Текст книги "Когда кончаются игры (СИ)"
Автор книги: Сс Базов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Но перед ним идет лучшее доказательство того, что время назад повернуть нельзя. Тим и Барс не оживают, они умирают раз за разом. И если вернуться в тот день, Гидра так же будет обречена снова и снова переживать последний ужас.
– Конечно, у Акросса чуть больше плюшек всегда было, – рассуждает Барс, пока его спутники погружены в свои мысли. – Поэтому я особо и не удивился, когда он живой вернулся. Да что там, мы с Тимом вполне счастливы были! На Тима смотреть страшно было, когда он думал, что капитан скопытился. Но блин, если б мне тогда сказали, что мы тоже не совсем умрем, а будем такие... Мертвецы Шредингера – то ли живые, то ли снова пулю в затылок получай...
– Я видел прошлое Акросса, – решает прояснить Кай. – И вас обоих там видел... Конечно, это было больше как трехчасовой фильм с ярчайшими воспоминаниями и я очень многое пропустил, но тот день, пожалуй, самый жуткий для Акросса. Я не смогу его понять – Гидру убили не у меня на глазах. И даже гроб закрытый был.
– Ты ведь по своей воле в играх оказался, – чуть оборачивается Тим. Отданный Акроссом футляр кажется легким. Чертежи там что ли?
– Как и вы, – кивает Кай.
– Если б сразу сказали – а в конце ты умрешь. И все умрут. Отказался бы?
– Они умрут из-за меня? – тут же находится Кай, и чешет нос, чтобы скрыть повлажневшие глаза. Тим молча отворачивается, Барс негромко хлопает в ладоши.
– Брось, Тим, никто про это не загадывал. – напоминает Барс. – Но знаешь... Я тогда думал, что если бы я не встретил вас и сдох – все было бы нормально. Уф, как хорошо, можно больше не заботиться о зарплате, о квартире, о еде... Я бы наверное и принял все как есть, если бы нас тогда всех перебили. Но во-первых я познакомился с такими замечательными людьми и был готов жить просто вот как мог, но с ними, а во-вторых – Акросс. Я не хочу оставлять его одного и не хочу, чтобы он умирал. Он лет пять был моим капитаном. Он мне уже как родной. И все же... Мне было бы спокойнее, если бы я знал, что у него тут кто-то есть, и он живет себе дальше. Я не мстительный призрак и не злой дух, я был бы очень рад за него. И еще больше рад, если бы он нас призывать перестал, а то блин, каждый раз все сложнее и больнее...
Голос у Барса мягкий, по-прежнему насмешливый, но, взглянув в его профиль, Кай видит серьезное лицо, с залегшими жутковатыми тенями. Даже в воспоминаниях Акросса он не помнил Барса таким – смертельно уставшим.
– Откуда вы возвращаетесь? – нагоняет их Кай, но между Тимом и Барсом для него пространства нет, и приходится снова отстать, чтобы не мешаться.
– Из темноты, – пожимает плечами Тим.
– Это как ты спишь-спишь, без снов, конечно, а потом бац – и какой-то дебил макает тебя башкой в унитаз вместо будильника, – поясняет Барс.
– Я могу попросить Акросса больше не звать вас, если это так больно, – предлагает Кай. Тим и Барс одновременно останавливаются, оборачиваются – один злой, другой с улыбкой.
– Ну да, а как же Акросс без нас дальше будет? – спрашивает Барс, сам смущаясь своей значимости в жизни капитана. Кай в этот момент осознает – насколько другие их команды, насколько он сам с братом разный.
На пустыре около полуразрушенного полигона Кая бросает в дрожь, он старается не отставать, но ноги как ватные, не слушаются, и он спотыкается в темноте. Барс ловит его за локоть, останавливает.
– Погоди... Там опасно, а нам очень не хотелось бы, чтобы у Акросса последнюю надежду на нормальную жизнь отобрали. Так что тут подожди.
– Я не могу, – Кай чувствует, как под этим взглядом становится уверенней, исчезает дрожь. – Понимаешь... Он мой друг... Он из моей команды. И Гидра тоже... Понимаете, это из-за меня все. Я не могу стоять в стороне. Нечестно уже то, что Акросс натравил вас, потому что вы тут вообще не при чем.
