Текст книги "Зима стальных метелей (CИ)"

Автор книги: Станислав Лабунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

И никто со мной спорить не стал, глядя на мои лиловые от страстных поцелуев губы. Эх, девчонки…

Во избежание морального разложения отряда и почивания на лаврах, Снегирев сразу всех построил согласно устава гарнизонной службы. Караул, дежурное отделение, хозвзвод – все были при деле, и рук на все не хватало.

Утро началось еще лучше. Привезли форму, полевую и парадную, шинели и полушубки, сапоги и валенки. И документы. Посмотрел я на свои – капитан НКВД Синицын Олег Алексеевич, заместитель командира заградительного отряда номер двадцать шесть по разведке. Можно и по городу пройтись, не опасаясь патрулей.

Михеев помог мне форму подогнать. Непривычная мотня на пуговицах, высокий подшитый воротничок, петлицы с золотыми эмблемами – все было необычно и неудобно. А уж портянки в хромовых сапогах… Только кроссовки свое уже все равно отходили. Надо было привыкать к новой обуви.

Всех артиллеристов Снегирев тоже записал в списочный состав отряда. Они стали моими подчиненными – отделением разведки. Командиру присвоили звание капитана, Михееву дали младшего лейтенанта и назначили командиром третьего взвода. На первый и второй встали Морозов с приятелем.

– Вечером гуляем всем отрядом, – залез я в мешок и вытащил последние деньги. – Трать экономно, а мы пойдем за имуществом присматривать, а то кот из дома – мышкам праздник. Где-то у нас буксир стоит с нашими подранками, пора проверить, как там у них дела. Отделение разведки, к выходу готовиться. Разомнемся, засиделись в тепле…

В районном штабе народного ополчения выпросили полуторку с тентом над кузовом и скамейками для пассажиров. И полетели вдаль по шоссе, прямо на Шлиссельбург.

– Город проезжай, потом вернемся. Езжай прямо на Новгород, пока немцев не встретим, – кричу шоферу.

– Каких немцев? – тормозит он.

– Злых и противных, будем их отгонять от колыбели революции. А по дороге будем трофеи собирать, – это я уже своему отделению поясняю. – За крысятничество – сразу на перо поставлю, всю добычу на общак, командир поделит честно.

Прониклись бывшие блатные.

– Гражданин капитан, то есть товарищ, а вы каким краем нашей жизни касались? – один рискнул спросить.

– Это ты так технично пытаешься узнать, не было ли у меня уголовного прошлого, – усмехаюсь добродушно. – У меня не было, товарищ мой полтора года под следствием сидел, пока следователей не перестреляли. Кое-что знаю о вашей жизни. И уголовное прошлое – не преграда для карьеры. Посмотрите на товарища Сталина, а ведь он в 1905 году был простым налетчиком, грабил Тифлисское казначейство. Батька Махно был из грабителей, только позже стал врагом Советской власти. У нас деньги кончаются, так что крутите головами по сторонам, кто банк увидит или сберкассу – кричите сразу, будем брать. Один черт, все немцам достанется. Потребкооперацию тоже распотрошим, продуктов много не бывает. Кто машины водит? Или трактора?

Нашлись два водителя и один тракторист. Это порадовало.

У городской конторы государственного банка стояли два мотоцикла и бронетранспортер. На крыльце терся часовой, но все его внимание было сосредоточенно на чем-то происходившем внутри.

– Рывком вперед! Меркулов, ты у нас душегуб знатный, сможешь его на нож взять?

– Да как два пальца обоссать.

– Он твой, если повернется – стреляйте, нельзя его к пулеметам пропустить.

А их там четыре, по одному на мотоциклах и два на бронетранспортере. Кстати, это был тоже наш БА-10М, только пушку сорокапятку с него сняли, и воткнули пулемет. Их три тысячи до войны наклепали, все немцам и достались прямо в гаражах. Педерасты гнойные. Это я о наших вождях, если кто не понял. К немцам у меня претензий нет. Они на нас честно кинулись, объявление войны протявкав.

В глубинах особняка громко рвануло. Горе-сторож убежал с крыльца.

