Текст книги "Наследники предтеч. Выживание"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

76-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях

Выспавшись и перекусив, я передумала вот так сразу входить в контакт с наследниками керел. Лучше сначала проследить, понять их планы, чего можно ждать, а чего – опасаться. Поэтому спустилась пониже, укрываясь за ветвями, ещё раз осмотрела лагерь и обнаружила несколько странностей.

Хотя местные люди похожи на землян, но всё-таки совпадение отнюдь не абсолютное. И самым серьёзным отличием являлось большее разнообразие расцветок тела и волос. Больше всего встречалось людей с от смугловатой до темно-смуглой, медной, коричневой, чёрной и явно отливающей в красноту кожей. Но попадались ещё и белокожие, ярко насыщенно желтокожие и даже травянисто-зелёные. Расцветки волос, в отличие от земных, тоже оказались расширены вплоть до сочно жёлтого и зелёного. Будто мало этого, нередко удавалось увидеть странные сочетания, например, чернокожего блондина. Самое удивительное, что даже на сочно жёлтую и зелёную окраску соседей люди реагировали совершенно спокойно, как будто так и должно быть. Впрочем, может они и не понимают, что что-то не так? Вон, мне иногда приходится перебарывать себя, чтобы не оценить их с точки зрения моего вида: существами со слишком короткими пальцами и деформированной фигурой.

Ещё выяснилось, что с начальным имуществом всё не так уж плохо, как казалось на первый взгляд. Хотя вопросов от этого только прибавилось. Вещей, подаренных керелями, некоторые из людей действительно почти не имели, хотя у большинства всё-таки что-то оставалось, пусть и малом количестве. Отдельные личности находились в гораздо лучшем положении, явно сохранив значительную часть материального наследия. Однако не это удивляло, а то, что у немалой группы народа вещи хотя и есть, но какие! Меховые шубы, бензопила (без бензина), музыкальные инструменты, газосварочный аппарат (естественно, тоже не работающий), игральные карты, котёл, явно сделанный из какого-то вышедшего из строя прибора, велосипеды, подзорная труба, куполообразная птичья клетка, мотоциклетный шлем, ласты и множество других забавных, но маловажных для выживания предметов. При этом часто случалось, что у их владельцев простых ножей-топоров и прочих ценных вещей или вовсе не видно, или они есть в количестве одного-двух экземпляров. Но ведь, наверняка, спасали в первую очередь самое нужное в хозяйстве? Почему же, например, вон у женщины, которая почти прямо подо мной, нож только один, а нарядов – несколько штук? Нет, я бы списала всё на элементарную глупость, если бы она их носила. Но зачем спасать вместо оружия или посуды непрактичную в лесу одежду, а потом использовать её в качестве матраца, сумки и прихватки? Ерунда какая-то получается.

Так ничего и не придумав, я слазила наскоро перекусить и снова спустилась пониже, только теперь для того, чтобы проследить за поведением людей. Вскоре стало ясно, что большинство из них подчиняются темнокожему шатену. Мускулистый, одетый в широкие штаны неопределённого цвета, он как будто излучал силу, власть и уверенность в своих возможностях. К нему постоянно подходили люди: кто с вопросами, кто с просьбами, а кто и с докладами о выполненной работе, и, когда шатен говорил, его голос вливал в собеседников новые силы. Устроившись неподалёку от него, чтобы лучше разобраться в местных порядках, я долго смотрела и слушала, не переставая поражаться количеству выполняемых работ. Сергей, так звали лидера, большую часть времени находился в движении, координировал добычу пищи и сбор хвороста, распределял дежурства по лагерю, разрешал споры, но наибольшее внимание уделял постройке плотов. Насколько я поняла, на них люди планировали сплавиться вниз по течению до тех мест, где уже не встречаются тролли. Видимо, они ещё сильнее, чем мне казалось, если несколько сотен людей, даже объединившись, предпочитают не связываться с этими монстроподобными созданиями.

Однако ещё через некоторое время я заметила, что подчиняются шатену не все, а меньше половины собравшихся. Некоторые приходили качать права, кто-то возмущался, что люди Сергея собирают хворост на территории его стоянки. А ближе к вечеру его посетили двое мужчин, один из которых, судя по всему, подчинялся второму. Главный из гостей коротко кивнул лидеру и уселся у костра на подушку из мха.

