Текст книги "Вариант "Новгород-1470" (СИ)"

Автор книги: Станислав Городков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8

Рука у Сашко, похоже, была целой, только опухла здорово. Точнее Дан не мог определить, знахарей или ведунов в отряде не было. Оказать первую помощь могли почти все, однако с серьезным ранением нужно было искать настоящего знахаря. Это упущение Дан уже обозначил для себя, надеясь устранить его в будущем. А пока – у Сашко был налицо сильный ушиб кости, да и мякоти руки тоже. По идее, через пару-тройку дней, принимая во внимание настоящую еду, а не набор из химических элементов, типа – Е-195, натрий глюкомата и прочее – как в 21 веке, плюс учитывая экологически незамутненный «середневековый» воздух и воду без примесей ядовитых промышленных стоков, опухоль у Сашко должна была пойти на спад. А там и на полное восстановление всех функций руки. Единственное – на некоторое время Сашко «выпадал из обоймы» полноценных воинов. Ибо пользоваться арбалетом, основным оружие в отряде Дана, имея дееспособной только одну руку, довольно проблематично.

Полянку покинули ближе к полудню. Небо потихоньку очищалось от серой пелены, и, кое-где, уже и солнышко выглядывало из-за облаков. Хмурое, сочащееся влагой утро давно закончилось, но лес, плохо освещаемый солнцем, пока еще был мрачен и неприветлив. Однако, чем дальше, тем больше Ярило-Хорс разукрашивал день. А, если лучи проклюнувшегося солнца попадали на глаза, приходилось уже и жмуриться.

По расчетам Дана, они скоро должны были выйти к еще одной лесной дороге. Более широкой и чаще используемой. И с несколькими селами, расположенными вдоль нее. Двигаясь параллельно дороге, Дан рассчитывал оказаться в зоне, где уже действовали, должна была действовать, парочка нанятых Новгородом отрядов чуди и карелов… Готовя «акцию» в тверском княжестве, Дан с согласия и при материальной поддержке, де-факто управляющей Новгородом боярыни Марфы Семеновны Борецкой, наготовил из бересты кучу географических карт. Подобий карт. На картах – спасибо новгородским торговым людям и рабочим артелям с территории тверского княжества – более-менее точно была нарисована вся тверская земля, а также примыкающая к ней пограничная новгородская территория. Как объяснил Дан боярыне Борецкой, нельзя оставлять на волю случая действия «разбойничьих» наемных отрядов или иначе – любая случайность должна быть хорошо организована. Посему, ориентируясь на имеющиеся в тверском княжестве города – в общем-то, мелкие и незначительные – и на наличие населенных пунктов вокруг них, поскольку, естественно, вокруг любого города всегда есть населенные пункты, все тверское княжество было поделено на отдельные зоны-участки. Каждому отряду наемников, их предводителям – Дану, на будущее, необходимо было, чтобы вожди наемников лично знали его в лицо – Дан собственноручно выдал берестяную карту с подробным указанием-описанием одного такого участка. Того, где отряду предстояло «работать». И, если «участок» граничил с новгородской территорией, то и с описанием прилегающей зоны Новгорода. Но, при этом, жестко предупредил наемников, что описание новгородской территории дается им для того, чтобы они, не дай бог, не перепутали тверскую и новгородскую землю и не начали грабить на дорогах Новгорода.

– Ибо, – без обиняков добавил он, – в подобном случае, вы будете считаться врагами Господина Великого Новгорода со всеми вытекающими отсюда последствиями… – И расписал подробно им эти последствия – отсутствие «коридора» для возвращения домой через территорию Новгорода, прекращение, очень вероятного в дальнейшем и взаимовыгодного, сотрудничества с Новгородом, разорение переваара-селения вождя «нашкодившего» отряда и охота за самим вождем с выплатой награды за его голову. Последний пункт впечатлил наемников больше всего, тем паче, что охоту за вождем и награду за его голову, Дан обещал лично каждому предводителю.