– Стоять! Выпускаем их на улицу. Пулеметы к бою, – командую своим бойцам. Вытащили с десяток рюкзаков, покидали их в бронеавтомобиль, и обратно вернулись. Выносят два ящика, каждый четыре человека тащит, офицер сбоку ими командует.

– Огонь! – ору, и тут выясняется, что командиром я только числюсь, а в натуре я сявка глупая.

Цели не распределил, и оба пулемета ударили по второй группе. Срезали ее напрочь, только куски мяса по сторонам полетели, а другая четверка ящик бросила и метнулась к бронетехнике.

Рванул к ним навстречу Меркулов, не стал он тратить время на огибание автомобиля, нырнул под него. И сразу там свалка возникла. Через две секунды мы все подоспели, кроме пулеметчиков, только все уже закончилось. Один лежал с перерезанным горлом, у второго был вспорот живот, и кишки сизыми, парящими кольцами вывалились на землю. Третий, спокойный и тихий, лежал счастливо улыбаясь. Он умер богатым, даже не поняв, что его только что убили ударом прямо в сердце.

Четвертый грузчик ничем не интересовался, кроме дикой боли в раздробленной стопе, а офицера Меркулов просто скрутил простейшим захватом руки на излом.

– Молодец, – похвалил я его. – Просто Илья Муромец и Добрыня Никитич в одном флаконе.

Достав ТТ, я выстрелом в затылок избавил раненого от мучений. Мне до него дела не было, но терпеть его завывания до самого Ленинграда не хотелось. А укол морфия ему делать было некому.

Немца связали ремнями, оставили водителей осваивать трофейную технику выставили охранение и пошли внутрь, смотреть, что там супостаты набезобразничали.

В банке все было раскурочено. Большие сейфы, маленькие кассовые ящики, все вскрыли. За одним исключением. Прямо за большим залом была маленькая комната. И в ней царил Сейф. Царь сейфов. Его тоже взрывали, да ни черта у них не получилось. Только стенку на улицу выщербили, но учитывая ее двухметровую толщину, это трудно было считать достижением.

– Вот это реальный «медведь»! Путиловский! На заказ! Петрович однажды такой на спор открывал. Два дня возился, да так и отступился. И нам его никак не взять, – искренне огорчился один из моих орлов.

На остальных его речь произвела гнетущее впечатление, но от сейфа они не отошли. Стали прикидывать, потянет ли его с места трактор. Или тягач «Комсомолец». Славные они у меня, только наивные до невозможности…

Прошел в кабинет начальника конторы, открыл ящик стола. Там лежал мелкокалиберный пистолет, пачка патронов и связка ключей. Забрал ствол и боеприпасы, вот и Машеньке подарок, вытащил самые большие и сложные ключики. На кольце стальном три штуки.

Народ в замочной скважине винтовочным шомполом скребет.

– Может, с ключами быстрее выйдет? – спрашиваю.

Вставили все три ключа в отверстия, я эти мелкие хитрости в телефоне еще в кабинете начальника посмотрел, поэтому уверенно командую:

– Вы по часовой стрелке, я – против, одновременно. На счет раз начинаем. Раз!

Щелкнули засовы стальные, потащили мы на себя дверь из корабельной брони, полуметровую, несокрушимую. И блеснули желтым заревом лежавшие ровными рядами золотые слитки.

– Тут фабрика аффинажная, с северных приисков золото очищают от примесей, – кто-то пояснил. – Чистая пятьдесят восьмая статья, хищение государственной собственности в особо крупных размерах. Расстрел конкретный.

– Нас еще на шоссе под Лугой могли убить. Запросто. А мы еще живы. Перетаскивайте в броневик, потом в цитадели на острове спрячем, и никто никогда ничего не узнает. Только сами по пьянке не хвастайтесь, и все будет замечательно, – успокаиваю свою команду. – За работу, а мы с Меркуловым на мотоцикле по городу прокатимся.

Проехались, все стоит брошенное, людей нет, ворота настежь, на станции составы теснятся без паровозов, просто уму не постижимо, как мы при таком богатстве так плохо живем.

– Буду на тебя представления к награде писать, – говорю.

