Текст книги "Поглощенные Грешники (ЛП)"
Автор книги: Сомма Скетчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Глава двадцать восьмая
Офис наполнен звуками хруста и жульничества. Нико запихивает в рот очередную горсть чипсов и задумчиво жует.
– Он считает карты.
– Он слишком глуп, чтобы считать карты.
Снова хруст. Мы уже сорок пять минут изучаем на мониторе того, кого окрестили «придурком в красной рубашке», и все еще не пришли к единому мнению, шулер он или нет.
Нико спускает ноги со стола и стучит по клавиатуре, увеличивая изображение.
– Посмотри, как шевелятся его губы, Пенн. Он считает.
– Он мог говорить все, что угодно. Напевать национальный гимн, повторять свой любимый стих из Библии. Только новички считают вслух.
Он смотрит на меня с недоверием.
– Ты действительно хочешь выиграть эти пятьдесят баксов, да?
Я смеюсь.
– Конечно.
Когда мы погружаемся в непринужденное молчание, волна счастья разливается в моей груди. Мне нравится приходить на работу. Я не только получаю удовольствие от мошенничества чужими руками, но и общаюсь с Нико. Сидя здесь, поедая закуски и болтая о всякой ерунде, мы снова чувствуем себя детьми, прячущимися в раздевалке Visconti Grand.
Нико открывает коробку конфет в форме сердца, которую я ему купила. Это не обычный вид перекуса, который я приношу нам на работу, но, в конце концов, сегодня День Святого Валентина.
– У тебя намечается горячее свидание после работы?
Он тихо фыркает, как будто мой вопрос не стоит ответа.
– К сожалению, ты единственная девушка в моей жизни, Малышка Пенн.
– Боже, как печально.
– Не печальнее, чем то, что у тебя действительно есть Валентин, а ты все равно приходишь на работу.
От его слов у меня сжимается в груди, но глубокий вдох и несколько рациональных мыслей приводят меня в чувство. Я пришла на работу как обычно, потому что ни Раф, ни я не поднимали тему праздника в разговоре.
Я не знаю. Мы были в этом странном, но идеальном подвешенном состоянии, у которого нет ни названия, ни правил. Все изменилось около двух недель назад, после того вечера, когда он отвел меня в церковь. Что-то в том, что он открылся, сделало меня более расслабленной и намного менее озлобленной. Мы сменили изысканную кухню на закусочную, а мои платья от кутюр на пижаму. Я не мучаю себя, поднимаясь наверх в свою квартиру после наших свиданий и всю ночь дергая штору. Я сплю в его машине, а иногда, когда его поцелуй на ночь ломает мою решимость, даже приглашаю его наверх потрахаться.
Ладно, все время.
– В любом случае, День Святого Валентина – это просто афера для зарабатывания денег, – бормочу я. По мере приближения праздника радиомолчание Рафа по этому поводу заставляло меня чувствовать себя немного неуютно. Думаю, что праздновать нет смысла. Мы ведь ходим на свидания каждый вечер, и я действительно сказала ему перестать покупать мне подарки. Кроме того, если не считать того, что Раф настаивает, чтобы все работники ресторана называли меня Миссис Висконти, мы еще не навесили на нас ярлык.
Нико покровительственно похлопывает меня по плечу.
– Что ж, мы оба можем быть одинокими неудачниками вместе.
Я улыбаюсь про себя. Нико всегда был рядом со мной, делал то, что ему никогда не требовалось. Вдруг я вспоминаю кое-что, что крутилось у меня в голове. Мне нужно кое-что у него спросить. Моя улыбка исчезает, а ладони становятся потными.
– Нико? – он искоса смотрит на меня. – У моих родителей никогда не было счета в офшорном банке, на котором было бы достаточно денег, чтобы купить квартиру, не так ли?
Он замирает с шоколадкой в форме сердечка на полпути ко рту.
– Откуда мне знать о состоянии финансов твоей семьи?
– Это ведь был ты, не так ли?
У него все написано на лице, но он все равно наклоняет голову из стороны в сторону, взвешивая все за и против того, чтобы сказать мне правду.
– Это был мой трастовый фонд на колледж, – тихо говорит он.
Острейший из ножей вонзается мне в сердце.
– Нико...