– Акросс знал, что ты его не убьешь, – отзывается Тим. – А у него вышел лимит возвращений в эту реальность...
– Акросс жалеет тебя, – кивает Барс. – Но отправил с нами. Знал, что ты не станешь мешать. Не волнуйся, Тим убивает быстро.
Кай никогда не понимал людей, которые усыпляли животных, проявивших агрессию. То есть умом мог их понять, но сердцем – нет. Да и Хаски не был животным. Убивать его Кай не стал бы, даже из мести за себя и Гидру. Но мог ли позволить ему умереть? Кай и сам не уверен, но эти двое поддерживают его, при них нельзя колебаться. Кай в который раз говорит себе, что думать и жалеть будет потом. Хаски не нужно его прощение.
– Ладно... Особо сильным ты не выглядишь, да и Акросс говорил, что ты все время проигрывал. Так что будешь помогать мне. Пока Тим делает всю работу – нам с тобой нужно держать мелкотню подальше от него. Идет? Да, сложно, но я помогу. И да... Когда у Тима сломаются пальцы, а они сломаются, он даст отмашку – тебе нужно будет валить оттуда. Иначе они тебя без нас разорвут. Ты же умный парень, сделаешь?
– Ты с ним как с ребенком, – ворчит Тим. Он нетерпеливо осматривается, прислушивается. Внутри кто-то есть и они не скрываются. – Все он понял.
– Да, – кивает Кай, и отрешается от происходящего.
Глядя в спины забирающихся в каркас здания Тима и Барса, он думает о том, что окружен мертвецами. Акросс, его бывшая команда, призраки прошлого. И сам Кай может быть выбрался только временно, а сам уже не сможет проснуться.
Хаски никогда не видел ни Тима, ни Барса. Знает о них только со слов Кая, причем, конечно же, тот не рассказывал, что они могут оживать на некоторое время. Но что-то в них есть такого – потустороннего, угрожающего, и всё смолкает, стоит им появиться. Может, дело в одном только Тиме, может в чутье этих людей.
Хаски дальше всех от них метрах в пяти, в конце пустой залы. Барс присвистывает, разрушая тишину.
– Мы тут мимо проходили. Нам, собственно, только этот нужен, остальные могут подождать. Мы скоро.
– Вдвоем на одного? – усмехается Хаски, но и он не сводит глаз с Тима. Кай держится позади всех, в тени.
– Зачем вдвоем? – разводит руками Барс. – Я тут постою. Тим и сам справится.
Барс – лишь излишний шум, Хаски на него не реагирует совсем, да и Тим молча снимает с плеча чехол, извлекает из него биту, пустой отбрасывает к Барсу. Ее он держит в вытянутой руке, опущенной вниз.
– Акросс говорил, твое любимое оружие, – безразлично предупреждает Тим и, размахнувшись, швыряет в сторону Хаски, аккурат к его ногам. Но остальной стаей это движение воспринимается как атака, сигнал к действию, они стекаются в тот коридор, что оставляли между Тимом и Хаски, закрывают их друг от друга. Словно расступившееся море вдруг передумало и решило сомкнуть волны обратно.
Тим даже не дергается, когда первого лицом в обшарпанную стену отправляет Барс.
– Опс, – комментирует он, перехватывает второго. Словно хороший телохранитель он разбрасывает этих щенков в стороны, в то время как Тим делает первые шаги вперед, не сводя глаз с Хаски. Бита продолжает лежать на полу.
Именно в эту секунду Каю становится по-настоящему страшно – он отвлекается, засматривается на то, как приближается Тим, то уворачиваясь, то отмахиваясь от тех нападающих, которых пропускает Барс. И Кай, не так давно определившийся со стороной, за которую выступает, понимает, что боится он за Хаски. Эти двое бессмертные, и если они захотят его убить – ничего не помешает, можно даже не отбиваться.
Где-то на полпути Барс отстает, а Тим пропускает удар – какую-то светлую доску, всю в побелке, разбивают об его плечи. Кай вздрагивает, наконец подтягивается к месту действия, снова волнуясь за людей, которых увидел сегодня впервые. Тим выпрямляется, передергивает плечами, стряхнув с них обломки.
