Текст книги "Женские причуды"

Автор книги: Стефани Лессинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Раз у тебя такая проблема, лучше заведи собственный ключ. Веришь ли, кладовку запирают, а тебе может понадобиться зайти, когда меня нет поблизости. Возьми один из моих. Теперь обедай здесь хоть каждый день. С полудня до двух этаж пустеет. Если проголодаешься или захочется все переставить, приходи в это время.

– Не знаю… Ты имеешь право раздавать ключи? – Я смотрю прямо на него. Похоже, ради меня он рискует своим положением.

Стэн отвечает на мой взгляд. То ли я не наелась, то ли от его вида у меня начинает вырабатываться слюна.

– Я не «раздаю ключи». Я дал ключ тебе.

Неудивительно, что Кортни не могла от него оторваться. Сколько тестостерона!.. Вот бы спросить его про Кортни, но я не осмелюсь. Не хотелось бы показаться ревнивой и сующей нос, куда не просят…

– А у Кортни есть?

Черт! Как же это происходит? Говоришь себе «Молчи», а потом вдруг брякаешь что попало.

Он смотрит на меня гораздо внимательнее. Пристально так смотрит. Мы, что называется, общаемся без слов. Стэн склоняет голову набок, я следую его примеру, вопросительно до бесцеремонности приподняв бровь, как бы спрашивая: «Есть ли у нее? Есть ли у нее?»

– Есть ли у Кортни что?

– Ключ. Есть ли у нее ключ?

– Нет. У Кортни нет ключа.

Дело заходит слишком далеко. Брови прыгают вверх-вниз, а мне не следует флиртовать с парнями с работы. Особенно со шпиками. Пора идти. Так и представляется, как сюда заходит Руфь и застает меня сидящей на полу, да еще устраивающей целое представление бровями.

Я поднимаюсь, и тут Стэн берет меня под руку. Желудок сводит спазм.

– Пока ты не сбежала, я хочу посмотреть эти идеальные туфли на тебе.

Он наклоняется, снимает с меня мои туфли и надевает вместо них «Мэри Джейн» от Лулу. Я буквально растекаюсь, словно подтаявшее желе.

На мне они смотрятся плохо, как будто по-клоунски. Такое впечатление, что я в маминых туфлях. Во-первых, они слишком большие, во-вторых, слишком жесткие, и вообще что-то с ними не так.

– Что-то здесь не так. Туфли мне по-прежнему нравятся, но с ними не все в порядке.

– Ты совершенно права. С ними не все в порядке. Ты надела две левые туфли. Наверное, их положили на верхнюю полку для возврата производителю.

У меня возникает ощущение, будто я коснулась запретного.

Стэн осторожно снимает с моих ног туфли «Мэри Джейн» и кладет их в коробку. Я надеваю собственную пару и подаю своему новому другу коробки с пола. Он ставит их на верхние полки и говорит:

– Почему бы нам не встретиться здесь завтра во время ленча? Я угощаю. В то же время, ладно?

Он предполагает, что я скажу «да» и немедленно уберусь отсюда. Может, вот-вот вернется Кортни. Наверное, они работают вместе весь день, а когда она отправляется обедать, он ловит девушек в обувной кладовке. Мне не нужна эта кладовка. И без нее проживу. Это всего лишь комната, полная туфель. Таких навалом.

– Отлично, договорились! – говорю я, в очередной раз поражаясь тому, как мой рот раскрывается помимо моей воли.

Мне пора. Я слышу голоса в коридоре. Слоун вернулась с обеда. Она только заглядывает в кладовку и сразу уходит. Интересно, заметила меня или нет? А вот и Блэр заглядывает, и с ней я встречаюсь глазами. Они обе видели меня! Пора выметаться, а то решат, что прихожу сюда, как только они уходят, и беру все, что захочется.

Я уже готова опрометью выбежать вон, но тут Стэн снова снимает коробку Лулу Гиннесс с полки.

– Почему бы тебе не подержать их у себя несколько дней? Вернешь на следующей неделе. Возьми их домой и познакомь со своими туфлями… или что ты там с ними делаешь. Главное, не выходи в них в реальный мир.

Мы оба смеемся, хотя я не вижу ничего забавного, а потом я ухожу.

