Текст книги "История Франции. Том I Происхождение франков"

Автор книги: Стефан Лебек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

II. На севере: силы будущего 613–714 годы

Восстановив при Клотаре II, а потом при Дагобере свое былое единство, Франкское государство, едва оправившись после тяжелейшего кризиса, как демографического, так и политического, потрясшего его в самом конце VI века, обрело прежний динамизм. Он побуждал население возделывать заброшенные когда-то земли, заселять новые городские кварталы. Миссионеры и солдаты двинулись в пределы восточных и северных миров, доселе незнаемых. В результате этих походов открылись новые экономические пространства – прибрежные страны Северной Европы, которые благодаря участившимся с ними контактам стали вновь развиваться. Именно на севере – в Нейстрии, особенно в сердце Парижского бассейна и на плоскогорьях между Маасом и Рейном сосредоточились движущие элементы развития государства. Такими элементами в особенности являлись представители франкской аристократии. Они становились не только ретрансляторами роста, но и сами восприняли миссионерский дух, который когда-то шел с юга или крайнего северо-востока страны. С середины VI века эта аристократия, и только она одна, держала бразды правления государством, во главе которого номинально стояли Меровинги. Они отныне лишь звались королями. Будущее было за могущественными родами, среди которых в Австразии выделялись семейства породнившихся Пипина Ланденского и Арнуля Мецкого.

1. Клотар II и Дагобер 613–639 годы

Лже-Фредерер [40]40
  См.: Дж. М. Уоллес-Хэдршш ‹56).


[Закрыть]

К несчастью для историков, Григорий Турский в 594 году скончался. Но им отчасти повезло, поскольку автор, которого с XVI века стали безосновательно называть Фредегером, решил продолжить «Историю», написанную Григорием. Творя, без сомнения, в бургундской среде, он довел свое повествование о событиях, начавшихся в 584 году, почти до 642 года. Самые старые списки его «Истории», дошедшие до нас, составлены в Австразии. Очевидно, они были переработаны каким-то северо-восточным автором. Но наиболее существенно тο, что в первоначальный текст внесен ряд дополнений, которые доводят летопись до 768 года. Без этих авторов VII и VIII веков, по большей части анонимных, вряд ли бы мы узнали что-либо существенное о смутных десятилетиях, видевших рождение дома каролингских королей. Во всяком случае, именно благодаря лже-Фредегеру можно получить представление о последних вспышках междоусобной войны; благодаря этому летописцу, а также юридическому источнику эдикту 614 года известны обстоятельства возвращения страны к хрупкому единству.

Клотар II и эдикт 614 года

Возможно, по своей собственной инициативе, но, во всяком случае, по договоренности с епископатом Клотар II созвал в Париже собор в составе семидесяти прелатов и ассамблею знатных людей. Как гласит статья II-я эдикта от 18 октября 614 года, целью созыва было обеспечение «с Христовой помощью на все времена мира и порядка в нашем королевстве, а также пресечение наисуровейшим образом мятежа и наглых вылазок злоумышленников». В течение долгого времени историки сталкивались с проблемой толкования текста этого документа. Прежде всего вставал вопрос о том, распространялось ли его действие только на владения, которые Клотар унаследовал от своего отца (отныне их можно было бы называть «Нейстрия»), или же на все Франкское государство. Но достаточно вспомнить о присутствии на Парижском соборе двенадцати архиепископов и о недвусмысленном упоминании в статье 9-й эдикта о налогах на торговые места, которые взимались во времена королей Гонтрана, Хильперика и Сигебера, чтобы понять: сфера действия акта охватывала всю Галлию. Само содержание эдикта интерпретировалось историками как доказательство полного подчинения короля требованиям церковной и светской знати, чей дух независимости окреп в годы междоусобных войн, особенно в Австразии и Бургундии. И эта знать якобы хотела получить эдикт в уплату за свое присоединение к королю Парижа. В действительности же эдикт пронизывает прежде всего явное стремление установить хитроумное равновесие между различными силами, действовавшими в тот момент.