Такая, столь суровая позиция Новгорода в подобном вопросе, заставила многих вождей наемников задуматься. К тому же Дан заставил их еще и поклясться своими богами, что они, вожди, не нарушат границы республики. Ведь, на картах были показаны не только участки для действий отрядов, но и пути прохода к ним через новгородскую землю. Естественно, минуя сам Новгород – дабы не создавать лишнее столпотворение в городе и не плодить излишние слухи, до которых всегда охочи разные иностранные купцы-послы, а, тем паче, шпионы, тверские и московские. Кстати, встречался с вождями наемных отрядов Дан также ни в Новгороде, а в большом селе Плашкове, что в 24 км от Новгорода и из-за той же причины – наличия в городе на Волхове многих очень любопытных глаз. Разумеется, Дан был далек от мысли, что наемники будут «орудовать» только на отведенном им участке, но он рассчитывал, что они, хотя бы вначале, предпочтут грабить там, где будут лучше ориентироваться на местности… а не там, где ничего не известно. Дан полагал, что эффект от такой деятельности наемников, и для Новгорода – положительный и для Тверского княжества – отрицательный, будет гораздо большим. Ведь, все или почти все дороги на тверской земле будут перекрыты, парализуя жизнь всего княжества, а не отдельной его части…

Лес все больше превращался из хвойного в смешанный, березовый и осиновый. Под ногами уже не шуршали еловые и сосновые иголки, не катались упавшие шишки. Трава, густая и зеленая, покрывала землю. И то тут, то там виднелись заросли папоротников. А еще, вместо непролазного, щетинистого ельника появился штырь-кустарник, наглый и цепляющихся за все – за штаны-портки, за поршни-обувь, оружие, а при случае и за мешок-рюкзак. Скоро по лесу разнеслось громкое пение: – Гипп-гипп-гипп! Кле-кле-кле! – мелкой, похожей на воробья птицы, в 21 веке известной, как клест еловый. Идущий спереди подавал сигнал – «Внимание!», требуя удвоенной осторожности.

Дан, находившийся, примерно, в середине отряда, скользнул вперед. Метров через 30 он увидел стоявшего за стволом массивной березы Хотева, одного из лучших следопытов отряда. Немного сбоку, прикрытый кустами лещины, прятался еще кто-то, но Дан не мог понять кто. Мешал накинутый на голову этого «кто-то» капюшон… Хотев, скорее догадавшись, чем услышав, что сзади кто-то подходит, кто-то из своих, не оборачиваясь, поднял руку – еще раз предупреждая об осторожности. Дан остановился и прижался к стволу высохшей, толи от мороза зимой, толи от чего другого, молоденькой осины. Сзади слегка треснуло. Дан не посчитал нужным реагировать, и рядом возник разгоряченный Рудый, а затем Клевец и двигавшийся в арьергарде Ларион. Значит, неподалеку уже притаились и остальные «янычары».

Негромко шумел лес, вдалеке переговаривались птицы и, вроде, даже лягушки где-то квакали… Где-то, на пределе слышимости.

– Значит, в той стороне озеро или болото, – автоматически отметил Дан.

В просвет между деревьями был виден кусочек дороги, той самой, к которой они должны были выйти. Однако на дороге находились люди. Не крестьяне, то есть не местные лапотники-крестьяне, ибо одеты были иначе, и все оружны. И на охрану купцов не похожие… Те, как правило, кольчужные и одеты немного по-другому. Напрашивался вывод – это, вероятно, представители одного из нанятых Новгородом отрядов чуди, карелов или других каких финнов… Правда, с таким же успехом это могли быть и местные бандиты – Дан особо не обольщался в этом плане, в средние века и без специально приглашенных бандитов хватало любителей «халявы». Время было такое.

Дан скользнул к Хотеву. Ижорец подвинулся, давая Дану укрыться за деревом.

– Не очень понятно кто это, – прошептал Хотев, будто читая мысли Дана. – Ближе надо подобраться.

– Сколько их? – спросил Дан, смотря на людей на дороге.

– Только на дороге с пять десятков, – тут же отозвался ижорец, – но мыслю, должны еще быть. Не могу объяснить.

