Текст книги "В его власти (Водоворот страсти)"

Автор книги: Стефани Слоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 18

Джеймс не мог больше ждать. Он выдержал хирургию Томкинса, который умело зашил на нем три ножевые раны и оказался, слава Богу, совсем нелюбопытным. Потом он как смог доковылял до Кенвуд-Хауса, хотя боль в животе и бедре пронзала его при каждом шаге.

Он ждал Клариссу. Подвинул удобное мягкое кресло ближе к двери и сидел, прислушиваясь, не раздадутся ли ее шаги в холле. Потом вышел и стал ждать у ее дверей.

Не дождавшись, Джеймс позволил себе войти в ее спальню и сел на кровать – надо было дать себе отдых. Эта ночь была, без всякого сомнения, одной из самых изнурительных в его жизни. Казалось, с тех пор, как он, насквозь промокший, шел по лужайке и до того, как нырнул в озеро, прошло немало времени. В тот момент он решил окончательно распрощаться с прошлым, с долгим неприятием Бога и всего на белом свете – особенно Клариссы – из-за разочарования в любви. Любовь. Любовь заставляла его воспарять, бросала как камень в морскую бездну, и в конце концов привела к осознанию, что в жизни нет ничего важнее. Нет ничего требовательнее любви, но каждое испытание стоит пройти, если оно поможет вернуть Клариссу.

Джеймс положил голову на подушку – знакомый запах, присущий только Клариссе, ударил ему в ноздри, и он почувствовал жар в паху. Ему необходимо рассказать ей, что он чувствует, – чем скорее, тем лучше.

Те люди, которые напали на него у «Гнезда, орла», утверждали, что ничего не знают о «Монахах». Он мог бы предположить, что умирающий солгал ему, но после многих лет работы на «коринфян» Джеймс научился разбираться в таких вещах. Кроме того, они дрались как обычные бандиты – не обладали какой-то отработанной техникой, которую можно ожидать от специально подготовленных агентов. Джеймс чувствовал, что тот человек сказал ему правду. Значит, Петтибоун не обращался за помощью к «Монахам», а нанял громил. Почему он это сделал? То, что сообщила Дафна, только усложняло и без того запутанную картину. Петтибоун хотел, чтобы Айрис поехала в игорное заведение. Неужели он просчитал, что Джеймс обнаружит отъезд девушки? А если так, не был ли Джеймс конечной мишенью Петтибоуна?

Он знал, что Петтибоун его не любит, это было очевидно. Но, пытаясь покончить с Джеймсом, тот ставил под угрозу всю операцию. Вероятно, Петтибоун вовсе не был предан идеям Наполеона, как считали «монахи».

Джеймс закрыл уставшие глаза и отдался ощущению нежной гладкости шелкового покрывала на своем разбитом лице и истерзанном теле. Им с Клариссой нельзя больше оставаться в Кенвуд-Хаусе. Петтибоун стал слишком реальной угрозой. А без помощи «коринфян» Джеймсу будет трудно защитить Клариссу и Айрис – не говоря уже о мистере и миссис Беннетт и остальных обитателях дома. Что ж, Джеймс никогда не уклонялся от вызовов, можете быть уверены.

Теперь, когда он позволил себе глубже погрузиться в мягкую постель, боль в его истерзанном теле понемногу отступала. Петтибоун. Что он задумал? Петтибоун. Петтибоун…

– Джеймс?

Голос, такой милый, неожиданно раздался у самого уха. Джеймс моментально проснулся, непроизвольно обхватил говорившего за плечи и повалил на кровать, пригвоздив его руки к мягкой постели, – и увидел в слабом свете свечи, горевшей на ночном столике, лицо Клариссы.

– Джеймс! – сердито прошипела она. – Почему вы накинулись на меня? И, главное, что вы делаете в моей кровати?

– Извините, Кларисса. Я не знал, что это вы.

Не так Джеймс намеревался начать свое оправдание. Он выпустил ее руки и привстал на колени.

После чего с трудом, неуклюже вернулся в прежнее положение.

– Джеймс, кто еще это мог быть? – сердито спросила она, садясь. – И вы не ответили мне, почему вы здесь.

Джеймс поморщился – его бок пронзила кинжальная боль.

