Текст книги "Поглощенные Грешники (ЛП)"
Автор книги: Сомма Скетчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Я стону, касаясь ладонью его груди. Может быть, потому, что его губы не атакуют мои, мне удается дать несколько связный ответ.
– Я дома.
Его ладонь скользит по моей спине и шлепает по заднице.
– В наш дом, – рычит он мне в ключицу, покрывая ее неистовыми поцелуями. – На яхту, детка. Развесь свою украденную одежду в моем шкафу, приготовь свою ужасную лазанью в моей духовке, зажги свои девичьи свечи в каждой комнате. Я хочу все это, всю тебя. Просто возвращайся домой.
Он опускает меня на диван и ложится сверху. Шаткий каркас моей покупки с сайта Craigslist26 трещит под нашим весом. Раф поднимает на меня взгляд, глаза темнеют.
– В нашем доме крепкие диваны, и он не похож на притон для наркоманов.
Я подношу колено к его паху, но он перехватывает его и грубо отодвигает в сторону, опускаясь между моих бедер.
– Ты действительно шутишь, когда все, что я хочу сделать, это заехать тебе кулаком в лицо?
Мои слова превращаются в хныканье, когда он задирает мою толстовку и облизывает вдоль пояса моих спортивных штанов.
– И все, чего я хочу, это узнать, так ли ты все еще хороша на вкус, как я помню, – он смотрит на меня с опасным жаром, стягивая зубами мой пояс, как зверь. – Ты можешь ударить меня кулаком в лицо позже.
Я чуть не спрашиваю: Обещаешь?, но тут его горячий язык обжигает мой клитор, и, что ж, думаю, мне просто придется поверить ему на слово.
Глава двадцать вторая
Огромная фигура Рафаэля Висконти сваливается со всех четырех углов односпальной кровати. Зрелище было бы комичным, если бы кровать не была моей и если бы он не был голым.
Я не могу перестать пялиться на него и не останавливалась с тех пор, как солнце пробилось сквозь жалюзи и разбудило меня. С тех пор цвета потеплели от солнечных лучей и теперь заливают его загорелую кожу золотистым сиянием, придавая яркий блеск его татуировкам.
Он лежит на боку, одна рука скрывается под подушкой. Челюсть подчеркивает контур его скул, мягко вздымающаяся и опускающаяся грудь заставляет змею на его воротнике извиваться.
Он выглядит таким умиротворенным.
Он так душераздирающе красивым.
И какой же он мудак.
Я отвожу ногу назад и пинаю его в голень.
Его тело дёргается, прежде чем он открывает глаза, переворачивает меня на спину и опускается на меня сверху.
– Ты только что пнула меня?
– Тебе повезло, я целилась в член.
Он, наконец, открывает глаза, пригвоздив меня затуманенным, но обжигающим взглядом.
– На хрена это было нужно?
– Я бы дала тебе три предположения, но все они, вероятно, будут правильными.
Его хмурый взгляд смягчается, когда он опускает глаза на мои губы. Он смещает свой вес, чтобы обхватить мою щеку одной рукой, и опускает губы к моим.
– И тебе доброе утро, – бормочет он, нежно целуя меня. – Позволь мне поцеловать тебя хоть один раз, прежде чем ты откусишь мне голову.
Вжаться в матрас – непроизвольный рефлекс. Как и жалкий вздох, который вырывается у меня из горла. Раф воспринимает это как разрешение поцеловать меня снова.
– Хорошо, может быть, два, – говорит он, проводя зубами по моей нижней губе.
Я ощущаю, как он твердеет на внутренней стороне моего бедра, и мои соски напрягаются в предвкушении. Мы трахались вчера – всю ночь. И много раз. На моем теперь уже сломанном диване, в моей слишком маленькой душевой. С его губами на моих, что было в новинку, с его шелковистыми нежностями шепчущими мне на ухо, я была безвольной и податливой – девушки с яхты, которая выбрасывала все, что не было прибито к палубе, в бушующий Тихий океан, нигде не было видно. Я забила на работу. Ради всего святого, я даже отправила обратно пиццу.
