Текст книги "Карающий орден (СИ)"

Автор книги: Софья Маркелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

   Лантея рывком оказалась на ногах, едва успев оправиться от шока. Если Саркоз не чувствовал боли из-за своей наркотической ярости, то победить его становилось куда более сложной задачей. Ей следовало добраться до песчаной кучи, от которой в пылу драки она оказалась на большом отдалении, и заставить божьего служителя навсегда замолчать при помощи песка.

   Судорожно зажимавший трясущимися руками свой сломанный нос, Ашарх с трудом успевал следить за всем происходившим. Но зато он стал первым, кто увидел, как со стороны крепости на площадь выбежал целый отряд арбалетчиков, которые, едва завидев своего сражавшегося командира, мгновенно приложили заряженные орудия к плечу и навели их на девушку.

   – Арбалетчики! – не своим голосом крикнул профессор, ничком бросаясь на землю и растягиваясь на мостовой.

   Саркоз сразу же отскочил на несколько метров в сторону, уходя с простреливаемой линии, а Лантея в последнюю секунду успела добежать до груды рассыпавшегося по камням песка и скороговоркой воззвать к богине. По одну сторону от нее мгновенно возникла непроницаемая магическая преграда, размером с башенный щит, которая взяла на себя всю волну коротких арбалетных болтов. Они с пружинистым звуком врезались в песчаный барьер и легко отскакивали от него. Едва первая волна закончилась, как ряды арбалетчиков сместились: вперед шагнула вторая шеренга немногочисленного отряда с заряженными орудиями. Прицелившись, они дали единый залп, который вновь отскочил от непробиваемой преграды.

   В краткое мгновение передышки Лантея движением руки развеяла плотный магический щит и проговорила очередное воззвание, на сей раз отрезая часть площади невысокой, но длинной песчаной завесой, которая отгородила ее от взора арбалетчиков и позволила выиграть несколько секунд. Это был ее единственный шанс повернуть исход сражения в свою пользу, поскольку магической энергии больше не осталось.

   Бросившись навстречу злорадно скалившемуся Саркозу, хетай-ра сумела отвести его первый удар, не сломав при этом не предназначенный для дуэли кухонный нож. От второго замаха она увернулась, поднырнув под левую сторону старейшины и жестко хватая его за кисть. Третье движение он уже не успел сделать – Лантея выпрямилась за спиной у своего противника, с садистским удовольствием заламывая ему свободную руку практически до самого затылка и приставляя к горлу свое такое простое, но на удивление смертоносное оружие.

   – Брось меч! – прорычала разгоряченная схваткой девушка на ухо окаменевшему Саркозу. – Аш! Отбери у него железку! Живо!

   Едва перебирая ногами от страха, профессор метнулся в сторону коменданта и хлестким ударом по сжатой ладони выбил у него из рук гладиус. Короткий меч со звоном упал на мостовую, и Ашарх мгновенно его поднял, не желая лишать себя возможности так хорошо вооружиться.

   – А теперь слушай меня внимательно! – плотнее прижимая лезвие ножа к кадыку коменданта, прошипела Лантея. – Ты, гнойный чирей с задницы Залмара, сейчас прикажешь своим стрелкам опустить оружие и выпустить нас с площади! Ты понял?!

   – Я вырву твой грязный язык!..

   Саркоз попытался двинуться, но профессор мгновенно направил отобранный меч ему прямо под дых и пощекотал кожу острием.

   – Ты, мразь, сейчас находишься на волоске от смерти! Я вспорю твою глотку до самых позвонков, если ты еще раз откроешь рот! – пообещала хетай-ра. – Быстро приказывай своим людям уйти с нашего пути!

   – Залмар покарает тебя... – начал было вновь старейшина, но Лантея с наслаждением медленно провела ножом по его горлу, легко вспарывая верхний слой кожи и пуская немного крови. – Я... Я... Отвести людей! Опустить оружие и отступить! Немедленно! Выполнять приказ!