Начнем с того, что предусматривались конкретные меры для восстановления порядка («дисциплины») в королевстве. В особенности запрещения касались хищений, злоупотреблений властью со стороны чиновников, сборщиков налогов на торговые места и других представителей фиска; ограничивались права гражданских судей и королевских сборщиков налогов на церковных землях. Таким образом закладывались законодательные основы привилегии иммунитета, в соответствии с которой церковь и ее имущество ограждались от вторжения королевских чиновников. Такой привилегией короли (и в особенности Хильперик) уже начали одаривать церковь. В перечисленных мерах надо видеть большее, чем просто уступку знати. Таким образом короли восстанавливали необходимую им власть над чиновниками, лихоимство которых умножилось во время «междуцарствования» (в эдикте прямо употребляется этот термин – «interrigna»). Далее, если эдикт и признает независимость церкви от королевской власти («да будет каждый новый епископ избираться духовенством и народом»), то он одновременно утверждает и надзорное право короля (требуется обязательное одобрение результатов всех выборов). Более того, предусматривалось продвижение в состав епископата лиц из королевского окружения (при условии, если эти последние «имеют личные заслуги и преуспели в учености»). Дальнейшая история, особенно период царствования Дагобера, покажет своевременность установления такой процедуры. Что же касается высшей знати – в тексте эдикта говорится то о «potentes» (могущественных), то об «oplimates» (аристократах), а норой, в гораздо более персонализированной форме, о «верных людях» (fideles) или крупных вассалах (leodes) – в соответствии с эдиктом ей должно было быть возвращено все имущество, если вассалы на всем протяжении конфликта сохраняли верность своему «законному господину» (королю).

Особенно много чернил потратили исследователи на статью 12-ю документа, поскольку она могла представляться им как важное звено в медленном процессе феодализации франкского общества. В соответствии с этой статьей ни одно должностное лицо (это слово judex, могло обозначать как графа, так и любого подчиненного ему человека) не должно было назначаться в область, не имея там владений. Разумеется, применение этого принципа таило в себе риск того, что сословные интересы знати возобладают над интересами гражданского управления. Но что оставалось от этого управления после десятилетий междоусобиц? Фактически из самого текста виден эмпирический характер подобного решения, которое, по здравому разумению, представляется полностью обоснованным. Действительно, было необходимо, чтобы должностные лица отвечали своим имуществом за причиненный ими ущерб. И аристократы, которые намеревались усилить свою фактическую власть за счет передаваемых им функций гражданского управления, получали палку о двух концах.

Могущество майордомов

Еще более наглядным свидетельством возросшего могущества аристократии явилось сохранение в каждом из трех королевств, управление которыми находилось в одних и тех же руках, придворных администраций во главе с майордомами. Первоначально это были простые служащие при короле, заведующие дворцовым хозяйством. Но во времена междоусобиц и раздробления царствующих родов такие служащие часто становились единственными представителями администрации, которая несла в себе функции управления общегосударственными делами и являлась личной службой государя. Поскольку же в число майордомов входили представители самых высших слоев региональной аристократии, то они и защищали интересы этих слоев, выражали их чаяния. Майордомы были гораздо более настойчивы, чем их собственные государи, в требованиях автономии Австразии, Нейстрии или Бургундии в составе Франкского государства.

Клотар, оставшийся единственным королем франков, большую часть своего времени предпочитал проводить в Париже, где сохранялась память о его прадеде Хлодвиге, или в пригородных «виллах», куда отправлялась и основная часть его двора. Поэтому королю приходилось иметь отдельные администрации, включающие и майордомов, в Австралии и Бургундии. В последнем случае на указанном посту был сохранен Варнахер, тот самый человек, который когда-то выдал королю Брунгильду и который со временем приобрел достаточную силу для того, чтобы в 626 году, незадолго до своей смерти, созвать епископальный собор. Клотар был обеспокоен этой инициативой. Для того, чтобы предупредить любое укоренение династии майордомов, он приказал уничтожить сына Варнахера. Напротив, в Австразии Клотар II на некоторое время ставил на должность майордома людей, не вызывавших у него сомнений в своей преданности, – Радона, затем Хукуса. Между тем все говорит о том, что король все больше и больше прислушивался к мнению руководителей аристократической партии, несколько лет назад оставившей Брунгильду и перешедшей на его сторону. Речь идет, во-первых, об Арнуле, которого некоторое время спустя агиограф будет описывать как «мужа из благородного франкского рода, чрезвычайно образованного, знакомого со всеми достижениями века». Около 614 года король охотно назначил его епископом Мецким (то есть поступил вопреки обязательствам, взятым на себя по Парижскому эдикту). Во-вторых, имеется в виду Пипин Ланденский, которого отныне станут называть Пипином I. При совершенно иных обстоятельствах в 623 году ему также была доверена должность майордома. Именно в тот момент, следуя пожеланиям австразийцев, то есть их элит, которые хотели иметь «собственного короля», Клотар «привел к власти своего сына Дагобера и провозгласил его королем австразийцев».