Поцелуй Рафа перемещается на вниз, и то же самое делает его рука, сжимая основание эрекции и проводя ею по моей киске. Мои глаза закатываются почти до затылка.
Нет.
Я крепко сжимаю бедра.
– Прекрати, – шиплю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно. – Я злюсь на тебя.
Он удерживает мою челюсть на месте и опускается, чтобы пососать сосок. Блять.
– Я знаю, детка, – говорит он после небрежного чмоканья, когда его рот отпускает мою грудь. – Позволь мне загладить свою вину.
Мои пальцы на ногах поджимаются, а спина выгибается дугой. Я стискиваю зубы, чтобы не застонать.
– Еще один оргазм ничего не изменит.
Он снова поднимается к моей шее и улыбается.
– Нет? Тогда чего же ты хочешь? Бриллианты? Машину? Две машины? Остров, Куинни? Birkin всех цветов? Блять, – он лижет чувствительное место за моим ухом. – Я подарю тебе весь мир во всех красках, если ты захочешь.
Я не могу удержаться от одобрительного возгласа. Наверное, это во мне говорит мошенница.
– Да.
– Да на что?
– На все.
Его смешок вибрирует на моём пульсе.
– Договорились.
– И еще кое-что.
– Для тебя все, что угодно.
Я хватаю его за волосы и оттягиваю голову назад.
– Я хочу, чтобы ты ушёл.
Его взгляд полуприкрыт и растерян.
– Ушёл?
– Ты должен покинуть мою кровать, мою квартиру, – я сглатываю. – И уйти.
Рафу требуется пару секунд, чтобы осознать мои слова, и когда он это делает, он опирается на ладони и смотрит на меня сверху вниз.
– Что?
Я пользуюсь преимуществом расстояния, которое он установил между нами, и убегаю, выскакивая из-под него и оборачиваясь простыней. Я подбегаю к окну, где нахожусь достаточно далеко от него, чтобы эти большие руки и этот опытный язык не смогли повлиять на мое решение.
– А что, по-твоему, должно было случиться, Раф? Неужели ты думал, что сможешь сорвать мою входную дверь с петель, вылизать мою киску, продемонстрировать мне пресс, и все будет прощено? Из-за крошечного поворота судьбы? За какую безмозглую идиотку ты меня принимаешь?
Присев на угол кровати, он смотрит на меня пустым взглядом.
– Тогда почему ты переспала со мной прошлой ночью?
– Я была возбуждена, – огрызаюсь я в ответ. Когда он хмурится в замешательстве, я издаю звук разочарования. – Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать. Давай начнем с того факта, что ты являешься владельцем Анонимных грешников. Я доверяла этой горячей линии каждый день с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Это был мой гребаный дневник, Раф! Когда ты понял, что я туда звоню?
Я постукиваю ногой, ожидая ответа. В конце концов, он сжимает челюсть и выдавливает ответ.
– После грозы в телефонной будке. Я перезвонил по последнему набравшему тобой номеру.
Меня начинает тошнит. Я так и не смирилась с тем, что он стоит за успокаивающим голосом робота, который слушал меня все эти годы. Каждый раз, когда я позволяю сознанию вспомнить все что я говорила, то ерзаю от смущения, думая обо всех тех мерзостях, которые он, должно быть, слышал. А еще чувствую себя чертовски глупо: оглядываясь назад, понимаю, что он сделал так много намеков. Знал мой любимый завтрак, коктейль. Что не умею заплетать свои чертовы волосы.
– Игра доставляет удовольствие только тогда, когда оба знают, что играют. В любом другом случае ты становишься дураком, – выдавливаю я из себя. – У тебя было миллион возможностей сказать мне, что ты владеешь ею, но ты этого не сделал. И когда ты все-таки сказал мне, это было только из эгоистических соображений, – новая волна гнева обжигает мой желудок. – И то, как ты мне это сказал? Боже, даже не заставляй меня начинать, – я бросаюсь к комоду, хватаю чек на миллион долларов и размахиваю им. – Что это за хрень? Я скажу тебе, что это признак трусости. Ты думал, я возьму деньги и убегу, и тогда тебе не придется со мной расставаться. Новость... – я бросаю чек к его ногам. – Я все еще здесь!
