Текст книги "Искатель, 2000 №7"

Автор книги: Станислав Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Нет, что-то вроде психозов.

– Подумай о себе. Продолжать жить с этой психичкой?

– Она, в сущности, добрая.

– Добрая, больная, жалко ее… Виталий, но ведь ты ее не любишь.

Видимо, последние ее слова попали в точку. Мужчина по имени Виталий язык проглотил. Ацетону подумалось: мама в досочку, насколько жизнь бомжа того… демократичнее, Хочешь есть – поищи яичек на могилках; захотел отдохнуть – растянись в склепе; приспичило выпить – набери пустых бутылок да сдай. А уж что касается секса, из-за чего грызется эта парочка, то шагай к любой пивнухе: хочешь натуральную блондинку, а хочешь блондинку, в натуре.

– Виталий, может быть, я перестала тебя возбуждать?

В малиннике зашелестела одежда, зашуршала трава и зачмокали губы; Ацетон догадался, что он доказывает ей свое возбуждение. Так сказать, шорохи оргазма. Поскольку вышел перерыв, Ацетон зубами сорвал пробку и отпил половину бутылки.

– Виталий, – осторожно заговорила женщина, – если не решишься ты, то решусь я.

– На что?

– На крайнюю меру.

– На какую же?

– Виталий, ты не знаешь возможностей любящей женщины…

– Выцарапаешь ей глаза? – засмеялся он.

– Умертвлю своим биополем.

– Кого умертвишь? – почему-то не понял мужчина.

– Твою супругу.

Этот Виталий, похоже, от неожиданности окозлел. Ацетон допил пиво и осмотрелся: явно антисанитарное место. Грязно и мусорно: покойникам все равно, живым некогда.

Ацетон встал во весь рост, но прежде чем пойти, выдал на все кладбище уже знакомый им звук:

– Бэ-э-э!

Аржанников смотрел на Эльгу взглядом, в котором смешались тоска и восхищение. Так смотрят на белый теплоход, уплывающий в загадочную романтическую синь. Эльга сидела за своим секретарским столом и никуда не уплывала, но Игорю виделось это море, которое их разделяло. От напряжения – какого, почему? – его бороздки вокруг глаз заметно уплотнились, став почти ровными полукружьями. И лицо осовело еще явственнее.

– Давай пить кофе, – предложила Эльга.

Аржанников ценил этот яркий знак внимания с ее стороны. Почти интимная услуга, потому что кофе она пила только с тремя лицами: с завлабом, с Лузгиным и вот с ним, с младшим научным сотрудником.

– Игорь, как твое отчество: Осипович или Иосифович?

– Отца звали Осипом, но он в свое время из-за любви к Сталину переименовался в Иосифовича. И я стал Иосифовичем.

Игорь следил, как она готовит кофе. Светлые волосы отливали желтизной переспелого лимона, зеленоватые глаза блестели лимоном недоспелым. Платье из льна свободного плетения, «рогожки», цвета шариков созревших одуванчиков.

– Эльга, у тебя опять новая сумочка?

– Сумочка покупается на один сезон.

Ему хотелось узнать про воду с покойника, но задать вопрос что-то мешало. Поэтому сообщил невыразительным голосом как о пустяке:

– В городе появился новый прорицатель Саша. Помогает сбрасывать грязную энергетику.

– С кого?

– С пациентов. Может отсрочить событие.

– Как – отсрочить?

– Допустим, человеку суждено попасть под машину, а Саша это событие отсрочит на год.

– А приблизить событие?

– С Лузгиным? – не удержался Игорь.

Эльга блеснула зеленоватым отливом глаз. И Аржанников приготовился к отповеди или воспеванию Виталия Витальевича. Но Эльга почему-то молча разглядывала его свитер. Игорь стеснительно одернул довольно-таки потертую ткань. Да, пора снимать, поскольку пришло лето.

– Игорь, нельзя жить настолько несовременным…

– Ты про одежду? – Он насупился.

– Нет, про твое поведение. Я тебе нравлюсь?

Аржанников что-то буркнул, потому что вопрос в ответе не нуждался. Она его и не ждала.

– Нравлюсь… А о чем ты со мной говоришь? О своем одиночестве. О своей тоске и неудачах. О неустроенности жизни. Наверное, этим пичкаешь и других девушек. Кто же тебя полюбит?