– Очень больно? – спросила Кларисса гораздо мягче, лицо ее выражало беспокойство.

«Она беспокоится – это хорошее начало», – сказал себе Джеймс. В мыслях все выглядело намного проще. Но сейчас, когда Кларисса оказалась рядом и между ними был лишь ее мужской халат…

– Вы приготовились ко сну.

– Конечно. Я всегда одеваюсь так… прежде чем ложиться в постель. Джеймс, вы не повредили себе голову сегодня вечером?

– На меня напали, Кларисса. Их было четверо.

– Четверо?! – воскликнула она, ее нога, когда она подвинулась к нему ближе, оказалась прижатой к его ноге. – Как же вы сумели…

– Вообще-то, – прервал ее Джеймс, пытаясь игнорировать прижатую к нему теплую мягкую стройную ножку, – я знаю вы пробыли в комнате достаточно долго, чтобы обнаружить мое присутствие. Так что вряд ли тут моя вина, если это стало для вас неожиданностью.

Глаза у Клариссы широко открылись, она дважды открыла и закрыла рот.

– Так вы считаете – я виновата, что вы напугали меня чуть ли не до смерти?

Черт, он сделал ошибку. Утратил ее сочувствие. Это не входило в его планы.

– Позвольте заметить, мистер Джеймс Марлоу, в обычных обстоятельствах ни один человек в здравом уме не посчитал бы ваши рассуждения разумными. События этого вечера, возможно, были привычными для вас, но не для меня. В действительности все, что происходило со мной в последние двадцать четыре часа, настолько далеко от нормы, что…

– Простите меня.

– О, – произнесла Кларисса, нервно обхватывая, колени руками. – За что? То есть… – Она умолкла и опустила голову. – Мне не следует спрашивать. Это просто…

– Вы лишились дара речи, – сказал Джеймс, чувствуя облегчение во всем теле оттого, что наконец принес извинение, которое должен был бы принести пять лет назад.

Она вскинула голову и уставилась на него.

– Что все это значит? Не могу сказать, что я вечно болтаю без умолку. Вам что, неприятны мои разговоры?

Джеймс сел, хотя это вызвало новый приступ боли, скрестил ноги, вытянул и повернулся к Клариссе. Он взял ее за руки.

– Все не так. Я неудачно выразился – вы удивились тому, что я попросил прощения, вы и должны были удивиться. Слишком долго я шел к этому.

Она схватила его руку и склонилась над ней.

– Вы хотите сказать – вы сожалеете о том, что произошло с моим отцом?

– Начну с того, что да. Но поймите меня, Кларисса, – это больше, чем сожаление. Я несу ответственность за свои поступки. Я сделал выбор, и, с тех пор принятое решение мучительно для меня.

– Остановитесь, – умоляла она, прижимая их соединенные руки к своему сердцу. – Пожалуйста. Не говорите так. Я одна виновата. Я хотела слишком многого – больше, чем может дать живой человек. Я обвинила вас в том, что вам неведома сила любви. И это я предала нашу любовь, не приняв ваш выбор.

Она наклонилась и нежно поцеловала его Пальцы.

– А потом вы вернулись, вернулись из ниоткуда. И я не могла позволить вам снова сделать мне больно, во второй раз. Я попыталась быть сильной и контролировать свои чувства – мне это удалось. Но оказалось, вы страдали. Если бы не моя глупая гордость… – Ее голос дрогнул, она, как от боли, прикрыла глаза. – Джеймс, вас могли убить. И виновата в этом была бы я. – В словах, которые вырвались у нее, были ужас и раскаяние.

Джеймс высвободил свои руки и обнял ее с новой силой, которую придали ему ее слова.

– Нет, все не так. Я решил, что вы всего лишь слабая женщина, обвинял вас в том, что отвергли меня, посчитав себя преданным на том основании, что я встал на сторону вашего отца. Кларисса, ваша эмоциональность не слабость, а достоинство, одно из ваших самых замечательных достоинств. Вы очень сильная женщина. Никогда не позволяйте никому отрицать это.

Он ослабил объятие и отодвинулся, чтобы видеть ее лицо.