   Крик Саркоза разнесся по опустевшей площади. Песчаная завеса, сотворенная девушкой, неторопливо опала, и глазам путников предстали два отряда, наскоро забаррикадировавших один из выходов на соседнюю улицу пустыми бочками и распряженной телегой. Арбалетчики, опустив взведенное оружие, с недоумением вглядывались в центр площади из своего укрытия, а вдоль стены одного из зданий расположился отряд мечников, все как один, державших ладони на рукоятях мечей.

   – Пусть нас пропустят! Прикажи расчистить дорогу. Мы уйдем, и тогда никто больше не пострадает, – крикнул профессор, не выпуская из рук гладиус и вглядываясь в заслон из телеги.

   – Идиоты. Даже если вам удастся сейчас уйти, то мои следопыты отыщут вас в этих горах за несколько часов. Вам некуда бежать с Мавларского хребта. Это мой край!

   – Аритхол может легко лишиться своего коменданта, если ты будешь много болтать.

   Лантея грубо развернула своего пленника в сторону воинов и сильнее заломила Саркозу руку, сжимая его кисть до хруста. Судя по тому, как старейшина сжался и поморщился, наркотический дурман постепенно отступал, возвращая чувствительность. А это значило, что скоро глубокая рана на животе начала бы доставлять коменданту нестерпимую боль, из-за которой он мог отключиться. Следовало скорее уходить с площади, чтобы не пришлось тащить на себе тело Саркоза.

   – Освободить дорогу! Исполнять!

   Общинники принялись откатывать пустые бочки и общими усилиями сдвигать скрипучую старую телегу. Через минуту проход был свободен, и воины, с тревогой наблюдавшие на своим истекавшим кровью командиром, отступили с дороги.

   – Иди вперед. И не дергайся, – прошипела хетай-ра.

   – Никому не стрелять! Убрать оружие!

   Едва дотягивавшаяся до горла старейшины Лантея подтолкнула своего пленника в спину, вынуждая его двинуться в сторону выхода с площади. Профессор ступал рядом, ни на шаг не отходя от своей спутницы и на всякий случай выставив перед собой меч. Но нападать никто и не хотел. Общинники послушно исполняли приказ, выстроившись вдоль стен домов. Как только пара с заложником преодолела разобранные баррикады, Саркоз страдальчески захрипел, хватаясь свободной рукой за рану на животе. Сквозь его пальцы сочилась темная густая кровь.

   – Шевелись быстрее. И молись своему богу, чтобы ты не сдох до того, как мы покинем город. Иначе нам придется вырезать половину твоей общины, чтобы пробиться наружу, – угрожающе прошептала Лантея, напряженно оглядываясь по сторонам.

   – Возле крепости я видел спуск к горной реке. За ней начинаются тропы, ведущие на юг, – едва слышно проговорил Ашарх своей спутнице.

   – Веди скорее.

   Профессор шагнул вперед, показывая нужное направление. Они торопливо спускались по улице до самого поворота к крепостным воротам, постоянно ощущая на себе десятки взглядов. Из всех окон, дверей и переулков на троицу смотрели бледные лица общинников. Некоторые фанатики незримыми призраками следовали за беглецами с самой площади.

   – Пощадите, во имя Залмара, – шептали люди.

   Где-то позади медленно и неотступно двигались отряды воинов, готовых в любое мгновение броситься на помощь своему коменданту и убить чужаков, дерзнувших ранить Саркоза и взять его в заложники.

   Спуск к широкой горной реке действительно оказался там, где Ашарх его видел в последний раз, когда его вели к крепости после праздника Очищения. Выдолбленные в камне грубые ступени темной полосой уходили к самому подножию скалы, на которой располагался город. По ним Лантея спускалась с величайшей осторожностью, ни на секунду не ослабляя хватку ножа. Она чувствовала, что даже несмотря на жгучую боль, комендант только и ждал момента, чтобы вырваться и отомстить своим обидчикам.

