Текст книги "Уроборос (СИ)"
Автор книги: Софья Липатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Конец – это новое начало. Часть 2
Когда-то
Где-то
Валери
С облегчением обнаружила, что хоть и не могу вытащить ноги из реки, но ходить, загребая воду, вполне способна. Поэтому сейчас, глядя на зеркальную синюю поверхность, я передвигалась вдоль берега, сцепив руки в замок за спиной. Оливер сидел все там же, молча наблюдая за моими передвижениями.
– Хорошо, пусть так, – широко раскинув руки, я повернулась к прищурившемуся Рабосу, – Оливер и Алан изначально были богами, что переродились в телах людей. Предположим, их всегда было трое – Всевышний, Безмолвная и он, не знаю, как его назвать.
Оливер усмехнулся, поджимая ноги под себя.
– Знаешь, – его щека коснулась плеча, и ощущение волос, что щекотят кожу, отозвалось в моем теле, – просто не хочешь говорить. У него же есть имя.
Вздохнув, я повернулась на пятках к Оливеру. Вот с одной стороны это же я говорю, а с другой так врезать хочется, что удерживает лишь Исида. Но он прав. Я права. Почему-то я знала это.
– Сильнейший, – облизнув губы, сказала я, – Всевышний и Безмолвная.
– Ну вот же, – Оливер поднялся на ноги, копируя мою позу, – совсем другое дело.
– Но пламя же было у Всевышнего, а не у Сильнейшего, – тряхнув головой, заметила я, – а по сути такого же не может быть, если вспомнить, что имена у них говорящие.
Оливер тяжело вздохнул, словно я пятилетка, которая слепо не видит очевидных вещей. Что за идиотское подсознание, подсунуть образ моего врага. Жаловаться сейчас было некому, так что оставалось лишь продолжать сходить с ума в обществе себя самой.
– Ладно, – прошипела я, уперев руки в бока, – давай рассуждать иначе. Всевышний у нас создатель, высшая сила, покровитель живых, не знаю, короче царь, бог, огонь, воздух и все дела, – Оливер усмехнулся, – Безмолвная, как и положено, старый добрый покровитель мертвых, сила противоположная, по ту сторону Врат. Куда мне Сильнейшего приткнуть прикажешь?
Зацокав языком, Оливер повернулся, скрестив руки на груди. Закатив глаза, я снова невольно уставилась на предательское солнце, что так и норовило убежать за горизонт, но заметив мой взгляд, тут же заняло прежнее места. Готова поспорить, что оно ехидно мне подмигнуло.
– Не помню, чтобы Всевышний был создателем, за редкими исключениями, – усмехнувшись, сказал Оливер, а я резко повернулась к нему.
Что-то действительно было рядом, совсем. Почему-то ощущение того, что я куда-то безумно тороплюсь, вернулось, заставляя сердце биться в панике. Прекрасно. Я сама себе устроила тут полный спектр чувств. Еще бы понимать, где конкретно я нахожусь и все было бы просто прекрасно.
– Хорошо, пусть Сильнейший – создатель, – равнодушно отмахнулась я, – типа поэтому он у нас и так крут. Безмолвная – понятно кто, Всевышний здесь тогда зачем?
– Вот снова ты это делаешь, – вздохнул Оливер, – мы же договорились с самого начала, правда?
Застонав, я раскинула руки и плюхнулась в воду на спину.
– Ну и что тут не с самого начала?
– Ты же сказала что начало – это Оливер и Алан. А сама снова приплетаешь Безмолвную, – усмехнувшись, Всевышний присел на корточки, наблюдая за моими движениями, – так где же начало, Валери?
Забвение. Глава 5
Начало
Всевышний
– Нас могут увидеть, – стон около самого уха был пропитан порочной страстью, а не отрицанием, – Оливер, ах.