– Кай! – окликает Барс, и в голосе его проскальзывает паническое что-то. – Сказал же, держи их дальше от Тима!
Одновременно с этим Тим перехватывает ошметок палки, теперь ставший острым, выкручивает напавшему руку и, не прицеливаясь, загоняет этот осколок в грудь, куда придется. Отшвырнув раненного, продолжает свой путь, и нападение на них становится отчаянным, не агрессивным, скорее копошение защищающихся муравьев. Кай практически вливается, когда раздается выстрел. Он спотыкается на ровном месте, сам не понимая, зачем, хватается за затянувшуюся воронку, и пальцы натыкаются на мокрое. Будто его рана испугалась и снова открылась только от памяти о том, что ее причинили таким же выстрелом. Следом – еще два. Тим дергается каждый раз, когда пуля попадает в него, но продолжает стоять. Между ним и Хаски чуть больше метра и бита ровно посередине.
– Что ты за чудовище? – морщится Хаски, всматриваясь в того, кто пришел за ним. Затихает драка, Барс на фоне все еще зовет продолжить ее, подзадоривает. Тим, конечно, не отвечает противнику, идет вперед, и, хотя Каю не видно, он почти уверен, что следов от пуль на нем нет. Потому что он умер не от этого.
На следующем шаге в относительной тишине слышится странный хруст – живой, словно раздавили какое-то маленькое существо. Замолкает Барс, расслышав это, оборачивается, опустив руки.
– Две минуты, – Тим, повернувшись вполоборота, показывает вывернутые под неестественным углом пальцы. Барс сглатывает, кивает, улыбка его становится не такой дерзкой, натянутой. Пока Тим отвлекается, Хаски подхватывает оставленную ему биту и выбирает единственный путь к спасению – бежать. Кай срывается с места, чтобы последовать за ними, но Барс ловит его, тащит к выходу, пятится.
– Было интересно с вами познакомиться, – кивает он, продолжая подталкивать Кая к дыре в стене. Тот глухо просит: "Пусти", но Барс не слушает. Их отпускают так, словно они чудовища. Кай не сразу понимает – скорее всего они помнят его. И знают, что он сейчас не должен стоять так уверенно на ногах.
Уже на улице хватка Барса ослабевает, и у Кая получается вырваться из его рук. Вокруг тихо, но Каю кажется, что он слышит далекий выстрел. Далекий не по расстоянию – а по времени. Уже отбежав на несколько шагов, он оборачивается – у Барса воронка в затылке, совсем как помнит об этом Акросс.
Хаски сам загоняет себя в ловушку, в полуразрушенный воняющий затхлым подвал. Он успевает уклониться и почти что ударить, но бита разлетается в щепки от столкновения со стеной. Тим снова перехватывает один из обломков, пытается воткнуть в подбородок, но Хаски отскакивает. Прижимаясь к стене, он успевает глотнуть воздуха, когда Тим атакует снова, как танк. Впечатывает его в стену, зажимает рукой горло. Тим торопится, а удушение – слишком медленная смерть, и он осматривается в поисках оружия. Хаски защищается одной из щепок, но Тим даже головы не поворачивает, и вреда ему эта атака не приносит никакого. Тим спешит – развернувшись снова к Хаски, он отодвигает его затылок от бетонной холодной стены, и с размаху бьет его об нее же затылком. Хаски цепляется за запястье, бесполезно снова пытается ранить, выкрутить, сломать, но перед ним – призрак. Он может атаковать, а его – невозможно. Тим быстро размахивается вторично, но не успевает – Хаски видит, как грудная клетка противника прорезается глубокой красной бороздой. На секунду он видит и силуэт над ним, и такое же нематериальное, призрачное широкое лезвие. Потом все исчезает, остается только труп.
Хаски сползает по шершавой стене, пытается отдышаться.
– Что за нахер это был? – спрашивает он то ли у трупа, то ли у пустоты. И ему слышится еще какой-то звук дальше, на входе в подвал. Он поспешно поднимается, сдирая пальцы о шершавый бетон, но больше ничего не слышно.