   Профессор постоянно обеспокоенно оглядывался: целая толпа людей шла за ними по следам, алчно наблюдая за каждым шагом. И стоило Ашарху отвернуться, как преследователи мгновенно сокращали расстояние, незаметно подвигаясь все ближе и ближе. Когда крутой косогор наконец закончился и лестница привела троицу на галечный берег, то, казалось, прошла вечность. Саркоз уже еле двигался, он не отпускал руку от своего бока и явственно начал подволакивать ногу от боли. Лицо его стало неестественно бледным, а дыхание – прерывистым и тяжелым.

   – Река вроде неглубокая. Перейдем вброд, – скомандовала Лантея, первой шагнув в ледяную воду вместе со своим заложником. Вода мгновенно окрасилась в красный цвет от крови, стекавшей по тунике коменданта.

   – Никому не входить в воду! – нервно выкрикнул Ашарх себе за спину, чтобы его услышали верующие, следовавшие на небольшом отдалении.

   Как хетай-ра и ожидала, глубина действительно была только до середины бедра. Конечно, одежда и обувь все равно промокли, но это уже было совершенно неважным. Главное, что теперь за спиной путников высилась громада горной крепости Аритхол, венчавшей гребень скалы. Они покинули город живыми, а толпа взволнованных общинников осталась по другую сторону реки.

   С удивительной настойчивостью девушка продолжала толкать Саркоза все дальше и дальше по узкой тропе, которая началась сразу же за кромкой берега реки. И пока одна из высоких скал полностью не скрыла троицу от взглядов людской толпы, белым пятном замерших на другом берегу, хетай-ра не остановилась. Она нелегко дышала, как и ее спутник, но в отличие от него, на лице девушки была написана какая-то высокомерная уверенность и даже злоба.

   – Все. Теперь ты можешь его отпустить. Нам уже ничего не грозит, – пробормотал профессор, опираясь на ближайший склон и переводя дыхание.

   Лантея оскалила зубы в хищной улыбке и перерезала Саркозу горло.

   Глава десятая.

   По ту сторону Мавларского хребта

   – Что ты наделала? Зачем ты убила его?! – вскричал профессор, отшатываясь в сторону от грузно упавшего на землю тела старейшины.

   – Не стоит так громко вопить, – вытирая кухонный нож об одежду мертвого коменданта, спокойно проговорила девушка. – А то наши преследователи узнают о смерти своего лидера гораздо скорее, чем я планировала.

   – Что?! Ты в своем уме? Теперь, когда они найдут здесь его тело, то всей разъяренной общиной будут гонять нас по этим горам до изнеможения! Пока не отомстят!

   – Без него в крепости настанет временный хаос. Пока они разберутся, кто будет отдавать приказы и как действовать дальше, мы успеем затеряться среди скал. Так что не стой на месте, а иди за мной и пошевеливайся.

   Рукавом стерев с испачканного лица пот и следы крови, Лантея быстро подсунула нож под пояс и поспешила на юг по узкой змееобразной тропе, извивавшейся между валунами и сыпучими горными склонами, сплошь поросшими колючими высохшими кустарниками. Постоянно нервно оглядываясь себе за спину, мужчина двинулся следом, боясь упустить из виду хетай-ра.

   – Неужели ты пролила недостаточно крови там, на площади? – не унимался Ашарх, шокированный поступком своей спутницы. – Твоя магия убила множество невинных людей, которые просто оказались слишком близко к эпицентру бури! И теперь ты еще и прикончила коменданта, которого мы обещали отпустить с миром, если он посодействует побегу?

   – Во-первых! Мы ничего ему не обещали. Эта грязная свинья, так яростно цеплявшаяся за свою жизнь, готова была в любой момент отдать приказ своим стрелкам, чтобы нас изрешетили болтами! И именно по его вине мне пришлось устроить резню на площади!.. Почему, когда фанатик, нажравшийся наркотика, решает просто так обезглавить ни в чем не повинную девушку – это нормально для тебя, а как только я решаю дать отпор и постоять за свою жизнь, то ты считаешь меня жестокой убийцей, только и ищущей, кому бы вспороть горло?!

