Текст книги "Наследники предтеч. Выживание"
Автор книги: Софья Непейвода
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
16–22-е сутки. Верхний ярус джунглей
На шестнадцатые сутки после моего рождения или, наверное, правильнее сказать, перерождения, прямо с утра я решила заняться плетением корзины, короба или хоть какой-то ёмкости, поскольку переносить вещи в руках или наколотыми на ветку окончательно надоело. Выбрав, на мой взгляд, самый подходящий материал, нарезала длинных гибких прутьев и приступила к плетению, параллельно припоминая все прочитанные на Земле книги и журналы на эту тему. Однако воплотить в жизнь теоретические сведения оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Во-первых, влажные прутья всё время разъезжались в стороны, выбивались из базовой заготовки и расплетались. Во-вторых, если всё-таки удавалось собрать некоторое их количество в достаточно плотную вязь, они ни с того, ни с сего начинали расслаиваться и ломаться. В результате, промучившись большую часть дня, я получила два замечательных вороньих гнезда, которые грозили развалиться, если их сдвинуть с места, более того, одно из них я каким-то загадочным образом умудрилась намертво приплести к древесному побегу. К счастью, кроме этих произведений сумасшедшего импрессиониста, удалось смастерить что-то вроде большого блюда. Неэстетичного и с крупными щелями в паре мест, но, по крайней мере, оно не развалилось при первом перемещении.
Я с удовольствием воспользовалась получившейся ёмкостью, и она исправно послужила весь остаток дня и всю ночь. А следующим утром всё-таки расплелась под тяжестью полукилограммового плотного фрукта, стоило неосторожно взять её в руки. Прямо тотальная неудача. Или у меня антиталант к плетению корзин или найденные прутья не подходят для таких поделок. Проверив, поняла, что вероятнее второе. Но, разумеется, кривые ручки тоже сыграли не последнюю роль.
Поэтому решила воспользоваться способом попроще в техническом плане, но более трудоёмким, то есть, попросту говоря, потратить те самые волосы, которые таскала с собой всё это время мёртвым грузом. Единственное, что я уже использовала, так это одну тонкую прядь, чтобы намертво завязать короткую косичку, когда растущая, как на дрожжах, шевелюра достигла плеч. С тех пор волосы ещё подросли, и лохматая коса спускалась почти до пояса, но у меня так и не дошли руки даже до того, чтобы просто её расчесать – что, естественно, не делает мне чести.
Теперь я собиралась потратить время на переплетение старых срезанных волос в одну длинную достаточно тонкую леску, из которой потом можно связать авоську, сумку или нечто подобное. Вырезав удобную веточку, прикрепила к ней начало предполагаемой лески. После чего, придерживая ступнями палочку в удобном положении, начала неспешно сплетать волосы в очень тонкую косичку, по необходимости поворачивая пальцами ног импровизированную катушку (чтобы получающаяся нить всё время была достаточно натянута для облегчения работы). Не сразу я поняла, какой грандиозный труд затеяла, а в конце держалась только на чистом упрямстве. К тому времени, когда удалось разобраться со старыми запасами и дополнительно срезанными почти под корень колтунами, прошла почти целая неделя, а точнее шестидневная рабочая. Учитывая, что местные сутки длятся лишь чуть менее двух с половиной земных, не удивительно, что я возненавидела плетение косичек! Ещё бы – плести нить добрых две недели! Посмотрев на получившийся клубок, отнюдь не такой огромный, как бы хотелось, резко передумала вязать авоську. Конечно, можно легко вырезать из тонкой веточки простейший крючок или несколько спиц, но жалко тратить такую драгоценную нить на какую-то сумку. Поэтому, сделав на катушке с большим клубком удобную петлю, с помощью неё привесила леску на тонкий пояс, прилагавшийся к ножу. А сама и без ёмкости пока обойдусь.
