Текст книги "В его власти (Водоворот страсти)"
Автор книги: Стефани Слоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Вы знаете, что я не люблю верховую езду.
– Вы не любите ездить по-дамски, – отозвался Джеймс, направляя свою лошадь в сторону пустоши. – Это совсем другое. А мне нужно, чтобы нас никто не видел и не слышал.
Единственным местом, где он чувствовал себя в полной безопасности в Кенвуд-Хаусе, была комната Клариссы, а он не собирался входить туда снова после их страстного воссоединения.
Они пересекли границу владений Беннеттов. Соседние поместья разделяли ряды ив. Пышная зелень и удаленность обеспечивали необходимое уединение.
Джеймс, пустив лошадь медленным шагом, ехал теперь рядом с Клариссой.
– Хотите спросить что-нибудь?
– Прошу вас, скажите мне, о чем я должна спрашивать, – ответила Кларисса, беспокойно перебирая поводья.
Джеймс опустил свои и занялся поводьями Клариссы, показывая, как их надо держать.
– Начну с того, почему я настоял на прогулке верхом, пока Айрис отдыхает.
– Я считаю – чтобы помучить меня, – сухо сказала Кларисса, глядя на уши Уинстона.
– Едва ли, – уверил ее Джеймс, – хотя вас следовало бы наказать за терпентин.
Кларисса возмутилась.
– Девица заслужила это. Заносчивый ребенок в поисках чего-то яркого и блестящего – вот наша мисс Беннетт. Она представления не имеет, что поставлено на карту.
– Именно. Она не имеет представления и не должна иметь. Без нее игра будет проиграна – и ваша мать вместе с ней, – угрюмо напомнил Джеймс. – Мы ни на миг не должны забывать об этом.
Кларисса сжала зубы, но промолчала. Никаких возражений, никаких вспышек гнева.
– Вы, конечно, правы. Я сожалею.
Джеймс не понимал, что за игру ведет Кларисса, но чувствовал, что это опасная игра.
– Кларисса, я очень серьезен. Вы не должны думать…
– Я знаю, Джеймс. Мне не следовало провоцировать Айрис. Впредь этого не случится.
В ее глазах не было огня, не было гнева. Только равнодушная, холодная покорность.
– Хорошо. Я рад, что мы поняли друг друга. – Он скорее вопрошал, чем утверждал. – Теперь вы понимаете, почему я согласился на новые приключения? Мы не можем позволить себе лишиться содействия Айрис.
Не говоря уже о том, что во время организации новых приключений он надеялся выявить других агентов «Монахов», хотя этими соображениями он делиться с Клариссой не собирался.
Джеймс не понимал, зачем он заговорил об этом. Может быть, ему хотелось увидеть проблеск прежней Клариссы, какой он ее помнил.
Она перегнулась, чтобы поправить стремя.
– Мне не нужно понимать, Джеймс. Мое дело – написать портрет. Ни больше ни меньше.
Джеймс заскрежетал зубами, потрогал подбородок.
– Это не совсем так. Мне нужна ваша помощь в подготовке ее выездов в город.
– Почему же? Петтибоун наверняка может сделать для вас все, что потребуется.
«Жаль, что она знает, кто такой Петтибоун, – думал Джеймс, – но с этим уже ничего нельзя поделать». В любом случае Кларисса считает, что он и Петтибоун выполняют одно задание, и в ее глазах это делает его связь с «Монахами» еще более предосудительной.
– Айрис доверяет вам. У нас нет времени привлечь третье лицо к осуществлению этого скандального плана. Она подозревает что-то неладное.
– Из-за меня ее стошнило…
– Больше не делайте этого, – остановил Джеймс Клариссу. – И вам придется принести извинения.
Он ждал, что она выйдет из себя. Потеряет голову, он слишком хорошо знал – она не станет извиняться, если посчитает, что была права.
– Я незамедлительно сделаю это. – Ее слова прозвучал и резко. – А теперь пора в обратный путь.
Не оглянувшись, она пустила Уинстона в галоп и, едва держась в седле, направила в опустевшее поле.
Джеймс недоумевал, почему он разочарован, добившись того, чего хотел. Потом ему пришло в голову, что ее мертвое тело едва ли напишет портрет Айрис, и он пустился вдогонку за ней.
Глава 11
Петтибоун слышал быстрые шаги Дафны, которая вошла в оранжерею. Он не оглянулся, продолжая смотреть на удаляющихся в сторону пустошей верховых – Клариссу и Марлоу.
– Я слушаю вас, – сказал он, бросая последний взгляд на всадников и поворачиваясь к девушке.
