Текст книги "Женские причуды"
Автор книги: Стефани Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Значит, «Барниз» исключаем. Как насчет «Бергдорфа»? Давай сделаем макияж.
– Не могу.
– Почему?!
Терпение у Джен на исходе, однако сейчас макияж мне действительно противопоказан. Я слишком бледная. Стоит мне сделать макияж, когда я бледновата, и я накуплю косметики, которая мне не подходит.
– Потому что я сегодня бледновата и не хочу вернуться домой с полной сумкой косметики, которая будет придавать мне больной вид, когда восстановится нормальный цвет лица.
Джен понимает и не пытается спорить, но сдаваться не собирается.
– Тогда я, пожалуй, сама пройдусь по магазинам. Не знаю, куда и пойти. Может, в «Бенделз» или «Клаб Монако». Очень милые вещи я видела в витрине «Калипсо»… да и в «Прада»…
– Когда ты собираешься выходить?
Все кончено. «Прада» меня подкосила.
– Заехать за тобой через час?
– Ладно.
Я ощущаю прилив адреналина. Выставленная в витрине «Прада» маленькая оранжево-розовая сумочка с замшевыми ручками и двумя рядами бахромы на две ночи лишила меня сна.
– Знаешь, я даже немного расстроилась, – говорит Джен.
– Почему это?
– Я ведь на мгновение поверила, что у тебя и правда эмоциональный кризис.
Ровно через час я выхожу на улицу, вижу в такси Джен, и мне делается в сто раз лучше. Кажется, это называется шопинг-терапия. Мне не хочется ничего менять в своей жизни. Она прекрасна!
Открываю дверь «Бендельз», и щеки начинают гореть. Так у меня всегда, если я долго не захожу в какой-нибудь магазин. А когда кровь приливает к лицу, в голове начинают всплывать странные картинки. Например, однажды я видела, как в моем шкафу одна туфля стукнула другую.
Я смотрю на себя в очках «Пилот», пытаясь припомнить, почему это одна туфля колотила другую. И тут вижу: Джен меряет шляпку. Завораживающее зрелище, ведь очень может быть, что она ее купит. Я никогда не носила шляпки, если не считать нелепой штуковины от дождя, и ту меня чуть ли не силой заставляли надеть. А Джен постоянно носит шляпки, даже в помещении. Я бы не смогла спокойно сидеть, когда у меня на голове что-то надето, и притворяться, будто ничего смешного не происходит.
Джен может запросто носить шляпки, потому что не обращает внимания на собственную голову – на волосы и прочее. Все смотрят только на ее совершенное тело. От шеи и выше она обыкновенная улыбчивая девушка с веснушками, но если перевести взгляд ниже, начинается настоящая порнография. У нее огромная грудь, тонюсенькая талия, а бедер нет совсем. Совсем. Говорю же, совершенное тело.
Надо купить эти очки для мамы. Они совсем не в моем стиле.
Мы с Джен посещаем еще ряд магазинов, и, сделав еще несколько покупок, я неожиданно вспоминаю, что у меня совсем нет новых лифчиков и трусов.
Мы заходим в мой любимый магазин нижнего белья. Джен ставит наши сумки с покупками за стулом в уголке рядом с примерочными, берет журнал из кучи на полу и начинает читать. Здесь ужасно жарко. Джен расстегивает кофту и громко осведомляется в пустоту (продавец, похоже, прячется за прилавком), не сломался ли кондиционер.
– Нет, он работает, – отвечает невидимая продавщица, делая вид, что температура вполне комфортная. Когда она выходит из-за прилавка, оказывается, что она вовсе не пряталась от нас. Просто она очень низенькая, наверное, четыре фута девять дюймов, если не считать высокой прически. Я впервые ее здесь вижу, наверное, недавно устроилась. Надо же, на ней розовые мохнатые тапочки. У меня были такие же.
Возраст невысоких людей угадать нелегко, но я дала бы ей шестьдесят или семьдесят. У меня возникает чувство, будто мы зашли к ней в дом без приглашения. Очень непрофессиональная внешность.
– Здесь нет кондиционера? – спрашивает Джен, однако на сей раз продавщица притворяется, что не расслышала. Ей надоело отвечать на вопросы. Стоит себе на месте, промокая шею старым куском салфетки.
Через некоторое время продавщица подходит к Джен.