Мы оба уставились на смятый листок бумаги на моем ковре. Я поднимаю его и кладу обратно на комод. Я обезумела от гнева, но не глупа.
Сделав глубокий вдох, я плотнее закутываюсь в простыню и пытаюсь придать своему голосу твердость.
– На самом деле, это безумие. Я разглагольствую о тебе уже пять минут, и все же я даже не коснулась того факта, что ты подвесил меня над бортом своей яхты, как рыбу на леске.
Мы смотрим друг на друга, мой взгляд горяч как ад, а его непроницаем. В конце концов, он кивает, опускает локти на колени и потирает руки.
– Мне жаль, – тихо говорит он.
– Извинений недостаточно, – шепчу я в ответ.
Его глаза вспыхивают.
– Тогда что же будет, Пенни? Потому что одно можно сказать наверняка: я не буду ходить по этой земле без тебя, – он горько смеется, проводя ладонью по груди. – Я пробовал и мне не понравилось.
Тишина стекает по стенам, как сироп. Внезапно я кое-что понимаю: я не знаю, чего я хочу от него. Он не знает, что мне дать. Мы просто два идиота, которые не знают, как устроена любовь.
У меня в горле словно песок.
– Ну что ж. Разберись в этом.
Он стонет, разминая шею.
– Рори не рассказывала мне об этом.
– О чем?
Он поднимается на ноги, качая головой.
– Ни о чем, детка.
Я отвожу глаза, пока он одевается, зная, что если я увижу, как напрягаются его бицепсы, когда он затягивает ремень, я снова окажусь лицом вниз на кровати, виляя задницей в воздухе, и мой монолог будет бессмысленным.
Я следую за ним к входной двери, которая ударяется о раму благодаря его дурацкой выходке. Единственная причина, по которой меня не ограбили, заключается в том, что за дверью стоят двое крепких мужчин. Мои щеки пылают, когда я понимаю, что они определенно слышали всю мою вспышку гнева и, что еще хуже, то, что я всю ночь выкрикивала имя Рафа в ином контексте. Но когда мы идем к выходу, они вежливо отворачиваются и пялятся на стены.
Раф поворачивается, хватает простыню и дергает меня к себе, прежде чем я успеваю увернуться от его руки. Когда я пытаюсь повернуть голову, он обхватывает моё лицо рукой и прижимается своим ртом к моему.
– Мне действительно жаль, Куинни, – бормочет он таким тоном, что у меня подкашиваются колени. – Я разберусь с этим, обещаю.
Я не смею дышать, я слишком боюсь, что выйдет что-то милое. Вместо этого я сжимаю ткань в кулаках и наблюдаю, как он переступает порог.
– Подожди, – выпаливаю я.
оборачивается на верхней площадке лестницы, с надеждой встречаясь со мной взглядом.
– Черная.
Они сужаются.
– Что?
– Именно такого цвета я хочу свою Birkin, – затем делаю паузу. – Первую.
А после захлопываю сломанную дверь.
Глава двадцать третья
– Пресмыкайся.
Я перестаю крутить покерную фишку и хмурюсь.
– Что?
Рори смотрит на меня с другого конца стола так, как будто только что обнаружила, что у меня всего одна клетка мозга, и ей интересно, как я выживаю изо дня в день.
– Она хочет, чтобы ты пресмыкался, Раф, – ее губы изгибаются в усмешке. – И правильно делает. Святой гусь, неудивительно, что она исчезла с лица планеты, ты абсолютный псих.
Я провожу костяшкой пальца по лицу и смотрю на мраморную столешницу. Интересно, если я стукнусь об нее головой, вобьёт ли это в меня хоть каплю здравого смысла? Самое ужасное в реакции Рори то, что я рассказал ей только супер-отфильтрованную версию истории: проигрыш в пари с поцелуем, чек и кулон. Я пропустил всю эту историю с горячей линией, диким сексом врагов с привилегиями и, конечно, тот факт, что я выволок Пенни за борт яхты под проливным дождем. И она так реагирует?