Разумеется, всю эту неделю мне, кроме плетения, приходилось добывать пищу. На третий день в одном из высоких дупел удалось найти огромное муравьиное гнездо. В тот раз насекомые быстро меня отогнали, неожиданно набросившись и здорово покусав, но уже на следующий вечер выяснилось, что теперь и этот вид животных старательно избегает прикасаться к моему телу. Решившись, ближайшим же утром вновь наведалась к гнезду. Рядом с ним муравьи меня по-прежнему не трогали, но стоило сунуться внутрь, как невидимая защита пала, и, выломав первый попавшийся серый сот, я поспешила покинуть столь хорошо защищённую крепость. Отбежала по ветке и долго избавлялась от кусачих охранников. И хотя всё тело горело и зудело почти до вечера, я осталась очень довольна своей вылазкой. Во-первых, выяснила, что при защите гнезда моего естественного репеллента недостаточно, то есть соваться куда попало всё же не стоит. Во-вторых – что как минимум один из видов местных муравьёв строит большие соты, состоящие из многочисленных круглых ячеек. Ячейки есть покрупнее – с черно-коричневым кисло-горько-сладким тягучим желе и помельче – в них выводится новое поколение насекомых. Сами соты сделаны из грязно-серой бумажной массы и соединены вперемешку, так что отделить горький мёд от личинок невозможно. Но даже в таком виде сот оказался очень вкусным, и я растянула своеобразное лакомство до следующего дня.
В тот же вечер, когда доплела нить, подвела итоги экспериментов со своими инстинктами, а, конкретно, с жором. За это время выяснилось, что класть рядом продукты питания при засыпании не помогает: в приступе я всегда хватала первый попавшийся продукт, а не тот, который планировала. Кроме этого, узнала, что невменяемое состояние может возникать не только во сне – в первую неделю жизни в кронах я дважды испытывала его во время бодрствования, и надо отметить, что дневные приступы проходили ещё жёстче, полностью лишая разум контроля над телом. Есть на ночь не помогало – жор начинался независимо от того, насколько плотным был ужин. Постепенно взять приступы под контроль силой воли также не получилось – наоборот, после кратковременного и слабого периода просветления невменяемое состояние наваливалось с удвоенной силой, не оставляя даже шанса на сопротивление.
Однако в процессе экспериментов мне удалось найти, как предотвратить приступы жора. Всё оказалось проще простого: мне необходимо регулярно хорошо питаться. Причём не один и не два раза – припадки проходили примерно за трое суток высококалорийной диеты. Прикинув, сколько я должна принимать пищи для того, чтобы их избежать, удивлённо присвистнула – выходило в несколько раз больше, чем на Земле за то же время. Сначала такое обжорство обеспокоило, но позже опыт показал, что никаких негативных последствий обильный рацион не повлёк. Отсюда напрашивается вывод, что у нового тела просто очень высокий обмен веществ. А в начале этой жизни я несколько дней не восполняла энергетические потери организма в должном объёме, посчитав, что голод не самое главное, поэтому-то и возник жор. Так что проблема решалась очень просто – достаточным питанием. Единственное, что надо помнить – мне голодать в обществе противопоказано… для общества. Хотя, на самом деле, отнюдь не только для него, ведь вряд-ли где-то с готовностью примут в компанию людоеда.
Теперь, решив этот вопрос, можно навестить Дмитрия, но не затем, чтобы присоединиться, к этому я ещё не готова, а чтобы просто узнать, как у них дела, а заодно расспросить об их биологических особенностях.
23–29-е сутки. Джунгли – верхний ярус джунглей
Наутро, сразу после завтрака, посмотрела на упругие струи дождя и решила, что не стоит дожидаться его окончания, потому что хорошей погоды, которая продержалась бы хоть сколько-то долгое время, практически не бывало. По пути вниз я иногда перепрыгивала между ветками, расположенными на расстоянии нескольких метров, и улыбалась, вспоминая, как осторожничала вначале.
Земля встретила необычным багрово-красным моховым ковром с редкими вкраплениями зелени. Неужели, я сама того не заметив, ушла далеко от места, где залезла в кроны? Огляделась, но картина со всех сторон оставалась такой же. А ведь раньше ничего подобного не встречала: до переселения на деревья почву покрывал практически исключительно хворост и прелые листья – если не считать изредка встречающиеся заросли папоротников. А вот и они. Длинные листья темно-зелёных растений росли прямо из-под мха, частично под ним скрываясь. Напрашивается вывод, что за время, проведённое мной в кронах, лес сильно изменился.