А у матерого убийцы слеза на глаза навернулась. Много ли человеку надо?

Похвали его, и он тебе горы свернет.

Загрузили наш родной грузовик до отказа, водителю в кабину закинули ящик тушенки и мешки с мукой и сахаром.

– Это тебе лично, домой отвезешь, считай – премия за героизм, – порадовал я шофера. – И молчи, если что-то видел. Поехали обратно в Шлиссельбург.

Город нас встретил привычной суетой и патрулем НКВД.

– Парни, вы чьи будете? – заорали мы радостно.

– А вы чьи?

– Вы прямо из города Одесса, там всегда на вопрос вопросом отвечают. Мы-то из заградительного отряда Снегирева, на разведку летали. Примите «языка», прихватили офицерика на дороге.

И спихнули им обузу ненужную.

– А почему оружие не табельное? – проявлял бдительность один особо внимательный боец.

– А не пошел бы ты на хрен, – вежливо ему так отвечаю. – Мы работаем на временно захваченной врагом территории, и вагон патронов с собой не возим. А расход боеприпасов возмещаем из запасов противника. И вообще, как стоишь, когда разговариваешь со старшим по званию?

Тут они подтянулись слегка, услышав знакомые интонации. Да и мои хлопцы плечами зашевелили, словно разминаясь перед славной дракой.

– Всем стоять! – рявкаю. – Там вся станция вагонами забита, паровозов нет. Давайте к вашему командиру или заму по тылу, надо все оттуда утаскивать.

Оживились они, чем война хороша, что на ней всегда есть место для приключений. А самое хорошее приключение – чужое добро себе присвоить. Было общее, а стало твое. Просто бальзам на сердце, утомленное пайком. Доскочили мы все вместе до порта, стоит наш буксир у причала, у сходней часовой, рука на перевязи, на плече винтовка, штык царапает небо.

– Прямо Карацупа, только без Ингуша, – шучу, и начинаю всех сходу строить. – Все пустые баржи мы забираем себе. На две стаскиваем все зенитные установки. Устраиваем плавучую батарею, прикрываем порт от авиации. И начинаем таскать баржи в цитадель. Там разгружаем. Меркулов, за тобой броневик. Разгрузишь, и ищи оружейника – надо пушку на место ставить. Не найдем сорокапятки, ставь зенитный полуавтомат. Водитель, доедешь до школы, там тебя разгрузят, бери всех свободных от дежурства и вези сюда. За НКВД ударный труд на благо СССР не пропадет. Никогда. Век свободы не видать, зубом клянусь.

Мое воинство полегло на месте от смеха. Ну, чисто дети. Однако закатили технику на баржу, пулеметы с мотоциклов скрутили и поехали на остров золото прибирать. Дальше положишь – ближе возьмешь. А мы с патрулем поехали к командованию, пока наши приедут, может уже завтра наступит, а может, Рейнгардт со своими танками всех опередит. Война дело такое – кто не успел, тот опоздал.

И мы пахали двое суток, как проклятые, пока на станции не осталось ни одного вагона. Даже полувагоны с углем и пустые платформы и те утащили к себе. Я за это время спал часа четыре и ел на ходу. Заместитель по тылу первой дивизии НКВД меня сманивал к себе снабженцем. Попутно прибрали все базы и магазины, засыпав наших зенитчиц чулками и нитками с иголками. Пара девиц улыбалась мне со значением, но я еле ноги таскал, да и Машеньку в Ленинграде оставлять было нельзя, а девушки бы вряд ли спокойно отнеслись к предполагаемой сопернице. Меркулов хотел что-то мне поведать, но я отмахнулся, подумаешь, несколько тонн золота, гори оно огнем, и рухнул на ближайшую свободную койку в казарме.

Только глаза закрыл, как опять за плечо трясут.

– Товарищ капитан, вас товарищ подполковник на совещание вызывает.

Ладно, сходим. Огляделся, все наши в сборе – Снегирев, Михеев, это плюс, Морозов со своим лейтенантом, это ноль, ленинградские из штаба округа, в том числе и Изя – это вопрос….

С неопределенности и начнем.

– Привет, – говорю, – молодец, что приехал.