Мне не терпится попасть домой и рассказать Зое про Стэна. По крайней мере у меня снова появились причины ходить на работу. Уже в дверях я замечаю, что вот-вот польет. Прикрыв голову сумкой с одеждой, я делаю шаг, и тут меня вежливо постукивают по плечу.

– Слушай, там снаружи довольно мокро. Ты забыла зонтик?

– Ага. Ничего страшного, мне только поймать такси.

– Как же ты оказалась без зонтика? В кладовке с одеждой их полно. В обувной, кажется, тоже есть парочка.

Слоун бросает взгляд на Блэр. Та отвечает ехидной улыбкой и молча открывает свой зонт от «Барберис», даже не удостоив меня взглядом.

Надо держаться от кладовки подальше, как бы трудно это ни было.

– Ты каждый день ездишь домой на такси? – спрашивает Слоун.

– Почти. А вы? – спрашиваю я у обеих.

Судя по всему, Блэр со мной не разговаривает. Слоун отвечает за двоих:

– Как когда. Если задержимся допоздна, вызываем машину, которую, разумеется, оплачивает компания, а обычно ходим пешком или ездим на метро.

– Я бы поехала на метро, если бы умела. Это одна из тех вещей, которые мне не даются. Может, у меня нет способностей. Я пыталась разобраться в расписании и разных линиях, но ничего не вышло.

– А что у тебя в пакете?

– Вещи, которые мне вчера дала Кортни. Я пришла в них на работу, а потом переоделась в свою одежду.

– Ты пришла в них на работу? Странно, что ты не выкинула это тряпье. Кортни подбирает для всех худшее, – смеется Слоун, показывая зубы. А у нее немаленькие клыки. И как я раньше не заметила?

– Я собиралась вернуть эти вещи сегодня, но потом заглянула на минутку в обувную кладовку. Кажется, я заметила вас, когда уходила. На самом деле Руфь настояла, чтобы я вернула вещи. Ужасно разозлилась, что я вообще их надела. Я верну, как только почищу. Я даже не успела объяснить ей, что одежду мне дала Кортни, все равно Руфь настояла бы, чтобы я вернула немедленно. Наверное, она была вправе злиться на меня, ведь я всего лишь помощница. Мне не следует брать вещи из кладовок, да?

– Руфь разозлилась на тебя из-за такого пустяка? Все вокруг берут одежду и обувь. Ты уверена, что дело в этом? – спрашивает Слоун. Блэр слушает с таким же вниманием, как Том Хэнкс в фильме «Аполлон-13» во время полета.

– Она вообще зла на меня. Не могу понять, что я делаю не так. Наверное, все из-за тех идей для номера про лодыжки. Она сказала Робу, будто придумала их сама, а потом он спросил меня при ней, чьи они. Я не знала, что ответить. Вечно я совершаю оплошности. Она ненавидит меня. А мне хотелось бы ей помочь.

– Ужасно несправедливо, верно, Слоун? – спрашивает Блэр. – Я писала про это статью несколько месяцев назад. Про соперничество между ассистентами и их начальством. Надо бы написать еще одну статью, которая раскроет начальникам, что происходит в головах их помощников. Как тебе мысль, Слоун?

– Да, Блэр, это было бы занятно.

Почему они говорят так, будто разыгрывают по ролям диалог?

– Уверена, согласись Руфь поговорить со мной, мы сумели бы все прояснить. Она боится, что я хочу занять ее место. Забавно, раньше я и не знала, что в журналах есть отдел рекламы. Я собиралась на собеседование на должность редактора, но вышла не на том этаже.

– Теперь тебе известно, что в редакции нет вакансий, – заявляет Блэр и уходит рука об руку со Слоун.

– Я не хотела сказать… я и не думала… не важно. До завтра, – говорю я, но они давно скрылись.

Глава 10
Год, который испытывает твою стойкость, способность преодолевать препятствия и не терять присутствия духа перед лицом поражения

Сегодня я разоделась, не утерпела. Меня завели все эти разговоры про Джеки Кеннеди и платье в горошек с жемчужными сережками, поэтому я пришла в платье в горошек, купленном вчера, маленьких жемчужных сережках и жакете от костюма для собеседования. Губы я накрасила любимой красной помадой и надела бы туфли от Лулу Гиннес, если бы не обещала этого не делать. Впрочем, я захватила их с собой. Вдруг что-нибудь ужасное случится с моими?