Задержавшись на мгновение, я аккуратно ступила на столь необычную растительность. Ноги утопали в моховом болоте глубже чем по колено, но нижний, земельный слой оказался достаточно устойчивым. С чавканьем потоптавшись по мху, я, как обычно, когда находилась на твёрдой опоре, активировала антиграв наоборот, чтобы проводящее часть времени в облегчённом состоянии тело не растренировалось. После чего внимательно изучила красный ковёр. Мох оказался чуть жестковатым, почти покрытым водой и очень хорошо восстанавливал форму после деформации: даже после меня с утроенным весом (а вот это уже из чистого любопытства – не самоубийца, чтобы надолго так нагружаться) следы пропадали всего за полминуты.
Убедившись, что хищников вокруг не наблюдается, я с удовольствием повалялась в своеобразной ванне и даже потёрлась самодельной губкой из мха. И нацепляла каких-то кровососущих червей на всё тело. Осторожно отковырнув самых мешающих, оставила остальных, заодно решив узнать, сработает ли натуральный репеллент на этот раз и через какое время. А для того, чтобы не кормить всех желающих, залезла на небольшую высоту и засела за компьютер, проверяя реакцию червей на меня каждые полчаса. До устойчивой антипатии прошло целых двадцать девять часов. За это время я успела несколько раз слазить наверх поесть, да и светлое время суток приближалось к концу.
Поскольку тревожить людей ночью посчитала невежливым, решила отложить запланированный визит на завтра. А пока ещё раз насладилась лесной ванной. После купания вдруг поняла, что мало захотеть – надо ещё и отыскать старых знакомых. Поэтому, не теряя времени отправилась на поиски лагеря, в котором живет Дмитрий, или хотя бы близко расположенного ручья, на что и потратила значительную часть тёмного времени суток. Потом поднялась вверх и наскоро соорудила гнездо для ночлега. Теперь, когда я получала питание в достаточном количестве, потребность в сне сильно сократилась: если раньше, чтобы сохранить работоспособность, приходилось спать более тридцати часов, то есть более полусуток, то теперь, чтобы выспаться, вполне хватало десяти часов.
На рассвете продолжила поиски, и к середине дня они увенчались успехом. Из-за ствола дерева я грустно смотрела на полуразрушенный лагерь. Судя по всему, а именно – по кучам вещей, они собирались уйти. Но не успели.
Однако скоро выяснилось, что первое впечатление ошибочно. Услышав звуки приближающихся животных, я поспешила залезть на приличную высоту. Животные оказались… людьми. Среди них с трудом, но удалось узнать Дмитрия. Полуголые, с безобразно разросшейся и свисающей толстыми многочисленными складками плотью, они казались гораздо шире, чем раньше. Кожа местами покрылась даже не волосами, а самой настоящей шерстью, а голые участки испещрены бурыми и коричневыми пигментными пятнами, гноящимися язвами и красными рубцами шрамов. Волосы выросли ещё сильнее, чем у меня за это же время, губы, нос и надбровья или сильно опухли или тоже разрослись. Кисти и стопы увеличились в размерах, наверное, на четверть, пальцы утолстились. Казалось, люди даже стали несколько выше, хотя уж куда им расти, и так под два метра были. Но самое страшное – они принесли с собой добычу. И таковой являлась невысокая окровавленная девушка и груда вещей, которые монстры, рыча и невнятно огрызаясь, принялись растаскивать по трём кучам. Вдоволь наругавшись и поделив, наконец, отвоёванное имущество, они обратили внимание на еле живую жертву. При этом оба самца (мужчинами их называть уже не хотелось) приступили к тому, что обычно совершают сексуальные маньяки, а самка с визгливыми маловразумительными криками прыгала вокруг. Наконец, ей надоело ждать, когда напарники натешатся и, взяв топор, она с размаху отрубила у девушки большую часть руки, после чего, схватив свою добычу и вцепившись в неё зубами, радостно убежала на свою кучу. Я стряхнула накатившееся от жуткой картины оцепенение и поспешила подняться к вершинам крон. Всё равно в одиночку ничего с ними сделать не смогу, а присутствовать при кровавом пиршестве не хочется. В каком-то плане людоедка даже оказала жертве услугу: лучше умереть быстро, от потери крови, чем медленно, но не менее мучительно.