– Тогда я только что решился просить вас выйти за меня замуж. Но я должен был встать на сторону вашего отца – И от этого меня охватил гнев. Мне было необходимо найти виноватого. Когда вы заявили, что на самом деле я совсем не любил вас… – Он замолчал, воспоминать об этом было все еще больно. – Да, я нашел, кого винить.

– О, Джеймс. – Она положила свои мягкие, несущие утешение руки ему на плечи, – но я не понимаю. Почему у вас не было выбора?

– Петтибоун упомянул о том, что до «Монахов» я был членом одной английской организации, – начал он. Джеймс слишком долго молчал о «Коринфянах»… во вред собственному сердцу. Если по окончании миссии Кармайкл посчитает проступком его решений открыться Клариссе – после того как она столько претерпела из-за «коринфян», – то Джеймс больше не захочет оставаться тайным агентом. – Он говорил правду. Я работаю на тех же людей, что и ваш отец. Так мы и познакомились.

Кларисса нахмурилась.

– Мой отец? Тайный агент?

– Да, и один из лучших. А женщина, о романе с которой ходили слухи, работала в той же группе. – Джеймсу не хотелось посвящать Клариссу в эти детали. Но без этого Кларисса не поверила бы ему. – Заметьте, многие агенты волочились за женщинами – большинство «коринфян» не женаты, одна из причин – опасности, с которыми мы встречаемся изо дня в день. Я слишком уважал вашего отца, чтобы задавать ему вопросы, а он никогда не заговаривал со мной об этом. Я не мог рассказать, почему встал на сторону вашего отца. Я выполнял свой долг, меня готовили для этого. Все, что у меня было, все, что я любил, – это «коринфяне» и ваше семейство. Когда ваш отец отказался опровергать слухи, и ваша мать рассталась с ним, я…

– Вы потеряли и меня, – шепнула она и взяла в ладони его лицо. – Мы оба были такими глупыми.

Джеймс не мог не улыбнуться ее простодушному, но совершенно верному утверждению.

– О, я должна рассказать вам, – начала она, и лицо ее стало воодушевленным. – Я подозреваю, что Петтибоун намеревается сделать что-то, что выходит за пределы заинтересованности «Монахов» в портрете. И – боюсь – это касается вас.

Джеймс, увидев, как осветилось ее лицо, когда она поделилась с ним информацией, которая представлялась ей очень важной, улыбнулся еще шире.

– Я знаю. Я сам пришел к такому выводу. И сегодняшняя ночь подтвердила мои подозрения. Не думайте об этом. Я позабочусь о вас. Даю слово.

– Так вы все же ведете двойную игру? – спросила Кларисса, трогая свои короткие локоны.

– Да, но я служу королю, не Наполеону.

– Я люблю вас, Джеймс Марлоу. И все равно любила бы вас, если бы вы были подлецом и преступником. Однако это все упрощает.

Она снова взяла в ладони его лицо и прижалась к нему.

– Скажите, что вы любите меня.

– Я люблю вас.

Это был прежний Джеймс. Тот Джеймс, который много лет назад похитил ее сердце. Только сейчас он стал зрелым мужчиной. Жизнь, которую он вел, закалила его характер и снова привела к ней.

Кларисса не могла и предположить, что он первым попросит прощения. Пять лет она мечтала о том, чтобы он снова появился в ее жизни и на коленях умолял простить его. Сейчас она понимала, насколько эгоистичными, неправильными были эти мечты. Столкновение с «Монахами» стало для нее испытанием во всех смыслах. Она получила урок – долго так продолжаться не могло. Джеймс убедил ее – для того чтобы чувства могли существовать, расцветать, окрашивать все вокруг, им нужна опора. Опора тем надежнее, чем больше ее укрепляют прагматизм и жизненный опыт – только они позволяют видеть людей такими, какие они есть, понимать, что они чувствуют, что им нужно. Составляя мнение об Айрис, Кларисса руководствовалась чувствами, но не знала Айрис. Этой ночью, вынужденно оставаясь в роли Сен-Мишеля, она имела возможность глубже понять девушку – и себя тоже.

А еще – Джеймса. Разгневанная его связью с «Монахами», она не видела ничего другого.

Но теперь с этим покончено.

