Текст книги "Жизнь и смерть (ЛП)"

Автор книги: Стефани Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Во Францию вплавь?

– Люди постоянно переплывают Ла-Манш, Бо, – терпеливо напомнила Эдит.

– Наверное, так и есть. Просто с учетом обстоятельств это прозвучало странно. Продолжай.

– Плавать нам легко…

– Вам все легко, – буркнул я.

Эдит молча ждала, приподняв брови.

– Извини. Больше не буду перебивать, обещаю.

Она мрачно улыбнулась и закончила свою фразу:

– Потому что, строго говоря, мы не нуждаемся в дыхании.

– Вы…

– Нет-нет, ты обещал! – засмеялась Эдит, приложив прохладный палец к моим губам. – Хочешь ты услышать эту историю или нет?

– Нельзя же обрушить на меня что-то в этом роде, а потом ожидать, что я промолчу, – пробормотал я из-под ее пальца.

 Она убрала руку и положила ее мне на грудь. У меня тут же ускоренно забилось сердце, но мне было не до этого.

– Вам не нужно дышать? – требовательно спросил я.

– Да, такой необходимости нет. Просто привычка, – Эдит пожала плечами.

– И сколько времени ты можешь обходиться… без дыхания?

– Наверное, вечно, не знаю. Правда, когда не имеешь возможности пользоваться обонянием, это начинает причинять некоторое неудобство.

– Некоторое неудобство, – эхом откликнулся я.

Я не обращал внимания на собственное выражение лица, но что-то в нем внезапно заставило Эдит сделаться серьезной. Она безвольно опустила руку и неподвижно стояла, изучающе глядя на меня. Пауза затянулась. Черты Эдит словно окаменели.

– В чем дело? – прошептал я, осторожно касаясь ее застывшего лица.

Под моей рукой оно снова ожило, и Эдит едва заметно улыбнулась:

– Я знаю, в один прекрасный момент какие-то мои слова или что-то из увиденного окажется слишком для тебя. И тогда ты убежишь от меня с криками… – улыбка исчезла. – Я не буду тебя останавливать, когда это случится. Я хочу, чтобы это случилось, поскольку мне нужно, чтобы ты был в безопасности. И в то же время я хочу быть с тобой. Два несовместимых желания… – она замолчала, всё еще пристально глядя мне в лицо.

– Никуда я не убегу, – пообещал я.

– Увидим, – она уже опять улыбалась.

Я хмуро посмотрел на нее:

– Давай вернемся к твоему рассказу… Карин поплыла во Францию.

Эдит помедлила, снова погружаясь в историю. Ее взгляд непроизвольно скользнул к следующей картине: самая яркая из всех, в самой роскошной раме, она была и самой большой – вдвое шире двери, рядом с которой висела. Полотно было переполнено красочными фигурами в развевающихся одеяниях, они извивались вокруг высоких колонн, свешивались с мраморных балконов. Я не совсем понял, относился ли сюжет картины к греческой мифологии или же персонажи, плывущие в облаках надо всеми, были библейскими.

– Из Франции, куда приплыла Карин, началось ее путешествие по европейским университетам. По ночам она изучала музыку, естественные науки, медицину – и нашла свое призвание, свое искупление в спасении человеческих жизней, – выражение лица Эдит стало благоговейным. – Я не могу достоверно описать ее борьбу: Карин понадобилось два столетия мучительных усилий, чтобы довести самоконтроль до совершенства. Теперь она практически невосприимчива к запаху человеческой крови и способна заниматься любимым делом без невыносимых страданий. Там, в больнице, она находит огромное умиротворение… – Эдит надолго уставилась в пространство. Потом, похоже, вспомнила вдруг о своей истории и постучала пальцем по огромной картине, перед которой мы стояли: – Карин училась в Италии, когда обнаружила там подобных себе существ. Они были гораздо более цивилизованными и образованными, чем призраки лондонской канализации.

Она указала на несколько самых величественных фигур на верхней галерее, которые спокойно взирали на вакханалию, творящуюся внизу. Я внимательно всмотрелся в эту маленькую группу и даже хохотнул от неожиданности, поняв, что узнаю женщину с золотистыми волосами, стоящую слегка в стороне.

