Текст книги "Мрачново (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Конструктор! – радостно выкрикнула Мара. – Теперь у нас не дом, а конструктор! Можем собрать. А… – задумчиво протянула девочка, – … а можем не собрать. Инструкции-то у нас нет!

– Это точно, – вздохнул Даймон. – Мама, наверняка, расстроится.

– Но ведь дети дороже! – резонно заявила сестра.

– Зато там был её любимый холодильник. Хоть бы его отыскать, – ответил демонёнок и пнул ногой блок на поддоне, что остался ещё от прошлой стройки незадействованным. – Одни кубики какие-то. И как из них строить-то?

Отец заказал много поддонов и после строительства дома. Из части даже выстроили баню, а из другой веранду. Но осталось немало «про запас». Стройматериалы лишними ведь не бывают, считал Михаэль. Никогда не угадаешь, когда могут понадобиться. Вот, как сейчас, например. Но Даймону предусмотрительность отца не очень помогала в данный момент. Потому что в строительстве он не так уж много понимал, как выяснилось. Столько стримеров пересмотрел, а ни один его дом строить не научил.

– Не кубики, а блоки, – с умным видом поправила его сестрёнка и подобрала «кирпичик» весом едва ли не с неё. То есть почти двадцать килограмм.

– Чего? – вытаращил глаза Даймон, так как раньше сестра подобным атлетическим дарованием не обладала. То есть она просто рассыпалась по косточкам, вздумай поднять больше пяти килограмм.

Но за последние сутки с сестрой что-то происходило. Понять бы ещё что.

– Блоки, говорю, – важно пробормотала Мара, ловко раскладывая те по периметру, пока Топот бегал вокруг них, выкидывая из дома обгоревшую вагонку, потемневшую, полопавшуюся плитку и прочий хлам, что остался от обоев и декоративной покраски поверх блоков.

– Ты чего? В «Мрачкрафт» никогда не играл? Я на папином компьютере такой склеп построила! Ух! – девочка подпрыгнула, чтоб руками показать высоту возведённой пирамиды.

– Склеп – это хорошо, – согласился Даймон. – Нужная вещь. Всегда в хозяйстве пригодится, – и тоже принялся раскладывать кирпичики. – А зачем нам склеп? Кого мы там поселим?

– Незачем! Лучше бассейн сделаем, – решила Мара и очертила ножкой линию. – Чтобы с крыши прямо прыг – и в воду!

– Ты ж плаваешь как… как этот самый кирпичик, – Даймон положил упомянутый предмет на место предполагаемого бассейна. – И вообще, бассейн не надстраивают сверху, а внутрь копают. Учиться тебе ещё и учиться.

– Значит, буду учиться! – взвизгнула девочка и случайно переломила кирпичик. О свою голову.

Даймон снова удивился. Потому как голова осталась на месте. Хотя раньше покатилась бы в сторону от малейшего удара. Но девочка-скелетик, похоже, серьёзно укрепилась на свежем воздухе за последний год.

– А-а-а-пшхи-и-и! – раздалось громкое.

И обломки крыши подлетели вверх. Взвились клубы пыли, за которыми чихающего было и не разглядеть.

– О, а вот уже и первые зомби в нашем склепике! – радостно захлопала в ладоши Мара. – Или это утопленники из бассейна полезли?

Облако пыли медленно оседало, и вскоре в очертаниях силуэта угадывался чердачный Топот.

– Шевой-шевой? – прошамкал он, прочихавшись. – Какой-такой склепик? Где вы в склепиках шердаки видели? Не стойте тут без дела. Пока петь не уехали, давайте строить. Можно под песню. Нам песня строить и жить помогает!

Даймон закатал рукава на рубашке, даже Мара кивнула, но тут со стороны леса донеслось медвежьим тоном, да отцовским голосом:

– Так-так-так, и кто на этот раз пожар устроил?

– А я иду, главное и думаю, – добавила Блоди. – Наш это дом или нет? Оказывается, наш. Но, к сожалению, покушать уже не получится. Да, дети? Или вы уже решили, что, как звёзды, нам с папой новый особняк купите? А этот можно отдать на жертвоприношения и в угоду прочему хаосу?