Дафна заулыбалась и быстро присела в реверансе.
– Я только что узнала кое-что от моей леди – подумала, может, вам будет интересно. Похоже, художники его дружок согласились еще два раза свозить ее в город.
Петтибоун потрогал зеленый листок апельсинового деревца, стоявшего в декоративной кадке справа, и сорвал его.
– Куда именно?
– Она не знает. Не то чтобы я не пыталась выяснить – уверяю вас, я пыталась. Просто они еще не сказали ей.
Он начал медленно рвать листок, отрывая от него одну полоску за другой и воображая, что это толстая шея служанки.
– И что они получат за свои услуги?
– Деньги, хотя она не сказала сколько, – ответила Дафна, нагибаясь, чтобы поднять обрывки листка, которые Петтибоун ронял на землю.
Он выпустил из рук то, что осталось от листка, и снова повернулся к арочным окнам. Всадники уже исчезли из виду, но он продолжал стоять, обдумывая ситуацию. Два выезда в город – прекрасная возможность отбить Марлоу и заполучить леди Клариссу в свои руки. Ему придется быстро найти помощников, но это надо ждать, он и так слишком долго ждал.
Дафна деликатно кашлянула позади него.
– Спасибо, – поблагодарил Петтибоун, давая понять, что она больше не нужна ему, потом поле в карман и вынул три полкроны. Он повернулся к ней, и вид некрасивого круглого лица вызвал у него прилив желчи. – Вам за беспокойство. – Он уронил монетки на ее с готовностью протянутую ладонь.
Она сомкнула пальцы, а потом спрятала деньги в складках юбки.
Петтибоун был ей противен по той же причине, по которой она была полезна ему: из-за жадности, невзрачности и обыкновенности. Он прикинул, как далеко она может зайти в погоне за деньгами, но остановил себя. Он не будет мараться о таких, как Дафна. Ведь скоро он пойдет вверх – как только уберет с дороги Марлоу. Его отец в конце концов поймет, насколько он ценен для организации, и позволит ему занять то место, которого он заслуживает. Или он сам добьется своего – годы незаслуженного прозябания почти лишили его терпения и человечности.
– Что-нибудь еще? – спросила Дафна; шропширский акцент служанки внезапно стал ему еще неприятнее, чем всегда.
– Можете идти, – ответил он, – но дайте мне знать, если услышите еще что-нибудь.
Служанка неуклюже присела и торопливо вышла, побрякивая монетами в кармане.
В комнате все еще немного ощущался запах рвотной массы.
Кларисса держала у носа кувшин с терпентином и глубоко дышала. Что ж, она сама виновата.
Около часа назад ей пришлось отпустить Айрис – последствия предыдущей ночи оказались для девушки плачевными, она не могла бороться с ними.
– Бедная девочка, – сказала Кларисса, на этот раз вслух, сама себе не веря, что она так назвала Айрис. Мисс Беннетт с ее склонностью к интригам и скандальным приключениям, достойным скорее распутниц вдвое старше ее, не была ни бедной, ни девочкой.
Кларисса взяла кисть и тронула краску на палитре. Может быть, она слишком строга к Айрис?
Она нанесла мазок и отошла, чтобы оценить результат. Ей очень нравились сережки Айрис с алмазами и рубинами – совсем как ребенку. Хотя алчность, признавала она, неприемлема во всех своих проявлениях – во всяком случае, согласно Всевышнему.
Кларисса подняла глаза к потолку и вздохнула.
– Можно ли винить меня? – спросила она, оглядывая свою блузу и скучно-коричневого цвета мужской костюм. Маленький парижский портной замечательно доработал, но Кларисса устала от однообразия цвета и линий. Она мечтала о платье из набивного муслина и об атласных туфельках. А к ним еще нужна шляпка, украшенная перьями, – любимый стиль ее матери. Хоть что-нибудь – самую малость, лишь бы напоминало ей о том, кто она на самом деле.
Кларисса снова подошла к портрету и опустила кисть в терпентин. Она ощущала, что становится иной, не такой как раньше. Ей пришлось видеть, как за ночь изменилась ее мать, когда отец предал их. А теперь пришла пора стать другой.
И все из-за Джеймса. «Монахи» ужасали Клариссу, при мысли о том, что мать находится в заточении – другого слова она не могла подобрать, – ужас пробирал до костей. Но именно второе появление Джеймса в ее жизни перевернуло в ней все. Негодование в первый момент его появления перешло в неловкость их союза. Вожделение и долгая безответная привязанность к нему обернулись болью и смятением. При всей своей эмоциональности Кларисса знала, что долго ей такого накала чувств не выдержать, ничего хорошего из этого не выйдет.