– Солимену (Франческо Солимена – итальянский художник эпохи позднего барокко – п.п.) очень вдохновляли друзья Карин. Он часто изображал их в виде богов, – со смехом объяснила Эдит. – Сульпиция, Маркус и Афинодора, – перечислила она, указывая на троих других. – Ночные покровители искусств.

Первая из женщин была черноволосой, как и мужчина рядом с ней, а вторая – платиновой блондинкой. На всех красовались роскошные яркие наряды, в то время как Карин была в белом.

– А это кто? – спросил я, показав на невзрачную маленькую девушку в коричневом платье, со светло-каштановыми волосами. Она стояла на коленях, цепляясь за юбки другой женщины – той самой брюнетки с продуманно уложенными локонами.

– Меле, – ответила Эдит. – Это… служанка – наверное, так можно ее назвать. Воришка Сульпиции.

– И что с ними случилось? – поинтересовался я, почти касаясь пальцем фигур на холсте.

– Они по-прежнему там, – она пожала плечами, – уже не первое тысячелетие. Карин оставалась с ними недолго, всего несколько десятков лет. Она восхищалась их благовоспитанностью, их утонченностью, но они слишком усердно стремились излечить ее от отвращения к естественному источнику питания, как они это называли. Они старались убедить ее, а она – их, одинаково безрезультатно. В конце концов Карин решила попытать счастья в Новом Свете. Она мечтала разыскать других, подобных себе. Видишь ли, ей было очень одиноко…

В голосе Эдит звучало сочувствие.

– Долгое время ей никого не удавалось найти. Но когда монстры стали сказочными персонажами, Карин обнаружила, что может общаться с ничего не подозревающими людьми, словно сама является одной из них. Она стала работать медсестрой – женщину не приняли бы в иной роли, несмотря на бесспорное превосходство в образовании и мастерстве над хирургами тех дней. Когда никто не видел, она делала всё, что в ее силах, чтобы уберечь пациентов от менее умелых врачей. Но и трудясь бок о бок с людьми, она не могла обрести товарищеских отношений, которых так жаждала: нельзя было рисковать, сближаясь со смертными.

Помолчав, Эдит продолжила неуловимо изменившимся тоном:

– Когда разразилась эпидемия «испанки», Карин работала в ночную смену в одной из чикагских больниц. К тому времени она уже несколько лет обдумывала одну идею и почти приняла решение действовать: поскольку ей не удавалось найти себе спутника, нужно было создать его. Она не была вполне уверена в том, какие действия обратившего ее вампира были на самом деле необходимы для трансформации, а какие служили просто для удовлетворения его садистских наклонностей, поэтому медлила. К тому же она ни в коем случае не хотела отнять у кого-то жизнь тем же способом, каким была украдена ее собственная. И вот, пребывая в таком настроении, она нашла меня. Мне уже не на что было надеяться: меня оставили в палате умирающих. Карин ухаживала за моими родителями и знала, что я осиротела. Она решила попытаться…

Эдит уже почти шептала, невидящим взглядом уставившись в высокие окна. Потом вообще замолчала. Я ждал и думал о том, какими образами сейчас заполнены ее мысли – воспоминаниями Карин или ее собственными.

Наконец она повернулась ко мне, мягко улыбаясь:

– Ну вот, круг замкнулся.

– Так ты всегда была с Карин?

– Почти всегда.

Она снова взяла меня за руку и потянула в коридор. Я оглянулся на картины, которых уже не мог видеть. Интересно, услышу ли я когда-нибудь остальные истории.

Эдит ничего не добавила, пока мы шли по коридору, поэтому я переспросил:

– Почти?

Она вздохнула, поджала губы, а потом молча покосилась на меня.

– Не хочешь отвечать, да? – догадался я.

– Это был не лучший период моего существования.

Мы начали подниматься по следующему лестничному маршу.

– Ты можешь рассказать мне всё что угодно.

Когда мы дошли до верхней площадки, Эдит остановилась и несколько мгновений пристально смотрела мне в глаза:

– Наверное, я должна тебе это. Тебе следует знать, кто я такая.

У меня появилось ощущение, что ее слова непосредственно связаны со сказанным ею раньше – о том, что я убегу с криками. Я нацепил непроницаемое выражение лица и приготовился.