– Шшш, – ворчит он, постукивая по клавиатуре и выводя на экран случайные камеры под предлогом их изучения. – Ты оказала мне услугу. Мне действительно приходилось учиться в школе, чтобы сохранить стипендию. И именно поэтому, Малышка Пенн, я сейчас такой умный.
У меня жжёт глаза от проступающих слёз при мысли о том, что подросток Нико опустошает свой трастовый фонд ради меня.
– Я буду благодарна тебе по гроб жизни.
– А вы двое вообще хоть выполняете какую-нибудь работу или просто сидите и сплетничаете всю ночь?
Голос, доносящийся позади нас, как чистый шелк, но он все равно заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваюсь и вижу Рафа, прислонившегося к дверному косяку, в элегантном костюме и ухмыляющегося. Его глаза встречаются с моими, и он подмигивает.
У меня перехватывает дыхание. Черт возьми, он потрясающе красив, даже при слабом освещении офиса. Интересно, дойду ли я к тому моменту, когда смогу взглянуть на него и не испытывать животную реакцию. Однажды моя голова перестанет кружиться и мои щеки не покраснеют, когда он зайдет в комнату.
Я бормочу слабое приветствие, затем прочищаю горло и поворачиваюсь обратно к мониторам. Краем глаза замечаю, как Нико закатывает глаза.
– Ты здесь для того, чтобы украсть Пенни, или прочитать мне лекцию? – Нико спрашивает Рафа, протягивая ему шоколадную коробку, когда тот приближается.
Он с удивлением смотрит на нее сверху вниз и качает головой.
– Думаю, я прочитал тебе уже достаточно лекций, cugino.
Раф ясно дал понять, что не одобряет моей работы здесь. Мне потребовалось больше времени, чем следовало бы, чтобы понять, что Grotto – не обычное казино. Все посетители по ту сторону камер не были приглашены играть здесь из-за их социального статуса или состояния. Они здесь, потому что их всех подозревали в мошенничестве в других казино Лощины и Бухты. Оказывается, некоторые из них очень опасны, и Рафу не нравится, что их от меня отделяет всего лишь скалистая стена и коридор.
Но ему не стоит беспокоиться из-за этого. Я не только, вероятно, могла бы нанести серьезный удар, если бы мне действительно пришлось, но знаю, что Нико справится с этими мужчинами. В то время как он может быть спокоен в офисе, балуя меня играми, например, проверяя, сколько зефирок он сможет запихнуть в рот, я видела, что происходит, когда он надевает кожаные перчатки и выходит за дверь.
Он тихий зверь.
Тепло Рафа прижимается к моей спине. Его руки опускаются по обе стороны от банки с газировкой и заключают меня в клетку, вызывая мини-фейерверк в моем животе.
– Готова идти, Куинни?
– Куда? – спрашивает Нико. – Ее смена закончится только через час.
– Не сегодня.
Взгляд Нико переходит к моему, насмешливый и циничный.
– Ох уж эта сила непотизма31.
Я прощаюсь и встречаю Рафа у лифта. Он держит мою шубу, перекинутую через руку, и с неким возбуждением наблюдает за мной, пока иду к нему.
– Что?
Он ничего не говорит, пока не раздается сигнал лифта. Отходит в сторону, чтобы пропустить меня, и мы стоим плечом к плечу, наблюдая, как закрываются зеркальные двери. В тот момент, когда лифт начинает движение, Раф бросает взгляд на мое искаженное отражение, затем внезапно прижимает ладонь к моему животу и толкает меня к стене. Его рот перехватывает мой вздох, а грубая хватка на горле удерживает меня на месте.
Он крадет более глубокий поцелуй, прикусывая нижнюю губу. Я таю под его влажным ртом и горю под его горячей рукой, которая скользит по внутренней стороне бедра и обхватывает мою киску так сильно, что я встаю на цыпочки.
Лифт медленно останавливается. Его язык скользит по моей шее и касается уха.
– Умирал от желания сделать это весь день, – бормочет он, прежде чем отстраниться от меня.
Я под кайфом от его прикосновений и задыхаюсь от того, как быстро он оторвал меня от себя. Двери лифта открываются, и внутрь врывается неприятный февральский воздух. Раф разглаживает рубашку и берет меня за руку, выходя в ночь как идеальный джентльмен.