Дан задумался: – Пять десятков для банды многовато… хотя все может быть. И до дороги метров 70… К тому же лес возле дороги корявый и подобраться близко весьма проблематично… Н-да, что делать..?

– Ого, – тут же, чуть не воскликнул Дан, но вовремя прикрыл рот. – Черт, мне чудится или… – Дан напряг зрение, Хотев был прав. На дорогу, к тем пяти десяткам, что насчитал Хотев, из леса по ту сторону дороги вышли еще, как минимум, десятка четыре вооруженных – в основном топорами и копьями, но были и лучники – людей.

– Ничего себе, орава! – только и пробормотал Дан. – Однако, теперь точно ясно – это не разбойники. Нужно лишь выяснить… – И добавил мысленно: – И не дай бог мне ошибиться.

Дан тронул ижору за плечо и когда тот обернулся, показал ему на искривленное временем и природой дерево около самой дороги. За ним, если присесть, можно было попытаться спрятаться двоим. Но попасть туда… Скинув рюкзак и, приподняв над головой, так, чтобы все увидели, руку с открытой ладонью, Дан слегка поводил ею, призывая всех оставаться на местах, а затем, также держа высоко руку, резко сжал ладонь в кулак, что означало – приготовить арбалеты. Опустив руку, Дан кивнул Хотеву. Хотев тоже скинул свой рюкзак и оба, накинув капюшоны пятнистых маскхалатов на голову, одновременно и плавно рванули из-за березы, один вправо, второй влево, стремясь к кривому дереву. Перемещаясь по дуге, то замирая на месте, то снова двигаясь, прячась – насколько это было возможно – в тени сохранившихся, ближних к дороге, довольно редких, деревьев, преодолев последние метры, вообще, ползком, Дан и Хотев подобрались к своей цели – кривой осине. Им повезло, никто из тех, кто был на дороге, не смотрел в сторону леса. Устроившись за стволом осины и восстановив дыхание, Дан осторожно выглянул из-за дерева. Прямо перед ним, метрах в десяти, стояли четверо. У троих в руках были небольшие простенькие топорики, а за спинами висели круглые, сколоченные из досок и даже не оббитые железом и без умбона в центре, щиты. У четвертого был длинный допотопный, в форме овального треугольника, крепкий новгородский пехотный щит, а в руке он держал копье. Вооруженная топориками тройка была совсем юна, не больше 16–18 лет, четвертый же выглядел постарше и имел редкую светлую бороду. Все четверо были обнажены по пояс – их тела частично прикрывали, наброшенные на плечи, звериные шкуры, и все четверо были в потертых кожаных штанах и обуви, закрепленной на ноге с помощью доходящих до колен полосок кожи. Двое из юных созданий были простоволосы, лишь ремешки на лбу перехватывали – у одного длинные светлые, у второго длинные темные – волосы, у третьего же сидел на голове непонятный малахай – с длинным назатыльником, а у того, что постарше, с редкой бородой, даже был своеобразный шлем – круглая шапка из чего-то простёганного или проваренного, укрепленная, крест-накрест, полосками железа. Четверка о чем-то негромко говорила. Дан прислушался… В прошлой жизни он не раз слышал эстонский язык и отличить его от славянского мог сразу. Да, и прочие языки Дан различал хорошо. Четверка, явно, говорила на каком-то, подобном эстонскому, финно-угорском языке. Но, но на этом познания Дана и кончались. Более правильно сориентироваться он не мог.

– Карелы из Алнуса, – тихо шепнул Хотев, не дожидаясь, пока Дан его спросит – что он видит, и, прервав размышления Дана на лингвистическую тему, не дав Дану помучаться и угадать самостоятельно, кто на дороге. И уточнил: – Олонецкие карелы по-новгородски, из Заладожья.

– Так, – сказал сам себе Дан, – раз карелы, значит надо брать. – И пробормотал, для самого себя тоже: – Что-то многовато людей для алнуских вождей..