Ничто так человека не обескураживает, как искренняя радость при встрече.

– Договорись, чтобы мне на пять минут слово в начале дали, разведданные зачитаю. Вчерашние, но других нет. А вечером можем посидеть неплохо. Мы коньяк добыли. На долю штаба ящик, и нам бутылки россыпью.

Полвагона, подумал я, но про себя. Вслух не сказал….

– Все уже знают – в Прибалтике катастрофа. Флот будет уходить из Таллинна. В Кронштадт. А все танки и самолеты с пехотой и кавалерией навалятся на нас, и наши военные опять все просрут, как очень верно сказал наш великий вождь товарищ Сталин. Мы силами одной дивизии, десятка заградотрядов и ладожской флотилии войну не выиграем, но жизнь немцам осложним сильно. Надо только решить основную задачу – выйти из подчинения фронта. Нужна самостоятельность, и мы устроим вермахту кровавую баню. Как уже мы били их под Лугой. Гарантирую, – высказался я бодро.

– Век свободы не видать, забыл добавить, – протянул в задумчивости командир первой дивизии подполковник Донской.

Настучали патрульные про шутника капитана.

– Рванул бы на груди застиранный тельник, да за его отсутствием, придется ограничиться простой аргументацией, – говорю, и перечисляю, кто на нас от Новгорода идет, кто от нашей Луги и кто с запада добавится. – Финский фронт встал на рубеже карельского укрепленного района с выходом его правого фланга на западный берег Ладоги. Ладога будет наша. У немцев на озере нет ни одного судна. А мы до ледостава будем иметь дело только с авиацией.

– А после? – вопрос прозвучал.

– А по льду немецкие егеря пойдут на нас в атаку, вздыхаю. Так что задача у нас простая. Дожить до весны.

Тут Морозов свой звездный миг почувствовал, и начал мне пораженческие настроения шить с паникерством заодно. Минуты две вопил, пока младший лейтенант Астахов, растут же люди, прямо завидно, не сказал так интеллигентно:

– Вы товарищ капитан постыдились бы. А то ведете себя как пидор гнойный, сявка помойная.

Чувствуется влияние отделения разведки, подумал я. Переглянулись мы с командиром и улыбнулись слегка.

– Извините, товарищ подполковник, – Снегирев говорит, – у них неприязнь еще с Карелии, а у капитана Морозова еще последствия контузии сказываются, блажит иногда. Паникеров где ни попадя видит. Возьмите его к себе ротным. Звание позволяет.

Донской кивнул, соглашаясь, и Морозов из нашего отряда выбыл.

Баба с возу – кобыле легче. Только надо было по основному вопросу подстраховаться. Свое отделение разведки я не мог от охраны золота отвлекать, да и сопровождающие мне были нужны – несколько человек при офицере, и любому понятно – группа следует по своим делам. А у одиночки даже армейский патруль начнет документы проверять. Спросят вторичные – а у меня ни партбилета, ни продовольственного аттестата, поволокут в комендатуру, там особый отдел и спекся мальчик. Нет, один я в город не ездок.

– Снегирев, вызови Капкана, я вам просьбу выскажу.

– У меня уже волосы седеют, при мысли, что ты попросишь. Давай я сразу распишусь кровью на пергаменте, и ты вернешься в свой ад, – сказал наш командир без всякого намека на шутку.

Михеев пришел, как всегда, с пулеметом. Он, по-моему, даже спал с ним.

– Давайте, – говорю, – поиграем в пророков. Давным-давно в славном городе Капуя Римской империи гладиатору по имени Спартак надоело махать мечом на арене, и пришла в дом весточка, весточка из лагеря, что в разливе рек, ваш сыночек Митенька, сговорив товарищей, и убив конвойного, совершил побег. А когда за ним пошла погоня, Спартак ее покрошил в мелкую нарезку. Как мы финнов. Потом вырезал отряд побольше, освободил рабов на рудниках и разгромил городскую стражу. Вооружились пацаны, к ним наемники стали приходить, рабы беглые, все недовольные властью и любители грабежа, воры и убийцы.