Усмехнувшись, я подхватил женщину за талию, усаживая на стол и устраиваясь меж ее бедер. Блик от гладкой поверхности бросился в глаза. Усмехнувшись, одним движением приподнял подол. Женщина застонала, прижимаясь ближе, заставляя вжиматься в нее. Похоть, человеческий порок. Прекрасный и вкусный. Самая лучшая еда для уставшего и заблудшего бога. Отполируем ка заносчивому индюку хорошенько его любимое дерево. Этот Осирис так гордиться тем, что урвал стол уцелевший после гнева Всевышнего. Упиваясь потоком, что густо вырывался из возбужденной женщины, я губами вжался в ее шею, оставляя влажную полоску поцелуев. Новый взрыв эмоций пьянил, заставляя самого довольно стонать. Видимо приняв это на свой счет, Осирис вытянулась, откидывая голову назад.
Гнев мой этот стол может и пережил, посмотрим, как справится со страстью.
Гулкие шаги по коридору заставили женщину забиться в моих руках. Вкусный горько-сладкий поток уменьшился, сменяясь страхом разоблачения. Вот кому больше всех надо? Отстранившись, я уже знал, что он точно зайдет сюда. Недовольно поморщившись, быстро поправил свою одежду, помогая женщине встать на ноги. Мелькнула мысль, что пора бы запомнить ее имя. Все же любимая кормушка. Но тут же растворилась в любопытстве, что каждый раз появлялось при появлении ее дочери.
Дверь тихо отворилась впуская внутрь создание, что по спектру эмоций никак не уступало матери. Девочка, что родилась еще в подземельях Эписа, была словно соткана из легкой паутины. Мне нравилось смотреть на нее, словно на какое-то редкое произведение искусства, что взывает к каким-то потаенным чувствам внутри тебя. Желание не прикоснуться, не овладеть, а просто любоваться. Быть счастливым от того, что видишь. Таких эмоций я не испытывал еще никогда, поэтому не мог дать им какого-то четкого определения. Непорочные, не страстные, но при этом нежные и какие-то непривычно чистые. Словно глоток воды в пустыне, девочка вызывала желание лишь оберегать ее, не забивать, а давать что-то ей.
Возможно нечто похожее испытывают родители к своим детям, но назвать кровь от крови моей своим ребенком я не мог. Все же это смертное существо, что закончитсвое существование и уйдет за Врата гораздо быстрее, чем что-то случится с равновесием. Но любоваться ей нравилось. Каждая косточка, тонкая, словно тростинка, обтянутая сверкающей фарфоровой кожей была словно нарисована кистью умелого художника, что привык искушенно наблюдать за женскими телами, совершенствуя их. Серебряные волосы, перетянутые лентой, сверкающим водопадом спадали до самой поясницы девушки, что сейчас застенчиво смотрела в пол, ковыряя носком маленькой туфли паркет. Неповторимая красота.
И как этот идиот не видит, что она моя копия? Хотя он не славился особым вниманием. Кокон живой энергии слабо мерцал вокруг Исиды, а я невольно потянул ее смущение на себя. Все же то, что девочка родилась под землей давало о себе знать. Слишком сильные эмоциональные качели, психика, что должна была помогать ей выживать там, а не среди цивилизованного общества. Расшатанная. Жаль, что не удалось уговорить их отдать ее мне в Дом. Она была бы прелюбопытная для наблюдений.
– Матушка, – девушка склонила голову ко мне, – Осирис Оливер, прошу простить, если помешала вам. Мне следовало постучать.
А вот это мне понравилось, усмехнувшись, я сложил руки на груди потянув еще. Смотри ка, не показалось. Она ехидничает. Злорадствует даже. Оставаясь при этом с лицом ангела. Лишь легкий лукавый блеск в серебряных глазах мог выдать ее эмоции обычному человеку.
– Иси, – женщина, с раскрасневшимся лицом судорожно поправляла вывалившиеся из прически локоны, а я уловил укол усмешки от девушки принимая, что и ее эмоции мне нравятся, – что случилось?
– Осирис Алан и отец закончили, зовут вас присоединиться к ним, – сверкнув глазами, девушка повернулась ко мне, – я уверена, что у Сильнейшего и Осирис Оливера еще очень много дел сегодня, а мы тяготим их своим настойчивым гостеприимством.