Дан помнил предводителей алнуских отрядов, их было двое. Один невысокий коренастый с плохо растущей темной бородой и снулыми, неприятными глазами. Дан тогда еще подумал, что доверять рыбьеглазому вождю не стоит. И спиной поворачиваться к нему тоже опасно. Да, и имя у него было подходящее – Силай Ребо. Присутствовавший на встрече алнуского вождя и Дана Гюргей, сам наполовину карел, шепнул Дану, что второе имя вождя – это прозвище и означает – «Лис», то есть хитрый. И добавил, что Силай гордиться своим прозвищем. Видно, неспроста… Второй алнусец был молодым задорным и здоровенным – ростом почти с Дана – парнем. Круглолицым, курносым и с длинными вьющимися, золотисто-каштановыми волосами. Вот, ему бы Дан мог довериться, с ним бы Дан «пошел в разведку». Но, и у того, и у другого было не более, чем по пяти десятков воинов… У Дана мелькнула мысль – не разделался ли Ребо, под каким-либо благовидным предлогом, со своим сородичем и не присоединил ли его отряд к себе?

Четверка, стоявшая на дороге, не смотрела в их сторону и это было хорошо.

– Возвращаемся, – выдохнул Дан Хотеву. – Ты первый… Пошел!

Один за одним, Дан и Хотев, бесшумно скользнули назад в лес.

Первое, что заметил в лесу Дан, возвращаясь к отряду – торчащий из-за ствола осины взведенный арбалет Рудого.

– Опусти арбалет, – слегка запыхавшись, сказал Дан. – И собери людей…

По плану, разработанному Даном и одобренному боярыней Марфой-Посадницей, а также посадником Дмитрием и тысяцким Василием… – больше никого, для сохранения тайны, в план посвящать не стали. Даже князя Михайло Олельковича, командующего новгородской армией… – сейчас наступал момент, когда в тылу московских войск, из отрядов наемных карел, эстов и прочей чуди, необходимо было создать мощный, выражаясь языком 21 века, «армейский кулак». Этот кулак, наряду с ополчением Господина Великого Новгорода, должен был нанести сокрушительный удар по рати московского князя. В идеале – координируя свои действия с войском новгородским. А, не в идеале… Учитывая общую расхлябанность наемных чудинов, состоящих из множества мелких отрядов, их слабую вооружённость и невозможность жестко управлять ими… Не в идеале – просто потрепать, по максимуму, московский отряд под командованием князей Холмского и Пестрого-Стародубского, по прозвищу – Хромой. Данный отряд насчитывал около 10 тысяч человек, включая загон служилых татар, и являлся, на начало июня 1471 года, наиболее опасным из всего московского войска. По сведениям Дана – из далекого будущего – как раз, в начале июня, отряд Холмского и Пестрого-Стародубского должен был действовать в отрыве от основных великокняжеских войск.

Вообще-то, подобных московских отрядов было несколько. Чтобы разгромить Новгород, московскому князю Ивану lll, требовалось устроить Новгороду настоящую блокаду, отрезать его от дальних территорий-пятин и окружить город с юга, запада и северо-востока – с северо-запада к новгородской территории примыкал враждебный Ливонский орден. Поэтому и отрядов, как у Холмского и Хромого, в московском войске было несколько. Отряд воеводы Василия Образца, организованный из пограничных с новгородскими пятинами жителей Устюга и Вятки, действовал в Заволочье. Он должен был перерезать все дороги, соединяющие Новгород с далекими северо-восточными пятинами, очень важными в экономическом плане и способными, при необходимости, поддержать Новгород военной помощью.

Еще один отряд, под командованием князя Оболенского-Стриги, героя прошлой, 1456 года, войны с Новгородом, готовился блокировать новгородскую землю с востока. За ним следовали сводные полки братьев Ивана lll, удельных князей Юрия и Бориса, они подстраховывали Оболенского-Стригу. И, наконец, главное войско под командованием самого великого князя, усиленное союзными татарами царевича Даньяра и должным присоединиться к нему под Торжком полком тверского князя, готовилось вступить в новгородскую землю с юга. Ну, и отряд князей Холмского и Пестрого-Стародубского… В той, старой, истории, именно этот отряд, Холмского и Пестрого-Стародубского, не дожидаясь подхода основных сил московского князя, можно сказать – в одиночку, и разгромил всю новгородскую армию. В сражении, случайно завязавшемся на реке Шелонь… Потому-то Дан и решил, опасаясь развития событий по уже известному ему сценарию, подстраховаться и, в первую очередь, направить удар собранных дружин чудинов на войско Холмского и Хромого.