Надеюсь, Руфь не решит, что я чрезмерно нарядилась. Она снова плотно закрыла дверь. Я, как всегда, захватила с собой ленч, но на сей раз взяла еще один – для Трая. Отдаю ему еду, а он спрашивает:

– А у тебя что?

– То же, что и у тебя.

– Давай посмотрим.

Я открываю пакет и показываю. У нас обоих по рогалику со сливочным сыром, по яблоку и по пакету чипсов с арахисовым маслом. Он хочет обменять свое яблоко на чипсы.

– Что мне делать с двумя яблоками?

– Понятия не имею, дай одно училке, ты не целовала ей зад целую неделю.

Теперь он постоянно смеется над собственными тупыми шутками. И с чего у него такое прекрасное настроение? Может, наконец кого-то убил?

– Чему ты радуешься в последнее время? Совершил какое-нибудь гнусное преступление?

– Не твое собачье дело.

– Тогда отдавай ленч!

Я больше не боюсь его.

– Ладно, скажу… Ты мне нравишься. Мне нравится, как ты доводишь Руфь до белого каления, сама того не замечая. Мне нравится, как ты переодеваешься и переобуваешься в течение рабочего дня, как исчезаешь на несколько часов кряду, а она ничего сказать не может, ведь больше никого у нее нет. Моя работа стала гораздо интереснее.

– К твоему сведению, я и не думала злить Руфь. Я переодеваюсь только по необходимости и ухожу с рабочего места, когда мне дают задание, которое надо делать не за столом. А если я тебе нравлюсь, забудь об этом. Такого странного человека я в жизни не встречала.

– Еще ты лгунишка, что мне тоже нравится. Одна беда – для меня ты слишком тощая.

– Правда? Спасибо!

– Это не комплимент.

– Ну а я считаю, что очень даже. – Вот уж не думала, что подружусь с этим парнем. Жизнь полна неожиданностей.

Мне ужасно хочется постучаться в дверь Руфь, но не хватает смелости. Она ждет от меня новых идей для номера, посвященного обуви.

Я возвращаюсь на свое место и привожу в порядок записи с идеями. Хотя я думала про обувь всю ночь, возникла только пара мыслей. Оказывается, про туфли куда проще думать, если тебя об этом никто не просит.

1. Одержимость женщин обувью – прекрасный материал для юмористов. Можно спонсировать целую серию шоу в крупнейших клубах по всей стране. На такие шоу следует пригласить производителей обуви. Столики украсим самыми популярными сюжетами, связанными с обувью, – старушка, которая жила в башмаке, Золушка и ее хрустальная туфелька, Элли и серебряные башмачки, Кэрри из «Секса в большом городе», Имельда Маркос и т. д. Рекламодатели сделают свои декоративные инсталляции, которые также можно расставить на столах или украсить ими зал.

Оптовых закупщиков из крупнейших магазинов мы усадим за передние столы и будем обслуживать их по высшему разряду. Производителей обуви разместим за столами с теми закупщиками, с которыми они более всего хотят наладить контакты. В нарядных бумажных пакетах вручим им: мыло в форме туфли, брелок в форме туфли, рамку для фотографии в форме туфли, полотенце для рук с вышитыми туфлями… в общем, что угодно. Можно сделать цветочные туфли, кексы в форме туфли и превратить такие шоу в главное событие года, касающееся обуви.

2. Устроим промакцию для производителей спортивной обуви и спонсируем триатлон для рекламодателей, оптовых закупщиков из крупнейших магазинов и сотрудников нашего журнала. Победитель при покупке страницы рекламы получает еще одну бесплатно. На одной из них помимо обычного содержания будет написано, кто победил в соревновании.

3. Папка в форме туфли.

Пока список идей распечатывается, за моей спиной вырастает Руфь.

– Что у тебя есть сегодня?

– Рогалик со сливочным сыром, яблоко и чипсы.

– Для номера про обувь!

– Ах да, простите. Я придумала еще три идеи, но только что осознала, что недостаточно подчеркнула направленность на европейский рынок. Пожалуй, стоит кое-что изменить.