К тому времени, как мы добираемся до его машины, я вся дрожу от возбуждения. Он не забыл. В голове проносятся все возможные варианты этой ночи. Романтическая прогулка по пляжу в Бухте, приватный ужин в отдельной комнате роскошного ресторана. Он наверняка сделал исключение и для моей просьбы не дарить подарки. Но мое настроение резко портится, когда я оборачиваюсь и не вижу красиво упакованной коробки на заднем сиденье.
В бардачке тоже ничего нет.
Раф заводит машину и смотрит на меня.
– Что-то ищешь?
Мои губы шевелятся прежде, чем я успеваю их остановить.
– Сегодня День святого Валентина, – выпаливаю я.
Он опирается локтем на центральную консоль, пряча ухмылку.
– Правда? Тогда, полагаю, бургер за мой счет.
Мои щеки горят. Они всегда за твой счет, придурок. Но я не произношу вслух, а вместо этого сжимаю челюсть и смотрю на падающий снег, танцующий в свете фар. Удивительно, но мое раздражение тает быстрее, чем лед на нагретом стекле машины. Может быть, это из-за того, что большой палец Рафа вырисовывает круги на моем бедре, или из-за того, что он не забывает принести мне дополнительный кетчуп, когда забирает наш заказ из закусочной.
Тепло наполняет мой желудок и разливается наружу, согревая мое сердце. Вот чего я хочу. Не подарки или деньги, а именно это. Этот комфорт, эта стабильность, эта любовь. Это все, что этот мужчина дает мне, каждый божий день без исключения. Я внезапно настолько наполняюсь этим, что к тому времени, когда мы поднимаемся на холм к церкви, на моем лице появляется слащавая улыбка.
Раф в замешательстве встречается со мной взглядом.
– Какого хрена ты так на меня смотришь, Куинни? – он окидывает взглядом горизонт, как будто ищет еще один рекламный щит с его лицом. – Что ты замышляешь?
– Ничего, – я прикусываю губу. По какой-то причине слово «любовь» задержалось, и теперь оно вертится у меня на кончике языка. Я изо всех сил стараюсь не дать ему вырваться наружу.
Глаза Рафа подозрительно сужаются, и я чувствую желание бросить ему хотя бы кость, поэтому накрываю его руку своей и подношу костяшки пальцев к своим губам.
– Я просто счастлива, вот и все.
Выражение его лица смягчается. Он наблюдает, как я трусь ртом о его руку, и издает тихий одобрительный звук.
– Хочешь узнать секрет? – шепчет он, разгибая ладонь на моей щеке и проводя большим пальцем по нижней губе. Дрожь возбуждения пробегает по мне: каждый раз, когда он задает мне этот вопрос, мне всегда нравится то, что за ним следует.
Я киваю.
– Я не забыл, что сегодня День Святого Валентина, – его рука скользит по моему боку и сжимает бедро. – Иди сюда.
Я хмурюсь.
– Куда?
Он наклоняется, отодвигает свое кресло до упора назад и похлопывает себя по бедру.
– Вот сюда. И не говори, что здесь нет места. Если тут было пространство, чтобы трясти своей задницей у меня перед носом, то есть место и для того, чтобы посидеть у меня на коленях.
С легкой дрожью, которую всегда испытываю, когда собираюсь войти в пространство Рафа, я отстегиваю ремень безопасности и позволяю ему усадить меня к себе на колени, а затем прерывисто вздыхаю, сопротивляясь желанию прижаться к его груди и вдыхать его успокаивающий аромат.
Он легонько целует меня в висок, тянется к карману боковой двери и кидает что-то мне на колени. Это весит как пачка денег, но когда я смотрю вниз, то вижу, что это идеально завернутый прямоугольник.
– Что это?
Его грудь прижимается к моей спине.
– Узнаешь, когда откроешь.
Я вытираю вспотевшие ладони о бедра и осторожно дергаю за ленточку. Раф нетерпеливо фыркает.
– Боже, Пенни, это не бомба, просто открой её.
– Ладно, ладно.
Я снимаю обертку и прищуриваюсь. Это какая-то книга. Когда Раф протягивает руку, чтобы включить свет, по машине распространяется оранжевое сияние, и я понимаю, что это не какая-либо книга.
