Текст книги "Наследники предтеч. Выживание"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

А ведь ситуация проще, чем представляется. Вряд ли люди пойдут занимать верхний ярус леса, это совершенно не характерно для земной цивилизации. Да и тут ни первые встреченные люди, ни группа Дмитрия склонности к древолазанью не выказывали. Значит можно одновременно находиться недалеко от них, но вне пределов досягаемости.

Воодушевившись, я направилась к ближайшему более-менее удобному дереву, но тут же вспомнила про выключенный флиграв и остановилась. Он подчиняться не желал, но я тоже проявляла упрямство, поскольку считала, что в облегчённом состоянии падать не так больно, да и зацепиться легче. Положительного результата удалось добиться только через пару часов, заодно выяснилось, что антиграв может работать и наоборот, то есть – увеличивать вес. Надо будет впредь обращаться с прибором осторожней, ведь, судя по инструкции, его грузоподъёмность составляет более полутонны, и если её повернуть в другую сторону, не слабый пресс получится. Пока боролась со сложной техникой, почти стемнело, если можно так назвать то, что лес приобрел другую, необычную расцветку. Всё же интересно, это я вижу в темноте, или ночи здесь такие светлые? Пожалев, что не расспросила Дмитрия о его впечатлениях, приступила к сложному процессу подъёма. А забравшись, выбрала удобную развилку ветвей и устроилась на ночлег.

Ночью пошёл дождь. Прохладные струи, стекающие с верхних листьев, быстро намочили как меня, так и ветвь, послужившую кроватью. Попытавшись перебраться туда, где ещё сухо, я поскользнулась и чуть не полетела вниз, после чего решила больше не рисковать, устроилась понадёжнее и занялась физическими упражнениями, чтобы не замёрзнуть. И в который раз пожалела, что когда керели давали возможность выбрать начальные вещи, я не взяла с собой одежды. Сработал земной стереотип – была уверенность, что хоть какую-то всё равно дадут. Надо в ближайшее время найти нормальное укрытие, либо обзавестись тёплой накидкой, а лучше и то, и другое. К счастью, дождь продолжался недолго, и остыть я не успела. Зато устала и здорово проголодалась. Решив, что ночь – это всё-таки ночь, и с едой лучше подождать до утра, вновь устроилась на отдых. Мне снились различные блюда из прошлой жизни и, открыв глаза, я вновь оказалась во власти «жора», который погнал на поиски пропитания. К счастью, поскольку людей поблизости не наблюдалось, на этот раз обошлось без страшных эксцессов. Я ловила крупных ночных насекомых, объедала съедобные листья, а потом добралась до каких-то плодов, которые и пожирала, давясь, чавкая от жадности и истекая слюной. А после незапланированного пиршества задремала на первой же пригодной для этого развилке ветвей.

5-е сутки. Верхний ярус джунглей

Проснулась я оттого, что тёплое ласковое солнце пустило в глаза яркий луч. Вспомнив ночной приступ жора, сначала поёжилась от страха, что не могу контролировать даже саму себя, а потом порадовалась, что вовремя приняла решение не контактировать с другими людьми. Неизвестно, чем бы кончилось дело на этот раз, но даже просто погрызть другого человека – мало приятного. А сейчас в опасности находятся только некрупные зверьки крон. Я начала потягиваться, крепко вцепившись в ветвь и только тут заметила, что опять не одна: рептилия того же вида, что и другие любители погреться, неспешно соскользнула со спины. Она не торопилась и я плавным движением (чтобы не вызвать агрессии), прикоснулась к ней кольцом. Но надежда на «завтрак в постель» не оправдалась: змея оказалась смертельно ядовита. Сомневаюсь, что причина только в изменённых слюнных железах. Зато понятно, почему рептилии такая смелая: ни один дурак её есть не станет.

Подождав, пока ядовитая соседка отползет подальше, снова потянулась – на сей раз по-настоящему, с удовольствием. Вроде и ночевала не в комфортных условиях, а выспалась хорошо. Даже лучше, чем в палатке. Возможно, просто из-за того, что не боялась за чужую жизнь?