– Привет и тебе, Илья, – не слишком радостно ответил тот. – Как дела в вашем лагере?

– Прекрасно, – широко и язвительно улыбнулся пришелец. – Мои люди получше твоих будут. И поорганизованней. У тебя, я слышал, всё время какие-то проблемы, ничего-то ты скоординировать не можешь… – Илья презрительно огляделся вокруг. – Я уверен, что у тебя все разбегутся, как крысы.

– Сомневаюсь, – спокойно сказал Сергей. – А насчёт порядка: здесь ведь не только мои люди. Просто я, в отличие от тебя, не прогоняю тех, кто не присоединился именно ко мне. Перед нами стоит общая проблема, и решать её надо совместно, а не избавляться от всех неугодных.

– Ты действительно считаешь, что побег от проблемы является её решением? Если так, то ты трус и слабак! – рассмеялся Илья. – Ты никто, как и твой народ. Смелые и умные присоединились ко мне, и уж мы-то не собираемся избегать опасности. Тем более, что всего делов-то – очистить лес от троллей.

В это время Сергея позвали, он встал и отошёл поговорить с одним из своих людей, не обращая внимания на вытянувшиеся лица гостей. Илья переглянулся с напарником и гневно прошипел что-то про неуважение, но к возвращению местного лидера снова надел маску высокомерности.

– Если ты сможешь очистить лес от троллей, я поклонюсь тебе в ноги, честное слово, – заверил тот, как будто разговор и не прерывался. – Но мне кажется, это гораздо сложнее, чем ты думаешь.

– Чушь. У троллей есть сила, но ума явный недостаток. И хитрости тоже. Мы легко справимся с ними.

– Если так, то почему люди до сих пор в опале? Да и вообще, зачем ты опять пришёл ко мне в лагерь?

– Поискать сильных и смелых людей, разумеется. Уж не помощи у тебя просить, крыса трусливая.

– Я так и понял, – вздохнул Сергей, снова не обратив внимания на оскорбление. – И, кстати, тоже считаю, что люди вольны делать свой выбор сами. Поэтому мои люди сейчас ищут союзников в твоём лагере. У меня больше людей, Илья. И на каждого сманенного от нас ты теряешь двоих. Что ты можешь предложить своим людям? Бессмысленную войну?

– Я предлагаю им отстаивать свою свободу, бороться за своё имущество, за свои права, наконец! – яростно вскричал Илья. – А ты предлагаешь бежать, бросив всё, что у них было! Ты предлагаешь оставить всё врагам и пойти по миру!

– Я предлагаю попытаться выйти из сложившегося положения с наименьшими потерями. Лишиться вещей не так страшно, как потерять жизнь. Ты соблазняешь людей сокровищами… но ты не учел, что большинство из авантюристов уже погибли, пытаясь защитить свои вещи или украсть что-нибудь у троллей. Выжили преимущественно те, кто ценил свою жизнь больше, чем тряпки и железки, даже качественные. Люди не хотят войны. Они хотят покоя и безопасности.

– Покой будет только в гробу! – Илья сплюнул и, подозвав напарника, собрался уходить. – Ты король крыс, правь своими крысами, но как только возникнет такая возможность, они сбегут от тебя, – бросил он напоследок.

Этот разговор оставил у меня неприятный осадок. Подумав, я всецело приняла сторону Сергея. Поскольку большая часть имущества у троллей, то, если они смогут им воспользоваться, то станут смертельно опасны. И самое паршивое то, что насколько я видела, ума для этого больным хватит. Даже сейчас, когда тролли вооружены слабо, сила на их стороне. Стоит ли рисковать жизнью ради доставшегося от керелей имущества?

Я попыталась поставить себя на месте обычного человека в ситуации, когда мои вещи захватили тролли. И после долгого анализа пришла к выводу, что не стала бы связываться с ними, предпочтя потерять всё имущество, нежели рисковать своей шкурой. И кто я после этого? Трусиха или осторожный и разумный человек?..