– Прямо как у нас, – оценил историческую параллель Олег Михеев. – Я книжку читал. Только когда ты рассказываешь, все более понятно.

– Это две разных вещи – доступ к информации, и умение анализировать ее. Вам придется научиться и добывать данные, и делать на их основе выводы. Так вот – толпа восставших быстро превратилась в армию. Как у батьки Махно, или у Щорса. Вся Италия дрожала! Дважды они ее прошли с юга на север и обратно. Два раза проходили мимо Рима – столицы врага, но ни разу не попытались в нее войти. Вам вопрос – почему?

– Это понятно. В узких улицах города у них были бы колоссальные потери, – четко сформулировал Снегирев.

– Точно. Плюс к этому – потеря управления. Их бы перерезали по частям, как нас финны под Выборгом. Ленинград можно взять только с ходу – проскочить мосты на полной скорости и навести танковые орудия на Смольный и Адмиралтейство. Но тут вермахт ждет мелкая подлянка. Красная Армия за всю войну не взорвала ни одного моста, немецкие танки идут, как на параде. Только мосты через Неву все разводные! Их не надо взрывать, достаточно просто включить моторы – и мост поднимется! Ленинград с ходу не взять – Нева бережет город лучше всех армий. А на реке два эсминца, и никакая переправа под их огнем невозможна. И поддержка огнем всех фортов, флота и Кронштадта. Второй вопрос – что будут делать немцы, если город захватить невозможно? Намек – Спартак не просто так по Италии взад-вперед ходил, он нарушал снабжение города продовольствием. И пряностями. Высказывайтесь.

– Голодом заморят, – сразу использовал подсказку Михеев.

– В яблочко, – говорю безрадостно. – И сейчас вся авиация из Прибалтики навалится на город и окрестности.

– Что делать? – Снегирев проникся.

– Нашими баржами вытаскивать население из города. Что же еще? Семьи сотрудников, раненых. Городу пока не до нас, у них флот из Таллинна прорывается в Кронштадт через минные заграждения. Немцам тоже надо будет время отдышаться. Так что числа десятого сентября некоторые узнают, что такое ад.

Оставил я их в задумчивости, пошел к своему клеврету Меркулову.

– Дело есть. Возьмешься?

– Один расстрел у нас уже есть. Будет два. Что делать надо?

– Сядешь в засаду на дороге и расстреляешь фельдкурьера из штаба фронта.

– А если он человек хороший?

– Значит – судьба у него такая. Мне наша дивизия дороже его. И тебя, брат-смертник. И себя. Такие дела.

– Двое суток я продержусь. Потом сон сморит, что не делай, хоть спички в глаза вставляй, а уснешь с открытыми глазами.

– Нет, без излишнего напряжения работай. Сегодня после ужина у дороги устраивайся, а вечером двадцать восьмого числа иди спать. Главное, эти сутки выиграть. А там нас официально выведут из подчинения фронту. Поэтому – за тобой курьер, а за мной штаб округа. Все по-честному.

Разбежались. Мои все были уставшие, и я просто кинул клич – кто хочет в город, через час поедем на берег. Увольнительные выложил уже с печатями – пусть сами заполняют. Ко мне прибился комсорг, ныне командир взвода мелкий лейтенант Астахов.

– Давай с твоим первым отделением дойдем до штаба, для солидности, – предлагаю, – потом доберемся до нашей школы, а там уже разойдемся.

Он возражать не стал, мы с ним набили рюкзаки коньяком и конфетами, многие вопросы легче решаются, если твоя законная просьба подкреплена небольшим подарком. Или незаконная – но большим. Для этого я на самое дно бросил несколько пачек денег.

В цитадели собралась неплохая флотилия, к нам часто стали заходить суда Ладожской флотилии, в том числе и канонерские лодки «Бурея» и «Шексна». Мы им воду заливали, пускали в баню, кормили в столовой. Готовили в цитадели хорошо, все питались из одного котла, в том числе и семьи поваров. Поэтому еда была практически домашняя. Морячки тоже нам в просьбах не отказывали, баржу переставить или сплавать недалеко. Через полчаса мы сели на поезд и поехали в Ленинград.