Женщина ахнула, прикрыв рот рукой от откровенно неподобающего поведения дочери. А я веселился, разглядывая такую решительную девушку. Убрала руки за спину, чтобы никто не видел сжатые в кулаки пальчики. Сколько же ей? Даже вспомнить не мог, лет двадцать наверное. Человеческий век так скоротечен, что никогда не замечал его. Лишь очередная маленькая жизнь. Но почему-то именно ее хотелось оставить вот такой решительной маленькой искоркой в своей памяти.
– Иси! – женщина вскрикнула, а я поднял ладонь вверх, останавливая ее.
– Осирис Исида, вы правы, у нас действительно много дел, – и повернувшись, я быстро поцеловал протянутые пальцы ее матери, удаляясь за дверь, – если вы интересуетесь наукой, я буду рад увидеть вас в своем Доме. Подумайте над этим.
– Осирис Оливер, благодарю за приглашение, но уверена, что не воспользуюсь им, – на этот раз девушка даже не скрывала ухмылку.
А я громко рассмеялся, удалившись из кабинета.
Сильнейший как и всегда был раздражающе спокоен. Скрип стержня по бумаге выбешивал меня, а ему похоже казался музыкой. Хотя нет, от музыки некоторые получают удовольствие. Эта же ледяная глыба даже в человеческом теле не способен на какие-то эмоции. Делает, потому что нужно делает. Равновесие, мать его, вечный ледяной разум.
Потянув за клубок внутри себя, лежа на полу, я вытянул руки вверх. Иди ко мне. Горячий поток ударил в голову, заставляя кровь кипеть в жилах. Ничего не было приятнее в человеческом теле, как ощущение собственной силы. Той, что не доступна смертным. Будоражило сознание лучше любой дурман травы. Горячая волна снова прошла по телу, вызывая волну мурашек. Давай. Вечернее солнце, что мягким светом лилось из окна, окутывало ладони, соединяясь с мои свечением. Опустив ладони к груди, соединил их, позволяя Пламени проснуться. Потрескивание между соприкасающиеся кожей рук усиливалось и я немного отдалил их, наблюдая за тем, как жесткие и колючие языки жадно облизывают пальцы. Усмехнувшись, я слепил что-то похожее на снежок, оставляя тот висеть в воздухе.
– Оли, – ледяные глаза брата смотрели на меня, – убери Огонь.
Вздохнув, я хлопнул в ладоши, растворяя созданный комок света. Звук скрипа по бумаге возобновился. Сильнейший сидя за столом с идеально ровной спиной, склонил голову, отчего платиновая челка касалась лба, продолжал записи, в которых я не видел особого смысла. Найдет себе скучное занятие где бы ни был. С начала времен было так. Нужно что-то делать, постоянно. Только непонятно, зачем.
– Не называй меня так, – поднявшись на ноги, я быстро подошел к столу, захлопывая лежащий перед носом брата фолиант, – когда мы одни.
Сильнейший отодвинул в сторону ручку, откинувшись на спинку стула. Как в зеркало смотрю. То же лицо, руки, сложенные на груди. Это было так интересно, уболтать брата прийти со мной к людям. То, что в человеческом обличии мы окажемся близнецами предугадать было нельзя, но я воспринимал это лишь как приятный бонус. Тогда как Сильнейший отнесся к этому… никак. Как в принципе и ко всему, что делал я, его людишки, кто угодно.
– Эти имена мы получили родившись здесь. Почему я не должен называть тебя так? – бровь на лице Сильнейшего поползла вверх, демонстрируя удивление, которого на самом деле тот не испытывал.
– Потому что в этих телах мы проведем в лучшем случае лет сто – сто двадцать, а у меня нет никакого желания после ассоциировать себя со слабым ни на что негодным твоим созданием, – развел руками я, обходя стол, – ты помнишь, как болел корью? В подземелье, м? Таким ты себя хочешь помнить, А-ла-ан? – протянул я, облокотившись на спинку стула брата.