Когда она смотрела на холст, то уже четко знала, где провести линию, положить тень, какой использовать тон, какой будет текстура, – видела, каким будет законченный портрет. Кларисса понимала, что ей предстоит подобным же образом поработать над собой. Заглянуть в день, когда они с матерью снова будут вместе, и решить, какой она сама должна стать, чтобы он наступил.
Прогулка с Джеймсом в этом смысле была удачной. Клариссу ужасала мысль о новой рискованной проделке Айрис, она согласилась молчать и держала свой рог на замке. Когда он стал настаивать, чтобы она извинилась перед глупенькой, испорченной девушкой, Клариссе стоило большого труда использовать свой кнут по назначению – на Уинстоне, а не на нем. Но она была начеку. Она даже получила удовольствие от верховой езды, хотя и не собиралась говорить об этом Джеймсу. Ненавистные брюки на этот раз оказались предпочтительнее платья – в них сидеть на лошади было куда удобнее.
Кларисса ополоснула кисть и теперь изучала палитру. Та Кларисса, какой она была на судне, отличалась неумеренной вспыльчивостью, совершенно неприемлемой в Кенвуд-Хаусе. Избыточная эмоциональность и вспышки гнева в лучшем случае удивили бы Беннеттов. А в худшем? Во время прогулки Джеймс ясно дал ей понять, что им нельзя вызывать подозрения.
Она окунула кисточку из соболя в краску приглушенного тона. Сен-Мишель не одобрял ее практику, находил ее расточительной. Большинство художников в начале работы пользовались одним практичным тоном. Кларисса хотела, чтобы портрет был единым целым от начала до конца. Она широким мазком обрисовала границы фона, с удовольствием оценив результат.
Нет, размышляла она, Кларисса, пересекающая Ла-Манш, не годится. Очень хорошо, сказала она себе. Другое дело Кларисса, ускакавшая в поля. Нет сомнения, что чем больше практиковать выдержку, тем легче она будет даваться. Ей следует помнить об этом, общаясь с Джеймсом. В конце концов, у нее нет выбора. Если Кларисса хочет контролировать свои чувства, чтобы выдержать это испытание, она не может – не должна – вести себя с ним как прежде. Его способность с легкостью отворачиваться от нее ужасает.
Возможно, Сен-Мишель был во всем прав. Чтобы добиться успеха в художественном творчестве, ей не следует полностью отказываться от пылкости своей натуры. Может быть, все дело в чувстве меры, прагматизм ей нужен в той же степени, что и пылкость, хотя она не желала признавать этого. С другой стороны, если жизненный опыт до сих пор чему-то и научил ее, то только тому, что она обладает необходимыми качествами. Просто необходимо научиться контролировать ситуацию – а этим искусством, Кларисса была уверена, она может овладеть за относительно короткое время.
– Я помешал вам?
Услышав этот тихий голос, Кларисса встрепенулась и уронила кисть на пол. Петтибоун заявился неожиданно и уже прошел половину пути до мольберта.
– Прошу прощения, – начал Петтибоун, подходя к Клариссе и косясь на холст. – Я не хотел напугать вас.
Кларисса хотела сказать этому человеку, что, если бы это было так, он не стал бы связываться с бандой убийц, угрожающей ей и ее матери, но только закусила губу.
– Да, я не сразу заметила вас. Но я не испугалась, ни в малейшей степени, – уверенно сказала она, почувствовав, что ей необходимо с самого начала проявить твердость в общении с ним.
Петтибоун болезненно улыбнулся.
– Ладно. Я вижу, вы уже начали.
Кларисса нагнулась за кистью, краем блузы вытерла брызги краски.
– Да, в некотором смысле. Разумеется, некоторое время ушло на наброски.
Стоя рядом с ним, она испытывала странное чувство. Он был одет, как лакей, и его внешность не давала повода предположить что-то иное. В качестве художника она занимала более высокое положение. Беннетты вменили Петтибоуну в обязанности обслуживать Сен-Мишеля, поэтому его замечание вызвало у нее раздражение.
Но Петтибоун не лакей – Клариссе не следовало забывать об этом.
– Он, разумеется, – продолжил Петтибоун, оглядывая комнату, – сказал вам, что времени у вас совсем немного?
– Марлоу? Да, конечно. Но, Петтибоун, краска сохнет столько, сколько сохнет.
Он издал тихий смешок. От его тоненького, лишенного окраски голоса волосы на шее Клариссы встали дыбом.
– Да, Марлоу… Скажите, что вы о нем думаете?