Кай начинает понимать Акросса – мир вроде его, а в то же время и словно придуманный им. Он не может вернуться домой, поговорить с мамой, потому что его тело в больнице и объяснить это ей не получится. И он идет через ночной город, как призрак, никого не опасаясь, и никем не замеченный.
При виде Веги сначала даже вздрагивает, испугавшись, потому что все равно ждал неприятностей, но тут же успокаивается, проходит мимо нее. В этом мире Вега одевается не так пышно, на ней простенькое легкое платье. И все же среди ночного города она выглядит немного потусторонне.
Она с готовностью увязывается за Каем следом, отстает на два шага, но все же он спиной чувствует, что она идет.
– Конечно, мне не все равно, что подумает Акросс, но... Он меня не поймет. Для него все происходящее только подтверждает то, что он прав.
– Ты соврала, – напоминает Кай. Он останавливается, оборачивается. Они идут в гору, по обломкам асфальта, по гальке вперемежку с песком. Вокруг ни одного фонаря.
– Мне стыдно, – признается Вега. – Прости меня, пожалуйста...
– Ты ведь пришла объяснить, – кивает Кай. Вега нагоняет его, и дальше они идут уже рядом.
– Понимаешь, – нервно начинает Вега. – Я не убивала ее... Как бы это не выглядело и как бы ни говорил Акросс – нет, я не приказывала ему убивать. Не заставляла... Но эту установку, что надо защищать тебя, вложила в него я. Я словно создала робота, который вместо того, чтобы срезать кусты в саду отрубил голову соседке... Ты не виноват. Это я заложила в него эту черту характера. Настолько искусственно, что его переклинило на том, что она может быть для тебя опасна.
– Не сходится, – напоминает Кай. – Он пытался убить и меня.
– Конечно, пытался. Ты для него бог, Кай. Ему это не нравится, и он попытался убить своего бога, чтобы освободиться от этого. Но Гидру он убил в голову. Тремя выстрелами. А тебе целился в плечо... Более того – ты знаешь, кто вызвал для тебя "скорую"?
– Хаски? – недоверчиво переспрашивает Кай, на секунду снова останавливаясь.
– Именно, – кивает Вега, улыбается осторожно, заискивающе. Кай продолжает идти спокойно, без спешки, подставляет руку, когда Вега спотыкается в темноте. – Все еще хочешь ему смерти?
– Я хотел бы, чтобы Гидра была живой, – отзывается Кай, выдыхает через стиснутые зубы. – Я все равно чувствую, что виноват и...
– Тим с Барсом это понимали. Скорее всего потому и не спешили. Тим готов был его убрать, он что угодно для Акросса сделает, кого угодно убьет, но Барс... Он тянул время. Если бы Хаски умер, ты был бы виноват в двух смертях.
– А я вообще как? Очнусь? – меняет тему Кай, смотрит в это время в сторону и останавливается, почувствовав прикосновение к воронке раны.
– Конечно, очнешься... Я не могу потерять тебя.
– Поэтому Хаски стрелял не в голову?
Она убирает руку, продолжает идти вперед.
– Ты становишься похож на Акросса. Кай, у вас всех есть воля делать со своей жизнью все, что хотите. Я виновата только в том, что вложила в Хаски гипер-ответственность за тебя.
– Как насчет того, что Гидра могла увести Акросса? – напоминает Кай.
– Мы и не встречались. Даже не целовались. Он ненавидел меня.
– В том-то и дело. Ты проделала для него гигантскую работу – снова начала игры, дала ему противника, которого он хотел убивать. Зажгла его. Ты для него целый мир перевернула. Сделала все, что могла. Но появляется Гидра, просто красивая девушка с сильным характером, и ничего особенного не делает, а Акросс уже готов назвать ее своим смыслом жизни. Готов забыть бывшую команду ради нее. Хотя даже ее создала ты.
Вега останавливается, оборачивается. Руки сложены за спиной, она чуть улыбается. Со стороны выглядит, будто Кай провожает ее домой, вот только у них обоих дома нет.
– Я не могу это контролировать, Кай. Понимаешь? Конечно, мои желания влияют на этот мир, я все-таки его бог. Но я же не могу заставить себя не желать. Ты ненавидишь меня за это, Кай?