– Именно с приливов все и начинается. Наверное, у тебя климакс. Добро пожаловать в наши ряды.
Джен обеспокоенно смотрит на меня, но я качаю головой и шепчу:
– Не бери в голову.
– Все может быть, – еще взволнованнее отвечает Джен. – Случаются самые неожиданные вещи, а пожилые люди очень мудрые.
– Верно, но эта женщина пришла сегодня на работу в тапочках.
– И что? Какое это имеет отношение к тому, что у меня менопауза?
– Да она спятила.
Джен возвращается к журналу, а я начинаю оглядываться по сторонам. Надо же, здесь уже выставили милые красные стринги и кружевные лифчики ко Дню святого Валентина. Я быстро выбираю несколько вещей и направляюсь в примерочную. Спрашиваю Джен, не хочет ли она что-нибудь померить. Покачав головой, подруга продолжает читать.
– Тебе ничего не нужно? – спрашиваю я.
– Не знаю. Я ношу только спортивные лифчики, а нормального белья здесь нет.
– Что значит «нормального»?
– Белого.
– Ты носишь белое белье?
– Угу.
– Надо же. Никогда не замечала.
– Я не играю в эти глупые игры! – Джен встает со стула, чтобы показать мне, почему не относится к белью серьезно. Взяв премилый комплект ко Дню святого Валентина, она начинает размахивать им. – Всегда удивлялась, кто покупает такие вещи?
Я отнимаю у нее комплект и иду в примерочную, однако даже не пробую что-нибудь надеть. У моей соседки по комнате появились папиломы после того, как она померила пару трусов в магазине. Сначала я решила, что она заразилась от своего парня, но он изучал медицину и объяснил нам: почти наверняка, с точностью в девяносто девять процентов, моя соседка заразилась от пары трусов, хоть и надевала их поверх собственного белья. Осторожность никогда не помешает.
Я беру черно-зеленый кружевной лифчик с вышитыми бутонами роз на бретельках и пытаюсь представить, как он будет на мне сидеть. Как ни странно, на нем нет этикетки. Я даже не уверена, настоящий ли он. И застежки нет.
Интересно, как его снимать… и, между прочим, надевать? Зато красиво. Похоже, он моего размера… или вроде того. Стоит взять. Если не подойдет мне, отдам его… э-э… Зоя такое не наденет, верно?
Придумала! Я могу украсить им шкаф! Я давно собиралась повесить все ненужное белье на изящные крючки и оживить стены в шкафу. Отличные вещи я принесла в примерочную. Мой шкаф будет выглядеть великолепно. Надеюсь, они все мне не подойдут!
Я думала, в магазине только мы с Джен, но тут вдруг из соседней кабины доносится женский голос:
– Простите, мисс, мне кажется, вы дали мне какой-то неправильный утягивающий пояс. Я выгляжу в нем бледновато.
Я слышу, как Джен тихонько фыркает, пытаясь не рассмеяться. Продавщица медленно ковыляет к примерочной. Похоже, она делает тысячу невероятно маленьких шажков, чтобы отложить неизбежный разговор с покупателем, затем, видимо, наверстывая упущенное время, резко и без предупреждения отдергивает занавеску.
– Снимите этот пояс, пока не потеряли сознание, – говорит продавщица и задергивает занавеску.
Занавеска гремит железными кольцами, и сердце у меня уходит в пятки. Некоторым наплевать, если продавец заглядывает к ним, когда они стоят в нижнем белье в неоновом свете. Я придерживаю свою занавеску рукой – на случай, если женщина решит заглянуть и ко мне. Не стоит ей видеть, что я полностью одета.
– Что-то здесь не так. Я всегда беру средний размер утягивающего белья, – продолжает покупательница, обращаясь то ли к самой себе, то ли к продавщице, которая не собирается возвращаться к разрешенной проблеме, тем более что долгий путь к прилавку уже начался.
Голос за занавеской мне знаком.
– А у вас нет чего-нибудь острого? – снова говорит она, не догадываясь, что слышим ее только мы с Джен.
– Ронда, это ты? – спрашиваю я, высовывая голову из-за занавески.
– Я, – отвечает та, не показываясь.
– Привет! Это я, Хлоя Роуз. В соседней кабине. Что случилось с поясом?