Она в горчично-желтом кожаном переплете с тиснением названия на обложке.
Пенелопа Прайс Для Чайников.
У меня перехватывает дыхание.
– Что это?
Раф не отвечает, вместо этого он берет мою руку и осторожно открывает книгу на первой странице. Я читаю то, что напечатано на плотной кремовой бумаге:
Пенелопа Прайс в цифрах
Рост: Доходит до третьей пуговицы моей рубашки. На каблуках до второй пуговицы
Вес: Идеальный
Возраст: Стараюсь не думать об этом
Псевдоним: Куинни, Маленькая засранка, Негодница, Хорошая девочка (примечание: это редкость, она никогда не бывает хорошей)
Я давлюсь смехом, в уголках моих глаз жжёт от слёз. Следующая страница озаглавлена: Если Пенни пропадёт без вести. Под ней отпечаток моего пальца, маленькая прядь рыжих волос и кусочек ткани с отпечатком поцелуя. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это салфетка, которую я оставила в его ванной в самый первый раз, когда он позволил мне ею воспользоваться.
– Ты сохранил её? – бормочу я, проводя по ней пальцем.
Он тихонько смеется и кладет подбородок мне на плечо.
– Тебя больше волнует салфетка, чем то, откуда у меня прядь твоих волос?
Когда я снова смеюсь, это звучит как странное всхлипывание.
– Да, это тоже чертовски странно, – взвизгиваю я.
На следующей странице – все мои любимые вещи. Рецепты мартини с маракуйей и завтрака, который он готовил мне каждое утро на яхте. Мой обычный заказ из закусочной, фильмы, которые я люблю, песни, которые я слушаю на повторе. Некоторые из них он узнал, слушая мои монологи на линии Анонимных грешников, другие – просто слушая меня.
Я перелистываю страницу за страницей. Мои увлечения и мечты. Мои избитые выражения, мой стиль одежды. Когда я дохожу до последней страницы, слезы текут по моим щекам.
– Почему? – это все, что я способна произнести.
Раф поворачивает меня к себе и целует слезинку, прежде чем она скатывается с моего подбородка.
– Ты знаешь ответ, – шепчет он мне в подбородок.
Потому что он любит меня.
И у меня нет никаких сомнений в том, что я тоже его люблю.
– Посмотри на меня, – затуманенными глазами я встречаюсь с его мягким зеленым взглядом. – Теперь я твоя горячая линия, Куинни. Все твои обыденные мысли, все твои бредни – мои. Я хочу их все, какими бы банальными они ни были. Ты меня понимаешь?
Я могу только кивнуть.
– Хорошо, – бормочет он, тяжело сглатывая и хмурясь при виде слезы, катящейся по моему лицу. – А теперь перестань плакать. Мне это не нравится.
Не говоря больше ни слова, я наклоняюсь вперед и касаюсь губами его, принимая его следующий вздох за свой собственный. А потом прижимаюсь к его рту и скольжу языком внутрь. Он захватывает его зубами и притягивает меня ближе, проводя рукой по спине и сжимая затылок, чтобы удержать меня на месте.
Я останусь здесь навсегда – я знаю это. Скованная его цепями, блаженствующая в его клетке. Мне все равно, он может запереть меня и выбросить ключ в Тихий океан.
Я в ловушке Рафаэля Висконти и никогда не захочу освободиться.
Один месяц спустя
Яхта, покачивающаяся на утренних волнах, приводит меня в сознание, но именно приятная боль между бедрами заставляет меня открыть глаза и улыбнуться.
Я переворачиваюсь на бок и приподнимаюсь на локте, наблюдая за спящим Рафом. Он, как всегда, лежит на спине, одна татуированная рука исчезает под моей подушкой. Губы приоткрыты, темные ресницы трепещут. Я изучаю ровный пульс на его гладко выбритой шее и задаюсь вопросом, о чем он мечтает. Было бы нарциссизмом надеяться, что обо мне?
Я протягиваю руку и провожу по своей непослушной косе. Знаю, что он думает обо мне, по крайней мере, когда бодрствует. Иначе зачем ему учиться заплетать волосы для меня? Конечно, это безнадежно, но мысль о том, что он тренируется, греет мне сердце.