Дагобер. «король австразийцев» (623), затем «король франков» (629)

Сыну Клотара и королевы Бертруды к тому времени не исполнилось и 15 лет. Его привезли в Мец и передали под опеку епископа Арнуля, сохранявшего свои функции «друга дома», и Пипина I, нового майордома. Клотар, будучи уверенным в своих силах, воспользовался ситуацией для того, чтобы отрезать от Австразии ее южные владения (Прованс, Овернь), а также земли Восточнофранкского королевства, традиционно представлявшие вытянутый в западную сторону отросток – Реймс и округу. Но очень скоро амбиции Дагобера и его опекунов стали совпадать. Он никогда им не отказывал, действуя иногда даже против воли своего отца. Именно по их требованию в 624 году был отдан приказ о казни интригана Хродоальда из рода Агилолфингов, который позднее составил себе состояние в Баварии. Тогда же Дагоберу удалось надавить на Клотара и возвратить себе Шампань, восстановив таким образом пределы прежнего королевства Тьерри и Сигебера. Как писал лже-Фредегер, царствование Дагобера было «столь счастливым, что все народы возносили ему громкую хвалу, а могущество короля вызывало у них такой страх, что все они желали пойти под его власть» – даже за пределами унаследованных королем территорий. Тем более что, выбрав удобный момент и без колебаний воспользовавшись удобным предлогом – давлением славян Pf аваров на серединную Европу, Дагобер попытается установить на ней франкский протекторат. Причем он действует более решительно, чем его предшественники. Несомненно, интерес короля к глубинной Германии (а этот интерес им не отрицался) зародился в годы его австразийского ученичества и поощрялся местной аристократией.

Клотар умер в конце 629 года, похоронили его рядом с отцом в церкви Сен-Жермен-де-Пре. Нейстрийская знать, начинавшая приобретать территориальное самосознание, по силе равное соседнему, австразийскому, пожелала иметь собственного государя. Выбор пал на Харибера, единокровного брата Дагобера. Этот брат страдал слабым здоровьем (болезнь имела, как можно предположить, характер скорее физический, чем умственный). Но Дагобер решил опередить соперника. Опираясь на австразийскую партию, которую после смерти Арнуля (около 629 630 года) по-прежнему возглавлял Пипин I, король навязал свою волю бургундской знати. Было признано ее право на настоящую военную автономию в составе франкского войска. Таким образом Дагобер обеспечил себе поддержку этой знати. Назначив преданного ему человека по имени эта на должность майордома в Нейстрии, король преодолел сопротивление части местной аристократии, Λ после казни Бродульфа, дяди Харибера по матерински линии и главного его защитника, Дагобер почувствовал уверенность в своих силах, достаточную для того, чтобы подарить единокровному брату королевство в Аквитании, Оно располагалось между Сентожем и Тулузой (ее молодой король сделал своей столицей) и, что надо отметить особо, включало в себя к югу от Гаронны всю Гасконь, образовав форпост, который защищал страну от давления басков. Вероятно, Хариберу в годы своего недолгого царствования удавалось их сдерживать.

Земли Харибера, скончавшегося в 632 году, вновь отошли к его старшему брату. Самому Дагоберу оставалось жить еще семь лет. Он обосновался в парижском регионе и мог в эти годы с достаточным основанием выглядеть как единственный король франков. Но австралийцы, посчитав себя как бы брошенными их королем, тем более что он вместе со своим имуществом увез и Пипина, снова потребовали для себя собственного государя. Дагобер послал им в 632 году маленького Сигебера, которого родила ему три года назад австразийка Рагнетруда и имя которого заключало в себе целую программу. Опекунство доверили епископу Кёльнскому Куниберу. Нейстрийцы не остались внакладе, поскольку в 632 году при составлении завещания король предусмотрел в нем пункт, в соответствии с которым его сын Хлодвиг, рожденный в браке с Нантильдой, получал по его смерти Нейстрию и Бургундию. Проблема заключалась в том, чтобы заставить австразийскую аристократию признать подобный раздел. Ей пришлось покориться, дать клятву исполнить волю государя, однако с условием, что Австразия вновь обретет территории, выделенные в 632 году. Эти территории и ранее ей принадлежали, в особенности в Аквитании и за Рейном, они традиционно представляли собой театр успешных военных действий. С этого момента начинается переход от австро-бургундской к нейстро-бургундской оси. Однако нет сомнений в том, ντο Дагобер вплоть до 639 года крепко держал в руках бразды правления. Именно он и только он до самой своей смерти контролировал франкскую политику в Германии.

