Искатель, 2000 №7

Текст добавлен: 5 августа 2025, 18:00

Текст книги "Искатель, 2000 №7"

Автор книги: Станислав Родионов

Жанры:

Публицистика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Назад к карточке книги

– Здесь.

Бизнес-центр. На лестничной площадке девушка курила и разговаривала по сотовому телефону. Четверо мужчин поднялись на третий этаж в офис номер три. Лузгин предполагал, что они идут за осмием; Леденцов был уверен, что идут арестовывать гражданку лже-Слепцову; Оладько был уверен, что куда бы они ни шли, на обратном пути зайдут в кафе и пропустят пивка.

Но группа стала, как споткнулась, – остановил ее Лузгин, увидев в коридоре женщину:

– Людмила…

Женщина стушевалась на такой короткий миг, что это заметил лишь Рябинин. Он смотрел на нее и узнавал неотчетливо, хотя уже допрашивал по поводу смерти Лузгиной. Была в ее лице какая-то несочетаемость: желтые, словно обкуренные, кудряшки волос, темно-нечеткие, точно размазанные, глаза. Глаза бегали, вернее, убегали, уводили взгляд от Лузгина.

– Виталий Витальевич, вы любите эту женщину? – спросил Рябинин.

– Это не ваше дело, – отрезал Лузгин.

– Поставлю вопрос иначе: вы знакомы с этой женщиной?

– Да, знаком.

– И как ее звать?

– Людмила Федоровна Слепцова.

Женщина дернулась и не то сказала, не то прошипела:

– Я опаздываю на другую работу.

Синяя юбка зешелестела от быстрой походки да застучали каблуки, словно она убегала.

– Людмила, подожди! – крикнул Лузгин.

– Не остановится, – заверил Рябинин.

– Почему? – ничего не понимал Лузгин.

– Потому что она не Людмила и не Слепцова.

Рябинин повел всех на улицу, поскольку в бизнес-центре дел больше не было. Процессия выглядела слегка комично: впереди полненький невысокий лохматый человек в очках и с портфелем, а за ним трое бравых мужчин. Правда, лицо одного из них было настолько растерянно, что к бравым его не отнесешь – не спасали ни стройная фигура, ни элегантность. Лузгин пробовал подступиться ближе к следователю, но тот отдалялся нарочно.

У машины Рябинин спросил майора:

– Где, говоришь?

– Липовый бульвар, семнадцать.

– Поехали.

– Куда? – воспротивился Лузгин.

– На Липовый бульвар, семнадцать.

В машине Лузгин не вытерпел:

– Может быть, все-таки…

– Сейчас приедем, Виталий Витальевич, – перебил Рябинин.

Двухэтажный старинный дом был тих и приземист. Толстенная липа, наверное, постарше дома, прикрывала его кроной, словно облокотилась на крышу. В дом вела парадная лестница, но сбоку имелся еще один скромный вход. Доска из нержавейки объявляла:

«ИЧП «Ритуал».

– Что такое ИЧП? – спросил Лузгин, далекий от главного потока жизни.

– Индивидуально-частное предприятие, – объяснил Рябинин.

Но вход в индивидуально-частное предприятие загораживал молодец в камуфляжке. Рябинин показал удостоверение, майор тоже было полез за своим, но передумал.

– Хозяйка не принимает, – с некоторым самодовольством сообщил охранник.

– Какая хозяйка?

– Директор.

– Молодой человек, вы, вероятно, не поняли – я следователь прокуратуры.

– А я – мент в чине майора, – добавил Леденцов.

– Да хоть генерал. Это частное предприятие, и приказано сегодня никого не пускать.

Видимо, один только Лузгин способен был подчиниться, отчего запереминался. У Рябинина запотели очки, он стал их протирать. Леденцов спросил у Оладько:

– Капитан, почему постовых не хватает?

– Потому что вроде этого отъели морды и стоят без дела.