– Докажите, – сказала Кларисса и прикоснулась губами к его губам. Это было до боли прекрасно. Его теплый рот, как будто созданный для нее, встретил ее неуверенное прикосновение с ласковым энтузиазмом. Обхватив Клариссу за талию, Джеймс припал к ее губам. От прижатых к нему смятых грудей огонь разгорелся в ее чреве.

Возбужденная его близостью, которую она ощущала всем своим существом, душой и телом, Кларисса взялась за его шейный платок, развязала и начала медленно разматывать.

– В конце концов, одевать – или раздевать, в зависимости от обстоятельств, – мое дело. Не то чтобы я не была признательна вам за помощь, – поддразнивала его Кларисса, у которой заметно участилось дыхание. – Я бы не хотела, чтобы вы считали меня неблагодарной.

– Я подозреваю, что к концу этого вечера у нас не будет никаких сомнений относительно того, насколько мы благодарны друг другу, – ответил Джеймс, взялся за шелковый поясок на ее талии и потянул за концы. Поясок упал, халат распахнулся – под ним обнаружилось идеальное тело. – Потрясающе, леди Кларисса, – прокомментировал он отсутствие на ней нижней рубашки.

Кларисса занялась пуговицами на его рубашке, замерев на мгновение, когда он большой теплой сильной рукой обхватил ее левую грудь. Когда он подушечкой большого пальца трогал ее сосок, пока тот не затвердел, она перестала дышать.

– Это только начало, мистер Марлоу.

Кларисса стянула с его плеч рубашку, осторожно выпростала из рукавов руки и задохнулась, увидев свежие раны. Она инстинктивно накрыла одну ладонью, как будто наложением руки могла излечить ее.

– Вы уверены, что уже можете, Джеймс? Я не хочу делать вам еще больнее.

Он снял ее ладонь и положил на выпиравший бугор своего пениса, твердый как камень, отчего Кларисса в предвкушении задрожала.

– Да, Кларисса, я могу, никаких сомнений.

Она лукаво улыбнулась, облизнула губы.

– Ладно, если вы настаиваете, тогда я требую, чтобы вы заняли позу, которая не требовала бы большого физического напряжения. – Она принялась снимать с него брюки и на этот раз не стала мучительно медлить, а, напротив, заспешила, потому что жар, разгорающийся внутри, грозился сжечь се.

– Кларисса, уверяю вас, если бы во время возвращения в Кенвуд-Хаус на меня напали двенадцать человек да еще медведь, я все равно был бы в состоянии… подождите, это слово здесь не подходит. Какое слово мне нужно?

– Во всеоружии, – участливо предложила Кларисса, отметив, каким хриплым сделался его голос.

Когда она легонько толкнула его на спину, а потом занялась его сапогами, он перестал дышать.

– Да, именно так. Даже если бы на моем пути оказались восемнадцать мужчин и стая волков…

– Уже восемнадцать? Джеймс, если вы стараетесь соблазнить меня, то в этом нет необходимости, – шепнула она, взяв его руку и положив ее туда, куда ей больше всего хотелось.

– Во всеоружии, Кларисса, – повторил он осевшим голосом. – Господи, как хорошо. – Он медленно водил рукой, вводя палец в скользкие складочки между ее ногами и вынимая, снова и снова повторяя этот сводящий с ума массаж.

Кларисса высвободилась из халата и встала на четвереньки, выгнув спину. Она тяжело дышала – он продолжал ласкать ее, и с каждым его прикосновением она напрягалась все больше.

Он придвинулся удобнее, обхватил ее ягодицы и мял, потом его пальцы медленно переместились на позвоночник.

Кларисса словно взорвалась и рассыпалась на миллион осколков, ее тело сотрясала мощная пульсация. Но она ускользнула от умных, теплых, возбуждающих прикосновений, чтобы заняться его сапогами.

– Подожди.

Она стянула с него один сапог, потом другой, сняла носки и потянула за брюки. Помогая ей, он приподнял бедра, и брюки соскользнули к рукам Клариссы – между их телами остались лишь его нижние штаны.

Она развязала завязки штанов, стянула и, прежде чем бросить на пол, покрутила ими над своей головой.

Джеймс приподнялся, но она снова толкнула его на спину.

– Я предупреждала тебя.