Кларисса не понимала, какую игру ведет этот человек, но ей все это совсем не нравилось. Однако ей понадобился только один миг, чтобы отказаться от нахлынувшего желания побить негодяя тем, что у нее было в руках. Она в последний раз обтерла кисть о блузу, прежде чем опустить ее в банку с терпентином.
– Я не думаю о Марлоу, – ответила она ровным голосом, поворачивая лицо к Петтибоуну. – Он один из вас. Это все, что мне нужно знать.
Петтибоун еще раз взглянул на холст.
– Я глубоко огорчен. Узнав о неудачном падении Сен-Мишеля, я настаивал, чтобы мы отказались от этого плана. Но Марлоу… ну, он убедил наших начальников, что вы и ваша мать – наша последняя надежда.
– Моя мама? – спросила Кларисса, стараясь справиться со своим дыханием. – Что вы хотите этим сказать?
У Петтибоуна вытянулось лицо.
– Вы не знаете? Именно Марлоу предложил использовать ее, чтобы гарантировать ваше сотрудничество.
Кларисса резко повернулась к нему спиной и схватилась за кисть.
– Нет, я не знала этого – до сей минуты.
– Я, должно быть, расстроил вас. Простите, – вкрадчивым голосом продолжил Петтибоун. – Но я именно поэтому спросил вас о Марлоу. Видите ли, я не вполне доверяю этому человеку.
Кларисса до крови закусила губу.
– Разве не в этом заключается ваша работа, Петтибоун? Не думаю, что благоразумно доверять кому бы то ни было.
– Touche[13]13
Здесь: верно (фр.).
[Закрыть], – произнес Петтибоун, его зловонное дыхание обжигало ей ухо. Он придвинулся ближе. – Хотя в том, что вы сказали, есть доля правды, но люди моей профессии считают необходимым – совершенно необходимым – доверять своему окружению.
– А Марлоу не внушает такого доверия? – ровным голосом поинтересовалась она.
– Если честно, нет. Он в организации не так давно. Это задание для него последняя проверка, после которой могут наступить очень серьезные последствия.
То, что Петтибоун стоял так близко к ней, было невыносимо. Кларисса резко повернулась к нему, застав его врасплох.
– Я не уверена, что поняла. Он хочет зарекомендовать себя с лучшей стороны и подняться на более высокую ступень. Для таких людей, как вы, в этом, несомненно, весь смысл их действий. И за всем этим стоит ваша верность Наполеону, ведь так?
– Думаю, да. – На лице Петтибоуна снова появилась гаденькая улыбка. – Но женщина, выдающая себя за художника с мировым именем? Это выглядит безрассудным, словно он желает провала.
Кларисса не знала, что и думать. Она отчаянно хотела, чтобы Петтибоун ушел и у нее появилась возможность спокойно оценить опасность всего, о чем он говорил.
– Я уверяю вас, Петтибоун, что не имею об этом ни малейшего представления, а если честно, меня это не интересует. Я здесь, чтобы написать портрет, и это все. Гнусности я оставляю вам и Марлоу. – Она как можно очаровательнее улыбнулась и указала на дверь.
Петтибоун низко поклонился, то, что он тщательно изучил английские обычаи, возможно, было его единственным достоинством в глазах Клариссы.
– Всего доброго, леди Кларисса.
– О, я забыла попросить вас об одной вещи, Петтибоун, – сказала она.
Он распрямился и терпеливо ждал продолжения.
– Мне нужна кошка.
– Это все кошки?
Джеймс, Кларисса и бедняга конюх, который днем раньше имел несчастье быть приставленным помогать Клариссе с Уинстоном, стояли в маленьком помещении в северной части конюшни. Обычно оно использовалось для хранения овса, но на этот раз в нем держали трех кошек.
Во всяком случае, столько в данный момент видел Джеймс, хотя и подозревал, что были и другие, которые спрятались от людей.
– Да, месье Сен-Мишель, по крайней мере это все, которых мы смогли поймать, – извиняющимся тоном сказал конюх.
– Excusez-moi, но все же почему мы здесь? – спросил Джеймс, глядя, как большой кот метит ножку ветхого деревянного стула.
Он не видел Клариссу после вчерашней поездки верхом, чему был рад. Ее поведение поставило его в тупик, хотя именно такой реакции он и добивался. Он отнес это на счет непредсказуемости Клариссы.
Кларисса разочарованно оглядела полосатую кошку, потом подошла к серой, устроившейся на бочке, – та изогнула спину самым невероятным образом.
– Я хочу кота.
Серая кошка свирепо зашипела, и Кларисса попятилась.
– Только не эту.
