Текст книги "25-й"

Автор книги: Степан Ларин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Я глянул на то, что Раш-Фор назвал царским ложем. Это обычные койки, заправленные простыми белыми одеялами. В целом, ничего плохого, и я с удовольствием на своей раскинулся. Успел привыкнуть к броне, а без неё тело теперь кажется слишком лёгким.

– Ребята, не поспорить ли нам?– предложил Надаск, тоже завалившись на свою кровать.

– В чём суть спора?– без особого интереса спросил Дракула.

– Поспорим насчёт того, кто первым из нашего контуберния убьёт врага.

Все девятеро дружно задумались, оценивая возможные варианты. Я же в стороне от спора, гляжу в потолок и потираю новое клеймо на груди. Роботизированный аппарат выжег его нам лазером, изобразив на левой стороне груди букву "аем" – первую в некрианском алфавите. С неё начинается слово "афалах" – "легион".

– Ставлю на Хищника.– Огласил первым своё мнение Левиафан.– А ты, Хищник?

– На тебя.– Отозвался тот.

– Мне кажется, Чак.– Почесал затылок Танах.

– А я думаю, что Дред.– Покачал головой Шаргул.

– Короче так,– Танкред пресёк спор и внёс свою лепту – декурионскую, окончательную,– я заверяю – первого врага убьёт...– помолчал пару секунд.-...Чужой.

Я даже вздрогнул от неожиданности. Нет уж, такой чести мне не надо, хотя вскоре всё равно придётся сражаться. Насмерть.

– Почему именно Чужой?– Левиафан, похоже, и сам не понял.

– А он мне просто нравится.– Мышцы рук Танкреда красиво перекатились под кожей, когда он двинул плечами. Повернув голову в мою сторону, декурион позвал.– Слышь, воин, ты ведь убьёшь врага? Только не подведи. На кону банка тушёнки.

– Я ещё не видел врага. Не могу знать.

– Зря сомневаешься, Двадцать Пятый.– В проёме открытой двери неожиданно появился центурион, заставив всех десятерых вскочить с кроватей и стукнуть себя кулаком по груди.– Противники наши – бесхвостые бесчешуйные антропоиды, а ещё, по большей части, ниже нас и слабее физически, но в бою порвут любого. Кроме доблестного некрианца. Будем надеяться...Наше технологическое преимущество неоспоримо, но мы воюем на их земле, и это создаёт определённые сложности. Однако мы вырастили вас, а скоро ещё и высадим десант. Можно будет спокойно идти и надрать бесхвостым подхвостное место.

– А почему мы не выступим сейчас же?– поинтересовался Дред.

– Операция должна начаться синхронно. Космопехи десантируются в России, Северной Африке и на Аравийском полуострове, немцы и французы ведут артобстрелы по всему Европейскому фронту, англичане и американцы высаживаются в Нормандии и поддерживают наступление союзников, и только тогда выдвигаются Армии Клонов. Пока что наши бесхвостые друзья не готовы к наступлению – скапливают силы.

– А что насчёт Америки?– Левиафан выставил ногу вперёд, чуть подавшись торсом к центуриону.– Она принимает какое-нибудь участие в войне? Вы не упомянули её на инструктаже.

– Да, она принимает активное участие!– один тон Раш-Фора дал понять, что он насмехается.– Поставляет в Европу оружие, боеприпасы и технику. В начале войны послала на фронт пару сотен тысяч морских пехотинцев, устроила несколько авианалётов на восточную границу России, и на этом её активное участие закончилось. Поймите, мы в состоянии победить без помощи землян, но пусть лучше враги истратят все пули на них. Двадцать пять тысяч имперских стагов вложено в каждого из вас. Двадцать пять тысяч чешуедранных стагов! Продай троих из вас какому-нибудь военному диктатору, и можно себе нулячий скиммер купить, только что с конвейера! Так что пусть, ради всех богов и святых, наши союзники лезут в эту мясорубку первыми.

Утром, часов в шесть, нас разбудил вопль Раш-Фора. Я уж испугался, подумал, что лагерь обстреливают, но разобрал слова и понял, что ничего плохого не случилось. Просто центурион поднимал на разминку.