– Серьезный вопрос. Увы, ответить на него некому.
– Продавщица, наверное, занята у кассы. Может, я помогу?
– Если ты хочешь помочь, дай мне имя хирурга, который удаляет бедра, – говорит она, выныривая из-за занавески.
– А такое возможно?
– Я пошутила, Хлоя.
– В поясах все начинают шутить, верно, Джен? – говорю я, желая утешить Ронду. Та удивленно смотрит на меня. Ох, я же не познакомила ее со своей подругой. А Джен тем временем сидит на стуле рядом с примерочными кабинами и наблюдает за переговорами двух голов. Я представляю их друг другу, и Ронда немедленно спрашивает новую знакомую:
– Это твое настоящее тело, или у меня снова галлюцинации?
Я объясняю подруге, что речь идет о ее мальчишеском теле с огромным бюстом и длинными ногами. Джен удивленно себя оглядывает, словно видит в первый раз.
– У тебя не галлюцинации, она такой родилась, – сообщаю я Ронде.
– Такой родилась? – переспрашивает моя подруга.
– Я говорю тебе одно и то же с первого дня знакомства. Бог прикрепил твои бедра к телу не так, как у всех нас. Он ошибся.
– Именно, – соглашается Ронда. – К каждому из бедер должен быть прикреплен шар жира, так уж мы устроены. Иначе другие женщины будут считать, что тебя неправильно склеили, и потому избегать.
Ронда выходит из примерочной, чтобы продолжить разговор, обмахиваясь картонкой из упаковки пояса. На ней все еще надет пояс вместе с самым маленьким лифчиком на свете, а я по-прежнему прячусь за занавеской, высовывая только голову.
В отличие от Ронды я бы скорее растаяла или задохнулась, чем вышла в таком виде развлекать коллегу и девушку без бедер.
– Если эта женщина ожидает, что я сниму пояс без помощи ножниц, она глубоко заблуждается. Стоит мне начать потеть… Не думаю, что долго протяну в этой штуке. У меня нарушено кровообращение мозга. Посмотрите на мое лицо, оно совсем побелело.
Ронда бросает взгляд на свое отражение в зеркале.
– Видишь это тело? Не верится, правда? А верить стоит. У женщин долженбыть избыток веса в области бедер. Иначе нам будет не о чем говорить и незачем покупать специальное утягивающее белье.
Мне не случалось видеть тела, как у Ронды. Я не нахожу слов. Такое впечатление, что ее склеили из двух разных людей. Выше талии она очень худая, но, стыдно признаться, более чем забавная от пояса и ниже. Как я раньше не замечала?
Появляется продавщица с другим поясом.
– Померьте этот. Самый ходовой товар.
Ронда скрывается в примерочной, а Джен шепчет мне:
– Она мне нравится. Такая смешная.
Я киваю и начинаю собирать вещи, которые решила купить.
– Как прекрасно дышать! – кричит Ронда через несколько минут. – Я возьму два таких.
Продавщица забирает у нее новый пояс и снова отправляется в долгий путь к кассе, которая находится в целых десяти шагах от примерочной.
– А я беру эти вещи, – сообщаю я.
Продавщица не обращает на меня внимания. Она не собирается заниматься сразу двумя клиентками в такую ужасную жару.
В конце концов мы втроем выходим из магазина и отправляемся дальше. Снаружи довольно холодно, особенно по сравнению с пеклом в магазине белья; дружно принимаем решение поесть вместо того, чтобы бродить по улицам.
Мы заходим в ресторан рядом с кондитерской «Дилан». Ронда заказывает маленький салат с морковным соусом, я делю с Джен чизбургер и жареную картошку, а потом каждая из нас съедает по мороженому с сиропом. Покончив с этим, отправляемся в соседний магазин, чтобы купить «Скиттлз».
Глядя, как мы с Джен наполняем корзинки всеми шестнадцатью цветами «Скиттлз», Ронда спрашивает, всегда ли мы так едим или сегодня нас ждет казнь на электрическом стуле. Мы смеемся, но Джен неожиданно бросает взгляд на часы и делается серьезной.
– Мне пора домой.
– Как? Зачем? Только я почувствовала себя почти как раньше. Сегодня воскресенье и почти мой день рождения, и я не хочу возвращаться домой, где больше не живет Зоя, – уговариваю я подругу. Та молча вытаскивает из моей корзины конфеты.