– Пни меня в голень еще раз, и я отшлепаю тебя сильнее, чем прошлой ночью.
Я подпрыгиваю от его внезапного предупреждения, прорезающего тишину. Когда я ничего не отвечаю, он приоткрывает глаз и сонно ухмыляется.
– Ладно, ладно, ты просто снова любуешься видом.
– Нет, не любуюсь, – неправда, ещё как любуюсь. – Я думаю.
– Голова не болит?
– Заткнись.
Ямочки на его щеках становятся глубже, и он проводит большой рукой по щеке.
– Хорошо, о чем ты думаешь?
– Знаешь, как странно, что ты теперь мой парень.
Он хмурится, напрягая челюсть.
– Ты пытаешься вывести меня из себя до девяти утра?
Я смеюсь, опуская голову на его бицепс и прижимаясь к нему. Мы провели День Святого Валентина в пентхаусе отеля Visconti Grand, а уже на следующий день вернулись на яхту. Но несмотря на то, что Раф сказал о том, что хочет, чтобы вся моя украденная одежда висела рядом с его и чтобы в каждой комнате горели мои девчачьи свечи, ему этого недостаточно. Он также хочет надеть бриллиант мне на палец.
Несколько минут я изучаю, как поднимается и опускается его грудь, наблюдаю, как танцует змейка на шее, как оживают игральные карты на его прессе. Охваченная внезапным желанием нарушить его покой, я провожу линию вниз по его животу к темным волосам ниже пупка.
Он напрягается от моего прикосновения.
– Куда направляется эта рука, Куинни? – шепчет он мне в волосы.
В ответ я обхватываю его теплую тяжесть, медленно массируя его по всей длине, пока он не твердеет в моей ладони. Раф одобрительно хмыкает и откидывает голову на подушку.
Моя рука скользит вверх-вниз по его эрекции, у меня слюнки текут, когда я зачарованно смотрю на него. В холодном свете дня он выглядит огромным. Неудивительно, что моя киска хронически болит. Когда я опускаюсь к его основанию, его часы сдвигаются на моем запястье, обнажая бриллиантовый теннисный браслет.
Тихий стон срывается с его губ, и он наклоняется, чтобы дотронуться до него.
– Красивый браслет, он новый?
Я поднимаю глаза и встречаю его пристальный взгляд из-под полуприкрытых век.
– Да, и он был очень дорогим.
Он прижимается к моей ладони, его пальцы впиваются в мое бедро.
– Блять, кажется, я наконец-то нашел фетиш: ты, тратящая все мои деньги. Этому должно быть какое-то название, верно?
Я смеюсь, проводя большим пальцем по блестящей головке, наслаждаясь тем, как его тело содрогается подо мной.
– У тебя уже есть фетиш.
– Да?
– Угу. Фетиш на трусики.
Он замолкает.
– Ни хрена подобного.
– Да. Ты всегда воруешь мои трусики.
Он разражается сдавленным смехом.
– Ты такая милая, детка, – его рука зарывается в мои волосы и притягивает мой рот к своему. – У меня нет фетиша на трусики, у меня фетиш на «все, что было между ягодицами Пенни».
– Ох, – говорю я, вздрагивая.
Он целует меня, потом целует еще раз, в два раза сильнее. Я вырываюсь из его хватки и снова устраиваюсь на сгибе его руки, дразня его ленивыми поглаживаниями.
Его беспокойное шипение проносится над моим лбом.
– Быстрее.
– Не могу.
– У тебя сломано запястье или что-то в этом роде?
– Нет, я просто не хочу, чтобы ты кончил через шестьдесят секунд.
Я готовлюсь к неизбежному удару. Он быстро и сильно бьет мне по заднице, сопровождая рычанием о том, что я маленькая засранка. Раф переворачивает меня на спину и грубо раздвигает мои бедра, опускаясь между ними. У него растрепанные волосы и опасный взгляд, когда он смотрит на меня сверху.
– Я заставлю тебя кончить через тридцать, как насчет этого?
Дрожь прокатывается от моей головы к киске, где она отдается в моем клиторе в предвкушении.
– Ставлю сто баксов, что ты не сможешь.
– Договорились, – он ловит мое запястье и смотрит на циферблат часов. Когда длинная стрелка доходит до верхней отметки, он ныряет прямо к моему клитору.