– Центурия, подъём!– орал он.– На полное облачение полминуты! Шевелите лапами!

Лично меня шевелить не пришлось, спросонья я перепугался так, что справился не за половину, а за четверть минуты. Раш-Фор подтянул меня к себе и с явной гордостью объявил:

– Вот он – образцовый солдат. Если бы это была боевая тревога, он был бы уже на улице, пока вы тут макияж накладываете.

Он и младшие офицеры вывели центурию на улицу и выстроили по контуберниям. Жгучий утренний холод щекочет носоглотку, просачивается сквозь нити, из которых соткана одежда, и покалывает кожу, но это даже бодрит, а вовсе не тормозит и не вгоняет в апатию, как живорождённых салеу. Прогулочный маршрут составляет три карада, вдоль дороги между рядами казарм до внешней стены лагеря и обратно. Справиться с ним надо максимум за пять минут. Раш-Фор рядом, но налегке, мы же в полном обмундировании и вооружённые по уши. Немалая ноша, на полцентнера тянет, но мы отмахали по полтора карада туда и обратно легко и непринуждённо, лишь почувствовали, как мышцы разогрелись, а после утренней зарядки сила в них так и стала бурлить, требуя выхода наружу.

Позднее, уже после завтрака, Раш-Фор устроил нам занятия по рукопашному бою – решил своими глазами поглядеть, на что способны клоны. Мы опять разделились по контуберниям и стали тренироваться в парах. Мне выпала честь биться с самим Хищником, великим и ужасным, этим альфа-самцом без самок, и он так пузырится энтузиазмом и желанием победить, будто эта тренировка сделает его лучше. А я, честно говоря, чувствую, что владею любым видом оружия не хуже гладиатора-чемпиона, а потому нахожу всё это бестолковым. Время от времени сам Раш-Фор подзывает к себе любого из легионеров, дабы убедиться в его успехах лично. Ни одна из скоротечных схваток пока ещё не закончилась победой легионера. Как так – не знаю. Центурион чертовски хорош в фехтовании. Уж не из его ли генов мы тут все сделаны? Если так, нам пора называть его Папочкой.

Наконец, случилось то, что должно было случиться, сейчас или чуть позже – центурион вызвал меня на поединок. Я принял стойку и, делая шаг, повёл саблю сверху. Любой землянин легко узнал бы в ней японскую катану, но у некрианской расы мечи такого типа появились уж точно раньше, чем у японцев. Удобная штука. Лезвием из звёздной стали хорошо рубить не только кости, но и растительность в джунглях на какой-нибудь заросшей деревьями планете. Единственное, что не может быть разрублено ударом некрианского меча – другой некрианский меч, и я в этом убедился.

Кромки клинков со звоном и искрами столкнулись. Я дерусь так, будто мне угрожает реальная смерть – яростно, остервенело, но при этом не теряя рассудка, дабы вместе с ним не потерять способность планировать удары. Из-за этого сочетания сабля центуриона так ни разу и не дотронулась до меня, даже вскользь, а вот мне удалось оставить царапину на лбу шлема офицера. Под одобрительные аплодисменты в мою честь Раш-Фор схватился рукой за голову, словно порезали не шлем, а плоть под ним. Зарычав от досады, он возобновил и даже усилил натиск, но моё хладнокровие эффективнее. Когда вражеская сабля снова стала падать на меня, я отвёл её от себя тыльной стороной руки, обхватил внутренней стороной локтя, а после зажал между боком и рукой. Один оборот на сто восемьдесят градусов – и она отлетает в сторону, а Раш-Фор остаётся без оружия. Осталось только приставить собственный клинок к горлу противника в знак победы, что я и сделал, едва снова оказался лицом к лицу с ним. В душе разгорелось необъяснимо жестокое желание проверить, как разойдётся живая плоть, когда сталь пройдёт по ней. Если таким клинком можно кромсать броню, то как же им можно разрезать податливую плоть?