У него был почти обиженный вид, хотя созерцание ее обнаженного тела, когда она перешагивала через него, казалось, утешило его, если судить потому, как кровь прилила к его лицу.

– Боже, Кларисса, ты меня мучаешь.

Она улыбнулась, пососала свой палец, а потом легко провела им по полностью готовому к состязанию пенису Джеймса.

– Мы были лишены этого, а теперь пора?

Она произнесла это горловым голосом, вся – обольщение. Она наслаждалась видом его обнаженного тела, знакомым и все же ставшим другим с тех пор, как они, полностью обнаженные, последний раз предавались любви пять лет назад. Он тогда только становился мужчиной, у него не было таких широких плеч и мощной груди, которые она видела сейчас. Ее взгляд переместился ниже. Ужасные раны не скрывали тугого, подтянутого живота. Она любовно погладила его пенис, потом направила его в себя, и дыхание у нее перехватило, когда он медленно заполнил ее.

– Ты прекрасен, Джеймс, – шепнула она, опускаясь на него, пока ее груди не соприкоснулись с кожей его груди. – И ты мой.

– Обещай мне, что ты всегда будешь любить меня как здесь и сейчас. – Его голос прерывался от переизбытка чувств.

Она двигалась на нем, ее груди бились о его тело, и эти соприкосновения дарили замечательные ощущения.

– Я обещаю.

Он мял ее грудь, получая удовольствие от стона, вырвавшегося у Клариссы. Он подергал соски, и она вскрикнула от потрясения.

– Еще? – шепнул он.

Кларисса облизнула губы, наслаждение затягивало ее все глубже, она тонула в нем.

– Еще, – потребовала она, а его руки уже обвивались вокруг нее.

Он взял в рот ее сосок и пососал, поводил языком вокруг и легонько куснул его.

Когда он отпустил ее, Кларисса отчаянно ухватилась за его плечи.

– Еще! Больше! Сейчас!

– Потерпи, – пробормотал он, продолжая сладкую пытку.

– Ты нарочно мучаешь меня, – простонала она, и тут же новый стон экстаза сорвался с ее губ. Джеймс куснул второй ее сосок, провел языком вокруг него.

– Кларисса у нас честная игра, – ответил он, поглаживая ее по спине.

Она вздохнула и вернулась в сидячее положение.

– В самом деле? – Она продолжила двигаться на нем, все быстрее и быстрее.

– И это все, на что ты способна? – поддразнил ее Джеймс. Его голос стал хриплым.

– Ты знаешь, что это не так. – Она откинула назад голову, открыв его взору длинную красивую шею, пробежала пальцами от горла к грудям, лаская их. Когда ее руки двинулись по животу и дальше, где он закончил, а она начала медленно поглаживать разбухшие складки, Джеймс выказал полное одобрение.

– Ладно. Ты победила, – согласился он, тяжело дыша. В его голосе слышалось нетерпеливое желание.

– Пожалуйста, иди ко мне.

Кларисса опустила голову и посмотрела ему в глаза.

– Как пожелаешь.

Она просунула руки и обхватила его яички, наблюдая, как искривился его рот. Она легонько сжала их – он хрипло застонал. Она повторила – и он изогнулся, потом сел и потянул ее за собой, пока не оказался в изголовье кровати.

– Раздвинь ножки пошире, – скомандовал он, берясь за ее икры и помогая ей. – Теперь держись.

Кларисса забросила руки ему за плечи, бедра Джеймса поднимались и опускались, увлекая ее за собой. Она разделяла его страсть. Он упирался руками о кровать, удар следовал за ударом, приближая ее к кульминации.

Он накрыл ее рот, его язык грубо разбойничал у нее во рту. Она позволила себе полностью отдаться наслаждению, которое дарил запах его кожи, вкус его рта, ощущение его внутри своего тела.

Кларисса прервала поцелуй и так крепко прижалась головой к его плечу, словно от этого зависела ее жизнь.

– Джеймс, я не могу. Я не могу выдерживать этого. Пожалуйста, – молила она, ее губы касались его уха.

– Тогда позволь мне.

И она позволила. Кларисса закрыла глаза, отдаваясь его напору, ее кожа вдруг стала чувствительной даже к воздуху, наполнявшему комнату. Она крепко обхватила ногами его талию и снова и снова вскрикивала, опасаясь, что никогда не придет в себя.