Она глубоко вдохнула:

– У меня был типичный приступ подросткового бунтарства – примерно через десять лет после того, как я была… рождена… создана… называй как хочешь. Меня не увлекало воздержание Карин и возмущало то, что она обуздывает мой аппетит. Поэтому… я ушла от нее и некоторое время жила самостоятельно.

– В самом деле? – это не потрясло меня, как она, вероятно, ожидала. Только подстегнуло мое любопытство.

– Тебя это не отталкивает?

– Нет.

– Почему?

– Ну, наверное… это кажется логичным.

Она резко хохотнула, а потом снова потянула меня вперед по такому же коридору, как этажом ниже, и мы медленно пошли дальше.

– Со времени моего второго рождения у меня было преимущество – я знала, что думают все находящиеся поблизости, вне зависимости от того, люди они или нет. Вот почему мне понадобилось целых десять лет, чтобы открыто восстать против Карин – ведь я снова и снова убеждалась в ее искренности и ясно понимала, почему она живет именно так, а не иначе…

Эдит покачала головой и продолжила рассказ:

 – Мой бунт продолжался недолго, всего несколько лет, после чего я вернулась к Карин и разделила ее убеждения. Мне казалось, что я смогу избежать… депрессии… которая сопутствует угрызениям совести. Потому что я знала мысли моей добычи и могла избегать невинных, охотясь только на тех, в ком видела зло. Если я последовала за убийцей в темный переулок, где он крался за молоденькой девушкой… если спасла ее, то, наверное, я не такая уж жуткая.

Я пытался представить себе то, что описывала Эдит. Как бы она выглядела, когда выходила из тени, молчаливая и бледная? Что подумал бы преступник, когда увидел ее – совершенную, прекрасную, во всем превосходящую человека? Да и понял ли он хотя бы, что ее нужно бояться?

– Но шло время, и я начала видеть чудовище в своих глазах. Это была расплата за отнятые человеческие жизни – пусть даже жертвы заслуживали казни. И я вернулась к Карин и Энисту. Они приняли меня обратно, словно блудного сына. Это было больше, чем я заслуживала.

Мы дошли до конца коридора и остановились перед последней дверью.

– Моя комната, – сказала Эдит, открывая ее, и потянула меня внутрь.

Окна ее комнаты выходили на юг и были такими же большими, как в гостиной на первом этаже. Должно быть, вся задняя стена дома была стеклянной. Отсюда открывался вид на излучину широкой реки – я подумал, что это, наверное, Сол Дюк, – и на белоснежные вершины Олимпийского хребта. Горы оказались гораздо ближе, чем можно было ожидать.

Западную стену целиком занимали бесчисленные полки с компакт-дисками: здесь их было больше, чем в специализированном магазине. В углу виднелся какой-то замысловатый музыкальный центр – из тех, до которых я обычно и дотрагиваться не решался, опасаясь что-нибудь сломать. Кровати не было, только большой черный кожаный диван. Пол покрывал толстый золотистый ковер, а стены – плотная ткань чуть более темного оттенка.

– Для хорошей акустики? – догадался я.

Эдит засмеялась и кивнула.

Она взяла пульт и включила стереосистему. Мягко зазвучала тихая джазовая композиция – как будто музыканты находились прямо в комнате, рядом с нами. Я подошел к стене с дисками, чтобы поближе рассмотреть эту умопомрачительную коллекцию.

– По какому принципу они расположены? – спросил я, не находя никакой системы в названиях.

– Ммм… по годам, а уже в этих рамках – по личным предпочтениям, – рассеянно объяснила она.

Я повернулся и увидел, что она смотрит на меня с выражением, которого я не понял.

– Что?

– Я была готова к тому, что испытаю… облегчение. Если ты будешь всё знать и не нужно будет скрывать что-нибудь от тебя. Но не ожидала почувствовать нечто большее. Мне это нравится. Это делает меня… счастливой, – она пожала плечами и улыбнулась.

– Я рад, – пробормотал я с ответной улыбкой. Приятно было знать, что она не жалеет о своей откровенности – я опасался именно этого.

Но тут, видимо, проанализировав выражение моего лица, Эдит нахмурилась, улыбка ее померкла.

– Всё еще ждешь, что я закричу и убегу? – поинтересовался я.