– Чтож, неплохо.– Раш-Фор оттолкнул мою руку и прервал садистские мечты. Украсившийся царапиной шлем, перекочевав с головы в руку, показал всем озлобленное лицо центуриона, так что похвала в его исполнении не очень-то обрадовала. Скорее, нагнала жути: за словами Раш-Фор явно прячет недобрые намерения. Так и оказалось.– Всё-таки старик-центурион уже не тот, что раньше. Может, кто-нибудь из вас покажет остальным, как надо драться? Двадцать Пятый, где тут был твой спарринг-партнёр? Двадцать Первый – шаг из строя!

Я вздрогнул. Хищник, конечно, самоуверенный задира, и хорошая вздрючка только пошла бы ему на пользу, но первым нарываться я бы не стал. Он шагнул ко мне покорно и решительно, как надрессированный зверь, громко стукнув подошвами сапог об асфальт.

– Снять шлемы и оружие.– Приказал центурион. Мы без лишних вопросов исполнили, и кожа на голове почувствовала прохладу.– Давненько я не видел хорошего мордобоя. Любые приёмы, любые удары, но только не использовать яд, не плеваться кислотой и не ломать кости. Вы мне целые нужны. Более-менее целые...

Я растерялся, несмотря на желание указать Хищнику его место. Может, он и гордец, но избивать его вот так, по чужому велению...Однако приказ есть приказ, а Первый Догмат есть Первый Догмат, и я начал, хоть и неуверенно, своё наступление.

Неуверенность стоила мне зубов – Хищник без труда увернулся и встретил лбом в носовую пластину, а затем добавил кулаком в челюсть. Кровь хлынула из ноздрей и между губ; от удара я проглотил несколько боковых зубов, но не растерялся и поскорее контратаковал, отработав по черепу противника боксёрскую комбинацию.

– Что это за удары, Двадцать Пятый?– крикнул Раш-Фор.– Бей сильнее! Чего вы жамкаетесь, как две пьяные школьницы-лесбиянки?!

Сравнение показалось очень обидным, и мы стали активнее обмениваться хуками, джебами, ударами ногами, хвостами, суставами и их всевозможными сочетаниями, пока мне не удалось захватить руку Хищника. К этому моменту лица наши разбиты так, что под вытекающей из ран кровью не видно настоящего окраса кожи. Но от захвата Хищник сумел освободиться и отмахнулся рукой, растопырив когти. Отмахнулся прямо по моему лицу. Наверное, просто хотел отогнать, но...Получилось так, как получилось. Веки слиплись от ударившей в глаза крови, я перестал видеть и поскорее стал вытираться, но Хищник не дал времени и, разогнавшись, сбил с ног, оседлал мой торс и стал молотить руками в бронеперчатках по голове. Боли хоть и нет, но мельтешащие перед лицом кулаки сбивают с толку, я даже сопротивляться не могу.

– Хватит!– сквозь кровавую пелену мне удалось заметить Раш-Фора, подскочившего к Хищнику сзади и ударившего его по спине палкой.– Я не приказывал убивать! С него достаточно, он и так теперь слишком красивый. Вы всё видели, уважаемые. Двадцать Пятый – хороший солдат. Он быстро собирает вещи, легко справляется с пробежкой и всякими поручениями...А Двадцать Первый – некрианский солдат. В чём разница, спросите вы? Американский солдат может сдаться в плен, потому что уверен – свои его не бросят и пришлют за ним хоть авианосец. Русский солдат не сдаётся в плен, потому что он в этом не уверен. Русские ведь солдат на маршалов не обменивают, это ещё товарищ Сталин сказал. А некрианский солдат не сдаётся в плен, потому что...нет, не только потому, что это противно Дараш, и трусы после смерти будут вечно мёрзнуть в Бездне. Тут всё дело в некрианской биологии – про Пириху, думаю, все знают. Так вот, некрианская армия учит правильно ею пользоваться. Учит драться, пока жизнь не оставит твоё жалкое истерзанное тело. Учит драться, как дерутся...не знаю...гладиаторы, разве что...как зверь дерётся за последний кусок пищи или последнюю самку...Сюда приходятмальки, а возвращаются мужчины, способные до самой могилы защищать свой дом. Хороших солдат много и среди наших врагов. Некрианские солдаты есть только у нас.