Джеймс обхватил ее и раскачивал, снова и снова глубоко входя в нее.

Кларисса властно впилась ногтями в его спину.

– Иди ко мне. Скорее.

Джеймс тяжело задрожал и глухо застонал, освобождаясь. Он перевернулся на бок, увлекая за собой Клариссу, лежащую в его руках.

– Кларисса, я люблю тебя. Всегда любил. И всегда буду любить.

Она гладила его волосы, наматывая их на пальцы.

– У тебя мое сердце, Джеймс. Свое бедное, сумасшедшее сердце я отдаю тебе навсегда.

Глава 19

– Ну, теперь я понимаю, почему ваше искусство пользуется таким спросом, – сказал мистер Беннетт, любуясь портретом.

Стремясь быстрее закончить портрет, Кларисса работала не прерываясь. Поднявшись утром, она тратила время только на то, чтобы поддержать свои силы, наскоро перекусив, а потом удалялась в студию, где работала, пока у нее не начинали закрываться глаза.

Джеймс каждый день появлялся в студии с подносом, первый раз – во время ленча, второй – во время обеда. Кларисса умоляла его сократить время визитов, его присутствие в студии едва ли благоприятствовало ее работе. Он повиновался, хотя по ночам был таким требовательным, что наверстывал время, упущенное за день. Они предавались любви так часто, что ее обессиленный мозг не мог сосчитать, – его нужда в ней соперничала с ее влечением к нему.

Кларисса подозревала, Что жар их объятий подогревался беспокойством Джеймса по поводу исчезновения Петтибоуна! Со времени происшествия в «Гнезде орла» лакея никто не видел: ни слуги, ни конюхи, ни садовники не знали, куда он подевался.

Джеймс и Кларисса не сомневались – его исчезновение вызвано тем, что Джеймс и Айрис выжили после нападения на них. Но это мало утешало. Он должен вернуться, вопрос был только в том когда.

– Ваша дочь замечательная красавица, месье Беннетт, что делает мою работу настоящим наслаждением, – ответила Кларисса, присоединяясь к Беннетту, прежде чем снова взяться за кисть.

Отец Айрис был прав: портрет получился великолепным. Кларисса чувствовала, что это ее лучшая работа. Платье, выбранное Айрис, и фон оказались как раз тем, что нужно. Бледно-розовое шелковое платье, теплый оттенок кожи, глубокий красный тон рубиновых сережек, поблескивающее золото светлых волос. Но дело было не просто в удачном выборе красок и умелой передаче света. Кларисса уловила сущность Айрис, проницательно подчеркнув ее индивидуальность, при этом портрет одновременно оставался и верен натуре, и льстил ей. В глубине умных глаз Айрис таилась опасность, они были живыми, ее чуть поднятый подбородок выдавал железную волю, намек на улыбку много говорил о ненасытной жажде жизни!

Кларисса встала, широко расставив ноги, – скопировала позу Беннетта.

– Она еще совсем девочка, e’est vrai[21]21
  Это правда (фр.).


[Закрыть], месье Беннетт, – сказала она, понимая, что каждый сделанный ей мазок добавляет портрету или положительную, или отрицательную окраску, в зависимости от восприятия рассматривающего портрет.

Мистер Беннетт повернулся к Клариссе и хмыкнул.

– Теперь вы недооцениваете ее, месье.

– Возможно, – ответила Кларисса, улыбаясь, но совершенно серьезным тоном. – Но я бы не хотел оказаться среди тех, кто недооценивает юную леди, месье. А вы?

В первый раз за все время их знакомства Кларисса увидела, как мистер Беннетт утратил хладнокровие.

– У вас есть дети?

– Нет, месье Беннетт, – пока.

– У меня двое: Айрис и ее старшая сестра Роза, – начал мистер Беннетт, снова поворачиваясь к полотну. – Это подарок судьбы, месье, не поймите меня неправильно. Но это трудно, даже когда в вашем распоряжении все деньги мира. Детям нужны не только игрушки и красивые платья. Им нужно уделять время. Боюсь, Розой мы с миссис Беннетт руководили правильно, но Айрис? У нас не хватало на нее времени.