Блять.
Он сосет сильно и быстро. Влажный жар, острые покусывания, мышцы спины, напрягающиеся у моих икр. Я виню себя в том, что согласилась на это пари, потому что еще слишком рано трезво мыслить. Мне следовало бы знать, что едва ли продержусь десять секунд под языком этого мужчины, не говоря уже о тридцати.
Я чувствую себя так, словно мои нервы облили бензином, а рот Рафа – зажженная спичка. Зажмуриваю глаза, пытаясь вспомнить самые скучные книги для чайников, которые когда-либо читала. Это, конечно, выбор между Ремонт автомобилей и Взаимный фонд.
О, нет. Раф проводит языком небрежную дорожку от моего входа до клитора, и внутри меня разливается знакомое жгучее давление. Мои конечности тяжелеют, и, будучи жалкой неудачницей, какой я и являюсь, пытаюсь вывернуться из-под него. Он шипит в ответ и удерживает меня на месте одной рукой, в то время как его другая исчезает между моих бедер.
Он поднимает на меня взгляд.
– Мошенница, – ворчит он, прежде чем ввести в меня два толстых пальца.
О, Боже.
Наслаждение нарастает, разливаясь по всему моему телу и заставляя вибрировать каждую мышцу. По мере того, как оргазм накатывает на меня, кайф омрачается раздражением.
Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на него сверху вниз.
– Пальцы – это мошенничество.
Он слизывает мои соки со своей верхней губы, в глазах пляшут веселые искорки.
– Нет, я просто знаю, как обращаться с этой киской, потому что она моя, – его взгляд снова скользит обратно к ней и искрится мрачным удовлетворением. – Вся моя.
– Не твоя, – бормочу я. Отчасти по привычке, я говорила это почти каждый раз, когда мы трахались, а отчасти потому, что зла на то, что проиграла сотню долларов, а еще даже не завтракала.
Его глаза вспыхивают. Он проводит кончиками пальцев по моим складочкам и обводит мой чувствительный клитор, взгляд снова возвращается ко мне.
– Чья это киска, Пенелопа?
– Не. Твоя... – ахаю я, когда он щипает мой клитор. – Признание под пытками – это не настоящее признание.
– Я приму любое признание, – он снова растягивает меня пальцами. – Чья киска, Пенелопа?
Я сжимаю челюсти и когда долго не отвечаю, он впивается зубами во внутреннюю поверхность моего бедра.
– Зависит от обстоятельств! – я вскрикиваю.
Мышцы его спины напрягаются.
– От каких?
Я с трудом сглатываю, зная, что Раф не оставит это, пока я не выскажу ему свои оговорки, поэтому прочищаю горло, внезапно почувствовав, что мне слишком жарко для морозного мартовского утра.
– Если ты будешь хорошо к ней относиться, – шепчу я.
Он лениво улыбается и нежно целует мой клитор.
– Я всегда хорошо к ней отношусь. Что еще?
– Если ты пообещаешь никогда не покидать ее.
Он хмурится, но удерживается от саркастического замечания. Осознание этого смягчает очертания его спины. Я чувствую себя уязвимо. Неудобно. Нуждающейся. Очевидно, что я больше не говорю о своей киске.
Я задерживаю дыхание, пока Раф медленно поднимается по моему телу и прижимает меня к себе. Он касается губами к моим.
– Обещаю, Куинни. Я здесь навсегда.
Я вздыхаю, обхватывая ногами его бедра и притягивая его ближе.
– Тогда она твоя.
Раф насвистывает, готовя завтрак. Насвистывает. Я с удивлением наблюдаю за ним со своего места за столешницей. На нем только черные боксеры и самодовольная ухмылка, и, может быть, я бы предупредила его о каплях масла, брызгающихся из горячей сковороды, если бы так эгоистично не наслаждалась видом.
Он проскальзывает мимо меня под предлогом того, что хочет достать две тарелки из шкафа, но я знаю его лучше. Неудивительно, что он резко останавливается и просовывает руки мне между бедер.
– Чья это киска?
Мой вздох перерастает в смех. Этот мудак спрашивал меня три раза за тридцать минут, и я надеюсь, что новизна ответа «твоя» скоро пройдет. Когда я наклоняюсь и хватаю его член через боксеры, его челюсть напрягается, а взгляд загорается.