– Нет, – Кай отрицательно качает головой. Он стоит напротив, убрав руки в карманы толстовки. У такой спокойной секунду назад Веги слезятся глаза, она прикрывает рот ладонями, стараясь скрыть эту слабость.
– Хоть кто-то меня не ненавидит...Кай, ты не представляешь, как трудно создателям...
Кай кивает, приближается, осторожно обнимает, словно девушке это может показаться неуместным, отвратительным. Но Вега принимает с радостью этот жест, прижимает его к себе теснее, кладет голову на плечо.
– Хочешь, я все остановлю? – предлагает она. – Тебе не придется говорить Акроссу, что Барс и Тим не вернутся. Не придется драться с Хаски или что-то решать. Смотреть в глаза матери, когда очнешься. И за Дроида волноваться не придется. В этом мире жить будем только мы двое. Хочешь?
– Нет, – отказывается Кай. – Все равно, что убить всех. Все в порядке, я справлюсь.
– Если что, – шепотом продолжает Вега, – я всегда могу спасти тебя. Не обязательно от смерти. Я не могу тебя потерять. Ты мое самое совершенное творение.
Кай отстраняется, хотя и не размыкает объятий. Вега сильнее прижимает его к себе, стараясь не отпускать, но Кай и не пытается сбежать. Так же осторожно, как до этого обнимал, он касается губами губ Веги, замирает только на пару секунд и отстраняется уже окончательно. Обходит ее, не оборачиваясь и не прощаясь. Через несколько шагов его уже нет, а Вега остается одна посреди спящего города.
Кай возвращается в подвал и, ни слова не сказав, падает лицом вниз на разложенный диван.
– Я там сплю, – ворчит Акросс. Он отвлекается от созерцания стеклянных пустых колб, но про Тима с Барсом ничего не спрашивает – он и сам все понимает. – Его убили?
– Нет, – глухо откликается Кай. Акросс раздраженно цыкает, перехватывает бутылку пива со стола, но ко рту не подносит, задумывается о чем-то.
– Ты должен был следить за ним... Они с Тимом похожи. Но Тим знал, кого нельзя трогать. Он никогда не убил бы Вегу. Даже если бы я приказал.
Акросс ждет ответа, но Кай молчит.
– Заснул что ли?
– Нет, – слышится со стороны дивана. – Слишком много всего. Слишком быстро все происходит. Я только с того света выкарабкался, как ты гонишь меня снова к Хаски... Мне нужно было подумать. Мы так глупо их потеряли...
Акросс снова поворачивается к пустым колбам.
– Наверное, стоит снова "заснуть", когда разберусь с твоим псом... От моего существования становится только хуже.
– Что ты об этом знаешь? – глухо спрашивает Кай. – О бесполезности существования...
Он переворачивается на спину, продолжает, глядя в потолок:
– Появился и сразу все испортил – разлад в семье, запивший отец... Я думал, что сделал мир лучше. Что помог всем этим людям... Хаски так часто говорил, что я вытащил его из прошлой компании. Наша мама... был бы на моем месте любой другой ребенок – не валялся бы сейчас в больнице, а она не сходила бы с ума от беспокойства и того, что история снова повторяется.
– Это все Вега... – начинает Акросс, все-таки отхлебывает из бутылки.
– Нет, – обрывает Кай. – Так нельзя. Чтобы всегда виноват был кто-то. Мы сами за себя отвечаем. Если бы Вега была всемогущей... Настолько всемогущей, какой ты ее видишь, то она бы сделала так, чтобы ты ее любил. Чтобы я ее любил. Она просто видит сон, но не может кого-то в нем убивать, не взяв в руки пистолет и не приставив к голове.
Гидра и ее теплые руки, обнимающие Кая, когда он плакал. И холодные пальцы ее видения, призрака, когда он и сам был одной ногой в могиле.
– Все, что мы делали два года... Все это противостояние не имеет смысла, – продолжает Кай, сглотнув сухим горлом. – Я думал, что это весело. Но лучше бы мы и правда с Хаски пересеклись где-нибудь на улице... Он бы избил меня и забыл на следующий же день. И с Гидрой лучше бы никогда и не встречались.