Вечер 76-х суток. Над человеческим лагерем

На закате ещё один из разговоров привлек особое внимание. К Сергею подошёл голый худощавый низкорослый мужчина с горящим взором и бородой, торчащей нелепыми клочками во все стороны. Приглядевшись, я поняла, что волосы выглядят лохматыми из-за неровной стрижки. Пришелец сел по другую сторону костра, поёрзал, устраиваясь поудобнее. Потом подкинул в огонь толстую ветку и, прокашлявшись от дыма, начал:

– Сергей, ты ведь собираешься государство основывать, так? – он замолчал, поглядел на лидера слезящимися от дыма глазами и, дождавшись кивка, продолжил. – А в любом государстве нужны учёные, исследователи, которые станут двигать науку, познавать этот мир, находить всё новые способы увеличивать производительность труда граждан и улучшать его качество, а также способы обезопасить мирных жителей от стихийных бедствий, голода и болезней, обеспечивать высокий уровень образования и медицинского обслуживания, возрождать культуру и искусство, разрабатывать справедливые и гуманные законы и просто поддерживать государство в жизнеспособном состоянии. Мои люди могут обеспечить всё это.

– По твоим словам, Свинтус, получается, что они у тебя не учёные, а военные и рабочие, крестьяне и художники, полиция и спасатели. Не думаю, что ты действительно сможешь обеспечить то, что так расписываешь. Лучше говори попросту, что ты хочешь от меня и что дашь взамен.

– Я предлагаю сделку, – названный Свинтусом поворошил костёр, подняв новый столб дыма. – Вы обеспечиваете моим людям безопасность, достойное питание и достаточно хорошие условия для работы. Мои учёные занимаются своим научным трудом и предоставляют вашему государству все полученные результаты. А за дополнительную плату даже могут проводить исследования по заказу правительства.

Сергей засмеялся. Он смеялся долго, весело и открыто, безо всякой злобы или ехидства. Потом отрицательно мотнул головой.

– Нет, Свинтус, так не пойдет, ты и сам должен это понимать, – спокойно ответил лидер. – Ты хочешь воспользоваться результатами труда моих людей, ничего не гарантируя взамен. Лучше просто присоединяйтесь и работайте вместе со всеми. Тогда и блага и безопасность также будут, как у всех.

Растрёпа толкнул разгоревшуюся ветку, вызвав фейерверк огненных искр.

– Ты не понял, Сергей. Я много даю взамен. Все результаты нашей работы. Да, может быть, они видны не сразу, появляются только через год, два, десять, но это важный и тяжёлый труд. И его плоды необычайно велики. Мои люди – учёные, они не должны тратить свои силы и интеллект на простейшие дела, которые может выполнить почти любой. Мы учёные и будем двигать науку. А взамен хотим всего-то достойную жизнь… – Свинтус говорил ещё долго, вплоть до того момента, пока его не прервали.

– Нет, это ты не понял, – раздражённо отрезал Сергей. – Я не собираюсь кормить тех, кто не хочет вкладываться в общее дело. Когда-нибудь, когда у нас появится избыток пищи и работников, появится смысл двигать науку. А сейчас наша задача выжить. И поверь, в этой реальности высоким материям места не хватит.

– Государство без учёных – как младенец с гранатой! А ты не хочешь приделать к ней даже предохранитель.

– А учёные без государства – груднички без мамки, – резко ответил Сергей. – Я не намерен продолжать пустой разговор. Если твои люди хотят получать пищу и кров – пусть приходят и работают как все. Или обеспечивают себя сами. Хотя насколько я видел, они на это не способны.

– Ты не имеешь права так говорить, – возмущённо вскочил бородатый. – Не все обязаны уметь выживать, но воспитать настоящего учёного, обладающего острым пытливым умом и достаточным багажом знаний, гораздо сложнее, чем простого рабочего. Погубить же интеллект легче лёгкого. Мои люди – учёные и будут заниматься наукой в любом случае. Даже если придётся погибнуть от голода, мы не сдадимся!

– Уходи, глупец, – тоже поднялся Сергей. – Передай своим, что если хотят есть – пусть не выпендриваются. Надеюсь, они не такие упрямые, как ты.