– Ладно. Вы с Рондой можете отправиться ко мне.
– Нет, спасибо, – отвечаю я, бросая конфеты обратно в корзину.
– Почему ты не хочешь пойти ко мне? – интересуется Джен, а Ронда поздравляет меня с днем рождения.
– Потому что твоя квартира напоминает мне про Айдена, и оставь мои конфеты в покое.
– Ты шутишь.
– Нет.
– Забудь про Айдена. Ты взяла слишком много конфет для одного человека.
– Я не могу забыть про него. Он не идет у меня из головы, а конфет ты взяла ровно столько же.
– Я кладу их на место, и ты тоже положи. Нам пора. Мне надоело здесь торчать. – Джен кладет наши корзины на полку, до которой я не могу дотянуться.
– Кто такой Айден? – спрашивает Ронда.
– Один лжец-алкоголик, в которого Хлоя почему-то решила влюбиться.
– Звучит очаровательно.
– Он сам очаровательный, – возражаю я.
– Вдруг Айден уже умер!
– Вот и будь к нему подобрее!.. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так неожиданно уходил из магазина. Не знай я ее лучше, решила бы, что Джен что-нибудь украла, – говорю я Ронде так, чтобы моя подруга слышала.
– Очень смешно. Вот доберемся до моей квартиры, и я ему позвоню, – отвечает та.
– Правда?
– Конечно, нет, – отвечает Джен таким тоном, будто я могла бы и догадаться.
Идти с ней в одном темпе невозможно; мы с Рондой сдаемся и постепенно отстаем.
– С днем рождения, – еще раз говорит Ронда.
– Спасибо. Дата не очень круглая, но я все равно решила пережить кризис.
– Значит, тебе даже тридцать не стукнуло?
– Еще нет, но скоро стукнет.
– «Скоро» – недостаточная причина для кризиса. Интересно, а что за кризис у тебя?
– Кризис недостаточной активности и нелюбви к приключениям. Я его почти пережила.
– А каких приключений тебе не хватает?
– Занятий альпинизмом вместе с людьми из других стран, знающими много языков.
– Понятное дело.
– Ничего не понятное. Я боюсь гор.
– Попробуй что-нибудь другое. Ты не думала заняться пилатесом?
– Не могу.
– Почему? Боишься лежать на полу?
– Нет, просто не получается. Особенно дыхание.
– Ты не умеешь дышать? Даже я умею!
– Дышать я могу, а дышать и делать упражнения – нет.
– Тогда не надо.
– Что не надо?
– Не надо делать то, что мешает дышать. Смирись со своими ограничениями и живи себе дальше. Поверь, я всякого повидала в жизни, и вот тебе первое правило – никогда не делай того, что может тебя убить.
Мне кажется, что с плеч свалилась огромная тяжесть. Похоже, Ронда исцелила меня.
Обожаю наблюдать за выражением лиц людей, впервые приходящих в квартиру Джен. Большинство теряют дар речи, потому что она похожа на дорогой бордель. Моя подруга обожает розовый цвет.
Все комнаты забиты кружевными девчачьими вещичками, и пахнет там сладкими духами. Джен украшает кресла и диваны большими брошами с эмалью и стразами. Кто еще способен на такое? Все мягкие шляпки разложены по квартире, а со стеклянных абажуров свисают шифоновые шарфы. Любопытная мысль: квартира Джен – полная противоположность ее нижнего белья.
Стоит нам переступить порог, как моя подруга бросается в кухню, а я быстро показываю Ронде спальню. Куда ни кинешь взгляд, там слои розового кружева поверх других слоев розового кружева. Даже мусорное ведро украшено кружевами.
– Очаровательная комната, – говорю я Ронде.
– Судя по ее виду, можно предположить, что твоя подруга развлекается при случае, если ты понимаешь, о чем я, – отвечает коллега уголком рта.
– Похоже на то, правда? Устраивайся поудобнее, я сейчас вернусь, мне нужно в ванную.
Когда я выхожу из ванной, которую Джен оклеила черной кожей, украшенной ярко-розовыми бархатными цветами, то вижу всюду мрак, если не считать горящих двадцати восьми розовых свечек.
Похоже, Джен держит в руках полностью растаявший торт-мороженое, которым можно накормить полторы сотни человек.