Хищник победно поднялся, наступив на мою грудь, но Раш-Фор отогнал триумфатора и сделал знак в ту сторону, откуда однополчане наблюдали за моим избиением. Подошли двое, взяли под руки, волоча по асфальту, как тяжёлый мешок. Приоткрыв глаза, распухшие от ударов, я увидел зелёную лужицу там, где была моя голова. Долго же Хищник дробил мой череп! Я в те секунды потерял счёт времени.

И вдруг подлинное желание проснулось во мне. Убивать. Делать то, ради чего вылупился.А ну, кто там настоящий некрианский солдат?! Желание, точно снайпер, нашло свою цель. Уверенный в абсолютности своей победы Хищник уже удалялся спиной ко мне, когда я, раскидав пришедших мне на помощь, бросился на него, опустившись на четвереньки и двумя скачками преодолев разделяющие нас таны. Защититься Хищник не успел, только глянул искоса. Окликнув его, я бросился вперёд, стараясь достать когтями до лица, он перекинул меня через себя, заставив спиной расколоть асфальт, снова попробовал сесть верхом, но теперь его встретил мой сапог, прямо в горло. Захлебнувшись спёртым воздухом, покачивающийся Хищник отступил, и вот тогда никто не смог удержать меня. Я крошил кости его лица кулаками, затем коленом в бронированной раковине, нагнув торс ненавистного противника к самой земле. Он уже был без сознания и размяк в моих руках, когда ударили меня, всего один раз, и этого хватило. Не помню, что это было. Похоже, палка Раш-Фора.

Да, это всё-таки была палка. Подтвердил догадку Шаргул, избравший путь медика в контубернии. Он ещё и лечит, а не только командует боевым звеном. Меня перенесли в нашу комнату, и очнулся я только через несколько часов. Не из-за удара по голове, а из-за сильной кровопотери. Удивительно, но чувствую себя неплохо.

– Не расстраивайся.– Шаргул дотронулся до моего наплечника и потянул на себя, помогая подняться с кровати.– Финал был достойным. Проигравшим тебя никто не считает.

– Где Хищник?

– Зачем он тебе?

– Не бойтесь, касур. Я просто хочу поговорить.

– Он в лазарете, склеивает морду у хирургов – ты выломал ему челюсть.

– Всего лишь? Мне-то он порвал всё лицо.

– Ну...это, конечно, да...

– И куда смотрел Судья Дрем?

– Чужой, я прошу тебя как брата-клона: сходи в ванную, помойся, залижи раны и, Перият тебя раздери, успокойся.

– Добрый доктор Шаргул ничего больше не хочет посоветовать?– поняв, что мстить уже бессмысленно, а злиться на помогающего мне – тем более, я решил отшутиться.

– Регенератор у тебя есть. Сам справишься, а делать пластические операции – не моя работа.– Его лицо тоже стало светлее от улыбки.

– А говорят, некрианская медицина лучшая в Галактике...Конечно, чего ещё можно ожидать от врача, который носит имя нежити?

– Пошутишь насчёт моего имени ещё раз, и сам станешь нежитью, чешуедранный остряк. Я ведь ауксилий, не забывай об этом.

Зализывание ран оказалось нелёгким делом. Левая щека распорота до самых зубов и десны ударом когтей, края широких рваных полос воспалились. След от когтя на правом боковом пальце лёг через скулу, и теперь металл её кости виден всем, кто захочет посмотреть. В кости некрианских детёнышей ещё на стадии эмбрионального развития вводят крошечные стальные нити с помощью нанороботов; это укрепляет скелет и помогает в старости сохранить силу и осанку – в Некрианской Империи каждый должен работать, служить и выкладываться до самой смерти. А уж кости боевых клонов покрыты металлом полностью и намного прочнее, чем у живорождённых, но плоть от когтей это ведь не спасает. Разрез рта с левой стороны продлился до самого слухового отверстия, и лицо отныне криво и вечно ухмыляется.