– Я не могу сказать того же. Я рад, что Тим и Барс были, даже если я оказался тут, оставшись их капитаном... И я рад, что была наша игра. Что существовала Гидра. Ты говоришь, что никого не делал лучше... Как же я? Сначала я ведь проснулся для того, чтобы противостоять тебе. Знаю, я был тем еще ублюдком, но твое убийство не приносило удовольствия. Зато сама игра – она снова была почти как в то время. Ты и сам меня почти с того света вытащил.
– Может, именно поэтому я вернулся сюда. Я не могу тебя теперь оставить одного. В таком состоянии, – признает Кай. Акросс выдыхает, прикрывает глаза, вспоминая о чем-то хорошем, но грустном. И тогда Кай прибавляет:
– Но и Хаски я не позволю убить.
Глава 16.
Из-за ночных гулянок Хаски клюет носом на работе. Но вот странно – дома и в кровати ему не спится. Он словно попытался отделить какую-то часть себя. Как самому вырезать аппендикс без анестезии – вроде и не нужен, и без него жить можно, а все же стоило бы сходить к доктору и использовать наркоз.
Кай как потерянная конечность испытывает фантомные боли – Хаски завидует тем, кто сейчас рядом с ним. Ненавидит их, потому что они могут положить ему руку на плечо и сказать: "Ну и мудак этот Хаски".
От недосыпа или общего нервного напряжения, Хаски начинает шарахаться от каждой тени – боковым зрением в людях со светлыми волосами он видит Кая, который пришел то ли поговорить с ним, то ли пристрелить его, и Хаски сам не знает, что предпочел бы.
Он всегда старался держаться рядом с Каем и не замечал: заглянув ему в голову, он забрал у капитана часть личности. Словно в нем поселился свой Кай. Хаски знал, о чем Кай думает, как поступит, что сказал бы. И исход нынешней ситуации не может предугадать только потому, что и сам Кай должен колебаться. Хаски бесился, всерьез думал о том, что надо было пристрелить Кая, тогда он перестал быть навязчивой идеей, пугать своим существованием. И прикидывал, не Вега ли заставила Хаски стрелять не в голову и звонить в "скорую" потом.
И вдруг отчетливо вспоминал – Кай, у которого бледнеет лицо, синеют губы. Ужас, который ожег, когда Хаски осознал, что убил снова. Не было никакой желаемой свободы от чужого авторитета, не было облегчения. Была огромная черная бездна, которая сожрала его, и выплюнула пожеванным только тогда, когда он убедился, что Кай еще дышит.
А потом случилось что-то, словно Хаски решил сразу после этого обдолбаться самыми сильными наркотиками, хотя он даже не пил. Он помнит желтое от колосьев поле, помнит, что гнался за Каем, но не соображает, чего хотел от него. Было только отчаянное желание – догнать. Как заигравшийся пес, он не знал, что потом сделал бы.
Предать Кая нужно было, чтобы разорвать их связь, потому что она делала Хаски марионеткой. Но этот разрыв был похож на агонию.
И все же, он не смог бы врать Каю о том, что не убивал Гидру. Или о том, что ему не нужно было за это прощение. Скорее всего, если бы правда не открылась, он бы перестал отвечать на звонки, пожелал бы Каю удачи и удалился. А ночами его бы снова накрывало отчаянным страхом. То, что сделал он – все равно, что разбить любимый телефон, чтобы он не достался попытавшимся отобрать его бандитам.
Всякий раз, когда Хаски ошибался, снова приняв кого-то за Кая, он чувствовал сначала облегчение, а потом страшное разочарование и тоску.
Конечно, уютное место в недостроенном торговом центре они потеряли – после того, как оттуда увезли Кая, уволили сторожа-выпивоху, пропускавшего их на территорию за сотку. Собираться пришлось в покинутом полигоне за городом, где по выходным проходили игры по пейнтболу. Крыши у тамошнего здания не было, оно то ли разрушилось со временем, то ли так и умерло до конца не построенным. Ближе к стене возвышение из обломков. Хаски всегда появляется тут первым, забирается на верхнюю плиту и смотрит вниз, представляя, что все метания остались далеко, что все по-прежнему. Они продолжают играть, и он – верный охранник, всегда готовый спасти Кая. Но даже эти мысли терзают его, режут. Это желание защищать, быть достойным Кая – как раковая опухоль. Хаски оно кажется чужеродным.