– Раскрывать душу.» не модно?

– Современная девица мечтает о жизни элегантной, о бизнесмене, о вип-персоне, о продвинутом хакере… О собственном счете в банке… О лимузине, длиной с трамвай… О турпоездках в швейцарский курорт Валь д’Изер, где отдыхают шейхи со своими гаремами. О посещении стрип-баров… О дайвинге, рафтинге…

Телефонный звонок прервал длинный ряд признаков элегантной жизни. Эльга взяла трубку, что-то ответила и бросила Игорю уже на ходу:

– Завлаб вызывает. Побудь в приемной.

Она ушла. Выждав с минутку, Аржанников потянулся к городскому телефону и набрал номер. В трубке прерывисто зашипело, но он знал, что это ее голос, колдуньи.

– Говорите.

– Ираида, это я, Аржанников.

– Ну?

– Маме стало хуже.

– Как – хуже?

– Иногда теряет сознание.

– Разговаривает?

– Шепчет.

Целительница, видимо, задумалась. Аржанников ждал, но молчание походило на бесконечное. Он не решался торопить, хотя в любую минуту могла вернуться Эльга. Стесняло и обращение к колдунье – она не называла своего отчества. Наконец он услышал шелестяще-скрипучее:

– Осталось одно средство…

– Какое?

– Вода.

– Приворотная, что ли? – вспомнил он.

– Нет, тут поможет только вода дьявольская.

– У какого же дьявола ее достать?

– Да, это проблема.

– Тогда о чем говорить…

– Но проблема решаемая.

Возвратилась Эльга, и Аржанников дернулся, чуть не бросив трубку. В конце концов, можно разговаривать односложно, Эльга тоже пользовалась услугами колдуньи.

– Как решаема?

– Дьявольская вода – это вода, в которой утонул некрещеный младенец.

– Ерунда, – вырвалось у Аржанникова.

– Хозяин-барин.

– Дьявольская вода. Это из черной магии, – прошептал он.

– Твоей матери под восемьдесят, у нее рак. Спасет только необычное средство.

– Где я возьму некрещеного утонувшего младенца?

– Нынче люди достают военные самолеты и ядерное топливо.

– А если дьявольская вода не поможет?

– Парень, ты знаешь мои законы: верну половину внесенной тобой суммы.

Эльга сидела прямо, словно в спину ей упирался кол. Весна в кабинет Ираиды не проникала; впрочем, черноуглистая мебель от где-то горевшего солнца казалась полированной – стол вещуньи блестел, как черное зеркало. Поэтому колдуний стало две: одна за столом, вторая перевернуто отражалась в столешнице.

– Дорогая, мне скучно жить, – сообщила Ираида.

– Почему? – Эльга удивилась не тому, что той скучно жить, а тому, что эти слова колдунья сказала вместо элементарного «здравствуй».

– Дорогуша, мне все известно загодя. Я знала, что ты сегодня придешь.

– И знали зачем?

Ираида конкретики избежала:

– Дорогуша, если человек все знает, что ему остается?

– А что?

– Умирать, дорогая.

– Разве?

– А умирать люди боятся. Почему?

– Страшно.

– Люди боятся смерти по двум причинам: боятся боли и боятся гниения тела.

– Людей пугает вечность исчезновения, – рискнула не согласиться Эльга.

– Я не боюсь смерти, потому что меня не берет ни боль, ни тление.

Эльга не понимала смысла этого разговора. Ираида поднимает себе цену? Но никто и не сомневался в ее способностях. Наверное, вопросы жизни и смерти были частью ее профессии, как компьютер для программиста.

– Дорогуша, зачем пришла?

– Я достала приворотную воду, окропила его, а он…

– Не бросился тебе на шею? – перебила колдунья.

– Его отношение ко мне не изменилось.

– Может, ты не замечаешь?

– Я бы да не заметила? – усмехнулась Эльга.

– Где брала воду?

– В морге, у санитара.

– Ага, у Паши-ноздри. Причина осечки в том, что аура твоего мужика оказалась сильнее, чем аура покойника.

– Как же ее измерить… ауру покойника?

– Могу измерить, но я, дорогуша, в морг не поеду.

– Сюда привезти? – отважилась Эльга на усмешку.