– Неужели все это для нас? – спрашиваю я.
– И для меня! – подает голос Зоя, появляясь из ниоткуда и очень стараясь не подпрыгивать на месте от восторга.
– Все как ты любишь, мороженое полностью растаяло. Кажется, я правильно рассчитала время.
– Ты откуда? – спрашиваю Зою.
– Я пряталась в этой квартире с часа дня.
– Мне казалось, тебе надо разбирать вещи.
– И пропустить день рождения сестры? – Ее так и тянет запрыгать.
Я обнимаю ее, знакомлю с Рондой и задуваю свечи. Джен ставит торт на стол и включает свет. На мороженом написано: «С днем рождения, Томас». Видно, что изначально надпись была «С выходом на пенсию», а Джен ее почти исправила поверх домашней глазурью.
– Ты уверена, что нам не надо ни с кем делиться? – спрашиваю я.
– Совершенно уверена, – отвечает Джен. – В этом году здесь только мы, и никого больше. Моя сестра, лучшая подруга, Ронда и торт на сто пятьдесят человек. Разве жизнь не прекрасна?
Глава 6
Не увлекайся обувью, Хлоя, умоляю тебя
– Смотрите, я сломала каблук! Какой ужас! – говорю я каждому встречному, случайно бросающему взгляд в мою сторону. Лечу по ступеням вверх, перепрыгивая сразу по две. Раз уж я решила добиться конкретной цели, меня ничто не остановит. Я знала, рано или поздно это случится, но сегодня дело дошло до критической точки.
Представьте себе: я собираюсь зайти в женскую уборную, а из нее выходят две девушки, и одна из них заявляет, что только что видела потрясающие туфли в обувной кладовке, однако к обеденному перерыву они скорее всего исчезнут. Сказала она это в стиле: «Ха-ха-ха, разве не смешно?» Любому ясно, что забавного тут ничего нет.
В тот же миг я случайно смотрю на свои ноги и обнаруживаю на себе все те же дурацкие серые туфли. Понимая, что нужно действовать быстро, я вытаскиваю Джо из кладовки с принадлежностями для уборки и прошу одолжить мне молоточек. Мой добрый друг не задает вопросов, когда дело срочное. Он протягивает мне вожделенный инструмент, и я принимаюсь за работу. Приходится стукнуть по каблуку раз пятьдесят, и тогда он отваливается. Не надо было приклеивать в прошлый раз. Джо просто стоит, глядя, как я ломаю свою туфлю, и не говорит ни слова. За это я его и обожаю.
И все же мне кажется, что он заслуживает хоть какого-нибудь объяснения, и я быстро говорю, что у меня в каблуке огромный ржавый гвоздь, который впивается в ногу, а я в упор не помню, когда в последний раз делала прививку от столбняка. Он все понимает и немедленно дает пояснения:
– Идешь по лестнице на седьмой этаж, сворачиваешь налево, потом первый поворот направо, еще раз направо, открываешь дверь прямо перед тобой. Отсчитываешь три двери слева, там и есть обувная кладовка. Я хватаю сумочку и пускаюсь в путь.
И вот я бегу по лестнице. Почти добравшись до седьмого этажа, я слышу знакомый голос:
– Куда бежим?
Ронда. Она захочет поболтать. Теперь я не доберусь до туфель.
– Каблук сломался, а мне сказали, что на седьмом этаже есть обувная кладовка. – Я стараюсь говорить небрежно и лихорадочно вспоминаю, сколько правых поворотов надо сделать перед левым.
– Наверное, дело обстоит так: тебе сказали, что на седьмом этаже есть обувная кладовка, и тогда каблук сломался.
– Боже мой, кто на такое способен? – старательно изображаю я ужас.
– Ну, разве что все до единого сотрудники журнала со дня основания, – небрежно отвечает коллега.
Отпираться смысла нет. Ронда догадалась.
– Правда? Не могу понять, почему каблуки так часто ломаются сами по себе. На самом деле сломать его ужасно трудно. Надо стукнуть по нему сорок или пятьдесят раз или спрыгнуть на пол с высоты.
– Честно говоря, теперь никто так не делает. Мы просто оставляем туфли в спортзале и говорим, что забыли их и ушли в кроссовках. Хотя этот способ тоже уже непопулярен. Редакторы злятся, если в четыре тридцать в пятницу в обувную кладовку заходят десять девушек, и все они уходят на шпильках, потому что забыли свою обувь в спортзале.