Войдя в купальню, я оголил торс, встал перед умывальником и, сделав руки ковшиком, набрал в них воды, после чего быстро облился и умыл лицо. Холод сковал всё выше пояса, мускулы приятно отвердели, плоть стала чище, я занялся своими ранами. Регенератор сильно помог. Под рыжим светом, ударившим из стенок увесистого металлического кубика, кровь перестала сочиться, быстро свернулась и засохла, берега этих зелёных рек под названием "царапины" соединились мостиками из нарастающих кусочков плоти, и вскоре от них остались только побелевшие следы. Очень, однако, заметные. Мою щёку точно зашили ниткой, а не залечили излучением. Мда, я теперь ещё тот красавчик...И суток от вылупления не прошло, а уже изуродованный на всю жизнь...

На пути в купальню мне не встретился никто, но за время моего там пребывания казарма наполнилась людьми и теперь приветствует меня. И приветствует, несмотря на моё поражение, с горячей радостью.

– Гордость отечественной индустрии!– объявил сам Танкред, подняв мою руку высоко вверх.

– Ты настоящий зверь, Чужой.– Признал Надаск, когда я, чуть ли не унесённый на руках своих товарищей, очутился в нашей комнате.

– А ещё – редкостный засранец.– Произнесла входная дверь голосом Хищника, и он, двигая кривой челюстью, вошёл. Ну, мы хотя бы в расчёте – он порвал мне рот, а мои кулаки вывернули его челюсть из пазов так, что даже с чужой помощью он не сумел её по-нормальному вставить обратно.– Но рука у тебя крепкая. Я это уважаю.

– Хорошо, что ты хоть что-то научился уважать.– Я встал с кровати и шагнул ему навстречу. Окровавленная футболка растянулась оттого, что он весь напрягся, ожидая от меня продолжения поединка.

– Если будешь бить первым – бей наверняка.– Сурово посоветовал Хищник, и мы уставились друг на друга. Товарищи возбуждённо зашевелились.

– Тебя никто не просил кромсать моё лицо на лоскуты.

–Всякое может произойти в бою.

– Какое удобное оправдание...

– Ты сомневаешься в приказе?

– Похоже, ты обрадовался бы больше, будучи размазанным по асфальту в самом начале боя.– Хищник пригласил сесть, и я опустился на кровать напротив него. Да, пригласил. Значит, ищет примирения.– А если бы тебе приказали совершить самоубийство, ты совершил бы? Просто так, на ровном месте? Если бы вошёл сейчас к нам центурион и сказал: "Легионер Двадцать Один, возьми пистолет, приставь его к своему подбородку и спусти курок"?

– Да, только представь. Потому что это приказ.

Эту фразу я запомнил надолго. И долго над ней рассуждал. Как же так, взять и умереть по одной только чужой указке? Даже биологически неестественно так легко расставаться с жизнью. Любой организм стремится избежать гибели, а тут вдруг идёт ей навстречу. Одно дело – умереть за то, за что действительно стоит умирать, когда ты готов к этому, но вот так, рефлекторно...Суицидальным синдромом попахивает...

– Чужой, я действительно не хотел тебя калечить. Правда.– Заверил Хищник, но я почему-то не поверил.

– Разумеется. Виноват ведь приказ.

– Вот только слёз не надо. Не будь самочкой.

– Так, спокойно.– Левиафан встал между нами, удерживая за плечи, как будто мы хотим кинуться друг на друга. Но ни у меня, ни, я уверен, у Хищника такого желания нет. Поздно убивать из-за обиды – она уже не так сильна. Но это вовсе не значит, что я не злюсь на Хищника.– Поединок закончился, если вы не заметили.

– Я спокоен, как бурниш после обеда.– Я избавился от руки товарища.– Проповедуй в другом месте, а нам дай грешить с миром.

– В общем, славно ты бьёшься. Себя в обиду не дашь.– Хищник, наконец, высказал своё мнение обо мне доходчиво.

– Это точно.– Поддакнул Чак, и я вдруг вспомнил, что это он вместе с Левиафаном уносил меня. Да уж, вот кому тоже довелось испытать мою силу, когда я раскидал их, как детёнышей.– Как насчёт нового имени? У всех крутых бойцов оно должно быть.

– Нет.– Сразу отрезал я.– "Чужой" – лучший вариант.

– Да, да, ты прав.– Согласился товарищ и тут-же снова придумал.– Мы назовём тебя Чужой, Шрам-на-Щеке. Типа как фамилия и имя.