Да, я первоклассный мудак.
Я был так ослеплен невезением, которое принесла мне Пенни, что не задумывался о том, как причинил ей боль. Я думал, чека на миллион долларов будет достаточно, чтобы смягчить удар, но, черт возьми, видеть его все еще скомканным на ее туалетном столике этим утром было как удар ножом в сердце. Она так сильно ненавидела меня, что даже не обналичила его?
Чайник закипает, и Рори вскакивает, чтобы достать из шкафчика три кружки. Пока я наблюдаю за ней, редкий приступ паники пронзает мои нервы.
– Ну, и что мне, черт возьми, делать?
– Для начала извинись.
– Пробовал, не сработало.
Рядом со мной Анджело со смехом уплетает яичницу. Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него.
– Как ты пресмыкался?
Он лениво поднимает на меня глаза.
– Я убил ее семидесятилетнего жениха пулей в голову. За что мне нужно было пресмыкаться?
Рори одобрительно хмыкает. Я закатываю глаза, смесь из горечи и ревности переполняет меня. Мой брат и его жена представляют тошнотворную картину супружеского блаженства. Они все еще одеты в одинаковые кигуруми после раннего утреннего перелета. Анджело приготовил завтрак, Рори заваривает чай. Боже, раньше я жалел мужчин мафии, которые шли под венец, а теперь одержим мыслью, что я стою у алтаря и жду Пенни. Держу пари, она сексуально смотрится в белом. Она во всем выглядит сексуально.
Но сначала – пресмыкаться. Верно.
– Твоя первая проблема в том, что, кажется, будто ты вернулся за ней только потому, что узнал, что кулон принадлежал твоей маме, – Рори насыпает горсть сахара в кружку и задумчиво размешивает. – Она, наверное, думает, что если бы это было не так, ты бы никогда не выбил ее дверь, – Рори смотрит на меня. – Кстати, очень по-Габовски с твоей стороны.
Анджело снова смеется. Сегодня он в раздражающе хорошем настроении.
– Ты шутишь? Любой, у кого были глаза, мог видеть, что Раф всегда собирался приползти обратно. Я был настолько уверен, что сделал три ставки на то, сколько времени это займет.
Я хмурюсь.
– Ты же никогда не делаешь ставки.
– А ты не носишь спортивки и не смотришь отстойные сериалы с моей женой. Я сделал исключение.
Застонав, я провожу рукой по лицу. Манжеты рубашки пахнут духами Пенни, и от этого мне хочется выцарапать себе глаза. Правда в том, что Габ сказал мне, что кулон Пенни принадлежал нашей маме, и это было оправданием, а не причиной. Конечно, это самый идеальный поворот судьбы, который заставляет меня наплевательски относиться к тому, что она – самое невезучее, что когда-либо случалось со мной, но я был на том этапе, когда хватило бы любого оправдания. Черт возьми, когда я узнал, что она на самом деле не уехала из города, я бы выбил ее дверь из-за оставленной скрепки в ее квартире.
Рори ставит передо мной кружку от которой исходит горячий пар.
– Вот твой чай, Рафи, – ласково говорит она, даже слишком приторно. Пока я смотрю на дымящуюся жидкость, Анджело отодвигает ее подальше.
– Не пей это, – бормочет он, откусывая кусочек тоста. – Сегодня ты нужен мне в тонусе.
– Gesù Cristo, – я смотрю на спину Рори, пока она заваривает чай для себя и Анджело. Очевидно, используя другую ложку. – Твоя женщина – психопатка, – выпаливаю я на быстром итальянском.
– Как и твоя, – ворчит он в ответ. – Я подслушал, как люди Габа говорили о состоянии твоей яхты.
Я морщусь, меня не было там с тех пор, как я оставил Пенни в своей постели. Не потому, что знал, что теперь она непригодная для жилья, а потому, что мысль о том, чтобы оказаться в комнатах, которые она когда-то заполняла, вызывает у меня приступ ярости.
– К черту, я просто заставлю ее быть со мной. Так поступают все остальные...