Ночью, во время жора я забралась почти на самую вершину кроны и теперь, впервые с момента появления в этом мире, наблюдала за обширными небесными просторами и встающим желтовато-белым солнцем. Почти как на Земле. Только небо более насыщенного голубого цвета, а солнце наоборот – менее жёлтое. И раза в полтора крупнее. Но всё равно почти как дома. Невольно вспомнилась земная жизнь: в ней я порой специально вставала так, чтобы встретить восход светила. И, судя по тому, что никакой рациональной причины для такого поведения не было, мне нравились эти моменты. Но любила ли я их? Не знаю. Точнее – не помню. Всё-таки это жестоко со стороны керелей – лишить людей чувственной памяти. Хотя если подумать, так действительно легче привыкнуть к новому миру. Ностальгия не мучает.

Громкие обезьяньи крики резко вернули меня в реальность, заставив отвлечься от философских размышлений. Переругиваясь, стайка хвостатых огненно-рыжих представителей четырёхрукого племени завтракала фруктами, выглядящими то ли как мелкие персики, то ли как крупные абрикосы. Опасаясь связываться и нарываться на конфликт, я со всей возможной скоростью, но и максимальной осторожностью (падать, ой, как высоко), покинула занятую ими часть кроны и присоединилась к пиршеству с другой стороны дерева.

Вроде бы сейчас всё в порядке, и самочувствие вполне нормальное, но нельзя гарантировать, что новый приступ не произойдёт, стоит только задремать. Надо хоть как-то взять жор под контроль или, лучше, найти – как вообще избавиться от этих приступов. Надкусив очередной сочный ярко-оранжевый плод, по вкусу похожий на черешню, мысленно наметила примерный план. Во-первых, стоит проверить предположение Дмитрия: то есть, не поможет ли справиться с нежелательным инстинктом плотный ужин или наличие под рукой чего-то съедобного. Во-вторых, есть шанс вернуть контроль над собой с помощью силы воли – ведь смогла же я в первый приступ остановиться и не съесть мужчину. С трудом и еле-еле, но смогла! Да и другие способы избавления от жора поискать не помешает…

Наконец наевшись и обдумав всё необходимое, занялась решением насущных проблем. А именно – приступила к поиску укрытия. После обследования большей части дерева, на котором сейчас находилась, пришлось признать, что на нем нет ничего пригодного. Зато вполне возможно передвигаться по верхнему ярусу леса, не спускаясь на землю. На всякий случай я ещё уменьшила свой вес и попробовала перелезть на другое дерево. Это отняло много времени, в первую очередь потому, что я испытывала целую гамму ощущений (попросту говоря – жуткий страх), пытаясь зацепиться за отросток соседней кроны и, одновременно, удержаться на качающейся от ветра и моих действий ветке. Хуже всего то, что всё действие происходило на высоте доброй сотни метров над землей. Хотя земли-то как раз совсем не видно, только колышущееся зелёное море. Наконец самая опасная часть пути закончилась.

Отдохнув, я возобновила поиски, которые тоже не принесли результата. Точнее, укрытие-то обнаружить удалось, но в большом просторном дупле жили крупные, с овчарку, агрессивно настроенные бурые крысы. Хотя их реакция на моё появление вполне логична, не радоваться же им было, когда чужак пытается ворваться в их дом. Обследовав ещё пару деревьев, с огорчением пришла к выводу, что все подходящие места уже заняты, и освобождать их ради бомжующего «наследника» никто не собирается. Зато во время поисков на последней кроне увидела довольно большие плоды неопределённой формы. Сами по себе они, ввиду отвратительного вкуса, пищевой ценности не представляли, но внутри часто встречались целые группы крупных белых личинки. Очищенные от головы и большей части внутренностей (а они легко вынимались при отрывании головы), насекомые оказались вполне приятного вкуса.