   – Но простые люди... – начал было профессор.

   – Во-вторых! – категоричным и раздраженным тоном продолжила хетай-ра, даже не оборачиваясь на собеседника, семенившего позади нее. – Эти «невиновные» люди, за которых ты так переживаешь, стояли перед плахой и орали во всю глотку, чтобы мне быстрее отрубили башку. Быть может, они и носят белые одежды смирения, но в их крови плещется жажда насилия. И ты это должен понимать не хуже меня.

   – Но теперь из-за всего этого безумия мы настроили против себя целый город! Немалую общину, где помимо простых фанатиков есть еще и хорошо вооруженные отряды, в том числе – следопыты, знающие эти горы наизусть! Пока мы отыщем дорогу через перевал, они найдут нас и, дай бог, казнят на месте... В худшем случае, нас возвратят в Аритхол, и я даже боюсь себе представить, что они тогда решат с нами сотворить.

   – Вот поэтому нам и не следует останавливаться, – сквозь сжатые зубы проговорила Лантея.

   Солнце медленно заплывало за горизонт, погружая хребет в бархатистые сумерки. Пока еще под ногами было видно тропу, но в скором времени тьма должна была заполнить собой все ущелья и гребни скал. Для путников, спешивших как можно дальше отойти от крепости, не было ничего хуже непроглядной ночной темноты, но и останавливаться тоже было нельзя.

   – Если здесь вытоптана эта тропа, значит, она может вести к каким-то дозорным точкам к югу от Аритхола, – задыхаясь от скорого шага, иногда переходившего на бег, заметил профессор, надеясь, что сильно убежавшая вперед девушка расслышит его. – Нам было бы очень нежелательно наткнуться на дозорных или какой-нибудь патруль здесь...

   – Да, я тоже об этом подумала, – негромко откликнулась Лантея, останавливаясь и дожидаясь, пока уставший преподаватель дойдет до нее. – Поэтому нам придется уходить с тропы. Тем более, она все равно начинает забирать на запад. Если мы будем придерживаться строго южного направления, то в ближайшие дни уже должны будем выйти к пустыням Асвен. Я чувствую, что местность начинает меняться, а это значит, что самую высокую точку мы уже преодолели.

   – Ты уверена, что мы сумеем пройти в темноте по такой дикой местности? Здесь даже днем можно все ноги переломать или провалиться в какую-нибудь трещину, а ты хочешь, чтобы мы после захода солнца искали путь?

   Дышавший через рот профессор в который раз потрогал свой сломанный нос, который из-за сильного удара Саркоза искривился на правую сторону. Внутри плотной пробкой запеклась кровь, которая мешала Ашу полноценно дышать и постоянно причиняла боль, как и раздувшаяся разбитая губа. Бордовая короста натекшей крови стянула волосы на бороде у мужчины, и теперь он постоянно чесал подбородок. Но у двоих беглецов не было ни воды, чтобы умыться, ни времени, чтобы осмотреть и перевязать свои раны. Если они хотели выжить и скрыться от неминуемой погони, то нужно было забыть о боли, усталости и неудобствах.

   – Если эта ночь будет звездной, то я легко проведу нас дальше. Будем идти до тех пор, пока не свалимся без сил. А, как только небо посветлеет, то продолжим путь.

   – Есть ли в этом необходимость? Погоня из Аритхола не сможет ночью двигаться без факелов и фонарей. Это их сильно замедлит. Разумнее для них будет начать поиски с рассветом.

   – Нам нужно получить преимущество. Потому что, как ты сам недавно и говорил, их следопыты отыщут нас без особенных усилий. Им здесь все знакомо до последнего камня.

   Тяжело вздохнув, профессор прибавил шагу, на ходу стягивая с себя опротивевшую белую мантию, заляпанную своей и чужой кровью, и заворачивая в нее отобранный у Саркоза гладиус. Так нести меч было сподручнее, а избавляться от единственного полноценного оружия сейчас все же не стоило. К тому же, Лантея была полностью энергетически опустошена, да и песка при себе у нее не осталось.