Скинув мою руку со своего плеча, Сильнейший поднялся, аккуратно раскладывая на столе все по своим местам. Застонав, я откинул голову назад, не в силах наблюдать за тошнотворным братом. Он всегда делал так. Листочек к листочку, ручка к ручке, ни пылинки и лишнего слова. Никогда. Вот и сейчас его пальцы спокойно отодвигая ящики раскладывали каждую бумажку на свое, ЕЁ место.
Резко подавшись вперед, я выдернул ящик, что показался самым увесистым и перевернул его, потоками разгоняя листы по всей комнате. Бесит, как же раздражает все это. Сильнейший выпрямился, молча глядя на меня. Нахмурившись, я размахнулся и отправил ящик в стену, позволяя тому разлететься в мелкие щепки с диким грохотом.
– Всевышний, – выдохнул Алан, – так заведено. Я – порядок, ты – хаос. Ты чего-то другого ожидал от меня в теле человека?
– Я приглашал тебя повеселиться со мной! – выпалил в ответ, приближаясь к брату.
– Ты звал меня, чтобы получить помощь в исправлении собственных ошибок, Оливер, – ледяным тоном поправил брат, а я отмахнулся, отвернувшись.
– Не важно.
– Ты сжег землю и уничтожил жизнь, что я создал, – все так же спокойно продолжил Сильнейший.
– Вот! – я закатил глаза, – Ты вновь цепляешься к мелочам! Обиженка. Игрушку его попортили видите ли, – облокотившись на стол, выпалил я.
– Не обижаюсь. Это не правильно…
– И может нарушить равновесие бла-бла-бла, – оттолкнувшись от столешницы я вплотную приблизился к брату, – в том то и дело, что не обижаешься, Сильнейший. Ты должен быть в ярости, в гневе, но это не про тебя, – выплюнул ему в лицо, – ты гораздо хуже меня, Сильнейший. Лживее.
– Твои слова ничего не значат, – спокойно проговорил брат, кладя руку мне на плечо, – они не отзываются во мне. Поэтому можешь ядом своим опрыскивать все вокруг сколько угодно.
Мысль, промелькнувшая в голове тут же заставила улыбку расползтись по всему лицу. Вот она. Лазейка. Маленькая, тонкая. Заманчивая. Позволяющая раз и навсегда решить, кто выше.
– Ты говоришь, что пришел со мной, чтобы помочь исправить. Но даже не в состоянии понять, что именно, Сильнейший, – взлохматил брату волосы, протянул я.
Алан нахмурился. Нет, эмоций, как и всегда не было. Это просто в голове Сильнейшего завертелись шестеренки. Нет лучшего пути, чем правда. А именно ее я и собирался сказать.
– Договоравивай, – наклонив голову на бок, отчеканил Алан, – ты смог заинтересовать меня.
Сложив руки за спиной я принялся выписывать круги по кабинету, как всегда делал в период раздумий. Ведь сейчас задача была до безобразия сложной. Нужно не солгать, а действительно привести его самого к этому выводу.
– Ты создал жизнь, которую не понимаешь, Сильнейший, – начал я и отметив, что брат молчит, продолжил, – и не желаешь понять. Ты не сопереживаешь им, не сочувствуешь. Даже сюда пришел не потому что осознаешь, какую боль испытали люди. Просто увидел сбой в системе и отправился исправлять, – усмехнулся я, – ты даже не удосужился стать их богом, идеалом. Кем угодно. А людям надо во что-то верить чтобы двигаться. Ты хуже меня, потому что я не вру по отношению к ним. Понимаю их чувства и эмоции. Да, конечно я больше искушен их пороками, но я знаю, как выглядят их и самые светлые порывы. Поэтому я дал им Дар, вздох, новую жизнь. Потому что я тоже чувствую, как и они, – сложив руки на груди, я остановился напротив брата, – а ты, тот, кто говорит о порядке, даже не можешь понять мотивов поступков собственных созданий. При этом называя меня, прошу заметить, человеческим именем. Ты, – я ткнул его пальцем в грудь, – находишься в человеческом теле и не принимаешь их жизнь. Ты ешь, пьешь, спишь, соблазняешь женщин лишь потому что этого просит твоя плоть, а не то что заключено у людей здесь, – расправив ладонь, полностью прислонил ее к груди брата, ощущая биение сердца, – поэтому ты никогда не сможешь понять ни их, ни меня.