– Брахен-Ду Шализ, значит...– Повторил я вслух.– Меня это устраивает.

Во время вечерней пробежки мы впервые увидели бесхвостых. Какая-то вооружённая процессия, двигавшаяся по главной дороге лагеря к фабричному району, где, как я знаю, находится также штаб всей Первой Армии Клонов. Возглавлял процессию офицер с головой овалообразной формы, как у всех землян; на ней, на бровях имеется чёрная шёрстка. Рот не такой широкий, как у нас, но губы более пухлые и мясистые. Глаза имеют круглый зрачок. И вообще, зрачок у них просто есть. Вместо слуховых отверстий – кожно-костные выросты на висках, формой своей напоминающие раковины моллюсков, а обонятельную функцию выполняет клювообразный орган, растущий между глазами и нависающий надо ртом. Мягкая бледноватая кожа лишена чешуи и естественных костяных панцирей. Действительно нет хвостов, пятипалые руки имеют всего один, а не два противопоставленных боковых пальца и дорастают всего-то до уровня паха, а не почти до колен. И ещё, конечно, у них иначе устроена нога: голень длинная, ступня короткая и широкая, вместо трёх (считая рудиментарный боковой) пальцев – пять, как и на руках, а пятка не задрана высоко вверх и расположена вровень с остальной стопой. Им такое строение досталось от обезьян (как считают некоторые), а нам – от динозавров: наши ноги лучше приспособлены для бега и развивают куда большую скорость.

– А вот и немцы.– Пропел Раш-Фор и остановился, разглядывая отряд бесхвостых, а мы последовали примеру своего офицера и тоже замерли.– О, гутен морген, майн камрад! Небось, на экскурсию приехали.

Все ещё постояли несколько секунд, разглядывая союзников, а я случайно столкнулся взглядом с их офицером. Его глаза были грозными, предупреждающими, просто другими, но в их глубинах есть что-то наше. Даже не наше, а общее, присущее и нам, и землянам. Глаза эти будто подстёгивали меня: "Держись, впереди славная битва".

Когда мы вернулись к казарме, на большой парковке возле тренировочной площадки нас ждал сюрприз: четыре танка серии "Ненапса" и десяток БТР "Тарук". Те из нас, кто пошёл по стезе танкистов и водителей, сразу облюбовали свои машины, а центурион выдал ключи.

– Эх, прокачусь...– Замечтался командир одного из "Таруков", забираясь внутрь. Двигатель загудел, БТР вздрогнул, рывком оторвался от земли, под днищем раскинулись отражающие крылья, и машина зависла в двух третях тана от поверхности почвы. Показывая свою боеготовность, водитель заставил скорострельную малокалиберную пушку вскинуться, точно для стрельбы по облакам, а из люков по бокам башенки выдвинулась пара шестизарядных ракетных установок.

Сегодня нас ещё покормили на ночь, провели перекличку, и лишь потом центурион скомандовал отбой. Я возлежал на кровати, слушая разговоры товарищей и собственное дыхание.

– Интересно, что нужно было этим немцам?– подумал вслух Чак.– Наверное, хотят поторопить нас. Не думаю, что у них хорошо идут дела на фронте.

– Они не похожи на тех, у кого плохи дела на фронте.– Недоверчиво протянул я, перевернувшись на спину и заложив руки под голову.– Слишком счастливые лица. Как будто что-то задумали. Мне это всё не нравится...

Каждый представляет себе монстров по-разному. Для маленького детёныша это, как правило, какое-нибудь нелепое мохнатое существо, пусть даже страшное, но всё равно смешное и забавное. Молодняк же в большинстве не задумывается над этим вопросом, но настоящее чудовище представляет как ужасного ожившего мертвеца, покрытого ядовитой слизью мутанта, инопланетную тварь или ещё что-нибудь в этом духе. И только повзрослев, начинаешь понимать: настоящие монстры – это люди. Не в смысле земляне, а любые разумные существа (и мы в их числе), ибо только разумные существа могут убивать ради удовольствия, отдавать самые бесчеловечные приказы и применять самое страшное оружие. Несмотря на то, что и салеу, и их противники одинаково не подарки, монстрами для меня стали именно земляне, хоть они вовсе не уродливы.