Сердце щемило от жалости и отнюдь не только к полумёртвой девушке. Ведь раньше, в нашу первую встречу, трое монстров были людьми. И, на самом деле, самое страшное – то, что изменился не только внешний облик. Они лишились своих личностей. По крайней мере, не думаю, что Дмитрий мог опуститься до такого. Иначе что мешало ему показать свои наклонности тогда, при общении со мной? Да, на нас нашло сексуальное помутнение, если так можно выразиться, но, во-первых, оно охватило обоих, а во-вторых, после того, как к Дмитрию вернулся разум, он раскаивался не меньше меня. Возможно, этот вид разумных тоже подвержен жору, как и мой? Но почему изменился внешний облик? На всякий случай я тщательно осмотрела своё тело. Вроде никаких патологических признаков… Вспомнились слова Дмитрия: он тоже заметил в себе какие-то изменения. Однако про жор не говорил. Значит, такое перерождение начинается иначе. И, возможно, оно не характерно для моего вида. По крайней мере, надеюсь на это.
Дмитрий предчувствовал тогда свою судьбу. «Не дар, а проклятье». Как точно сказано. Я подозревала, что его вид – наследники. А они жертвы ничуть не меньше, чем подобные мне. Вытерла скупые слезы – с такой жизнью скоро совсем разучусь плакать – и отправилась в путь, чтобы удалиться как можно больше от злополучного лагеря до темноты.
Ночью, несмотря на тёплое гнездо, я сильно замёрзла. Поправив его в третий раз, уже еле двигалась от навалившейся слабости. Только заболеть не хватало. А что, если поведение и внешний облик людей обусловлены какой-то заразой и, пока я за ними следила, успела подхватить то же самое? К и без того быстро ухудшающемуся состоянию прибавился ужас. Да лучше сдохнуть, чем стать такой!
В горле пересохло, я слизывала дождевые капли с листьев гнезда. К утру слабость ещё усилилась, и к тому же заболела голова. Меня бросало в жар, а уже через несколько минут снова бил озноб. Дышать становилось всё сложнее, грудь будто сдавили железным обручем, но кашля не появилось. Минуты казались часами, часы – сутками. Из гнезда я не вылазила, остатками благоразумия понимая, что в таком состоянии однозначно сорвусь. Так и лежала, то с тоской умоляя дождь прекратиться, то, когда наступал период жара – благословляя его прохладные струи. День закончился, и начался следующий, а потом ещё один. Только к вечеру мне полегчало настолько, чтобы я смогла кое-как поправить почти развалившееся гнездо и, главное, заснуть.
Очнулась под властью жора, добралась до ближайших фруктов и, проглотив порядочное количество, провалилась в забытье на первой же приемлемой ветке. Так и провела двое следующих суток – питаясь и спя. И только достаточно отъевшись, чтобы хватило сил взять тело под контроль разума, а не тупых инстинктов, принялась внимательно осматривать себя, особое внимание уделяя коже, в страхе найти что-то похожее на разрастание. К огромному облегчению, ничего подобного не наблюдалось, но, на всякий случай, я продолжила следить, не начнутся ли патологические изменения, ещё около недели, прежде чем окончательно успокоилась.
30–36-е сутки. Джунгли – лесное болото – джунгли
Несмотря на странные изменения, произошедшие с Дмитрием и его друзьями и, судя по всему, не слишком миролюбивую обстановку внизу, я не прекратила попытки обследовать лес под кронами. На землю, точнее на влажный красный мох, спускалась редко, предпочитая передвигаться на небольшой, двадцати-тридцати метровой высоте. На тридцать второй день моего пребывания в этом мире забрела в болото, очень похожее на то самое, в котором очнулась в самом начале. Но это событие не стоило бы столь пристального внимания, если б не случайная находка.
Заметив блеск среди воздушных корней одного из болотных деревьев, я спустилась пониже, а потом, убедившись, что опасности нет, и вовсе приблизилась. Из мутной воды торчали обломки какого-то высокотехнологичного прибора. Осмотрев их и окрестности, обнаружила ещё кучу останков цивилизации, большая часть которых скрывалась под водой. Потратив немало сил, я вытащила всё, что смогла найти, сложила в кучу на маленьком островке, получив в результате холм примерно с два легковых автомобиля. Вряд-ли это «кладбище» осталось от керелей. Нет, здесь явно что-то случилось.