Клариссу удивило то, что мистер Беннетт применительно к своим дочерям использовал слово «руководили», оно ясно показывало, что было не так в отношении отца к дочерям. Но мистер Беннетт не нуждался в том, чтобы ему сказали, что он делал неправильно. Он хотел думать – есть много правильного, что он еще может сделать сейчас.

– Месье, позвольте мне рассказать вам об одной особе. Эта особа, – начала Кларисса, рисуя в своем воображении Джеймса, – была внимательна, всегда готова поддержать, интересовалась мной как личностью, интересовалась тем, что привлекало мое воображение. Она была для меня всем. А потом эта особа очень сильно обидела меня и исчезла из моей жизни, оставив мне гнев и горечь. Я чувствовал себя опустошенным. Какое-то время я винил эту особу во всех горестях моей жизни. Но знаете что?

– Что? – нерешительно спросил мистер Беннетт, не отрывая взгляда от портрета.

Кларисса тронула Беннетта за плечо.

– Если бы сегодня эта особа вновь появилась в моей жизни, я бы простил ей все. С прошлым ничего нельзя поделать, но как насчет будущего? Оно в ваших руках. Не тратьте попусту время, месье Беннетт.

Банкир глубоко вздохнул, издав при этом какой-то жалобный звук, и взглянул Клариссе в глаза.

– Спасибо за все, месье Сен-Мишель.

Кларисса не могла знать, воспользуется ли Беннетт ее советом. Она по крайней мере была благодарна за возможность не только произнести эти слова, но действительно так думать. Время, проведенное в Кенвуд-Хаусе, несмотря на все опасности и испытания, подарило ей то, что она вряд ли обрела бы в других обстоятельствах, – душевное спокойствие.

Пять долгих лет она винила отца и Джеймса во всем плохом, что случалось в ее жизни. Ей казалось, что так легче. Только открыв свое сердце и взяв на себя ответственность за все хорошее и плохое в своей жизни, она смогла увидеть истинное положение вещей, и это привело ее к нынешнему драгоценному моменту.

– Вам тоже, месье Беннетт. Спасибо за предоставленную возможность. Уверяю вас, я буду часто вспоминать дни, проведенные в Кенвуд-Хаусе, – искренне ответила Кларисса, протягивая руку.

Беннетт взял ее и энергично потряс, к нему медленно возвращалась его обычная жизнерадостность.

– О, – вдруг сказал он и полез во внутренний карман своего бутылочно-зеленого жилета. – Чуть не забыл. – Он достал ключ и протянул его Клариссе. – Вы заслужили каждый шиллинг из этих денег и даже больше.

Кларисса с любопытством рассматривала маленький серебряный ключик.

– Боюсь, я не понимаю.

– Я банкир, месье. – Поддразнивая, Беннетт толкнул Клариссу локтем. – Я не думаю, что вы пустились бы в путь с такой большой суммой на руках. Заручившись вашим согласием, я снял деньги со своего счета в Эдинбурге и отослал в Париж.

Кларисса с трудом заставила себя улыбнуться.

– Это ключ от сейфа, я правильно понимаю?

Он снова толкнул ее локтем, явно забавляясь.

– Ну уж нет. Сейфы, Сен-Мишель, открываются определенной комбинацией. Нет, это ключ от маленького ящичка, в некотором роде миниатюрного сейфа, который хранится в Банке Франции. В нем вы найдете комбинацию цифр, открывающую сейф в том же банке, где и хранятся ваши деньги. Всегда стоит позаботиться об их сохранности, – закончил он и подмигнул в знак своей сообразительности.

– Благодарю вас за такую предусмотрительность, месье Беннетт, – сказала Кларисса, надеясь, что ее голос звучит естественно. – Теперь нам пора во Францию. В Париже меня ждет граф де Клодель.

– Да, Айрис говорила, что вам надо будет срочно уехать, – ответил он. – Жуткое дело – добираться по воде. Я желаю вам доброго пути, месье, и попрощайтесь перед отъездом с Айрис. Я уверен, вы ей понравились.

Кларисса, соглашаясь, кивнула, ее беспокойство росло, но она не показывала виду.

– Это создаст затруднения? – спросила Кларисса.