– Моя сила опасна и не терпит эмоций, как, впрочем, и твоя, Всевышний, – сделав шаг назад, ответил Сильнейший.
Я усмехнулся, запрыгивая на стол.
– Тогда ты самый большой лжец и лицемер, которого я когда-либо встречал, Алан. Нельзя обеспечивать равновесие если понятия не имеешь, что именно лежит на каждой чашах весов.
– Жизнь и смерть вполне ясные понятия, – Алан облокотился на стену, устало поморщившись.
– Смерть – несомненно. В ней ты разбираешься, – вторя брату отчеканил я, – но что такое жизнь, Сильнейший? Многие твои создания с легкостью расстаются с ней ради того, что здесь, – я ударил себя по груди, – потому что на самом деле есть вещи гораздо важнее жизни. И пока ты этого не поймешь, мы никогда не достигнем равновесия.
– Сказал мне тот, кто дал людям энергию, а себе не взял, – усмехнулся Алан, а я зацепился за пошатнувшуюся стену эмоции, всеми потоками встряхивая ее, – так, прекращай.
– Просто позволь мне показать тебе Мир, что ты создал, брат, – улыбнулся я.
Стена захлопнулась, больно обрубая потоки, а я поморщился, отворачиваясь. Вот же. А казалось, что так близко, хоть немного нажать и все. Упрямец. Безнадежный зануда с которым просто невозможно разговаривать. Как с ним женщины спят вообще. Им же еще похлеще, чем мне все эмоции нужны, полный спектр.
– Всевышний, – я повернулся к брату, что положил руку мне на плечо, – твоя самая сильная эмоция гнев? – он хмурился, а я недоуменно кивнул, – А что рождает его?
– Ненависть, – не задумываясь ответил я, – кто-то или что-то вызывает ненависть. Поступком, словом, чем-либо. Мы все же не люди и чувствуем острее гораздо. То, о чем человек завтра может забыть, у меня способно вытащить наружу Пламя.
– Если на одной чаше весов ненависть, что способна вызвать Пламя Всевышнего, то что должно быть на другой?
Сглотнув слюну, я неуверенно посмотрел на лицо брата. Он вот сейчас серьезно? Хочет создать противоположный идеальный спектр, а как это сделать? Но в принципе любую шалость рано или поздно перекроет смерть, так что можно было и попробовать.
– Любовь, Сильнейший. Опережая твой вопрос, если ты хочешь получить только ее – это невозможно. Одного без другого не бывает. Просто мы можем сосредоточиться на том, чтобы уравновесить твою силу и любовь, как это происходит у меня с ненавистью. И для чистоты эксперимента, так как ненависть мою получают все люди, хотя источником является кто-то один сделаем нечто подобное, связав с кем-то конкретным, – кивнул своим же словам я, – как тебе такая идея?
Сильнейший медленно кивнул, но брови его так же остались сведенными.
– Риски есть, но мы же оба понимаем, что как только ты и источник умрете, даже если что-то пойдет не так, все обнулить и мы просто сделаем выводы на следующий раз, – пожав плечами, как можно спокойнее проговорил я, – остается у меня только один вопрос. Как выбрать на ком?
– Честно, – улыбнулся Сильнейший, – ты же знаешь все человеческие пороки? Вряд ли тебе будет очень сложно по потокам понять, какой девушке я нравлюсь.
Рассмеявшись, я откинул голову назад, а Алан недоуменно уставился на меня.
– Ты серьезно думаешь, что в Эписе такая только одна? Ты наивнее ребенка, Сильнейший, – вновь засмеялся я, – ой, я не могу. Он тут у половины Эписа в спальнях может по запаху цвет постельного белья определить, а просит найти одну.
– Хорошо, – Сильнейший поднял ладони в примирительном жесте, – ты прав, тут стоит быть внимательнее. Давай усложним. Я эмоций, конечно, не испытываю, но само человеческое существование их предполагает, так? – я кивнул, прищурившись, – Значит если скинуть стену, то ты по потокам сможешь найти, с кем у Алана, будь он человеком, совместимость что ли. Я не знаю как это назвать, – развел руками Сильнейший, – ты в этом разбираешься лучше меня.