Пообедав, отдохнула на толстой ветви, сонно любуясь на быстро проплывающие мимо кучевые облака. Да уж, когда-то, мечтая о дикой жизни, я мало представляла, какой большой проблемой может быть поиск элементарного укрытия. Махнув рукой и решив не конфликтовать ни с крысами, ни с обезьянами, ни с муравьями или осами, ближе к вечеру просто устроила в развилке ветвей что-то вроде вороньего гнезда из веток и листьев, в котором и заснула, несмотря на прошедший ливень. К тому же оказалась, что влажная зелень начинает преть и нагревается до вполне комфортной температуры. Так я и дремала, прикрытая сверху несколькими крупными листьями и греясь снизу влажным теплом.

Под утро началась гроза. Молнии рассекали тёмное небо речными руслами, а грохот грома сливался в сплошную канонаду взрывов. Гроза проходила прямо над головой, и сильный ливень лишь иногда утихал, чтобы после очередного громового залпа возобновиться с новой силой. В страхе появилось желание сбежать, спуститься вниз под деревья, дающие хоть какую-то защиту. Но густая пелена дождя скрывала окружающий мир, и я не осмелилась покинуть гнездо из опасения сорваться. К тому же неизвестно, не притянет ли флиграв в работающем состоянии молнию. Единственное, что я смогла сделать – это открыть рот, чтобы раскаты грома не так били по ушам, и закрыть глаза, чтобы их не слепили яркие вспышки. Ливень как будто поставил целью смыть с деревьев всё лишнее, но я старательно противилась этому, вжимаясь в гнездо, словно пыталась слиться с ним, и намертво вцепившись в несущие ветки, вместе с ними раскачивалась под сильными порывами ветра.

Часы складывались в дни, и постепенно я привыкала к новому образу жизни. Меня уже не пугала высота и качающиеся под ветром ветви. Освоив, наконец, флиграв, теперь иногда просто перелетала с дерева на дерево. Однако оказалось, что ощущение невесомости вовсе не так прекрасно, как о нем говорили на Земле. Гораздо приятнее, раскачавшись на упругих ветвях, огромным прыжком перескочить на соседние, наслаждаясь несколькими мгновениями полёта, чем висеть или передвигаться в невесомости. Но флиграв всё равно пригодился: облегчив тело и увеличив инерцию в прыжке, уже через пару недель получилось увеличить дальность свободного полёта до двадцати и более метров. Несмотря на ужасные грозы и участившиеся дожди, которые теперь проливались по несколько раз на дню и длились иногда по много часов, я больше не срывалась с влажных ветвей. На землю не спускалась, утоляя жажду дождевой влагой. Питалась в основном фруктами, листьями, насекомыми и рептилиями, всё тщательно проверяя кольцом-анализатором. На Земле, конечно, немало ядовитых растений и животных, но здесь они встречались гораздо чаще, да и их видовое разнообразие куда выше. Как-то раз, посчитав из любопытства, подвела статистику, по которой получилось, что неядовитым (не съедобным, а просто неопасным) в среднем является лишь один продукт из одиннадцати. Но поскольку местный живой мир очень богат, даже при отбраковке из-за несъедобности по разным причинам трёх четвертей найденных неядовитых продуктов, оставшихся хватало, чтобы не просто не голодать, а получать полноценное питание. Так как на деревья со зрелыми плодами претендовала не только я, первые дни приходилось довольствоваться малым, но позже это надоело, и вскоре выяснилось, что передразнивание визгливых обезьяньих криков обычно приводит к тому, что мне оставляют облюбованный кусочек кроны. Удалось привыкнуть даже к ночёвке в компании со змеями, которые очень редко обходили неподвижную грелку своим вниманием. Теперь я уже не вздрагивала от их присутствия, а просто осторожно ссаживала на ветви, но чаще они сами покидали лежбище, стоило проснуться и пошевелиться.