Правление Дагобера

Сын Клотара II и, следовательно, наследник династии, укоренившейся в Нейстрии, воспринял чаяния знати Восточнофранкского государства. После кончины своего отца Дагобер предпринял большое путешествие по Бургундии, посетив Лангр, Дижон, Шалон, Отен, Осер, Санс. Поездка имела целью не только обеспечить признание нового государя «прелатами, знатными людьми и крупными вассалами», но также «вершить правый суд для бедняков», внушая всем «большой страх». Что действительно поражает, так это вселенское признание и восхищение государем в 629–630 годах. Король Дагобер «правил всеми подвластными ему народами столь счастливо и с такой любовью к справедливости, что заслужил больше похвал, чем любой из франкских королей, царствовавших прежде». Скоро события жизни этого нового царя Соломона стали превращаться в легенды, хотя вряд ли сам он в этом нуждался, ибо правление Дагобера без сомнения явилось вершиной в истории династии Меровингов.

С 629 года Париж и его округа («виллы» в Рейи, Бонее, Ножане, Эпинее-сюр-Сен, Крее, Компьени и особенно любимая резиденция в Клиши) стали основной базой короля. Следуя примеру отца, Дагобер окружал себя людьми, происходившими из социальных элит Галлии, в этом окружении особенно многочисленны были выходцы из Нейстрии и Аквитании, поскольку, как уже отмечалось, австразийские и бургундские аристократы были более привязаны к родной земле своих провинций. Многие приближенные короля свое образование получали при его дворе, куда еще в отрочестве посылались родителями в надежде на то, что их отпрыски будут там обучены и накормлены. Этих юношей так и называли nutriti (накормленные). Таким образом, между этими юношами и королем возникали чувства солидарности и даже содружества, с годами превращавшие их в самых верных сподвижников государя. Так, молодой нейстриец Дадон (Аудуин, будущий святой Уен), сын влиятельного Лутария, и братья-альбигойцы Рустик и Дезидерий (будущий святой Дидье), сыновья благородного Сальвия, все они познакомились друг с другом при дворе Клотара II. Назовем также Фаропа, сына крупного землевладельца из округа Мо; Вандрилла, выходца из Вердюнуа, «знатного по рождению»; аквитанца Элуа, бывшего помощника лиможского казначея. Большинство из них приобрели известность на церковном поприще. Однако не менее известно то, что все эти деятели первоначально служили при королевском дворе. Так, Дадон был референдарием (докладчиком), а также хранителем королевской печати. Возможно, что Вандрилл являлся королевским графом, то есть должностным лицом, уполномоченным от имени государя вершить суд по делам, относящимся к королевскому двору. Элуа же был главой придворного финансового ведомства. Дидье хранителем королевских сокровищ, а его брат Рустик «аббатом дворцовой часовни». Дело в том, что отравление церковных функций было неотъемлемой частью пути к почету. Некоторых компаньонов короля через какое-то время посылали в качестве графов в города и сельские округа, причем многие из них становились там епископами в соответствии с положениями эдикта 614 года. Такова была судьба самых блестящих и самых знаменитых Дидье в Каоре, Дадона в Руане. Элуа в Нуайоне. Если имена этих людей нам лучше известны, то потому, что в силу серьезности возложенных на них новых обязанностей они приобретали репутацию святости. Но и становясь епископами, эти люди оставались подлинными представителями королевской власти.

Таким образом, при Клотаре II и особенно при Дагобере королевский двор превратился в настоящий кипящий котел, в котором «варились» вместе отпрыски аристократов с юга и с севера, потомки древних галло-римлян и франкских завоевателей. А затем их отправляли служить королю в провинцию, причем не обязательно туда, где они родились. Можно сказать, что двор превращается в место, где по преимуществу происходит слияние различных элит: здесь завершается языковая и религиозная романизация франков; а для потомков римлян здесь закапчивается процесс признания ими власти, установившейся в результате франкского завоевания страны. Не способствовало ли все это преобразованию во Франкское государство различных элементов, составлявших Галлию?