Но в той старой, теперь уже вряд ли состоящейся, истории, задача отряда Холмского и Пестрого-Стародубского была, вместе с союзным Москве Псковом, перекрыть западную границу Новгорода. Как писали в учебниках, которые читал Дан, отряд Холмского и Пестрого-Стародубского из Москвы сразу двинулся к Пскову, на соединение с псковским ополчением. Вместе с которым он должен был блокировать Новгород с запада – что Псков, выступив на стороне Москвы, сам по себе уже делал – и, вместе с которым, он должен был перекрыть все дороги, ведущие из Новгорода в Великое Княжество Литовское. Дороги, по которым город мог получить от Великого Княжества, согласно договору с польским королем – он же Великий литвинский князь – военную помощь. Двигаясь к Пскову, 10-тысячный отряд князей Холмского и Пестрого-Стародубского – а по меркам 15 века Западной Европы, совсем и не отряд, а целая армия, и притом не маленькая – взял штурмом и сжег Старую Руссу, небольшой город к югу от Новгорода, своеобразный форпост Новгорода, уже пострадавший от Москвы в ходе прошлой, 1456 года, войны, а также разгромил в двух сражениях – одно у села Коростынь, второе под Старой Руссой – вышедший ему навстречу новгородский отряд. Потеряв в этих двух сражениях и при осаде Старой Руссы половину своих людей, князья отступили под городок Демон, что недалеко от, уже упоминавшейся, Старой Руссы. Здесь Холмский и Пестрый-Стародубский стали дожидаться двигающееся к ним псковское ополчение. Но, получив, в начале июля, приказ Ивана lIl идти навстречу псковичам, Холмский и «Хромой» направились к реке Шелонь. Здесь они, наконец, встретились с псковским ополчением, а заодно и с вышедшей из города армией Новгорода. И в завязавшемся бою, Холмский энд компания, наголову разгромили всю новгородскую армию… Однако, так было в той истории, без Дана. Сейчас ситуация изменилась.

В старом варианте истории, московский воевода Василий Образец, который для организации отряда из пограничных с Новгородом устюжан и вятских, в мае месяце с двумя боярами отбыл в Вятку, уже в июне, на Северной Двине, разбил двигавшуюся на Устюг 12-тысячную новгородскую рать. Разбил, имея при себе втрое меньше людей. Разбил по причине того, что новгородцы, возглавляемые князем Шуйским, были крайне небоеспособны.

Сейчас было начало июня. Воевода Василий Образец «сотоварищи» – двумя боярами, давно уже был в Вятке, куда, также, отбыл в мае, но, в отличие от прошлого варианта истории, Вятка, главный город и столица вятской земли, пока еще колебалась, хотя и склонялась к Москве. Дело в том, что Вятка, вятская земля, лишь формально являлись частью московского княжества, а, фактически, являлись независимой от него и часто выступали заодно с новгородцами. А, тут еще, Дан подговорил Ганзейский двор, имевший влиятельное «лобби» в совете «300 золотых поясов» – высшем органе управления Новгородом, жестко выступить против договора новгородской республики с католическим королем Польши, он же князем Литвы… Договора о помощи. В результате чего, данный договор, пока, так и не был заключен – из учебников будущего Дан знал, что этот договор никакой пользы городу не принес. Зато его, этот договор, активно использовал, под предлогом наказания предателей веры, московский митрополит Филипп – для антиновгородской пропаганды и политического давления на такие земли, как Вятка и Устюг…