– Давай сюда! – Руфь выдергивает листок из принтера и возвращается в свой кабинет, хлопнув дверью.

Дождавшись, пока Руфь скроется из вида, мимо меня проходит Ронда, бросая по пути на стол пакетик «Эм энд эмз». Через пару минут появляется Халли и задает неожиданный вопрос:

– Ты не знаешь, в чем дело?

– О чем ты? Что-то случилось?

– В последнее время Руфь не приходит нас терзать. Что происходит?

– Понятия не имею, почему она оставила вас в покое. Может быть, слишком поглощена ненавистью ко мне?

– Какой ненавистью? Она просто расстроена. У нее не было отпуска много лет, а ты выставляешь ее в плохом свете. Ничего, на твоем месте я не брала бы это в голову. Руфь недолго продержится. Начальство терпеть ее не может. По крайней мере так говорят. А ты слышала что-нибудь?

Ронда проходит обратно и, оказавшись за спиной у Халли, делает мне знак – проводит пальцем по собственному горлу. Это значит, что она собирается перерезать ей горло или что мне надо замолчать. Я замолкаю, закрыв рот рукой. Другого способа не вижу. Халли стоит возле меня еще несколько секунд, ожидая ответа, потом уходит. Пытаюсь припомнить, что я успела сболтнуть. Вроде ничего плохого.

Через несколько минут Ронда снова подходит ко мне:

– Открой свой «Эм энд эмз». Я хочу кое-что тебе показать. И кстати, следи, что говоришь Халли, она не упустит случая ударить тебя в спину. Всегда была на стороне Руфь.

– Ты уверена?

– Разумеется. Я ведь здесь одиннадцать лет работаю!

Одиннадцать лет назад я была школьницей. Одиннадцать лет – долгий срок. Я надрываю пакетик с конфетами и начинаю их есть.

– Не съедай все сразу, оставь на потом.

– А Трай? Он тоже доносчик?

– Нет, просто болван.

– Слава Богу! А Али? Доносчица?

– Она не от мира сего. Порой мне кажется, что в ней два разных человека. Как придет на работу, так всякий раз выглядит немного по-другому. Я долго думала, что она не одна девушка, а две сестры-близняшки.

– Странно.

– По сравнению с чем? Вся наша контора – странное место. Ничего, привыкнешь. А теперь прочитай и постарайся не расстраиваться.

Она кладет передо мной статью, а потом садится на второй стол. Через некоторое время Ронда начинает покачивать ногами, и у меня возникает ощущение, что она весь день здесь просидит, ожидая, пока мне понадобится. Что окончательно доказывает – не судите людей по их аксессуарам. Ронда – прекрасный друг.

Надо сказать, статья не слишком интересная. Когда я дочитываю до половины, Ронда поворачивается ко мне со словами:

– Продолжай читать, только помни: и это тоже пройдет и будет позабыто.

Хочет ли вас подсидеть помощница?

Блэр Томпсон

Вы наняли прекрасную помощницу. Она изо всех сил старается угодить вам и облегчить вашу жизнь. Вы не верите своему счастью, как вдруг выясняется, что она работает не на вас, а против вас.

Недавно именно это произошло в стенах нашего журнала. Не со мной, разумеется. Я бы мгновенно вычислила маленькую «Еву». Это случилось с моей подругой из другого отдела.

Молодая ассистентка сначала казалась самой невинностью, но через несколько недель все мы начали замечать зловещие признаки. Сначала это хрупкое создание не справилось с копиром. Чтобы поменять бумагу, ей требовался сильный высокий мужчина, и она приручила нашего техника. Тот стал прибегать к ней по сто раз на дню. Не успели мы оглянуться, как он уже повсюду следовал за ней, словно заблудившийся щенок. Потом начали появляться постоянные предлоги для переодевания среди рабочего дня, да и пара лучших туфель на шпильках куда-то затерялась.

Эта девица заглядывает в обувную и одежную кладовые чаще, чем наши модели, придумывая всякий раз новый повод. Один день – это пролитый кофе, другой – сломанный каблук. Пару раз ее заставали в этих самых кладовых за флиртом с одним нашим сотрудником.