Анджело протягивает руку и сжимает мой кулак. Я даже не осознавал, что снова вращаю покерную фишку, на этот раз со скоростью миллион оборотов в минуту.
– Несмотря на то, что ты работаешь с электронными таблицами и контрактами, ты все еще глуп. Все предельно просто. Все, чего она хочет, – это чтобы ты доказал ей, что ты не такой мудак, каким себя изображаешь, – он отпускает мою руку и вонзает нож в бекон. – Ты все исправишь, потому что это твой конёк. Даже если тебе придется волочить яйца по горящим углям, исполняя ей серенаду, ты это сделаешь, – он делает паузу, и ухмылка изгибает его губы. – Я буду вспоминать это дерьмо следующие десять лет, но ты это сделаешь.
У меня сводит челюсть. К сожалению, я знаю, что он прав. Он воспринимает мое молчание как согласие.
– Хорошо. Ты закончил быть плаксивой сучкой? Потому что нам нужно поговорить о более насущных проблемах.
Меня все еще отвлекают рыжие волосы и хлопающие двери.
– Например, о каких?
– О Габе. Он снова ушел в самоволку, – он смотрит на меня. – Тебе так и нужно было получить ранение в живот, не так ли?
Мой взгляд тяжелеет на нем. Я не сказал ему, что видел Габа вчера в церкви, не говоря уже о его состоянии.
– Ты же знаешь его, придет время и он вернется.
– Да, но куда он ушел и надолго ли? Теперь он не просто наш брат, он наш консильери. У него есть работа. Просто потому, что с Данте разобрались, это не значит, что он может сваливать в отпуск, когда ему заблагорассудится, – он оглядывается через плечо на коридор и понижает голос. – Кроме того, мне не нравится иметь дело с его людьми. Ты ведь читал «Повелителя мух», верно?
– Не беспокойся о Габе, – вмешивается Рори, ставя кружку перед Анджело и занимая место за барной стойкой. – С ним все в порядке.
Я стаскиваю кусочек тоста с тарелки брата, прежде чем он успевает за ним потянуться.
– Да? И откуда тебе знать, Ясновидящая Салли27?
– Я разговаривала с ним вчера вечером.
Мы оба уставились на нее, и Анджело прочищает горло.
– Ты что?
Закатившиеся глаза исчезают за завесой пара, когда она подносит кружку к губам.
– Боже, вы двое такие мужчины. Если вы беспокоитесь о нем, просто позвоните ему.
Молчание пронизано недоверием, Рори лениво делает глоток, переводя взгляд с меня на моего брата.
– Ты знаешь, где Габ? – спокойно спрашивает Анджело.
– Да, но я не стукачка, – ее телефон вибрирует на стойке, и ее глаза загораются. – О, мой гусь, это Мэтт, а значит, это может быть Пенни!
Мое сердце учащенно бьется при звуке ее имени. Я сажусь прямее, внезапно наплевав на местонахождение Габа.
– Ответь.
Рори смотрит на меня так, словно я сошел с ума.
– Прямо перед тобой? Как же!
Она выбегает из комнаты и поднимается по лестнице, прижимая к уху телефон.
Анджело роняет вилку со стуком на тарелку.
– Я знал, что не должен был позволять ей так часто тусоваться с Габом в гараже. Он плохо на нее влияет.
Я бросаю в него недоеденный тост.
– Твоя жена только что пыталась отравить меня, думаю, она может постоять за себя, – поднимаясь на ноги, я застегиваю запонки и направляюсь к двери. – Я ухожу. У меня есть дела, которые надо решить.
– Какие, например?
– Например, погуглить, что, блять, значит – пресмыкаться.
Анджело окликает меня по имени, когда я переступаю порог. Я поворачиваюсь и встречаю его полуулыбку.
– Она звонила на горячую линию, не так ли?
Сжав челюсти, я киваю.
– И ты прослушал ее звонки, не так ли?
Я снова киваю, и мой брат разражается самым громким смехом.