Очень бледное лицо с очень черными глазами не дрогнуло, не шевельнулось и не обмякло, но на мгновение что-то в нем произошло. Его как погладили бесследной рукой – Ираида улыбнулась. И Эльга подумала, что так улыбнулась бы громадная умная собака, если бы умела.

– Дорогуша, авансы я не возвращаю.

– Я и не прошу. Хочу знать, что делать дальше.

– Пробить его ауру.

– Как?

Ираида задумалась, прикрыла глаза и стала походить на азиатского идола, вырезанного из крепкого бесчувственного дерева. Эльга ждала. Глаза колдуньи открылись и блеснули.

– Кто он?

– Работает со мной в институте.

– Назови его имя.

– Зачем?

– Прозондирую его ауру биофлюидами.

Поколебавшись, Эльга назвала:

– Виталий Лузгин.

Эльге показалось, что глаза Ираиды непонятно замерцали, но не здесь, а в какой-то дали, как в туннеле. Сами ли они потухли, закрыла ли она их, но открыв, целительница сообщила убежденно:

– Если не помогла вода приворотная, то поможет вода дьявольская.

И колдунья замолчала, словно ее клиентка обязана знать эту воду. Или она изучала эффект от своих слов? Эльга бессмысленно открыла сумочку, пошевелила там пальцами и закрыла. Она вспомнила, что в первый свой визит колдуньи не боялась и вела себя в этой комнате как на приеме у врача. Как и должен вести себя человек, внесший долларовый аванс.

– Дьявольская вода… Это что?

– Вода, в которой утонул некрещеный младенец.

Сперва Эльга почувствовала что-то похожее на кратковременную глухоту. Это и зовется шоком? Но шок, схлынув, вернул ее характер, словно задел какой-то обнаженный нерв. Она спросила с открытой иронией:

– Воду дадите?

– Нет, дорогуша.

– Дадите некрещеного младенца? А я утоплю?

– Дорогуша, ты на меня фары не вылупляй. Я помогла сотням людей. А кто со мной дел иметь не желает, тот уходит отсюда с печеночными коликами.

Черный взгляд колдуньи… Правда ли, что радиацию не видно? На улице шестнадцать градусов. Но Эльга оделась в ту же одежду, в которой была у Ираиды в первый раз: замшевая куртка, брюки из лайки, шляпка из сплетенных кожаных ремешков… Жарко и потно. Кажется, начались печеночные колики… И Эльга поняла, почему она оделась в кожу, – защититься от радиации Ираидиного взгляда.

– Не сходить ли мне в церковь? – вздохнула Эльга, сказав то, что говорить и не мыслила:

Ираида опять улыбнулась своей животной улыбкой:

– Лезут к Богу по всякому пустяку. Мужик не любит… А ты подумала, что к Богу можно идти только с горем истинным?

– Ну где я возьму дьявольской воды?

– Попроси того, кто достал воду приворотную.

– А он где возьмет?

– Дорогуша, он подумает и достанет.

– Младенца утопит?

Ираида провела рукой по лбу, по краю углисто-черной косынки, заправила под нее выбившийся пегий клок волос и спросила с непреодолимой усталостью:

– Дорогуша, ты криминальную хронику читаешь?

– Просматриваю.

– В нашем многомиллионном городе ежедневно находят трупики новорожденных. Надо связаться с милицией и проследить выезд на происшествие.

– Дети умирают…

– Умирают? Да их, как правило, находят в мусорных бачках. Девки рожают, топят-душат и выбрасывают.

У Эльги колик никогда не было, да она толком и не знала, где находится печень.

Женщина сидела, рассматривая себя в зеркале: старинный настольный трельяж отражал ее в трех ракурсах. Надежнее было бы сходить к визажисту, но он сдерет пятьдесят долларов за час работы. Визажист старается придать женщине новый имидж – ей требовалась неузнаваемость.

Продольная бороздка на лбу с каждым годом удлиняется и углубляется, как рыхлая канавка после дождя. Специалист убрал бы ее, вогнав уколом под кожу' какое-то вещество. Она взяла пластырь для разглаживания кожи и принялась им массировать лоб, хотя следовало бы прилепить его на ночь.

«Надо бы сделать пилинг-брассаж…»

Работа над лицом не мешала ее голове – наоборот, чем удачнее делала мазок, тем ядовитее высекалась мысль.