Давай-давай, милочка, нет ничего лучше, чем пробивать себе дорогу наверх через постель. Но и этого ей показалось мало, она начала присваивать себе идеи, которые даже близко придумать не могла. Да и когда? Она слишком увлечена переодеваниями, чтобы заняться работой.

Будьте настороже, находясь рядом с этой крошкой. Ее наивность – сплошное притворство. Она сообразительна и хитра. Чем больше приятных слов говорится вам в лицо, тем больше смеются у вас за спиной. Берегитесь, когда отправляете ее к копиру, берегитесь, посылая ее за чашкой кофе, берегитесь, глядя, как наша героиня разъезжает в такси на деньги компании, пока остальные трясутся в грязном старом метро, которым она будто бы не умеет пользоваться.

От нее жди беды, причем худшего сорта. Мы называем ее девушка «Вы не поможете мне?».

Помощь ей нужна только в том, чтобы лишить вас работы.

Помните об этом, и когда в следующий раз надутая принцесска спросит у вас дорогу к туалету, не отвечайте ей: Шлите ее куда подальше.

– Ух ты! А мне казалось, что только я видела фильм «Все о Еве». Тот, классический, где играют Бетт Дэвис или Джоан Кроуфорд… или Ева Арден. Вечно я путаю. А ты видела этот фильм? Она именно на него ссылается, когда говорит «маленькая Ева». Большинство даже не поняло бы. Фильм очень старый. Удивительно…

– Хлоя, это статья про тебя! Неужели не понятно? Руфь, Блэр и Слоун поработали вместе.

– Про меня? Смешно. С чего ты взяла?

– А кто еще постоянно переодевается и переобувается? Кто живет в пяти кварталах отсюда и ездит на работу и с работы на такси? Кому еще пришло бы в голову довериться сучкам с седьмого этажа, которых ты считаешь очень милыми? И кто так и не научился менять бумагу в копире и пользоваться метро?

– Ну, пожалуй… Что мне делать?

– Ничего. Ты должна понять, что здесь творится. Не верь девицам с седьмого этажа, но и не беспокойся насчет них. Притворяйся, что не читала статью, но помни, кто ее написал. Некоторое время тебе придется нелегко, однако правда заключается в том, что у тебя прекрасные идеи и твое место в этом журнале. Руфь приходит конец. Она знает, что идет ко дну, и хочет утянуть тебя за собой.

Руфь наверняка полагала, что ты дашь редакторам достаточно оружия против себя, но и не надеялась, что ты сама их отыщешь. Ей даже не пришлось бросать тебя волкам, ты сама к ним пришла. Я такого еще не видела.

– Ты в последнее время не общалась с моей сестрой? Я думаю, что эта статья – плод взаимонепонимания.

Мы сидим, обсуждая статью, и тут из кабинета выходит Руфь, широко улыбаясь.

– О, вижу, ты уже читала. Прекрасно. И как она тебе?

– Думаю, надо отыскать эту тварь и немедленно уволить ее.

Руфь пристально смотрит на меня, но я поворачиваюсь к зеркалу и начинаю причесываться. Она возвращается в кабинет, с грохотом захлопнув за собой дверь.

– Дай пять, – говорит Ронда, и мы отправляемся обедать.

Я и не подумала сообщать Ронде, что мы со Стэном договорились встретиться в обувной кладовой.

Мы едим в парке на другой стороне улицы. Ронда рассказывает мне довольно гнусные истории, как вокруг нее одни девушки ежедневно подставляют других.

Я спрашиваю, как она умудрилась продержаться здесь так долго, а Ронда объясняет, что умеет не напрашиваться на неприятности.

– Почему же у меня не получается так жить?

– Честно говоря, ты совершенно не разбираешься в людях.

– Я знала, что тебе можно доверять, – оправдываюсь я.

– Да ладно, ты всем веришь!

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Ты права. Верю. И как мне выжить в таком гадюшнике?

– Все будет хорошо. У тебя настоящий талант, детка.

Интересно, не курит ли Ронда дома сигары?

Мы едим быстро, потому что моей подруге надо вернуться на рабочее место, но я задерживаюсь, чтобы позвонить Зое.

– Привет.

– Привет.

–  Ужасная статья.

– Какая статья?

– Ну, про меня написали.

– Кто?

– Ты их не знаешь.