Она кивнула, пытаясь оставаться серьезной.

– Очень не хочется тебя разочаровывать, но ты далеко не такая страшная, как тебе кажется. Честно говоря, не представляю, как тебя можно испугаться, – беспечно заявил я.

Она приподняла брови, лицо ее медленно расплылось в улыбке:

– Вероятно, тебе не следовало этого говорить.

А потом она зарычала – этот тихий звук вырвался откуда-то из глубины ее горла, и в нем не было ничего человеческого. Улыбка становилась все шире, пока не превратилась в оскал. Поза тоже изменилась: Эдит чуть присела, выгнув спину, и стала похожа на кошку, приготовившуюся к прыжку.

– Э… Эдит?

Я не увидел, как она атаковала – это произошло слишком быстро. Я даже не успел понять, что случилось. На какое-то мгновение я взлетел в воздух, а комната закрутилась вокруг меня – перевернулась вверх тормашками и снова заняла нормальное положение. Я не почувствовал приземления, но внезапно оказался лежащим навзничь на черном диване, а Эдит нависала надо мной, крепко зажав коленями мои бедра, и поставив руки с обеих сторон от моей головы так, что я не мог двигаться. Ее оскаленные зубы были совсем рядом с моим лицом. Она издала еще один тихий звук – на сей раз что-то между рычанием и мурлыканьем.

– Ух ты, – выдохнул я.

– Так что ты там говорил? – спросила она.

– Э… что ты очень, очень страшное чудовище?

Она улыбнулась:

– Так-то лучше.

– И что я до невозможности влюблен в тебя.

Ее взгляд стал нежным, глаза широко распахнулись, между нами снова ничего не стояло.

– Бо… – шепнула она.

– Можно войти? – послышался от дверей чей-то тихий голос.

Я вскинулся, и мы с Эдит наверняка столкнулись бы лбами, если бы она не отреагировала гораздо быстрее, чем я. В следующую долю секунды она потянула меня вверх, и вот я уже сидел на диване, а она рядом со мной, положив ноги мне на колени.

В дверях стоял Арчи, а за ним, в коридоре, Джесамина. По моей шее поползли вверх красные пятна, но Эдит была совершенно спокойна.

– Пожалуйста, – ответила она Арчи.

Похоже, он не заметил, что мы делали что-то необычное. Пройдя в центр комнаты, он невероятно грациозным движением опустился на пол. Джесамина осталась у входа и, в отличие от Арчи, выглядела слегка потрясенной. Она пристально смотрела в лицо Эдит, а я задавался вопросом, какой она ощущает атмосферу в комнате.

– Нам показалось, что, судя по звукам, ты решила съесть Бо на ланч, – сказал Арчи, – и мы пришли узнать, не угостишь ли ты и нас.

Я напрягся, но тут увидел, что Эдит улыбается… трудно было понять, что именно ее развеселило: реплика Арчи или моя реакция.

– Извини, – ответила Эдит, собственническим движением обнимая меня за шею, – я не в настроении делиться.

Арчи пожал плечами:

– Ну ладно.

– Вообще-то, – сказала Джесамина, делая нерешительный шаг в комнату, – Арчи говорит, что сегодня вечером будет настоящая гроза, и Элинор хочет поиграть в мяч. Ты за?

Все слова вроде бы были обычными, но я не совсем понял их смысл. Однако это прозвучало так, словно прогноз погоды от Арчи был немного надежнее телевизионного.

Глаза Эдит загорелись, но она явно колебалась.

– Разумеется, тебе следует взять с собой Бо, – добавил Арчи. Мне показалось, что при этом Джесамина бросила на него быстрый взгляд.

– Ты хочешь пойти? – спросила Эдит. Ее лицо выразило такое нетерпение, что я согласился бы на что угодно.

– Разумеется. Хм… а куда?

– Нам приходится ждать грома, чтобы поиграть… сам поймешь, почему, – пообещала она.

– Зонтик брать?

Все трое громко рассмеялись.

– Что скажешь? – спросила Джесамина у Арчи.

– Не надо, – похоже, Арчи был уверен в своем прогнозе. – Гроза разыграется над городом. На поляне будет достаточно сухо.