7–9-е сутки. Верхний ярус джунглей

На седьмые сутки моего пребывания в этом мире, то есть через два дня после переселения в гущу крон, пошёл очередной дождь. Кое-как укрывшись под нависающей толстой веткой, я от нечего делать второй раз за всё время активировала компьютер. Долго копалась в имеющихся программах, а потом вышла в Интернет (когда узнала о наличии сети при выборе начальных вещей, сразу же попросила, чтобы компьютер обладал устойчивой и надёжной, а также, разумеется, анонимной и хорошо защищённой связью). Некоторое время смотрела в пустой голографический экран, который удалось настроить так, чтобы он выглядел полностью непрозрачным. А потом, искусав все губы от обиды на керел, вышла из сети. Да, связь действительно присутствовала, но во «всемирной паутине» никого и ничего не оказалось. Ни одного компьютера, кроме моего. Толку-то от такого Интернета.

Взгрустнув, я присоединилась к тучам в их безрадостном занятии по увлажнению окружающей среды. До сих пор в глубине души жила надежда, что если не удастся справиться с «жором», то можно будет удовлетворять свои потребности в общении через всемирную сеть. Но этот путь оказался тупиком. Погоревав всласть, тем более, что погода не собиралась исправляться, вновь приступила к освоению компьютера. И так этим увлеклась, что только через некоторое время заметила, что параллельно напеваю себе под нос. Ненадолго замолчала, испугавшись, что могу привлечь хищников, но какие хищники на деревьях? Да и вообще, если и дальше придётся жить одной, то просто-напросто скоро забуду, как звучит человеческая речь. Поэтому я вновь тихонько замурлыкала себе под нос простую песенку и в последующие дни не ограничивалась в этом невинном развлечении, составляя, таким образом, компанию самой себе.

Ещё через пару часов вдоволь наэкспериментировавшись с компьютером и с тоской посмотрев на хмурое истекающее водой небо, задумалась, чем бы заняться теперь. Лезть под дождь не хотелось, тем более, что пока в этом нет особой необходимости. Именно тогда ко мне пришла идея записывать историю своей жизни. Даже не для потомков или других людей, а, в первую очередь, для собственного пользования, чтобы нашлось, что почитать, когда захочется. А то ведь ни одной энциклопедии или художественного произведения керели не дали, а инструкции и хелпы по пятому разу читать не прельщает, и так уже скоро наизусть заучу.

Вдохновлённая новой идеей, я с энтузиазмом принялась воплощать её в жизнь. Заметки получились оформлены не совсем в виде дневника, а скорее как какое-то полухудожественное произведение, что, наверное, и к лучшему. Читать интересней. Я пообещала себе постараться вести записи регулярно, по крайней мере, фиксировать все важные события. Кстати, именно с этих суток зарядили сильные и долговременные ежедневные дожди. Они оказались вовсе не похожи на весенне-осеннюю моросящую холодную капель, скорее на короткие летние грозовые ливни, затянувшиеся на несколько часов.

Ещё через день попыталась систематизировать свои знания об этом мире, полученные от керел. Занесла в компьютер всё, что смогла вспомнить, заодно обнаружив, что то ли память моя стала лучше, то ли информация от керел намертво запечатлелась в голове. По крайней мере, легко удалось воспроизвести полученные тогда, в темноте и небытии, многозначные цифры и прочие сложно запоминающиеся сведения. После того, как привела всё, что удалось выспросить, в более-менее удовлетворительный вид, задумалась. Сейчас, задним числом, пришло понимание, что вопросов тогда задала слишком мало и по большей части совсем не те, которые следовало бы. Но сделанного не воротишь, придётся обходиться той информацией, что есть в наличии.

В очередной раз пересмотрев записи, от нечего делать перешла к анализу воспоминаний «сна» Земной жизни. Странно, но я-прошлая отнюдь не стремилась к активному общению с людьми, хотя такая возможность присутствовала. Более того, на Земле спокойно могла сутки и даже недели проводить в одиночестве или, чаще, в очень ограниченной компании. Но, судя по нынешнему состоянию, потребность в общении с другими людьми резко повысилась. Почему? Это не соответствует воспоминаниям из Земной жизни. Сравнивая состояние своей души с тем, что осталось в памяти, внезапно поняла, что керели не смогли полностью стереть прошлые чувства. Откуда страх и неверие людям, если не из прошлого? Я попыталась проанализировать, что из нынешних ощущений принадлежит лично мне, а что нанесено сверху, привито керелями.