Порой лучше сказать правду. Можно даже поделиться своими планами на выходные и попросить совета, какие туфли лучше подойдут к приготовленной одежде. Если ты нравишься редакторам, они выскажут профессиональное мнение, если нет – притворятся, что не расслышали. Но ты можешь ходить туда в любое время, с предлогом или без. Былые дни миновали. Роб, став издателем, дал понять, что обувная кладовка открыта для всех. Он в прекрасных отношениях с редакцией, в отличие от предыдущих издателей, и получил для нас разрешение ходить за туфлями в любое время.
Единственный человек, кому запрещается пользоваться кладовкой, – это Руфь, потому что она постоянно ходит туда, меряет все туфли, а потом подает на журнал в суд за то, что испортила себе ноги.
– Неужели?
– Да, она давно этим занимается. Каждую пару месяцев звонит новому юристу, надеясь отыскать того, кто возьмется за такое дело, но все отказываются, ведь здесь не за что уцепиться. Роб не боится суда: никто не заставляет носить эти туфли, к тому же большинство и не может. Основная часть обуви или пятого-шестого размера, или десятого, для моделей.
Меня охватывает желание пасть на колени и возблагодарить Бога за все, что Он сделал для меня, считая дарование ноги шестого, а то и пятого размера.
– Теперь понятно, почему мне пришлось копировать почти две сотни медицинских форм… Зачем я испортила свою туфлю? Могла бы прийти туда, как все.
– Надо было поговорить со мной. Я работаю здесь одиннадцать лет. Кстати, на двери кладовки висит большой лист бумаги для росписи, однако подписываться не надо. Заходи и бери что хочешь. Все на честности. Как ни странно, редакторы помнят все туфли. Хотя там жуткий бардак, обманываться не стоит. Не забудь вернуть все, что возьмешь. – Ронда собралась идти дальше по своим делам. – Желаю хорошо провести время.
– Спасибо.
Мне не терпится. Я снова перепрыгиваю через ступеньки. Отыскивая путь в извилистых коридорах, я чувствую, как включается внутренний компас. Я бы нашла дорогу с закрытыми глазами. Похоже, мне давно было суждено попасть в эту кладовку, не хватало только дружеского голоса и простых указаний. Она словно зовет меня. Накатывает внутреннее спокойствие и уверенность. Я уже не бегу. Вот. Дверь распахнута, вокруг ни души.
Я иду навстречу судьбе… и вдруг неожиданно налетает порыв ветра!.. Ах нет, это чей-то настольный вентилятор.
Этот момент заставляет меня забыть о сломанной туфле и мире журналов. Он важнее правды и тайны бытия. Я чувствую себя Алисой в Зазеркалье. Рука судьбы тяжело ложится мне на плечо. Оглушительный грохот наполняет пространство; я понимаю, что зашла в кладовку, вытащила подпорку из двери, и та захлопнулась. Меня окружает темнота без малейшего проблеска света. Мне хочется закричать, потому что я боюсь темноты.
Постояв несколько минут, я ощупью нахожу путь к дверной ручке, но та не поворачивается, как бы я ее ни трясла. Начинаю колотить в дверь, затем решаю передохнуть и собраться с мыслями. Стоит ли делать из себя посмешище? Легонько постукиваю в дверь, надеясь привлечь внимание спокойного и скромного человека, которому наплевать, как я здесь оказалась. Тщетно. Стучу погромче, ведь не исключено, что может кончиться воздух. Опять барабаню в дверь… Бесполезно.
Ощупываю свое окружение: обувь, обувь, обувь. Беру в каждую руку по две-три туфли; как ни странно, даже кромешная тьма не может мне помешать опознать их. Я почти уверена, что могу определить дизайнера, размер, цвет, форму мыска и каблука у любой пары обуви в этом кладовке. Надеюсь, это говорит о моем таланте, а не о психическом заболевании, хотя все равно никто об этом не узнает – скорее всего я задохнусь здесь гораздо раньше, чем меня найдут.