– Отлично, – сказала Джесамина, и энтузиазм в ее голосе был заразительным, что меня совсем не удивило. Я почувствовал, что и сам проникаюсь радостным волнением, хотя даже не знал наверняка, в чем заключается идея.

– Давай позвоним Карин и выясним, будет ли она участвовать, – предложил Арчи, снова поднимаясь на ноги настолько плавным движением, что я не смог не засмотреться.

– Как будто ты еще не в курсе, – поддразнила его Джесамина, и они ушли.

– Так… во что мы будем играть? – поинтересовался я.

– Ты будешь наблюдать, – уточнила Эдит. – А мы будем играть в бейсбол.

Я скептически поглядел на нее:

– Вампиры любят бейсбол?

Она улыбнулась:

– Это же популярное американское развлечение.

________________________________________________

* Вид на Лондонский мост, 1616 год. Гравюра Николаса Иоанниса Фишера. Видимо, Эдит показывала Бо примерно такой же пейзаж. 

Глава семнадцатая

 17. ИГРА

Когда Эдит свернула на мою улицу, дождь только начинался. До этого момента у меня не было сомнений, что она останется со мной на те несколько часов, которые мне предстоит провести в реальном мире.

Но тут я заметил припаркованный у дома Чарли видавший виды черный седан и услышал, как Эдит что-то сердито пробормотала себе под нос.

Под узким навесом крыльца, позади инвалидного кресла своей матери, стояла, отклоняясь от дождевых струй, Джулс Блэк. Пока Эдит парковала пикап у обочины, лицо Бонни было бесстрастным, как скала. Джулс с оскорбленным видом упорно смотрела вниз.

В тихом голосе Эдит прозвучала ярость:

– Это переходит всякие границы.

– Она приехала, чтобы предупредить Чарли? – предположил я, скорее испуганно, нежели сердито.

Эдит молча кивнула и прищурилась, выдерживая тяжелый взгляд Бонни.

По крайней мере, Чарли еще не вернулся. Возможно, был шанс предотвратить катастрофу.

– Позволь мне разобраться с этим, – предложил я.  Недобрый взгляд Эдит показался мне слишком уж… серьезным.

К моему удивлению, она согласилась:

– Наверное, так будет лучше. Но будь осторожен. Ребенок совершенно не в курсе.

– Ребенок? Знаешь, Джулс ненамного младше меня.

Эдит посмотрела на меня, и ее гнев исчез. Она усмехнулась:

– О, я знаю.

Я вздохнул.

– Пригласи их войти, чтобы я могла уйти, – сказала она. – Я вернусь на закате.

– Можешь взять пикап, – предложил я.

Она закатила глаза:

– Пешком я дойду домой быстрее.

Мне не хотелось расставаться с ней.

– Тебе не нужно уходить.

Она дотронулась до моего нахмуренного лба и улыбнулась.

– Вообще-то нужно. Избавившись от них, – она бросила сердитый взгляд в сторону Блэков, – ты еще должен будешь подготовить Чарли к знакомству с твоей новой девушкой.

Она засмеялась над выражением моего лица – не иначе как заметила, насколько я взволнован.

Не то чтобы я не хотел, чтобы Чарли узнал об Эдит. Я знал, что он хорошо относится к Калленам, да и как Эдит могла бы ему не понравиться? Скорее всего, он будет до обидного поражен. Просто мне казалось, что я искушаю судьбу. Попытка затащить эту слишком прекрасную фантазию на илистое дно скучной обыденной жизни наверняка небезопасна. Разве способны они долго сосуществовать?

– Я скоро вернусь, – пообещала Эдит. Мельком взглянув на крыльцо, она быстро наклонилась и коснулась губами моей шеи. Мое сердце запрыгало под ребрами, и я тоже посмотрел в сторону дома. Лицо Бонни больше не было безучастным, а руки вцепились в подлокотники кресла.

– Скоро, – сказал я, открывая дверцу пикапа и выходя под дождь. Торопливо шагая к крыльцу, я чувствовал спиной взгляд Эдит.

– Привет, Джулс. Здравствуйте, Бонни, – я поприветствовал их как можно жизнерадостнее. – Чарли уехал на весь день – надеюсь, вы не очень долго ждете.

– Недолго, – приглушенно ответила Бонни. Взгляд ее темных глаз был пронизывающим. – Я просто хотела завезти это, – она указала на коричневый бумажный пакет, лежащий у нее на коленях.