– Кто отъел морды? – спросил охранник, распрямляясь.

– Ему выгоднее охранять частный капитал, чем государство, – вклинился Рябинин.

– Хотя бы законы почитал, – заметил Оладько.

– Зачем ему законы, когда он каратист? – объяснил майор.

– Козел он, а не каратист, – заключил разговор Оладько.

– Кто козел? – Охранник высвободил руки из-за спины.

Что произошло дальше, Рябинин толком не понял. Как удалось капитану Оладько, бывшему позади всех, мгновенно подцепить своей длинной ногой лодыжку охранника? Тот только что стоял – и уже сидит на ступеньках, уставившись в портфель следователя, который оказался как раз на уровне его глаз.

Они так и прошли гуськом мимо него, сидящего…

В небольшом аккуратном кабинетике никого не было. Нет, было: женщина чуть ли не по пояс просунула туловище в сейф. Услышав шаги, она обернулась, захлопнула сейф и села за стол. И замерла, как сфинкс, высеченный из мрачного камня.

Лицо прикрыто черной надвинутой шляпой, из-под которой серо-каштановые волосы едва проступали. Темные очки, прямо-таки иллюминаторных размеров, не смогли закрыть лишь носа и губ. Не то длинный пиджак цвета слегка просветленной сажи, не то комбинезон прятал ее тело.

– В чем дело, господа? – спросила она не совсем уверенно, зная, что нужно господам.

– Вы директор «Ритуала»?

– Да.

– Хороните усопших?

– Хороним.

– Виталий Витальевич, – обратился Рябинин к Лузгину, – работники этой организации бросили тело вашей жены на Троицкое кладбище.

– Зачем же вы это сделали? – тихо спросил Лузгин.

– Рыночные отношения, – объяснил за нее Оладько.

Рябинин разглядывал стол. Беспорядок на нем, да и торчавшие из сейфа бумаги указывали на поспешные сборы. Следователя одолело раздражение. Голосом, скорее присущим скрипу старой пружины, чем ему, он спросил Лузгина:

– И эту женщину вы любили?

– Эту женщину я вижу впервые, – огрызнулся Лузгин.

Рябинин глянул на майора. Тот стремительно обогнул стол и сорвал с головы директорши шляпку, очки и парик, тем более что они были хитро сочленены в единый комплекс. Желтоватые кудряшки рассыпались по лбу.

– Людмила… – прошептал Лузгин.

Щадить… Но времени для пощады не осталось, да и понятие «истина» таких слов, как «пощада», не признает – истина не гуманна.

– Виталий Витальевич, она организовала убийство вашей жены и убийство Аржанникова.

Директорша встала, двинулась бочком вдоль стены и пропала в ней, в стене. Майор предупредил:

– Сбежит, там есть запасной выход.

– А мы догоним, – заверил следователь.

Майор опечатал помещение, поскольку никого в нем не было – даже охранник испарился. К вечеру Рябинин приедет сюда с понятыми и санкцией на обыск.

– Подбросьте меня домой, – сказал Лузгин; он, видимо, ехать в лабораторию был не в силах.

– Виталий Витальевич, заскочим еще в одно место…

… Майор выключил приемник – приехали. Они вышли. Дом, поделенный на мелкие конторы, неказистые службы и крохотные офисы походили на студенческое общежитие. У стенда с объявлениями они задержались, разминая ноги. Длинный Оладько вычитал где-то наверху:

– Послушайте. «Молодой человек оказывает интимные услуги за харчи».

Но Рябинин поторопил. Они двинулись по коридорам мимо вывесок маникюрш, парикмахеров, визажистов и массажистов. Пока не уперлись в черную дверь. Рябинин постучал. Никто не отозвался. Он трижды стукнул, с каждым разом усиливая силу удара. Тишина. Рябинин не вытерпел:

– Ломайте!

Оладько саданул ногой с разбега, и дверь провалилась, повиснув на каком-то одном шурупчике. Они вошли.