«Где-то слышала – белая леди. Или леди? Жить, как белая леди. Это как? Спать до полудня, отдыхать на Лазурном берегу и кушать отбивные из ягненка под соусом кам-берланд? Разве я мечтаю о такой жизни? Мое желание просто, как оконное стекло, – иметь мужчину. Которого люблю. В конце концов, мое желание человечно».

Перед ней стояли десятки тюбиков помад, коробочек теней, лак, спрей шести видов, гель для укладки, фиксажи, крем-краска для волос «Лондаколор-400» пятнадцати оттенков, пудры. Можно скомбинировать любой цвет.

«Его считают бабником. Да ничего подобного! Бабы к нему сами липнут, а он лишь отбивается. Расходует себя безжалостно. Мужчина может быть сильным, когда его поддерживает одна женщина, единственная. А гарем, что базар, – силы не придаст. Что же делать? Ждать, когда стану той единственной. Но время работает против меня, оно всегда работает против человека».

Положив на руку тональный крем «Каптев», женщина стала вмазывать его в лицо; кожа приобрела ровный матовый цвет с тусклым блеском, как мелованная бумага.

«Бабы ноют: страдаем от одиночества. Врут, как торгаши на рынке. Одиночество? Тысяча способов от него избавиться: заведи друзей, ходи по театрам, возьми собаку, усынови ребенка, научись ремеслу… В конце концов, запишись на курсы занимательного секса, стань культуристкой, вступи в секцию спортивного голубеводства, посвяти себя борьбе со СПИДом… Нет, не от одиночества они страдают, а без мужиков – вот правда».

Брови невыразительны, как у куклы. Мышиного цвета. Специальным карандашом она вычернила их с нажимом, чтобы никакой лохматости – строгость. Нет, суровость.

«Много говорят о справедливости. О социальной. Значит, о пенсиях, о болезнях, о жилплощади, о деньгах. А с справедливости любовной, если хотите, о сексуальной? Одна мужчин меняет, как спички чиркает, а у другой вместо мужика телевизор со своими сериалами».

Лицо должно стать холодным и даже агрессивным. Сделать взгляд синим, электрически синим. Она поработала карандашом по верхнему и нижнему веку, покрыв их пудровой тенью. Ресницы не закруглила щеточками, а сделала их острыми, стрельчатыми, нацеленными.

«Девицы ждут любви, и в этом их просчет. Любовь не ждут– ее отбирают, выцарапывают, выгрызают, потому что любовь не милость, а заслуженный дар».

Обычно круги под глазами дамы убирают, и есть специальный маскировочный карандаш. Она же сделала наоборот: другим карандашом вытемнила подглазье, отчего лицо помрачнело.

«Дерутся за власть, за деньги, за карьеру, за жилплощадь. Разве драться за мужчину постыднее? Он для меня дороже денег и карьеры, поэтому буду драться, не щадя тех, кто станет на моем пути. Да какие могут быть сомнения: за любовь убивали и гибли испокон веков».

Помад было слишком много. Женщина отвергла розовые, вишневые, лиловые, красно-винные. Она выбрала темную и рисовала тщательно: губы слипались, как две черные лысые гусеницы.

«Отобрать у голодной женщины хлеб? Лишить хворую лекарства? Выгнать бездомную из квартиры? Содрать с нее последнюю одежку? Нет и нет. Но я, не дрогнув, отберу у женщины мужчину, потому что любовь выше хлеба, воды и лекарств».

Она оглядела набор лаков, потом рассмотрела свои руки. Говорят, есть чемпионат Европы по моделированию ногтей. И решила ногти оставить в покое: не в Европу едет и не царапаться идет.

«Вчера смотрела испанский фильм. Девушка-адвокат влюбилась в подзащитного-преступника. Ради него застрелила четырех человек, в том числе своего отца. Фильм многим не понравился. А мне эта девушка понятна. Может быть, я не поступаю так же только потому, что у меня нет пистолета».

Дошла очередь до темно-русых коротких волос. Есть окраска классическая, модная, креатиновая. Можно сделать пастельное тонирование. Но проще голову под парик. Она надела его: каштановые кудряшки прихватили часть лба и закрыли уши. Женщина усмехнулась. Как там пишут: дизайн прически должен быть созвучен дизайну вашего автомобиля.