– Спасибо, – машинально поблагодарил я, хотя не имел представления, что там могло быть. – Почему бы вам не зайти на минутку и не обсохнуть?

Я притворился, что не заметил, как пристально она за мной наблюдала, пока я открывал дверь и жестом приглашал их войти. Проходя мимо, Джулс неуверенно улыбнулась мне.

– Давайте я это возьму, – предложил я, повернувшись, чтобы закрыть дверь. И обменялся последним взглядом с Эдит – она сидела совершенно неподвижно, ожидая, пока мы зайдем, ее глаза были серьезными.

– Надо бы положить это в холодильник, – проинструктировала меня Бонни, вручая пакет. – Здесь домашняя панировка от Холли Клируотер. Для жарки рыбы по любимому рецепту Чарли. В холодильнике смесь останется сухой.

– Спасибо, – повторил я более эмоционально. – У меня уже иссякли способы приготовления рыбы, а он непременно сегодня привезет еще.

– Снова на рыбалке? – спросила Бонни. Она внезапно заинтересовалась. – Где обычно? Может, я подъеду туда и повидаюсь с ним.

– Нет, – быстро солгал я. – Он собирался на какое-то новое место… Но я понятия не имею, куда.

Прищурившись, она пристально на меня посмотрела. Мои попытки солгать всегда были слишком очевидными.

– Джули, – сказала она, всё еще не сводя с меня глаз. – Почему бы тебе не принести из машины ту новую фотографию Аарона? Я и ее оставлю Чарли.

– Где она? – спросила Джулс. Ее голос прозвучал как-то вяло. Я бросил на нее взгляд, но она смотрела в пол, сдвинув черные брови.

– Кажется, я видела ее в багажнике, – сказала Бонни. – Поройся, поищи.

Джулс снова неохотно вышла под дождь.

Мы с Бонни смотрели друг на друга в полной тишине. Через несколько секунд молчание стало неловким, поэтому я повернулся и пошел на кухню. Я слышал, как мокрые колеса скрипят по линолеуму, следуя за мной.

Я пристроил бумажный пакет на свободное место на верхней полке холодильника и, медленно повернувшись, встретился взглядом с буквально буравящими меня глазами.

– Чарли еще долго не вернется. – Мой голос был почти грубым.

Бонни согласно кивнула, но ничего не сказала.

– Еще раз спасибо за панировку, – намекнул я.

Она продолжала кивать. Я вздохнул и прислонился к стойке.

– Бо, – заговорила она и нерешительно замолчала.

Я ждал.

– Бо, – снова начала Бонни. – Чарли – один из моих лучших друзей.

– Да.

Она тщательно выговаривала каждое слово своим низким голосом:

– Я заметила, что ты проводишь время с одной из Каллен.

– Да, – повторил я.

Она снова прищурилась:

– Быть может, это не мое дело, но мне кажется, это не очень хорошая идея.

– Вы правы, – согласился я. – Это действительно не ваше дело.

Мой тон заставил ее густые брови взметнуться вверх:

– Должно быть, ты не знаешь, но в резервации у семьи Каллен дурная репутация.

– Вообще-то, мне это известно, – сказал я твердым голосом. Бонни выглядела удивленной. – Но эта репутация никак не может быть заслуженной, не так ли? Потому что Каллены никогда не суются в резервацию, верно? – Я заметил, как мой не больно-то тонкий намек на договор, который одновременно и связывал, и защищал племя Бонни, резко осадил ее,

– Верно, – согласилась она, настороженно глядя на меня. – Кажется… ты хорошо осведомлен насчет Калленов. Более осведомлен, чем я ожидала.

Я смотрел на нее сверху вниз:

– Может быть, даже более осведомлен, чем вы сами.

Бонни поджала полные губы, обдумывая мои слова.

– Может быть, – согласилась она, но взгляд оставался пронизывающим. – А Чарли тоже осведомлен?

Она нащупала слабое место в моей броне.

– Чарли очень нравятся Каллены, – уклонился я от прямого ответа, и Бонни это явно уловила. Ее лицо было расстроенным, но не удивленным.

– Это не мое дело, – сказала она. – Но, возможно, это дело Чарли.