Теплые взаимные эмоции, симпатия, то, что при определенной подпитке смогло бы вырасти действительно в любовь, будь эта ледяная статуя чувствительнее. Я кивнул, давая понять, что знаю, что делать.
– Я должен предупредить, – облизав губы, нервно сказал я, – так как связь будет выстроена на противоположности того, что чувствую я, могут быть неприятные последствия, – размышляя, сказал я, – некоторые сверхчеловеческие вещи могут выйти наружу. Но так как чувство мы берем светлое, то скорее всего оно будет связано именно с каким-нибудь чудодейственным заживлением, поддержанием, успокоением. В общем человеческая любовь но в объемах твоей силы, – как смог, объяснил я.
– У меня начинает складываться впечатление, что ты меня отговариваешь, – улыбнулся Алан.
Рассмеявшись, я потянул за поток, проникая в грудную клетку брата, усиливая тот Пламенем. Сила разрушения, что очищает, открывает и дарует вечную жизнь тому, что мертво.
– Ни в коем случае, – усмехнулся я, – когда еще такое предвидится.
Стена, что Сильнейший держал внутри себя, рухнула, позволяя меня тут же подхватить эмоции на вихре потока. А он у меня оказывается любвеобильный. Жизненные следы мелькали внутри сети, переливаясь всем спектром цветом. Чего здесь только не было: страстные, насыщенные красные нити переплетались с роскошными и сводящими с ума фиолетовыми, утопая в желтых, находящихся просто повсюду, что легко было предугадать из самой сути Сильнейшего. Все это не то. Стараясь ничего не повредить, я искал ту самую, мерцающую и так незаметную на светлом фоне. Чистую. И я нашел.
Белая нить, переплетаясь с фиолетовой, немного светящаяся тянулась, практически достигая той, что станет источником. Они были похожи, хотя был уверен, что брата придется обмануть. Общие черты все же нашлись среди его людишек. Робкая, совсем тонкая, готовая в любую секунду оборваться, словно паутинка, ниточка лишь слегка касалась возможного светлого чувства Алана.
Переплетая связь потоком, я потянулся туда, где внутри человеческого тела была заключена божественная сила создателя. Сильнейший, тот, кто хранит равновесие между миром живых и мертвых, олицетворение бесконечности и вечности бытия, вздрогнул от затянувшейся внутри струны. Моя работа была окончена. Я лишь смотрел, как только что практически невесомые нити, плотно прилегали друг к другу, наливаясь и расширяясь, оттесняя другие, растягиваясь, переплетаясь до конца их дней. Улыбнувшись, я вытянул поток, подхватывая пошатнувшегося Сильнейшего под подмышки.
– Ну как? – любопытство мучило меня, – Что чувствуешь?
Сильнейший кашлянул, поморщившись.
– Честно? Пока понятия не имею.
Подпрыгнув, я радостно ударил брата по плечу.
– Ты просто отходишь еще, все нормально. Не омрачить тебе, о Сильнейший, силу моего величия, – помпезно заявил я, запрыгивая на стол, – все, я за вином. Я стал создателем! Ура, ура, – и спрыгнув на пол поспешно направился в погреб.
Начало
Сильнейший
Спектр человеческих эмоций, что обрушился на меня, пока лишь вызывал зуд и раздражение. Если бы можно было запустить пальцы себе в мозги, с удовольствием расчесал бы там все. Ощущать собственное несовершенство, скудность, ничтожность, осознавать, что ты всего лишь кратковременная искра во времени. Наверняка люди не чувствуют этого. Но все же связано с силой.
Тряхнув головой, я поднялся, растворяя щепки в пространстве, возвращая их в тот вид, что был до истерики Оливера. Закружившись в воздухе, они вновь гладким ящиком наполненным бумагами, послушно легли в стол. Так то, конечно, было гораздо лучше. Даже шум в голове немного утих. То, что сама моя суть никуда не делась после эксперимента Оливера радовало.