   Беглецы шли в быстром темпе до тех пор, пока Мавларский хребет полностью не погрузился в густую чернильную темноту. Делая только короткие остановки каждые полчаса, чтобы перевести дыхание и дать отдых ногам после карабканья по отвесным склонам гор, путники едва ли далеко сумели уйти. По крайней мере, по ощущениям Лантеи, они все еще были легкой добычей для следопытов общины, если те уже начали поиски.

   – Боюсь, тело они обнаружили сразу же после нашего ухода, – поделилась своими опасениями хетай-ра во время прохода через одно длинное и удушающе узкое ущелье, с помощь которого она решила срезать дорогу напрямик, а не обходить ощетинившуюся острыми гребнями скалу с востока, делая крюк.

   – Даже без коменданта и его правой руки в крепости полно офицеров, которые сумеют мгновенно оценить ситуацию. Они бросят все силы на наши поиски. Потому что под угрозой оказался не только авторитет общины и ее воинов, от которых безнаказанно ушли язычница-чужеземка и брат-предатель, но и сама тайна местонахождения города. Мы поставили под удар весь Светоч.

   Профессор послушно шел следом за девушкой, доверяя ее острому слуху и хорошему ночному зрению. На некоторых участках пути она крепко хватала его за рукав и помогала в темноте преодолеть опасные участки, где под ногами могли быть коварные разломы или груды камней, так и норовивших осыпаться.

   – Даже не могу себе представить, что бы мы делали, если бы тебе не удалось отыскать эту груду песка, – сказала Лантея.

   Хетай-ра остановилась у выхода из ущелья и пропустила вперед себя профессора, который явно достаточно плохо чувствовал себя в подобном узком пространстве.

   – Давай, лезь первым. И смотри не застрянь, – проговорила она.

   – Я бы смог что-нибудь придумать, – пробормотал Ашарх, с явным трудом протискиваясь через тесный проем. Выпав наружу, он сразу же принялся жадно глотать прохладный ночной воздух.

   – Ну, не знаю, – протянула девушка, легко покидая ущелье следом. – Когда ты пришел в темницу и рассказал о казни, то по твоему виду нельзя было сказать, что хотя бы один гениальный план на тот момент был у тебя в запасе. Если бы не моя подсказка, то, чувствую, не сносить мне головы.

   – Не издевайся.

   Профессор одарил усмехавшуюся девушку укоризненным взглядом, с трудом различив ее во мраке, а после добавил:

   – Уж идти на поводу у старейшины я бы ни за что не стал. Попытался бы отсрочить казнь, украсть ключ от темницы или выломать решетки силой. Но убить тебя у меня просто рука бы не поднялась. Если хочешь знать, я вообще никогда в жизни никого не убивал.

   – Это не всегда так плохо, как кажется, – уметь убивать. Нужно быть готовым побороться за свою жизнь, пусть и ценой чужого существования. Ведь ты мог спастись сам. С помощью казни отвести от себя все подозрения и потом сбежать из города, когда Саркоз стал бы менее внимательным.

   – И что потом делать? Вернуться в Залмар-Афи, где меня ищут все, кому не лень, или, может быть, в одиночку уйти в пустыни, чтобы навечно остаться среди песков высохшей мумией? – пробормотал Аш, поморщившись и потерев потную шею. – Да и не простил бы я себя никогда за такой поступок.

   – Неужели замучила бы совесть?

   – А ты сама-то как думаешь? – неожиданно грубо ответил профессор, разозлившись на вопрос, заданный язвительным тоном. – Наверное, когда сама направо и налево косишь людей пачками, то уже перестаешь слушать призывы совести и по ночам спокойно спишь, а? А я не такой, как ты. Для меня убить другого – это равносильно тому, чтобы обрубить в себе что-то важное, что-то человеческое и нетленное, с рождения заложенное богом. Или богами. Быть может, это совесть или чистота души, не знаю. Но с этим жить легче.