Дагобер на всех направлениях

Используя вооруженную силу или угрожая ею на всех направлениях, Дагобер вдохновлялся стремлением восстановить единство Галлии. Сначала король обратился к автономному бургундскому войску для того, чтобы прийти на помощь претенденту на вестготский престол. Победа была одержана, но больших результатов не принесла. Затем он бросил войско против басков с атлантических Пиренеев, возобновивших после смерти Харибера свои набеги на нижнюю часть Гаскони. Баски были разбиты и вынуждены направить к королю посольство, добравшееся даже до Клиши, чтобы умолять о прощении и дать клятву верности государю, а также его сыновьям и Франкскому королевству. Предпочтя затем убеждение принуждению, Дагобер направил миссию во главе с Элуа в Бретань, к королю Юдикаэлю (владыке Домноне, которого Фредегер представляет как «короля бретонцев»), чтобы потребовать покорности после опустошительных набегов его вассалов на города Ренн и Нант. Юдикаэль приехал к Дагоберу (скорее в Крей, чем в Клиши), изъявил свою покорность королю и обещал ему не нарушать мир. Наконец, по косвенным источникам можно установить, что Дагобер возвратил свои владения в нижнем течении Рейна и укрепления, которые были возведены вдоль бывших пограничных линий. В особенности следует упомянуть об отнятых у фризов старых крепостях в Утрехте, где Дагобер заложил церковь Святого Мартина, и в Дорштадте. В этом развивающемся портовом городе был учрежден франкский монетный двор, привезенный из Маастрихта. Если исключить вестготскую Септиманию, то вся территория прежней Галлии находилась отныне под властью франков.

Хотя около 630 года через послов-посредников Дагобер связал себя обещанием «вечного мира», данным византийскому императору Гераклию, королевские взоры все чаще обращались к областям европейского севера и северо-востока. Интерес к этим областям обуславливался австразийским опытом Дагобера. Восстанавливая связи различного рода, эти края все больше и больше открывались франкскому западу. Об этом свидетельствовали события, развёртывавшиеся на германо-славянских рубежах. Их начинали посещать купцы с запада, в том числе работорговцы. Один из них, Само, франк по происхождению, принял активное участие в борьбе, разгоревшейся, начиная с VI века, между западными славянами (во франкских источниках их называли вендами) и аварами, обосновавшимися в равнинной Паннонии. Одержав в конечном итоге победу, вендские племена Богемии избрали около 625 года Само своим королем, если верить Фредегеру. Примерно пять лет спустя один из караванов франкских купцов, пересекавший этот район, был атакован вендами и полностью истреблен. Поскольку купцы не получили ни малейшей защиты со стороны Само. Дагобер решил, после неудачного посольства, пойти на него войной. В состав войска, кроме австразийцев, были включены алеманны, являвшиеся данниками франкского короля, а также лангобарды Северной Италии, которым стала угрожать славянская экспансия на юг. С алеманнами и лангобардами легко было договориться, с австразийцами же дело оказалось сложнее очевидно, потому, что они, по словам Фредегера, не хотели отдавать все свои силы службе королю, не перестававшему их обирать. Венды же возобновили и участили свои набеги, так что Дагоберу пришлось отсрочить выплату дани, которой франки облагали в течение нескольких десятилетий саксов, с тем, чтобы последние обеспечивали охрану восточных границ Франкского государства.

Будучи не в состоянии навязать свою волю славянам, Дагобер прибег к настоящей германской политике, смысл которой заключался в том, чтобы обеспечить все большее включение зарейнских народов в орбиту франкского господства. Но в центре этой орбиты должна была находиться не Австразия, как можно было бы предположить, а Нейстрия, ибо Дагобер не желал никакого проявления инициативы со стороны восточнофранкской знати, окружавшей малолетнего Сигебера. Такая политика не получила поддержки у этой знати, что проявилось и в ходе войны со славянами. Поскольку право выбора герцога алеманнов с VI века принадлежало владыке восточной части Франкского государства, то реализовывать это право стал сам Дагобер, назначая и контролируя герцога, даже определяя границу между новыми диоцезами Констанцы и Куара. Можно добавить, что скорее всего под влиянием Дагобера были составлены в ту эпоху первоначальные редакции как «Алеманнской правды» (Pactus Alamannorum), так и «Баварской правды» (Lex Baiuvariorum). Войско же Дагобера вступило в пределы Баварии, чтобы расправиться с булгарскими беженцами, искавшими там земель и покровительства. Совершенно очевидно, что политика укрепления власти франков в Германии диктовалась необходимостью создания пояса безопасности, защищавшего от новых угроз с востока. Именно эти угрозы подтолкнули Дагобера к сближению с саксами, к новому утверждению своей власти над тюрингами. Последние, начиная с VI века, вновь оказались под непосредственной властью королей Восточнофранкского государства. Ими стал править верный королю франкский герцог по имени Радульф. Радульфу также специально была поручена защита восточных границ Франкского государства. Надо сказать, что эту миссию он выполнил с определенным успехом. Таким образом Германия вплоть до Саала и среднего течения Эльбы была включена во Франкское государство, центром которого (новое явление) стал Париж и Парижский бассейн.