Дети переглянулись, опустили головы. Но тут из леса послышался другой шум. К забору повернулись даже оборотень с вампирэссой.

На рассвете сначала плохо было видно, но с каждой минутой всё лучше и лучше, как к забору мчалась целая армада зверьков-грызунов. А первым среди них летел крысёныш на голубе. Больше птиц не предвещалось, как и крупного рогатого скота, но зато в обилии на территорию погорельцев прибыли белочки, ёжики, суслики и пара сбежавших от людей хомяков, но ничуть не менее воинственных, чем их дикие собратья.

И пока вся эта орда промчалась мимо обеспокоенных, но трудолюбивых пчёл у уликов, Оспа первым закричал:

– Спасайтесь, Адовы! Грибы наступают!

– Грибы? – ухмыльнулся Михаэль.

Но крысёныш сиганул с голубя ему прямо на бороду, вцепился в неё и добавил:

– Да я тоже сначала не верил. Но вы как отчалили, в лес овощи подтянулись. И с грибами разборки устроили. А как полегли первые сыроежки и полетели совсем не на салаты головы первых огурцов, и пустили кровь помидоры, да всё зря, так грибы и фруктовощи на зверей переключились. Такой махач начался, что любого вегана вывернет. А потом девушка одна в лес зашла и всё прекратилось.

– Фруктовощи? Это что ещё за гибрид? – переспросила вампирэсса. – Да и какая девушка в лесу ночью бродить вздумает? Ты чего нам головы морочишь? Белены объелся?

– Да белена тоже воюет. И вся ягода в придачу. Там яблоки, что снайперы работают. Метко бьют, будто оптические прицелы поотрастили вместо листиков. Только присмотришься, облизнёшься. А там семечком в глаз – хлоп. И ты слепой на один глаз. Зазеваешься – и крот тебе товарищ! Кротов мы, впрочем, сразу кинули. До них ещё докопаться надо. А вот белочек с веток быстро погнали. Да и норки сусликов близко в поверхности. Жалко было бросать, да…

Оспа не договорил. Теперь уже хорошо было видно, как на своих двоих скачут белки, а по ним ведут обстрел семенами кабачки. А персики, абрикосы и авокадо бьют тяжёлой артиллерией по пехоте сусликов. Те предпочитали бежать по траве, а не прыгать с ветки на ветку, за что и огребали по первое число от стройных оранжевых рядов морковки и не менее красивых построений огурчиков, на головах которых сидели горошинки-сержанты и капитаны, руководя наступлением по всем фронтам.

Командовал этим всем из тыла генерал Горошек, которого никто не видел, и потому на него бы подумали в последнюю очередь. А в тылу остались партизаны и мародёры из клана дона Капустино. Капуста воевать не собиралась, но знала толк в поиске запасов белочек и сусликов. И активно вскрывала их схроны, склады и тайники.

Бежали зверьки от фруктово-овощного войска по центральному направлению, с левого же фланга их прикрывали мощным ударом сыроежки, подосиновики и подберёзовики. А с севера уже наступали белые и маслята при поддержке кустов малины и вишни, насколько хватало глаз Блоди всё это заметить, а Михаэлю обоняния всё это почувствовать.

– Это что же делается? – возмутился медведь-оборотень и тоже начала закатывать рукава. – Сначала нас обесточили, затем пожгли в тылу, а теперь и мёда лишат?

Орда зверьков пробежала по участку, выбегая на улицу через распахнутую Даймоном калитку. А вот что делать с фруктово-овощным и плодово-ягодным наступлением Адовы ума не приложили… все, кроме Мары.

Девочка вдруг подошла к дремавшему козлу, схватила его за бороду и в один миг оседлала.

– Кто тут мне бассейн строить мешает? Совсем, что ли, овощи? – возмутилась Мара и козла того прямо на орду овощей погнала.

Козёл, однако, вместо того, чтобы девочку скинуть, вдруг расти начал, и краснеть без меры. Будто от Пукса взрывоопасностью заразился. Белая шерсть спала, появилась красная кожа, а под ней забугрились мышцы и начала нарастать роговая броня.