Джеймс смотрел на ключ, врученный Беннеттом.

– Надеюсь, что нет, – ответил он, и они продолжили спускаться по величественной лестнице.

Он открыл ей, что связан с «Молодыми коринфянами», но очень мало помимо многого другого, что дало бы возможность уменьшить опасность для Клариссы. Чем меньше она будет знать, тем лучше для нее.

– Хотя чем скорее мы возвратимся в Париж, тем лучше.

В холле они увидели служанку, вытиравшую пыль с подсвечников.

– Мадемуазель Беннетт? – спросил Джеймс.

– В библиотеке, в восточном крыле, – ответила служанка, показав в сторону коридора направо.

Джеймс повернул в указанном направлении, Кларисса старалась не отставать от него. Исчезновение Петтибоуна тревожило Джеймса по многим причинам. Главная заключалась в том, что он предпочитал все время держать врага перед глазами.

Исчезновение Петтибоуна сделало почти невозможным гарантировать безопасность Джеймса и Клариссы в доме. Джеймса бесила невозможность выявить агентов «Монахов» среди прислуги. У него была слабая надежда, что один из них подойдет к нему с вопросами о Петтибоуне. Если он прав в своих предположениях, Петтибоун, исчезнув, оставил своих подчиненных без всяких указаний о дальнейших действиях! Но никто не сделал попыток связаться с Джеймсом. Этому можно было найти объяснение – Петтибоун распространил слухи относительно ненадежности Джеймса. Окажись Джеймс на его месте, он держал бы рот на замке, как они сейчас.

Они с Клариссой миновали портретную галерею и двинулись дальше.

– Не забудь, у нас очень мало времени, так что не задерживайся, – напомнил он ей.

– Мне кажется, скорее тебе нужно помнить об этом, – улыбаясь, ответила она. – Айрис очень привязалась к тебе.

Джеймс проворчал что-то неразборчивое.

– Джеймс, – умоляла Кларисса, хватая его за руку. – Теперь не до шуток, я прошу тебя проявить понимание, не обижай девушку. Ты спас ей жизнь – она не скоро забудет это, случившееся заставило ее задуматься о собственной жизни. Пожалуйста… – Она замолчала, заглянув ему в глаза. – Джеймс, будь помягче, – добавила она шепотом.

Он не мог отказать Клариссе – особенно если знал, что она права. За последнюю неделю в поведении Айрис произошли большие перемены. Она вела себя как любезная, отзывчивая и чувствительная юная леди. Она сделалась осмотрительной в своих поступках, ее просьбы теперь были продуманными, и все это коснулось не только Клариссу и Джеймса, но и всех обитателей дома.

– Я обещаю, – согласился Джеймс, ускоряя шаги и увлекая за собой Клариссу. – Но мы должны возвратиться как можно скорее…

– Я хорошо знаю это, – прервала его Кларисса, сжав ему руку, чтобы поставить точку в разговоре.

– От наших действий зависит жизнь твоей матери, – сдерживая себя, сказал он.

Джеймс не знал, оставался ли Петтибоун на связи с другими агентами, но понимал, что если Петтибоун и не имел связи, то она была у других. Жизнь Изабеллы мало что значила для организации, и еще меньше она будет значить, если Дюран засомневается в лояльности Джеймса. Он должен вернуться в Париж, чтобы договориться насчет матери Клариссы, пока не будет слишком поздно.

– Я знаю это, – возразила Кларисса, и в ее глазах мелькнул страх. – Никто не знает этого лучше меня – почти неделю не было писем. Я прошу, чтобы ты просто выслушал ее. И проявил доброту. Обещай мне.

Джеймс пробормотал что-то в знак согласия, Отметив, что дверь библиотеки закрыта. Он отворил одну из тяжелых створок и первым медленно вошел внутрь.

– Мадемуазель Беннетт? – позвал он.

– Я здесь. – Голос Айрис доносился откуда-то из-за полок с рядами книг в кожаных переплетах.

Кларисса хотела пойти туда, откуда доносился голос, но Джеймс жестом дал ей понять, чтобы она держалась позади. Она порывалась протестовать, пока Джеймс не посмотрел на нее с пугающей серьезностью. Немного поколебавшись, она повиновалась.