Боязнь людей, недоверие к ним, любовь к древолазанью, хорошее отношение к дикой природе… Да, по поступкам, исходящим из этих отношений, я похожа на себя прошлую. А противно моей прошлой натуре огромное стремление к людям, необузданные сексуальные инстинкты, «жор», наконец. И то моё поведение, когда я заставила Дмитрия целый день ходить по болоту… Оно не совсем из прошлого, но и не из настоящего. Видимо, эта неприглядная черта сформировалась в результате получившегося адского коктейля из плохо совместимых чувств и привязанностей. Думая об этом, я как будто повернула ключ в замке переполненного шкафа, откуда огромной кучей высыпались чувственные воспоминания. Яркие, эмоциональные картины прошлой жизни. Возможно, я потеряла сознание от перегрузки впечатлениями, поскольку показалось, что день сменился ночью за пару мгновений.

Теперь я всё вспомнила. Теперь я стала почти прежней, да, с некоторыми непривычными инстинктами нового тела, но душой – та же, что и раньше, на Земле. После этого меня перестало тянуть к людям с такой силой, как вначале, но где-то внутри притаилась тихая тоска. Хотелось, чтобы рядом оказались те немногие, достойные полного доверия. Или хотя бы кто-нибудь из них. Понимая, что такое желание невыполнимо, попыталась перевести его в общую форму. Мне нужен тот или та, кому я могла бы доверять, кто бы не предал, кого можно было бы любить просто за то, что он есть. Просто как человека, не портя отношений низменными инстинктами. Но позже призналась себе, что при условии настоящего доверия более близкие отношения и совместная жизнь ничего не испортят. И всё же, теперь, став прежней, мне оказалось гораздо легче переносить отсутствие компании, а окружающая природа окрасилась в более яркие цвета и наполнилась прекрасными звуками. Вернув себе чувственную память, я вновь обрела свою личность как индивида, свой внутренний стержень. На что рассчитывали керели, пытаясь его разрушить? Может на то, что в этом мире сформируется другая личность? С наслаждением прислушиваясь к ощущениям нового, здорового и молодого тела, я потянулась и полезла за фруктовыми личинками на вершину кроны, тем более, что дождь временно прекратился.

Уже под утро внезапно поняла, что поддалась самообману, необъективно оценив собственное состояние. Да, обретя чувственные воспоминания, я изменилась, но вовсе не стала прежней, той же, что на Земле. Несколько дней новой жизни не прошли бесследно, и теперь старое мироощущение наложилось на только формирующееся, сильно повлияв, но не заменив полностью. Я-новая всё равно уже не та, кем была прежде. Так что, как ни горько, но следует признать, что керели добились своего. Хотя, может это и к лучшему?

Интересно, многих ли ещё людей керелям удалось изменить как личностей? Жизнь покажет. В любом случае, в одном керели ошиблись: даже лишившись себя, человек будет стремиться оставаться человеком. Каким – другой вопрос. Вспомнив всех встреченных в этом мире представителей разумных, я улыбнулась возмущённо кричащей птице – все они могли жить и на Земле. Значит, можно надеяться, что прошлый опыт и оценки окажутся достаточно объективными. А это хорошо.

Заполняя дневник, внезапно поняла, что пользуюсь не русским, а каким-то другим, ранее мне незнакомым, но тем не менее воспринимаемым как родной, языком. Проверив его на звучание, убедилась, что говорила всё это время тоже на нём. Даже сейчас русский казался иностранным, хотя и не совсем чужим. Новый язык, который я окрестила керельским, оказался очень красивым и музыкальным, на нём можно петь практически любой текст. Проанализировав, поняла, что даже думаю не на своём родном. И хотя на душе остался неприятный осадок от такой неожиданной подмены, я решила оставить всё как есть, поскольку передо мной стоят гораздо большие проблемы. Например, тот же жор.