Вскоре Мара уже сидела скорее на голове демонокозла и держалась за огромные рога, воспылавшие пламенем, но руки её почему-то даже не чернели, хоть их касалось пламя. А глаза его вместо минусов стали чёрными и круглыми, будто пуговицы. Он взревел, забор проломил, рот открыл, в котором ко всему прочему ещё и клыки вылезли, и ринулся прямо на ровные строи морковки, поглощая их по сотне за раз. Жевать козёл не уставал, насаживая фруктовощную армию на клыки. А кого зубами не зацепил, тех рогами бодал. И после того уже не вставали овощи. Лежали смирненько и ждали, пока козёл их доест.

Хруст раздался такой, что следом идущие полки огурчиков остановились в растерянности. Они себя тут личностями ощутили не для того, чтоб стать кормом для рогатых. Но козла уже пустили в огород. И ничто не могло его остановить. Ведь этим огородом стал вдруг весь окружающий лес. И рогатому транспорту одного из всадников Апокалипсиса было без разницы, кто первый кого дергать в лесу начал, ёжики грибов или суслики помидорки на грядках. Он просто начал есть всех подряд без разбора.

– Выпустить садово-огородное чудище! – тут же закричал генерал Горошек, вводя основные резервы.

Баклажаны-стражники, кабачки-стражники и репа-истребитель авитаминоза, тут же разомкнули строй перед детищем Ядвиги. И вышло вперёд чудище огородное, ростом вымахавшее метра два не меньше, с огромной круглой головой, шипами покрытой. Разинуло оно пасть во всю морду, обнажив кроваво-красное нутро, и стало похожим на распустившейся бутон. Созрело чудище огородное, расцвело. Зарычал растительный монстр во всю глотку, будто там внутри у него громкоговоритель поставили, и ринулся вперёд на врага, клацая зубами и махая суставчатыми лапам-отростками.

Сошлись демонокозёл и чудище аккурат возле уликов. «Пони» Мары с ходу откусил чудищу руку, захрустев той как салатным листиком. Только сок брызнул на потревоженных пчёл. Те попадали, отчаянно взмахивая намокшими крылышками, но всё было тщетно.

Ждать надо было, пока просохнут. А пока отползать поскорее с места битвы двух чудовищ.

– Не-е-ет! – закричал Михаэль и бросился к пчёлам.

Но те лежали без движения, словно потравленные.

Тогда оборотень перекинулся в животную личину и сам бросился на врага, отрывая чудищу огородному ногу и махая ей как дубиной.

Козёл как раз захрустел второй ногой массивного врага. Так что чудище тут же и рухнуло как подкошенное. Только оставшейся рукой-веткой козла оплело, и принялось душить.

Мара пинала чудище и даже укусила пару раз, но выплюнула, потому что овощи не любила. Пытался оторвать руку врага оборотень, но всё без толку. Только демонокозёл захрипел и свалился в траву, скинув наездницу уже не по причине вредного характера, а от безнадёжного положения.

Мара свалилась, покатилась кубарем, тут же подскочила. Оборотень подхватил её и отпрянул подальше. Демонокозла вдруг огнём объяло. Уже не грозным, скорее прощальным.

Вскоре от него и пепла не осталось.

– Были у козлика рожки, да ножки, – пробормотал оборотень озадачено.

– Пусти, батя! – вырывалась Мара, крича басом. – Пусть за козла ответят!

Но враг вдруг повёл себя странно. Ещё больше, чем был. Перегруппировавшись, он повернул полки и зашагал обратно, оставляя после себя покрошенное фруктово-овощное поле потерь, похожее на салат, и ягодно-грибовый фреш. Тот, впрочем, быстро впитывался в землю.

Видя всё это, обратно с улицы через калитку помчались вдогонку только что отступавшие зверьки. Над ними летал голубь с крысёнышем, и Оспа убеждал их дать бой. Благо провизии, чтобы потом после него подкрепиться, уже было хоть отбавляй в лесу.

– Я обещал? Я сделал! Голодной зима не будет! – убеждал предводитель, и первым с голубем начал пикировать над раем для вегетарианца. – Вперёд, братья и сёстры, возьмём своё!

Зверьки тут же последовали за своим предводителем. И до того уверовали в него, что не только наелись от пуза, но и обратно на свои квартиры вернулись, зубами, ногтями и угрозами прогоняя оттуда капусту-мародёров.