– Черт побери, не могу дождаться, чтобы увидеть, чем все это закончится. Когда я узнал, что Рори звонит на горячую линию, то просто не стал слушать. Если бы ты сделал то же самое, у тебя бы сейчас член не просыхал.
Я свирепо смотрю на него.
– Ты не слушал ни одного звонка Рори?
– Нет. Я не такой любопытный, как ты.
– Не волнуйся, ты не так уж много упустил, брат. Ее признания были дерьмовыми.
Прежде чем он успеет вскочить и броситься на меня, я выхожу в прихожую, показывая ему средний палец через плечо.
Глава двадцать четвертая
Закусочная освещена желтым светом, а приглушенная болтовня, гудящая между стенами, убаюкивает меня, погружая в умиротворение. На улице пасмурно – идеальная погода для сна. Я едва вижу небо по ту сторону покрытого каплями конденсата окна, но, прижавшись щекой к мокрому стеклу, слышу свист ветра на улице.
Мои веки с трепетом закрываются. Черт, как же я устала. Теперь, когда я знаю, каково это – спать всю ночь, я не понимаю, как раньше мне удавалось бодрствовать.
Звенит колокольчик над дверью, и за ним следует шквал активности. Я улыбаюсь еще до того, как открываю глаза, потому что вот что я заметила в Рори, Рэн и Тейси. Каждый раз, когда они входят в комнату, хаотическая энергия преследует их. Добрая и заразительная.
– О боже мой, Пенни! Ты в порядке?
Я вытягиваю шею, чтобы увидеть Рэн, идущую между столиками, привлекая внимание шквалом розового цвета и светлых волос. Она садится рядом со мной и обвивает руками мою шею. У меня першит в горле от запаха ее жвачки.
– Я в порядке, Рэн. Как ты?
Она снимает блестящую перчатку и бьет меня ею.
– Я ужасно волновалась за тебя, – ее глаза бегают по моему лицу, как будто она что-то ищет. – Почему ты мне не позвонила?
– Потому что всякий раз, когда кто-нибудь звонит тебе с проблемой, твой совет – слушать лучшие хиты ABBA на повторе, – я поворачиваюсь и вижу, как Тейси усаживается на сиденье напротив. Она наклоняется и целует меня в щеку. Она всегда выглядит очень круто, и сегодняшний день не стал исключением: в пиджаке фасона «бойфренд» и огромных солнцезащитных очках, откидывающих назад ее черные волосы.
– Я понимаю, почему ты не позвонила Рэн, но почему ты не позвонила мне? – говорит она, придвигая к себе мой молочный коктейль. – Мы могли бы устроить безумную ночь в Бухте. Танцевали бы на столах, выпили бы слишком много рюмок. Черт, я бы так напоила тебя, что ты не помнила бы ни своего имени, не говоря уже о Рафе.
Я смеюсь, но Рэн не находит это таким уж забавным.
– Ах, прекрасно. А потом, в конце вечера, я бы вручила тебе шлепанцы и придерживала волосы, пока тебя будет рвать в мусорный бак.
– Тогда, наверное, не стоит добровольно помогать пьяным людям в Бухте, – размышляет Тейси, отпивая из моего коктейля.
– Доброта волонтеров заставляет мир вращаться, дорогая, – фыркает Рэн, бросая взгляд на кассу. – Что делает Рори?
Я прослеживаю за ее взглядом и вижу, как Рори с извиняющейся улыбкой протягивает девушке за стойкой туго набитый конверт.
– Несколько дней назад Раф вышел здесь из себя и разгромил несколько вещей. Предполагаю, Рори занимается устранением ущерба от имени Висконти.
Я возвращаю свое внимание к Тейси.
– Что?
Она смеется.
– Любовь сводит с ума, верно?
Мои щеки краснеют при мысли о том, что Раф ворвался сюда и все разгромил. Это так не по-джентльменски, так по-хамски. Болезненный трепет охватывает меня, но я списываю дрожь на то, что мне холодно. Он не из тех людей, которые выходят из себя из-за того, что им неправильно подали заказ.
Может быть, ему не так легко было меня бросить, как мне показалось.