Свинтус гордо вскинул голову и неожиданно спокойно, с железной решимостью в голосе произнёс, пытаясь глядеть на лидера снизу вверх, с презрением и снисхождением, как будто на неразумного или больного.

– Ты – сказал. Я – услышал. Теперь я скажу, а ты послушай. Здесь, на этой планете, никто и никогда не заставит нас поступиться своими принципами. Я – учёный. И мои люди – учёные. И мы будем заниматься наукой. Но без вас. На Земле нас любили унижать и втаптывать в грязь. И мы вынуждены были терпеть. Здесь этого не будет. Никогда. Вот и посмотрим, кто кого, – и бородатый ушёл, провожаемый демонстративным стоном Сергея.

Я задумчиво посмотрела на лидера, а потом в сторону странного спорщика. Как-то уж очень необычно… особенно со стороны Свинтуса. Выглядит как какая-то дурная театральная постановка, речь туповатого героя или злодея. Но даже несмотря на это, слова Свинтуса задели, да что там – разбередили старую плохо заживающую рану. Хотя разумом я понимала, что в этом споре однозначно прав Сергей, душа моя брала сторону Свинтуса. Точнее, не совсем его, а ту, про которую он говорил. Сразу вспомнились все переживания и несправедливости там, в прошлой жизни. Только сейчас я с особой ясностью осознала, что здесь свободна в выборе стороны. В силах прокормить сама себя, могу проявить независимость и занять ту позицию, к которой лежит сердце, не попав при этом в безвыходное положение. Возможно, именно из-за своей нынешней свободы я и отправилась за Свинтусом.

На мгновение где-то в глубине сознания шевельнулось смутное подозрение, что Свинтус и не хотел, чтобы договор был заключён. Слишком уж демонстративно и нагло он себя вел. То же самое можно было сказать намного мягче, выбрав другие выражение, не с такой претензией и пафосом в голосе. И, возможно, результат оказался бы другим. Но я отогнала непрошеные мысли, не желая верить сама себе. В конце концов, кто мешает посмотреть на его группу и только потом принимать решение?

Вечер 76-х–78-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях

Группа Свинтуса состояла почти из восьми десятков мужчин и женщин.

– Нам отказали, – просто, хотя и немного ожесточённо поделился он с остальными. – Но мы не сдадимся.

Однако воодушевления это заявление не вызвало. Среди учёных начались ссоры и взаимные обвинения, которые продолжались в течение нескольких часов. Выяснилась одна любопытная подробность: данная группа собралась уже в Сергеевском лагере, приходя компаниями в несколько человек или и вовсе в одиночку и находя партнёров по интересам. А точнее – отнюдь не только по интересам. Из того, что наговорили в пылу ссор, я поняла, что некоторое время Свинтус активно рекламировал свою группу, соблазняя народ обещаниями лёгкой жизни.

Ещё из их разговоров удалось узнать, что раньше прокормиться удавалось достаточно легко, но после появления троллей и присоединения народа к большому лагерю пищи стало катастрофически не хватать. К счастью, пока не до такой степени, чтобы люди ослабли от голода, но в достаточной, чтобы постоянно хотелось есть. Конкуренция за удовлетворение этой потребности вынуждала людей объединяться, но она же и разрушала все связи. После крупного скандала от Свинтуса ушла, чтобы присоединиться к Сергею, почти половина группы, ещё десяток покинул лагерь ночью, не прощаясь. Под утро, популярно объяснив, что принципы принципами, а голодать ради них никто не собирается, откололось ещё четырнадцать человек.

Я испытывала к сбегающим двоякие чувства. С одной стороны, их уход являлся ничем иным, как предательством. Причём предавали они не своего лидера и свою группу, а, прежде всего, науку. Ту науку, ради которой страдали и умирали великие люди. Но, с другой стороны, попробовав прикинуть, что бы сама сделала на их месте, поняла, что не могу гарантировать, что моё решение в той же ситуации оказалось бы отличным от их. Скорее наоборот. Хотя тоже не факт, многое зависит от личных отношений и того, насколько веришь в реальность идеи.