На вокзале на нас никто не обратил ни малейшего внимания. Вот приехала бы сюда рота диверсантов и захватила бы Смольный. И стала бы вредить советскому народу. Так вряд ли бы они могли больше ему напакостить, чем те ребята, что сейчас уже сидят в Смольном…

Уже неделю в городе командовали три члена Государственного Комитета Обороны. К маршалу Ворошилову приехали Молотов и Маленков. Я, один из немногих, знал, в чем дело. Финляндия предложила СССР вечный мир на условиях неприкосновенности ее границ. Подпиши Молотов договор – и фронт на севере исчезнет. И появится нейтральное государство. Только тогда вся партийная свора увидит слабость вожаков и порвет их на кусочки. Как в свое время Бухарина, Каменева и прочих героев революции. А менять кабинеты и залы Кремля и Смольного на расстрельные подвалы Лубянки и Литейного желающих нет. Поэтому, пусть погибнут миллионы, но уцелеет собственная задница! Своя рубашка ближе к телу. Партийному руководству была нужна только победа. Или хотя бы ее подобие. А ресурсы эксперименты пока еще позволяли…

Ключевое слово – пока.

Так мы короткой походной колонной по два дошагали до штаба. Астахов пошел наши хозяйственные вопросы решать, выбивать со складов снаряды для зениток. Этот вопрос надо было быстро решать, пока Ленинград еще не бомбили. Потом уже не дадут. Боеприпасов много не бывает. Их всегда мало.

Мы с бойцами заняли две скамейке в ближайшей аллее. Девушки в непривычно длинных платьях бегали парочками и стайками, демонстрируя щиколотки. Но все равно заводило. Даже мысль мелькнула, не сходить ли в «Асторию»? Там во все времена, даже военного коммунизма и наступления Юденича дамы полусвета предлагали свои прелести по умеренным ценам.

Патруль протащил мимо существо. Существо изъяснялось на диалекте русского языка именуемого матерным. И пыталось кусаться.

– Эй, отдайте его нам. Вон, какой боевой пацан, будет сын полка, – пошутил я, да неудачно.

Бойцы, недолго думая, пинками подогнали существо к нашей компании, и, чрезвычайно довольные, исчезли бесследно, словно растворились в сером ленинградском воздухе.

Вытащив из рюкзака коробку конфет, я протянул их несчастному созданию. Оно довольно грубо высказало сомнения в непорочном зачатии девы Марии, предложив свою альтернативную версию этого процесса, не прекращая при этом глотать шоколад – целиком и не разжевывая. Астахов вылетел из штаба с подписанными накладными, и, отрядив четверых самых невезучих бойцов на склады – на разведку и организацию работ, мы отправились в нашу временную казарму, в школу.

– Он за нами идет, – сказал замыкающий боец.

– Эй, у тебя вши есть? – спросил я.

И дернул же меня черт за язык. Из длинного ответа мне довелось узнать о подробностях секса в мире животных. Вшей у существа не было.

Один черт, сначала в санпропускник, одежду сжечь, переодеть. Какая разница, с кого начинать нашу маленькую миссию спасения. Тут уж как фишка ляжет. Здесь беспризорник ест конфеты, а на просторах Балтики немцы рвут на кусочки конвои из Таллинна.

Уже погибли на минах эсминцы «Свердлов» и «Скорый». Он всего-то двадцать дней прослужил. И такой скорый конец. И глотают мазутную воду наши парни с гарнизона острова Найсаар, их транспорт «Эверита» пошел ко дну.

У каждого своя судьба. Мои бойцы все еще живы. Дошли до школы, я заместителя хозяйственного отделения озадачил беспризорником, и приказал готовить списки на эвакуацию. Мне надо было вывезти Машеньку с сестрой. Больше у меня в городе знакомых не было.

Астахов потащил меня в фотографию, делать парадные снимки на долгую память. Тебе они пригодятся, парень, ты проживешь долгую и счастливую жизнь. Генерал-лейтенант КГБ Астахов есть в моем справочнике. И умрешь ты вовремя, в восемьдесят втором году, на пике очередной драки за мировое господство, и не узнаешь, что твоя система проиграла, и на этот раз окончательно. Хорошо умирать непобежденным.