Люди дона Капустино, что уже не знали куда девать награбленное, пустились наутёк, на Первородное поле, поближе к предводительнице.

Но если это было ожидаемо, то пчёлы Михаэля повели себя совсем странно. Они вдруг поднялись, отряхнулись, но полетели не обратно в улики, или пикировали на сладкий сок, которого теперь вдоволь было на земле, а полетели на то же поле, к той же Ядвиге Черепушкиной.

– Нет! Нет! Что же вы делаете? Не покидайте меня! – кричал им вслед медведь оборотень, и даже поймал одну.

Но та лишь покачала головой, хмыкнула и всё же отправилась в полёт без возврата.

– Не-е-ет! – упал на колени Михаэль, крича в рассветное небо.

Перед ним промелькнули картины того дивного славного мира, когда растил их от одной матки, сколачивал домики, подкармливал, разговаривал и подпевал им, затем устраивал по омшаникам на зиму. Славное было время.

И тут Адов вспомнил о матке. Точно! Она ведь осталась в улике.

Подскочив к улику, медведь-пасечник тут же поднял крышку. Там сидела пчела-матка, скрестив лапки на груди, смотрела на маленькие часы на одной из лапок и с недовольным тоном спросила:

– Ну и где все?

– Так это… воюют, – ответил оборотень, вновь удивлённый развитием ситуации. Ведь раньше пчёлы с ним не разговаривали.

– Воюют? – переспросила та. – А кто будет работать?

Оборотень пожал плечами.

– Ладно, закрой дверь! Сами разберёмся! – ответила матка, явно имея новый план.

Оборотень извинился и положил крышечку на место.

«Правильно, нечего отвлекать рабочий народ», – пришла первая разумная мысль.

Зазвонил телефон в меховом кармане. На дисплее отобразилась рогатая аватарка.

– Так, Адов, вы готовы лететь на концерты? – спросил продюсер.

– Концерты? – переспросил медведь, поглядев сначала на поле боя, потом на сожжённый дом. Дел было по горло. – Конечно, готовы! Зачем спрашиваете?

Бельзебуб не ответил. Война войной, а обед по расписанию.

Глава 26

Контрмеры

Ядвига смотрела на пирожок с дыркой посередине с двоякими чувствами. С одной стороны, в нём не было ни мяса, ни рыбы, ни овощей, ни фруктов, ни грибов, ни даже ягоды или творога. С другой – от этого было грустно.

Ведь пустота – это уже по сути единственное, что ей оставалось на обед.

Пустота. Вспомнился ей один коуч из интернета, который что-то там про пустоту говорил очень умное. И что-то там из этой пустоты добыть можно. Очень важное. И наверняка вкусное. Всё мироздание появилось из пустоты. И ещё что-то там про мировое яйцо было, которое начало всех начал. Только непонятно было, в яйце этом тоже, получается, пустота? Или всё-таки желток имеется?

Девушка подошла к холодильнику, из которого еда тоже совершила побег. А та, что удрать не успела, попалась к бабушке Лизе. И теперь пустоты в нём тоже было предостаточно. Одни яйца остались. Вот они, начала всех начал.

Черепушкина взяла одно из них в руку и стала внимательно разглядывать. Признаков жизни яйцо не подавало. Не кричало, не вырывалось и даже попыток укатиться не предпринимало. Смирненько так лежало в руке.

– Кажется, я поняла, – пробормотала Ядвига, не отрывая взгляда от яйца.

– Чего поняла? Яичницы захотела? Ну, это дело хорошее, – ответила баба Лиза, откусывая бутерброд. В её руках даже колбаса о пощаде не просила. Вела себя так, будто тут же смирялась со своей участью. А может даже немного радовалась. Ядвига не очень понимала, что на уме у этой колбасы? И где у неё, вообще, этот ум располагается?

– Я поняла, – повторила девушка. – Теперь я – яйцеед, – и, бросив взгляд на дырявый пирожок, добавила. – И мукопожиратель.

Слава богу, к ней пока не обращались с просьбами яйца и даже пшеница перетёртая и пожаренная молчала в тряпочку.

– Так давай, тудысь его, на сковородку. Чего с ним церемонишься? Ещё и с беконом хорошо, – посоветовала баба Лиза.