Черный блеск может ослепить? Горела люстра из трех ламп, зажатых углистыми палочками, как паучьими лапками. Обожженное и отполированное дерево делало стены антрацитными…

По комнате металась темная фигура, бегая от ящиков стола к сейфу. Увидев сорванную дверь и вошедших людей, она вроде бы успокоилась и села за стол.

– Кто это? – спросил Лузгин.

– Колдунья Ираида, – усмехнулся Рябинин.

За столом сидела старуха. Из-под черной косынки выбилась седая прядь. Серая кожа лица в бугорках и морщинках. Тело закутано в темную ткань. Взгляд же вобрал всю черноту кабинета – зрачки слились с темным цветом радужки.

– И эту женщину вы любили, – сказал Рябинин.

– Не говорите чепухи! – устало, но зло отозвался Лузгин.

Но Леденцов повторил свой маневр, от которого колдунья опять не успела защититься: он сдернул повязку вместе с приклеенной седой прядью. Желто-прокуренные кудряшки рассыпались по голове, как испачканные цветочные бутоны.

– Людмила… – в который раз на дню опешил Лузгин.

– Ираида Афанасьевна Кулибич, – поправил следователь.

– Ничего не понимаю…

– До обеда референт в бизнес-центре, после обеда директор коммерческого предприятия ритуальных услуг, вечером – известная колдунья Ираида, – объявил Рябинин.

– Ничего не понимаю, – повторил Лузгин.

Они поняли, чего не понимал Лузгин, у которого жизнь забрала двух женщин. Пьют ли ученые? Ему бы сейчас вдеть стакан водки. И Рябинин инстинктивно положил руку на плечо ученого. Кто-то сказал, что в беде слабые натуры спиваются, сильные – стреляются. Нет, ему бы сейчас поплакать, но лицо Лузгина казалось даже усохшим. Лицу и телу может быть больно, но они не умеют плакать – плачет душа.

– Что вам надо? – с хриплой яростью спросила колдунья.

– Гражданка Кулибич, вы арестованы, – сообщил Рябинин.

– За что?

– Минимум за подстрекательство к трем убийствам.

Оперативники защелкнули наручники. Ираида вдруг утратила всю свою грозность и даже чернота глаз просветлела. Голосом неузнаваемым, женским и жалобным она крикнула:

– Виталий, любимый!..

Потому что у каждого своя истина.

Асфальтированный двор РУВД Центрального района делился как бы на две половины: деловую и бездельную. На деловой стояли машины, водили задержанных, ругались пьяные, топтались омоновцы. На бездельной и тихой, под тополями белели скамейки. На одной сидел Лузгин и внимательно смотрел в одну точку.

В бугорок, похожий на мини-вулкан. Асфальт вспучило. Чем? Не водой и не землей – с непомерной силой лез тополек. Откуда она у него? От жажды жизни. Эта жажда кругом – Лузгин вдруг обнаружил, что скамейки совсем не белые, а усыпаны тополиным пухом. Он встал, отряхиваясь. Майор обещал через полчасика…

Эльга появилась из здания, щурясь от свободного солнца. Лузгин подошел, не зная – что сказать, он знал, – что сделать. Пожать руку, погладить по щеке, обнять?..

Она положила голову ему на плечо и заплакала. Гордая Эльга… Посреди милицейского двора плакала женщина.

Привыкшие ко всему милиционеры не обращали внимания. Лузгин обнял ее, подвел к скамейке и посадил на тополиный пух, бегающий от ветерка, как живой.

– Двое суток в камере, – всхлипнула Эльга.

– Я виноват…

– Почему вы?

– Из-за меня эта женщина шла на все.

Эльгу не заинтересовала ни женщина, ни детали, ни подброшенные ей наркотики. Она так и не сняла голову с его плеча, прижавшись к нему всем телом. И Лузгину ничего не оставалось, как держать руку на ее плече. Они сидели так долго, что рука затекла и пришлось сместить ее на талию.