– Разумеется, я их не знаю, но ты по крайней мере можешь сказать, как их зовут… и где они живут.

– Не могу. Слишком ужасно.

– Про что эта статья?

– Говорю же, про меня. Поэтому я и расстроилась.

– Хлоя, хватит скармливать мне обрывки информации и ждать, что я немедленно помогу. Мне нужна хотя бы парочка фактов. Ответь на два вопроса: кто написал статью и что в ней говорится?

– Ладно. Дело в том, что редакторы написали про меня огромную статью, что я в точности как Анна Бакстер.

– Во «Все о Еве»?

– Боже мой, ты читала статью?

– Хлоя! Я строю догадки!

– Отличная догадка.

– Что еще там говорилось?

– Что я не умею пользоваться копировальной техникой.

– Это правда?

– Отчасти.

– Полагаю, тебе не стоит обращать на статью внимания, но не забудь послать мне копию.

– Правда? Думаешь, не обращать внимания?

– Именно.

– И все?

– И все. Кстати, не забудь прислать заодно их имена и адреса.

Я возвращаюсь в здание и вижу Стэна в окружении Блэр, Слоун и Кортни. Девушки смотрят на него как на божество. Я пригибаюсь и стараюсь пробежать мимо, однако не выдерживаю и оборачиваюсь. Тогда он замечает меня. Мы встречаемся взглядами… Мне не следует разговаривать с ним при девицах. Я останавливаюсь у киоска с прессой, и через несколько секунд он оказывается у меня за спиной.

– Где ты была? – спрашивает Стэн. – Я больше часа ждал тебя в чертовой кладовой.

– Ужасный выдался день. Нельзя, чтобы нас с тобой видели вместе, особенно сейчас, – объясняю я, стараясь не шевелить губами: вдруг кто-то из девочек умеет читать по губам.

– О чем ты? Разумеется, ничего страшного, если нас увидят вместе. Не драматизируй ситуацию.

– Не драматизировать? Боже мой! Видимо, ты даже не догадываешься, что здесь происходит. Это настоящий гадюшник. Я сейчас не могу вдаваться в подробности, но девушки… Не важно, оставь меня в покое, ладно? Если нас увидят вместе, моя жизнь превратится в ад. И кстати… Я! Ненавижу! Когда! Мне! Говорят! Что! Я! Драматизирую! Ситуацию!

– Я все равно не намерен оставлять тебя в покое, так что возьми себя в руки и объясни, что происходит.

– Ну вот, еще и Руфь идет… Уйди! Пожалуйста, уйди!

Стэн и не думает уходить, поэтому я сама направляюсь к лифту, так и не купив конфет. Он ловит меня уже возле дверей.

– Куда ты? Не убегай от меня.

– Придется. И не указывай мне, что делать.

Я быстро захожу в лифт. Стэн пытается шагнуть за мной, но двери вовремя закрываются. И хорошо. Не успевает он обернуться, как его окружает верный гарем.

На моем стуле огромная куча папок и записка:

ПЕРЕСТАВИТЬ В МОЙ АРХИВ В ПОДВАЛЕ К КОНЦУ ДНЯ. РУФЬ.

Нет проблем. Здесь всего лишь полторы сотни листов и ни подобия инструкции, как отыскать ее личный архив в подвале. Я хватаю кипу бумаг и спешу вниз. Все складывается удачно. Сегодня нет ничего желаннее, чем спрятаться в подвале до конца дня.

Как только я спускаюсь в подвал и открываю дверь, то вижу Джо и почему-то сразу всхлипываю. Он самый родной для меня человек в этом журнале, а я всегда начинаю плакать при виде родных.

Я плачу, пока из носа не начинает течь, а лицо не делается красным и мокрым. Неудивительно, что Джо не хочет подходить ко мне слишком близко. Мой друг подает мне несколько салфеток, а я рассказываю ему про статью, про девочек из редакторского отдела и про Руфь. Он садится на складной металлический стул, качая головой.

– Надо было тебя предупредить… Такие вещи постоянно происходят. Некоторые из здешних девиц способны на жуткие гадости. Они обвинят тебя в чем угодно, если решат, что ты стоишь у них на дороге. Ты в самом деле причинила немало хлопот всего за несколько месяцев. Говорят, Руфь снова слетает с катушек, а редакторы застукали тебя с парнем в обувной кладовке.