Как и в том, прежнем, мире, Василий Образец вместе с боярами, несмотря на немного изменившиеся условия, все же организовал 4-тысячный отряд из буйных, всегда готовых подраться, и недовольных Господином Великим Новгородом устюжан и вятских. И навстречу воеводе, также, из Новгорода, выступил с судовой – пешей ратью князь Шуйский. Как и в том, прежнем, мире, следом за выехавшим на Вятку в конце мая с двумя боярами воеводой Василием Образцем из Москвы вышли, в начале июня, со своим 10-тысячным отрядом – армией князья Холмский и Пестрый-Стародубский… Но на этом и все. Сходство с прежним миром кончилось. В этом варианте истории, судовая рать Шуйского не являлась скопищем кое-как вооруженных, плохо управляемых, людей, а состояла из бывалых, привычных к бою на кораблях, с жесткой дисциплиной, абордажных бойцов, наполовину наемников. Вооружена она, тоже, была не ржавым железом со складов, как в той, старой, истории, а весьма добротным и современным – по меркам 15 века – оружием. И не рассчитывала закидать устюжан и вятских «шапками» и победить «одним криком». Да, и по численности она была меньше в два раза, чем в прежней истории. 6 тысяч против 12 в том, старом мире. Пусть Шуйский, как догадывался Дан, и не обладал особыми талантами полководца, однако, в целом, военачальник он был неплохой.

Псков же в этой, иной, истории, и в этом 1471 году, и вовсе не поддержал Москву в противостоянии с Новгородом. Открыто не поддержал – что, само по себе, уже было победой новой внешней политики Новгорода. Псков, как и Вятка с Устюгом колебался, но в Пскове эти колебания были, явно, не в пользу Москвы. Внутри города боролись две партии, промосковская, появившаяся в Пскове благодаря длительному игнорированию Новгородом интересов своего ближайшего соседа и опиравшаяся на людей, связанных с Москвой, и проновгородская, выступавшая за древние, «отчие» времена, когда Псков в тесном симбиозе с Новгородом воевал против ливонских «псов-рыцарей», ходил в походы в земли эстов и аукштайтов, грабил шведских купцов и брал штурмом их, свевов, столицу Сигтуну. Вожди проновгородской партии, не без оснований, указывали жителям Пскова, что все союзники Москвы быстро превращаются в ее подданных, однако… Однако подавляющего большинства проновгородская партия, все же, не имела. Московский князь Иван lll знал об этом неустойчивом внутреннем состоянии Пскова и надеялся с помощью отряда Холмского и Пестрого-Стародубского его изменить, то есть, и в этом варианте истории, склонить Псков к союзу с Москвой. Но! Но в этом мире Господин Великий Новгород не просто собирался, как в старину, как в предыдущей версии событий, вывести на поле боя народное ополчение, добавив к нему, лишь, дружину служилого князя – Михаила Олельковича – чего уже не было в той, прошлой, истории, в этом мире Новгород, в отличие от старого, готовился к войне с Москвой заранее и всерьез. И даже разработал – не без участия Дана – план военной кампании. «Партизанщина» в тверском княжестве, с приглашением «специалистов» из удаленных земель, являлась лишь первой частью его… Полностью посвящены в этот план были только четыре человека – боярыня Борецкая, ее сын – новгородский посадник Дмитрий, новгородский тысяцкий Василий Казимер и Дан. Хотя, по-настоящему, до конца, осознавал, что должно произойти, только один Дан. Действуя по этому плану, Дан обязан был, в ближайшее время, перехватить отряд князей Холмского и Пестрого-Стародубского и не допустить, таким образом, склонения Пскова на сторону Москвы. А, заодно, и не допустить, теоретически возможного, разгрома этим отрядом новгородской армии. Для этого Дан и собирался создать из «гуляющих», с благословления Новгорода, по тверской земле вольных дружин карельских и прочих вождей ударный кулак-кастет. Правда, кое-кого, Дан предполагал оставить и дальше «чудить» в княжестве, чтобы тверскому полку не пришло в голову отправиться на помощь Ивану lll и всегда было чем заняться.