– Зависит от обстоятельств. Чей это член?
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, и улыбается.
– Твой, Куинни. На веки вечные. Хотя, если ты немедленно не уберешь руку с моих «королевских драгоценностей», то будешь есть на завтрак очень подгоревшие яйца.
Я отпускаю его, ухмыляясь, как маньяк, наблюдая, как он заканчивает с приготовлением завтрака. Я едва замечаю, как открывается дверь камбуза, пока Раф не поднимает голову и не рявкает что-то на быстром итальянском.
– Gesù Cristo, – бормочет он, проводя рукой по волосам.
– Действительно, Gesù Cristo.
Как бы мне ни нравилось жить с Рафом, мне не нравится делить наш дом с кучей людей на его содержании. Он не стал снова открывать яхту как бар, но все равно, чтобы поддерживать ее на плаву, требуется дюжина членов экипажа.
– Раф, нам нужно переехать.
Он хмуро смотрит на меня.
– Но мне нравится, когда между тобой и всеми остальными океан.
Я смеюсь.
– Да, но это постоянный головняк. Кроме того, как я могу разгуливать голышом, если есть шанс столкнуться с старшим помощником командира судна в гостиной?
– Ты хочешь разгуливать голышом?
– Угу.
Он замолкает, пробегая глазами по подолу его толстовки.
– Тогда мы начнем искать.
Боже, может, я больше и не обманываю мужчин ради денег, но их, конечно, легко одурачить другими способами.
Думаю, это было скрытое благословение, что последняя попытка Данте что-то сделать на этой земле разнесло порт в пух и прах. Это дало мне дополнительные три месяца на переделку бара и казино на утесе в Дьявольской Яме, и, должен признать, получилось шедеврально.
Мы решили перестроить здание еще на тридцать метров выше уровня моря, что позволило обезопачить нас от будущих взрывов и предоставить посетителям совершенно беспрепятственный вид на горизонт через панорамное окно. Интерьер оформлен в фирменном стиле Рафаэля Висконти. Лучшие покерные столы, обтянутые бархатом, самые глянцевые рулетки и полностью укомплектованный бар, где подают все когда-либо выпущенные выпуски Клуба Контрабандистов, даже самые редкие.
Однако из-за одной рыжеволосой красотки я все еще пью водку и делаю глоток как раз в тот момент, когда плечо Анджело касается моего. Я смотрю на опускающееся за горизонт солнце и сдерживаю ухмылку. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что мой брат кипит от злости, у него такая манера дышать, как у носорога, когда он на грани того, чтобы что-нибудь разбить.
Его тон холоден как лед.
– Это худшая идея, которая когда-либо приходила тебе в голову.
Я лениво оглядываю гостей, проходящих через двери и любующихся видом.
– Правда? Все выглядят так, словно отлично проводят время.
– Ты же знаешь, я не это имел в виду.
– Я разделяю мнение Анджело, – раздается шелковистый шепот слева от меня. Я поворачиваюсь и встречаю самодовольную ухмылку Тора. – Это совершенно ужасная идея, cugino, и мне чертовски это нравится.
Да, ему нравится, потому что мы наконец-то пришли к соглашению. Я получаю треть Бухты, а он сорок девять процентов от моего нового блестящего бара на утесе.
– Тебе не понравится, когда ты будешь уворачиваться от пуль, придурок, – Анджело бормочет себе под нос и смотрит в сторону лифта. – Кстати, где моя жена?
– Ходила по магазинам с... Пенни, – я чуть не говорю «с моей», но останавливаю себя. К сожалению, она не моя жена.
Пока.
– Мне не нравится, когда они тусуются вместе.
Теперь я пронзаю его обжигающим взглядом, раздраженно подергивая пальцами.
– Почему?
– Потому что она учит ее разным вещам.
– Например?
– Например, как играть в Блэкджек. Теперь у Рори это хорошо получается, – он отпивает из своего стакана с виски, его глаза мрачнеют. – Скажи мне, почему я проигрываю каждую раздачу, которую мы разыгрываем? Что-то здесь не так.