А когда мы возвращались, набрав в коммерческом магазине по совершенно несусветным ценам всяких деликатесов, за квартал от школы нас перехватил Изя.

– Первая дивизия НКВД приказом штаба фронта выходит на защиту станции Мга. Там создалась критическая ситуация, – сообщил он.

– Педерасты гнойные, – только и смог сказать я. – У наших парней нет ничего для обороны. Их раскатают в чистом поле как зернышки в жерновах. Изя, давай где-то добывать танки и лопаты. А еще лучше – бронепоезд. Деньги есть.

И я высыпал ему на заднее сиденье машины свою заначку. И мы рванули на Кировский завод, и отсрочилось мое свидание с Машенькой на неопределенное время…

Легче всего мы добыли бронепоезд. Их в Ленинграде было больше пятидесяти. Нам предложили сцепку из четырех вагонов из корабельной брони. Три орудия калибра 180 миллиметров. Восемь крупнокалиберных пулеметов и дюжина станковых. Мощь и сила в чистом виде. Наша дивизия НКВД вливалась в ряды сорок восьмой армии. В сердце затеплилась надежда. Может, не все так плохо?

Танки достать не удалось. Весь двор Кировского завода был забит отремонтированными КВ-1 и КВ-2. Но их распределял непосредственно военный совет фронта. А им было мало дел до проблем обычной армии, на Балтике погибал флот… Самый могучий флот товарища Сталина. Перед Смольным и адмиралтейством стояла труднейшая задача – объяснить катастрофическую убыль кораблей, при полном отсутствии противника.

У немцев на Балтике не было ни одного боевого корабля….

Наши моряки просто тонули на минах.

А в Смольном никто не хотел отвечать.

Руководству фронта была нужна победа и ее цена их не интересовала. Город был забит войсками и оружием, сеть железных и автомобильных дорог позволяла легко маневрировать частями, все замечательно, кроме результата. Двадцать восьмого августа немцы заняли Тосно и Саблино. Без боя, их никто не оборонял. Некому было.

Загрузив в кузов уже почти нашей полуторки тысячу лопат, наша командирская тройка поехала спасать дивизию. И какого черта их выдернули из Шлиссельбурга? Город старый, половина домов из гранита, не хуже любого ДОТа, озеро обеспечивает бесперебойное снабжение боеприпасами и продовольствием, воюй, уничтожай врага на подготовленном рубеже обороны.

Нет же, надо продемонстрировать Москве активность и войска погнали в очередное наступление. Три месяца идет война, а командование ничему так и не научилось. Венец стратегической мысли – штыковая атака в полный рост с воплем: «Ура! За Сталина!». Правда народ, в основном, просто матом кроет для бодрости духа, ну да ладно. Только есть такая характеристика – плотность огня, и крик на нее не действует. Под грамотно организованным пулеметным огнем пехотный батальон пробегает триста метров, а затем исчезает, переходя в разряд «невозвратимые потери». Был батальон – и не стало. Кончился. На сколько хватит дивизии? Скоро узнаем.

Приехали в полупустой город. Меркулов, чувствуя свою вину за упущенного курьера, понуро смотрел в землю.

– Эй, это война, брат-храбрец. На ней всякое бывает. Не вышло – плюнь и забудь, надо жить дальше. Что у тебя с бронеавтомобилем? – перехожу я на другую тему.

Меркулов повеселел. Нашел он старичка оружейника, и то ему за небольшое вознаграждение совершил маленькое чудо – засунул в башню вместо немецкого пулемета старенькое орудие Гочкиса. Вполне приличного калибра – 57 мм. Только здесь была одна неприятность. Снарядов к нему было всего сто двадцать штук, и все. Как хочешь, так и воюй. Можешь сразу расстрелять, а можешь экономить – дело хозяйское.

Астахов полез осваивать орудие, педали нажимать, Меркулов – заряжающий, мне место водителя-механика досталось, рычаги дергать не сложно. Отделение разведки раздобыло еще одну полуторку, и, забив обе машины до отказа патронами и продуктами, наша небольшая колонна поехала искать первую дивизию НКВД.

