне контакта».

Да, внутри определенно кто-то дышит. Задыхается.

Остановиться на цифре «три». Снова к «зоне контакта».

Если я не открою его вовремя…

Остановиться на шестерке. К «зоне контакта».

Тогда тот, кто дышит внутри, задохнется.

Я продолжал работать. Останавливался через каждые три цифры. Проверял. Прислушивался. Нашел в первом приближении три участка. Вернулся к началу, сузил шаги и продолжал до тех пор, пока не нашел числа. 5, 25 и 71.

Я сбросил комбинацию на диске и снова начал набирать ее. За моей спиной словно из-под земли вырос Призрак.

– Спокойнее, – посоветовал он. – Тебе некуда спешить.

Я перебирал комбинации одну за другой, все быстрее и быстрее.

Воздух кончился. Он не выживет.

По моей спине пот катился уже не каплями, а струйками. Я трижды повернул диск влево, чтобы задать число 71, два раза вправо до 25 и влево, пока не выставил пятерку. Схватившись за ручку, я уже чувствовал, что она поддается.

Наверное, я все-таки опоздал. Он уже мертв.

Девять лет, один месяц и двадцать восемь дней. Вот сколько времени прошло с того момента. Я нажал на ручку сейфа, и его дверца распахнулась.

Глава 15

Мичиган, сентябрь 2000 года

Я смотрел, как Амелия наверстывает упущенное, узнавая, что случилось со мной за прошедший год. Она читала мои комиксы, сидя за столом, я расположился на ее кровати. С комиксами я не расставался никогда, с того самого дня, как в последний раз видел Амелию. Я нарисовал, как уехал на восток. Как получил первую работу. Как очутился в Нью-Йорке. Какой ужас пережил в коннектикутском особняке. Как добирался до Калифорнии и что было потом.

Амелия читала страницу за страницей, и по ее щекам текли слезы. Поэтому я и приехал сюда, думал я. Вот она, единственная причина. Если хоть один человек на всем белом свете сможет понять, через что я прошел, человек, который знает, какой я на самом деле. Больше мне ничего не надо.

Закончив, она аккуратно собрала страницы в стопку и вложила их в конверт.

– Хочешь сказать, – заговорила она, – мой отец втянул тебя во все это?

Я коротко кивнул. Не все так просто, но в целом так и есть.

– И ты стал взломщиком сейфов? И был вынужден уехать?

Да.

– Зачем же ты вообще согласился?

Ради тебя, мысленно ответил я. Но говорить об этом не хотел.

Я отвел взгляд. За окном угасал день.

– Майкл. Посмотри на меня.

Я повернулся к ней. Она дала мне блокнот и ручку.

– Почему ты не остановился?

Я написал: «У меня не было выбора».

Она прочитала. Подняла взгляд на меня:

– Но ведь это все не просто так. Ведь это…

Я с трудом сглотнул и прикрыл глаза.

– …связано с тем, что случилось с тобой в детстве?

Резкий поворот темы меня не удивил. Понять меня могла только Амелия.

– Я рассказала тебе, как моя мать покончила с собой, – напомнила она. – А ты так ничего и не объяснил. Что с тобой случилось? Ты собираешься рассказать хоть когда-нибудь?

Я не шевелился.

На мгновение она взяла меня за руку и тут же отпустила ее.

– Не знаю, почему у меня такие чувства к тебе – это же просто… просто помешательство. Но клянусь, ты никогда больше не увидишь меня, если не расскажешь, как ты стал таким!

Подумав, я взял блокнот и написал:

«Идем».

– Куда?

«Я покажу тебе, где все случилось».

Уже начинало смеркаться. Амелия сидела у меня за спиной, я млел от прикосновения ее рук к талии. Мы выехали из Энн-Арбора и направились на восток. Я знал, куда лежит наш путь. Заплутать мы не могли: надо было просто ехать вперед до самой реки Детройт.

Время близилось к полуночи, когда мы миновали гигантский сталелитейный завод на реке. В воздухе уже давно пахло дымом и гарью, на зубах скрипел песок. Амелия покрепче обняла меня.

Я вез ее дальше, зная, что мы уже почти на месте. Наконец я увидел мост.

Мост над Ривер-Руж.

Я посматривал на уличные указатели. Перед въездом на мост я сделал последний поворот налево. Мы выехали на Виктория-стрит и остановились.