Я задумчиво повертела в руках обломок металла с множеством микросхем. Как будто танк прошёлся – металл искорёжен, внутреннее содержимое вырвано и измельчено на кусочки меньше моего кулака. Попытавшись разломать кусочек, убедилась, что, даже прилагая все силы, могу лишь немного согнуть тонкую стенку, но как только нажим прекращается, она возвращается к прежней форме. Какую же силу необходимо затратить, чтобы буквально разорвать металл в клочки? Да и кому, обладающему подобной мощью, могло понадобиться уничтожать именно приборы? А ведь силу применяли направленно, поскольку хотя техника и разрушена, но ни корни окружающих деревьев, ни их стволы не повреждены. Или, как вариант, приборы ломали в другом месте. Но тогда какой смысл в перетаскивании горы хлама в болото или именно сюда?
Несколько часов провела, копаясь в собранной куче, безуспешно пытаясь найти хоть один целый приборчик. Через некоторое время что-то привлекло внимание, но, не успев осознать, что именно, я утопила обломок в болоте. Подумав, полезла за ним и, вытащив, тщательно осмотрела. На металле чётко отпечатались следы чьих-то зубов. Зачем-то приложив деталь к собственной челюсти, убедилась, что для меня след великоват. Достаточно сильно, хотя и не на порядок. Ещё раз осмотрев обломок, оторвала ближайший отслаивающийся кусок коры и вонзила в него зубы. Потом сравнила получившиеся слепки. Зачем? Возможно, таким образом проявились подсознательные подозрения или даже предчувствия. В любом случае эксперимент показал положительный результат – во всём, кроме размера, отпечатки оказались почти идентичны. Сравнивая следы укусов, я внимательно изучила все бугорки и ямки, мучительно припоминая занятия по анатомии млекопитающих. Судя по сравнительным размерам моей челюсти и челюсти неведомого разрушителя, агрессивный родич в несколько раз крупнее меня. А ещё у него обломан правый верхний клык. Кстати, насчёт клыков – почему я раньше не замечала, что они длиннее человеческих? Наверное, потому, что они совсем не мешались и не привлекали к себе внимания. Прекрасно. Теперь знаю. И что?
Почесав в голове и выудив оттуда колючку, тяжело вздохнула. Хотелось бы понять, откуда такая агрессивность и почему именно к электронике? Инстинкт? Тщательно изучив собственное имущество, прислушалась к ощущениям. Никакого негатива. Или это потому, что, памятуя о многочисленных болезнях, аллергических реакциях и прочих «радостях» жизни, я заказывала безвредные вещи, обговаривая этот параметр для каждой из них в отдельности? Кто знает. Но если присвоение техники (а с трудом верится, что такой объём керели могли дать одному человеку) ещё можно списать на приступ жадности, то уничтожение приборов вызвало что-то совершенно другое. А зуб террорист-разрушитель наверняка об металл обломал. Я бы точно все зубы потеряла, если бы попыталась разгрызть даже плохое железо, а не представленный бесформенной грудой твёрдый сплав и такой же по крепости пластик. А ведь здесь все погрызено. Погрызено, покорёжено и разорвано. Уничтожено. Но с какой целью, или по какой причине? На этот вопрос так и не нашлось ответа. Зато стала понятна причина пустой виртуальной сети. Если нет компьютеров, то чего вообще ожидать? Войдя в интернет, грустно посмотрела на экран. Протёрла глаза и снова посмотрела. Вышла из сети, выбросила погрызенный обломок и, забравшись на безопасную высоту, вновь наладила соединение. Интернет жил, пестря многочисленными точками связи.
Смоделировав новую точку, то есть сделав вид, что присутствую в сети, приступила к ознакомлению. И на первом же открытом сайте – когда только успели – обнаружила программу типа ICQ, которую предлагали скачать и установить, причём совершенно бесплатно! От смеха я чуть не упала с ветки: интересно, а каким образом и чем они бы плату собирали? Скачала клиент, и тут же заказанная система безопасности впервые проявила себя, предложив дезактивировать несколько обнаруженных лазеек, в том числе две «для удалённого администрирования». Я расстроилась, ожидая, что после таких изменений аська откажется работать, но то ли они не входили в её основное тело, то ли защитные программы, установленные на моем компьютере, могли обезопасить инородные, не лишая их работоспособности. Вместо номера в аське использовался ник и я, недолго думая, вошла под «Котом». Ну что поделаешь, нравятся мне эти животные, а свой пол в интернете я ещё на Земле обычно скрывала. Но не успела я решить, каким образом начинать разговор, и, главное, стоит ли вообще вступать с кем-либо в контакт, как мне пришло сообщение:
– «Ты – гад, козёл и свинья!»