– Возможно, хотя, опять же, это мое дело – считать, его это дело или не его, правда?

Я даже не был уверен, поняла ли она мой запутанный вопрос – ведь я изо всех сил старался не сказать что-нибудь компрометирующее. Но похоже было, что поняла. Она размышляла, и тишину нарушал только усилившийся дождь, стучащий по крыше.

– Да, – сдалась наконец Бонни. – Пожалуй, это тоже твое дело.

Я облегченно вздохнул.

– Спасибо, Бонни.

– Просто подумай над тем, что ты делаешь, Бо, – настоятельно попросила она.

– Ладно, – быстро согласился я.

Бонни нахмурилась:

– Я хотела сказать, не делай того, что делаешь.

Я посмотрел в ее глаза, преисполненные лишь беспокойства за меня, и не нашел слов для ответа.

Громко хлопнула входная дверь.

– В машине нет никакой фотографии, – жалобный голос Джулс опередил ее появление. Она показалась из-за угла в промокшей на плечах футболке, с длинных волос капала вода.

– Хмм, – с внезапно отстраненным видом хмыкнула Бонни, разворачивая инвалидное кресло в сторону дочери. – Наверное, я оставила ее дома.

Джулс театрально закатила глаза:

– Замечательно.

– Что ж, Бо, расскажи Чарли… – перед тем, как продолжить, Бонни выдержала паузу, – ну, что мы заезжали.

– Хорошо, – пробормотал я.

Джулс удивилась:

– Мы уже уезжаем?

– Чарли вернется поздно, – объяснила Бонни, проезжая мимо Джулс.

– О… – Джулс выглядела разочарованной. – Ну, значит, наверное, как-нибудь увидимся, Бо.

– Конечно, – согласился я.

– Будь осторожен, – предупредила меня Бонни. Я не ответил.

Джулс помогла матери выехать на улицу. Быстро помахав им, я бросил взгляд на свой опустевший пикап и захлопнул дверь, не дожидаясь их отъезда.

После этого мне оставалось только ждать. Поглазев несколько секунд на пустую кухню, я со вздохом принялся за уборку. Это, по крайней мере, дало работу рукам. А вот занять мысли не помогло. Теперь, находясь вдали от Джесамины с ее регулировкой настроения, я мог по-настоящему переживать насчет того, на что согласился. Но неужели это окажется так уж трудно? Эдит сказала, что мне не придется играть. Я налегал на щетку сильнее, чем нужно, и старался убедить себя, что все будет в порядке.

Заканчивая уборку ванной, я наконец услышал машину Чарли. Он вошел в дом, когда я расставлял под раковиной моющие принадлежности в алфавитном порядке. Из-под лестницы послышался грохот – он укладывал снасти.

– Бо? – позвал Чарли.

– Привет, пап, – крикнул я в ответ.

Когда я спустился, он мыл руки в кухонной раковине.

– А где рыба? – спросил я.

– В морозильнике.

– Я возьму пару рыбин, пока не замерзли – сегодня Бонни привезла немного фирменной панировки Холли Клируотер, – я пытался придать голосу энтузиазма.

– Правда? – у Чарли загорелись глаза. – Это моя любимая!

Пока я готовил, он умылся и привел себя в порядок. Вскоре мы оба сидели за столом и молча ели. Чарли явно наслаждался едой. Я усиленно раздумывал, как же мне завести разговор о своей новой… девушке.

– Чем ты сегодня занимался? – спросил он, отрывая меня от размышлений.

– Ну, вторую половину дня просто торчал дома… – На самом-то деле, только последние часы. Я пытался говорить бодро, но под ложечкой сосало. – А с утра был у Калленов.

Чарли уронил вилку.

– В доме доктора Каллен? – изумленно переспросил он.

Я притворился, что не заметил его реакции:

– Ну да.

– И что ты там делал? – он всё еще не взялся за вилку снова.

– Ну, сегодня вечером у меня вроде как свидание с Эдит Каллен, и она хотела познакомить меня с родителями.

Он уставился на меня так, словно я только что объявил, что весь день грабил винные магазины.

– Что, пап? Разве ты не говорил недавно, что мне необходимо общаться?

Он несколько раз моргнул, потом подобрал вилку.