– Если вас беспокоят мыши, тогда вам нужен Честер. Лучший мышелов в конюшне. Конюх показал на толстого рыжего кота, дремлющего на охапке сена. – Не смотрите, что он толстый. Он очень прыгучий, просто сейчас утро и все такое, он немного устал, как мне кажется.
Кларисса без энтузиазма осмотрела большого кота.
– Ну, он довольно красивый, но едва ли он будет хорошим компаньоном.
Джеймс бросил на конюха виноватый взгляд.
Кларисса увидела это и рассердилась.
– Разве вы не знаете, месье, о давней традиции держать в мастерской кошку? – Она помолчала, пытаясь вспомнить, как зовут конюха.
– Томкинс, месье, и, боюсь, я мало знаю о художниках.
– Разве? – изобразила недоверие Кларисса. – Хорошо, Томкинс, художники ценят котов по многим причинам. Их присутствие успокаивает, они умны – многие становятся любимцами хозяев.
Все трое взглянули на Честера – его длинная шерсть торчала в разные стороны, толстый живот размеренно вздымался и опускался.
– А еще из-за мышей, – добавила Кларисса, понимая, что Честер не может быть ей полезен. – Если я возьму этого? – спросила она, опускаясь на корточки и вглядываясь в угол.
Конюх шагнул ближе и тоже уставился в темноту.
– О, это Черныш.
– Черныш? – повторила Кларисса с явным неудовольствием. – Ну, мы подыщем тебе более подходящее имя, можешь быть уверен, – обратилась она к коту, вытаскивая его из укромного места.
Джеймс не мог понять, что ей не понравилось в имении кота. Он в самом деле был совсем черным, блестящим, хотя и грязным.
– Откуда ты? – вопрошала она кота, взяв на руки. Конюх в нерешительности посмотрел на Джеймса, тот смиренно вздохнул.
– Вполне возможно, Сен-Мишель ожидает, что кот ему ответит, о себе я этого не скажу. S’il vous plait, поведайте нам, что вы знаете о Черныше.
– Он совсем не молоденький, этот кот. Пару лет назад ввязался в потасовку с барсуком и до сих пор хромает. И тощий, ведь он уже не может ловить мышей, как раньше, но как-то обходится, коту явно не нравилось в руках Клариссы: его хвост предательски ходил взад-вперед, – но он не шипел и не царапался, так что Джеймс не видел причин, по которым кот не подошел бы ей.
– Мне кажется, вы ему нравитесь, – уверял он Клариссу, надеясь скорее покончить с этим делом.
Кларисса погладила кота между ушами.
– Нет еще, но понравлюсь. Oui, я беру его.
Джеймс хлопнул Томкинса по спине.
– Превосходно. Так что мы вас отпускаем.
– Вот, – твердо сказала Кларисса, передавая кота Джеймсу. – Его нужно вымыть. Я увижу вас и… – Она замолчала, задумчиво глядя на кота. – Уголька? – вопросительно взглянула она на конюха.
– Ему не подходит, если вы меня спрашиваете, – честно ответил он.
– Exactement[14]14
Верно (фр.).
[Закрыть], – согласилась Кларисса. – Хорошо, я буду ждать вас и кота, которому еще предстоит получить новое имя, в мастерской после полудня.
Она открыла дверь и вышла. Одна кошка украдкой сбежала, Честер продолжал спать.
– Вам приходилось когда-нибудь мыть кошку? – спросил Джеймс Томкинса, а тем временем когти Черныша впивались в его рукав.
– Никогда даже не слышал о таком. Не могу себе представить, зачем это нужно. Кошки ненавидят воду.
– Вы в этом уверены? – раздраженно проворчал Джеймс.
– Больше, чем в чем-либо другом, – ответил конюх, ногой дотрагиваясь до рыжего комка. – Несколько дней назад Честер свалился в воду. Вид у него был как у женщины, которую бросили у алтаря.
Томкинс засмеялся своему воспоминанию и наклонился, чтобы взять на руки проснувшегося Честера, который явно не желал удалиться самостоятельно.
– Я почти хотел бы, чтобы у меня нашлось время помочь вам.
– Был бы счастлив отложить крещение Черныша до той поры, пока у вас не найдется свободная минутка, – предложил Джеймс. – Не хотелось бы лишать вас возможности совершить то, что никто до вас не совершал.
Томкинс улыбнулся и пропустил Джеймса вперед.
– Вы очень добры, но нет. Боюсь, моя работа не может ждать. Но я помогу все устроить. Пойду посмотрю, не найдется ли у повара подходящего тазика.
Джеймс смотрел вслед конюху. При каждом его шаге хвост Честера делал резкое движение.