Мы с Тором обмениваемся удивленными взглядами. Анджело редко играет в азартные игры и, вероятно, даже не знает, что такое подсчет карт. Но я не доношу на свою невестку. На следующей неделе мы начинаем новый сезон «Настоящие домохозяйки Атланты», и, блять, я не буду смотреть этот сериал в одиночестве.
Я украдкой смотрю на часы и провожаю взглядом Анджело до лифта. Пенни, Рори, Рэн и Тейси весь день ходили по магазинам, а потом провели вечер, принаряжаясь в доме моего брата. Моей девочки не было всего несколько часов, но мне уже не терпится увидеть ее, почувствовать, поцеловать. Боже, такими темпами я даже соглашусь пялиться на нее, как влюбленный придурок, с другого конца комнаты.
Двери лифта звякают, и из них доносится знакомый смех. Я поворачиваюсь и смотрю, как Пенни и девочки входят в комнату.
Следующий вдох застревает у меня в горле. Она еще даже не сняла шубу, но я уже могу сказать, что вид у неё потрясающий. Золотые кольца, большие рыжие волны и облегающее платье на несколько оттенков темнее. Ее взгляд обводит комнату, затем останавливается на мне.
Ее улыбка раскалывает мое сердце надвое.
Сжимая покерную фишку в кармане, я ставлю стакан и подхожу поприветствовать ее, затем наклоняюсь для поцелуя, и крепче сжимаю ее затылок, когда она отстраняется.
– Плюс чаевые, – бормочу я, украдкой крадя еще один. – И НДС.
Я краду третий поцелуй, чувствуя ее улыбку на своих губах.
– Здесь очень красиво, – говорит она, отходя полюбоваться видом. Я следую за ней, как щенок, наслаждаясь тем, как низко висящее солнце отбрасывает золотистый отблеск на ее лицо и заставляет блестеть тени для век. – Но я в замешательстве. Это ведь не ночь открытия?
Я подхожу к ней, собственнически обнимая ее за талию.
– Не совсем, Куинни, – я оглядываюсь вокруг, затем тяну ее в нишу. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
Ее лицо вытягивается.
– О боже, что ты наделал...
Я беру ее за подбородок и целую в губы. Это мой новый, приятный способ заставить ее замолчать. Всегда срабатывает как заклинание.
– Ты видишь всех этих мужчин здесь? Они все для тебя.
Она хмурится.
– Ты меня сводничаешь?
– Дела идут не так уж плохо, – пока что. – Я имею в виду, что они выстроились в очередь для посещения Grotto. Подумал, что ты, возможно, захочешь сначала немного поразвлечься с ними.
Ее глаза расширяются, и она оглядывает комнату, как будто видит ее в новом свете.
– Серьезно? – она подходит ближе и понижает голос до театрального шепота. – Ты хочешь сказать, что я могу жульничать и обмануть здесь любого?
– Вытряси из них всё дерьмо, детка.
– Но я же стала правильной.
Я недоверчиво смеюсь.
– В тебе нет ничего правильного. Никогда не было и не будет.
Она пристально смотрит на меня, ее шок сменяется волнением.
– Но что, если...
– Этого не случится, – хотя я не видел Габа с тех пор, как он, прихрамывая, вышел из церкви, его люди здесь в полном составе. Со своими шрамами, татуировками и угрожающими хмурыми взглядами они ужасно стараются слиться с целями, но, тем не менее, они здесь. Конечно, я тоже буду следить за ней, как ястреб. Мне не о чем особо беспокоиться – я проверил всех игроков. Это авантюристы-ловкачи, а не профессиональные преступники. Они попытали счастья в одном из наших казино, потому что думали, что это сойдет им с рук, а не потому, что думали, что смогут постоять за себя, если их поймают.
– Я не могу поверить, что ты это сделал, – визжит она, обхватывая меня руками за плечи и толкая дальше в нишу. Она целует мою шею, прокладывая себе путь к подбородку и рту. Ощущения ее мягкого тела, прижатого к моему, достаточно, чтобы у меня появился стояк школьника.
– Я люблю тебя, – шепчет она, когда добирается до моего уха.
И что думаете? Этого достаточно, чтобы моя кожа, блять, запылала.
Напротив меня Анджело ерзает на своем месте. Он поднимает виски к губам, но опускает его обратно, не сделав ни глотка.