Что такое «бекон», Ядвига за годы веганской жизни успела позабыть. Но, судя по названию «бе-э – конь», это было нечто средним между бараном и конём.

Нет, этот точно ускачет от неё, сверкая копытами. Или того хуже, рогами забодает. Девушка не была уверена, кто из них, баран или конь, оснащён рогами, но у кого-то они определённо были.

– Это же хорошо, – ответила она бабушке. – Иначе бы совсем кони кинула. И бе-кони тоже. А яйцо – это вроде как промежуточный этап. Ещё не родился живой организм, и пока не стал туп как овощ. Что до колосков пшеницы, то мёртвые не бормочут. И на том спасибо.

– Ты жуй его быстрее. Знаешь же, как у нас говорили: когда я тебя ем, ты глух и нем, – поделилась старушка с ней мудростью.

– И этот молчит, – Ядвига всё ещё внимательно разглядывала яйцо. – Ни рук, ни ног, одна сплошная безликая голова, – на всякий случай она и к уху его приложила, чтоб уж наверняка удостовериться, нет в этом яйце жизни. Один только белок. И желток.

– Смотрю, у тебя с голодухи совсем крышу повело, – ответила бабушка, что к ужасу овощей и фруктов, ела всё, что хотела при случае. И те от неё старались держаться подальше. Но убежать удавалось далеко не всем. Несмотря на почтенный возрасты, прыти в бабуле было хоть отбавляй. И аппетита тоже.

Но вскоре и от муки пришлось Ядвиге отказаться. Потому что в поле уже договаривались между собой молодые рожь, овёс, просо, греча и даже рис. Они покидали свои поля и передислоцировались ближе к лесу. В подкрепление собратьям своим зеленоармейским, овощефруктовым и ягодногрибным. И когда к Черепушкиной пришла пшеница в вязанных из своих же колосков штанах, она поняла, что это её последний пирожок в жизни.

– Госпожа повелительница-предводительница-пробудительница, а не могли бы перестать употреблять в пищу наших собратьев? – заявила наглая пшеничка, наращивая себе к штанам вязанную из колосков курточку, а затем принимаясь за каску на голове. А всего то и требовалось, что поближе к Черепушкиной подойти. Получала от неё силу зелёная армия.

Ядвига и не против была, только никак не могла понять зачем пшеничке каска, ведь сделана она из того же материала, что и остальной колосок, и прекрасно горит. Да поди подожги его, такой крик на всё поле поднимется, что оглохнешь. Потому что колосков этих в полях тысячи, а то и миллионы, только кто ж их считал? Да и откуда логике взяться? После того, как примирила в лесу грибы, ягоды и овощи с фруктами, Черепушкина уже ничему не удивлялась.

Но это была преждевременная мысль… Стоило только Ядвиге согласиться с доводами выборного мнением большинства колоска, как из леса тут же попёрли все до кучи: погрызенные мухоморы, переломанные кабачки, местами дырявые баклажаны, надкусанные по шляпке сыроежки, подтекающая ягодка, явно раненая, а некоторых представителей плодово-ягодных несли на зелёных носилках вовсе без косточек или семян.

– Что случилось? Вы же объединились! – заявила Ядвига, которой и так непросто было осознавать, что теперь всю жизнь одними яйцами с водой питаться. Хоть на солнцеедство переходи, пока ещё небесное светило с ней на переговоры не вышло. А тут ещё и всех новых друзей её переломали, перемололи, пожевали и выплюнули.

– Враг оказался крепче, чем мы думали, – признал генерал Горошек. – Любовь всей моей жизни, Вишню, растоптали медвежьей лапой, а прочих наших братьев и сестёр какой-то козёл безжалостно поржал. Более того, мы потеряли наш козырь – садово-огородное чудо. Мир его корням и листиками. И да не забудем мы его чавканье.

– Чудища больше нет? – воскликнула Ядвига и украдкой улыбнулась.

Для неё это была скорее хорошая новость, так как нового садовника так и не нашла, а курьер Армагедоныч улетел в небо на своём зубастом вертолёте по повелению начальства. Рогатого или нет, уже не так важно.

«Всё оно в какой-то степени ротаго-копытное», – прикинула Ядвига: «Так себе сил зла помощник. Но пирожки жизнь продлили. Чего ещё требовать?»