10–15-е сутки. Верхний ярус джунглей

Следующий день наглядно показал, что даже в верхнем ярусе леса отнюдь не безопасно. Когда я собирала разные виды фруктов для очередной попытки справиться с проблемой жора, мартышки на соседнем дереве подняли дикий гвалт. Присмотревшись, увидела странное животное, похожее на большую зелёную шестирукую паукообразную обезьяну без головы. Однако уже через мгновение стало ясно, что голова у неё находится на своём законном месте, просто в тот момент обезьяна склонила её на грудь, судя по всему, перекусывая хребет пойманной мартышке. Громкие крики остальных членов стаи, а особенно, забрасывание ветками и плодами, не понравились хищнику, и он негромко рыкнул. Голос оказался низким глубоким вибрирующим, от него вся стая на мгновение затихла, а потом поспешила покинуть негостеприимную крону с опасным соседом. Тот же, удобно устроившись на развилке ветвей, сытно перекусил свежим мясом, сбросив остатки вниз, на второе пожевал зрелые фрукты, и лишь после этого неспешно, но с удивительной грацией, которую трудно ожидать от такого неуклюжего на вид существа, направился вниз по стволу, быстро скрывшись в густой листве. Несмотря на то, что я и раньше вела себя достаточно осторожно, с этой минуты ещё больше увеличила бдительность. Но, как ни странно, постоянное внимание оказалось совсем не в тягость, наоборот, помогало замечать красоту и гармоничность окружающего мира, наблюдению за которым я и посвятила пять следующих дней.

Кроме обезьян, в кронах водились крупные пернатые, напоминающие павлинов, и другие, похожие на попугаев и птиц-носорогов. Множество видов птиц поменьше размером, небольшие симпатичные животные, похожие на лемуров, древесных енотов, крыс, мышей и летучих мышей. Несколько раз удалось заметить осторожных ночных хищников, величиной с крупного домашнего кота. У каждого из них по бокам тела располагались две широкие складки кожи, которые, расправляясь, позволяли животным планировать при прыжке. На деревьях со сладкими сахаристыми плодами часто встречались бурые, зелёные и красновато-золотистые ящерицы, достигающие иногда метровой длины (две трети которой приходилось на хвост) и пары килограммов веса. Кстати, длиннохвостые рептилии во время ливня становились малоактивны, добыть их в это время не составляло труда, а мясо обладало нежным вкусом, чем-то напоминая нежирную курятину. Разумеется, наверху также водилось несколько видов змей, пара из которых если и не растительноядные, то, как минимум, разнообразит свой рацион фруктами.

Описанию местной природы я посвящала целые часы и ничуть не жалела об этом. Кроме паукообразной обезьяны, опасными для меня хищниками оказались летающие в небе крупные, иногда более шести метров в размахе крыльев, ящеры, похожие на птеродактилей, которые, высмотрев жертву, резко пикировали с высоты, вцепляясь в добычу крупными, хорошо развитыми когтями на задних конечностях. Однажды на закате далеко в разрыве облаков мне привиделся крылатый ящер другого вида, похожий на дракона, но возможно, это была просто игра света и воображения.

Когда выдавалось ясное утро, я ещё до рассвета забиралась повыше, чтобы встретить первые лучи солнца. Буквально за несколько минут до его появления лесной шум стихал, и создавалось впечатление, что все живые существа, от обезьяны до последнего жучка, соблюдают торжественную тишину перед выходом верховного владыки. Но вот над лесным горизонтом появляется синевато-зеленоватый яркий край небесного светила, и мир оживает, ликующими криками приветствуя наступление дня. Лишь иногда в пересменку удавалось услышать песни птиц, причём делали это преимущественно представители одного вида: крупные пернатые, с белым, часто с небольшим оттенком розового или голубого, оперением, с широкими более насыщенного цвета пушистыми крыльями, длинным хвостом и хохолком на голове. Они взлетали на вершины деревьев и, полураскрыв крылья, быстро ими подрагивали, одновременно запрокидывая голову и испуская негромкое многострунное гудение. Пение звучало благородно и спокойно, как гимн наступающему дню. Потихоньку солнце поднималось над горизонтом, приобретая свой натуральный желтовато-белый цвет, и я перебиралась в глубину крон, возвращаясь к обычным ежедневным заботам.