Слава богу, что не все предводители наемных отрядов чудинов и карелов напоминали «рыбьеглазого» алнусца и со многими из них Дан договорился еще в самом начале – за твердую оплату и обещание не забывать при дележе добычи – пойти, когда понадобится, «под руку» Дана… Естественно, не навсегда, а только на некоторое время. В переговорах Дан применил неоднократно опробованную в 20–21 веках – «народными избранниками» на своих избирателях – тактику демагогии, то есть, весьма привлекательных, но ни к чему не обязывающих обещаний. И без зазрения совести, с учетом жадности вождей, лично пообещал каждому из них большую добычу, если, конечно, они, вожди, подчинятся ему. А, там, дальше, как в присказке Ходжи Насреддина – «… или падишах сдохнет…», то есть вождь погибнет, или что-нибудь другое случится. Да, и добыча, действительно, вдруг, будет большая…

– Так, – произнес Дан, смотря на своих людей, – это карелы из Заладожья. Но я не уверен в их вожде. Поэтому, сделаем так…

Тойвету, Перхо и Унто едва минуло 16 весен и в поход на землю вене – русских они пошли вместе со старшим братом Перхо Вяйне-воином. Молодой Ахти, сын родового старшины – валита, взял их в свою дружину и обещал всем хорошую добычу. А таким, как брат Перхо Вяйне, уже ходившим в походы и имеющем оружие вене, даже двойную долю в добыче. Но таких опытных воинов в дружине молодого Ахти было немного. Большинство дружинников сына валита были не старше его самого… Уже с месяц они кружились по этому району, где имелось несколько крупных перевааров-селений вене и один небольшой городок. Сегодня Ахти собирался пройти по лесной, с прогалинами желтого песка, дороге и напасть на переваар вене у маленькой реки, но выйдя на дорогу, дозорные заметили в лесу вооруженных людей. Воины уже было схватились за оружие, и брат Перхо сказал Тойвету, Унто и Перхо, что, прежде чем зайдет солнце, много ливвиков и вепс отправятся в страну мертвых – Туони, ведь, у вене хорошее оружие и они умеют драться. И не бегут с поле боя, как хяме, соседи ливвиков с берегов соленой воды… Но оказалось, что это приозерные алнусцы со своим вождем Силаем. Сейчас вожди договаривались о совместном походе, а все ливвикей и вепс их ждали.

Светило неяркое солнышко, где-то обозленно орала лесная птица, а может и сам Кегри-леший орал, Вяйне рассказывал Тойвету, Перхо и Унто о вожде Силае, с которым однажды ходил на хяме… И, вдруг, Вяйне замер. А затем, уставившись за спины парней, закричал: – Тревога! – В следующий миг, Вяйне уже стоял, слегка выставив вперед одну ногу, закрывшись щитом и ощетинившись копьем. Парни тоже не оплошали и мгновенно, как учил их Вяйне, крутанувшись вокруг своей оси, перебросили из-за спины дощатые щиты и, прикрывшись ими, подняли топорики. Тойвету еще показалось, что птицы, до сих пор деловито чирикающие на верхушках деревьев, разом смолкли. И даже лес затих… Со стороны, противоположной той, откуда появились приозерные алнусцы, из леса вышел необычный воин. На голове чудной черненный шлем, непохожий на все те, что видели до сих пор Тойвету, Перхо и Унто, доспех тоже черненный и тоже необычный, небольшой топор в руке. А за спиной круглый щит. И направлялся воин прямо к Тойвето, Перхо, Унто и Вяйне, брату Перхо…

Тревогу, поднятую Вяйне, услышали все. И моментально лесная, с притоптанной травой на обочине и редкими следами от тележных колес, с желтым песком посередине, с находившимися на ней ливвиками и вепсами, дорога встопорщилась оружием. Вышедший же из леса воин, невысокий, но очень широкоплечий, повесил на пояс свой топорик и поднял обе руки вверх, демонстрируя свои мирные намерения.

– Мне нужен вождь, – на языке вене, не доходя до ощетинившихся оружием людей, крикнул воин и остановился, – я хочу с ним говорить!