– Совсем нет, – подтвердил генерал Горошек. – Но умирая, он прихватил с собой в райские кущи врага. Повергнут какой-то козёл. А прочий мохнатый и рыжий враг дезорганизован.

– Рыжий? – только и спросила Ядвиг.

Но тут диалог с зелёным полководцем и закончился. Яйцо, которому суждено было стать яичницей, вдруг запрыгало по столу и чуть не упало. Черепушкина успела подставить ладони, и яйцо, у которого всё ещё не было ни глаз, ни рта вдруг обратилось к ней человеческим голосом.

– Эй, предводительница-родительница-благодетельница, не могла бы ты нас не есть?

– Но вы же пустые! Магазинные! Нет в вас жизни! – вскрикнула Ядвига.

– О нет, царица-королева-повелительница, теперь твоей милостью мы все взрастём, – уверило яйцо и начало дрыгаться, вырываться из рук. – Ты ж и мёртвого поднимешь, о повелительница всего живого и не очень. Милостью твоей, яйца магазинные пробудятся от вечного сна!

Затем по нему пошла трещина. Оно запрыгало по столу, опасно подкатилось к краю, но вдруг развернулось и поскакало в другую сторону.

– Да что мне вообще есть⁉ – возмутилась Черпушкина, совсем не потеряв вкусовых ощущений или обоняния. Напротив, те усилились, почти умножились. Но теперь жизнь сделала из неё ничегонеедку. – На одной воде долго не протяну!

Но яйцо ничего не хотело знать. Оно просто располовинилось и на свет показалось чешуйцатое, крылатое и с хвостиком существо, на конце хвостика которого располагался трезубец.

– Дракон⁈ – едва не охрипла от удивления Ядвига.

Дракончик чихнул, кивнул и поклонился своей маленькой змеиной головкой:

– Готов служить и защищать, – тут же уверил новый прислужник. – Конечно, если кормить обещаете.

Ядвигу едва не вывернуло наизнанку от мысли, что только что употребила пирожок с драконом. А что если он внутри неё теперь оживёт? И кем тогда станет Черепушкина – два в одном, как шампунь с кондиционером?

И чем же теперь ей, вообще, питаться? Яйца и те подвели – вылупились. Зерновые каски надели и с сельскохозяйственных полей разбрелись, отправившись на поле боя. Ещё рыба оставалась, вдруг вспомнила Ядвига. Теперь она и не знала, к чему рыбу отнести. С одной стороны, рыба – не мясо и даже не овощ, к тому же молчаливая. И с просьбами к ней не обращалась. А с другой – её ещё и поймать надо. И непонятно, где она водится. В джакузи не плавает, в бане не парится, а аквариума у бабушки Лизы не имелось. Одно было ясно, рыба сохраняла нейтралитет и ни в какие конфликты фруктовощные не вмешивалась.

Но думать над этим долго не дали. Следом за зелёной армией из леса уже летели рои пчёл.

– Что ещё вы от меня хотите? Покусать⁈ За что? – взмолилась Ядвига, упала на колени и голову прикрыла.

Но пчёлы словно застыли в воздухе, а затем начали складываться в буквы поочерёдно. Потратив пару минут жизни, можно было прочить следующее:

«Слава новой королеве! Готовы служить и трудиться на благо её темнейшества! Куда прикажете расположиться? Выдадут ли бронежилеты?»

А если не успел, то не страшно, так как сообщение они зациклили и, едва завершись, начинали по новой. Главное, с правильного места читать начать. А то пробелы они демонстрировать пока ещё не научились.

Черепушкина только махнула куда-то в сторону дома. И пчёлы тут же поселились под крышей, изгнав оттуда в один момент голубей и воробьёв.

А пока Ядвига смотрела, как разлетаются пернатые, и один даже нагадил на плечо, совершенно и не думая клясться ей в верности, в голову главы сельской администрации и предвестнице Апокалипсиса по совместительству, в это время пришла другая гениальная идея:

– Мёд! Мёд же! – закричала она и едва сама не бросилась к пчёлам под крышу. – Принесите мне мёда! В нем нет ничего животного. И лишь сок цветов, но то не кровь овощей, не животворящая субстанция овощей, не…

Договорить ей не дали. Сзади похлопал по плечу подсолнух Сергей, вымахав из семочки, залетевшей под порог дома, в полтора роста Черепушкиной за какие-то мгновения.