– Это здесь? – спросила Амелия. – Ты правда здесь жил?

На южной стороне Виктория-стрит выстроилось шесть домов. На северной – стоял завод по производству гипсокартона, сам по себе похожий на город из кирпича и стали.

– Здесь всегда такой воздух? – спросила Амелия, прикрывая рот ладонью.

Пахло не только гипсом, но и коксом со стороны двух металлургических предприятий и вдобавок пованивало от водоочистной станции.

– В каком доме ты жил?

Я прошелся по улице и остановился перед домом. Амелия двинулась следом. Дом был простой, одноэтажный. С маленькой гостиной и тесной кухней. С тремя спальнями. Одной ванной. Подвалом, не знавшим ремонта. По крайней мере так мне запомнилось. Я жил здесь с рождения до того памятного дня в июне 1990 года.

Посмотрев на дом, я понял, что в нем никто не живет. Я знал, что он пустовал все десять лет. Никто не хотел покупать его. И дело было вовсе не в воздухе, пропахшем выбросами промышленных предприятий, и не в соседстве с заводом. Ты тоже не вошел бы в этот дом, если бы узнал, что в нем случилось.

А в городе об этом знали все. Все до единого.

Улица имела заброшенный вид. В дорожной сумке я разыскал фонарик. Взял Амелию за руку и повел к двери. Дверь была заперта, ручка не поворачивалась. Вытащив инструменты, я занялся замком. Он сопротивлялся меньше минуты. Я повернул ручку и толкнул дверь, мы с Амелией вошли в дом.

Первым, на что я обратил внимание внутри, был страшный холод. Даже теплый сентябрьский воздух в доме казался неестественно промозглым. Заводские фонари светили прямо в окна, разгоняя темноту.

Амелия молчала. Следом за мной она прошла в гостиную со скрипящим деревянным полом. В коридор, где было почти совсем темно. Потом она сильнее сжала мою руку, и я провел ее мимо ванной, большой спальни и моей прежней спальни. В свободную комнату в самой глубине дома.

Дверь в нее была закрыта. Я толкнул ее.

– Знаешь, мне здесь как-то не по себе. – Ее голос дрожал, слова гулко падали в пустоту.

Я поискал на деревянном полу неглубокие вмятины. Всего четыре. Примерно по центру дальней стены.

Я достал блокнот с ручкой и принялся рисовать. Но сразу понял, что в блокноте мне не развернуться. Зачем я всюду таскаю с собой дурацкий блокнот размером меньше салфетки? Разозлившись, я швырнул его об стену.

Внезапно Амелию осенило.

Стена была оштукатурена и покрашена белой краской. Так ее красили всегда, насколько я помню. В этом доме яркие цвета не ценили. Как и обои. Я включил фонарик, подошел к стене и начал рисовать на ней ручкой. Амелия смотрела мне через плечо.

– Майкл, а рисовальные принадлежности у тебя с собой? Карандаши, краски?

Я кивнул.

– Сейчас вернусь.

Она вскоре появилась с моей рисовальной коробкой. В ней было все, что могло мне понадобиться.

Особенно если рисовать мне предстояло с помощью Амелии.

Когда я закончил первую панель – мальчишка читает комиксы в гостиной, – Амелия занялась деталями. Начиная со второй панели дело пошло быстрее. Я только набрасывал общие контуры, Амелия доводила рисунок до завершения, а тем временем я набрасывал следующий.

Так мы и работали. И я постепенно рассказал Амелии свою историю. Той сентябрьской ночью в полутемной пустой комнате мы с Амелией вновь были вместе и старательно разрисовывали стены.

17 июня 1990 года. День отца. Его отмечали в то время и отмечают теперь. Этот день существует вне времени.

Я сижу на полу гостиной и читаю комиксы. Мама на диване, курит и смотрит телевизор. Рядом с ней на диване развалился человек, которого я мысленно называю мистер Икс. Он мне не отец.

И хотя сегодня День отца, на диване рядом с мамой сидит мистер Икс.

Его фамилия действительно начинается с «икс». Но я ее так и не запомнил. Иксено? Иксенас? Словом, еще один повод называть его мистером Икс.

С недавних пор он часто навещает нас. Я не возражаю, потому что он неплохо ко мне относится. Например, приносит кипы комиксов, дарит их мне, а пока я читаю, уходит с мамой в спальню.