По крайней мере сегодня Мир точно не рухнет. Подойдя к окну, я широко распахнул его, с удовольствием втягивая весенний воздух. Прекрасно, живо, приятно. Улыбка сама легла на мое лицо. Не натренированным движением мышц, а по велению желания. Сердца видимо или как это называется. Усмехнувшись и повинуясь порыву, я запрыгнул на подоконник, взлохматил волосы.
Всевышний прав. Я словно сам не видел Мир, что создал. Кто мог подумать, что брат, веками только и делал, что разрушал все на своем пути, понимает людей лучше меня. Сейчас же ощущение, словно с глаз сняли плотную пелену. Мир стал ярче, звуки острее, ароматы захватывали каждую клеточку тела. За спиной открылась дверь, но я не обратил внимания. Сейчас Оли начнет выписывать круги по комнате, расхваливая себя. На этот раз окажется вполне прав.
– Осирис Оливер, – сердце пропустило удар, а легкие опалило огнем.
Пытаясь сделать вдох, я не мог найти в себе силы не вымолвить слова, ни повернуться. Жар окутал тело лишь от одного этого звука, что прозвучал словно убийственная музыка, уничтожая и воссоздавая меня одновременно. Что это? Сглотнув слюну я все же не смогу и двинуться, судорожно делая вдох.
– Прошу простить меня, я снова само невежество, но Рабос Назар сказал, что могу найти Вас здесь, – ее голос надломился, – ой.
Кажется я слышал, как она дышит. Девушка явно не поняла, что произошло сейчас с ней, как и я. Малейшее движение. То, как сейчас она поправила волосы, пытаясь привести себя в порядок. Внутренний порядок. Дернула плечами, а вместе с ними смешно повторил движение кончик носа. Как капелька пота стекла по тонкой длинной девичьей шее.
Я видел это отвернувшись и с закрытыми глазами.
Чувствовал это внутри себя.
– Мне что-то не хорошо, – прошептала девушка, – я, – слишком громко сглотнула слюну, – я, – нахмурилась, тряхнула головой а я был готов разбить головой стекло, лишь бы не слышать, как часто вздымается ее грудь, – после. Я зайду после.
Вцепившись изо всех сил пальцами в подоконник я почувствовал, как он хрустнул, рассыпаясь в труху.
Идиот.
Злость взрывной волной прошла по всему телу, заставляя пальцы мелко дрожать. Дверь скрипнула снова.
– Простите, – Исида столкнулась с кем-то убегая, – Осирис Алан, я спешу.
С каждым ее быстрым торопливым шагом внутри гулко разливалась боль. Усмехнувшись, Всевышний подошел ко мне, кладя руку на плечо.
– Давно ли я стал Аланом? Чем ты умудрился напугать мою малышку? – не контролируя себя, я изо всех сил врезал по смеющейся около меня морде.
Оливер с хрустом отлетел в стену, шумно падая на пол. Отделка треснула, накрывая того с головой, но одним движением я оказался рядом, выдергивая брата из кучи пыли. Вытирая кровь, что шла носом, из-под нахмуренных бровей Всевышний волком смотрел на меня. Языки пламени окутывали его руки, но я опустился рядом, не давая тому подумать, что собираюсь напасть вновь.
– Похоже эмоции тебе не на пользу, – сплюнув кровь, Оливер ощупывал сломанный нос, – уже на единственную родную душу кидаешься.
– С кем ты связал меня? – прорычал я.
Оливер пожал плечами, а я потерял дар речи.
– Откуда я знаю? Там была очень тонкая нить, практически не было ее, если бы потянул сильнее, она бы вообще оторвалась. Поэтому я и след толком не почувствовал. Ты же хотел честно – я сделал честно. Самое светлое откопал, что в тебе было и похожее в другом человеке в твою сторону, вот и все, – Оливер оттолкнулся от пола, активно отряхивая одежду, – дождался твоего “спасибо”, братец.
– Ты связал меня с Исидой, Всевышний, – опустив голову, сказал я, – с твоей дочерью.