– Я дико извиняюсь, царица. Сам я не местный, завезён с юга, но мне что делать прикажете, когда пчёлы на морду сядут? Терпеть или отбиваться?

– Опыляться! – почти рявкнула Ядвига, желая одновременно заплакать, от того что и мёда ей не видать, и начать убивать всё вокруг, чтобы не видело, как она тот мёд украдкой ложкой будет в ночи есть.

Но компромиссный вариант пришёл в голову тот час, как подсолнух Сергей сложил руки на груди и почесал чёрный подбородок с семечками.

– Давай ты лучше потерпишь, а? Я ведь и семок могу попросить.

Такого поворота подсолнух Сергей не ожидал. Ведь из тех семечек он собирался в течение пары часов вырастить себе подобных собратьев в кепках-козырьках и сестёр с чёрными глазами. С ними уже будет веселее ходить по округе и плеваться на землю новыми порциями семечек, чтобы новых подсолнухов плодить.

А вот от мысли, что семки его кто-нибудь сгрызть может, пришёл в истинный ужас. И хорошо, что голуби с воробьями улетели, а то пернатые тоже до семок охочи.

– Тысячи извинений за беспокойство, старшая, – откланялся тут же подсолнух, сделал реверанс, дополнил его эффектным па и скрылся за пожёванной чудищем огородным изгородью уже сделав колесо, как профессиональный акробат.

«Чёрный, трёхцветный, забавный», – подумала Ядвига, умело подсчитав чёрный цвет семечек, жёлтый цвет листиков и зелёный цвет стебля-тела и тощих рук-ног: «только диспропорцией мордой-лица выделяется. Но это пока первые пчёлы не прилетели».

И тут Ядвига поняла, что все к ней обращаются как могут. Это означало, что никто толком не знает, как её называть. Но кем она сама себя считала? Если так будет продолжаться, то она и имя своё скоро забудет. На пустой желудок и голова такой же пустой становится.

Но над этим вопросом она, как следует, подумает, когда пчёлы освоятся и принесут хоть ложку мёда.

Можно сразу в рот. Только это можно назвать правильной логистикой.

А вот второй вопрос уже подтачивал серое вещество не меньше – почему же её никак не признавали звери и птицы по округе?

Или договор на них не распространялся? Или, может, у них другая-какая повелительница-пробудительница имеется?

И кто, вообще, посмел в лесу её зелёную армию поломать? Что ещё за козёл?

Много было вопросов у Ядвиги Черепушкиной, успевай только искать ответы.

Глава 27

Дух, души!

Даже когда случается какая-нибудь неприятность, всегда можно найти повод для радости. Вот и сейчас старший Адов не собирался впадать в уныние.

Разве подгоревший дом – повод для беспокойства?

Да и пчёлы, полетают, повоюют, пыльцы наедятся, а потом домой вернутся. Не птицы они, в конце концов, чтоб в тёплые края махнуть. Никуда не денутся, посудил Михаэль. Сколько ни гуляй, всё равно домой придёшь.

После звонка агента хотелось петь и плясать, и снова готовиться к предстоящему концерту. Михаэль уже представлял, как толпы фанатов будут ночевать под его забором в надежде получить вожделенный автограф. Как будет рукоплескать ему публика, а какой-нибудь очень важный и популярный монстр вручит заслуженную награду.

Медаль, может, отольют или кубок. Кубок – это, конечно, лучше, в него мёду можно налить и ложкой есть. А медаль бы Блоди подарил, если та будет шоколадной. А дом, ну, как-нибудь восстановится силой Чердачного. Что там ремонтировать-то? Обои только переклеить. С этим и жена справится. Только забор повыше поставить надо будет. А то этот маленький фанаты быстро уронят, прорвутся на участок и порвут звезду на сувениры.

Да и бассейн теперь пора заводить. Звёзды должны греться в лучах славы у бассейна. Строить его легко, как баню. Складывай кирпичики на кирпичики – делов-то. Не глубинный, а каркасный выходит, но монолитный. Чтобы один раз залил водой и с концами.