Впрочем, наверное и лучше, что народ разбегается. Если многие прибились к этой группу ради праздного ничегонеделания, то лучше пусть уйдут сейчас, чем позже окажутся вредителями и тунеядцами.

Через несколько часов Свинтуса покинула ещё одна девушка. Она была последней из ушедших, и теперь в группе осталось всего двенадцать человек, причём, как ни странно, поровну мужчин и женщин. Что-то негромко обсудив, народ разделился: большая часть покинула стоянку, видимо, отправившись на поиски пропитания, а меньшая осталась сторожить вещи.

– Да, нам приходится заниматься неподобающим делом, – задумчиво сказал кудрявый черноволосый мужчина. – Но в любой ситуации мы, прежде всего, останемся учёными и при первой же возможности вернемся к своему истинному призванию.

– Да-да, и никто никогда не собьёт нас с этого пути, – с явной самоиронией и пафосом добавил улыбающийся рыжий.

В тот день я ушла, но потом вернулась, чтобы поподробнее изучить оставшихся в группе и их образ жизни. В целом, лагерь этой людей производил весьма благоприятное впечатление. Пара низких столиков из веток, с валиками мха вместо сидений, удобно расположенное кострище, небольшой настил у воды в разрыве прибрежных зарослей полуводных растений.

Вещей у учёных оказалось не так мало, хотя, как и у прочих, в основном, далёких от простого бытового применения: микроскоп, градусник, колбы, пробирки, ещё какие-то измерительные приборы, крупный ящик непонятного назначения… А ни одежды, ни котелка, ни лопаты, ни топора у этой группы увидеть так и не удалось. Типичная, но от этого не менее странная картина. Даже ножа всего два, на дюжину человек. Куда это годится?

Кстати, как ни удивительно, у разбежавшегося народа наоборот, никакого специального оборудования заметить не удалось. Поскольку никто из ушедших ничего из своих вещей не оставлял, можно надеяться, что остались те, кто присоединился не ради лёгкой жизни. Тем более, что её как не было, так и нет. И нет надежды, что в ближайшее время что-то сдвинется в данном направлении.

Общество в компании собралось неплохое, по крайней мере, большая часть вызвала сильную симпатию и желание пообщаться. А через некоторое время я пришла к выводу, что мне категорически не нравятся всего двое. Первый – это Свинтус, манеры и поведение которого с каждым часом казались всё искусственней, как будто он играет свою роль, а не живет ею. Меня никогда не привлекали такие люди. И второй, единственный среди группы учёных обладатель зелёной кожи. Люди с такой расцветкой вообще встречались нечасто. Возможно, сыграло роль предубеждение, но этот человек не понравился мне с первого взгляда, было в нем что-то хищное, звериное, злодейское. Предчувствие меня не обмануло: характер у него тоже оказался не сахар. Ехидный эгоистичный монстр – вот какое мнение осталось после пары дней наблюдения.

А вот остальные, по крайней мере со стороны, выглядели совершенно нормальными, приятными людьми. Несмотря на трудности, они держались друг друга и никто не пытался забрать большую долю пищи или присвоить чужое. Да и разговоры учёных интересно подслушивать: порой в них поднималась какая-нибудь загадка и высказывались различные предположения. Например, однажды удалось застать бурное обсуждение картины развития болезни, которая превращает людей в троллей. Учёные тоже пришли к выводу, что они и заболевшие относятся к разным видам. А ещё из этого разговора я узнала страшные подробности. В каком-то плане мне повезло – пока я пыталась справиться с жором в верхнем ярусе леса, людям пришлось многое пережить. Особенно тем, кто находился непосредственно рядом с заболевшими. Психозы, бессмысленные придирки, немотивированная агрессия и насилие – всё это появилось не мгновенно, но быстро. А учитывая, что во время психических приступов сила больных многократно возрастала – людям пришлось очень тяжело. И вдвойне плохо тем, кто попал не просто под горячую руку новоиспечённых психов, а подвергся нападению со стороны своих друзей, позже превратившихся в монстров.