Рори подходит, застегивая сумочку, останавливается во главе стола и нахмуривается на меня. По обиде, промелькнувшей в ее глазах, я понимаю, что мне вот-вот зададут один и тот же вопрос в третий раз.
– О, Пенни. Почему ты мне не позвонила?
На этот раз чувство вины раздувает мою грудь. Я медленно выдохнула, надеясь хоть немного ослабить давление. Технически, я действительно позвонила ей, всего на две недели позже, чем она имела в виду. После того, как весь мой гнев выплеснулся сегодня утром на грязный пол моей спальни и я выгнала Рафа, я почувствовала себя бесстрашной. Как будто я могла столкнуться с чем угодно, даже взять телефон и позвонить девочкам.
Я пошла к Мэтту и воспользовалась его телефоном, пока не передумала. Рори взяла трубку после первого же гудка. Она не задавала вопросов, просто сказала мне назвать время и место, и она, Рэн и Тейси будут там.
Я прикусила нижнюю губу и сказала им правду.
– Потому что ты невестка Рафа, – говорю я Рори, прежде чем повернуться к Рэн. – И каждый раз, когда кто-нибудь упоминает имя Рафаэля Висконти, ты хватаешься за грудь и называешь его джентльменом, – я бросаю взгляд на Тейси которая уже почти допила мой молочный коктейль. – И с тем количеством тату, которое у него есть, ты видела его голым больше раз, чем я.
– К чему ты клонишь? – спрашивает Тейси.
– Хочу сказать, что думала, что вы все будете в команде Рафа, потому что лучше его знаете. И еще... – я сглатываю. – Наверное, мне было стыдно за то, что произошло.
За столом воцаряется тишина. Чувствую себя такой идиоткой, выставляя напоказ всю свою уязвимость, поэтому прочищаю горло, готовясь выдать неловкую шутку, но Рэн хватает меня за руку.
– Отныне я буду морщить нос и называть его задницей. Или придурком, или засранцем. Чем угодно, на твое усмотрение.
– А потом я вытатуирую это на нем, когда он в следующий раз придет в мой салон, – подхватывает Тейси.
Рори опускается на диван рядом с ней.
– Сегодня утром он рассказал мне, как оставил тебя одну на яхте, и я подсыпала ему в чай слабительное. К сожалению, Раф его не выпил, но завтра попробую еще раз. Может, он и мой деверь, и да, конечно, я его люблю, но ты наша подруга.
– Друзья звонят друзьям, когда им грустно, – говорит Рэн, сжимая мою руку. – Ты разговариваешь с нами, плачешь нам.
– Замышляешь месть вместе с нами, – говорит Тейси, подмигивая.
Я напряженно киваю. Это все, что могу сделать, потому что знаю, что если заговорю, то издам ужасный звук, похожий на рыдание. Уже чувствую, как он зарождается в моем горле.
Лицо Тейси смягчается от понимания.
– Ох, нет. Когда Рэн сказала, что ты можешь поплакаться нам, она не имела в виду сейчас.
Но уже слишком поздно. Слеза стекает по моему лицу, обжигая горячую щеку. Я протягиваю руку к салфетнице и прячусь за шершавой салфеткой.
– Ах, не обращайте внимания. Я просто устала, вот и все.
Боже, это унизительно.
Это первый раз за две недели, когда я плачу по другой причине, а не потому, что мне больно. Нет, я плачу, потому что меня внезапно переполняют чувства. За всю мою жизнь у меня по-настоящему был только один друг, которому я могла довериться, и это был голос на горячей линии, который не мог ответить. Я не привыкла к тому, что меня окружают девушки, которые заботятся обо мне.
Рэн хнычет в знак солидарности, потому что, видимо, вид чьих-то слез тоже выводит ее из равновесия. Рори вскакивает, чтобы протиснуться мимо нее и обнять меня, в то время как Тейси бежит к прилавку, пообещав принести что-нибудь шоколадное.
Когда я шмыгаю носом в плечо толстовки Рори, меня осеняет нечто такое, что заставляет меня плакать еще сильнее.
Эти девушки не задумываясь поделились бы со мной своими джинсами28.