   – С чего ты взял, что легче? Может, как раз-таки сложнее, а ты, наоборот, только ставишь себе какие-то дополнительные трудности, условия и рамки? Не думал над этим?

   – Это ты мне должна сказать. Вот до своего первого убийства какой ты была?

   Девушка почему-то замерла на месте, и плохо ориентировавшийся в темноте Ашарх даже прошел мимо нее, пока не счел тишину слишком подозрительной и не обернулся, пытаясь разглядеть спутницу. Если бы не высветленные слабым звездным светом серебристые седые волосы, то вряд ли профессор когда-нибудь смог бы обнаружить слившуюся с тенями хетай-ра.

   – Быть может, ты и прав.

   – Касательно чего? Чистой совести?

   – Я никогда не убивала живых разумных существ до своего приезда в Залмар-Афи. В пустынях меня учили защищать свою жизнь и, конечно же, мои верные кинжалы пронзили далеко не один десяток ингуров. Но это было нечто иное. И именно в Италане я первый раз убила человека.

   – Те двое Сынов в казематах? – догадался Ашарх.

   – Именно. И, знаешь, кажется, после этого вся моя жизнь и пошла под откос.

   – И ты ничего не испытала в тот момент? Ни страха, ни укоров совести?

   – Ничего. Для меня они мало чем отличались от бестолковых прожорливых ингуров. Я лишь жаждала мести, хотела вернуть им ту чудовищную боль, которой они меня наградили. И широко открытыми глазами наблюдая, как они корчатся, снедаемые песком, я была спокойна.

   – Выходит, это я сделал из тебя убийцу?.. По моей вине ты попала в казематы боли Сынов и убила там первый раз.

   Девушка практически бесшумно сделала несколько шагов вперед и поравнялась со своим собеседником.

   – Выходит, что так. Но, знаешь, в какой-то степени я благодарна тебе.

   – За что?! Ты распотрошила двух человек в столице, устроила в Аритхоле настоящую бойню и хладнокровно перерезала глотку коменданту крепости, когда могла оставить его в живых! Формально, только по моей вине погибло столько людей! Я создал из тебя чудовище...

   – Саркоз все равно сдох бы еще до полуночи от кровопотери. Так что я сделала ему одолжение, избавив от мучительной агонии... Неделю назад я, может быть, и признала бы тебя виновным во всех этих грехах. Все же, если бы ты тогда не сдал меня ордену, то все могло бы пойти по совсем иному пути... Но теперь это уже не важно. Потому что я убивала их собственными руками, осознанно и с определенной целью. И тебе не стоит себя ни в чем винить.

   – Но как же... – заговорил было Аш.

   – Они все должны были умереть. Потому что такие люди заслуживают смерти.

   – Ты пытаешься сама себя убедить в этом!

   – Нет. Я помогаю лишь тем, кто заслуживает помощи, и убиваю тех, кто заслуживает смерти. Вот и все. Как оказалось, это на удивление действенный и простой закон жизни.

   – Но ведь дело не в придуманных законах и самоубеждении, Тея! Дело в твоей собственной подлинной сущности! Существует мораль мироздания, которой все на этом свете должно подчиняться. И она предельно банальна: твое отношение к окружающим создает тебя как личность. Другими словами, направляя на кого-то оружие, ты в первую очередь направляешь его на себя. И убивая человека, пусть даже прогнившего по твоим меркам до крайности, ты убиваешь сама себя – откалывая от души куски один за другим, пока на ее месте не останется пустота.

   – И что ты теперь предлагаешь? Всех миловать и дальше позволять им творить свои грязные дела? – повысила голос Лантея. – Тогда в мире не будет ни одного свободного от дерьмоедов и уродов уголка. Все будет кишеть мерзостью.

   – Оно уже кишит. Если копнуть поглубже, то в любом человеке можно найти столько дерьма, что хватит захлебнуться и не всплыть. Вот только ты считаешь, что, убивая их, творишь доброе дело.

   – А на самом деле?

   – А на самом деле лишь становишься одной из них. Убийцей, у которой руки по локоть в крови.