«Бесцельно прожитые годы… Якобы те, когда жила без смысла или без работы. Бесцельно прожитые годы те, которые женщина прожила без мужчины. Сколько у меня, бесцельных-то?»

К брюкам она надела темно-синий пиджак, вернее, френч а-ля Керенский. Темные очки не совсем понятного назначения закрыли половину лица: то ли для езды на мотоцикле, то ли для плавания. Шляпа сумрачного оттенка легла на парик. И она оглядела себя, не узнавая, – в зеркале стояло существо неземного вида, только что прилетевшее из космоса. Впрочем, не стояла ли в зеркале сверхмодная женщина? И подумала: «Я не живу, а злюсь. На кого? На него, на нее, на себя… Моя жизнь – это утоление злобы».

«Заместителю начальника отдела уголовного розыска РУВД майору Леденцову.

Как участковый инспектор, обслуживающий территорию Троицкого кладбища, хочу обратить ваше внимание на ситуацию, возникшую в последнее время на этом объекте.

В юго-западном углу кладбища, проломив пролом в ограде, люди из близлежащих домов образовали свалку отслуживших срок матрасов, холодильников, мебели и прочего.

Вечерами на кладбище появляется обнаженный (голый) гражданин и бродит меж могил. Дважды задержанный никакой вины за собой не признает, ссылаясь на права человека. Требует показать статью в законе, которая запрещала бы ходить без одежды. А он якобы нудист.

Постоянно живущий на кладбище бомж по кличке Ацетон (фамилия пока не установлена) распускает множество нелепых слухов. Якобы посетил квартиру бывшего коммунистического лидера Берии, точнее, подвал под этой квартирой. Ацетон утверждает, что все помещение набито черепами и скелетами.

С наступлением тепла в южной части кладбища умножились сексуальные случаи в откровенном виде, на что жалуются люди, особенно приходящие с детьми. Задержанные, не стесняясь, указывают на фильмы типа «Эммануэль» и тележурнал «Плейбой».

На кладбище, у часовни, уже третью неделю обитает женщина пожилого возраста и неопределенной национальности. Она утверждает, что побывала в клинической смерти, все знает про «тот» мир и скоро умрет насовсем, указывает конкретное число и предлагает людям воспользоваться этим – передать через нее весточку умершим родственникам и друзьям. Берет за это двадцать рублей.

Девятнадцатого апреля была предпринята попытка кощунства, а именно: на свежем захоронении вместо креста поставили унитаз, в который насыпали земли и посадили хмель вьющийся. Однако друзья и родственники убрать унитаз не разрешили, объяснив, что такова воля покойного, водопроводчика-алкаша.

В графском склепе (фамилии умерших стерты временем) обнаружен притон наркоманов-подростков. Изъяты шприцы, таблетки и ампулы, а также десятилитровая бутыль со спиртосодержащей жидкостью.

Тридцатого апреля по вызову граждан мною был задержан гражданин Мальков с группой собак-охотников на зверей, живущих по норам. Собаки перекопали четыре могилы.

Второго мая на кладбище вызывалась пожарная машина. Горела одна могила: на нее навалили ящиков из-под фруктов, облили бензином и подожгли. При разбирательстве было установлено, что кощунство устроили подростки по конкретной причине, а именно: в могиле был похоронен человек, умерший от СПИДа.

Утром третьего мая на стене часовни большими буквами оказалось нарисовано: «Автофекальная церковь».

На техническом дворе кладбища имеется небольшое каменное помещение для хранения инвентаря. В последнее время в определенные вечерние часы в это помещение наблюдается очередь девушек. При проверке выяснилось, что дирекция кладбища сдала это помещение в аренду колледжу «Торс», обучающему девиц стриптизу. Занятия проходили под музыку, привлекая не только девиц, но и ребят. Проверка факта продолжается.