– Я бы ни за что не стала заниматься такими вещами в обувной кладовке!

– Мне ты можешь не объяснять, я просто передаю, что слышал. Я не верю и половине того, что говорят вокруг.

Я и забыла, сколько разговоров невольно слышит Джо.

– Что случилось с Руфь?

– У нее проблемы, серьезные проблемы, и она хочет привлечь к себе внимание. Постоянно ищет, на кого бы подать в суд или уволить без малейшей причины. Сейчас ты у нее одна.

– Чем я могла ее разозлить? Меня взяли, чтобы помогать ей, и я стараюсь изо всех сил. Честное слово, стараюсь.

– Руфь использует тебя как прикрытие, но это плохо кончится. Все внимание достается тебе, а не ей.

Черт возьми, Зоя что-то скрывает.

– Она стала отправлять жалобы на тебя в отдел кадров, и это привлекло внимание издателя. Он стал приглядываться к тебе, и увиденное ему понравилось. Стало ясно, что Руфь гонит волну, и Роб пришел разобраться.

– Я так стараюсь радовать ее. Она почему-то вбила себе в голову, что я стремлюсь занять ее место… А чем должна заниматься Руфь?

– Облегчать работу отдела продаж – придумывать наилучшие способы продавать рекламу. По большей части она перекладывает работу на чужие плечи, потому что слишком занята размышлениями о том, как добиться повышения по службе. Но не беспокойся, никто не принимает ее всерьез. На твоем месте я бы опасался редакторов. От них жди беды.

– Я знала, что они разозлятся, застав меня одну в обувной кладовке.

– Куда больше их разозлило то, что ты была не одна.

– Знаю, знаю. Жаль, что ты не предупредил об этом раньше.

– Жаль, что ты не спрашивала.

– А издатель? Что значит «Роб пришел разобраться»?

– Он просто решил посмотреть, кем так недовольна Руфь. А теперь только о тебе и говорит: всем рассказывает, что идеи сыплются из тебя как из рога изобилия.

– Неужели? Бедная Руфь. Не знаю, что и делать.

– Продолжай выдавать идеи, таков мой совет. И держись подальше от «девчонок». Со временем они найдут себе другую жертву.

– Жаль, что кладовки нельзя перенести на другой этаж.

– Между полуднем и двумя часами там никого не бывает, – улыбается Джо.

Я объясняю, что два часа – совсем крохи. Видимо, мой друг не имеет понятия, сколько в кладовке туфель.

– Не знаешь, куда деть эти бумажки? – спрашиваю я, показывая ему кипу папок, оставленных мне Руфь.

Джо открывает верхнюю папку, начинает читать и комментирует:

– Как сейчас, помню это судебное разбирательство. Руфь заявила, что потянулась за далеко стоящей тарелкой, а Лиз Ябоновски, сотрудница столовой, специально отодвинула эту тарелку еще дальше. В результате, мол, она споткнулась и сломала стопу. Даже умудрилась уговорить знакомого доктора сделать ей фальшивый гипс и еще неделю демонстративно ковыляла по зданию. Бедняжка Лиз ужасно мучилась. Вбила себе в голову, что и в самом деле виновата. Эта женщина одна на всю столовую и даже спасибо не дождется. А Руфь ничего лучше не придумала, чем обвинить ее в совершенно невообразимых вещах. Лиз ужасно беспокоилась из-за судебного иска. Иногда я думаю, пусть бы Руфь повысили, лишь бы хоть на время оставила нас в покое.

Джо выдвигает ящик огромного стеллажа с папками и швыряет в него всю кучу документов.

– Весь этот стеллаж принадлежит Руфь. Если она даст тебе еще несколько таких папок, кинь их сюда и забудь как страшный сон. А теперь ступай наверх и принимайся за работу. Будет скверно, если нас застанут вместе.

Джо обнимает меня за плечо, и мы идем к лифту. Удивительно, как некоторые люди умудряются знать, что происходит, и при этом не напрашиваться на неприятности.

– Ты знаком с Рондой? – спрашиваю я, остановившись у двери.

– Знаком ли я с Рондой? Только одиннадцать лет.