Обидевшись, послала в ответ три вопросительных знака, на что меня начали яростно ругать за какое-то невыполненное обещание. Я пулей вылетела из аськи, поняв, что со своим заказом полного набора инструментов для «шпионизма и хакерства», не заметив, вошла под уже зарегистрированным ником. Потерев следы и перенастроив программу так, чтобы она хотя бы предупреждала, когда кого-то взламывает, вновь попробовала зарегистрироваться. Вот теперь оказалось что и «коты», и «анонимы», и многие другие ники уже заняты. Подумав, решила попробовать «Пантеру», и это имя, как ни странно, ещё никто не использовал. Видимо, в сети больше мужчин, потому что представительницы моего пола уже давно бы заняли этот ник. Войдя, на сей раз под «Пантерой», некоторое время изучала чужую информацию «о себе». Заодно заглянула в профайл пользователя, который обругал меня, когда я сидела под «Котом». По описанию получалось, что это девушка, по профессии психиатр, последнее место работы – тюрьма. Сидела она там, что ли? Почесав в голове и вытащив ещё одну колючку (когда только успела нацеплять), я решила выйти на связь. В конце концов, не съедят же по сети и даже не покусают.
– «Привет».
Банально, но я просто не представляла, что ещё написать. Да и вообще, зачем здороваться, если не знаю, о чём говорить дальше? Спросить что ли о тюрьме…
– «Привет, а ты кто?» – быстро пришёл ответ.
После моей фразы:
– «Пантера, а что, так не видно?»
Мне грубо посоветовали не придуриваться, а лучше выполнять данные обещания.
Чуть не ляпнув «опять?», поинтересовалась, какие это обещания я давала. Выяснилось, что Алла (так звали собеседницу) – считает меня неким Котом, который обещал прислать ей какие-то ссылки и программы. На мои заверения, что я – это не он, мне посоветовали поменьше врать. Обидевшись, вышла из аськи, а потом и из сети. Но через несколько часов, уже к вечеру, снова залезла в интернет, чтобы просто посмотреть сайты и почитать информацию, а заодно и посидеть в аське, добавив десятка два «собеседников». Просто посидеть, полюбоваться на чужие статус картинки. Даже от такого виртуального присутствия становилось тепло на душе и появлялось чувство причастности.
Рассматривая полный жизни интернет, я так увлеклась, что вздрогнула от неожиданности, когда в аську постучалась Алла. Извинившись, она рассказала историю о том, что сегодня утром увидела ненадолго появившегося в сети Кота, но не успела сказать ему всё, что о нем думает, как он пропал. А через пару часов вернулся и принялся допытываться, как она всё-таки узнала, что он в сети. Подавившись сладким фруктом, я закашлялась, обнаружив, что не просто взломала чужой аккаунт, а вошла, когда этот человек тоже находился в сети. Потом Алла похвастала, что, задурив собеседнику голову про крутого друга хакера, выманила-таки необходимые ей программы. Дожевав, я потянулась к виртуальным кнопкам. Выяснилось, что Кот известен Алле в настоящей жизни, и мнение о нём у неё совсем нелестное. Как, впрочем, и о большинстве других своих знакомых. Постепенно разговорившись, я пришла к выводу, что Алла чем-то похожа на меня – критично оценивает как себя, так и других людей. Сначала она почти с гордостью назвала себя редкой стервой, но из дальнейшего разговора стало ясно, что хотя характер у собеседницы не сахар, но и достоинством она это не считает. Как-то незаметно мы подружились и теперь регулярно встречались в аське, хотя я так и не решилась открыть ей те сведения, которые считала секретными, более того, опасными. Но даже простая болтовня о будничных делах здорово поддерживала моральный дух. Алла тоже оказалась одинока, хотя и жила в группе. Сама она говорила, что ей нравятся двое: один – редкий самовлюблённый эгоист, а другой – деспотичный козёл, но с хищной язвительной дурой, как она характеризовала себя, ни один из них не уживется. Поэтому её тоже тянуло пообщаться и поделиться впечатлениями.