Я сажусь на пол и начинаю мерить туфли, пытаясь представить, как в них выгляжу. Например, те, что на мне сейчас, зрительно удлиняют нос. Туфли еще не на такое способны! Они влияют на все. На то, как вы стоите, на посадку головы, даже на то, как вы разговариваете с другими людьми, особенно если жмут.
Эти туфли зрительно удлиняют мой нос, потому что у них круглый мысок и они черные. Я почти уверена, что это лодочки из «Костюм Националь», которые я видела в каталоге «Барниз» пару дней назад. А это, должно быть, шелковые лодочки с геометрическим узором со следующей страницы. Ну и ну! Вот атласные с кружевом открытые туфли от Александры Нил. Я еще подумала, что лучше кружево сделать черным, а не розовым. Буквально только что я вспоминала про них. Сегодня вспоминала!..
Я начинаю сортировать туфли по высоте каблука и по звуку, который они издают, когда я танцую в них чечетку. Через пару часов я выделила три четких категории, в каждую из которых попало примерно по десять туфель. Теперь я почти вижу очертания собственной руки. Заняться больше нечем, и я ложусь на пол среди разбросанной обуви и звоню Зое с мобильного.
– Алло?
– Привет. Ты не поверишь, но я в самом деле сломала каблук. Правда-правда. Случайно, при помощи молотка. И всего лишь решила заглянуть сюда, чтобы выбрать туфли, в которых прохожу остаток дня. Нельзя же ходить целый день в одной туфле!.. А потом я оказалась заперта. Представляешь?
– Где? – нетерпеливо спрашивает Зоя, будто это ей осталось кислорода на несколько минут.
– Здесь!
– Хлоя, ты понимаешь, что я тебя не вижу?
– Конечно. Ведь я заперта в обувной кладовке.
– Хочешь, я выпущу тебя отсюда? – спрашивает снаружи мужской голос.
Я быстро сбрасываю звонок и ощупью пробираюсь к двери, стараясь ни на что не наступить.
– Я здесь!
– Понимаю. Погоди.
– Это ты, Джо?
– Нет, это не Джо, но я все равно вытащу тебя отсюда, – отвечает добрый голос, явно принадлежащий человеку, готовому закатать рукава и прийти на помощь.
– Спасибо огромное! Я сломала каблук, а Роб, издатель, велел мне пойти сюда и взять пару туфель, а на следующий день вернуть их, а потом я случайно выбила подпорку из-под двери и просидела здесь очень долго. Снаружи светло? – кричу я, сама не зная зачем. Он говорил почти шепотом, а я различала каждое слово.
– Сейчас примерно шесть часов. Почти темно, и большинство сотрудников отправилось по домам. Не беспокойся, я выпущу тебя через пару секунд. – Мой спаситель вставляет ключ в замок. – Не подходит. Минуточку…
– Подожди! – кричу я. – Почему за весь день меня отсюда не выпустили? – Не хотелось бы, чтобы он подумал, будто я нарочно тут спряталась.
– Тебе не повезло. Сегодня всю редакцию пригласили на обед. Он продлился до четырех тридцати, а потом все ушли домой. Но не беспокойся, я, кажется, подобрал ключ.
Дверь распахивается, и кладовка озаряется светом. По всему полу раскиданы туфли. Я и не догадывалась, что сняла с полок так много.
– Что ты здесь делала? Хотя, конечно, это не мое дело.
Это тот парень, Стэн.
– Ну, я пыталась определить, что за туфли здесь стоят, – отвечаю я, щурясь. Немыслимо. Как можно делаться все красивее?
– В темноте? – удивляется он. Стэн в самом деле закатал рукава! Из меня еще выйдет гадалка – туфли в темноте опознала, закатанные рукава предсказала… – Поразительно! – говорит он, глядя на груды туфель на полу.
– Знаю. – Я устроила жуткий бардак. Любой человек решил бы, что я швыряла вещи. – Когда дверь заперта, здесь совершенно темно. Надо же чем-то заниматься.
– Могу себе представить.
– Я вас узнала, – говорю я лодочкам от Москино с тремя пуговичками спереди. – И вас! – обращаюсь к черным сапогам от Мишеля Перри на шестидюймовом каблуке с квадратным мыском. – Вас я всегда отличу от других, однако ваше место здесь, с узкими сапогами, а не с прогулочными ботинками на каблуке. – Я поворачиваюсь к двухцветному мокасину от Тод, который стоит в сторонке. – Не грусти, остальные мокасины тебя не стоят. Ты найдешь кого-нибудь, вот увидишь.