Гражданка Змеющенко Зинаида Матвеевна пятого мая, ровно в полночь, проникла в часовню, где была застигнута за странным занятием, а именно: расстегивала одежду на покойнике. Допрошенная по данному факту Змеющенко объясняла, что ее целью было не хищение одежды покойного и не сексуальные мотивы, а еще более невразумительное – хотела помыть покойного. Доказательства были налицо: канистра с водой, пустая бутылка из-под пепси и пластмассовая воронка. На контрольный вопрос про мыло, без которого, как известно, не моют, гражданка Змеющенко ответила и вовсе бессмысленно: якобы после покойника вода делается колдовской. Ею можно лечить, отпугивать нечистую силу и привораживать мужчин. Поскольку такого состава преступления – мытье покойников – в Уголовном кодексе нет, считаю нужным гражданку Змеющенко оштрафовать как за мелкое хулиганство.

Троицкое кладбище стало рассадником криминала, мистики и глупости. Полагаю, что там надлежит учредить постоянный милицейский пост».

С одной стороны к Троицкому кладбищу примыкал пустырь, поросший низкорослым кустарником, с другой – опоясывало шоссе, уходящее за город; с третьей стороны тоже лежал пустырь, но действующий – в эту сторону прирастали могилы; с четвертой стороны от подступившего города кладбище отсекал проспект. С верхних этажей просматривались кресты, уж не говоря про церковь.

Через проспект, почти напротив кладбищенских ворот, двумя окнами-витражами блестела небольшая булочная. В первую половину дня покупателей было немного. Сквозь высокие окна булочной внутри хорошо просматривались два человека у кассы, три человека у хлебного прилавка да парень с девушкой у крохотной кофейной стойки.

К булочной подбрела женщина, с той неопределенностью, когда у человека нет ни целей, ни желаний. Она смотрела сквозь стекло на покупателей, как смотрят на экран телевизора: и смотреть неохота, и выключить лень.

Рядом с дверью сидела собачка, привязанная за водосточную трубу. Подъехала детская коляска и стала под окном булочной подальше от собаки. Мамаша, девица лет двадцати, замешкалась, лицом и позой выдавая сомнение: брать ли уснувшего малыша с собой в магазин? Решившись, она ребенка оставила и юркнула в булочную.

Женщина у витрины ее колебания засекла. И мгновенно преобразилась, равнодушие отлетело, словно его сдул весенний ветерок. Она заметалась, сделав шаг в одну сторону, потом в другую. Или что-то искала?

Подбежав к проходившему мужчине, женщина стала объяснять, размахивать руками и показывать на булочную, на витрину, за витрину, за стекло. Мужчина отрицательно покачал головой и пошел своей дорогой. Видимо, женщина доверия у него не вызвала, из-за своей внешности.

Возраст трудно определяемый: тридцать или сорок? Длинные волосы серого цвета нестриженно и непричесанно повисли до спины и при ходьбе болтались с плеча на плечо. Плащ, тоже серого цвета, то ли велик, то ли грудная клетка была у нее слишком неразвита; в фигуре женщины было нечто кентавристое: узкий верх и широкий низ.

Она бросилась к двум парням в спортивных костюмах: видимо, разминались на пустыре.

– Мальчики, помогите!

– Что случилось? – спросил тот, который держал мяч. Женщина схватила его за рукав и подтащила к витрине: – Видите девушку у кассы? В синей кофте.

– Светлые курчавые волосы?

– Это парик!

– Ну и что?

– Ребята, она обокрала мою квартиру.

– Да?

– Это известная квартирная воровка в розыске.

– Очень интересно.

– Ребята, войдите в булочную и не выпускайте ее, а я сбегаю за милицией.

– Вообще-то, у нас дела…

– Не даром.

Женщина порывисто вытащила из кармана пятьдесят рублей. Но ребят сильнее убедили ее глаза, широкие, неясного цвета, менявшие его от серого до карего, а в зрачках плясали какие-то бешеные запятые.

– Мы не крохоборы, – отверг деньги тот, который с мячом.

– Ребята, тогда скорее! А я бегу до угла, там дежурит омоновец!

Ребята вошли в булочную с неохотой. В кассу стояли двое: старушка и воровка. Кассирша отлучилась, чем потянула время в пользу ребят. Они подошли, и тот, который с мячом, повел разговор:

– Вы последняя?

– Да, – торопливо ответила девушка.

– Батоны свежие?

– Я еще не взяла.

Поскольку запас вопросов у первого парня иссяк, в разговор вступил второй:

– Не подскажете, как пройти на Троицкое кладбище?