– Золото мы в недостроенном блиндаже на берегу сложили, снизу и сверху брезент, потом галькой засыпали, и дверь камнями завалили. А по берегу таблички расставили: «Осторожно! Минное поле», – сообщил мне Меркулов.

– Молодцы, – одобрил я их выдумку. – И надежно, и под руками.

А километров через двадцать уже стали слышны взрывы мин, и мы снова приехали на войну.

Искать командование под огнем мне не хотелось. Увидев в зарослях кустарника зеленые фуражки, я уверенно направил к ним наш грозный броневичок.

– Эй, братья-славяне! – кричу во весь голос. – Сейчас мы за холмик выедем и пулеметчиков на себя отвлечем! А вы уж добегите за это время до минометов и убейте этих педерастов до самой смерти! За мной!

Люк захлопнул, и погнал технику вперед по сильно пересеченной местности. Заезд на неопределенную дистанцию – пока не сожгут.

– Паша! Кричу, не подведи нас с Меркуловым и свой гребаный комсомол и лично товарища Сталина! Стреляй!

И торможу. И перестаю видеть и слышать. Все дымом затянуло, снаряды, наверное, еще с царских времен на складе лежали. Люк открываю, а Астахов как с цепи сорвался.

– Снаряд! Снаряд! Снаряд!

А у нас их в зарядном отсеке тридцать шесть штук, больше не влезло, остальные, правда, недалеко, в одной из машин. Кстати, у меня ведь тоже пулемет есть, мелькнула мысль, а пальцы уже сами давили на спуск, и наш броневичок стал похож на маленький, но исправно действующий вулкан – весь в дыму и огне. Пограничники пристроились рядом, их оказалось неожиданно много, и среди зеленых фуражек мы поехали узнавать, кто там нас так не любит.

По грунтовой дороге, выбрасывая сизые клубы дыма, пытались удрать два грузовика. Дергаю Астахова за ногу, чисто для привлечения его внимания.

– Не стреляй, там мины!

И начинаю побеждать их маневром, как завещал нам великий Чингисхан в своем бессмертном шедевре литературы «Краткий курс истории ВКП(б)». Броневичку дорога не нужна, поэтому я, смело снося кусты, повел БМ-10 наперерез. Просто встали на дороге, немцы попытались нас объехать и застряли на обочине. Посыпались горохом из кузова, а тут и бойцы подоспели.

– Пленных не брать! – кричу. – За братьев наших, что на земле мертвые лежат пора посчитаться. Смерть за смерть!

Народ и так здесь подобрался не самый добрый, нас, пограничников, никто не любит. Так что мои призывы были услышаны. Перекололи их всех штыками сходу.

– Командиры отделений, взводов и рот, ко мне! – командую.

– А командир полка вас не устроит, капитан? – довольно язвительно спрашивает запыленный боец.

Конечно, каждому будет обидно, когда его людьми начинают посторонние личности командовать.

– Капитан Синицын, зам по разведке у Снегирева. Заскочили к вам на огонек. Гостинцев привезли боевым товарищам. Астахов, вылезай, стрелять-бабахать уже не в кого, всех разогнал, – говорю слегка небрежно.

Паша на броню вылез, за ним Меркулов, дышат глубоко и часто, пороховые газы из легких удаляя. Вокруг нас человек пятнадцать собралось. Встали все за комполка.

– Товарищи, – говорю, – вы все с финского фронта, с немцами первый раз столкнулись. А мы все время с ними воюем, хотя успели и в Карелии отметится. Сейчас немцы своему начальству пожалуются, и сюда либо танки приедут, или самолеты прилетят. В любом случае будет плохо. Надо собирать трофеи и уходить отсюда. Технику мы передадим вам, нам и одной полуторки будет достаточно для свободы маневра. Товарищ майор, – он за это время, петлицы протер, стали видны знаки различия, – выделяйте водителей для трофейной техники, эвакуируйте минометы с прежних позиций, выносите складированные боеприпасы. Мы вам лопаты привезли, начинайте рыть траншеи и щели для укрытий. Захватить минометную батарею и запас мин – неплохое начало боя! Командуйте дальше, – закончил я.