Когда он слышит шаги, хруст гальки и обломков, он снова думает, что это пришел за ним Кай, и по началу выражение у Хаски растерянное, совсем не лицо лидера. В следующую секунду успокаивается – откуда тут взяться Каю, черт возьми? К нему возвращается привычная злость, отрешенность, но среди сумерек в дыру вместо двери входит Кай. Хаски так часто казалось, что он с ним столкнулся, что он не верит в это секунду-другую, а потом снова превращается в того ублюдка, что готов был убить, лишь бы не болело у него.
У Кая разбиты губы – с левой стороны трещина на верхней и на нижней, друг под другом, как шрам. Руки в глубоких карманах толстовки, которая велика ему. Хаски только чуть голову приподнимает, но смотрит по-прежнему спокойно, в ожидании, что видение исчезнет. Кай остается.
– Макса в больницу отправили. У него с гноем вместе вырезают щепки от той доски, – безразлично рассказывает Хаски, спрыгивает на неровный пол. В стенах дыры от пуль (когда-то тут был настоящий полигон), и кляксы краски от игрушечных. В лесу темнеет быстрее, Хаски смотрит на небо, словно хочет дождя, потом на Кая.
– Тебя мама дома не ждет?
– Нет, – отвечает Кай, и Хаски вздрагивает. Он считал его видением до этой секунды. – Не ждет.
– Чего приперся? – уже зло шипит Хаски, отступая. – Тебе совсем жить надоело? Что ты за мной таскаешься? Тоже хочешь, чтобы тебя прикончили?
– Честно говоря, я не знаю, как с тобой разговаривать пока, – негромко признается Кай. Хаски слышит далекие голоса и по началу нервничает – не привел ли Кай снова каких-то монстров. Но потом узнает их – нет, это голоса его, Хаски, чудовищ. При них выпроводить Кая будет сложнее. Чем он правда думал, забираясь сюда в одиночку против всех?
– Со мной не нужно разговаривать.
– Тогда я просто постою тут, – кивает Кай. Тени появляются из-за его спины, сплетаются в силуэты, и Кай отвлекается на них. Сюда идут четверо, из тех, кто еще не испугался и не сбежал.
– Ты столько раз меня спасал... – начинает Кай, – что разок можешь и пристрелить. Я не в обиде за себя.
Кая берут в кольцо, оставив единственный выход только напрямую к Хаски.
– Ты бессмертный что ли? Разве тебя не пристрелили?
Кай не боится, он только раздражен тем, что ему мешают.
– Тут скоро произойдет что-то неприятное. Я бы советовал уходить, – предупреждает он.
Они смеются, Хаски по-прежнему серьезно прислушивается.
– Советует... Рус, что с ним делать будем? Как таких смелых учат?
Они не чувствуют в Кае своего или равного, он внешне слабее. Но отсутствие страха беспокоит даже Хаски. И тогда он понимает – это проверка. Кай ждет, что у Хаски сработает его инстинкт, он выгонит всех к черту, попытается защитить Кая. Просто не выдержит смотреть, если его тут бить будут. Себе наперекор, сдвигая внутри себя плиты, весом в несколько тонн, разбирая пирамиды, уже ставшие частью его, Хаски улыбается и предлагает:
– Я бы начал с лица. Потом переломал бы руки, пальцы... Прямо не знаю. А что у нас есть?..
Внутри Хаски просыпается птица, тут же ударяется в панику – она бьется о стенки его "Я", пытается вырваться, но только разносит боль. Не по телу, а по его личности. Конечно, у Кая нет шансов против них пятерых, а значит его теперь скрутят – придется не просто смотреть. Придется самому взять нож и изуродовать его.
Это проверка на прочность больше для Хаски, чем для Кая.
– Я серьезно. Не надо меня трогать. Вам лучше уйти, – без особой надежды продолжает Кай. Стоящий дальше всех Хаски первым замечает движение – попытку схватить Кая и его, невероятное, ответное. Невероятное, потому что так мог бы поступить игровой Кай, но не тот, что живет здесь. И Хаски поздно вспоминает, что перед ними и есть игровой Кай – в тот самый момент, когда раздается выстрел.