   Тяжелая беседа окончательно утомила девушку. Она отвернулась от своего серьезного собеседника, который отчаянно пытался достучаться до чего-то одного ему известного в душе хетай-ра. В конце концов профессор отстал, видя, что его больше не слушают, но общее настроение двух путников уже упало до нижней границы возможного, вот-вот готовясь перейти в настоящую апатию.

   У Ашарха сильно болели стертые до мозолей ноги: за время пребывания в крепости кожа не успела восстановиться. Но нытье все равно никак бы не помогло делу, а оттого мужчине оставалось лишь угрюмо шагать вперед, стараясь не отставать от Лантеи в кромешной темноте и то и дело спотыкаясь о камни.

   Вместе с непроглядной ночью на Мавларский хребет опустился и жгучий холод. Девушка первой стала кутаться в свой плащ, но вскоре и профессор почувствовал на себе пронизывавшее до костей дыхание ветра. Путешественники шли, пока хватало сил, однако, даже с видящей в темноте хетай-ра они все равно сильно замедлились с наступлением глубокой ночи. И лишь когда Ашарх упал с небольшого уступа, рассадив себе колено во мраке, решено было сделать привал.

   К сожалению, сколько бы странники ни обходили кругами ближайшие скалы, им не удалось найти место, где можно было спрятаться от ревущего ветра и спокойно поспать. В итоге, прижавшись друг к другу, как воробьи, и укутавшись в плащи, беглецы забились под естественный навес одной из скал, дрожа от холода.

   Больше всего Ашарх жалел о том, что еще в крепости, находясь в нетерпеливом ожидании предстоявшего побега, он не захватил с собой совершенно никаких вещей, которые могли бы им пригодиться в горах. В итоге, теперь они оказались без еды, воды и одеял посреди голых скал, а впереди им еще предстояло пересечь бескрайнюю пустыню, чтобы найти город хетай-ра. И все, что при себе осталось у профессора – это лишь меч Саркоза, обережь и свиток Чият. Но доставать его мужчина все равно не спешил. Ведь путь был все еще не закончен.

   Лантея дрожала от холода, как первый подснежник, застигнутый врасплох неожиданной метелью: она, как и ее спутник, не могла даже задремать при таком пронизывавшем ветре и лишь теребила в руках висевший на шее костяной свисток в виде птицы, отданный тетей.

   – Смотри, сегодня и правда удивительно хорошо видны все звезды на небе.

   Профессор попытался отвлечь девушку беседой, чтобы помочь ей расслабиться и заснуть. Тем более, что он все еще чувствовал себя виноватым из-за того, что сорвался на спутницу после побега.

   Россыпь белых искр, усеявших небосклон, окутывала уставшую землю своим слабым светом. В больших городах яркие фонари и освещенные окна часто мешали насладиться красотой звезд, но здесь, в диких горах, где вокруг на многие километры не было ни одного источника света, холодные огоньки сияли во всю свою силу, переливаясь блеском драгоценных камней.

   – Да, правда, – трясясь от холода, отозвалась хетай-ра, прижимаясь еще плотнее к своему соседу.

   – Я такое видел только в южных степях, – продолжал Аш, надеясь убаюкать своим голосом Лантею. – Когда куда ни глянь, до самого горизонта тянутся мириады звезд. Кругом только ветер, шелест травы под ногами да где-то там, далеко-далеко, виднеются горы. И над всем этим простором неохватное звездное небо! Необузданно грозное, и вместе тем прекрасное в своей таинственности... И все эти огоньки складываются в узоры, создают единую картину ночи...

   – Никогда бы не подумала, что ты способен на такие поэтичные образы.

   – Ты все еще держишь меня за высохшего книжного червя, неспособного ни на что иное, кроме как штудировать очередной нудный многотомник по истории? – спросил Аш, вскинув бровь.

   – Ну, почему же. Я верила, что где-то в твоей мумифицированной профессорской душонке есть фантазия и страсть, но, признаться, не думала, что именно мне удастся их пробудить.