– Да, кажется, – он положил в рот еще кусочек, медленно прожевал и проглотил. – А разве ты не сказал мне тогда же, что в городе нет девушек в твоем вкусе?

– Я так не говорил, это твои слова.

– Не ершись, парень, ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Почему ты ничего не рассказывал? Может, я был не в меру любопытным?

– Нет, папа, просто… всё это вообще-то ново для меня, ясно? Не хотел сглазить.

– А… – он с минуту раздумывал, пережевывая очередной кусок. – Значит, ты ездил знакомиться с ее семьей, да?

– Э… да. То есть я и так уже знал доктора Каллен. Но теперь познакомился и с отцом.

– Энист Каллен – отличный человек… молчаливый, но очень… добрый – это, наверное, самое подходящее слово. В нем что-то есть.

– Да, я заметил.

– Но знакомство с родителями… Не значит ли это, что всё некоторым образом серьезно? Хочешь сказать, она твоя девушка?

– Ну да, – это оказалось легче, чем я ожидал. Я испытал странное чувство гордости, получив возможность так заявить об Эдит. Довольно-таки первобытно с моей стороны, но что есть, то есть. – Да, она моя девушка.

– Надо же.

– И не говори.

– Мне тоже полагается визит?

Я изогнул бровь:

– А ты будешь хорошо себя вести?

Он поднял руки:

– Кто, я? Разве тебе когда-нибудь было за меня стыдно?

– А разве я когда-нибудь уже приводил сюда девушку?

Он фыркнул и сменил тему:

– Во сколько ты должен за ней заехать?

– Хм… мы встречаемся прямо здесь. Видишь? Ты действительно получишь визит. Вообще-то, она придет уже довольно скоро.

– Куда ты ее поведешь?

– Ну, кажется, планируется, что мы поедем… играть в бейсбол с ее семьей.

Секунду-другую Чарли пялился на меня, а потом расхохотался. Я закатил глаза и ждал, пока он досмеется. Наконец он притворился, что вытирает выступившие на глазах слезы.

– Надеюсь, теперь тебе полегчало.

– Бейсбол, а? Должно быть, тебе действительно нравится эта девушка.

Вначале я хотел просто оставить его слова без внимания, но понял, что он все равно видит меня насквозь.

– Да, – сказал я. – Очень нравится.

Я услышал приближающийся незнакомый шум мотора и удивленно поднял голову.

– Это она? – спросил Чарли.

– Возможно…

Через несколько секунд раздался звонок, и Чарли вскочил. Я бегом обогнал его и оказался у двери первым.

– Наглеем? – чуть слышно пробормотал он.

Я не представлял, насколько сильный дождь на улице. Эдит стояла в ореоле света от горевшей на крыльце лампы и выглядела как модель в рекламе плащей.

Слышно было, как у Чарли от удивления перехватило дыхание. Мне стало интересно, видел ли он ее раньше так близко. Зрелище, прямо скажем, не для слабонервных.

Даже когда привыкнешь. Я просто смотрел на нее, ошарашенный.

Она засмеялась:

– Можно войти?

– Да! Конечно, – я отскочил назад, чтобы дать ей дорогу, и при этом врезался в Чарли.

После нескольких секунд неловкой возни я повесил плащ Эдит, а она уже сидела с Чарли в гостиной. Эдит устроилась в кресле, поэтому я сел рядом с отцом на диване.

– А как поживают твои родители, Эдит?

– Прекрасно, благодарю вас, шеф Свон.

– Можешь звать меня Чарли. Я не на работе.

– Спасибо, Чарли, – она выпустила на волю свои ямочки, и его взгляд стал бессмысленным.

Только через секунду-другую он пришел в себя:

– Так вы… хм… сегодня будете играть в бейсбол?

Похоже, никому из них даже в голову не пришло, что вода, льющаяся сейчас как из ведра с неба, должна как-то повлиять на эти планы. Такое может быть только в штате Вашингтон.

– Да. Надеюсь, Бо не против провести так много времени с моей семьей.

Чарли ответил раньше, чем я успел отреагировать:

– Я бы сказал, он больше против бейсбола.

Они оба рассмеялись. Я бросил на отца сердитый взгляд. И где же то хорошее поведение, которое было мне обещано?

– Нам еще не пора ехать? – намекнул я.