Мне хочется перемолвиться словечком с парой черных атласных лодочек от Кристиана Лабутена, которые застегиваются на лодыжке ремешком шириной три дюйма, но говорить при Стэне больше нельзя. Мне кажется, я его пугаю.
– Прости, я понимаю, что веду себя немного странно, но мы так долго сидели взаперти… Теперь для меня очень важно увидеть всех их при свете дня. Кстати, меня зовут Хлоя.
Я обращаюсь к моему спасителю, но смотрю на своих новых друзей. Неописуемое чувство. Жаль, что нельзя их взять домой, – пожалуй, это усложнит и без того неловкую ситуацию.
– Должно быть, ты очень любишь обувь, – говорит Стэн, позванивая ключами. – Готова выйти?
– Через пару минут. Я была так занята, что не успела выбрать.
– Выбрать?
– Я зашла сюда, чтобы найти туфли, в которых прохожу остаток дня. Помнишь? Я сломала каблук.
Мне неловко заставлять его ждать, но торопиться с решениями нельзя. Вот бы он разрешил мне запереть за собой самостоятельно!
– Время перевалило за шесть. Рабочий день окончился. Бери любые. – Стэн поднимает пару бежевых босоножек. – Скажем, эти.
– Ни за что.
– Почему?
– Они же страшные! Как они вообще здесь оказались?
Я оглядываюсь по сторонам.
Мне нужно что-то практичное, в чем можно проходить весь вечер и прийти завтра на работу. Пожалуй, подошли бы ботинки, но здесь нет модели, подходящей к моей юбке, – она вообще слишком коротка, чтобы носить ее с ботинками. Надеть эти маленькие открытые туфельки стиля Шанель? Нет, они смотрятся слишком торжественно… О, знаю, я выберу Джанфранко Ферре… хотя, пожалуй, оставлю их для другого раза. Очень симпатичны босоножки от Стефана Келиана, но я скорее всего буду шаркать на такой высокой платформе… Лучше розовые туфли «Прада» без задника, украшенные бутонами роз. Они, конечно, не подходят к моей одежде, однако, во-первых, Стэн этого не знает, а во-вторых, я могу вечером переодеться, перед тем как выйти… Ну, вообще-то я никуда не должна носить любые из этих туфель, но, с другой стороны, какой от них прок, если их нельзя надеть на выход?
– Я выбираю винтажные бархатные босоножки с закрытым носом от Джанфранко Ферре, – уверенно заявляю я, ни к кому не обращаясь.
Он ушел?
Эти босоножки я поместила в кучку с «совершенно непрактичными, но невероятно прекрасными» туфлями, причем таких великолепных туфель я в жизни не видела, и надо быть полной дурой, чтобы уйти отсюда без них. Они крепятся к щиколотке потертой бархатной лентой. Гениально.
Ах, вот он. Все еще торчит возле кладовки. Этот человек действует мне на нервы.
Светло-каштановые волнистые волосы, пушок на шее мягкий, как у ребенка… Лучше бы он убрался отсюда, мне нужно сосредоточиться. Надо будет расспросить про него Джо.
– Отличный парень Джо! – говорю я из кладовки.
– Согласен. Ты заканчиваешь?
– Да. Только положу на место остальные туфли.
Несколько минут я пытаюсь разобрать созданный мной бардак, но быстро с подобным хаосом не справиться. Потребуется не один час. Я решаю передохнуть от уборки и выхожу в коридор в розовых туфлях «Прада». Стэн наверняка думает, что это не самые подходящие туфли, чтобы пойти в них домой, но не лезет не в свое дело.
Я прохаживаюсь вперед-назад, чтобы понять, смогу ли спуститься в них по лестнице. Обернувшись, вижу, что он в ужасе смотрит на пол кладовки.
– Что ты сделала?
– Сняла все с полок, чтобы начать сначала.
– Никогда не видел ничего подобного.
– Знаю. Чудовищно, правда? Придется убирать заново. Ты иди, не хочу тебя задерживать.
Я начинаю ставить туфли обратно, хотя мне трудно припомнить, где какие были. Они были расставлены без всякого смысла. Настолько дурно организованной кладовой я еще не встречала.