   – Это не только твоя заслуга. В целом, все это трудное странствие что-то изменило во мне.

   – Наверное, это хорошо. Всегда лучше, если в человеке что-то меняется с течением жизни, без разницы, в какую сторону. Потому что долгие простои приводят лишь к окостенению характера, делая его совершенно непереносимым.

   Заворочавшись на месте, Ашарх тщательно подоткнул все дыры, через которые холодный ветер попадал ему под одежду.

   – В детстве, когда я смотрела на ночное небо, то думала, что звезды – это глаза богини, и с помощью них она следит за всеми своими детьми, где бы они ни были, – поделилась Лантея.

   – Выходит, – усмехнулся профессор. – Днем ваша богиня была слепа, в твоем понимании?

   – Нет. Днем ее оком было солнце, чьи лучи проникали всюду. И, пока отдыхали остальные глаза, всю ночь следившие за деяниями хетай-ра, одно око не смыкалось. Таким образом, мне казалось, что богиня всегда невесомо и неосязаемо присутствовала в моей жизни.

   – Думаю, если бы боги действительно следили за своими детьми с небес, то звезды давно бы уже роняли на землю кровавые слезы.

   – Они и роняют. Когда темный небосклон вдруг прорезает яркая хвостатая комета.

   – Нет, все же я не сторонник такой божественной теории, – проговорил Аш, откинув голову на ледяные камни. – Мне более привычен научный подход, где звезды – это горящие сферы вселенной, а планеты – лишь их остывшие собратья. Смотрящий в зрительную трубу астроном ведь не думает о том, что он, быть может, заглядывает в лицо бога. Он только изучает огромный мир за пределами нашей планеты, дает имена неназванному, описывает впервые увиденное.

   – А как же все эти красивые легенды о созвездиях?

   – Ну, они же придуманы не учеными, а простыми людьми, для которых звездопады, затмения и вращение планет – это лишь неясные явления. Им гораздо проще назвать скопление звезд каким-нибудь банальным словом и придумать сказку о богах, рассыпавших немного золота по небу.

   – Может, ты и прав, но мне нравятся эти волшебные легенды... В них есть что-то уютное и доброе. Особенно когда ты за много километров от дома, задираешь голову, а там все те же родные звезды, что и у тебя в пустынях. Сразу вспоминаются истории об этих созвездиях, и как будто бы вновь дышишь воздухом своего края, вновь думаешь о доме.

   – И что тебе вспоминается сейчас, глядя на это небо? – поинтересовался профессор.

   – Наверное, легенда о Роксуни, – прошептала девушка, высвободив руку из складок плаща и указав в сторону горизонта. – Вон там. Видишь полосу из звезд на самом краю?.. Это Роксуни, «Змея». По сказаниям моего народа в городе-колыбели Гиртарионе, первом городе хетай-ра, против одной из правительниц зрел заговор. Недовольные должны были совершить покушение на нее по пути к мольбищу, куда она каждый вечер ходила для молитвы в одиночестве. Как только матриарх сделала первый шаг из своего дворца той ночью, то путь ей преградила кобра, гневно раздувшая капюшон и оскалившая клыки. Правительница, боявшаяся змей, испугалась и вернулась обратно, сочтя это дурными знамением. И лишь утром она узнала о заговоре и о том, что от верной гибели ее спасла обыкновенная кобра, не пустившая ее за порог. Тогда матриарх вымолила у богини Эван'Лин честь для Роксуни быть увековеченной на небе в виде созвездия, а символом города-колыбели стала змея, изогнувшая свое тело в знаке бесконечности, со звездой на кончике хвоста.

   – Завораживающая история, – мягко произнес Ашарх. – А у нас оно называется Венец. И люди привыкли считать, будто он появился на небе из-за того, что когда-то давным-давно две сестры-принцессы из чужих дальних краев так страстно и долго боролись друг с другом за трон и власть, что постепенно лишились памяти. Ничего вокруг их уже не волновало, кроме заветного венца. Ни сестринская любовь, ни страна, ни семья.