Рецидивистка удивленно глянула на ребят, потому что кладбище было видно сквозь витринное стекло. Да и кассирша пришла, скоренько отстукав чеки. Ребята дождались, когда воровка возьмет батон, и опять подошли. Ее очевидная молодость придала им энергии. Парень с мячом предложил:

– Давайте выпьем кофе?

– Нет, спасибо.

– Мы хотим пригласить вас к нам в училище на танцы.

Спрятав батон в полиэтиленовый мешочек, воровка сделала поспешные шаги к выходу, но ребята стали на ее пути:

– Думаете, у нас дешевые пляски? У нас танцы, какие танцуют в ночных клубах Пуэрто-Рико.

– Ребята, чего пристаете? – крикнула кассирша.

Тот, который без мяча, чтобы показать кассирше, кого она защищает, с силой дернул рецидивистку за волосы. Она охнула, но парик не снялся. И тогда рецидивистка сделала то, что никак не укладывалось в поведение воровки, – крикнула кассирше:

– Ой, вызовите милицию!

И, оттолкнув ребят плечом, выскочила из булочной с подсознательным предчувствием, исказившим ее лицо…

Коляски с ребенком не было.

Комната участкового инспектора была недалеко от булочной. Она занимала однокомнатную квартиру на первом этаже панельного дома. Комната не походила ни на кабинет, ни на жилое помещение. Шкаф, разделенный на две половины: в одной лежали бумаги, во втором висел китель капитана. Стол, резанный бритвой, измазанный чернильной пастой, закапанный клеем и с тумбой, проломленный ногой пьяного. Пишущая машинка, видимо, той модели, которая выпускалась сразу после «ундервуда». Вчера участковый бродил по РУВД, выпрашивая чистую бумагу.

Стульев здесь было много. На одном устало замер хозяин кабинета, сделавший свою работу не хуже оперативников уголовного розыска: за несколько часов отыскал не только двух парней, но и пожилого гражданина, к которому обращалась похитительница ребенка. Все трое сидели в ряд. По оставшемуся пространству расхаживал Леденцов. Опрашивал он всех скопом, хотя следовало бы их разъединить, чтобы рассказ одного не влиял на рассказ другого. Но фактор времени – главный фактор оперативной работы.

Сперва поговорил с парнем, который выглядел менее суровым и, значит, менее замкнутым:

– Значит, числитесь в училище?

– В колледже, – уточнил парень.

– Ага, при Сорбонне, – тоже уточнил майор, потому что этот колледж повышал в районе процент хулиганства. – Футболист?

– Играем, но вообще-то я «качаюсь».

– Бицепсы растишь?

– Хочу стать телохранителем.

– Думаешь, это интересно?

– Платят двадцать пять долларов в час.

– Теперь вместо крутых бицепсов нужны и мозги, чтобы не спасать от покушения, а его предусмотреть.

– Мозги есть, – заверил парень.

– Посмотрим. Во что была одета женщина?

– Серый плащ.

Леденцов глянул на других свидетелей: второй парень кивнул, а пенсионер добавил:

– Очень широкий. По-моему, не ее размера.

Участковый записывал. Серый плащ не ее размера – информация ли это? Сняла, выбросила, и нет его. Рябинин говорит, что человек не может функционировать в двух случаях: когда у него нулевая информация и когда информация избыточная. Нужна мера информации?

– Волосы? – спросил майор опять первого.

– Тоже серые.

– И длинные, – добавил второй.

– Непричесанные, спутанные, – уточнил пенсионер.

– Какие глаза?

– Широкие.

– А цвет?

– Не рассмотрел.

– И я не рассмотрел, – подтвердил второй.

– Стеклянные, – заявил пожилой мужчина.

– Слепая, что ли? – не поверил майор.

– Блеск стеклянный, наверное линзы.

Руководство призывало изучать динамику расследований. Но в этом киднепинге никакой закономерности.

С одной стороны, детей воруют. В детсад вечером пришла женщина с ребенком и сказала, что мать одной девочки задерживается на работе и просит забрать ее Таню. Приличная женщина, сама с ребенком. Таню отдали. Через полчаса за Таней пришла родная мать, а через час последовал звонок о выкупе. С другой стороны, детей подбрасывают. Милиционер во время ночного дежурства нашел в парадном младенца, отвез в родильный дом – ребенка потом назвали Васей, по имени этого милиционера.