Мне восемь лет, но я многое понимаю. И знаю, что комиксы – просто способ чем-нибудь меня занять. Но я охотно подыгрываю: разве я могу помешать им? А так мне хоть комиксы достанутся!

Помню, иногда по выходным я виделся с отцом. Когда мне было лет пять или шесть. А потом он исчез так надолго, что я уже думал, это навсегда. Но даже когда он куда-нибудь уезжал, он продолжал названивать маме.

Мама работает на заводе у реки. Мистер Икс – ее босс. Когда он явился к нам впервые, они с мамой куда-то ушли, а меня оставили на весь вечер с приходящей няней. После этого мистер Икс стал приходить чаще и оставаться у нас дольше. Тогда-то мне и начали перепадать комиксы.

Итак, День отца. Мы все сидим в комнате и вдруг слышим снаружи шум. Мама вскакивает и подбегает к окну, но ничего не видит. Прежде чем вернуться на диван, она закрывает дверь на цепочку.

Есть еще задняя дверь, ведущая из кухни на крошечный двор, обнесенный дощатым забором. Через эту дверь и вошел мой отец. Которого я не видел два года. Он стоит на пороге с таким видом, словно совершил самый естественный поступок в мире, делает шаг в сторону, прислоняется к стене, скрещивает ноги и интересуется:

– А что это такое мы смотрим, а?

Мистер Икс вскакивает первым, отец бьет его по лицу скалкой, прихваченной с кухни. Мистер Икс корчится, закрывая голову руками, отец пинает его. Мама кричит, а я по-прежнему сижу рядом и вижу все, что происходит. Отец еще раз пинает мистера Икс и бросается вдогонку за мамой, которая пытается открыть входную дверь. Она успела бы, если бы не дурацкая цепочка.

Отец кружит маму несколько раз, словно в танце, и спрашивает, скучала ли она без него. Она отбивается, визжит и наконец царапает ему лицо. Отец толкает ее в мою сторону. Мистер Икс пытается встать, поэтому отец хватает скалку и снова бьет его по голове. Потом еще раз.

Мама кричит, требует, чтобы он прекратил, и отец швыряет скалкой в телевизор. Она попадает в экран, который сразу чернеет. Внезапно отец вспоминает обо мне.

Мама умоляет оставить меня в покое, но отец возмущается:

– Чтобы я обидел нашего сына? Что ты несешь?

И лупит ее наотмашь по лицу тыльной стороной кисти.

– В спальню, – негромко приказывает он мне. – Сейчас же.

Я иду в спальню, оглядываюсь на пороге и вижу, как отец стаскивает с себя рубашку, а мама плачет и пытается вырваться. У себя в комнате я пробую открыть окно, но верхний шпингалет заедает, я не могу даже расшатать его. У меня путаются мысли. Из гостиной доносятся жуткие крики.

В моей комнате есть шкаф с книгами, на котором стоит кубок, выигранный на соревнованиях по ти-боллу. Я снимаю его со шкафа, решив, что он пригодится: кубок тяжелый, если таким ударить по голове, будет больно.

Я открываю дверь совсем чуть-чуть, как делаю по вечерам, когда меня гонят спать, а мне хочется посмотреть, что идет по телевизору. Но теперь я вижу только маму, согнувшуюся над журнальным столиком. Ее волосы подметают пол, отец стоит позади нее.

Он не видит, как я подкрадываюсь к ним с кубком в правой руке, как подбираюсь все ближе и ближе, пока вдруг не замечаю, что мистер Икс лежит весь в крови.

Я убегаю по коридору, но не в свою спальню, а в свободную комнату, где хранится моя старая кроватка, в которую я уже не помещаюсь, и старый сейф для оружия. Сейф отцовский, но слишком тяжелый, чтобы вывезти его из дома.

Мне запрещено не только открывать сейф, но даже прикасаться к нему. Мама часто напоминает об этом. И добавляет, что там есть какие-то пружинные засовы, которые автоматически срабатывают, если закрыть дверь. Но я не хочу, чтобы отец сделал со мной то же, что и с мистером Икс, поэтому отпираю дверь сейфа и прячусь внутри. Сейф, конечно, пуст, потому что отец уже не живет с нами и не кладет туда оружие. Места внутри как раз хватает, чтобы сесть, скрестив ноги. Я сажусь и прикрываю за собой дверцу.