У него не зря толстовка, которая ему велика, с глубокими карманами, и не просто так он руки не доставал – в правой пистолет, тот же, каким пользуется Акросс. И действует молниеносно – тот, что пытался его схватить падает с простреленной ногой на замусоренный пыльный пол. Как опасная карусель, Кай поворачивается, пока не успели опомниться противники, следующему простреливает ступлю, остальные двое соображают об опасности. Безоружные, не позаботившиеся взять хотя бы палку для драки, они бросаются врассыпную, и Кай позволяет им уйти. Раненные матерятся, Кай спокойно выпрямляется, поворачивается к Хаски. Он все еще стоит на месте, хотя и ждет, что прошлый друг направит на него дуло и продолжит: "А вот Гидру я тебе простить уже не могу". Но Кай, только что бывший таким быстрым, медлит, и пистолет держит по-прежнему дулом в землю, отвлекается, пока прислушивается, как далеко убежали остальные и не затаились ли.
Хаски не понимает, почему сам не бежит. Пистолет у него тоже с собой, но вытащить его сейчас – гарантия получить пулю в лоб. Хаски должен предложить разговор, но он молчит, он снова испытывает себя и Кая. Тот раздраженно вздыхает, пока у его ног орут и матерятся раненые.
– Не время для "скорой".
Из всех вариантов верным оказывается тот, в котором Кай снова привел с собой чудовище – что-то большое и тяжелое, как динозавр, движется через лес, ползет к обломкам полигона. Хаски настораживается, неосознанно делает два шага ближе к Каю. Он никак не может понять, что именно происходит, но даже раненые притихают, прислушиваясь.
Стемнело уже так, что теней не видно. Не сразу, но до Хаски доходит – просто нет силуэта. В пролом в стене пришедшее помещается полностью и оттого в нем темно. А потом это чудовище переступает порог. Из-за того, как спокойно ждет его Кай, Хаски убеждается на секунду – они заодно. Но в следующую монстр произносит радостно:
– Брат Акросса. Погоди, пока я тут закончу. Потом дело и до тебя дойдет.
– Нет, – отказывается Кай, – я пришел сюда не ждать.
– Да, я слышал вашу ссору. И как Акросс выгнал тебя, – тень наступает: спокойная живая глыба, которая просто пройдет по Каю, как утюг по складкам, и оставит от него гладкое пустое место. – Я подумал, что надо закончить пораньше и потом отыскать тебя...
– И Акросс все равно тебя выпустил, – кивает Кай, одновременно с этим проверяет, сколько еще патронов есть в обойме. Тень смеется – глухо, это похоже на кашель, а потом переводит мрачный взгляд на Хаски.
– Брат Акросса хочет разобраться первым. Никуда не убегай.
И – выстрел. Отвлекшись на этот взгляд, Хаски совсем упустил момент, в который Кай успел вправить обойму, прицелиться. На рефлексах, Хаски отступает на шаг назад, хватается за рукоять своего пистолета, спрятанного в заднем кармане. И осознает, что тень так же бессмертна – раны не остается, его даже назад не отбрасывает. Медведем, неловко широко раскинув руки, противник почти падает на Кая. Тот уходит вниз, пригибается, касаясь пола. И все же не убегает, остается рядом дразнит.
Словно он пришел сюда защитить.
Хаски не может в это поверить.
Еще один рубящий удар, и Кай, теперь казавшийся еще более маленьким и хрупким, уходит от него снова, еще дважды стреляет и опять без результатов. Он обходит противника по полукругу, и, пока тот не успевает обернуться, делает еще круг. И, когда Хаски уже готов за него успокоиться, эта тень хватает Кая, едва не вывернув ему правую руку с пистолетом. Кай упирается ногой куда-то в колено противника и резко отталкивается. Хаски не сразу понимает, что не просто так он кругами бегал – враг покачивается, как стреноженный бык. Вот только в локоть Кая он цепляется мертвой хваткой, не отпускает и падают они почти одновременно – Кай выше, противник под ним.