Сбор пищи для учёных действительно представлял трудности: все ближайшие съедобные растения уже давно объели, большую часть животных выловили или распугали. Уходить далеко люди опасались, причём похоже обоснованно, поскольку по слухам, что где-то в пределах досягаемости орудует большая, в несколько десятков, стая троллей. Залезать в реку тоже опасно – в отличие от меня, представители этого вида людей не обладают естественным репеллентом, а орудий лова я никаких не видела. Чаще всего нормальных продуктов питания им достать не удавалось, поэтому приходилось довольствоваться жёсткими деревянистыми стеблями папоротников, долго варить их до размягчения, а потом поглощать малоаппетитную слизистую массу. К вечеру вторых суток слежки, учёные дошли до того, что порой бродили между чужих костров, подбирая очистки и выброшенные кусочки.

Вскоре после этого их посетил Сергей.

– Может, хватит доказывать свою силу воли, или упрямство, в просторечии? Почти все ваши уже с нами и ещё ни разу не ложились спать голодными. Давайте и вы к остальным, не стоит строить из себя героев. Подбирание объедков, на мой взгляд, гораздо более унизительно, чем укрощение гордыни и готовность пойти работать. В конце концов, голод всё равно победит остальное. В том числе и лень.

– Нет, не более унизительно, – возразил черноволосый мужчина. – Мы ни у кого не просим милостыни, а чем сейчас питаемся – это только наше дело. И мы не лентяи, как изволит полагать уважаемый царь-батюшка. Те, что ушли – они ушли. Мы – остались. И мы не собираемся предавать своих.

– Хотя, – погромче заявил зеленокожий и обернулся к остальным. – Если кто-то захочет покинуть группу, я думаю, его или её никто не станет задерживать.

– Ну что, есть среди вас умные люди? – ничуть не смутившись, спросил Сергей.

Учёные промолчали, в большинстве демонстративно его игнорируя.

– Ничего, у меня много терпения. Не думаю, что вы выдержите долго! – неизвестно почему разозлился лидер большого лагеря. – Тоже мне, принципиальные нашлись. Дурью маетесь, – и резко вскочив, он ушёл быстрым шагом.

– Сам ей маешься, – обиженно бросила яркая брюнетка, когда Сергей окончательно покинул их территорию.

– На дураков не обижаются, – ободрил её Свинтус и задумчиво пожевал губу.

– Но в чём-то он прав – есть действительно хочется всё сильнее. Говорят, в войну опилки варили, – без особого воодушевления припомнил невысокий шатен. – Можно попробовать мох сварить, он на кольце не ядовитый, – мужчина глубоко вздохнул и палочкой помешал кипящую воду со стеблями папоротников.

Разговор затих. Буквально через мгновение после этого сбоку из кустов вышел высокий золотоволосый и желтокожий мужчина с десятком крупных пираний, нанизанных через жабры на кожаный шнурок. Все взгляды как магнитом притянула рыба, кто-то сглотнул выделившуюся слюну.

– Люблю упрямых, – улыбаясь, заявил пришелец. – Вот, ешьте, – он бросил связку на импровизированный столик из хвороста и направился обратно.

– Подожди, Ясон, – окликнул его черноволосый, и мужчина, остановившись, обернулся, показывая в улыбке весь набор белых зубов. – Это ведь много рыбы. Нам нечего дать тебе взамен.

Ясон рассмеялся и небрежно махнул рукой, одним движением отметая все возражения.

– Люблю упрямых. Ешьте, чтобы упрямство никуда не сбежало.

– А сам? У тебя ведь жена, – напомнил рыжий.

Ясон заулыбался ещё шире, я и не думала, что такое возможно.

– У меня есть золотые руки. Я – золотой мальчик. Я ещё поймаю. Ешьте.

– Спасибо, – склонил голову Свинтус.

– Мы вернем долг, как только сможем. Слово учёного, – добавил черноволосый.

– А я дарю. У меня золотое сердце, – похвастался Ясон. – Люблю упрямых, – чуть тише добавил он и радостно закончил свою речь. – Я и сам упрямый.

Как только золотой мальчик скрылся, сразу несколько человек склонились над рыбой, столкнувшись головами.

– Надо сварить и поделить хотя бы на два раза, лучше на три, – скомандовал зеленокожий, потирая ушибленный лоб.