Этой ночью на меня навалилась тоска. Не знаю, почему и по кому я грущу, но спать совершенно не могу. Сон просто не идёт, остаётся валяться с открытыми глазами, глядеть в потолок, по сторонам, слушать тихое сопение братьев и своё собственное. В голове появились размышления о туманном будущем и воспоминания о прошлом, хотя всё моё прошлое – это те несколько дней, что я хожу по земле. Что будет дальше? Ведь война когда-нибудь закончится? Какая судьба ждёт меня? Я создан для битвы, без неё и моя жизнь станет ненужной. Получается, что так. Во мне есть смысл, только когда во мне нуждаются как в воине. Без толпы я ничто, но и в ней тоже. Так что же лучше?

На улице тишина. То ли это крепкие стены глушат все звуки, то ли сам мир затих – не понять. Затих...как перед битвой.

Воздух на улице наполнился рокотом турбин. Это точно не наши левитаторы, у наших вообще нет турбин. Эскадрилья, чья бы она ни была, шумит так громко, что пробуждает всех. Поднимаясь с кроватей, товарищи протирают глаза и откидывают в сторону одеяла, а я уже давно стою у окна, пытаясь что-нибудь разглядеть в ночном небе. В районе завода визжат сирены, раздаются выстрелы зенитных турелей и посвисты улетающих в небо ракет класса "земля-воздух", а следом – оглушающие разрывы авиационных и явно не наших бомб. Огонь пылает в фабричном районе, но очень быстро, как цунами, доходит идо жилых.

Прежде, чем я отскочил от окна, прежде, чем успел что-нибудь понять, наша казарма затряслась от фундамента до крыши, словно бомба взорвалась не за стенами, а под полом. Пришла в голову мысль, что враг применил некое сейсмическое оружие, призвав землетрясение на свою сторону. Всё стеклянное, находящееся в комнате, разлетелось, меня накрыло градом осколков. Некоторые из них чиркнули по тыльной стороне руки, когда я закрыл ею лицо, но костяная пластина защитила, а вот левая половина груди, на которую упал большой и очень острый пласт стекла, украсилась длинным порезом. Сзади подскочили Хищник и Левиафан, схватили за руки и оттащили от окна, а я успел в него увидеть, как на улице вырастают всё новые, будто ядерные огненные грибы.

Как только ливень бомбардировки переместился подальше от нас, бойцы сразу кинулись одеваться. Вооружившись и нацепив броню, контуберний вышел в общую комнату. Там много человек, вся центурия на ногах, но каждый отряд эвакуируется организованно, под присмотром Раш-Фора и своего декуриона. Из других казарм тоже выбираются солдаты, и улица вскоре оказалась запружена. Нас могут уничтожить одним налётом, но роботизированные зенитные турели стерегут небо бдительно, а офицеры командуют грамотно, быстрее уводя подчинённых из-под удара, пехота забирается на БТР, танки и в грузовики. Враг отступил, я даже видел яркие вспышки высоко в ночном небе – ракеты настигали самолёты один за другим. Но авиабомбы собрали хороший урожай. Во многих центуриях не хватает бойцов, безногих раненых укладывают на носилки, на бегу делая им перевязки, а мёртвых и вовсе бросают прямо на земле – сейчас не до них. Кого-то похоронило под крышами казарм, а кого-то бомбы настигли уже на улице, раскидав кусками по ней. Одна из привратных вышек, в которой находился генератор силового поля, просела от взрыва, теперь проём выхода из лагеря открыт, и мы поспешили наружу.

Техника, вытянувшись цепью, всё продолжает ехать к бесконечно отдаляющемуся горизонту. Уже и солнце начинает выглядывать, завод пропал из виду, и издалека видны только облака дыма и отсветы пожаров, а мы всё движемся и движемся...

– Так, все сюда!– созвал Раш-Фор к своему командирскому броневику, и я навострил уши. Надеюсь, хоть теперь-то центурион что-нибудь объяснит. Ожидания оправдались.– На нас напали немцы, слышите? На нас напали немцы! Выдвигаемся на север!