Дневные джунгли поражали своей красотой. Множество оттенков зелени, различного размера и формы плотные листья, стебли, колючки и выросты. Разнообразные цветы всех оттенков радуги, белые, чёрные и даже под цвет древесины. Одни деревья цвели, другие, в том числе того же вида, уже приносили плоды. А встречались и такие, на которых одна часть кроны или отдельной ветки пестрела яркими цветами, а другая гнулась под тяжестью фруктов. Днем в лесу кипела жизнь. То возмущённо, то радостно перекрикивались обезьяны, на сотни разных голосов пели птицы; древесные крысы, раздув горло, издавали звуки, похожие на быструю барабанную дробь. То тут, то там раздавался призывный свист, чириканье, трели, мяуканье, писк, рычание. Лес можно было слушать часами, каждые раз находя для себя что-то новое.

Вечером, перед закатом, в хорошую погоду я тоже поднималась наверх, чтобы проводить последние лучи светила. Закатное небо часто окрашивалось в разнообразные оттенки красного, жёлтого и даже фиолетового. Но один раз удалось увидеть желто-сине-зелёный закат, немного похожий на рассвет. Когда ярко-жёлтое или даже красное закатное солнце скрывалось за горизонтом, лес замирал на несколько минут, лишь пышнокрылые музыканты и ветер осмеливались нарушить тишину. Однако уже скоро животные как будто оживали, и воздух снова наполнялся звуками, но не аналогичными дневным. Вытянувшись в струнку, мелодично свистели самцы фруктовых ящериц, приглашая подруг. Собравшись группами в несколько десятков особей, тонко тренькали крыльями крупные древесные тараканы. Быстрый стрекот ночных мушек напоминал звуки, издаваемые земной саранчой. Иногда над лесом проносился низкий вибрирующий зов паукообразной обезьяны и скрипел, как давно несмазанная дверь, голос маленького лемура.

Ночью мир преображался до неузнаваемости, только небо, тёмное грозовое или, реже, ясное и звёздное, оставалось похожим на земное. Окружающая природа, как хамелеон, меняла расцветку и даже как будто начинала светиться, неярко, но вполне достаточно для того, чтобы не замечать темноты. Листья становились жёлтыми или оранжевыми, самые молодые из них и почки иногда даже зелёными. Бурые древесные тараканы и беловатые личинки превращались в очаровательных зелёных светлячков. Зелёные, синие и голубые огоньки кружили в воздухе вместо дневных насекомых. Змеи тоже излучали мягкое голубоватое или синеватое свечение. Пушистые музыканты становились золотыми жар-птицами. А встреченная однажды ночью паукообразная обезьяна переливалась всеми цветами радуги, сияя красными, как кровь, глазами. Сначала казалось, что видеть в тёмное время суток мне помогает инфразрение, но потом, понаблюдав, поняла, что цвета и сила свечения окружающего мира не зависят от температуры.

Наслаждаясь чистой природой, отсутствием запахов гари, бензина, пластмассы и пыли, а также бесформенного городского шума, я уже почти перестала скучать по человеческому обществу. Тем более, что жизнь оказалась гораздо комфортабельнее, чем можно было ожидать: после кратковременного знакомства меня предпочитали избегать местные кровососы, клещи тоже больше не кусались. Благодаря тому, что почти всё время температура находилась в комфортном интервале, а от прохладного дождя удавалось спасаться с помощью простейших укрытий, я не страдала из-за отсутствия одежды. С каждым днём всё больше я принимала этот мир как новую родину, всё сильнее проникалась к нему нежной любовью.