– Виталий Витальевич, я хотела от жизни взять все…

Эльга, кто хочет от жизни взять все, тот, как правило, не знает, что от нее брать.

– Я знала.

– Что же?

– Вашу любовь.

Она глянула на него мокрыми глазами, зелеными, но без обычной искры и как бы слегка притуманенными. Волосы по-прежнему были светлы, но без лимонного отлива. Тело оставалось статным, но возникало впечатление, что оно готово преломиться. Или девичья голова на его плече гнула Эльгину спину?

– Опять хочешь объясниться в любви? – спросил Лузгин.

– Виталий Витальевич, по-настоящему я еще не объяснилась…

– Эльга, а ты чувствуешь бессмысленность этого выражения?

– В книгах, в кино…

– Во-первых, объяснить любовь словами невозможно; во-вторых, любовь в объяснении не нуждается – она видна.

– А любовь неразделенная?

– Прекрасное изобретение природы. Представь, вся любовь была бы разделенной. Знакомились, женились и размножались. Но чувства, ревность, драмы, коллизии и даже убийства – от любви неразделенной. Искусство держится на любви неразделенной.

– Виталий Витальевич, тогда я вас убью, – с легким смехом Эльга смахнула слезы со щек.

– Подожди, – засмеялся и он.

Асфальтовый вулканчик, который вздымался жизнелюбивым ростком, пропал – его замело тополиным пухом. По двору побежали мимолетные тени. Лузгин глянул в небо, акварельно-синее. Ни тучки. Откуда же тени? Городской пейзаж: ветер рвал дым из труб ТЭЦ на куски, которые застили землю. Существует ли жизнь без теней? Почему Эльга не понимает, что он сейчас душевно болен? Нет, понимает, потому что спохватилась:

– Виталий Витальевич, у вас-то была любовь…

– Откуда ты знаешь?

– Была жена, была женщина…

– Семья всегда была и будет. И знаешь, почему? Не из-за секса, продления рода, любви или жилплощади. А из-за одиночества души.

Эльга поцеловала его в щеку и, привстав, поцеловала в губы, сняв тополиную пушинку с его губы на свою…

Во дворе развернулась знакомая машина и подрулила к ним. Приоткрыв дверцу, высунулся майор Леденцов:

– Гражданка Эльга, знаете, почему Лузгин сидит рядом с вами?

– Почему?

– Потому что наш народ преступников обожает.

– Вряд ли.

– Я докажу. Есть балет «Барышня и хулиган». А есть балет «Барышня и старший научный сотрудник»?

Они улыбнулись. Даже Лузгин – через силу. У него возникло подозрение, что майор здесь неспроста.

– Вы приехали по делу?

– Даже по двум: одно у Рябинина, второе у меня.

– Допросы?

– Виталий Витальевич, у вас есть дача… Рябинин хочет спросить: не возьмете ли туда Ацетона? Он мастер на все руки, а пить поклялся только пиво.

– А ваше дело? – настороженно спросила Эльга.

– В скромном кафе мною заказан столик на пять персон: я с Оладько, Рябинин и вас двое. Попьем кофейку.

Лузгин молчал. Майор сообразил, что тому требуется дополнительная информация.

– Виталий Витальевич, Рябинин переживает по поводу устроенного для вас шоу с многоликой женщиной… Поэтому прошу в машину.

Эльга смотрела на лицо Лузгина, которое смягчилось неспешно, словно пропитывалось живительной влагой. И когда пропиталось-таки окончательно, Эльга воскликнула:

– Как я пойду в кафе, если даже не умывалась!

– Заедем в наше РУВД, – успокоил майор, – там отменный мужской туалет…

INFO

7 (258)

2000

Главный редактор

Евгений КУЗЬМИН

Художник

Иван ЦЫГАНКОВ

Верстка

Сергей ФИЛАТОВ

Технолог