– Какой у нее голос?

– Как у бутылки пива, – ответил первый.

– То есть?

– Когда выливаешь.

– Вроде булькающего, – подтвердил второй.

– Сипловатый, – не согласился пенсионер.

– А вы, ребята, пивком балуетесь? – попутно заинтересовался майор.

– Все пьют, – объяснил первый.

– Реклама учит с утра до вечера, – вставил пенсионер. Майор не мог утерпеть от так называемой профилактики:

– Ребята, служила у нас пара пиволюбов. Ежедневно, да не одну бутылку, да еще с соленой рыбкой. У одного печень отказала, у другого почки.

Парни улыбнулись лукаво: мол, воспитывает мент, а сам после работы тянет из бутылки. Современная молодежь, конечно, разная, но есть в ней единообразие: на их лицах написано право. На все. На учебу, на развлечения, на должности, на модную одежду и на пиво. А не разврат ли это – право на заработанное и на заслуженное?

– У нас почти не откажут, – заверил молчаливый.

– Братцы, а вы, случаем, не трудные подростки?

– Нет, – скривился все тот же нелюдимый.

– В туалете вашего колледжа знаете что я обнаружил?

– Окурки, – начал угадывать первый.

– Если бы.

– Бутылки.

– Нет.

– Презервативы.

– Нет.

– Что же?

– Шприцы.

Поймав недоумевающий взгляд участкового, Леденцов спохватился: время уходило.

– Женщина была пьяна?

– Даже не пахло.

– Хорошо: волосы, глаза, одежда, – обратился майор сразу ко всем. – Не было ли в ней чего-нибудь характерного, оригинального, непохожего?..

– Шрама? – догадался второй.

– Не обязательно. Какой-нибудь нелогичности.

– У него спросите, – второй кивнул на первого, на разговорчивого. – У него не голова, а компьютер.

– Ну? – Леденцов придвинулся к голове-компьютеру.

– Про одного человека сказать не могу.

– Не понял.

– Если бы про группу…

– Какую группу?

– Музыкальную. Которая выдает улетный хит.

– Мы рейверы, – объяснил молчаливый.

– И что же танцуете?

– Модняк. Линди-хоп.

Отвлекался майор умышленно, ибо разговор с молодежью имел свою специфику. Он посмотрел на капитана: много ли тот записал и хватит ли для фотопортрета? И следовало расспросить про коляску: конструкция, цвет, что в ней лежало… Скорее всего, коляску похитительница бросит.

Пенсионер погладил лысеющую макушку, значительно глянул на майора и голосом еще более значительным выдал, как выражается молодежь, пенку, а точнее, сказал участковому:

– Зря пишите.

– Почему? – недовольно удивился капитан.

– Волосы, как грива, – парик. Цвета глаз не видать – линзы иного цвета. Плащ не с ее плеча. Голос неясный. Переодетая, в чужой личине.

– Думаете? – задумался и Леденцов.

– По-моему, это и не женщина, – добавил интриги пенсионер.

Капитан услышанную информацию мгновенно связал с близлежащим кладбищем и всеми его мистическими наворотами.

– Не женщина, а кто же?

– Мужчина, – улыбнулся пенсионер, озаренный догадкой.

«Негласный агент Тополь доносит. Двадцатого мая сего года наблюдаемый объект Колдунью посетила гражданка Вольпе Эльга Адамовна, которая пробыла у нее тридцать пять минут. Вышла с видом расстроенным.

О гражданке Вольпе. Работает секретарем в крупной лаборатории почтового ящика «Кремень». Энергична, внешне эффектна. Карьеру не делает.

Секретарь Вольпе поддерживает отношения с младшим научным сотрудником Аржанниковым. Скорее всего, товарищеские. Также поддерживает отношения со старшим научным сотрудником Лузгиным. По слухам, влюблена в него. Отвечает ли он взаимностью – неизвестно.

Оперативный интерес представляет посещение Аржанниковым гражданина Шаропузова по месту его работы. Цель посещения неизвестна. Интерес возрастает, поскольку объект Колдунья имеет с Шаропузовым давние связи. Возникает вопрос: что общего меж такими разными людьми, как Вольпе, Колдунья, Аржанников, Лузгин и Шаропузов, хотя некоторые из них друг с другом не контачат?