– Немцы? А разве они не вместе с нами?– кто-то из солдат туповато почесал за плавником.

– Ну так они нас предали, идиот! Говорю я вам: наблюдательные системы кораблей Легиона засекли, что самолёты, бомбившие завод, взлетели и приземлились в аэродромах Дюссельдорфа и Кёльна.

– Понятно...– Танкред понуро свесил голову на секунду, но долго унывать не стал.– Какие будут приказания?

– Держаться крепче, а водителям – полный вперёд. Слышите там, под бронёй? К утру мы должны оставить Нюрнберг за плечами! Теперь все войска Рейха и России с её чешуедранными союзниками кинутся на нас. Новая боевая задача такова: занять оборону на подступах к городу и удерживать северную границу периметра, пока с Русского фронта сюда не перекинут космопехов нам на помощь.

– То есть, кампания против России отменяется?– необъяснимое разочарование отяготило меня. Какое, казалось бы, мне дело до того Русского фронта? Моё дело простое: сидеть в окопе и сносить головы любым врагам, которые осмелятся подойти на расстояние прицельного выстрела из "Дарашанки". Но наши общие неудачи расстроили всё равно, как будто я лично виноват в этом предательстве.

– Пока что да, но будет намного хуже, если мы потеряем завод и вообще весь свой плацдарм в Германии. Развить наступление на Берлин мы можем только отсюда, а русские никуда не денутся. И на них пули найдутся. Всё, гоблины, хватит разговоров! По машинам!

Новости вовсе не обрадовали. Я-то надеялся, что теперь, преисполнившись праведной ярости из-за гибели товарищей, мы двинемся, куда все эти дни планировали, но жизнь и политика оказались хитрее и суровее. Неужели русские загнали Рейх в такое подхвостное место, что вся Некрианская Империя перестала казаться ему большей угрозой, чем они? Или европейцы просто опомнились и решили быть заодно со своими братьями-землянами? Скорее всего, и то, и другое сразу. Легиону от этого не легче. А как всё красиво начиналось...Подтянуть силы и двинуться на восток, чтобы перезимовать уже в Москве...Теперь же все страны, окружавшие некрианские плацдармы в Европе, вдруг стали вражескими. Клоны очутились в самом тёмном и зловещем углу чёртовой Бездны, отрезанные и от космопехов в России, и от колонистов в Центральной Африке. Всего лишь несколько дней, пока подкрепления не прибудут...Но эти дни мы можем просто не пережить.

– Ты ранен. Я видел порез на твоей груди.– Напомнил Шаргул, сидящий на броне "Ненапсы" позади меня. Вот спасибо. Я и забыл уже. Когда рядом рвутся бомбы, до царапин нет дела.

Можно, конечно, обойтись и регенератором, но со своим ранением я щеголяю уже не первый час. Края пореза воспалились, припухли и стали тёмно-зелёными, как малахит. Стоит обеззаразить пеной из баллончика первой помощи, прежде чем латать излучением. От излучения заживляется открытая рана, но все воспалительные процессы продолжаются. Не хочу разжиться сепсисом.

– Вижу, ты записался в сенсто.– Хмыкнул Хищник и прихлопнул ладонью по затворной коробке своего пулемёта, когда я выставил мышцы торса напоказ.

– Вижу, тебя это возбуждает.– Ответил я тем же.– Как думаешь, сколько нужно геев-пулемётчиков, чтобы выиграть войну?

Он заткнулся, так и не решив задачу (а может, просто поняв, что подкалывать меня – себе дороже). Довольный своим остроумием, я прижался покрепче к башне танка и, обняв винтовку, как маленького сына, которого у меня никогда не будет (все синтетики ещё в коконах искусственно заражаются "Шарой"), быстро заснул. Прерванные ночные сны надо досмотреть. Ну, это я образно. Сны мне не снятся. Я просто хочу поспать...

Марш продолжался всю оставшуюся ночь. На краю небосвода занялся кровавый рассвет, когда с севера донеслись далёкие звуки перестрелки. Разлепив глаза, я увидел в той стороне на горизонте силуэты высоких зданий, стоящих плотно друг к другу, и сгустившиеся над ними чёрные жирные тучи от пожаров.