В этом плане Михаэль был полностью солидарен с Марой, тем более, у той план был готов. Сложно спорить с дочкой, когда та в силу пошла. То демонокозла пробудила, то голос поставила, а теперь, вон, как красиво палочкой на груде мусора чертит.

Талант же!

А всё потому, что талантливый монстр гениален во всём. И в разрушении, и в творческой жилке.

Радовался Михаэль и тому, что успел из дома забрать всё самое ценное: удочки и палатку. Так и среди цивилизации жить можно. Знай себе, лови рыбу в реке, куда все давно только велосипеды, да монетки кидают. А ночевать можно на каждой остановке, пока Монстровиденье не начнётся.

Правда, палатка пригодилась гораздо раньше, чем предполагал оборотень. Из неё выйдет отличное временное жилище для Блоди, пока идёт перепланировка в подкопчённой спальне.

Всяко лучше, чем под открытым небом ночевать. Особенно в свете последних событий. А то мало ли какой фруктовощ с неба прилетит?

Да и странные эти фруктовощи пошли. Ногами бегать научились, теперь не животные их жрут, а зверью самому от растительности убегать требуется.

А дальше что будет? Вдруг назавтра крылья отрастят? От этих фруктоголовых всего ожидать можно. Так что лучше укрыться в палатке. На худой конец – в бане забаррикадироваться. И какого-нибудь нового козла призвать. Пусть разбирается.

Пока всё стихло, принялся Михаэль разворачивать новую крышу над стройкой. Крыша – штука в хозяйстве нужная, полезная… Пока не уедет. Но от этого никто не застрахован. Особенно, когда в одном посёлки живут люди и монстры.

– Хоть я и медведь, но запаслив как белка, – будучи довольным собой пробормотал Михаэль. – Мёда, Блоди, у меня много. Бери и пользуйся. Протянешь месячишко-другой, а там мы уже со славой возвратимся.

– Каким ещё Славой? – возмутилась вампирэсса. – Нам самим теперь есть нечего. Все магазины закрылись. У меня уже тортонедостаточность началась.

– С такой славой, которая есть не просит, – успокоил её оборотень.

Однако затишье было недолгим. На улице что-то громко затарахтело, зафыркало, и оборотень оставил на время работу по развёртыванию крыш и палатки. Прислушался. Звук доносился со стороны загородной трассы и определённо приближался.

– Кажется, где-то поблизости развернулся портал в ад, – заметил Даймон. – Может мои родственники нагрянут? А? Ну, за козла спросить.

– А ты его в аренду, что ли, призывал?

– Это не я, это Мара, – тут же перевёл стрелки брат.

– Маре можно. Она – девочка, – легко согласился отец.

– Ай-ай, дети, вы опять кого-то призвали? – покачала головой Блоди, сокрушённо пиная туфелькой то, что осталось от холодильника – одну лишь ручку. – Я же говорила, что не стоит скачивать заклинания с интернета. Мало ли какой недоучка их туда закачал? Модераторов на них нет.

Вампирэсса театрально закатила глаза.

– Это не мы, – развёл руками Даймон. – Оно само… – он недоговорил, потому что Мара бросила вдруг кирпичики, из которых собиралась начать строительство бассейна для славы и радостно взвизгнула:

– Учительница первая моя! Вернулась! Мёртвенькая! Всё, как я люблю, – захлопала девочка в ладоши.

Нечто приближалось к бывшему домовладению Адовых. Оно издавало громкий треск, будто разом лопалось множество воздушных шариков.

Это нечто передвигалось на четырёх колёсах, мерно раскачиваясь в такт выхлопам. А прямо на крыше подрагивал призрак Дарьи Сергеевны. Не дожидаясь остановки грузовика, она по воздуху перенеслась прямо на участок Адовых.

– Ура! Дарья Сергеевна вернулась! – закричала Мара, заглушая адским басом треск мотора грузовика.

– О, как мы рады вас видеть, – Блоди раскинула руки для объятий, но спохватилась – призрака-то так просто не обнимешь. Сложно с этими бестелесными. Потому жест вышел скорее символическим. – Как же вы, Дарья Сергеевна, похорошели. Как вам к лицу эта могильная бледность!